Страница:
Гесс не мог также отказаться от помощи этому великому, как он считал, заблуждающемуся ученому. Немногое, увы, мог он сделать для него даже в своей исключительной научной позиции. Но предоставить ему аудиторию (Гесс знал, как нуждается в ней ученый) было во власти заведующего кафедрой геологии Принстонского университета.
Время от времени Великовский выступал с лекциями, которые охотно посещали не только студенты и аспиранты, но также преподаватели геологического факультета. 12 апреля 1961 года Великовский снова выступил на форуме аспирантов с лекцией «Как много великой ереси 1950 года осталось ересью и 1961году?» Длинный список открытий и находок, подтверждающих его правоту и дискредитирующих его противников, не оставил аудиторию равнодушной. После овации, устроенной Великовскому, молодежь расходилась убежденная в скорой победе его теории.
Большинство профессоров, всеми силами стараясь удержаться на привычной позиции единообразия, понимали, что этот большой человек достоин лучшей участи. Иным должно быть отношение к нему ученого мира. По меньшей мерег как к равному.
Аудитория не могла знать, что через две недели американские радиоастрономы обнаружат еще один факт, предсказанный Великовским: на поверхности Венеры – температура 600° по Фаренгейту. Нет этому объяснения в рамках ортодоксальной теории о Солнечной системе.
Американский космический корабль «Маринер II», уже оборудованный для определения высокой температуры, в 1962 году обнаружил, что температура Венеры на 200° по Фаренгейту выше определенной радиоастрономами. В этом же году было обнаружено, что Венера вращается в сторону, противоположную вращению других планет, следовательно, она возникла не так, как другие планеты Солнечной системы.
История науки не знала такого количества открытий, сделанных различными учеными в относительно непродолжительный отрезок времени, подтверждающих какую-либо одну гипотезу. Но никто из ученых, получивших удивительные и неожиданные результаты, не удосужился упомянуть Великовского, предсказавшего эти удивительные и неожиданные результаты. Название тому – непорядочность.
Но в непорядочности нельзя упрекнуть всех американских ученых.
В декабре 1962 года в журнале «Science» появилось письмо двух видных профессоров:
«В свете последних открытий радиоволн Юпитера и высокой температуры поверхности Венеры мы считаем должным и справедливым сделать следующее заявление. 14 октября 1953 года Иммануил Великовский, обращаясь к Форуму аспирантского колледжа Принстонского университета с лекцией, озаглавленной «Миры в столкновениях в свете последних находок в археологии, геологии и астрономии», заключил свое выступление следующим образом: «Планета Юпитер холодна, но газы ее в движении. Мне представляется вероятным, что она излучает радиошумы так же, как Солнце и звезды. Я предсказываю, что это будет обнаружено». Вскоре после этого текст лекции был представлен каждому из нас (он был опубликован как добавление к книге Великовского «Земля в переворотах» /Даблдей, 1955/).Восемь месяцев спустя, в июне 1954 года, в письме Эйнштейну Великовский просил его использовать свое влияние, чтобы проверили радиоизлучение Юпитера. Письмо с этим предложением и заметками Эйнштейна на полях сейчас перед нами. Прошло еще десять месяцев, и 5 апреля 1955 г.
Б. Ф. Бурке и К. А. Франклин из Института Карнеги объявили о случайном обнаружении сильных радиосигналов, излучаемых Юпитером. Они принимали сигналы в течение нескольких недель, прежде чем идентифицировали их источник.
Это открытие явилось сюрпризом, потому что радиастрономы никогда не предполагали, что такое холодное тело, как Юпитер, может излучать радиоволны.
В 1960 г. В. Радхакришна из Индии и Дж. А Робертс из Австралии, работавшие в Калифорнийском технологическом институте, определили существование радиационного пояса, окружающего Юпитер, «дающего в 10}4 раз больше радиоэнергии, чем дает пояс Ван Алена, окружающий Землю». 5 декабря 1956 г. благодаря любезности Г. Г. Гесса, заведующего кафедрой геологии Принстонского университета, Великовский представил меморандум Американскому Национальному Комитету Международного геофизического года, в котором он предсказал существование земной магнитосферы, достигающей Луны.
Получение меморандума было подтверждено Е. О. Гельбуртом из Комитета.
Магнитосфера была обнаружена Ван Аленом в 1958 году.
В последней главе «Миров в столкновениях» (1950) Великовский заявил, что поверхность Венеры должна быть очень горяча, хотя в 1950 году было известно, что температура поверхности облаков Венеры -25°С как на дневной, так и на ночной стороне»
В письме излагается, как ученые еще до 1959 года считали, что температура поверхности Венеры, только немного выше средней температуры Земли.
«Однако, в 1961 году стало известно, что температура поверхности Венеры почти 600 градусов (К). Ф. Л. Дрейк описал это открытие, как «сюрприз… в области, где менее всего ожидали сюрпризы». «Мы могли бы ожидать температуру только слегка выше земной… Источники внутреннего нагревания (радиоактивность) не произведут повышения поверхностной температуры». Корнель X Майер писал: «Все наблюдения совпадают и говорят о температуре почти 600 градусов» и допускает, что «температура значительно выше, чем кто-либо мог предсказать».
Хотя мы не согласны с теорией Великовского, наш долг сделать это заявление, чтобы установить приоритет Великовского в этих двух пунктах и предупредить, в свете этих предсказаний, что другие его заключения следует объективно проверить.
В. Бергман, кафедра физики Принстонского университета, Принстон, Нью-Джерси Ллойд Мотц, кафедра астрономии Колумбийского университета. Нью-Йорк».
Письмо Бергмана и Мотца, опубликованное в «Science», все же не изменило отношения ученого мира к Великовскому. Когда он послал в «Science» свою статью «Некоторые дополнительные примеры правильных прогнозов», редактор Филипп Эйбельсон возвратил ее, даже не прочитав.
53. ПРОБУЖДАЕТСЯ СОВЕСТЬ НАУЧНОЙ АМЕРИКИ
Несколько раз молодой профессор Стечини упоминал имя Великовского в беседах с Альбертом де Грация, издателем и редактором «American Behavioral Scientist», журнала издающегося в Принстоне. Он говорил о революционных теориях выдающегося, но непризнанного ученого, о позорном поведении научного истеблишмента, а вслед за ним – научной общественности.
