де Линт Чарльз. Лунное сердце

   – А мне эта рубаха даже нравится, – сказала Сара.
   – Ты в ней похожа на бобра. – Мэй-ис-хюр раздула щеки и сделала несколько шагов вразвалку. – А по-моему, ты сродни кунице. Но как хочешь…
   – Ладно, ладно! – рассмеялась Сара. – А во что ты собираешься меня нарядить?
   – Найдем тебе что-нибудь удобное, можешь не беспокоиться. Есть у меня одно платье на примете. Его только укоротить надо.
   Сара связала одежду в узелок, и обе в сопровождении Хова, болтая, как давние подруги, отправились в башню.
 
   – Никому не известно, кто выстроил эту башню, – рассказывал Талиесин. – Когда я познакомился с Мэй-ис и Хаганом, они уже два года в ней жили. Мэй-ис раньше жила с отцом, а Хагана они нашли на берегу. Его выбросило море. Он был полумертвый, только цеплялся громадной рукой за свой топор. Как он вместе с этим топором не потонул, непонятно. Вот Хаган-то и решил, что нужно поселиться в башне. Всего-то и надо было – законопатить щели и покрыть крышу дерном. Башня оказалась на диво прочной, хоть простояла пустой неизвестно сколько лет.
   Они с Сарой сидели у подножия башни, прислонясь к ее каменной стене, на плечи себе они накинули одеяло, а перед ними расстилалась широкая гладь океана. На Саре было платье из мягкой замши, чуть прикрывавшее колени, из-под платья виднелись длинные штаны, перевязанные на икрах шнурками, сплетенными из травы. Ее непокорные кудри были заплетены в две косы, хоть и не такие роскошные, как у Мэй-ис-хюр, но ей казалось, что они превращают ее в настоящую индианку.
   На обед у них были жареная утка, пшеничные лепешки и чай из розовых лепестков, которые Талиесин насушил летом. Мэй-ис-хюр и Хаган после обеда ушли в башню, где Мэй трудилась над новым, очень красивым одеялом, оно, уже почти готовое, висело на ее ткацком станке, а Хаган плел сеть, его большие пальцы быстро и ловко сплетали из пряжи веревку и завязывали узлы.
   Сара и бард долго сидели, прислушиваясь к молчанию леса и тихому шуму волн, бьющихся внизу об утесы. Небо было чистое, унизанное бесчисленными, ослепительно сияющими звездами. На севере, подчиняясь таинственному ритму, плясали огни всех цветов радуги. Глядя на них, Сара вспомнила лавку «Веселые танцоры», еще раз подивилась тому, как она здесь очутилась, и тут же припомнила обвинения, которыми осыпал барда Киеран. И намеки Пэквуджи на какие-то странные испытания.
   День прошел спокойно, но сейчас, когда их окружала темная, таинственная ночь, Сара решила, что пора поговорить серьезно.
   – Этот друид, из-за которого тебе пришлось покинуть Гвинедд, как его звали? – спросила она.
   В темноте ей не было видно, что Талиесин нахмурился.
   – Томасин, – не сразу ответил он. – Томасин Хенгуэр-т-Хап.
   «Томас Хенгуэр, – Сара вздохнула. – Значит, Киеран был прав».
   – Ты его ненавидишь? – спросила она.
   – С чего бы?
   – Ну за то, что он вынудил тебя покинуть родину? Ты его не простил? Хочешь убить его?
   Талиесин покачал головой, но скорей от смятения, вызванного ее вопросом.
   – Зачем мне его убивать? Он теперь просто камень над морем.
   – Но если бы он был жив?..
   – Пойми, Сара, – ласково сказал Талиесин, – Томасин только подвигнул меня на то, чтобы покинуть родные места. Как я мог оставаться в своей стране, если я никому больше там не был дорог?
   – Киеран говорит, что ты родился в Стране Лета. Где это?
   Даже в темноте глаза барда засверкали.
