Дайер Дебра. Возлюбленная колдуна

   — Надеюсь, что ты прав. — Софи взглянула на Лауру, которая качала головой, безмолвно умоляя тетю молчать. — Не волнуйся, дорогая.
   Дэниэл взглянул на дочь. Лаура опустила глаза на свои стиснутые руки, избегая взгляда отца.
   — Боюсь, что начать будет нелегко. — Софи подошла к столу, напротив которого сидел Дэниэл, и подняла стоявший на столе пресс для бумаг в форме клипера, который принадлежал ее, отцу. Она хорошо помнила, как смотрела на этот пресс в то утро, когда заявила отцу, что уезжает — в тщетной попытке спастись. Она так и не смогла сбежать из тюрьмы, которую любовь к Дэниэлу воздвигла вокруг ее сердца.
   — Софи, — сказал Дэниэл, и его глухой голос заставил ее забыть о былом. — В чем бы ни было дело, мы сможем преодолеть все трудности.
   Софи надеялась, что он окажется прав. Она могла всего лишиться; следующие несколько минут все ее будущее будет висеть на волоске. Однако она не могла выйти замуж за Дэниэла, не сказав ему правды. Она повернулась лицом к нему, хватаясь за свою книгу, как за спасательный круг.
   — Дэниэл, как ты знаешь, моя бабушка со стороны матери была урожденная Пакстон.
   — Я ее помню. — Дэниэл откинулся в кресле и скрестил длинные ноги, как человек, не подозревающий о торнадо, угрожающем его жизни. — Ты унаследовала ее глаза.
   — Да. — Софи схватилась за книгу. — И кое-что еще.
   — Софи, милая, у тебя такой вид, будто тебя собираются сжечь на костре.
   Лаура застонала. Дэниэл взглянул на дочь, подняв брови в безмолвном вопросе.
   — Тетя Софи, умоляю, не надо!
   — Я обязана сказать, дорогая. Дэниэл перевел взгляд на Софи. Его темно-синие глаза были полны смущения.
   — Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
   — Мне кажется, лучше всего сразу все сказать. — Софи облизала пересохшие губы. — Я — ведьма.
   Дэниэл улыбнулся.
   — Нам всем время от времени случается выходить из себя.
   — Нет. Я настоящая ведьма.
   — Ведьма?
   — Вот именно.
   Он нахмурился, мгновение разглядывая ее.
   — Софи, в какую игру ты со мной играешь?
   — Это не игра. Я — ведьма.
   — Ты — ведьма?
   Софи кивнула.
   — Это бывало в моей семье.
   — В твоей семье? — Дэниэл подался вперед, уперев обе ноги в пол. — Софи, ты пытаешься расстроить нашу свадьбу?
   — Нет. Конечно, нет. Я всего лишь хочу сказать тебе правду. Я ведьма, настоящая всамделишная ведьма, и умею творить чудеса.
   Он мгновение смотрел на нее, сжав губы в узкую линию, затем взглянул на Лауру.
   — Что все это значит?
   — Это правда, — произнесла Лаура голосом, едва слышным за треском огня в камине. — Она — ведьма.
   — Ну хорошо. — Дэниэл поднял руки вверх. — Не знаю, что это за игра и для чего все это нужно, но почему бы не поиграть? Ты — ведьма. А какую роль вы отвели мне? Колдуна?
   — Колдун считается у ведьм предателем, — ответила Софи, прижимая книгу заклинаний к груди. — Бывают ведьмы-женщины и мужчины-ведьмаки.
   Дэниэл нахмурился.
   — Ты провела целое исследование?
   — Это все написано здесь. — Софи протянула ему книгу. — История клана Пакстонов. Здесь объясняется, как творить чудеса.
   — Ну хорошо. — Дэниэл улыбнулся, протягивая руку. — Дай мне взглянуть на волшебную книгу, — сказал он неестественно глухим голосом, как будто играл роль чародея на сцене.
   Софи вздохнула.
   — Да. Наверно, тебе пора увидеть своими глазами. — Она перевела взгляд на книгу, изо всех сил сосредоточившись. — Иди!
