Страница:
— Тебе больно? — спросил арфист. — Передача языка не такое уж большое колдовство. Если бы я знал, что тебе будет больно…
— Нет, мне уже не больно. Я очень рада, что понимаю тебя. Просто… В последний раз, когда я сюда приезжала, здесь все было… иначе.
Правда, тогда она бодрствовала.
— Иначе? А как?
Сара решила, что ему все еще трудно понимать ее. Может быть, у нее какой-то акцент или еще что-то? О Господи! Акцент! О чем она беспокоится? Об акценте? Почему бы лучше сразу не проснуться? А может быть, ей надо прямо сказать ему, что она видит его во сне, вместе с его арфой, лодкой и собакой? И со способностями к волшебству. Может быть, ей стоит сочинить фэнтези, а не детектив, над которым она бьется?
Он все еще ждал ее ответа. Сара проглотила комок в горле, но это далось ей с трудом. Во рту все пересохло.
— Трудно объяснить, — сказала она наконец. — Понимаешь, я не из этих мест.
— Тогда почему ты здесь? Девушка, одна на пустынном берегу… Неужели эта страна такая спокойная, что подобное возможно?
«Страна, может быть, не такая уж спокойная, — подумала Сара. — Но в моем сне — да, в ней безопасно. Почему бы и нет? Ведь это же снится мне, правда? А может быть, кому-то другому… Нет. Об этом даже думать нельзя».
— Меня зовут Сара, — сказала она, желая сменить тему. — Сара Кенделл. А тебя как зовут?
— Сара, — повторил арфист, он произнес ее имя так, как будто пробовал его на вкус. — Мне такое имя незнакомо, но звучит оно приятно. — Он улыбнулся. — Вы здесь не скрываете свои имена, как охраняем их мы на моей родине? Но раз уж ты доверила мне свое имя, то я скажу тебе мое. Меня зовут Талиесин [70], когда-то я звался Талиесином из Гвинедда, но я прошел много дорог, и теперь у меня нет родины. Или любая страна — мне родина.
— Талиесин, — повторила Сара.
Саре это имя было знакомо, но, прежде чем она вспомнила откуда, ее взгляд случайно упал на кольцо на его левой руке. На пальце Талиесина блестела золотом точная копия ее кольца. Она подняла руку, чтобы сравнить их, и почувствовала, как у нее закружилась голова.
Она вспомнила, кто такой Талиесин. Он был самым знаменитым бардом в Уэльсе, не только арфистом, но еще и магом. Возможно, это он написал друидскую книгу «Война деревьев», которую Роберт Грейвс [71]положил в основу своей книги «Белая богиня».
— Как это может быть? — спросил Талиесин, словно отвечая на мысли, мелькнувшие в голове у Сары, хотя он имел в виду кольцо у нее на пальце, а вовсе не ее размышления о нем самом.
«Слишком загадочно», — подумала Сара, и голова у нее закружилась еще сильнее. Она почувствовала прикосновение к своей руке, как будто арфист потянулся к ней, но оказалось, ее коснулся туман, а может быть, она сама превратилась в туман, так как голова у нее закружилась настолько сильно, что она потеряла равновесие. Темнота сгустилась, и…
…Сара оказалась где-то в другом месте.
Ее сон был слишком запутанным, чтобы в нем разобраться. Она заморгала, ее охватило такое чувство, какое бывает, когда просыпаешься не в своей постели. Но она была не совсем уверена, в какую постель она легла прошлой ночью, так что даже такой мыслью не могла успокоить себя. Глаза у нее открылись, и она испуганно вскрикнула.
Все началось с начала. Ее опять окружали сосны и лиственницы. Воздух был напоен запахом смолы. Сара лежала на толстой подстилке из сосновых игл, было очень тихо, только где-то высоко верхушки деревьев шелестели под ветром.
Сара села, страстно желая, чтобы лес наконец сгинул. Но ее нервы напряглись до предела, когда она увидела, что лес остался на месте, и она испытала чувство, известное как deja vu [72], и сама Сара осталась в нем. Одна, если не считать шума ветра. Но когда она села, то коснулась чего-то рукой — не сосновой ветки и не еловой шишки. У Сары учащенно забилось сердце, и, опустив глаза, она увидела белое, застывшее лицо Киерана Фоя.
Он лежал, распростершись на сосновых иголках, рядом с ней. Лицо было мертвенно-бледным. Бок прикрывала грубая повязка, сквозь которую проступали тускло-красные пятна засохшей крови. Сара вспомнила сцену в ресторане и то, как мелькнули когти чудовища… Но если Киеран здесь, и она сама здесь, и его рана тоже здесь, разве это могло быть сном?
Ее затрясло. Отодвинувшись от неподвижного тела Киерана, она что-то опрокинула. Повернувшись, она с изумлением обнаружила, что это всего лишь глиняный кувшин. Из него пролилась вода, впитываясь в подстилку из иголок. Наконец Сара опомнилась, подняла кувшин и поставила его на прежнее место. Рядом с кувшином она увидела грубую, покрашенную тряпицу, на которой лежали ломти сушеного мяса и какие-то плоские кусочки, похожие на бездрожжевой хлеб или лепешки.
Кто оставил здесь эту еду? Кто наложил повязку на бок Киерана? Сара стала быстро оглядываться, всматриваясь в деревья, но ответа от них не получила. Почувствовав солнце, ведь разглядеть его сквозь сплетенные ветки она не могла, Сара поняла, что наступило утро. Утро, но где? Тут Киеран пошевелился.
У него задрожали, потом широко распахнулись веки. Сначала у Киерана перед глазами, наверное, все расплывалось, потом его взгляд стал более осмысленным, и он посмотрел прямо в глаза Саре. В его взгляде было такое же смятение, какое ощущала и сама Сара. Губы Киерана приоткрылись, но он не произнес ни звука. Он потянулся к ее руке, но, как только прикоснулся к ней, у Сары закружилась голова, на нее нахлынуло знакомое ощущение — их мысли снова сливались. Его боль и замешательство стали ее болью и замешательством, и она видела себя его глазами.
— Не трогай меня! — закричала она и отдернула руку. — Не смей ко мне прикасаться!
Ей невыносимо было снова переживать это состояние: думать, как он, и видеть все его глазами.
— В-воды! — прохрипел Киеран. — Пожалуйста!
Кувшин стоял у Сары за спиной. Она схватила его и медленно придвинулась к Киерану. Его куртка лежала рядом с ним, аккуратно сложенная. Стараясь не дотрагиваться до него, Сара подхватила куртку, и ей удалось подложить ее ему под голову. Тогда она смогла влить ему в рот струйку воды. Большая часть пролилась и потекла по подбородку, но и этого было достаточно. Его глаза посветлели. Сара откинулась назад, села и стала придирчиво рассматривать его.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
Теперь, сидя рядом с ним, она заметила, насколько он изменился с тех пор, как несколько лет назад она видела его в оркестре Тоби Финнегана. Сейчас лицо у него было белое как мел, но сквозь эту бледность она видела энергичное лицо, лицо уверенного в себе человека, лицо решительное, но в то же время мягкое. Он глядел на нее с откровенным любопытством.
