Дайер Дебра. Возлюбленная колдуна

   На фотографии была изображена девушка, которая стояла в углу бального зала, одетая в белое шелковое платье с кружевами. Она смотрела в объектив глазами, слишком серьезными для ее возраста. Этот снимок был сделан на ее восемнадцатом дне рождения, последнем, которое она праздновала в этом доме. В ту ночь, на праздничном балу, она впервые танцевала в Дэниэлом — мечта, ставшая правдой, реальность, рядом с которой она больше была не в силах находиться.
   Она любила его — глубокой, всепроникающей любовью, которая заполняла каждую клеточку ее тела и достигала самых глубин души.
   Любовь пронзала ее сердце всякий раз, как она видела Дэниэла рядом со своей сестрой. Любовь, которая не могла принести ей покоя, даже сейчас. Ведь она знала, какую холодную и пустую жизнь он вел с Элинор.
   Возможно, Элинор погубила лихорадка, которую она перенесла в детстве. Возможно, дело было в постоянном внимании и заботе со стороны родителей. Ее баловали и опекали с пятилетнего возраста, оберегали, как золотоволосую фарфоровую куколку, завернутую в вату.
   Так или иначе, Элинор не обладала способностью любить кого-либо или что-либо, кроме собственного милого личика и своих эгоистичных капризов. Отец нашел Элинор мужа, связанного с ним узами верности и чести, человека, которым Элинор хотела обладать, но которого никогда не любила… и которого всегда боготворила Софи.
   Софи достала вторую фотографию.
   — Господи! — прошептала она. Здесь были все — мама, папа, Элинор, Дэниэл, собравшиеся в гостиной в день Рождества, за год до того, как она покинула дом, и Софи, стоящая рядом с белокурой Элинор. Ее голова и плечи были вырезаны из фотографии, оставшись внутри ровной овальной дыры.
   Спрашивается, зачем кому-то понадобилось портить семейную фотографию?
   — Тетя Софи!
   Софи подпрыгнула при звуке голоса Лауры. Она резко повернулась и захлопнула ящик, с лицом, покрасневшим от стыда.
   — Я искала одежду для Коннора.
   — Ох уж этот Коннор! — Лаура распахнула дверцу шкафа. — Вы знаете, что он гуляет по дому совсем голый, в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бедер?
   — Правда? — Софи прижала белье к груди, все еще размышляя о семейной фотографии, где кто-то вырезал ее лицо.
   — Я никогда не думала, что способна желать зла другому человеку. Пока не встретила его. — Лаура повернулась с руками, загруженными одеждой. — Я способна его задушить!
   Софи взглянула на племянницу.
   — Как мило, дорогая! Лаура нахмурилась.
   — Тетя Софи, что с вами?
   — Ничего.
   — Вы побледнели.
   — Проголодалась, вот и все, — Софи выдавила улыбку. — Я отнесу эти вещи Коннору и прикажу Фионе накрыть нам завтрак в его гостиной.
 
   Лаура всегда считала своего отца высоким, но темно-синие полосатые брюки отца оказались коротки, они заканчивались в трех дюймах над лодыжками Коннора. С белой рубашкой дело обстояло не лучше. Она не застегивалась на груди, а рукава не доставали дюйма до запястий.
   — Он выглядит как сирота! Коннор усмехнулся, пытаясь влезть в ботинки, слишком маленькие для ног пришельца.
   — …Которому нужен гостеприимный дом.
   Лаура кивнула.
   — Тот самый, откуда ты явился. Коннор сделал вид, что оскорблен. Лаура с трудом смогла сдержать улыбку. Ну и мошенник!
   — Не удастся ли мне что-нибудь сделать?.. — пробормотала Софи, прикасаясь к запонке рубашки Коннора.
   — Что-нибудь сделать? — переспросила Лаура. Ей все это очень не нравилось.
   — Да, — Софи постучала пальцем по подбородку. — Нужно только немножко растянуть рубашку, и тогда…
   — Вы же не хотите сказать, что собираетесь воспользоваться магией?! — воскликнула Лаура.