Случилось так, что, обремененный семьей, тяжелой работой армейского психолога, получением профессуры, организацией журнала и еще сотней дел, де Грация не заметил бури, связанной с «делом Великовского». Даже имя это, несколько странное для американского уха, было ему не знакомо. А что касается гонений и прочего, то мир переполнен подобными историями, и респектабельному научному журналу не следует ввязываться в какие-то сомнительные споры. …В тот вечер супруги де Грация были в гостях у его брата. Уже попрощавшись, де Грация случайно заметил книгу «Эдип и Эхнатон». Автор – Иммануил Великовский.
Фамилия показалась ему знакомой. Да, конечно, он слышал ее от Стечини. Де Грация взял у брата книгу и,. возвратившись домой, решил перелистать ее. Он изрядно устал и сегодня не был намерен читать. Но он не мог оторваться от книги, пока не дочитал ее до конца.
Уже утром, закрыв книгу, профессор психологии прежде всего подумал о том, какого масштаба психолог был способен создать такой труд. Мало того. Какая глубина знаний истории, классической литературы, искусства древнего мира! Какой язык и стиль изложения!
В тот же день де Грация позвонил Стечини и попросил познакомить его с Великовским. Благо, все они жили в Принстоне.
Общение с этим человеком произвело на де Грация еще большее впечатление, чем написанная им книга. Глаза за стеклами очков поражали необычным сочетанием юношеского блеска и печальной усталости. Эффект усиливался, когда Великовский поднимал очки на высокий лоб, обрамленный мягкими седыми волосами.
Узнав, что гостя интересует история восприятия его теории, Великовский широким жестом больших рук показал на папки, аккуратно стоящие на полке, на письменный стол и сказал:
– Пожалуйста, здесь вы найдете все, что может вас интересовать.
Через несколько дней де Грация уже не мог думать ни о чем другом, кроме «дела Великовского». Никогда в истории науки не было более документированного доказательства борьбы революционного нового с ортодоксальными взглядами. Де Грация познакомил с Великовским своего соредактора Ральфа Юргенса, и вместе со Стечини они решили посвятить «делу Великовского» один из выпусков «ABS». Это был сентябрьский выпуск 1963 года.
В какой-то мере он пробудил совесть научной Америки.
Месяцем раньше, в августе 1965 года в журнале «Харпер'с» была опубликована статья Эрика Лараби «Ученые в столкновениях». Сейчас, 13 лет спустя, у Лараби появилась отличная возможность взять реванш за издевательства со стороны ученых, которым его подвергли за статью о «Мирах в столкновениях». Научные открытия последних лет, подтверждающие теорию Великовского, создали очень удобную позицию для этого.
Тринадцать лет назад на статью Лараби немедленно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Харлоу Шапли. Сейчас на статью Лараби незамедлительно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Дональд Менцель. Письмо Менцеля в «Харпер'с» было настолько оскорбительным для Лараби. что автор, то ли сам подумав, то ли посоветовавшись с думающими людьми, сразу же попросил редакцию вернуть ему его произведение, послав взамен другое письмо, более оскорбительное для Великовского, чем для Лараби. Редакция «Харпер'с» была вынуждена убрать наиболее неприемлемые фразы, прежде чем опубликовать это письмо в декабрьском номере.
Менцеля привело в ярость описание его «количественного опровержения диких гипотез Великовского», которым он усилил пасквиль Пайн-Гапошкин в «Протоколах АФО» в 1952 году, и сопоставление с этой статьей работы профессора Бейли. Копию своего письма в Менцель послал в Сидней.
В 1960 году, когда австралийский профессор опубликовал свою работу, он не имел представления ни о книге Великовского. ни о статье Менцеля. Сейчас гарвардский астроном, спасая свой авторитет, написал Бейли, что тот ошибся в расчетах. Бейли был возмущен поведением американского коллеги Он не собирался поддерживать неизвестного ему Великовского. Он не собирался дискредитировать безграмотную статью Менцеля. Он просто служил Истине. Профессор Бейли обратился в «Харпер’».
В письме он изложил эту позицию и указал на арифметическую ошибку в опровержении Менцеля.
Может возникнуть резонный вопрос, действительно ли гарвардский профессор не знает четырех действий арифметики?
Редакторы «Харпер'с» повели себя весьма странно. Они отказались опубликовать письмо Бейли и разрешили Менцелю исправить арифметическую ошибку, даже не указав, как это исправление влияет на его аргументы.
Лараби безуспешно пытался воспротивиться этому.
Статья Менцеля в декабрьском выпуске «Харпер'с» типична для критиков Великовского. Все предвидения Великовского, писал Менцель, случайны.
Предсказание им высокой температуры Венеры вообще нельзя принять всерьез. Что значит высокая температура? Жидкий воздух горяч в сравнении с жидким гелием, так как температура первого -196°С, а второго -269°С Возможно, такой схоластический прием мог произвести впечатление на тех, кто подобно большинству критиков Великовского, не читал «Миры в столкновениях».
Читавшие книгу легко могли убедиться только в непорядочности Менцеля. Венера настолько горяча, писал Великовский, что нефть на ней должна гореть, если в атмосфере планеты присутствует кислород. Менцель забыл добавить, что, если следовать его логике, нефть воспламеняется при температуре жидкого воздуха.
Менцель высокомерно заявил, что язык ученых понятен только ученым. Обывателю нечего соваться в их дела.
В своем ответе обыватель Лараби преподал отличный урок ученому Менцелю: на шести примерах научных сообщений гарвардского астронома, Лараби показал их абсолютную несостоятельность. Вероятно, ни один ученый еще не подвергался подобной публичной порке.
Лараби заключил свою статью словами; «Великовский привел свидетельства из нескольких других областей знаний, в частности, из геологии и археологии. Сломав барьеры между дисциплинами, он пришел к заключениям, которых ни одна дисциплина не могла достигнуть независимо. Это истинная природа его вызова, и это – фундаментально».
Профессор Мотц откликнулся на статью Лараби и написал, что, хотя лично не согласен с теорией Великовского, он поддерживает его право представить свои идеи.