— Не слишком хорошо, — произнес он наконец и сел. И схватился рукой за бок. — Nom de tout! У меня такое чувство, будто меня сбил грузовик.
Когда пальцы Киерана коснулись повязки, он, потрясенный, посмотрел на свой бок, его захлестнули воспоминания о том, что произошло в ресторане «Патти Плейс». Физически он с каждой минутой становился сильнее. Но от нахлынувших воспоминаний у него голова пошла кругом.
— Изменяющий обличье, — пробормотал он, показывая на свою повязку.
— Кто?
— Изменяющий обличье. Это он меня ранил.
— Ты понимаешь, что происходит?
Раздраженный голос Сары заставил Киерана вспомнить, что, когда он проснулся, не понимая, где находится и что с ним, она крикнула, чтобы он ее не трогал.
— Ведь я не пытался… воспользоваться твоей беззащитностью, правда?
— Что?! — изумилась Сара, но поняла, что он имеет в виду. Она покачала головой. — Когда ты коснулся моей руки… ну, когда проснулся… я вдруг перестала быть собой… Я все видела твоими глазами…
Сара понимала, что не очень хорошо объясняет, но выражаться яснее она сейчас не могла.
— Значит, ты способна понимать мысли собеседника, способна к сопереживанию, — сказал Киеран. — Способность передавать свои мысли усиливается, когда человек находится в состоянии стресса. А физический контакт обостряет восприятие того, кому мысли передаются. Я постараюсь усмирить эту свою способность, и больше такое не повторится. — Киеран сосредоточился и в следующий же момент протянул руку. — Давай попробуем.
Сара покачала головой.
— Нет, спасибо. — Она помолчала и добавила: — Раньше со мной такого не случалось.
Киеран пожал плечами и убрал руку. Он по-прежнему был слаб, даже легкое движение руки лишило его сил.
— Как тебе удалось вытащить нас из этого ресторана? — спросил он.
— Мне? Я тут совершенно ни при чем. Я считала, это твоя заслуга. Твоя или тех таинственных барабанщиков. Ты-то хоть представляешь, что с нами происходит? — поинтересовалась она.
А сама подумала: «Похоже, он воспринял все это вполне спокойно. Хотя после того, что он проделывал в ресторане… чего ему удивляться?»
— Кто ты? — спросила она. — То есть имя твое мне известно. Ты — Киеран Фой. Но кто такой Киеран Фой? Почему тебя ищет Конная полиция? Тебя и того старика?
— Похоже, ты знаешь столько же, сколько и я.
— Ничего я не знаю. Знаю только, что в последние несколько дней вся моя жизнь пошла кувырком, и я понятия не имею о том, что происходит.
Киеран не был готов к тому, чтобы обсуждать это с ней, во всяком случае до тех пор, пока сам немного не разберется. Но он понимал, что Сару уклончивый ответ не устроит.
— Давай начнем вот с чего, — предложил он. — Ты знаешь, кто я. А ты кто? Может быть, если мы объединим наши знания, то что-нибудь поймем.
Сара решила, что ничего опасного в его предложении нет.
— Меня зовут Сара Кенделл. — При этих словах у нее в мозгу промелькнуло лицо приснившегося ей арфиста. Ей даже захотелось снова оказаться рядом с ним у скалы. Тогда она, по крайней мере, твердо знала, что видит все во сне, а сейчас ни в чем не была уверена.
Киеран как-то странно посмотрел на нее. «Сара Кенделл — племянница Джеми Тэмсона». Он вспомнил, как рассматривал прошлой ночью Дом Тэмсонов. («Неужели всего лишь прошлой ночью?») Он тогда ощутил присутствие чего-то зловещего в этом Доме. Это же ощущение появилось у него и в ресторане. Сейчас такого ощущения не было, так что, возможно, она не связана ни с чем плохим, но все-таки во все эти странности, похоже, замешана. Теперь надо только выяснить, каким именно образом.
— Кольцо, — спросил он, — откуда оно у тебя?
Сара посмотрела на свою руку, погладила кольцо пальцем и подняла голову.
— По-моему, с этого все и началось, — сказала она. — Кольцо — это что-то вроде наследства, так мне кажется. Один человек, его звали Эванс — Элед Эванс, — оставил его моему дяде в коробке со всяким хламом. Я нашла это кольцо несколько дней назад, и тогда же все и началось…
«Несколько дней назад, — подумал Киеран. — Как раз тогда, когда исчез старик. Ее связь со всем этим, вольная или невольная, становится все более вероятной». Но пока у Киерана были лишь разрозненные кусочки, и полная картина ускользала от него. Он слушал рассказ Сары о том, что она нашла в коробке, об инспекторе из Конной полиции, о том, что она при этом чувствовала. Раз начав, Сара уже не могла остановиться, как будто если она просто расскажет ему обо всем, ей станет легче и все странности исчезнут.
— Сдается мне, — сказал Киеран, — что ты просто оказалась не в том месте и не в то время.
Сара покачала головой:
— Ведь все это реально, правда? Все происходило на самом деле. А если все это реально, то и чувства мои тоже реальны. Теперь я уже не могу от них отделаться.
— А нужно! Ты совершенно не подготовлена к… ни к чему не подготовлена. Посмотри на себя! Трясешься как осиновый лист!
— Ты считаешь, я хотела участвовать во всем этом? У меня выбора не было. Я только и жду, как из этого вырваться.
«Так ли это?» Сара сознавала, что при всех своих страхах — настоящих страхах — именно сейчас она живет полной жизнью.
— А ты как оказался замешанным? — спросила Сара.
— Похоже, я был замешан в этом всю свою жизнь, — ответил Киеран.
Что ему теперь делать? Рассказать ей, как он впервые встретился с Томом в тюрьме Святого Винсента де Поля? Как он потом учился у него и тренировался? Она просто не поймет.
— Мне это ничего не говорит, — сказала Сара.
— Да на самом деле и рассказывать-то нечего.
— Да? А как же ты сам говорил, что нам надо объединить то, что нам известно?
— Тебя все это не касается, — ответил Киеран. — Ты ни в чем не виновата. Ты просто случайно влипла в эту историю. Уходи, пока есть возможность.
— А как, по-твоему, я это сделаю?
Киеран потер виски. Все шло как-то не так, как надо. Он даже не знал, где они находятся. Она гораздо лучше, чем он, помнила то, что произошло в ресторане. Из-за раны многое выпало из его памяти.
Странные существа с барабанами… Том называл их маниту. Эльфами. Если они имели отношение к тому, что происходило, то получалось, что эти маниту по какой-то причине перенесли его и Сару в свои владения. То есть в Иной Мир. И теперь он должен придумать, как вернуть Сару обратно. Когда он этого добьется, он сможет заняться собственными делами.