   Улыбка Софи была такой же ясной, как солнечный свет, льющийся через окна гостиной.
   — Я могла бы за долю секунды…
   — Нет! — отрезала Лаура.
   — Но, Лаура, если я хочу стать настоящей колдуньей, мне же надо тренироваться!
   Колдовство. Заклинания. Викинги, путешествующие во времени. Лаура прижала пальцы к вискам, чувствуя, как пульсирует кровь.
   — Тетя Софи, вы должны забыть… об этой магической чепухе.
   — Почему? Я только-только начала в ней разбираться.
   — Мы живем в Бостоне! Здесь люди поднимают скандал, если ты всего лишь читаешь неположенные книги. Что они сделают, если узнают, что вы — колдунья?
   — Никто ничего не узнает, если я буду осторожной.
   — Привести человека в дом — и вы это называете осторожностью? — спросила Лаура, показывая на Коннора.
   — Мы с гобой — единственные, кто знает, как Коннор попал сюда.
   — Я до сих пор не понимаю, как он здесь оказался. И знаю только, что хочу, чтобы он вернулся туда, откуда пришел.
   — Осторожно, дорогая, — прошептала Софи. — Ты оскорбляешь его.
   Лаура взглянула на Коннора. Тот смотрел в окно гостиной. Лучи солнца, струившиеся сквозь стекло, запускали золотые пальцы в его густые волосы, обхватывая светящимися руками его широкие плечи. Даже одетый в неподходящие по размеру вещи, Коннор оставался самым привлекательным мужчиной, которого она когда-либо видела.
   Озорные искорки сверкали в его голубых глазах, когда он следил за Лаурой, заставляя ее морщиться от каждого удара сердца в груди. Нет, она не падет жертвой его вульгарного очарования!
   — Этот человек слишком самонадеян, чтобы чувствовать себя оскорбленным.
   — Я уверена, что ты найдешь его совершенно очаровательным, если только дашь ему шанс.
   — Шанс для чего? Чтобы совершенно погубить мою жизнь?
   Софи улыбнулась, блестя синими глазами,
   — Шанс превратить твои мечты в реальность.
   Лаура вздрогнула, вспомнив постыдный спектакль, который сама разыгрывала в своих снах.
   — Я не хочу, чтобы мои мечты становились реальностью.
   — Не хочешь?
   — Нет, — отрезала Лаура. Да поможет ей Бог, если она позволит этим непристойным сценам воплотиться в жизнь!
   — Ясно…
   Какие-то нотки в голосе Софи навели Лауру на мысль, что тетя отлично понимает, почему Лаура хочет исчезновения этого человека. Неужели ее мысли настолько прозрачны?
   — Однако, боюсь, мне придется прибегнуть к магии, чтобы отправить его обратно.
   — Это другое дело.
   — Почему? — спросила Софи.
   — Потому что это необходимо. — Лаура взглянула на Коннора. Он улыбнулся ей широкой, радушной улыбкой, которая пробудила в ней воспоминания… Она снова чувствовала его руки, обнимающие ее, его губы, прижавшиеся к ее шее, его пальцы ласкающие ее сквозь шелк платья. В груди вспыхнул огонь, поднимаясь по шее, щекам, пока у нее не зазвенело в ушах. Чем дольше он пробудет здесь, тем больше опасность, что она выкинет что-нибудь безрассудное. — Да, совершенно необходимо.
   В дверь постучали, и Лаура едва не подпрыгнула.
   — Что такое?!
   — Наверно, одна из служанок с завтраком, — ответила Софи, направляясь к двери, как будто ей не нужно было скрывать пребывание в доме викинга ростом в шесть футов четыре дюйма.
   — Подождите! — хриплый шепот Лауры заставил Софи застыть на месте.
   Софи обернулась.
   — Что такое, дорогая?
   — Туда, — Лаура указала Коннору на дверь в смежную спальню. — Иди туда и жди там, пока я не скажу, что можно выходить.