   – Страна Лета! Это Край Летних Звезд! Там собрано все, что есть хорошего на свете. Там все таинственно и причудливо, непокорно и нежно, волшебно, как свет звезд, надежно, как сердце друга. Я побывал там только на самой окраине, но я все бы отдал, чтобы попасть в эту страну! – Талиесин помолчал, потом заговорил снова: – Мне говорили, что я там родился, но я этого не помню! Нет у меня ощущения, что я там когда-то жил, что это моя родина. Я всегда только мечтал об этой стране. Когда волны Эйл-Тона несли мой челнок, я думал, что приплыву в Страну Лета, ведь в легендах говорится, будто она лежит на Западе. – Он снова умолк, а когда заговорил, мечтательности в голосе не осталось: – Я не питаю ненависти к Томасину. Но когда море подхватило мою лодку, а берега Гвинедда стали скрываться из глаз, я проклял его и превратил в камень. И повелел ему смотреть на море до тех пор, пока Гвин ап Надд еще оставляет следы на полях людей. Я признаю, что поступил скверно. – Он повернулся к Саре и приблизил к ней лицо. – А почему ты об этом спрашиваешь?
   И Сара в первый раз рассказала ему обо всем, что случилось с ней за время их краткой разлуки. Она не упомянула только о своем сне.
   – Значит, Томасин все еще жив? – удивился Талиесин. – И живет в твое время, в твоей стране. Могу лишь пожелать ему добра, Сара. Честное слово. А это… этот Ужас-Бродящий-Без-Имени… Это не я, Сара!
   – А что же это?
   – Если бы мне пришлось строить догадки, я бы мог предположить, что раз Хенгр жив, хотя срок его жизни кончился, значит, Томасину явился Аравн – Повелитель Живых Мертвецов – и отнес его в Аннван. Я рассудил бы так, но… – Талиесин поднял руку, и в свете звезд блеснуло золотое кольцо на его пальце, – но такие побрякушки Аравну не нужны. Ведь наши кольца ничуть не более волшебные, чем обычные, полученные в дар. Мое только потому и волшебно для меня, что его подарил мне Мирддин, величайший бард из тех, что пели свои песни на Зеленых Островах. Но у моего кольца особые свойства. Оно указывает тропы, ведущие к Пути, оно не дарит новые силы, а лишь будит уже живущие в тебе. Я полагаю, – задумчиво добавил Талиесин, – что таинственное Зло, которое выслеживает Томасина, ищет именно это кольцо, хочет заполучить его, чтобы удвоить или утроить свои силы.
   – Но что это за Зло? – повторила свой вопрос Сара.
   – Даже представить себе не могу, для меня это загадка, каких я раньше не знавал. Те немногие намеки, что я слышал, мне ничего не говорят.
   – Я думала, ты мастер разгадывать загадки.
   – Был! – ответил Талиесин.
   Сара вздохнула.
   Оставалось еще одно, о чем следовало поговорить. Она весь день медлила с этим вопросом, откладывала разговор, однако сознавала, что, так и не получив ответа, не сможет заснуть. Кто знает, что предрекает ей сегодняшний сон?
   – Меня что… ждут какие-то испытания?
   Она почувствовала, как напрягся Талиесин. К его чести, он не стал доискиваться, что она имеет в виду и откуда она об этом знает. Между ними не могло быть лжи. Но Сара похолодела, будто вместе с Талиесином ощутила вдруг взгляд его деда и услышала голос старца:
   Пусть она сама отгадывает все загадки, иначе все, что она усвоит, пойдет прахом.
   – Да, – ответил наконец Талиесин.
   – И что же это за испытания? А главное, зачем они?
   – Испытания предстоят всем, кто встал на Путь, Сара. От того, как ты выдержишь их, зависит, созрела ли ты, стала ли достойна, – объяснил он.
   – Достойна? Кого? Тебя?
   Он обратил к ней оскорбленный взгляд. Но в темноте Сара не видела его глаз.
   – Мне ты никогда ничего не должна доказывать, – произнес он.
   – Тогда кому же?
   – Старейшим. Рогатому Властелину и Матери Луне. Душе мира, ведь наши души – всего лишь ее эхо.
   – Ну, и каковы же будут мои испытания? – спросила Сара.
   – Боюсь, они уже начались.
   – Ты имеешь в виду демона Киерана?