— Ну? — поторопила она его.
— Пойми, — ответил он, — здесь все не так, как в нашем собственном мире.
— В нашем собственном мире? — изумилась Сара. — Что ты хочешь сказать?
— Дай мне договорить. Ты угодила сюда нежданно-негаданно. В Доме Тэмсонов ты всегда жила как у Христа за пазухой. Ты и твой дядя богаты. Ты могла из любопытства ходить в трущобы, заниматься благотворительностью, когда тебе этого хотелось. Ведь если что-то было не так, ты легко уходила от всех проблем, какие могли возникнуть. Тебе помогали деньги. Ну а в том, во что ты сейчас ввязалась, деньги ничего не значат. — Киеран вытащил из кармана то, что осталось от трех двадцаток, полученных от Джонни Хуже Некуда, и бросил их на сосновые иголки между ними. — Ты не можешь за деньги купить себе путь назад. Это просто не получится. Здесь требуется умение, которого у тебя попросту нет. И времени нет, чтобы научить тебя.
Сара вскочила и возмущенно уставилась на Киерана:
— Ну и чушь ты порешь! Ничего глупее в жизни не слышала. Занималась благотворительностью! Ходила по трущобам! Покупала себе выход из проблем! Да что ты о нас знаешь? А сам-то ты кто? Обычный уголовник, которого ищет полиция за невесть какие преступления! И ты еще объясняешь мне, что я неправильно живу? А ты — правильно? Не моя вина, что я попала в эту заваруху. А ты говоришь, что был связан с такими проблемами почти всю жизнь. И куда это тебя привело? По-моему, о том, что происходит, ты знаешь не больше меня.
— Ты не понимаешь… — попытался что-то объяснить ей Киеран.
— Ты прав. Я действительно не понимаю, — прервала его Сара. — Но я, во всяком случае, готова это признать.
С этими словами она повернулась и пошла прочь.
— Куда ты? — Киеран попытался встать, но его словно копьем пронзило — такую боль ощутил он в боку.
Сара остановилась и бросила на него уничтожающий взгляд.
— Я не так глупа, как ты, очевидно, думаешь, — сказала она. — Я вижу, ты не хочешь, чтобы я здесь оставалась, так что я ухожу и не буду тебе мешать.
— Но ты же здесь ничего не знаешь! Неизвестно, куда попадешь!
— Я и до сих пор этого не знала, однако попала сюда. Самая большая моя глупость — это то, что я решила найти тебя. И зачем только я это сделала, зачем мне это понадобилось! Так что обо мне не волнуйся, мистер Волшебник-Всезнайка, или кем ты там себя воображаешь!
— Подожди!
— Отвяжись! — И Сара скрылась за деревьями.
Киеран снова попытался подняться, но смог встать только на колени. Он звал ее, но ответа не было.
«Ну и ладно, — подумал он и с трудом лег снова. В боку пульсировало. — Уходи, если хочешь, мне же лучше — одной проблемой меньше». И тут же он признался себе, что не был справедлив к Саре.
Он ведь и правда ничего о ней не знает. А то, что она и ее дядюшка — богатеи, вовсе не означает, что их надо автоматически причислять к людям бесполезным. Киеран ударил кулаком по земле. Господи Иисусе! Ну почему он хотя бы не постарался быть более разумным? Сара ведь производит впечатление вполне здравомыслящей особы. И она неплохо справилась с необычной ситуацией, наверное, даже лучше, чем он сам. Он помнил, как впервые столкнулся с чудесами, которые соседствуют с нашим земным, привычным миром. Если теперь что-нибудь с ней случится, это будет его вина — ведь она попала сюда из-за него.
С трудом он добрался до высокой сосны и прислонился к стволу. Это было приятно. Просто замечательно! Что же делать дальше? Он едва ли сможет отойти отсюда хоть на шаг, и все-таки каким-то образом он должен убедиться, что с Сарой ничего не случилось, и найти старика. Что ж! Нет проблем! Всего-то и нужно побродить по лесу и найти Сару, и тогда они вдвоем смогут преспокойно пуститься на поиски Тома. Так и будет. Как там поется в старой песенке? «Если яблони росли бы в океане…»
Проклятие!
По щекам Сары струились слезы, она плакала от злости и разочарования, а сама все бежала, пока не поняла, что больше бежать не в силах, но все-таки преодолела усталость и побежала дальше. Низко свисающие ветки били ее по лицу, стволы деревьев словно нарочно преграждали дорогу, корни норовили подставить ей подножку, а она все бежала между соснами, пока вдруг не оказалась в непроходимой чаще. Нет, это было совсем не так, как в ее сне. Сейчас у нее не было ощущения, будто она легко скользит по лесу, словно привидение.
Вдруг Сара споткнулась о какой-то корень и упала на толстый ковер из прелых листьев. Она так и осталась лежать. Потом села, потирая синяк на колене и шишку на голове, и огляделась.
Толку от этого было мало. Она не только не представляла себе, где очутилась, но даже не понимала, как вернуться туда, откуда ушла. Ей казалось, что если бежать быстро и долго, то она доберется до того самого берега, где встретила Талиесина. Почему бы и нет? Наверное, есть какой-то трюк, чтобы добиться перемещения, но она его не знает. Ничего! Она научится! И тогда она покажет Киерану Фою, кто умеет о себе позаботиться, а кто нет.
Отдышавшись, Сара вдруг почувствовала, что ей хочется курить. Странно. Она не думала о сигаретах, наверное, целую вечность. А сейчас ей так захотелось курить, что она просто не могла терпеть. Она нерешительно похлопала себя по карманам и обрадовалась, обнаружив в заднем кармане кисет, целый и невредимый, он только немного помялся. Вытащив его, она свернула сигарету и… не обнаружила зажигалки. Ну конечно! А что, если она потрет друг о друга два куска дерева? Или вдруг с неба ударит молния и даст ей прикурить?
Вздохнув, Сара спрятала кисет в карман. Она уже хотела выбросить сигарету, но передумала и засунула ее за ухо. Стараясь не думать ни о курении, ни о сигаретах, она подтянула колени к подбородку и попробовала представить себе Талиесина, но перед глазами у нее вставал только его костер.
Огонь, огонь! Полцарства за огонь! «Нет, определенно я схожу с ума из-за отсутствия никотина, — подумала она. — Когда-нибудь меня найдут здесь — белые кости на подстилке из иголок, а в пальцах у скелета будут зажаты остатки сигареты… С чувством юмора пока все в порядке, не проверить ли срочно, как с остальным? Нет, лучше не надо. Не хотелось бы обнаружить, что чего-то не хватает. Лучше поскорее переключиться на арфиста и на морской берег. Только как же мне туда попасть?»