   Он взглянул на нее, и его черные брови поднялись.
   — Ты хочешь, чтобы я спрятался? В дверь снова постучали.
   — Я хочу, чтобы ты исчез, — Лаура схватила его за руку и потащила к двери, ведущей в спальню, стараясь не замечать тепла его кожи, проникающего сквозь гладкую ткань. — А до тех пор я хочу, чтобы тебя никто не видел.
   Он помедлил на пороге спальни, улыбнувшись ей дьявольской улыбкой, какую никогда не позволит себе джентльмен.
   — Ты не составишь мне компанию?
   — Нет! Пожалуйста, сиди там и не показывайся, — повторила Лаура, толкая его в грудь. С таким же успехом она могла толкать гранитную стену.
   — Как скажешь, — и прежде чем повернуться и покинуть гостиную, он подмигнул ей.
   — Он меня с ума сведет! — воскликнула Лаура, захлопнув дверь.
   — Можно? — спросила Софи, взявшись за дверную ручку.
   Лаура разгладила розовую юбку и глубоко вздохнула, стараясь выглядеть как можно спокойнее.
   —Да.
   Софи открыла дверь. За ней стояла нахмурившаяся Фиона. Лаура глядела на домоправительницу, не понимая, почему она сама решила накрыть завтрак, а не прислать одну из служанок.
   — Я уже решила было, что вы передумали насчет завтрака.
   — Мы были так поглощены беседой, что не расслышали вашего стука, — Софи взглянула на Лауру. — Верно, дорогая?
   — Да, — кивнула Лаура, избегая взгляда проницательных карих глаз Фионы. Фиона оглядела комнату.
   — Значит вы говорите, что мистер Пакстон приехал вчера поздно ночью… — произнесла она, толкая тележку с подносом к круглому столу красного дерева, стоявшему в углу около камина.
   — Конечно, — ответила Софи, присаживаясь на край дивана.
   Лаура затаила дыхание, заметив, что Фиона поглядывает на дверь в соседнюю спальню. Принести завтрак ее заставило любопытство.
   «Не выходи оттуда! — безмолвно умоляла Лаура викинга, ожидающего по ту сторону двери. — Не выходи оттуда, пока не уйдет Фиона».
   Фиона развернула белую скатерть и paсстелила ее на столе.
   — Странно, что он не предупредил вас о приезде.
   — Он хотел сделать нам сюрприз. «И это не совсем ложь», — твердила про себя
   Лаура. Коннор точно сделал им сюрприз своим визитом.
   — И значит он неважно себя чувствует? — продолжала расспрашивать Фиона, ставя в центр стола серебряный поднос.
   — Он простудился, пока плыл из Англии, — ответила Софи.
   — Хорошо, я пришлю ему своего тоника. Лаура наморщила нос, вспомнив вкус специального тоника Фионы Келли. Низенькая пухлая женщина с проницательными карими глазами и курчавыми темными волосами уже четырнадцать лет служила домоправительницей у Салливенов. Она стала работать у них вскоре после смерти ее мужа, и привела с собой пятнадцатилетнюю дочь. Фиона проявила поистине материнскую заботу, которая согревала Лауру, как теплая шаль в холод. Лаура всегда могла доверять свои тайны Фионе… но только не сейчас.
   Лаура вспомнила фландские сказки про фей и волшебников-друидов, которые любила рассказывать Фиона. Фиона верила в злых ведьм, шаловливых эльфов и волшебный народ, который она называла Сияющим Народом. Она даже носила на шее талисман из янтаря, чтобы защитить себя от Темных Существ. Боже милосердный, Фиона тут же станет цитировать Писание, если узнать, что Софи занимается колдовством!
   — И если вы попросите джентльмена выйти, — Фиона сняла крышку с серебряного блюда, впуская в комнату аромат жареной ветчины, — то я бы прислуживала вам, пока завтрак не остыл.