«Написанное им должно быть тщательно изучено и проанализировано, потому что это продукт экстраординарного и блестящего мышления и основано на наиболее концентрированной и всепроникающей учености нашего времени».
54. ВЫ ЗАСЛУЖИВАЕТЕ БЫТЬ БЕСПРИСТРАСТНО ВЫСЛУШАННЫМ
Параллельно дискуссии в «Харпер'с», окончившейся в январе 1964 года, и выпуску «ABS», посвященного Великовскому, произошла цепь событий, начало которой связано с письмом профессора Гесса.
Поведение редактора «Science» Эйбельсона возмутило его. Еще 15 марта 1965 года Гесс написал Великовскому:
«Дорогой Великовский,
В философском смысле нас разделяют мили, потому что мы, в основном, не принимаем логичные рассуждения друг друга. Естественно, я абсолютно убежден в вашей искренности, а также восхищаюсь безбрежным фондом информации, которую вы усердно приобрели в течение лет.
Я не собираюсь быть обращенным в вашу форму рассуждений, хотя она определенно преуспела. В конце концов, – вы предсказали, что Юпитер окажется источником радиошумов, что у Венеры высокая температура поверхности, что Солнце и тела Солнечной системы обладают высоким электрическим зарядом и сделали еще несколько других подобных предсказаний. По поводу некоторых из этих предсказаний, когда они были сделаны, говорили, то они невозможны. Все они были предсказаны задолго до испытаний, подтвердивших их правильность. И наоборот, я не знаю ни одного специфического предсказания, сделанного вами, которое оказалось бы неправильным.
Я подозреваю, что ваши достижения объясняются хорошей основательной подготовкой в естественных науках и тем. что вы абсолютно свободны от предубеждений и вероятных «табу», которые ограничивают мышление большинства из нас.
Независимо от того, правы вы или ошибаетесь, я верю, что вы заслуживаете быть беспристрастно выслушанным.
Сердечный привет,
Г. Г. Гесс.»
Эйбельсон не желал выслушать Великовского – ни беспристрастно, ни даже пристрастно.
В ту пору Гесс был президентом Американского геологического общества, ученым, чье общественное положение должно было оказать несомненное воздействие при решении вопроса о публикации. Гесс предложил Великовскому представить статью «Венера – юная планета» в «Протоколы Американского философского общества». Весной 1963 года статья Великовского вместе с рекомендательным письмом Гесса, виднейшего члена АФО, лопала в руки редактора «Протоколов» – Джорджа Корнера, того самого профессора Корнера, который был председателем на филадельфийском заседании АФО в 1952 году, предоставил Великовскому слово и под овации аудитории проводил его в зал.
Только через полгода после получения статьи Корнер ответил Гессу, что редакционная коллегия собиралась несколько раз, что мнения членов разошлись, и решено положиться на мнение нескольких видных представителей АФО, не состоящих в редколлегии.
Корнер не написал, что на заседаниях дело чуть не доходило драки между сторонниками и противниками публикации. Это покажется почти неправдоподобным, но наиболее активным сторонником публикации был профессор Эдвин Боринг – тот самый, который на филадельфийском заседании АФО избрал Великовского мишенью своего злословия. Еще в 1954 году он обвинял Великовского в том, что во имя собственного «я» тот не считается с фактами, хотя именно себя он должен был обвинить в этом. Но, выступая по поводу публикации «ABS» в Нашвильском колледже осенью 1963 года, Боринг продемонстрировал изменение своей позиции в старом споре с Великовским и даже частично обвинил гарвардского коллегу Шапли. Он рассказал о баталиях в редколлегии «Протоколов», о безуспешной попытке протащить статью Великовского в возглавляемый им отдел писем. 20 января 1964 года Корнер известил Гесса о том, что статья Великовского была послана выдающемуся историку науки, выдающемуся социологу и астроному высокой квалификации. «После предельно тщательной дискуссии, на которой были рассмотрены все возможные пути в этом вопросе, редколлегия решила, что Общество не должно публиковать эту статью…»
Отношение «делающих политику» в науке не менялось, хотя во всех университетских городках, во всех исследовательских институтах широко обсуждался сентябрьский выпуск «ABS».
В статье «Системы восприятия науки» Альфред де Грация писал: «Тактика силы обычно применяется для подавления нежелаемого мнения и манипуляций желаемым. В системе восприятия науки это проявляется в двух сферах – профессиональное мнение и общественное мнение… Подавление или воздействие на профессиональное мнение в деле Великовского проявлялось следующим образом: а) При личной коммуникации до и после опубликования книги Великовского… б) Письмами и «корреспонденцией комитетов»… в) Добиваясь отречений..- (Смещением сопротивляющихся с их позиций)… г) Техникой недопущения и избегания публичных дискуссий, сопротивления доступу к научным форумам и недопущения научных публикаций…» Каждый параграф подробно развернут и иллюстрируется примерами тактики силы против теории Великовского и против самого автора теории.
Письмо Корнера еще раз подтвердило, что статья де Грация написана не только о прошлом, но и о настоящем…
55. НЕВЕЖЕСТВЕННЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ ПРОТИВ КОСМОГОНИСТА
Книга «Миры в столкновениях» была издана в мягком переплете. Тираж раскупили мгновенно. Все большее число читателей убеждалось в справедливости утверждения профессора де Грация: «Иммануил Великовский выдвинул синтетическую теорию высшего порядка. Он перестроил классическую хронологию. Он извлек важную правду из древних источников, от которых отказалась наука. Заново открыт глубинный опыт наших предков. Таким образом он дал нам новое понимание природы человека.
Он показал, что настоящий порядок Солнечной системы всецело нов и управляют им не учитывавшиеся силы. Он нанес удар значительной части дарвиновского объяснения эволюции. Он опрокинул различные большие геологические теории и вместо них предложил свои теории. Он заполнил пространство, считавшееся вакуумом.
Значительная часть его истин рассеяна на исторических и современных путях науки.