   Талиесин кивнул.
   – Но ко мне эта история не имеет никакого отношения, – возразила Сара.
   – В том, что происходит в мире, нет ничего случайного, – ответил бард, повторяя то, что уже говорил ей, когда они снова встретились на берегу.
   – И что я должна делать? – с горечью спросила Сара дрогнувшим голосом. – Играть в поддавки с каким-то чудовищем, чтобы набрать побольше очков для твоих «Старейших»?
   – Я не понимаю, что ты говоришь, – сказал Талиесин.
   Сара отодвинулась от него и встала. Подойдя к краю утеса, она остановилась спиной к барду:
   – Значит, Пэквуджи был прав. Не зря он тревожился за меня. Я и сама за себя тревожусь.
   – При чем тут Пэквуджи?
   – Это он прошлой ночью рассказал мне про ваши испытания.
   – Сара, ты должна пройти их не потому, что я мало тебя люблю. Просто без борьбы нельзя созреть.
   Сара повернулась к нему лицом:
   – И что же такое я должна совершить? Побороть этого Мал-ек-у? Этого… черт его знает кого?
   – Не знаю. Ответ ты должна найти у себя в душе.
   – Опять загадки! Ты не хочешь мне помочь даже чуть-чуть? После вчерашней ночи я решила, что мы с тобой возлюбленные. По крайней мере друзья. Я не понимаю, что происходит, Талиесин! Не понимала с тех самых пор, как началась вся эта кутерьма! И я хочу только одного…
   Но она не договорила. Чего же она хочет? Даже этого она уже не знала.
   – К чему все эти тайны? – спросила она уже более спокойно. – Я хочу сказать – прошлой ночью мы были так близки. Как будто нас что-то объединяет. А теперь, хоть ты и сидишь рядом, мне кажется, что ты за сотни миль от меня. Почему это, Талиесин? Почему все должно быть тайной?
   Каждое ее слово ранило Талиесина, словно кинжалом. Он будто слышал, как он сам возражает своему деду. Он чувствовал, как они с Сарой отдаляются друг от друга, понимал, что вот-вот между ними разверзнется пропасть, такая большая и глубокая, что через нее не перекинешь мост, – надо скорее что-то сказать.
   В нем самом ожило, как и много раз прежде, его упрямство. Он вспомнил свои споры с Мирддином. Снова увидел себя при дворе Мэлгвина и вспомнил, как призывал лунную магию, чтобы заставить замолчать королевских бардов и друидов. И все это после того, как и Мирддин, и его дед велели ему покинуть родину в одиночестве… Он вспомнил, как бродил по призрачным окраинам мира, тщетно пытаясь постичь тайны мироздания, которые каждый раз ускользали от него. И теперь, глядя на Сару, он видел, что в ее душе начинается та же борьба. «О, – подумал он, – проклятие! Все из-за этих Старейших!»
   – Если хочешь следовать по Пути, ты должна согласиться пройти эти испытания. Это истина, а не тайна, – проговорил Талиесин как можно спокойнее. – Решай, как ты поступишь, и что бы ты ни решила, я буду делать для тебя все, что смогу.
   Сара долго молчала. Она по-прежнему стояла спиной к Талиесину, устремив взор на темный океан. Она чувствовала, как в ней нарастает напряжение. «Ради бога, Талиесин, – молила она про себя, – сделай что-нибудь. Не сиди так!»
   И Талиесин медленно поднялся и подошел к ней. Он обнял Сару, и она, затрепетав, прижалась к нему.
   – Я сама не знаю, чего хочу, – проговорила она. – Я хочу тебя. Хочу снова испытать это ощущение, будто я… Лунное сердце. Но я не могу ради этого отказываться от всех и от всего – от Джеми, Байкера, от моей прежней жизни. Это же часть меня, понимаешь, Талиесин? Ведь множество людей, вещей и событий сделали меня такой, какая я есть, и я не могу бросить их. И потом, существует этот… демон. Как там его зовут? Если это его назначили быть моим испытанием, то я не хочу иметь ничего общего ни с вашей магией, ни с вашими Старейшими! Мал-ек-а убивал людей. И убьет еще многих. Стыдно вашим Старейшим играть жизнями людей! Это несправедливо!