   — Спасибо, Фиона, — ответила Лаура. — Но мы сегодня можем сами поухаживать за собой. Я уверена, у вас найдутся более срочные дела.
   Фиона улыбнулась.
   — Ничего, ничего.
   — Даже и слышать ничего не желаю, — Лаура взяла Фиону за руку и повела ее к двери.
   Фиона взглянула на дверь, ведущую в комнату Коннора.
   — Вы уверены?
   — Абсолютно.
   Фиона бросила на Лауру взгляд, полный любопытства и подозрения.
   — Тогда я пойду.
   После ухода Фионы Лаура прислонилась к двери.
   — Она не оставит нас в покое, пока не увидит его!
   — Я ее прекрасно понимаю, — откликнулась Софи, направляясь к двери, ведущей в комнату Коннора. — Он такой симпатичный человек!
   — Тетя Софи, если бы я не знала вас лучше, я подумала бы, что этот варвар вскружил вам голову.
   Софи улыбнулась, постучав в дверь Коннора.
   — Может быть, может быть…
   — После завтрака этот человек должен исчезнуть!
   — Я сделаю все, что в моих силах, дорогая.
   Но у Лауры осталось неприятное ощущение, что Софи не хочет исчезновения викинга.

Глава 7

   Авилон, Бразилия, 1889 г.
   — По-моему, вполне ясно, что нам следует сделать, — заявил Фрейзер Беннетт.
   Райс Синклер поднял глаза от древнего свитка— послания, написанного тысячу лет назад, просьбы о помощи, который материализовался сегодня утром в этом зале — и посмотрел поверх полированной столешницы в голубые глаза Фрейзера Беннетта.
   — И что вы предлагаете сделать, Фрейзер? Фрейзер сложил руки на столе.
   — Нужно найти этого человека. Нужно… — он облизал губы и посмотрел на свои руки. — Нужно уничтожить его.
   Райс сложил ладони, соединив кончики пальцев, и стал рассматривать Фрейзера сквозь щель между пальцами.
   — У нас нет никаких причин считать этого человека опасным.
   — Он — один из представителей древнего рода Туата-Де-Дананн, — Фрейзер оглядел сидящих за столом. — Вы не хуже меня знаете, что это означает. Они были колдунами, заклинателями, могли принимать любой облик. Мы можем только догадываться, какими силами они обладали.
   Райс потер пальцы друг о друга и, глядя на Фрейзера, попытался найти внутреннее равновесие.
   — Возможно, вы забыли, Фрейзер, что Туата-Де-Дананн были нашими предками. Фрейзер стукнул кулаком по столу.
   — Он — один из ренегатов, решивших жить за пределами Авилона! Вы знаете, что в древних документах говорится об этих людях. Они отказывались следовать законам, установленным Внутренним Кругом. Из-за отсутствия благоразумия многие из них окончили жизнь на кострах, как колдуны!
   — Неповиновение законам своего народа, конечно, недопустимо для всех, — возразил Райс, снова потерев пальцы. Он знал, что внешне выглядит совершенно спокойным. Никто не мог разглядеть поднимающийся в нем гнев. — Но даже сегодня находятся те, кто предпочитает жить во Внешнем мире, а не здесь, на горе. Неужели мы должны наказывать их за стремление к свободе?
   Фрейзер на мгновение высунул язык изо рта, как встревоженная ящерица.
   — Я считаю, что если они угрожают существованию Авилона, их либо нужно заставить жить здесь, либо уничтожить.
   Райс подумал — помнит ли Фрейзер, что его собственный сын два года назад чуть не погубил Авилон. Во Внутренний Круг допускались лишь те, чья честность не подлежит сомнению, и если только они являются прямыми потомками древних. Но иные люди меняются с годами. Высокомерие может испортить человека, а Фрейзер был одним из самых высокомерных политиков, каких знал Райс.
   — У нас нет доказательств, что этот Коннор будет угрозой Авилону.