Сюда ее забросило какое-то колдовство. Очевидно, чтобы перенестись отсюда туда, где находится Талиесин, тоже требуется колдовство. Но вот вопрос — как творить заклинания? Вероятно, решила Сара, прежде всего надо вспомнить, как колдовали у нее на глазах.
Когда Киеран убил чудовище, что он тогда делал? Ничего не бормотал, никаких пассов руками не делал. Только что он стоял рядом, и вдруг… Но перед этим… он как-то затих. Затем у него засверкали глаза, а когда она дотронулась до его руки, она ощутила… тишину! Он был спокоен, и спокойствие его показалось ей всеобъемлющим, как сама тишина.
Вот это, наверное, и есть самое главное. Так готовятся к выходу на сцену актеры и музыканты. Так же замирает в глубокой сосредоточенности, принимаясь за картину, художник. Надо мобилизовать внутренние силы. Ведь какое бы ни было колдовство, оно исходит из души. И, похоже, надо полностью сконцентрироваться на этих усилиях. Наверное, Киеран, которого приобщали к колдовству, умеет настраиваться на какое-то уже знакомое ему состояние, откуда он и черпает магическую энергию. Должно быть что-то в этом роде. Если, конечно, человек не родился с этим даром, и тогда ему стоит только щелкнуть пальцами…
Сара встряхнула головой. Нет, так дело не пойдет. Она чувствовала, что это не так.
Она вспомнила, как в одной из книг Джеми читала дискуссию о различиях между врожденными и интуитивными способностями к колдовству и колдовством ритуальным. Киеран не совершал никаких ритуалов. Она вдруг почувствовала волнение, словно оказалась на пороге великого открытия.
Если колдовство бывает интуитивным… Что, если она попробует сосредоточиться на мысли о том, где она хочет очутиться, и желать, чтобы это сбылось, все сильней и сильней? Надо попробовать. Все лучше, чем бегать по лесу, разбивая лоб об стволы. Но с чего же начать?
Самое главное, наверное, эта самая тишина, надо достичь внутреннего покоя. И предаться медитации, как учил ее на занятиях трансцедентальной медитацией инструктор. Хоть он и говорил, что принимаемая при этом поза не имеет значения, Сара всегда медитировала в позе полулотоса и воображала себя Буддой. Тогда вся процедура казалась ей более… основательной, что ли. И вот, сморщившись от усилий, Сара уселась, скрестив ноги.
Так. Теперь руки на колени. Расслабиться. Закрыть глаза.
Посторонние мысли так и лезли в голову, мешали сосредоточиться. Каждый раз, когда это происходило, Сара все больше расстраивалась, спохватывалась, что ей нужно расслабиться, и, думая об этом, отвлекалась…
Минут через пятнадцать Сара вздохнула и открыла глаза. Как она может сотворить колдовство, если не в состоянии даже расслабиться! Сара посмотрела на свое кольцо и, нахмурившись, провела по нему пальцем.
Наверное, Киеран был прав. Такие вещи требуют определенного умения. Она им не обладает. И у нее нет времени учиться. Да и кто ее научит? Киеран? Вряд ли. И вообще неизвестно, найдет ли она его теперь.
Сара повертела кольцо на пальце — взад-вперед. Прикосновение металла к коже успокаивало. Сара отклонилась назад, оперлась головой о дерево и снова закрыла глаза. Она думала о скале. И об океане. О костре. Об арфисте и о собаке. О Талиесине. О звуках музыки, напоминавших ей об игре Алана Стивелла. Нежные звуки, один за другим падающие в океан.
В голове возникла бретонская мелодия, один из гавотов, состоящих всего из двенадцати нот, которые повторяются и повторяются, и Сара поймала себя на том, что напевает его. С блуждающей улыбкой она взад и вперед передвигала на пальце кольцо. Сквозь собственное пение она слышала рокот океана, шум волн, разбивающихся о берег.
Через некоторое время Сара и думать забыла о том, что собиралась куда-то перенестись. Она впала в дремоту. От легкого дыхания, напоминающего едва заметный ветерок, у нее трепетали губы. Она ощущала запах моря. До нее доносились далекие крики чаек.
«Души моряков превращаются в чаек», — подумала Сара, но эта мысль тоже была какой-то далекой.
Голова опустилась на грудь. Сара слышала шепот волн, разбивающихся об утесы, он становился все громче. Сара чувствовала, как ветер раздувает ее волосы. Она принюхалась к нему. Терпкий. Солоноватый. Лес вокруг нее расступился, и Сара…
…начала тонуть.
На какой-то момент ее охватила паника. Она ушла под воду с головой. Свитер и джинсы своей тяжестью увлекали ее вниз. Ноги, оставшиеся в положении полулотоса, тоже были тяжелыми, казалось, они приклеились друг к другу. Сара стала молотить руками по воде и выплыла на поверхность. Когда голова оказалась над водой, Саре удалось разогнуть ноги. Воздух! Она набрала его полные легкие, потом помедлила, продолжая работать руками, и стала озираться по сторонам.
То, что она увидела, потрясло ее! Ей удалось! Она добилась, чего хотела!
Нога в мокасине коснулась дна, и Сара поняла, что оказалась не в таком уж глубоком месте. Начался прилив, и она очутилась в самой его середине. Но это ерунда! Она добилась своего! Неважно, что она не могла вспомнить, как ей это удалось. Хватит и того, что она попала туда, куда стремилась.
Сара встала и уставилась на высокую скалу Персе, отчетливо вырисовывающуюся на фоне утреннего неба. Повернувшись, Сара оглядела берег. Деревни не было, статуи святой Анны на вершине утеса тоже не было. Беда была в том, что… Сара снова посмотрела на подножие скалы, где вокруг известняка пенились волны. Беда была в том, что арфиста тоже не оказалось.
Сара то вплавь, то по пояс в воде двинулась к берегу. Приливно-отливное течение, пусть и не очень сильное, все же упорно тянуло ее обратно в океан. Вода дошла Саре до талии, явно стараясь опрокинуть ее. Из-за гальки идти было трудно, а ничего тяжелей, чем намокшие джинсы, казалось, не было на свете. Но вот вода опустилась до бедер, до колен, до щиколоток.
Когда Сара снова оказалась на твердой земле, она не могла унять дрожь. Утро было не такое уж ласковое. Она попыталась выжать одежду, но без особого успеха. Откинув с лица мокрые волосы, Сара прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела направо, потом налево. Где же ее арфист?
Далеко на берегу слева под нависшим над водой утесом, заросшим темными елками, Сара заметила тонкую струйку дыма, она могла подниматься только от костра. Наверняка это его костер. Сара сделала несколько неуверенных шагов, прищурилась, увидела человека и собаку и бросилась к ним. При каждом шаге мокасины противно хлюпали, и Сара понимала, что вид у нее ужасный, но ей было все равно. Она думала лишь об одном: костер — это тепло, это надежда согреться. Только когда до костра осталось несколько ярдов, она забеспокоилась о том, как ее встретят.
