Страница:
Еще задолго до выпуска первого номера журнала «Хронос», посвященного Великовскому, Голдсмит сообщил: Корнельский университет опубликует протоколы февральской, 1974 года, сессии ААПН. Великовский не увидел никаких подводных рифов в этом сообщении. Замечательно! Выступления докладчиков запротоколированы, как и выступления в дискуссии. Чего проще издать протоколы.
Но, оказывается, Голдсмит и компания подразумевали нечто иное. Если опубликовать доклады в том виде, в каком они были произнесены, может выйти конфуз. Например, как будет выглядеть Саган, если его выступление на сессии прочитают неторопливо, да еще с карандашом в руке? Надо кое-что подправить, кое-что подкрасить, кое-что убрать, кое-что добавить… Помилуйте, сказал Великовский, но ведь тогда это будут не протоколы! Если докладчики хотят изменить свои тексты, я должен прочитать, что они написали, прежде чем отвечать на это.
Голдсмиту не понравилась строптивость Великовского. Хорошо, ответил он, но ваша статья должна быть предельно краткой. Мы не можем предоставить вам в книге, направленной против вас, больше места, чем вы, с нашей точки зрения, заслуживаете.
Естественно, в переписке не было таких именно фраз. Но смысл угадывался без особых затруднений.
Великовский потребовал, чтобы ему предоставили хотя бы столько места, сколько, не спрашивая разрешения и не ожидая возражений, взял себе Саган.
И, естественно, он хочет увидеть статью Сагана в том виде, в каком она пойдет в печать, уже после всех исправлений, сокращений и добавлений.
Голдсмита и компанию не устраивало такое требование. Они хотели иметь «свободные руки» для исправлений после того, как Великовский уличит их в очередной нелепости или фальсификации. В январе 1976 года Голдсмит сообщил Великовскому. что редакция книги больше не в состоянии ждать его статью, так как по плану машинопись немедленно должна быть сдана в печать. К этому времени Великовский еще не получил статью Сагана. Узнав о проделках Голдсмита, профессор Михельсон, также как Великовский, решил не публиковать свою статью в книге Корнельского университета.
Голдсмит тем временем заказал Айзику Азимову вступление, сам написал лицемерное предисловие, обвинив Великовского в нарушении срока сдачи материала, попросил Дэйвида Моррисона, члена института астрономии Гавайского университета, прислать доклад, который не слышал ни один человек, присутствовавший на сессии ААПН, и под эгидой Корнельского университета в 1977 году издал книгу под названием «Ученые против Великовского».
Статья профессора Нормана Сторера, как и его доклад, была попыткой оправдать недостойное поведение научного истеблишмента в «деле Великовского». «…мы никогда не должны разделять научное знание и ученых, и, поскольку ученые – это люди, часть человеческого общества, мы не должны забывать, как в случае вызова научному обществу со стороны Великовского, что наука сталкивается с большинством трудностей и слабостей, с которыми сталкиваются все группы людей».
Статья Сагана, как уже сказано, в значительной мере отличалась от доклада. Саган постарался упрочить свои позиции, где и как только было возможно.
В своей книге «Великовский и его критики», вышедшей в свет в 1978 году, доктор Шейн Мэйдж напишет: «К несчастью, мнение Сагана чаще всего вытекает из легкомысленно-неправильного понимания того, что действительно сказано Великовским, и из незнания даже наиболее известных источников». Мэйдж иллюстрирует это несколькими яркими примерами из уже исправленного и отредактированного доклада Сагана. По поводу его широко разрекламированного журналистами и абсолютно безграмотного заявления о том, что вероятность события, описанною Великанским, равна 4,1 х 1023, доктор Мэйдж пишет: «…мы можем представить себе, что Саган показал Великовскому шахматную партию, которую прошлым вечером он блестяще выиграл в 20 ходов, и Великовский ответил ему что-то вроде следующего: "В этой якобы сыгранной партии каждый игрок определенно сталкивался в среднем со значительно больше, чем 10-ю разрешенными правилами, возможностями для каждого хода. Вероятность последовательности 40 независимых событий, каждого с вероятностью менее, чем 1 к 10, намного меньше 10-40. Гипотеза о такой редкой случайности обычно считается несостоятельной. Игра, о которой вы говорите, вероятно, не могла иметь места».