   — Великий Алексис! Этот человек разгуливает на свободе по Бостону, а кто знает, какими силами он обладает! — Фрейзер провел рукой по загорелому лбу. — Может быть, ему захочется полетать над Бикон-Хилл! Что если его поймают! Тогда он может открыть людям Внешнего мира все наши тайны.
   Райс посмотрел на свиток. Мать умоляет вернуть ей сына. Он понимал боль Сиары; много лет назад он тоже потерял сына. Но, кроме того, он знал то, чего не понимает она — ее мольба может привести к гибели сына.
   — Никто из нашего народа, включая отступников, никогда не раскрывал правду об Авилоне людям из Внешнего мира.
   — Мы не можем рисковать, — возразил Фрейзер.
   — Подумайте о той, чему мог бы научить нас этот человек, — Райс оглядел собравшихся. Они представляли правящий совет Внутреннего Круга — пятнадцать человек, происходивших от властителей Атлантиды, пятнадцать душ, которым предстояло решить судьбу одного юноши.
   Кристаллы, украшающие черные каменные стены зала, блестели, как серебристые звезды в ночном небе, повинуясь заклинанию, произнесенному многие века назад, которое не мог повторить ни один из сидевших за круглым столом. Внутренний Круг Авилона последние четыре тысячи лет собирался в этом потайном месте. Но они потеряли искусство магии, которым когда-то обладали.
   — Наши способности ослабели с течением веков, — Райс обвел взглядом людей, которым предстояло вынести приговор. Они тщательно скрывали свои эмоции, натянув на лица маски непроницаемости. — Мы — бледные тени того, чем когда-то были наши предки. Даже самые одаренные из нас могут распоряжаться лишь крошечной долей «силы Матери-Земли».
   — Наши предки не без причины отказались от своего дара, — возразил Фрейзер.
   — Да, причина была, — Райс смотрела в глаза Фрейзера, ясно читая в них эту причину. — Страх.
   Фрейзер отшатнулся, как будто Райс ударил его по лицу.
   — Вы хотите сказать, что наши предки были трусами?
   — Нет. Я говорю только то, что каждый из нас знает сам. В Авилоне, так же, как и в Атлантиде, всегда существовала обособленная группа, секта лиц, которые обладали знаниями и умениями, далеко превосходящими уровень большинства. Эти люди когда-то были правителями, пока страх и предрассудки не привели к почти полному их уничтожению. Они не могли использовать свой дар, чтобы защитить себя. «Силы Матери-Земли» не могут быть использованы во зло, — Райс посмотрел на остальных, наблюдая за выражением их лиц.
   — В Авилоне мы покровительствовали ученым, потому что наука доступна всему нашему народу. Дар, которым обладали наши предки, возводил стену между ними и другими, не способными постичь это искусство. А люди боятся того, чего они не понимают, — Райс посмотрел через стол на Фрейзера. — Они стремятся уничтожить то, чего боятся. Что касается нас, то этот страх означал, что мы постепенно отказывались от своего дара. Мало-помалу мы подавляли свои способности, пока они не угасли окончательно. И в некоторых из нас этот дар, возможно, никогда не проснется снова. Но остается надежда, что мы опять сможем научиться пользоваться им.
   — Но как мы сможем поддерживать порядок, если все, кому не лень, будут творить заклинания и выворачивать все наизнанку? — Фрейзер сжал ладони в отчаянном жесте. — Мы не зря отказались от своих способностей! Мы не можем рисковать, вдруг этот Коннор явится сюда и разрушит естественный порядок вещей.
   Райс сделал глубокий вдох, пытаясь погасить разгорающийся в нем гнев.
   — Убийство этого юноши не будет ничем оправдано!
   Фрейзер подался вперед. Его сгорбившаяся спина безмолвно выражала страх.
   — Что же вы предлагаете?