— Нет, мне уже не больно. Я очень рада, что понимаю тебя. Просто… В последний раз, когда я сюда приезжала, здесь все было… иначе.
Правда, тогда она бодрствовала.
— Иначе? А как?
Сара решила, что ему все еще трудно понимать ее. Может быть, у нее какой-то акцент или еще что-то? О Господи! Акцент! О чем она беспокоится? Об акценте? Почему бы лучше сразу не проснуться? А может быть, ей надо прямо сказать ему, что она видит его во сне, вместе с его арфой, лодкой и собакой? И со способностями к волшебству. Может быть, ей стоит сочинить фэнтези, а не детектив, над которым она бьется?
Он все еще ждал ее ответа. Сара проглотила комок в горле, но это далось ей с трудом. Во рту все пересохло.
— Трудно объяснить, — сказала она наконец. — Понимаешь, я не из этих мест.
— Тогда почему ты здесь? Девушка, одна на пустынном берегу… Неужели эта страна такая спокойная, что подобное возможно?
«Страна, может быть, не такая уж спокойная, — подумала Сара. — Но в моем сне — да, в ней безопасно. Почему бы и нет? Ведь это же снится мне, правда? А может быть, кому-то другому… Нет. Об этом даже думать нельзя».
— Меня зовут Сара, — сказала она, желая сменить тему. — Сара Кенделл. А тебя как зовут?
— Сара, — повторил арфист, он произнес ее имя так, как будто пробовал его на вкус. — Мне такое имя незнакомо, но звучит оно приятно. — Он улыбнулся. — Вы здесь не скрываете свои имена, как охраняем их мы на моей родине? Но раз уж ты доверила мне свое имя, то я скажу тебе мое. Меня зовут Талиесин [70], когда-то я звался Талиесином из Гвинедда, но я прошел много дорог, и теперь у меня нет родины. Или любая страна — мне родина.
— Талиесин, — повторила Сара.
Саре это имя было знакомо, но, прежде чем она вспомнила откуда, ее взгляд случайно упал на кольцо на его левой руке. На пальце Талиесина блестела золотом точная копия ее кольца. Она подняла руку, чтобы сравнить их, и почувствовала, как у нее закружилась голова.
Она вспомнила, кто такой Талиесин. Он был самым знаменитым бардом в Уэльсе, не только арфистом, но еще и магом. Возможно, это он написал друидскую книгу «Война деревьев», которую Роберт Грейвс [71]положил в основу своей книги «Белая богиня».
— Как это может быть? — спросил Талиесин, словно отвечая на мысли, мелькнувшие в голове у Сары, хотя он имел в виду кольцо у нее на пальце, а вовсе не ее размышления о нем самом.
«Слишком загадочно», — подумала Сара, и голова у нее закружилась еще сильнее. Она почувствовала прикосновение к своей руке, как будто арфист потянулся к ней, но оказалось, ее коснулся туман, а может быть, она сама превратилась в туман, так как голова у нее закружилась настолько сильно, что она потеряла равновесие. Темнота сгустилась, и…
…Сара оказалась где-то в другом месте.
Ее сон был слишком запутанным, чтобы в нем разобраться. Она заморгала, ее охватило такое чувство, какое бывает, когда просыпаешься не в своей постели. Но она была не совсем уверена, в какую постель она легла прошлой ночью, так что даже такой мыслью не могла успокоить себя. Глаза у нее открылись, и она испуганно вскрикнула.
Все началось с начала. Ее опять окружали сосны и лиственницы. Воздух был напоен запахом смолы. Сара лежала на толстой подстилке из сосновых игл, было очень тихо, только где-то высоко верхушки деревьев шелестели под ветром.
Сара села, страстно желая, чтобы лес наконец сгинул. Но ее нервы напряглись до предела, когда она увидела, что лес остался на месте, и она испытала чувство, известное как deja vu [72], и сама Сара осталась в нем. Одна, если не считать шума ветра. Но когда она села, то коснулась чего-то рукой — не сосновой ветки и не еловой шишки. У Сары учащенно забилось сердце, и, опустив глаза, она увидела белое, застывшее лицо Киерана Фоя.
Он лежал, распростершись на сосновых иголках, рядом с ней. Лицо было мертвенно-бледным. Бок прикрывала грубая повязка, сквозь которую проступали тускло-красные пятна засохшей крови. Сара вспомнила сцену в ресторане и то, как мелькнули когти чудовища… Но если Киеран здесь, и она сама здесь, и его рана тоже здесь, разве это могло быть сном?
Ее затрясло. Отодвинувшись от неподвижного тела Киерана, она что-то опрокинула. Повернувшись, она с изумлением обнаружила, что это всего лишь глиняный кувшин. Из него пролилась вода, впитываясь в подстилку из иголок. Наконец Сара опомнилась, подняла кувшин и поставила его на прежнее место. Рядом с кувшином она увидела грубую, покрашенную тряпицу, на которой лежали ломти сушеного мяса и какие-то плоские кусочки, похожие на бездрожжевой хлеб или лепешки.
Кто оставил здесь эту еду? Кто наложил повязку на бок Киерана? Сара стала быстро оглядываться, всматриваясь в деревья, но ответа от них не получила. Почувствовав солнце, ведь разглядеть его сквозь сплетенные ветки она не могла, Сара поняла, что наступило утро. Утро, но где? Тут Киеран пошевелился.
У него задрожали, потом широко распахнулись веки. Сначала у Киерана перед глазами, наверное, все расплывалось, потом его взгляд стал более осмысленным, и он посмотрел прямо в глаза Саре. В его взгляде было такое же смятение, какое ощущала и сама Сара. Губы Киерана приоткрылись, но он не произнес ни звука. Он потянулся к ее руке, но, как только прикоснулся к ней, у Сары закружилась голова, на нее нахлынуло знакомое ощущение — их мысли снова сливались. Его боль и замешательство стали ее болью и замешательством, и она видела себя его глазами.
— Не трогай меня! — закричала она и отдернула руку. — Не смей ко мне прикасаться!
Ей невыносимо было снова переживать это состояние: думать, как он, и видеть все его глазами.
— В-воды! — прохрипел Киеран. — Пожалуйста!
Кувшин стоял у Сары за спиной. Она схватила его и медленно придвинулась к Киерану. Его куртка лежала рядом с ним, аккуратно сложенная. Стараясь не дотрагиваться до него, Сара подхватила куртку, и ей удалось подложить ее ему под голову. Тогда она смогла влить ему в рот струйку воды. Большая часть пролилась и потекла по подбородку, но и этого было достаточно. Его глаза посветлели. Сара откинулась назад, села и стала придирчиво рассматривать его.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
Теперь, сидя рядом с ним, она заметила, насколько он изменился с тех пор, как несколько лет назад она видела его в оркестре Тоби Финнегана. Сейчас лицо у него было белое как мел, но сквозь эту бледность она видела энергичное лицо, лицо уверенного в себе человека, лицо решительное, но в то же время мягкое. Он глядел на нее с откровенным любопытством.