Саган, как и Сторер, пытался оправдать реакцию научного мира на «Миры в столкновениях»: «Я знаю, что некоторые ученые были раздражены, потому что Великовского сравнили с Эйнштейном, Ньютоном, Дарвином и Фрейдом…»
Статья Сагана опубликована на 63 страницах (из 169 страниц текста, включая вступление и предисловие). Анализируя ее, Мэйдж пишет: «Даже такая понятная оборонительная позиций выглядит неадекватной для оправдания поведения Сагана, который, не желая признать ничего, кроме "туманного случайного сомнения", сам склонен к искажениям и фальсификациям в своем безусловно сизифовом старании отрицать любой лоскуток научной оригинальности Великовского».
Естественно, что подробный разбор текста статьи Сагана, ответ на умышленные извращения и просто ошибки, сделанные по причине незнания материала, не был допущен в книгу «Ученые против Великовского».
Короткая статья профессора Мулхолланда – опровержение возможности коллизий между планетами Солнечной системы в историческое время. Мулхолланд не представил в ней новых данных, усиливающих его позицию в споре с Великовским. Статья профессора Хубера значительно отличалась от его доклада на сессии ААПН. Она подчищена, подправлена и улучшена. Тем не менее, она стала великопленым объектом для критики.
Доктор Мэйдж тщательно проанализировал многочисленные грубейшие ошибки в этой статье. По этому поводу он писал, «Остается только предполагать, как профессор статистики может не заметить таких больших расхождений в своих собственных расчетах. В любом случае, из несостоятельности Хубера ясно, что венерианские таблицы Амицадуры, которые свидетельствуют только о том, что Венера двигалась по весьма отличающейся от нынешней орбите, никоим образом не могут быть превращены в свидетельство против Великовского».
Статья Моррисона должна была усилить аргументы Сагана. Как и Саган, Моррисон всячески пытался преуменьшить заслуги Великовского в предсказании выдающихся открытий, безусловно вытекающих из его теории. «Предсказание Великовского, вероятно, было основано на его убежденности, что на Юпитере существуют электромагнитные поля и что в динамическом окружении атмосферы Юпитера кинетическая энергия должна превратиться в электромагнитную радиацию. Эта логическая цепь явно хороша и делает честь Великовскому. Однако, ею правильная интуиция никогда не развилась в "теорию" и не была сформулирована как альтернатива к какой-либо предсущестаующей теории, которая предсказывала отсутствие излучения Юпитера»
Что можно сказать по этому поводу? Еще одна ложь.
Читатель помнит предмет основного несогласия между Эйнштейном и Великовским.
Читатель помнит, как были поражены радиоастрономы, случайно обнаружив радиошумы Юпитера, как отреагировал съезд астрономов на это открытие, действительно явившееся «альтернативой… к предшествующей теории». Моррисон знал это отлично Но, если бы он не солгал, какое оружие оставалось бы ему применить против Великовского?
Доктор Мэйдж писал: «Обсуждение Саганом и Моррисоном других успешных предсказаний Великовского по поводу Луны и Марса одинаково по стилю и содержанию.
Никто из них не утруждает себя ни словом по поводу аномально высокого количества аргона, неона и углекислоты, найденных в лунных скалах и ожидавшихся Великовским…»
Он демонстрирует, в какие абсурдные ситуации загнали себя авторы и редактор книги «Ученые против Великовского». Он приводит следующую цитату из статьи Сагана: «Значительно большей проблемой для Великовского является очевидное отсутствие N2 (молекул азота) в марсианской атмосфере. Этот газ относительно не реактивен, не замерзает при температуре Марса и не может легко исчезнуть из марсианской атмосферы. Азот – основная составная земной атмосферы. Если действительно имел место обмен газами, где N2 на Марсе?» Но в этой же книге Моррисон случайно отвечает Сагану, конечно, не желая этого и не зная, в какое нелепое положение он поставил своего коллегу: «Посадки «Викинга» (обнаружили на Марсе) 2,5 процента азота». Ну, а редактор, неужели он не заметил этого? В сноске к статье Сагана редактор пишет о составе атмосферы Mapсa, обнаруженного во время посадок «Викинга», стыдливо «забыв» упомянуть азот.
Вот так ученые воюют против Великовского.
По поводу духа книги Мэйдж писал: «"Ученые против Великовского" отрицают и отрекаются от всей научной полемики 1950-х и 60-х годов, как подразумеваемой, так и высказанной до конца. Нигде во всей книге даже в сноске нет упоминания предыдущей антивеликовской литературы – ни один из многих аргументов, которые были выдвинуты против Великовского, не присутствует как неопровержимый или вообще как имеющий значение. Наоборот».
Рассказ о книге следовало бы начать со вступительной статьи. Но на ней стоит остановиться несколько подробнее сейчас, когда читатель уже знает, зачем она была заказана.
Статья Айзика Азимова «Роль ереси», открывающая книгу, – классический пример полуправды. Вначале писатель-фантаст ловко эквилибрирует между правдой и ложью.