Как биты информации и фрагментарные теории они малоценны или вообще не имеют значения для многих ученых и исследователей, которые могли едва взглянуть на них и отвернуться. С редким воображением и совершенным мастерством он объединил их в теории большого охвата, компактности и целостности. И, хотя не все его теории вне критики, как космогонист он находится в компании Платона, Аквинского, Бруно, Декарта, Ньютона и Канта».
И в редакцию «ABS» и непосредственно Великовскому были посланы сотни писем, выражающих уверенность в том, что близится время признания выдающегося вклада в науку, сделанного Великовским. Только Варен Вивер писал, что он удивлен и разочарован позицией серьезного журнала.
Великовскому трудно было подавить бурю эмоций, вызванную письмом Латама, главного редактора издательства «Макмиллан». Все пережитое с того момента, когда пришло письмо О'Нейла, до бурного разговора с директором компании пронеслось перед его мысленным взором. Сейчас, в 1965 году. Латам писал, что он не перестает сожалеть по поводу капитуляции компании «Макмиллан». В Латаме Великовский не сомневался. Но что, кроме едва ощутимого удовлетворения, дает это запоздалое сожаление?
Статья Лараби и специальный выпуск «ABS» «загнали в угол» научный истеблишмент Америки. Следовало немедленно что-то предпринять, чтобы сохранить лицо. На сей раз роль спасателя взял на себя редактор «Bulletin of the Atomic Scientists»
Евгений Рабинович. Незадолго до этого он издал книгу, в которой декларировал, каким прекраснодушным, нетерпимым к догме и открытым для новых идей должен быть истинный ученый. Позже Евгений Рабинович в письме к Гессу признается, что он не прочитал ни единой книги Великовского.
«На протяжении всей истории восприятия Великовского наукой все тот же феномен проявлялся снова и cнoва – писал Ральф Юргенс. – Один выдающийся ученый за другим предпринимает критику автора и его теории и, сделав это, он сообщает, – не без налета гордости, – что не читал его книг».
Как и другие критики Великовского, не читавшие его книг, «прекраснодушный, нетерпимый к догме и открытый для новых идей» Рабинович заранее знал:
Великовский неправ и подлежит преследованию. Для этой цели он мобилизовал своего вашингтонского корреспондента Марголиса.
В 1964 году в апрельском выпуске «Bulletin» появилась его вульгарная и малограмотная статья «Великовский несется снова». Марголис допустил пятьдесят четыре смысловых ошибки и извращения, демонстрирующих абсолютное незнание материала и просто вопиющее невежество.
Среди более чем 25.000 читателей «Bulletin» было определенное число специалистов, понимавших, о чем идет речь. Даже противников Великовского шокировала безграмотная стряпня Марголиса. Наглый журналист, не знающий ни одного языка, кроме английского, решил сразиться с Великовским на филологической почве. Самые видные ученые-ориенталисты противники Великовского, не могли обнаружить у него ошибки. И вдруг этим занялся невежда, не знающий разницы между манускриптом и камнем с высеченными на нем иероглифами.
В свое время Эрик Лараби сотрудничал в «Bulletin». Он договорился в редакции, что его статью-ответ Марголису поместят в ближайшем выпуске. Но в последний момент Лараби известили, что «Bulletin» не может принять его статьи. 12 мая 1964 года Альфред де Грация направил Рабиновичу гневное письмо. Он потребовал, чтобы редактор «Bulletin» опроверг искажения в статье Марголиса. Он сообщил, что читатели и советники «ABS» требуют предпринять активные действия, вплоть до судебного иска редактору «Bulletin», но, руководствуясь научной коллегиальностью, он согласен разрешить конфликт мирным путем, если Рабинович поведет себя соответственно этике ученого.
Рабинович ответил 25 июня 1964 года. Он писал, что журнал не может нести ответственности за клеветнические заявления (сознался все-таки, что статья содержит клеветнические заявления!), однако он согласен опубликовать статью Великовского, если она будет представлена высокопоставленным ученым.
Перед Великовским открывалась великолепная возможность продемонстрировать читателям «Bulletin» невежество Марголиса и методы, применяемые для подавления революционной теории. «Но зачем? – рассуждал Великовский. – Люди не становятся честнее и лучше даже под давлением фактов. Не лучше ли использовать предоставленное ему пространство в научном журнале для опубликования материала, отвергнутого «Протоколами»?»
Профессор Гесс представил в «Bulletin» статью Великoвcкoгo «Венера юная планета». 8 сентября 1964 года Рабинович сообщил Гессу, что «Bulletin» не может опубликовать эту статью, так как их журнал не публикует научный материал, подлежащий дискуссии. Еще одна ложь.
В октябрьском выпуске «ABS» опубликовали статью Марголиса с анализом всех пятидесяти четырех ошибок. Это было очень смешно и убедительно. Но для кого?
56. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЕЩЕ ОДНОГО ПРЕДСКАЗАНИЯ
Письмо доктора Элизабет Ральф, заведующей радиологической лабораторией Пенсильванского университета, от 25 февраля 1964 года обрадовало Великовского.
Дважды он перечитал его. Он не сомневался в том, что результаты радиоизотопных исследований подтвердят правильность его хронологии.
Восемь лет назад душеприказчики Эйнштейна обратились в Метрополитен-музей с просьбой провести радиоуглеродные исследования некоторых образцов древнеегипетской культуры для определения их возраста. В этом нет нужды, ответили сотрудники музея. Египетская хронология точна и не нуждается в ревизии какого-то Великовского. Хорошо, говорили душеприказчики Эйнштейна сотрудникам Метрополитен-музее, допустим, вы правы. Но, хотя бы из уважения к памяти Эйнштейна, следовало выполнить его предсмертную просьбу. Почему бы не доказать свою правоту объективными исследованиями? На это сотрудники музея отвечали, что у них нет материала для исследования Великовский пытался заинтересовать другие музеи, в частности, музей Пенсильванского университета. Его директор доктор Ф. Рейни в письме от 7 октября 1959 года высказал недоумение, зачем нужны радиоуглеродные исследования для доказательства правильности египетской хронологии? Кроме того, писал он, радиоуглеродная лаборатория музея на многих сотнях образцов уже установила их удивительную близость к датам, определенным археологами.