   — Я предлагаю, чтобы наш эмиссар в Бостоне следил за Коннором, — Райс бросил взгляд на собравшихся за столом. — Когда мы получим больше сведений о природе этого юного отпрыска Туата-Де-Дананн, мы сможем решить, позволить ли ему остаться во Внешнем мире или доставить его в Авилон. Вопрос об его уничтожении даже обсуждению не подлежит, потому что если мы сделаем это, то станем не лучше тех, кто уничтожал наших предков.
   Фрейзер покачал головой.
   — Поручать это дело нашему эмиссару чересчур опасно. Генри Тэйер — старик, едва ли способный справиться с существом, обладающим такой силой.
   — На помощь Генри вполне может прийти эмиссар в Нью-Йорке, — заметил Райс.
   Фрейзер фыркнул.
   — Насколько я помню, эмиссаром в Нью-Йорке является ваш сын Остин.
   Райс улыбнулся.
   — Я уверен, что Остину не составит особого труда справиться с Коннором, какой бы силой тот ни обладал.
   — Нет, чересчур опасно. Этот человек — отступник, — Фрейзер опустил сжатые руки на стол. — Мы не можем быть уверены, что он не станет использовать свои силы для удовлетворения любых своих капризов.
   — Я полагаю, что наш спор должны решить остальные, — Райс выразительно взглянул на каждого из членов правящего совета Внутреннего Круга. — Я предлагаю следить за Коннором, сыном Сетрика, чтобы решить, представляет ли он угрозу. Кто из нас согласится лишить юношу жизни, если того не требует необходимость?
   Фрейзер поднял руку и осмотрел сидевших за столом в поисках поддержки.
   — Мы должны защитить Авилон от угрозы, — заявил он, пытаясь убедить остальных присоединиться к охоте на ведьм. Но никто его не поддержал.
   — Своим суждением вы убеждаете меня в моей правоте, — улыбнулся Райс, переводя взгляд с одного члена совета на другого.
   Фрейзер опустил руку и бросил на Райса Синклера огненный взгляд.
   — Вы совершаете непоправимую ошибку!
   Райс встретил злобный взгляд Фрейзера, и завеса, скрывающая чувства Беннетта, рассеялась, открыв Раису все — страх, граничащий с паникой; зависть, столь сильную, что она отдавала гнилью. Фрейзер сделает все возможное, чтобы убить юношу.
   Придется приглядывать за другими членами совета. Райс не мог допустить, чтобы Фрейзер убедил кого-нибудь проголосовать за смерть Коннора. Он надеялся только на то, что Коннор не даст Внутреннему Кругу повода к предательству. Безрассудное применение магии в Бостоне может заставить совет переменить свое решение и вынести смертный приговор.

Глава 8

   — О Боже мой!
   Коннор стряхивал с плеч перья, но все новые и новые прилипали к его рубашке. Сейчас он понимал, что чувствовала Эйслинг, когда он был неофитом, пробующим свои пробуждающиеся силы.
   — Кажется, я ничего не говорила про птиц в заклинании… — пробормотала Софи, снимая перья с раскрытой книги, которую держала в руках.
   — Тетя Софи, пусть они перестанут! — Лаура подняла руки, показывая на сотни маленьких белых перышек, опускающихся откуда-то из-под потолка и покрывающих, как снегом, все предметы в гостиной.
   — Да, конечно, — ответила Софи и чихнула — перо попало ей в нос.
   — Тетя Софи!
   — Да, дорогая. — Софи прочистила горло. — Белые перья, прекратите летать!
   «Вот так лучше», — подумал Коннор, стряхивая перья с волос. Они прилипали, как снежные хлопья, к синему бархату дивана и кресел, оседавших на полированные столешницы и троих людей, находившихся в комнате. Однако буря утихла.
   — Получилось! — воскликнула Софи, подпрыгивая на носках, так что с ее волос и одежды сыпались перья. — Я заставила их остановиться!
   — Наверно, мы должны радоваться таким маленьким удачам, — буркнула Лаура, упав в изнеможении на диван.