Можно ли возразить ему по поводу такой фразы: «…даже наиболее мощная научная ортодоксия недостаточно мощна. Правда, если еретик – ученый и его средства существования или его слава зависит от какого-нибудь организованного научного преследования, положение может быть весьма трудным для него»? Но тут же ловкий ход, необходимый для последующей лжи: «Научная ортодоксия, однако, абсолютно беспомощна, если еретик не является профессиональным ученым – если он не зависит от фондов или должностей и если он оповещает миру свою точку зрения другим образом, чем публикацией в научных журналах». А последующая ложь заключается в применении понятия «экзоеретик»: «Давайте, однако, поймем словно экзоеретик в отношении кого-либо, кто действительно посторонний, кто не понимает структуры, усердно выстроенной наукой, и кто, тем не менее, атакует ее без понимания». Имя Великовского, заметим, пока ни разу не упомянуто. «Поддержанный или неподдержанный общественным мнением, экзоеретик фактически никогда не оказывается правым».
Наконец, после шести страниц подобных рассуждений Азимов называет имя Великовского, который, как он пишет, из всех экзоеретиков наиболее успешно атаковал науку. Во-первых, потому что Великовский психиатр. Во-вторых, «он – интересный писатель. Большое удовольствие читать его книги. Я прочитал все опубликованные им книги и надеюсь прочитать любую, которую он напишет в будущем».
В-третьих, потому что Великовский попытался доказать правдивость Библии, что, мол, весьма охотно воспринимается нашим теистическим обществом.
Успех книги «Миры в столкновениях» Азимов объясняет, кроме всего прочего, чрезмерной реакцией на нее астрономов, прибегнувших к цензуре, «…это было более чем аморально, это было просчетом». Азимов не заметил, как случайно высказал вслух мысль, не делающую чести писателю и просто порядочному человеку: просчет хуже отсутствия морали…
Интересно, участие писателя-фантаста А. Азимова в аморальной книге – это просчет или отсутствие морали?
В одной из фантастических книг, изданных Азимовым относительно недавно, в 1985 году, есть такая фраза: «…только ложь, не стыдящаяся себя, вероятно, может преуспеть».
Не это ли ответ на вопрос о просчете и отсутствии морали?…
73. «ПЕРЕСМОТРЕННЫЙ ВЕЛИКОВСКИЙ» И «ВЕК ВЕЛИКОВСКОГО»
Несколько раньше появления на прилавках «Ученых против Великоватого», в свет вышла книга «Пересмотренный Великовский». изданная редакторами «Пенсе».
Фактически это был сборник материалов, опубликованных в семи номерах журнала (май 1972 сода – лето 1974 года). Естественно, эта книга не могла быть ответом на «труд»
Голдсмита, Сагана, Азимова и других. Тем не менее, она наглядно демонстрировала, как вчерашняя «ересь» становится нынешней наукой.
Все, кто говорят или пишут по поводу научной мафии, понимают, что большинство ученых – не мафиози. Научная честность и человеческая порядочность присутствуют даже в самой острой дискуссии. Пример тому – письмо профессора Бургсталера, опубликованное вслед за фундаментальным ответом Великовского на его статью: «Я высоко ценю блестящий ответ д-ра Великовского на мою статью, особенно провоцирующую таблицу спектральных толкований, извлеченную из этой статьи. Я хотел бы также воспользоваться случаем, чтобы выразить ему глубокую признательность за ценные советы и различные оттиски, которыми он любезно снабдил меня, когда я начал свою статью о природе атмосферы Венеры. Во время переписки с д-ром Великовским и чтения его публикаций я, конечно, был хорошо осведомлен о его аргументах о присутствии железа и серы в атмосфере Венеры. Его приоритет в этом вопросе должен был быть отмечен в моем обсуждении предположений о происхождении желтоватого вида планет, и я приношу мои искренние извинения ему и читателям "Пенсе" за то, что не сделал этого».
Заключает книгу статья профессора Вильяма Муллена. У него нет сомнений в том, что современная наука должна пересмотреть свои позиции согласно всеобъемлющей теории Великовского. Касаясь физической науки, Муллен пишет: «Исследование космоса только показало, что более исчерпывающая небесная механика, основанная на физике, в которой электромагнетизм и гравитация были бы объяснены общими законами, необходима, даже если бы Великовский никогда не поднял этого вопроса.
Также должно быть очевидным, что, если гравитация может быть убедительно описана в терминах каких-либо более фундаментальных сил, это не значит, что ньютоновская физика должна быть "выброшена", Великовский никогда не предлагал этого».