   Книга задрожала в ее руках.
   — Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил Дэниэл.
   — Нет, — ответила Софи, не отрывая взгляда от книги. — Делай то, что я скажу. Лети в его руки.
   Книга вздрогнула, вырвалась из ее рук и поплыла по комнате прямо к Дэниэлу.
   — Что за… — Книга ударила его в грудь, и с его губ сорвался стон.
   — Получилось! — воскликнула Софи. — Ты по-прежнему думаешь, что это просто игра?
   Дэниэл удивленно смотрел на книгу, лежавшую у него на коленях.
   — Как ты это сделала?
   Софи улыбнулась.
   — Магия.
   — Нет, я хочу знать, как ты сделала это на самом деле.
   — Дэниэл, я могу колдовать. Хотя пока еще не слишком хорошо. Но я уверена, что немного практики — и все будет получаться. Ну, разве это не удивительный сюрприз?!
   Дэниэл тупо посмотрел на нее.
   — Сюрприз?
   Софи кивнула.
   — Это потрясающий дар, если подумать. Кто знает, что я смогу совершить, когда действительно научусь пользоваться магией!
   Дэниэл отвернулся от нее.
   — Лаура, как твоей тетке удалось заставить книгу полететь?
   Лаура прикусила губу.
   — Она знает заклинания.
   — Заклинания? — Дэниэл встал на ноги, и книга свалилась с его коленей, ударив его по пальцам ног. — Черт! — выругался он, потирая ушибленную ногу.
   — Дэниэл, ты ушибся?
   — С меня хватит вашей чепухи! Когда вы решите объяснить мне, что все это значит, я буду в кабинете.
   — Ты всегда был таким упрямцем, — прошептала Софи, когда он шел через комнату.
   Дэниэл открыл дверь.
   Софи захлопнула ее, пошевелив пальцами.
   Дэниэл обернулся, бросил на нее бешеный взгляд, и его губы сжались в узкую линию.
   Софи улыбнулась.
   — У меня получается все лучше и лучше!
   Дэниэл дернул за дверную ручку.
   — Черт побери, как ты заперла ее?
   — Еще не веришь?
   Он с шумом втянул воздух в легкие.
   — Софи, если ты думаешь, что это забавно…
   — Вижу, что ты еще не убежден. Тогда смотри. — Софи обернулась к окну. — Ставни, слушайте, что я скажу: закройтесь!
   Ставни с грохотом захлопнулись сперва на одном окне, затем на другом и на третьем, лишая комнату солнечного света.
   — Нет, нам нужен свет. — Софи взглянула на люстру и щелкнула пальцами. Лампочки мигнули и зажглись.
   — Боже! — прошептал Дэниэл.
   Софи повернулась к нему, улыбаясь.
   — Оказывается, заклинания лучше работают, если их не усложнять.
   — Значит, ты ведьма? — Он смотрел на нее с побледневшим лицом. — Ты действительно ведьма!
   Софи кивнула.
   — Опыта маловато, но это дело наживное.
   Дэниэл прислонился к двери, как будто его ноги внезапно лишились сил.
   — Этого не может быть!
   — Дэниэл, дорогой мой, прости, что я так потрясла тебя. — Софи поспешила к нему. — Но я действительно…
   Он поднял руку, когда она приблизилась к нему.
   — Не трогай меня!
   Софи отступила, съежившись, как будто он ударил ее.
   — Дэниэл, ты ведь не боишься меня, правда?
   — Боже мой! Ты — ведьма!
   — Я точно такая же, какой была всегда. Я просто обнаружила, что у меня есть… талант.
   — Талант? — Он смотрел на нее, стискивая зубы и размыкая их, и на его щеке перекатывался желвак. — Талант — это когда играют на пианино. Талант— это когда рисуют пейзажи. А заставлять книги летать по воздуху — это безумие.
   У Софи перехватило дыхание.
   — Ты считаешь, что я — безумная?
   — Нет. — Дэниэл хрипло рассмеялся. — Я считаю, что ты — ведьма. Ведьма!
   Слезы жгли ей горло, медленно выступали на глазах расплавленным металлом.