— Не слишком хорошо, — произнес он наконец и сел. И схватился рукой за бок. — Nom de tout! У меня такое чувство, будто меня сбил грузовик.
Когда пальцы Киерана коснулись повязки, он, потрясенный, посмотрел на свой бок, его захлестнули воспоминания о том, что произошло в ресторане «Патти Плейс». Физически он с каждой минутой становился сильнее. Но от нахлынувших воспоминаний у него голова пошла кругом.
— Изменяющий обличье, — пробормотал он, показывая на свою повязку.
— Кто?
— Изменяющий обличье. Это он меня ранил.
— Ты понимаешь, что происходит?
Раздраженный голос Сары заставил Киерана вспомнить, что, когда он проснулся, не понимая, где находится и что с ним, она крикнула, чтобы он ее не трогал.
— Ведь я не пытался… воспользоваться твоей беззащитностью, правда?
— Что?! — изумилась Сара, но поняла, что он имеет в виду. Она покачала головой. — Когда ты коснулся моей руки… ну, когда проснулся… я вдруг перестала быть собой… Я все видела твоими глазами…
Сара понимала, что не очень хорошо объясняет, но выражаться яснее она сейчас не могла.
— Значит, ты способна понимать мысли собеседника, способна к сопереживанию, — сказал Киеран. — Способность передавать свои мысли усиливается, когда человек находится в состоянии стресса. А физический контакт обостряет восприятие того, кому мысли передаются. Я постараюсь усмирить эту свою способность, и больше такое не повторится. — Киеран сосредоточился и в следующий же момент протянул руку. — Давай попробуем.
Сара покачала головой.
— Нет, спасибо. — Она помолчала и добавила: — Раньше со мной такого не случалось.
Киеран пожал плечами и убрал руку. Он по-прежнему был слаб, даже легкое движение руки лишило его сил.
— Как тебе удалось вытащить нас из этого ресторана? — спросил он.
— Мне? Я тут совершенно ни при чем. Я считала, это твоя заслуга. Твоя или тех таинственных барабанщиков. Ты-то хоть представляешь, что с нами происходит? — поинтересовалась она.
А сама подумала: «Похоже, он воспринял все это вполне спокойно. Хотя после того, что он проделывал в ресторане… чего ему удивляться?»
— Кто ты? — спросила она. — То есть имя твое мне известно. Ты — Киеран Фой. Но кто такой Киеран Фой? Почему тебя ищет Конная полиция? Тебя и того старика?
— Похоже, ты знаешь столько же, сколько и я.
— Ничего я не знаю. Знаю только, что в последние несколько дней вся моя жизнь пошла кувырком, и я понятия не имею о том, что происходит.
Киеран не был готов к тому, чтобы обсуждать это с ней, во всяком случае до тех пор, пока сам немного не разберется. Но он понимал, что Сару уклончивый ответ не устроит.
— Давай начнем вот с чего, — предложил он. — Ты знаешь, кто я. А ты кто? Может быть, если мы объединим наши знания, то что-нибудь поймем.
Сара решила, что ничего опасного в его предложении нет.
— Меня зовут Сара Кенделл. — При этих словах у нее в мозгу промелькнуло лицо приснившегося ей арфиста. Ей даже захотелось снова оказаться рядом с ним у скалы. Тогда она, по крайней мере, твердо знала, что видит все во сне, а сейчас ни в чем не была уверена.
Киеран как-то странно посмотрел на нее. «Сара Кенделл — племянница Джеми Тэмсона». Он вспомнил, как рассматривал прошлой ночью Дом Тэмсонов. («Неужели всего лишь прошлой ночью?») Он тогда ощутил присутствие чего-то зловещего в этом Доме. Это же ощущение появилось у него и в ресторане. Сейчас такого ощущения не было, так что, возможно, она не связана ни с чем плохим, но все-таки во все эти странности, похоже, замешана. Теперь надо только выяснить, каким именно образом.
— Кольцо, — спросил он, — откуда оно у тебя?
Сара посмотрела на свою руку, погладила кольцо пальцем и подняла голову.
— По-моему, с этого все и началось, — сказала она. — Кольцо — это что-то вроде наследства, так мне кажется. Один человек, его звали Эванс — Элед Эванс, — оставил его моему дяде в коробке со всяким хламом. Я нашла это кольцо несколько дней назад, и тогда же все и началось…
«Несколько дней назад, — подумал Киеран. — Как раз тогда, когда исчез старик. Ее связь со всем этим, вольная или невольная, становится все более вероятной». Но пока у Киерана были лишь разрозненные кусочки, и полная картина ускользала от него. Он слушал рассказ Сары о том, что она нашла в коробке, об инспекторе из Конной полиции, о том, что она при этом чувствовала. Раз начав, Сара уже не могла остановиться, как будто если она просто расскажет ему обо всем, ей станет легче и все странности исчезнут.
— Сдается мне, — сказал Киеран, — что ты просто оказалась не в том месте и не в то время.
Сара покачала головой:
— Ведь все это реально, правда? Все происходило на самом деле. А если все это реально, то и чувства мои тоже реальны. Теперь я уже не могу от них отделаться.
— А нужно! Ты совершенно не подготовлена к… ни к чему не подготовлена. Посмотри на себя! Трясешься как осиновый лист!
— Ты считаешь, я хотела участвовать во всем этом? У меня выбора не было. Я только и жду, как из этого вырваться.
«Так ли это?» Сара сознавала, что при всех своих страхах — настоящих страхах — именно сейчас она живет полной жизнью.
— А ты как оказался замешанным? — спросила Сара.
— Похоже, я был замешан в этом всю свою жизнь, — ответил Киеран.
Что ему теперь делать? Рассказать ей, как он впервые встретился с Томом в тюрьме Святого Винсента де Поля? Как он потом учился у него и тренировался? Она просто не поймет.
— Мне это ничего не говорит, — сказала Сара.
— Да на самом деле и рассказывать-то нечего.
— Да? А как же ты сам говорил, что нам надо объединить то, что нам известно?
— Тебя все это не касается, — ответил Киеран. — Ты ни в чем не виновата. Ты просто случайно влипла в эту историю. Уходи, пока есть возможность.
— А как, по-твоему, я это сделаю?
Киеран потер виски. Все шло как-то не так, как надо. Он даже не знал, где они находятся. Она гораздо лучше, чем он, помнила то, что произошло в ресторане. Из-за раны многое выпало из его памяти.
Странные существа с барабанами… Том называл их маниту. Эльфами. Если они имели отношение к тому, что происходило, то получалось, что эти маниту по какой-то причине перенесли его и Сару в свои владения. То есть в Иной Мир. И теперь он должен придумать, как вернуть Сару обратно. Когда он этого добьется, он сможет заняться собственными делами.