«Пересмотренный Великовский» – хорошая, но несколько запоздалая книга. У американского (да и не только американского) читателя могло бы сложиться мнение, что Великовский и его сторонники побеждены, поскольку эта книга не содержала ответов на аргументы, представленные в «Ученых против Великовского». Да она и не могла содержать, поскольку была издана раньше последней. Но исчерпывающим и беспощадным ответом явился один из выпусков журнала «Хронос» в 1977 году, который был назван «Великовский и официальная наука».
А еще до этого, в 1976 году, в книге профессора Рансома «Век Великовского» подробнейшим образом были проанализированы все доклады февральской 1974 года сессии ААПН.
Книга Рансома не ограничена критикой докладов и докладчиков. Это капитальный труд, доказывающий, что современная астрономия, биология, геология, история, мифология, палеонтология и психология не могут быть нормально развивающимися науками, если ученые не отнесутся самым серьезным образом к ревизии этих наук, начатой Великовским. В предисловии профессор Рансом пишет: «Многие открытия космической эры были предвосхищены теорией Великовского. Но независимо от того, были или не были предвосхищены эти открытия, более важно, что эти и другие результаты исследования космоса чрезвычайно хорошо соответствуют предложенной им модели. Также важен тот факт, что многие из этих открытий не ожидались конвенциональным мышлением конца сороковых – начала пятидесятых годов.
Фактически, в некоторых случаях, было обнаружено противоположное ожидаемому».
Вслед за очень кратким описанием биографии Великовского изложена история издания «Миров в столкновениях» и реакция на эту книгу. Рансом еще раз обращает внимание на то, что ученые отвергли книгу… ими фактически не прочитанную.
Затем следует изложение того, как в пятидесятых годах ученые представляли себе историю Солнечной системы, теорию единообразия в геологии, египетскую хронологию, каким образом Великовский пришел к своей теории. Коротко изложены космогеологические и исторические события, описанные в «Мирах в столкновениях», и реконструкция Великовским хронологии древнего мира.
Рансом рассказывает о кометах, о теории их происхождения, о связи между кометами и запасами нефти на Земле. Он напоминает о письме Великовского Нобелевскому лауреату Либби по поводу радиоуглеродного определения возраста нефти. С точки зрения конвенциональной теории запрос Великовского казался абсурдным, поскольку в течение 50.000 лет в нефти должны были исчезнуть последние остатки изотопа углерода, абсорбированные из атмосферы.
Рансом напоминает высказывание Пайн-Гапошкин о том, что смешно даже думать об образовании пищи («манны») из нефти. Но к 1971 г. Британская нефтяная компания производила 4000 тонн пищи ежегодно. Французы сообщили о производстве из нефти 16.000 тонн белковых продуктов в год. Рансом обстоятельно показывает, как положения Великовского, вызывавшие критику и даже насмешки, подтверждены и сегодня считаются общепринятыми. Он детально рассматривает механизмы небесной механики и подчеркивает, что нет доказательств стабильности Солнечной системы.
В 1950 году астрономов возмущало, что Великовский, ничего не смыслящий в небесной механике возражает против теории, согласно которой все планеты Солнечной системы были сформированы на их нынешних орбитах. Но уже в 1953 году в книге «Небесная механика» астронома В. М. Смарта, профессора университета в Глазго, указывалось, что подсчету «стабильности»
Лапласа-Лагранжа-Пуасона можно верить только в пределах, не превышающих 300 лет.
В 1960 году президент Королевского астрономического общества профессор Мак-Креа опубликовал теоретические расчеты, согласно которым ни одна планета не могла образоваться из солнечной туманности ближе орбиты Юпитера. Иначе говоря, между орбитой Юпитера и Солнцем не могла образоваться ни одна планета. (В 1969 году Дж.
Г. Хилс показал, что планеты не могли образоваться между орбитой Сатурна и Солнцем.). В 1965 году X. Алфвен, через несколько лет получивший Нобелевскую премию в области физики, на основании теоретических подсчетов доказал, что большие планеты должны были образоваться раньше малых, «земных». В любом случае, согласно Алфвену, планеты не образовались в одно и то же время и не на нынешних орбитах.
Рансом подробно останавливается на природе планет, их ротации, атмосфере, вероятности жизни и т. д. Попутно он демонстрирует бесчестные трюки Сагана в его докладе на сессии ААПН в Сан-Франциско, высказывание Гарольда Юрея по поводу подобия Венеры и Земли, Менцеля и Уипли – о том, что поверхность Венеры покрыта водой и т. п. Ученых ни в чем нельзя было бы упрекнуть, если б речь шла о научной ошибке. Но это были не просто ошибки, а желание… обличить в них Великовского. «Когда он предложил альтернативное объяснение, его обвинили в ненаучности и в том, что он не считается с "фактами". В действительности он только не соглашался с "официальной интерпретацией" этих фактов».