   — А я думала, что ты поймешь!
   — Пойму? — Он почесал шею. — Пойму? Ты требуешь, чтобы я понял, что женщина, на которой я собирался жениться, — настоящая, взаправдашняя ведьма!
   Софи кивнула.
   Дэниэл застонал и дернул дверную ручку.
   — Черт побери!
   Софи всхлипнула.
   Дэниэл уперся пятками и рванул ручку.
   — Откройся, — прошептала Софи. Дверь распахнулась. Дэниэл не удержался на ногах и грохнулся об пол, растянувшись среди вышитых на ковре ваз с белыми и красными цветками.
   — О Боже! — Софи бросилась к нему и упала на колени. — Дэниэл, я не хотела сделать тебе больно, — прошептала она, положив ладонь на его твердую щеку. Он оттолкнул ее руку.
   — Дэниэл, прошу тебя…
   Он отшатнулся от нее, глядя как на кобру, готовую ужалить.
   — Дэниэл, пожалуйста, попытайся понять…
   Он поднялся на ноги.
   — Не приближайся ко мне!
   Софи села на корточки. Когда она подняла на него глаза, из них скатились первые слезы. Его красивое лицо превратилось в маску ярости и отвращения.
   — Дэниэл, я та же самая женщина, какой была всегда!
   — Ты — дьявол!
   — Я люблю тебя, — прошептала она, хотя слезы душили ее.
   — Боже мой! — Мгновение он стоял, глядя на нее и качая головой. Затем повернулся к ней спиной и выскочил из комнаты.
   Софи смотрела ему вслед. Каждый его шаг был ударом молотка, загоняющего гвоздь ей в сердце. Она сидела на ковре, и по ее щекам катились горячие слезы. Разбита. Побеждена.

Глава 27

   В первое мгновение Лаура не могла пошевелиться. Она сидела, как человек, только что выбравшийся из-под обломков сошедшего с рельс поезда, потрясенная и парализованная.
   Софи пыталась подняться с пола, как птица со сломанным крылом, пробующая взлететь.
   — Тетя Софи! — Лаура бросилась ей на помощь.
   — Спасибо, дорогая, — сказала Софи, когда Лаура взяла ее за руку. — Кажется, меня ноги не слушаются.
   Лаура довела Софи до кресла, пытаясь как-нибудь исцелить раны, которые ей так небрежно нанес ее отец, но ей на ум приходили одни банальности.
   — Ему нужно время, чтобы ко всему привыкнуть.
   Софи сложила дрожащие руки на коленях. Ей удалось выдавить из себя улыбку.
   — По крайней мере заклинания мне удались.
   — Все будет в порядке, — прошептала Лаура, сама не веря в свои слова.
   Софи подняла полные слез глаза, в которых отражался огонь камина.
   — Он думает, что я — чудовище.
   — Он потрясен, вот и все.
   — Да, потрясен. И напуган. — Софи провела пальцами по щекам, вытирая слезы. — По крайней мере ты не бросаешь меня, мое прекрасное дитя.
   — И никогда не брошу. Я поговорю с ним. — Лаура опустилась на колени рядом с Софи, чувствуя, как горло ее сдавливают слезы. — Я уверена, он в конце концов поймет, что вы ничуть не изменились. Вы просто обнаружили в себе… скрытые таланты.
   — Лаура, тебе нужно поговорить еще кое с кем. — Софи прижала свою мягкую ладонь к ее щеке. — Теперь ты понимаешь, что должен испытывать Коннор?
   — Это совсем другое дело.
   — Почему?
   Лаура смотрела на Софи и видела боль, которую причинил ей отец. Его страх. Нетерпимость. Неужели она так же виновата, как ее отец? В ее памяти вспыхнул образ Коннора; она видела боль в его синих глазах, слышала отчаяние в его глухом голосе: «Я — человек, Лаура. Человек, который любит тебя всей душой и сердцем». Замешано ли здесь какое-то колдовство? Или это настоящая любовь?
   — Тетя Софи, вы не понимаете. Коннор — не такой, как мы. Он принадлежит к Туата-Де-Дананн, древнему народу. Я не могу даже представить, на что он способен.