   Одной рукой Талиесин гладил ее по голове, другой – крепче прижимал к себе.
   – Не думай сейчас об этом, – сказал он.
   – Но я ни на что не могу решиться!
   – Выбор надо делать на спокойную голову, мое Лунное сердце. Если ты хочешь вернуться в свое время – вернемся вместе. На этот раз голова от путешествия болеть не будет. Мы пролетим через годы под магию арфы тихонько, как ветерок.
   Сара кивнула.
   – Мне надо немного подумать, – проговорила она, отрываясь от него. – Нет, нет! Я больше не сержусь на тебя. Иди в башню. Я немножко побуду одна.
   – Сара…
   Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его:
   – Со мной ничего не случится. Честно!
   Он смотрел ей вслед, и от нерешительности мысли его путались. Потом он сказал себе: «Выбор за ней. Надо дать ей время все обдумать». Он перебирал в памяти их разговор и старался представить, что бы сказал его дед, услышь он его. Как повлиял бы этот разговор на ее испытания? Ведь Талиесин на самом деле думал то, что сказал ей. Он будет помогать ей, как только сможет, даже если это означает отказ от возвращения в Страну Лета.
   – Правда? – послышался Талиесину голос деда.
   – Она еще вам всем покажет, – мысленно ответил Талиесин. – У нее столько сил, они безграничны. Вот увидите!
   – Что ж, – отозвался дед, – посмотрим.
   Талиесин вошел в башню и закрыл за собою дверь. Мэй-ис-хюр и Хаган подняли головы, но, увидев его лицо, ничего не сказали. Пройдя через комнату, Талиесин достал из футляра арфу и сел у очага.
   Он пробежал пальцами по струнам, подкрутил один-два колка медным ключиком, висящим на кожаном шнурке у него на шее. Затем начал наигрывать медленную, печальную мелодию. Ни Мэй-ис, ни Хаган не знали, как она называется, но раньше он играл ее часто.
   Пробираясь среди черных елей, Сара услышала звуки арфы. Сегодня ночь была не такой, как вчерашняя, – не витали духи, не слышалось ни чьих-то шагов, ни шорохов. Сара напевала мелодию, которую играл Талиесин, повторяла ее название – Лоркалон. Лунное сердце.
   Сегодня эта мелодия звучала так грустно. Качая головой, Сара углублялась в лес и тихо звала:
   – Пэквуджи! Пэквуджи!
   Она ждала ответа, вглядывалась, напрягая глаза, в темноту между деревьями. Посылала вперед волны покоя, который обнаружила в себе, – свою «тоу». И шла все дальше.
 
   Возле Медвежьего Камня стоял человек в плаще из листьев дуба и омелы, человек, иногда являвшийся в образе оленя. Он прислушивался к звукам арфы, на которой играл его внук, к тихим возгласам Сары в лесу и кивал сам себе. Когда он повернулся, чтобы уйти, ветер прошептал ему в ухо.
   – Гвидион, – позвал его ветер, – что ты опять делаешь здесь, так далеко от родных берегов?
   – Жду, – ответил он. – Жду, когда будет исправлено давнее зло.
   И человек в плаще из листьев дуба исчез, а ветер вздыхал между деревьями, только одни они его и понимали.

Глава вторая

   22.00, вечер четверга.
   Суперинтендант Уоллес Мэдисон, сидя за письменным столом, жевал кончик шариковой ручки и ломал себе голову, откуда начинать распутывать этот клубок. Перед ним лежали последние донесения сотрудников, занятых в проекте «Контроль за умами», – информация, совершенно сбивающая с толку; он в жизни не видал ничего подобного. К первому акту задуманной операции еще не успели приступить, а весь проект уже развалился на куски и засыпал Уоллеса.
   Сперва исчез Хенгуэр, потом Фой – а это были их единственные зацепки. Пола Томпсона погубило какое-то страшилище, доктора Хога – неизвестно кто. Сары Кенделл след простыл. А теперь еще пропали и доктор Тропман с Такером. Не говоря уже о новом донесении – Дом Тэмсонов оказался окружен каким-то силовым барьером, преграждающим вход внутрь. Об этом докладывал отряд, который Мэдисон выслал туда, узнав, что перед Домом обнаружили машину Такера.