Через два года в письмах из других музеев неизменно, повторялось, что никогда прежде радиоуглеродные исследования образцов египетской культуры не производились, что эти исследования вообще не нужны и весь имеющийся материал радиоактивно загрязнен.
Время от времени Великовский выступал с лекциями, которые охотно посещали не только студенты и аспиранты, но также преподаватели геологического факультета. 12 апреля 1961 года Великовский снова выступил на форуме аспирантов с лекцией «Как много великой ереси 1950 года осталось ересью и 1961году?» Длинный список открытий и находок, подтверждающих его правоту и дискредитирующих его противников, не оставил аудиторию равнодушной. После овации, устроенной Великовскому, молодежь расходилась убежденная в скорой победе его теории.
Большинство профессоров, всеми силами стараясь удержаться на привычной позиции единообразия, понимали, что этот большой человек достоин лучшей участи. Иным должно быть отношение к нему ученого мира. По меньшей мерег как к равному.
Аудитория не могла знать, что через две недели американские радиоастрономы обнаружат еще один факт, предсказанный Великовским: на поверхности Венеры – температура 600° по Фаренгейту. Нет этому объяснения в рамках ортодоксальной теории о Солнечной системе.
Американский космический корабль «Маринер II», уже оборудованный для определения высокой температуры, в 1962 году обнаружил, что температура Венеры на 200° по Фаренгейту выше определенной радиоастрономами. В этом же году было обнаружено, что Венера вращается в сторону, противоположную вращению других планет, следовательно, она возникла не так, как другие планеты Солнечной системы.
История науки не знала такого количества открытий, сделанных различными учеными в относительно непродолжительный отрезок времени, подтверждающих какую-либо одну гипотезу. Но никто из ученых, получивших удивительные и неожиданные результаты, не удосужился упомянуть Великовского, предсказавшего эти удивительные и неожиданные результаты. Название тому – непорядочность.
Но в непорядочности нельзя упрекнуть всех американских ученых.
В декабре 1962 года в журнале «Science» появилось письмо двух видных профессоров:
«В свете последних открытий радиоволн Юпитера и высокой температуры поверхности Венеры мы считаем должным и справедливым сделать следующее заявление. 14 октября 1953 года Иммануил Великовский, обращаясь к Форуму аспирантского колледжа Принстонского университета с лекцией, озаглавленной «Миры в столкновениях в свете последних находок в археологии, геологии и астрономии», заключил свое выступление следующим образом: «Планета Юпитер холодна, но газы ее в движении. Мне представляется вероятным, что она излучает радиошумы так же, как Солнце и звезды. Я предсказываю, что это будет обнаружено». Вскоре после этого текст лекции был представлен каждому из нас (он был опубликован как добавление к книге Великовского «Земля в переворотах» /Даблдей, 1955/).Восемь месяцев спустя, в июне 1954 года, в письме Эйнштейну Великовский просил его использовать свое влияние, чтобы проверили радиоизлучение Юпитера. Письмо с этим предложением и заметками Эйнштейна на полях сейчас перед нами. Прошло еще десять месяцев, и 5 апреля 1955 г.
Б. Ф. Бурке и К. А. Франклин из Института Карнеги объявили о случайном обнаружении сильных радиосигналов, излучаемых Юпитером. Они принимали сигналы в течение нескольких недель, прежде чем идентифицировали их источник.
Это открытие явилось сюрпризом, потому что радиастрономы никогда не предполагали, что такое холодное тело, как Юпитер, может излучать радиоволны.
В 1960 г. В. Радхакришна из Индии и Дж. А Робертс из Австралии, работавшие в Калифорнийском технологическом институте, определили существование радиационного пояса, окружающего Юпитер, «дающего в 10}4 раз больше радиоэнергии, чем дает пояс Ван Алена, окружающий Землю». 5 декабря 1956 г. благодаря любезности Г. Г. Гесса, заведующего кафедрой геологии Принстонского университета, Великовский представил меморандум Американскому Национальному Комитету Международного геофизического года, в котором он предсказал существование земной магнитосферы, достигающей Луны.
Получение меморандума было подтверждено Е. О. Гельбуртом из Комитета.
Магнитосфера была обнаружена Ван Аленом в 1958 году.
В последней главе «Миров в столкновениях» (1950) Великовский заявил, что поверхность Венеры должна быть очень горяча, хотя в 1950 году было известно, что температура поверхности облаков Венеры -25°С как на дневной, так и на ночной стороне»
В письме излагается, как ученые еще до 1959 года считали, что температура поверхности Венеры, только немного выше средней температуры Земли.
«Однако, в 1961 году стало известно, что температура поверхности Венеры почти 600 градусов (К). Ф. Л. Дрейк описал это открытие, как «сюрприз… в области, где менее всего ожидали сюрпризы». «Мы могли бы ожидать температуру только слегка выше земной… Источники внутреннего нагревания (радиоактивность) не произведут повышения поверхностной температуры». Корнель X Майер писал: «Все наблюдения совпадают и говорят о температуре почти 600 градусов» и допускает, что «температура значительно выше, чем кто-либо мог предсказать».
Хотя мы не согласны с теорией Великовского, наш долг сделать это заявление, чтобы установить приоритет Великовского в этих двух пунктах и предупредить, в свете этих предсказаний, что другие его заключения следует объективно проверить.
В. Бергман, кафедра физики Принстонского университета, Принстон, Нью-Джерси Ллойд Мотц, кафедра астрономии Колумбийского университета. Нью-Йорк».
Письмо Бергмана и Мотца, опубликованное в «Science», все же не изменило отношения ученого мира к Великовскому. Когда он послал в «Science» свою статью «Некоторые дополнительные примеры правильных прогнозов», редактор Филипп Эйбельсон возвратил ее, даже не прочитав.
53. ПРОБУЖДАЕТСЯ СОВЕСТЬ НАУЧНОЙ АМЕРИКИ
Несколько раз молодой профессор Стечини упоминал имя Великовского в беседах с Альбертом де Грация, издателем и редактором «American Behavioral Scientist», журнала издающегося в Принстоне. Он говорил о революционных теориях выдающегося, но непризнанного ученого, о позорном поведении научного истеблишмента, а вслед за ним – научной общественности.