   — Ты действительно боишься его? Лаура смотрела в огонь, видя, как огонь пожирает поленья.
   — Я боюсь того, что он может влиять на мой разум.
   — Иди к нему. Поговори с ним. Попытайся понять его. — Софи погладила Лауру по щеке. — Вы с Коннором делите нечто особенное и совершенно непостижимое. Не отказывайся от этого дара.
   Лаура поднялась на ноги, опираясь о ручку кресла в котором сидела.
   — Я хочу, чтобы моя жизнь стала такой, как прежде, когда не было всей этой магии, заклинаний и викингов, путешествующих во времени.
   — Понятно. Тогда, надо думать, ведьму в своей жизни ты тоже не потерпишь.
   — Тетя Софи, я вовсе не… Софи подняла руку.
   — Я на первом же поезде возвращаюсь в Нью-Йорк.
   — Как вы можете!
   — Я не могу изменить себя, Лаура. — Софи поднялась с кресла с достоинством королевы, встающей с трона. — И я не могу оставаться там, где нетерпимы к тем, кто чуть-чуть отличается от большинства.
   Лаура стояла около камина, глядя, как Софи направляется к двери. Она чувствовала, как внутри нее шевелится, пробуждаясь, одиночество, которое, как ей казалось, ушло навсегда.
   — Тетя Софи, пожалуйста, не уезжайте!
   Софи остановилась у двери.
   — Прости меня, Лаура. Я не могу здесь оставаться. — Она оглянулась через плечо, и на ее губах появилась печальная улыбка. — Надеюсь, ты поймешь, как драгоценен дар любви. Я надеюсь, что ты поймешь это, пока не слишком поздно.
   Лаура обхватила себя руками, пытаясь растопить лед одиночества, холод отчаяния, проникавший в ее кровь. Слезы жгли ей глаза, пока она смотрела, как ее тетя выходит из комнаты. «Вы не понимаете, — прошептала она пустой комнате. — Как я могу быть уверена, что то, что я чувствую, — действительно любовь?»
   — Папа. — Лаура постучала в дверь кабинета на втором этаже.
   Ответа не было.
   Мгновение она стояла в коридоре, раздираемая противоречивыми чувствами, не зная, как отец примет ее. Цепи, выкованные сегодня утром, были такими непрочными! И то, что она собиралась сделать, могло разорвать их. Она повернула ручку и отворила дверь.
   Дэниэл сидел за столом в бордовом кожаном кресле. Одна его рука, сжатая в кулак, лежала на полированной столешнице розового дерева рядом с пустым бокалом из-под бренди. В другой руке он держал карманные часы.
   — Папа!
   Он не замечал ее присутствия, по-прежнему глядя на циферблат.
   В его густых волосах виднелись глубокие борозды, как будто он водил руками сквозь густые, темные волны. Галстук съехал набок, первые несколько пуговиц рубашки были расстегнуты. До этого мгновения Лаура ни разу не видела своего отца растрепанным. Он всегда был безупречен… И непроницаем. Он полностью владел своими чувствами и своим миром. И вот этот человек исчез, стоило Софи щелкнуть пальцами.
   Лаура прислонилась к двери, закрывшейся с тихим щелчком.
   — По-моему, нам нужно поговорить обо всем, что случилось.
   Дэниэл сидел как окаменевший, его лоб прорезали глубокие морщины. Солнечный свет проникал сквозь высокие окна за его спиной, окружая его заревом, боровшимся с тьмой, исходившей из него, с тьмой, которая поразила его душу.
   Лаура была знакома с этой тьмой; ее саму наполнял тот же мрак боли и сомнений.
   Она подошла к нему, чувствуя, как каждый удар сердца отдается в горле.
   — Папа, я понимаю, какое потрясение ты испытал.
   Он не ответил, все так же глядя на часы, как человек, застывший во времени.
   Она подняла с пола его темно-серое пальто и набросила его на спинку чиппендейловского кресла, стоявшего около окна.
   — Ты должен понять, что тетя Софи осталась точно такой же женщиной, какой она всегда была.