   Уоллес покачал головой. «Эх, Такер! Такер! Да я ему теперь и недели дать не могу! Что там недели – даже часа! Только где он, черт бы его побрал?»
   Сегодня Уоллеса вызвали к главному прокурору и весьма категорично объявили, что проект «Контроль за умами» аннулируется. Приказ не подлежит обсуждению. Проект надо срочно ликвидировать, а всех, кто был в нем занят, немедленно перевести на другие участки. Лучше на такие, где они не смогут контактировать друг с другом.
   Это-то почему?
   Спору нет, несколько месяцев они тщетно бились головой о стену. Но сейчас! Как раз в тот момент, когда что-то забрезжило, почему именно сейчас решено запретить операцию? А как же гибель Томпсона? А что же делать с исчезновением Такера и Тропмана? Ему, значит, предлагается сделать вид, будто их никогда и на свете-то не было. А этот невидимый силовой барьер вокруг Дома? Сведения о нем придавали проекту новую значимость. Но когда Мэдисон хотел сообщить об этом открытии Уильямсу, тот одернул его, едва Мэдисон успел открыть рот.
   – Прошу вас запомнить одно, суперинтендант, – сказал Уильямс. – Проект «Контроль за умами» ликвидирован. Точнее говоря, его в действительности никогда и не было. – Он поднял руку, предотвращая возражения. – Мы просто решили, что впустую истратили на этот злосчастный проект слишком много денег налогоплательщиков.
   – Но один из моих людей сейчас там… – начал было Мэдисон.
   – В таком случае советую вызвать его оттуда.
   Мэдисон почувствовал, что у него начинает повышаться давление.
   – Сэр, – снова начал он, – если бы вы согласились ознакомиться с новой информацией, которую я получил…
   – Нет, суперинтендант, ознакомиться с новой информацией предстоит вам. Как вам нравится Северо-Западный округ?
   – Но…
   – Если к завтрашнему утру, к девяти ноль-ноль, вы не закончите с заданием и не ликвидируете проект, я переведу вас на самый глухой участок этого округа. Я ясно выражаюсь, суперинтендант?
   Слишком ясно. Но Мэдисон ничего не ответил. Он настоял на письменном распоряжении. Получив письменный приказ, он вернулся в управление и взялся за ликвидацию операции. Но, работая над этим, не переставал ломать себе голову, куда делся Такер.
   – Проклятие! – рявкнул он и переломил ручку. Посмотрев на два неровных обломка, он запустил ими в стену.
   – Сэр!
   Подняв глаза, Мэдисон увидел в дверях констебля Коллинза, держащего в обеих руках папки с документами.
   – Куда это положить, сэр?
   – К той стене, Дэн. – Мэдисон выждал, пока Коллинз освободился от своей ноши, и спросил: – Есть что-нибудь новое?
   Прежде чем ответить, Коллинз достал сигарету и закурил.
   – Ничего, сэр, – сказал он. – Ничегошеньки! Я выяснил, чей это номер, который вы мне дали. Маргарет Финч. Никто не видел ее после того, как она ближе к вечеру ушла из суда. Один из ее коллег слышал, как она сказала таксисту, что ей надо на улицу Паттерсона. Там…
   – Там Дом Тэмсонов, – закончил за него Мэдисон. Значит, Мэгги тоже с ними. – Ты проверил еще раз, не появился ли Тропман?
   – Не появился. Но соседка говорит, в этом нет ничего странного: он ведет не слишком размеренный образ жизни.
   – Спасибо, Дэн, – кивнул Мэдисон. – Это все документы?
   – Есть еще одна картонка.
   – Ладно, принесешь ее сюда, и можешь идти.
   – Ясно! – Коллинз сделал глубокую затяжку и выпустил голубоватый дымок, затенивший его лицо. – А что насчет инспектора, сэр?
   – В каком смысле?
   – Ну… я имею в виду, как мы будем действовать, чтобы выяснить, куда он делся?