— Ну? — поторопила она его.
— Пойми, — ответил он, — здесь все не так, как в нашем собственном мире.
— В нашем собственном мире? — изумилась Сара. — Что ты хочешь сказать?
— Дай мне договорить. Ты угодила сюда нежданно-негаданно. В Доме Тэмсонов ты всегда жила как у Христа за пазухой. Ты и твой дядя богаты. Ты могла из любопытства ходить в трущобы, заниматься благотворительностью, когда тебе этого хотелось. Ведь если что-то было не так, ты легко уходила от всех проблем, какие могли возникнуть. Тебе помогали деньги. Ну а в том, во что ты сейчас ввязалась, деньги ничего не значат. — Киеран вытащил из кармана то, что осталось от трех двадцаток, полученных от Джонни Хуже Некуда, и бросил их на сосновые иголки между ними. — Ты не можешь за деньги купить себе путь назад. Это просто не получится. Здесь требуется умение, которого у тебя попросту нет. И времени нет, чтобы научить тебя.
Сара вскочила и возмущенно уставилась на Киерана:
— Ну и чушь ты порешь! Ничего глупее в жизни не слышала. Занималась благотворительностью! Ходила по трущобам! Покупала себе выход из проблем! Да что ты о нас знаешь? А сам-то ты кто? Обычный уголовник, которого ищет полиция за невесть какие преступления! И ты еще объясняешь мне, что я неправильно живу? А ты — правильно? Не моя вина, что я попала в эту заваруху. А ты говоришь, что был связан с такими проблемами почти всю жизнь. И куда это тебя привело? По-моему, о том, что происходит, ты знаешь не больше меня.
— Ты не понимаешь… — попытался что-то объяснить ей Киеран.
— Ты прав. Я действительно не понимаю, — прервала его Сара. — Но я, во всяком случае, готова это признать.
С этими словами она повернулась и пошла прочь.
— Куда ты? — Киеран попытался встать, но его словно копьем пронзило — такую боль ощутил он в боку.
Сара остановилась и бросила на него уничтожающий взгляд.
— Я не так глупа, как ты, очевидно, думаешь, — сказала она. — Я вижу, ты не хочешь, чтобы я здесь оставалась, так что я ухожу и не буду тебе мешать.
— Но ты же здесь ничего не знаешь! Неизвестно, куда попадешь!
— Я и до сих пор этого не знала, однако попала сюда. Самая большая моя глупость — это то, что я решила найти тебя. И зачем только я это сделала, зачем мне это понадобилось! Так что обо мне не волнуйся, мистер Волшебник-Всезнайка, или кем ты там себя воображаешь!
— Подожди!
— Отвяжись! — И Сара скрылась за деревьями.
Киеран снова попытался подняться, но смог встать только на колени. Он звал ее, но ответа не было.
«Ну и ладно, — подумал он и с трудом лег снова. В боку пульсировало. — Уходи, если хочешь, мне же лучше — одной проблемой меньше». И тут же он признался себе, что не был справедлив к Саре.
Он ведь и правда ничего о ней не знает. А то, что она и ее дядюшка — богатеи, вовсе не означает, что их надо автоматически причислять к людям бесполезным. Киеран ударил кулаком по земле. Господи Иисусе! Ну почему он хотя бы не постарался быть более разумным? Сара ведь производит впечатление вполне здравомыслящей особы. И она неплохо справилась с необычной ситуацией, наверное, даже лучше, чем он сам. Он помнил, как впервые столкнулся с чудесами, которые соседствуют с нашим земным, привычным миром. Если теперь что-нибудь с ней случится, это будет его вина — ведь она попала сюда из-за него.
С трудом он добрался до высокой сосны и прислонился к стволу. Это было приятно. Просто замечательно! Что же делать дальше? Он едва ли сможет отойти отсюда хоть на шаг, и все-таки каким-то образом он должен убедиться, что с Сарой ничего не случилось, и найти старика. Что ж! Нет проблем! Всего-то и нужно побродить по лесу и найти Сару, и тогда они вдвоем смогут преспокойно пуститься на поиски Тома. Так и будет. Как там поется в старой песенке? «Если яблони росли бы в океане…»
Проклятие!
По щекам Сары струились слезы, она плакала от злости и разочарования, а сама все бежала, пока не поняла, что больше бежать не в силах, но все-таки преодолела усталость и побежала дальше. Низко свисающие ветки били ее по лицу, стволы деревьев словно нарочно преграждали дорогу, корни норовили подставить ей подножку, а она все бежала между соснами, пока вдруг не оказалась в непроходимой чаще. Нет, это было совсем не так, как в ее сне. Сейчас у нее не было ощущения, будто она легко скользит по лесу, словно привидение.
Вдруг Сара споткнулась о какой-то корень и упала на толстый ковер из прелых листьев. Она так и осталась лежать. Потом села, потирая синяк на колене и шишку на голове, и огляделась.
Толку от этого было мало. Она не только не представляла себе, где очутилась, но даже не понимала, как вернуться туда, откуда ушла. Ей казалось, что если бежать быстро и долго, то она доберется до того самого берега, где встретила Талиесина. Почему бы и нет? Наверное, есть какой-то трюк, чтобы добиться перемещения, но она его не знает. Ничего! Она научится! И тогда она покажет Киерану Фою, кто умеет о себе позаботиться, а кто нет.
Отдышавшись, Сара вдруг почувствовала, что ей хочется курить. Странно. Она не думала о сигаретах, наверное, целую вечность. А сейчас ей так захотелось курить, что она просто не могла терпеть. Она нерешительно похлопала себя по карманам и обрадовалась, обнаружив в заднем кармане кисет, целый и невредимый, он только немного помялся. Вытащив его, она свернула сигарету и… не обнаружила зажигалки. Ну конечно! А что, если она потрет друг о друга два куска дерева? Или вдруг с неба ударит молния и даст ей прикурить?
Вздохнув, Сара спрятала кисет в карман. Она уже хотела выбросить сигарету, но передумала и засунула ее за ухо. Стараясь не думать ни о курении, ни о сигаретах, она подтянула колени к подбородку и попробовала представить себе Талиесина, но перед глазами у нее вставал только его костер.
Огонь, огонь! Полцарства за огонь! «Нет, определенно я схожу с ума из-за отсутствия никотина, — подумала она. — Когда-нибудь меня найдут здесь — белые кости на подстилке из иголок, а в пальцах у скелета будут зажаты остатки сигареты… С чувством юмора пока все в порядке, не проверить ли срочно, как с остальным? Нет, лучше не надо. Не хотелось бы обнаружить, что чего-то не хватает. Лучше поскорее переключиться на арфиста и на морской берег. Только как же мне туда попасть?»