   Он стиснул зубы, и на его щеке заиграл желвак. Лаура остановилась около отца, глядя на его склоненную голову, на руку, лежавшую на столе, на часы на его ладони с золотой цепочкой, свисающей с края стола. Стекло часов отражало солнечные лучи, затемняя стрелки. Но внимание ее отца было приковано к фотографии, вставленной в крышку часов. К золотой крышке был прикреплен овал, вырезанный из большого фото — портрет Софи, какой она была больше двадцати лет назад.
   — Тетя Софи мало изменилась с тех пор, как был сделан этот снимок.
   Дэниэл захлопнул крышку, сжав часы в руке.
   — Ты давно знала о ее… — Он заколебался, постучав ребром ладони по столу. — Ты давно знала о ее… талантах?
   — Около недели. До тех пор она сама о них не подозревала.
   Он поднял на нее темные глаза, полные боли.
   — Она не знала, что она… она… — Он прочистил горло. — Она узнала только несколько дней назад?
   — Она открыла в себе эти способности, когда Ридли нашел эту книгу в винном погребе.
   Дэниэл нахмурился.
   — Как я припоминаю, Ридли в тот день едва не сломал лодыжку. Какое совпадение!
   — Папа, мне кажется, тетя Софи собирается уехать.
   Дэниэл постучал кулаком по лакированной столешнице.
   — И ты позволишь ей уйти из твоей жизни? — продолжала Лаура, не получив ответа.
   — Подозреваю, что она едет на метле.
   Лаура смотрела на него и видела, что его боль слишком напоминает ее собственную.
   — Ты знал тетю Софи с трехлетнего возраста. Ты когда-нибудь видел, чтобы она причинила кому-нибудь зло?
   — Нет. — Он смотрел на стиснутый кулак, из которого высовывалась цепочка часов. — Но это не меняет того факта, что она… ведьма, — сказал он едва слышным голосом.
   — Да, она ведьма. Но что это меняет?
   — Ты сама видела, на что она способна, — он махнул рукой, и золотая цепочка сверкнула в солнечных лучах. — Она — ведьма! Настоящая, взаправдашняя ведьма!
   — Однако я не вижу, чем она отличается от нас. — Лаура смотрела на сжатый кулак отца, но внутренним зрением видела Коннора и боль в его красивых синих глазах. Действительно ли он великий обманщик? Или просто человек со способностями, которых она не понимает?
   Она ощутила внутри себя дрожь, вызванную сомнением, которая грозила уничтожить ее, если она слишком глубоко проникнет в правду.
   — Ты — ирландец. Это делает тебя иным в глазах таких людей, как Эстер Гарднер. Но делает ли это тебя хуже их?
   — Это не одно и то же. Я не могу заставить книгу летать по комнате, — пробормотал он.
   — Ты считаешь, что тетя Софи сможет повредить тебе одним из своих заклинаний?
   — Нет. — Он не сводил взгляда со своего сжатого кулака. — По крайней мере не целенаправленно.
   — И я тоже не верю. — Непрошеный голос Коннора шептал в ее памяти: «Я никогда не сделаю тебе ничего плохого… Ты — мое сердце». И ей почему-то было очевидно, что эти слова искренние. Коннор никогда не причинит ей никакого вреда по своей воле. — Папа, ты не должен допустить, чтобы тетя Софи уезжала. Ты любишь ее, а она любит тебя.
   Дэниэл покачал головой.
   — Мне нужно время, чтобы подумать.
   — Надеюсь, ты будешь думать не слишком долго, папа. Ты можешь все потерять. — Но в то время, как она произносила эти слова, на нее навалилось ледяной глыбой чувство надвигающейся катастрофы.
   Она повернулась и покинула кабинет отца. Ей было необходимо побыть одной и разобраться в противоречивых чувствах души и сердца, нужно время, чтобы распутать свои спутанные мысли. Что она сделала — спаслась от чудовища или сама лишила себя счастья?
   В коридоре за дверью ее ждала Фиона. Лаура застыла на месте, глядя на Фиону и с ужасом ожидая слов экономки.
   — Он ушел, мисс Лаура.