   – Можешь что-нибудь предложить? – спросил Мэдисон и подумал: «Ну вот! Я уже начинаю разговаривать, как Уильямс».
   Коллинз некоторое время смотрел на него, потом пожал плечами.
   – Сейчас принесу последнюю картонку, – сказал он.
   – Дэн!
   – Да?
   – Такера они выкинули из игры, это все, что мне известно. Однако я тем не менее в лепешку разобьюсь, но выясню, что с ним. Так что, если кто хочет мне помочь, – всегда пожалуйста.
   – Понятно, сэр! – кивнул Коллинз. – Если вы поедете в сторону моего дома, прихватите меня. Я живу на улице Элджин. Так что, если поедете вдоль канала… мы славно прокатимся.
   «Как раз мимо Дома Тэмсонов», – сообразил Мэдисон. Он показал на груду бумаг на столе.
   – Мне еще пару часов разгребать это, – сказал он.
   – А я не спешу. Мне так и так надо кое-что закончить, пока меня не перебросили.
   – Буду рад, если составишь мне компанию, – сказал Мэдисон.
   Он кивнул Коллинзу и, когда тот вышел, опять уставился на бумаги. «Что ж! Будет здорово! Прикованный к письменному столу Мэдисон снова выходит на оперативный простор!» Он выдвинул левый ящик стола и вынул «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра в потертой кобуре. Господи, хоть бы не пришлось пускать его в ход! Впрочем, если учесть безумные обороты, которые набирает проект в последнее время, даже если придется пустить в ход револьвер, толку от него будет мало.
 
   – Приличный особнячок! – заметил Мэдисон.
   Они с Коллинзом смотрели на Дом Тэмсонов, стоя в Центральном парке. На часах было двенадцать тридцать ночи, наступила пятница. О Такере по-прежнему не было ни слуху ни духу. Так же обстояло дело и с Тропманом, и с Мэгги. Ни о ком из них – ничего.
   – Нечисто с этим Домом! – сказал Коллинз. Он прикурил от своего окурка новую сигарету, а окурок раздавил ногой. – Ни огонька! Ни звука! Ну как, суперинтендант?
   – Зови меня Уолли. Я получил ордер от судьи Питерсона на обыск помещения. Если никто не отзовется…
   – Что ж! Пока никто не отзывался. Боюсь, что и ордер не произведет впечатления. Мы… э… сделали попытку прорваться сегодня утром. Ну, когда вы послали меня осмотреть машину инспектора. Но если хотите, давайте еще раз попробуем. Я готов.
   – Мы и так далеко зашли, – пожал плечами Мэдисон. – Чем мы рискуем?
   Выйдя из парка, они зашагали к Дому. «Не хватает только, чтобы кто-нибудь увидел, как мы туда входим. Уильямс вывернет меня наизнанку, если узнает». Но Мэдисон не мог бросить здесь Такера. Если, конечно, Такер здесь.
   – Ну, глядите, супер… Уолли!
   Коллинз посветил в окно фонариком размером с карандаш. Мэдисон подтянулся к подоконнику. Его спортивная куртка не была рассчитана на ношение оружия, и хотя он распахнул ее, револьвер все равно мешал ему. И бедро донимало его сегодня больше, чем обычно… Заглянув внутрь, он попытался разглядеть, что в комнате, но тонкий луч фонарика ничего не высвечивал.
   – Комната пуста, – сказал он. – Даже мебели нет.
   – И так все комнаты, – отозвался Коллинз, – по крайней мере, в первом этаже. Но они не просто пустые. Такое впечатление, что в Доме ничего никогда и не было.
   – Ну а что с этим «силовым полем»?
   – Смотрите.
   Коллинз подошел к ближайшей двери и вынул из кармана складной нож.
   – Видите? Двери старые, – сказал он. – Всего-то и нужно вставить лезвие между дверью и дверной коробкой – вот так. Упереть лезвие в ригель – у этих замков они всегда со скосом – и отжать.
   Он закончил манипуляцию и нажал на ручку двери. Дверь не поддалась.
   – Да они заперлись изнутри, – сказал Мэдисон.