   Перья прилипли к золотистым локонам, пышными волнами поднимающимися над головой Лауры, к ее изящным плечам. Она выглядела ребенком, заблудившимся посреди зимней бури, потрясенной всем, что видит вокруг, но решительно настроенной не дать своему логичному миру развалиться на куски.
   — Ты в порядке? — Коннор присел рядом с ней, и перья снова взмыли в воздух. — Ты так побледнела.
   — Я имею право побледнеть. — Лаура взглянула на Софи, которая сидела в чиппендейловском кресле у окна, углубившись в книгу заклинаний. — Ведь моя тетя — ведьма!
   — Теперь нам нужно привести комнату в порядок, — бормотала Софи, не замечая Коннора с Лаурой.
   — Боже, помоги нам, — прошептала Лаура. — Никто не знает, что может произойти из ее попыток навести здесь порядок. Могу себе представить, как исчезает вся мебель!
   Коннор положил руку на спинку дивана, стараясь не спугнуть своего боязливого лебедя. Лаура напряженно сидела на краю подушки, готовая улететь.
   — Твоя тетя обладает великим даром.
   Лаура повернула голову в его сторону, и с ее волос посыпались перья.
   — Скорее, проклятьем!
   — По-моему, Софи не считает свои новые способности проклятьем.
   Лаура смахнула перья с головы.
   — Тетя Софи очень мила, но она слишком наивна, чтобы понять, что мы оказались на грани катастрофы.
   Коннор смахнул перья с ее плеч, впитывая тепло ее кожи сквозь мягкую ткань платья и позволяя ее чувствам затопить себя, как штормовой волне. Лаура глядела на него широко раскрытыми, встревоженными глазами.
   Коннор чувствовал ее страх, скрывающийся под сильной волей, страх перед другими чувствами, таящимися в ней, — влечения к нему, которого она не могла скрыть, и смятения, едва ли известного ей в ее жизни. Она хотела его и ненавидела в одно и то же мгновение.
   — Неужели больше никто не занимается магией в вашем столетии? — спросил Коннор, смахивая перо с мягких волосков у нее над ухом. Сладкий запах весенних цветов смешивался с теплом ее кожи, искушая его прижать губы к плавному изгибу ее шеи. Он решился провести кончиком пальца по изгибу ее уха.
   Лаура отбросила его руки, сжав губы в тонкую линию.
   — А в вашем столетии занимались магией? Коннор покачал головой.
   — Люди боятся того, чего они не понимают. Они боятся тех, кто не похож на них. Иногда этот страх ведет к насилию, как произошло в Сейлеме
   — Тогда ты можешь понять, почему я так тревожусь за тетю.
   — Я понимаю необходимость предосторожности, — Коннор погладил ее плечо кончиками пальцев, желая гораздо большего. Сон предыдущей ночи преследовал его. Воспоминания о том, как он обнимал ее, нежную и теплую, пробуждали в нем ответ. Его мышцы напряглись. — Я не понимаю, зачем ей отказываться от своего нового дара.
   — Она просто-напросто не может быть ведьмой! Должно же быть какое-то другое объяснение, — Лаура повела плечом, отстраняясь от его прикосновений. — Все ведьмы злые. Они поклоняются дьяволу. А в ней нет ничего злого.
   — Христианский дьявол не имеет никакого отношения к дару Софи. Эта сила рождается всем тем, что мы видим вокруг себя, и тем, чего не можем видеть. Это сила природы, «сила самого сердца Матери-Земли». Она так же стара, как само время.
   Лаура недоуменно посмотрела на Коннора.
   — Откуда ты столько знаешь об этом даре?
   Мгновение он размышлял, не открыть ли ей правду. Но глядя в ее глаза, понял, что Лаура не готова принять его тем, кто он есть на самом деле. Ему нужно время, чтобы покорить ее, чтобы доказать ей, что он — не дьявол.
   — В моем веке эти верования были весьма распространенными.
   Лаура глубоко вздохнула.
   — Наверно, в твое время еще существовали друиды.
   — Да. Некоторые из живших тогда исполняли ритуалы друидов.