Случилось так, что, обремененный семьей, тяжелой работой армейского психолога, получением профессуры, организацией журнала и еще сотней дел, де Грация не заметил бури, связанной с «делом Великовского». Даже имя это, несколько странное для американского уха, было ему не знакомо. А что касается гонений и прочего, то мир переполнен подобными историями, и респектабельному научному журналу не следует ввязываться в какие-то сомнительные споры. …В тот вечер супруги де Грация были в гостях у его брата. Уже попрощавшись, де Грация случайно заметил книгу «Эдип и Эхнатон». Автор – Иммануил Великовский.
Фамилия показалась ему знакомой. Да, конечно, он слышал ее от Стечини. Де Грация взял у брата книгу и,. возвратившись домой, решил перелистать ее. Он изрядно устал и сегодня не был намерен читать. Но он не мог оторваться от книги, пока не дочитал ее до конца.
Уже утром, закрыв книгу, профессор психологии прежде всего подумал о том, какого масштаба психолог был способен создать такой труд. Мало того. Какая глубина знаний истории, классической литературы, искусства древнего мира! Какой язык и стиль изложения!
В тот же день де Грация позвонил Стечини и попросил познакомить его с Великовским. Благо, все они жили в Принстоне.
Общение с этим человеком произвело на де Грация еще большее впечатление, чем написанная им книга. Глаза за стеклами очков поражали необычным сочетанием юношеского блеска и печальной усталости. Эффект усиливался, когда Великовский поднимал очки на высокий лоб, обрамленный мягкими седыми волосами.
Узнав, что гостя интересует история восприятия его теории, Великовский широким жестом больших рук показал на папки, аккуратно стоящие на полке, на письменный стол и сказал:
– Пожалуйста, здесь вы найдете все, что может вас интересовать.
Через несколько дней де Грация уже не мог думать ни о чем другом, кроме «дела Великовского». Никогда в истории науки не было более документированного доказательства борьбы революционного нового с ортодоксальными взглядами. Де Грация познакомил с Великовским своего соредактора Ральфа Юргенса, и вместе со Стечини они решили посвятить «делу Великовского» один из выпусков «ABS». Это был сентябрьский выпуск 1963 года.
В какой-то мере он пробудил совесть научной Америки.
Месяцем раньше, в августе 1965 года в журнале «Харпер'с» была опубликована статья Эрика Лараби «Ученые в столкновениях». Сейчас, 13 лет спустя, у Лараби появилась отличная возможность взять реванш за издевательства со стороны ученых, которым его подвергли за статью о «Мирах в столкновениях». Научные открытия последних лет, подтверждающие теорию Великовского, создали очень удобную позицию для этого.
Тринадцать лет назад на статью Лараби немедленно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Харлоу Шапли. Сейчас на статью Лараби незамедлительно отреагировал директор обсерватории Гарвардского университета Дональд Менцель. Письмо Менцеля в «Харпер'с» было настолько оскорбительным для Лараби. что автор, то ли сам подумав, то ли посоветовавшись с думающими людьми, сразу же попросил редакцию вернуть ему его произведение, послав взамен другое письмо, более оскорбительное для Великовского, чем для Лараби. Редакция «Харпер'с» была вынуждена убрать наиболее неприемлемые фразы, прежде чем опубликовать это письмо в декабрьском номере.
Менцеля привело в ярость описание его «количественного опровержения диких гипотез Великовского», которым он усилил пасквиль Пайн-Гапошкин в «Протоколах АФО» в 1952 году, и сопоставление с этой статьей работы профессора Бейли. Копию своего письма в Менцель послал в Сидней.
В 1960 году, когда австралийский профессор опубликовал свою работу, он не имел представления ни о книге Великовского. ни о статье Менцеля. Сейчас гарвардский астроном, спасая свой авторитет, написал Бейли, что тот ошибся в расчетах. Бейли был возмущен поведением американского коллеги Он не собирался поддерживать неизвестного ему Великовского. Он не собирался дискредитировать безграмотную статью Менцеля. Он просто служил Истине. Профессор Бейли обратился в «Харпер’».
В письме он изложил эту позицию и указал на арифметическую ошибку в опровержении Менцеля.
Может возникнуть резонный вопрос, действительно ли гарвардский профессор не знает четырех действий арифметики?
Редакторы «Харпер'с» повели себя весьма странно. Они отказались опубликовать письмо Бейли и разрешили Менцелю исправить арифметическую ошибку, даже не указав, как это исправление влияет на его аргументы.
Лараби безуспешно пытался воспротивиться этому.
Статья Менцеля в декабрьском выпуске «Харпер'с» типична для критиков Великовского. Все предвидения Великовского, писал Менцель, случайны.
Предсказание им высокой температуры Венеры вообще нельзя принять всерьез. Что значит высокая температура? Жидкий воздух горяч в сравнении с жидким гелием, так как температура первого -196°С, а второго -269°С Возможно, такой схоластический прием мог произвести впечатление на тех, кто подобно большинству критиков Великовского, не читал «Миры в столкновениях».
Читавшие книгу легко могли убедиться только в непорядочности Менцеля. Венера настолько горяча, писал Великовский, что нефть на ней должна гореть, если в атмосфере планеты присутствует кислород. Менцель забыл добавить, что, если следовать его логике, нефть воспламеняется при температуре жидкого воздуха.
Менцель высокомерно заявил, что язык ученых понятен только ученым. Обывателю нечего соваться в их дела.
В своем ответе обыватель Лараби преподал отличный урок ученому Менцелю: на шести примерах научных сообщений гарвардского астронома, Лараби показал их абсолютную несостоятельность. Вероятно, ни один ученый еще не подвергался подобной публичной порке.
Лараби заключил свою статью словами; «Великовский привел свидетельства из нескольких других областей знаний, в частности, из геологии и археологии. Сломав барьеры между дисциплинами, он пришел к заключениям, которых ни одна дисциплина не могла достигнуть независимо. Это истинная природа его вызова, и это – фундаментально».
Профессор Мотц откликнулся на статью Лараби и написал, что, хотя лично не согласен с теорией Великовского, он поддерживает его право представить свои идеи.