   Лаура почувствовала, как будто что-то ударило ее в грудь. У нее подкосились колени. Она прижала руку к стене, чтобы удержаться на ногах.
   Фиона схватила Лауру за руку.
   — Вы в порядке, мисс?
   Лаура кивнула, лишившись голоса. — Ее горло сдавила внезапная боль. Боже мой, неужели она обречена жить до конца своих дней, околдованная могущественными чарами Коннора?
   — Я только что зашла к нему с супом, хлебом и чаем. А его не было. — Фиона сжала в руке свой янтарный талисман. — И я решила найти вас и сказать вам.
   Неужели он действительно ушел? Лаура направилась к его комнате, как марионетка на ниточке. Она мгновение колебалась на пороге, прежде чем нырнуть из тьмы в свет, который лился сквозь высокие окна в комнату Коннора.
   Одеяла были откинуты в сторону, открывая белые простыни, на которых она лежала с Коннором предыдущей ночью. Она прикоснулась к подушке, почувствовав пальцами прохладу белой ткани.
   По всему ее телу пробежала дрожь. Сомнения, смешиваясь с воспоминаниями, грозили погубить ее. Вот он я, всегда к твоим услугам. Она слышала его голос, чувствовала жар, вспыхнувший в ее животе и груди, вспоминала прикосновение его рук к своей коже, его теплые губы, язык…
   — Коннор, — прошептала она, ухватившись за подушку рукой.
   — Его здесь нет, мисс, — тихо произнесла Фиона, стоя у двери.
   Лаура бросилась через комнату к открытой двери в ванную.
   — Коннор! — крикнула она, заглядывая в ванную.
   — Я искала его, мисс, — сказала Фиона, подходя к Лауре. — Но он пропал.
   Лаура обшаривала взглядом пустую комнату, не замечая солнца, бьющего ей в глаза.
   — Может быть, он внизу. Он мог… Например… — Она замолчала, не желая признавать правду. — Неужели он мог покинуть нас, не сказав ни слова!
   — Так бывает. Сидхе редко остаются со смертными. Им трудно хранить свои таланты в секрете.
   Лаура посмотрела на Фиону.
   — Вы знали?
   — Ну да. — Фиона смотрела в окно, улыбаясь, как будто видела Коннора, стоявшего в солнечном свете. — Меган рассказала об ангеле, исцелившем ее глаза прикосновением руки. И когда я расспросила ее об этом ангеле, то поняла„что она описывает мистера Коннора.
   — И вы не испугались его?
   — Сперва испугалась. Но потом мне пришло в голову, что никто из Темного Народа не стал бы лечить маленькую девочку. И тогда я поняла, что он не из Темного Народа. Нет, не может быть — с его-то улыбкой и нежными руками. — Фиона покачала головой, и ее улыбка стала печальной. — Ну да, он был одним из Сияющих, это точно. И мы должны быть благодарны, что он одарил нас своим визитом.
   Лаура опустилась на диван около камина, внезапно лишившись сил.
   — Вы хорошо знаете легенды про Туата-Де-Дананн, да?
   — Ну да. Эти рассказы передавались от поколения к поколению, чтобы память о Сидхе жила среди нас.
   Лаура переплела дрожащие пальцы, положив их на колени. Она смотрела на искривленные остатки полена в камине — дерево, обезображенное огнем, который умер, не успев проглотить его полностью, оставив обугленные головешки, разбросанные на кирпичах.
   Она хотела знать правду, но в то же время боялась, что правда разрушит ее последние укрепления, не оставит ей никакой защиты против боли потери Коннора.
   — Могло ли быть такое, чтобы принц Сидхе взял себе в жены смертную женщину?
   — Ну да. Сидхе то и дело влюблялись в каких-нибудь смертных красоток.
   — Значит, принц Сидхе мог своими заклинаниями завоевать женское сердце?
   — Никогда!
   Лаура удивленно взглянула на Фиону.
   — Никогда?
   Фиона постучала пальцем по губе, нахмурившись, как будто пыталась припомнить старинные рассказы.