Сюда ее забросило какое-то колдовство. Очевидно, чтобы перенестись отсюда туда, где находится Талиесин, тоже требуется колдовство. Но вот вопрос — как творить заклинания? Вероятно, решила Сара, прежде всего надо вспомнить, как колдовали у нее на глазах.
Когда Киеран убил чудовище, что он тогда делал? Ничего не бормотал, никаких пассов руками не делал. Только что он стоял рядом, и вдруг… Но перед этим… он как-то затих. Затем у него засверкали глаза, а когда она дотронулась до его руки, она ощутила… тишину! Он был спокоен, и спокойствие его показалось ей всеобъемлющим, как сама тишина.
Вот это, наверное, и есть самое главное. Так готовятся к выходу на сцену актеры и музыканты. Так же замирает в глубокой сосредоточенности, принимаясь за картину, художник. Надо мобилизовать внутренние силы. Ведь какое бы ни было колдовство, оно исходит из души. И, похоже, надо полностью сконцентрироваться на этих усилиях. Наверное, Киеран, которого приобщали к колдовству, умеет настраиваться на какое-то уже знакомое ему состояние, откуда он и черпает магическую энергию. Должно быть что-то в этом роде. Если, конечно, человек не родился с этим даром, и тогда ему стоит только щелкнуть пальцами…
Сара встряхнула головой. Нет, так дело не пойдет. Она чувствовала, что это не так.
Она вспомнила, как в одной из книг Джеми читала дискуссию о различиях между врожденными и интуитивными способностями к колдовству и колдовством ритуальным. Киеран не совершал никаких ритуалов. Она вдруг почувствовала волнение, словно оказалась на пороге великого открытия.
Если колдовство бывает интуитивным… Что, если она попробует сосредоточиться на мысли о том, где она хочет очутиться, и желать, чтобы это сбылось, все сильней и сильней? Надо попробовать. Все лучше, чем бегать по лесу, разбивая лоб об стволы. Но с чего же начать?
Самое главное, наверное, эта самая тишина, надо достичь внутреннего покоя. И предаться медитации, как учил ее на занятиях трансцедентальной медитацией инструктор. Хоть он и говорил, что принимаемая при этом поза не имеет значения, Сара всегда медитировала в позе полулотоса и воображала себя Буддой. Тогда вся процедура казалась ей более… основательной, что ли. И вот, сморщившись от усилий, Сара уселась, скрестив ноги.
Так. Теперь руки на колени. Расслабиться. Закрыть глаза.
Посторонние мысли так и лезли в голову, мешали сосредоточиться. Каждый раз, когда это происходило, Сара все больше расстраивалась, спохватывалась, что ей нужно расслабиться, и, думая об этом, отвлекалась…
Минут через пятнадцать Сара вздохнула и открыла глаза. Как она может сотворить колдовство, если не в состоянии даже расслабиться! Сара посмотрела на свое кольцо и, нахмурившись, провела по нему пальцем.
Наверное, Киеран был прав. Такие вещи требуют определенного умения. Она им не обладает. И у нее нет времени учиться. Да и кто ее научит? Киеран? Вряд ли. И вообще неизвестно, найдет ли она его теперь.
Сара повертела кольцо на пальце — взад-вперед. Прикосновение металла к коже успокаивало. Сара отклонилась назад, оперлась головой о дерево и снова закрыла глаза. Она думала о скале. И об океане. О костре. Об арфисте и о собаке. О Талиесине. О звуках музыки, напоминавших ей об игре Алана Стивелла. Нежные звуки, один за другим падающие в океан.
В голове возникла бретонская мелодия, один из гавотов, состоящих всего из двенадцати нот, которые повторяются и повторяются, и Сара поймала себя на том, что напевает его. С блуждающей улыбкой она взад и вперед передвигала на пальце кольцо. Сквозь собственное пение она слышала рокот океана, шум волн, разбивающихся о берег.
Через некоторое время Сара и думать забыла о том, что собиралась куда-то перенестись. Она впала в дремоту. От легкого дыхания, напоминающего едва заметный ветерок, у нее трепетали губы. Она ощущала запах моря. До нее доносились далекие крики чаек.
«Души моряков превращаются в чаек», — подумала Сара, но эта мысль тоже была какой-то далекой.
Голова опустилась на грудь. Сара слышала шепот волн, разбивающихся об утесы, он становился все громче. Сара чувствовала, как ветер раздувает ее волосы. Она принюхалась к нему. Терпкий. Солоноватый. Лес вокруг нее расступился, и Сара…
…начала тонуть.
На какой-то момент ее охватила паника. Она ушла под воду с головой. Свитер и джинсы своей тяжестью увлекали ее вниз. Ноги, оставшиеся в положении полулотоса, тоже были тяжелыми, казалось, они приклеились друг к другу. Сара стала молотить руками по воде и выплыла на поверхность. Когда голова оказалась над водой, Саре удалось разогнуть ноги. Воздух! Она набрала его полные легкие, потом помедлила, продолжая работать руками, и стала озираться по сторонам.
То, что она увидела, потрясло ее! Ей удалось! Она добилась, чего хотела!
Нога в мокасине коснулась дна, и Сара поняла, что оказалась не в таком уж глубоком месте. Начался прилив, и она очутилась в самой его середине. Но это ерунда! Она добилась своего! Неважно, что она не могла вспомнить, как ей это удалось. Хватит и того, что она попала туда, куда стремилась.
Сара встала и уставилась на высокую скалу Персе, отчетливо вырисовывающуюся на фоне утреннего неба. Повернувшись, Сара оглядела берег. Деревни не было, статуи святой Анны на вершине утеса тоже не было. Беда была в том, что… Сара снова посмотрела на подножие скалы, где вокруг известняка пенились волны. Беда была в том, что арфиста тоже не оказалось.
Сара то вплавь, то по пояс в воде двинулась к берегу. Приливно-отливное течение, пусть и не очень сильное, все же упорно тянуло ее обратно в океан. Вода дошла Саре до талии, явно стараясь опрокинуть ее. Из-за гальки идти было трудно, а ничего тяжелей, чем намокшие джинсы, казалось, не было на свете. Но вот вода опустилась до бедер, до колен, до щиколоток.
Когда Сара снова оказалась на твердой земле, она не могла унять дрожь. Утро было не такое уж ласковое. Она попыталась выжать одежду, но без особого успеха. Откинув с лица мокрые волосы, Сара прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела направо, потом налево. Где же ее арфист?
Далеко на берегу слева под нависшим над водой утесом, заросшим темными елками, Сара заметила тонкую струйку дыма, она могла подниматься только от костра. Наверняка это его костер. Сара сделала несколько неуверенных шагов, прищурилась, увидела человека и собаку и бросилась к ним. При каждом шаге мокасины противно хлюпали, и Сара понимала, что вид у нее ужасный, но ей было все равно. Она думала лишь об одном: костер — это тепло, это надежда согреться. Только когда до костра осталось несколько ярдов, она забеспокоилась о том, как ее встретят.