«Написанное им должно быть тщательно изучено и проанализировано, потому что это продукт экстраординарного и блестящего мышления и основано на наиболее концентрированной и всепроникающей учености нашего времени».
54. ВЫ ЗАСЛУЖИВАЕТЕ БЫТЬ БЕСПРИСТРАСТНО ВЫСЛУШАННЫМ
Параллельно дискуссии в «Харпер'с», окончившейся в январе 1964 года, и выпуску «ABS», посвященного Великовскому, произошла цепь событий, начало которой связано с письмом профессора Гесса.
Поведение редактора «Science» Эйбельсона возмутило его. Еще 15 марта 1965 года Гесс написал Великовскому:
«Дорогой Великовский,
В философском смысле нас разделяют мили, потому что мы, в основном, не принимаем логичные рассуждения друг друга. Естественно, я абсолютно убежден в вашей искренности, а также восхищаюсь безбрежным фондом информации, которую вы усердно приобрели в течение лет.
Я не собираюсь быть обращенным в вашу форму рассуждений, хотя она определенно преуспела. В конце концов, – вы предсказали, что Юпитер окажется источником радиошумов, что у Венеры высокая температура поверхности, что Солнце и тела Солнечной системы обладают высоким электрическим зарядом и сделали еще несколько других подобных предсказаний. По поводу некоторых из этих предсказаний, когда они были сделаны, говорили, то они невозможны. Все они были предсказаны задолго до испытаний, подтвердивших их правильность. И наоборот, я не знаю ни одного специфического предсказания, сделанного вами, которое оказалось бы неправильным.
Я подозреваю, что ваши достижения объясняются хорошей основательной подготовкой в естественных науках и тем. что вы абсолютно свободны от предубеждений и вероятных «табу», которые ограничивают мышление большинства из нас.
Независимо от того, правы вы или ошибаетесь, я верю, что вы заслуживаете быть беспристрастно выслушанным.
Сердечный привет,
Г. Г. Гесс.»
Эйбельсон не желал выслушать Великовского – ни беспристрастно, ни даже пристрастно.
В ту пору Гесс был президентом Американского геологического общества, ученым, чье общественное положение должно было оказать несомненное воздействие при решении вопроса о публикации. Гесс предложил Великовскому представить статью «Венера – юная планета» в «Протоколы Американского философского общества». Весной 1963 года статья Великовского вместе с рекомендательным письмом Гесса, виднейшего члена АФО, лопала в руки редактора «Протоколов» – Джорджа Корнера, того самого профессора Корнера, который был председателем на филадельфийском заседании АФО в 1952 году, предоставил Великовскому слово и под овации аудитории проводил его в зал.
Только через полгода после получения статьи Корнер ответил Гессу, что редакционная коллегия собиралась несколько раз, что мнения членов разошлись, и решено положиться на мнение нескольких видных представителей АФО, не состоящих в редколлегии.
Корнер не написал, что на заседаниях дело чуть не доходило драки между сторонниками и противниками публикации. Это покажется почти неправдоподобным, но наиболее активным сторонником публикации был профессор Эдвин Боринг – тот самый, который на филадельфийском заседании АФО избрал Великовского мишенью своего злословия. Еще в 1954 году он обвинял Великовского в том, что во имя собственного «я» тот не считается с фактами, хотя именно себя он должен был обвинить в этом. Но, выступая по поводу публикации «ABS» в Нашвильском колледже осенью 1963 года, Боринг продемонстрировал изменение своей позиции в старом споре с Великовским и даже частично обвинил гарвардского коллегу Шапли. Он рассказал о баталиях в редколлегии «Протоколов», о безуспешной попытке протащить статью Великовского в возглавляемый им отдел писем. 20 января 1964 года Корнер известил Гесса о том, что статья Великовского была послана выдающемуся историку науки, выдающемуся социологу и астроному высокой квалификации. «После предельно тщательной дискуссии, на которой были рассмотрены все возможные пути в этом вопросе, редколлегия решила, что Общество не должно публиковать эту статью…»
Отношение «делающих политику» в науке не менялось, хотя во всех университетских городках, во всех исследовательских институтах широко обсуждался сентябрьский выпуск «ABS».
В статье «Системы восприятия науки» Альфред де Грация писал: «Тактика силы обычно применяется для подавления нежелаемого мнения и манипуляций желаемым. В системе восприятия науки это проявляется в двух сферах – профессиональное мнение и общественное мнение… Подавление или воздействие на профессиональное мнение в деле Великовского проявлялось следующим образом: а) При личной коммуникации до и после опубликования книги Великовского… б) Письмами и «корреспонденцией комитетов»… в) Добиваясь отречений..- (Смещением сопротивляющихся с их позиций)… г) Техникой недопущения и избегания публичных дискуссий, сопротивления доступу к научным форумам и недопущения научных публикаций…» Каждый параграф подробно развернут и иллюстрируется примерами тактики силы против теории Великовского и против самого автора теории.
Письмо Корнера еще раз подтвердило, что статья де Грация написана не только о прошлом, но и о настоящем…
55. НЕВЕЖЕСТВЕННЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ ПРОТИВ КОСМОГОНИСТА
Книга «Миры в столкновениях» была издана в мягком переплете. Тираж раскупили мгновенно. Все большее число читателей убеждалось в справедливости утверждения профессора де Грация: «Иммануил Великовский выдвинул синтетическую теорию высшего порядка. Он перестроил классическую хронологию. Он извлек важную правду из древних источников, от которых отказалась наука. Заново открыт глубинный опыт наших предков. Таким образом он дал нам новое понимание природы человека.
Он показал, что настоящий порядок Солнечной системы всецело нов и управляют им не учитывавшиеся силы. Он нанес удар значительной части дарвиновского объяснения эволюции. Он опрокинул различные большие геологические теории и вместо них предложил свои теории. Он заполнил пространство, считавшееся вакуумом.
Значительная часть его истин рассеяна на исторических и современных путях науки.
Как биты информации и фрагментарные теории они малоценны или вообще не имеют значения для многих ученых и исследователей, которые могли едва взглянуть на них и отвернуться. С редким воображением и совершенным мастерством он объединил их в теории большого охвата, компактности и целостности. И, хотя не все его теории вне критики, как космогонист он находится в компании Платона, Аквинского, Бруно, Декарта, Ньютона и Канта».