   — Я слышала сказку про лорда Сидхе, который похитил невесту; Эйлин звали ее. Он унес ее в свое царство и околдовал ее, так что жизнь в мире смертных казалась ей всего лишь сном.
   — Он заставил ее забыть, кто она такая? — Лаура опустила взгляд на свои стиснутые руки, чувствуя тугой комок в груди. Часть ее существа хотела вверить, что чувство, которое делили они с Коннором, было настоящим. — Он околдовал ее, так что она не могла узнать себя.
   — Ну да, и она ходила как во сне. Но ее муж — Ньялль его звали — победил чародея и освободил ее.
   — Как смертный мог победить такое могущественное существо?
   — Есть силы, которые сильнее, чем магия Сидхе. И одна из таких сил — любовь.
   Слова Коннора звучали в памяти Лауры, расшатывая ее оборону: — «Это заклятье старо, как время. И гораздо более прекрасно, чем любые заклинания моего народа. Это заклятье любви».
   — После этого лорд Сидхе понял, что его заклинание может только ненадолго зачаровать Эйлин, но ему не удастся покорить ее по-настоящему, потому что она уже отдала сердце другому. Он понял, что любовь Эйлин и Ньялля будет питать их силы до конца их жизней.
   — Почему же лорд Сидхе не заставил Эйлин влюбиться в него?
   Фиона покачала головой.
   — Таких заклинаний не бывает. Лаура стиснула руки, пытаясь унять нарастающую в ней дрожь.
   — Значит вы никогда не слышали о заклинании, заставляющем женщину полюбить одного из Сидхе?
   — Нет. Всем известно, что любовь должна рождаться сама. К любви нельзя принудить.
   Перед мысленным взором Лауры появилось видение Коннора; она видела боль в его синих глазах, слышала отчаяние в его глухом голосе: «Я — человек, Лаура. Человек, который любит тебя всей душой и сердцем». Все страшные слова, которые она сказала ему, вся боль, которую она причинила, резануло ее острым клинком, вонзившимся в сердце.
   — А еще все знают, что Сидхе почти никогда не пользуются приворотным зельем или любовными заклинаниями. Они обладают красотой — не только внешней. Они светятся изнутри.
   — Это свет благородной души — прошептала Лаура.
   — Счастлив тот смертный, кто покорит сердце Сидхе. Даже если ему придется оставить тот мир, который ему знаком.
   Лаура подняла глаза на Фиону.
   — Что вы хотите этим сказать — «если ему придется оставить тот мир, который ему знаком»?
   — Сидхе живут в Тир-На-Ног, Земле Вечно Молодых. Тот, кто пересечет границу их царства, навечно остается таким, каким был в тот день, когда покинул мир смертных людей. Но он должен оставаться там, чтобы не чувствовать холодной руки времени.
   Она знала, что Фиона говорит правду, благодаря своим снам, где они с Коннором столько лет встречались в зачарованной долине. Самая сущность этого места манила ее к себе, обещая защищать ее, лелеять ее целую вечность, если только она оставит тот мир, который знала.
   — Правда. — Фиона подняла свой талисман и стала всматриваться в золотистый янтарь, пылающий огнем в солнечном свете. — Я не думаю, что в легендах говорится все, что нужно знать о Сияющих.
   — Как вы думаете, он вернется? — прошептала Лаура.
   — Вряд ли, мисс. Сидхе предпочитают жить среди своего народа, где они свободно могут использовать свой дар, не опасаясь угроз смертных, которые из страха могут убить их.
   Холодная рука сжала сердце Лауры, когда она поняла, что больше никогда не увидит лицо Коннора. Он ушел. И винить ей оставалось только себя.
   Она сама заперла себя в клетку, прутья которой выкованы из приличий и скреплены предрассудками. Она держала в руках счастье и сама уничтожила его, расколов, как кристалл, брошенный о камень.
   Но она все еще сомневалась, что нашла бы в себе смелость войти в царство Коннора, покинуть мир, который был ей известен, даже если бы она не уничтожила возможность жить вместе с ним. Она закрыла глаза, поглощенная воспоминаниями о Конноре. Воспоминания — вот что у нее осталось, вот чего она заслуживала.