   Коллинз не ответил. Он посветил своим фонарем на лезвие ножа и увидел черную отметину на стали.
   – Что такое… – начал Мэдисон.
   – Только что появилось. Что-то опалило сталь. Когда я вставлял нож, меня как током ударило.
   – А окна как?
   – То же самое.
   – Просто уму непостижимо, – покачал головой Мэдисон. – Каким образом Дом так опустел? Джон – инспектор Такер, – рассказывая мне об этом Доме, говорил, что все комнаты буквально ломятся от мебели, антиквариата и книг.
   – А теперь там пусто. – Коллинз зажег новую сигарету. – Да, не иначе здесь творятся какие-то чудеса!
   – Ну а этот… силовой барьер? Это же прямо научно-фантастический фильм!
   Коллинз наклонился и поднял увесистый камень.
   – Как вы на это посмотрите? – спросил он, кивая на окно.
   – Давай бей! – не задумываясь, разрешил Мэдисон.
   Коллинз снял пиджак и обернул им камень, чтобы не наделать лишнего шума. С первого раза стекло не разбилось, на нем появилась лишь звездочка из тонких трещин, протянувшихся через все окно. Коллинз отвел руку, чтобы замахнуться еще раз, и вдруг замер, глядя на стекло.
   – Господи!
   – Что там? – воскликнул Мэдисон.
   Коллинз осветил фонариком окно. Трещины на стекле исчезли, остался только след от удара. Пока они смотрели, исчез и он. Стекло снова было как новое. Коллинз и Мэдисон уставились друг на друга, боясь поверить в то, что видели.
   Мэдисон схватил булыжник и, не задумываясь о шуме, швырнул его в окно. Камень с грохотом пробил в стекле дыру, эхо от удара быстро замерло. Но из Дома не послышалось дребезжания упавших внутрь осколков. Не слышно было, и как камень стукнулся о пол. Коллинз потянулся к шпингалету. Но не успел он засунуть руку в дыру, как окно осветилось голубовато-зеленым светом. Коллинз отскочил, прижимая обожженную руку к груди. От боли у него из глаз хлынули слезы, и он упал на колени. Мэдисон бросился к нему.
   – Дэн! – вскричал он.
   – Ничего! – выдавил сквозь стиснутые зубы Коллинз. – Немного… неожиданно… Вот и все.
   – Дай я взгляну. – Мэдисон осторожно отвел прижатую к груди руку Коллинза и осветил фонариком. Кожа шелушилась и была красной, как от ожога. Ногти почернели.
   – Тебе надо в больницу, – сказал Мэдисон, помогая Коллинзу встать.
   – Но… инспектор…
   Мэдисон посмотрел на Дом. Он высился перед ними, будто какое-то таинственное чудище, Мэдисону даже показалось, что Дом наблюдает за ними, ждет, не попробуют ли они опять войти.
   – Что ж, придется Такеру самому о себе позаботиться, – сказал Мэдисон. – Нам не проникнуть в это проклятое место. И мы даже не знаем наверняка, что он там.
   Ведя Коллинза через парк, Мэдисон соображал, как он объяснит все, что произошло, если об этом узнают у главного прокурора. А потом решил плюнуть – будь что будет. То, чему они сейчас стали свидетелями, как раз и было доказательством важности их проекта. Не был он пустой тратой времени и денег. Только как убедить в этом Уильямса?
   Запустив двигатель, он съехал с обочины и направил машину к риверсайдской больнице. Одно ясно, твердил себе Мэдисон: он не отступится от этого дела! Слишком много людей уже пострадало, нечего прятать голову под крыло. Теперь он сам удостоверился, что паранормальные силы, исследованию которых был посвящен проект, не чушь, не выдумки чиновников, стремящихся вытягивать деньги у налогоплательщиков, как он считал раньше.
   Мэдисон содрогнулся, представив себе, что будет, если этими силами овладеют террористы или другие злоумышленники. Что станет с недоступными складами? Ведь у вас прямо из головы смогут выудить все секреты или испепелить вас с помощью одной только мысли! Даже представить себе нельзя, какие это открывает возможности!