И в редакцию «ABS» и непосредственно Великовскому были посланы сотни писем, выражающих уверенность в том, что близится время признания выдающегося вклада в науку, сделанного Великовским. Только Варен Вивер писал, что он удивлен и разочарован позицией серьезного журнала.
Великовскому трудно было подавить бурю эмоций, вызванную письмом Латама, главного редактора издательства «Макмиллан». Все пережитое с того момента, когда пришло письмо О'Нейла, до бурного разговора с директором компании пронеслось перед его мысленным взором. Сейчас, в 1965 году. Латам писал, что он не перестает сожалеть по поводу капитуляции компании «Макмиллан». В Латаме Великовский не сомневался. Но что, кроме едва ощутимого удовлетворения, дает это запоздалое сожаление?
Статья Лараби и специальный выпуск «ABS» «загнали в угол» научный истеблишмент Америки. Следовало немедленно что-то предпринять, чтобы сохранить лицо. На сей раз роль спасателя взял на себя редактор «Bulletin of the Atomic Scientists»
Евгений Рабинович. Незадолго до этого он издал книгу, в которой декларировал, каким прекраснодушным, нетерпимым к догме и открытым для новых идей должен быть истинный ученый. Позже Евгений Рабинович в письме к Гессу признается, что он не прочитал ни единой книги Великовского.
«На протяжении всей истории восприятия Великовского наукой все тот же феномен проявлялся снова и cнoва – писал Ральф Юргенс. – Один выдающийся ученый за другим предпринимает критику автора и его теории и, сделав это, он сообщает, – не без налета гордости, – что не читал его книг».
Как и другие критики Великовского, не читавшие его книг, «прекраснодушный, нетерпимый к догме и открытый для новых идей» Рабинович заранее знал:
Великовский неправ и подлежит преследованию. Для этой цели он мобилизовал своего вашингтонского корреспондента Марголиса.
В 1964 году в апрельском выпуске «Bulletin» появилась его вульгарная и малограмотная статья «Великовский несется снова». Марголис допустил пятьдесят четыре смысловых ошибки и извращения, демонстрирующих абсолютное незнание материала и просто вопиющее невежество.
Среди более чем 25.000 читателей «Bulletin» было определенное число специалистов, понимавших, о чем идет речь. Даже противников Великовского шокировала безграмотная стряпня Марголиса. Наглый журналист, не знающий ни одного языка, кроме английского, решил сразиться с Великовским на филологической почве. Самые видные ученые-ориенталисты противники Великовского, не могли обнаружить у него ошибки. И вдруг этим занялся невежда, не знающий разницы между манускриптом и камнем с высеченными на нем иероглифами.
В свое время Эрик Лараби сотрудничал в «Bulletin». Он договорился в редакции, что его статью-ответ Марголису поместят в ближайшем выпуске. Но в последний момент Лараби известили, что «Bulletin» не может принять его статьи. 12 мая 1964 года Альфред де Грация направил Рабиновичу гневное письмо. Он потребовал, чтобы редактор «Bulletin» опроверг искажения в статье Марголиса. Он сообщил, что читатели и советники «ABS» требуют предпринять активные действия, вплоть до судебного иска редактору «Bulletin», но, руководствуясь научной коллегиальностью, он согласен разрешить конфликт мирным путем, если Рабинович поведет себя соответственно этике ученого.
Рабинович ответил 25 июня 1964 года. Он писал, что журнал не может нести ответственности за клеветнические заявления (сознался все-таки, что статья содержит клеветнические заявления!), однако он согласен опубликовать статью Великовского, если она будет представлена высокопоставленным ученым.
Перед Великовским открывалась великолепная возможность продемонстрировать читателям «Bulletin» невежество Марголиса и методы, применяемые для подавления революционной теории. «Но зачем? – рассуждал Великовский. – Люди не становятся честнее и лучше даже под давлением фактов. Не лучше ли использовать предоставленное ему пространство в научном журнале для опубликования материала, отвергнутого «Протоколами»?»
Профессор Гесс представил в «Bulletin» статью Великoвcкoгo «Венера юная планета». 8 сентября 1964 года Рабинович сообщил Гессу, что «Bulletin» не может опубликовать эту статью, так как их журнал не публикует научный материал, подлежащий дискуссии. Еще одна ложь.
В октябрьском выпуске «ABS» опубликовали статью Марголиса с анализом всех пятидесяти четырех ошибок. Это было очень смешно и убедительно. Но для кого?
56. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЕЩЕ ОДНОГО ПРЕДСКАЗАНИЯ
Письмо доктора Элизабет Ральф, заведующей радиологической лабораторией Пенсильванского университета, от 25 февраля 1964 года обрадовало Великовского.
Дважды он перечитал его. Он не сомневался в том, что результаты радиоизотопных исследований подтвердят правильность его хронологии.
Восемь лет назад душеприказчики Эйнштейна обратились в Метрополитен-музей с просьбой провести радиоуглеродные исследования некоторых образцов древнеегипетской культуры для определения их возраста. В этом нет нужды, ответили сотрудники музея. Египетская хронология точна и не нуждается в ревизии какого-то Великовского. Хорошо, говорили душеприказчики Эйнштейна сотрудникам Метрополитен-музее, допустим, вы правы. Но, хотя бы из уважения к памяти Эйнштейна, следовало выполнить его предсмертную просьбу. Почему бы не доказать свою правоту объективными исследованиями? На это сотрудники музея отвечали, что у них нет материала для исследования Великовский пытался заинтересовать другие музеи, в частности, музей Пенсильванского университета. Его директор доктор Ф. Рейни в письме от 7 октября 1959 года высказал недоумение, зачем нужны радиоуглеродные исследования для доказательства правильности египетской хронологии? Кроме того, писал он, радиоуглеродная лаборатория музея на многих сотнях образцов уже установила их удивительную близость к датам, определенным археологами.
Через два года в письмах из других музеев неизменно, повторялось, что никогда прежде радиоуглеродные исследования образцов египетской культуры не производились, что эти исследования вообще не нужны и весь имеющийся материал радиоактивно загрязнен.