Рансом подробно описывает дискуссию по поводу облаков Венеры. Он показал, сколько раз Саган менял свою точку зрения по этому вопросу и как его поведение не соответствовало этике ученого.
Основываясь на последних данных небесной механики, Рансом анализирует ошибки в докладе Мулхолланда. Он показывает, как Саган и другие ошибались в части топографии Марса, занимая позицию противоположную Великовскому. Это же относится к предсказанию теплоотдачи планет Солнечной системы, особенно Венеры.
В неопубликованной книге Великовского о событиях, происшедших ранее описанных в «Мирах а столкновениях», значительное место занимает планете Меркурий. В частности, Великовский предсказал наличие атмосферы на Меркурии, что отрицалось ортодоксальной астрономией. Во время полета «Маринера-10» это предсказание Великовского было подтверждено.
Рансом упоминает о дискуссии между Бейли и Менцелем по поводу электрического заряда Солнца. Подробно останавливается на предсказании Великовским находок на Луне. Он описывает позицию Юрея и других по этому вопросу и их поражение, когда правота Великовского была доказана исследованиями во время посадок «Аполлонов».
Отдельную главу Рансом посвящает вопросу радиоизотопного определения возраста предметов древнего Египта и Средне-Американской культуры.
Следующая глава содержит конспективное изложение основных положений книги Великовского «Земля в переворотах» и дальнейшего подтверждения этих положений многими видными учеными.
Коснувшись вопросов эволюции, Рансом цитирует профессора Льюиса Гринберга, редактора журнала «Хронос»: «Сейчас становится ослепительно очевидным, что научные исследования и мышление шестидесятых и семидесятых годов созвучны и поддерживают утверждение Великовского о том. что эволюция является катастрофическим процессом». Профессор Гринберг прав. Мышление шестидесятых и семидесятых годов изменилось.
Гипотезы, за которые ученые были готовы сжечь Великовского на костре, считаются теперь бесспорными. Но, тем не менее, многие ученые не изменили своего отношения к Великовскому.
Большая глава в книге Рансома посвящена сессии ААПН в феврале 1974 года. Критика докладов, докладчиков и организаторов сессии буквально уничтожающая. Особенно досталось Сагану. Из мозаики фактов Рансом создал отличный литературный портрет известнoro в Америке ученого. Получился своеобразный собирательный образ, характеризующий противников Великовского и методы их, так называемой «научной полемики». Во время доклада Саган неоднократно ссылался на приложение, которое желающие могут прочитать, чтобы убедиться в обоснованности его утверждений. «Поскольку никто не видел приложения к докладу Сагана, журналисты должны были принять на веру утверждения, что мнение подтверждено серьезными данными, представленными в приложении к оригинальной работе. Спустя два года приложение появилось вместе с его пересмотренной статьей. После прочтения приложения становится ясно, почему Саган не хотел, чтобы оно появилось. Его аргументы могут звучать убедительно для кого-либо, не знакомого с физикой, но любой физик легко заметит, что приложение не содержит рационального физического анализа. Во время написания приложения Саган мог только надеяться на то, что ни один человек, знающий физику, никогда не прочтет его».
Рансом очень точно заметил, что: «…ученые, работающие в промышленности, более тесно связанные с реальностью, чем с теорией, горячо поддерживают новые идеи.
Однако именно академические ученые на протяжении всей истории реагировали на новые идеи менее научно и более насильственно, чем другие люди».
Рансом рассматривает этические аспекты «дела Великовского», вопросы религии, коллективной амнезии, изменение отношения многих ученых и университетов к Великовскому.
Заключая книгу, он пишет: «Также было продемонстрировано, что главные теории, противостоящие теории Великовского, оказались неправильными во многих узловых пунктах. Если эти теории верны, почему они так часто ошибочны? Даже если бы Великовский не предложил приемлемую альтернативу, к настоящему времени мы должны были начать (и многие уже начали) сомневаться в теории «единообразия»
В 1950 году Великовского обвиняли в том, что он поднял руку на Ньютона и Дарвина.
Сейчас, спустя более четверти века, было очевидно, что Великовский не опровергал Ньютона. Он только говорил, что небесная механика не ограничивается Ньютоном. Из книги физика Рансома следует, что Великовский оказался правым.
Говоря о Дарвине. Рансом ограничился несколькими примерами и процитировал профессора Гринберга. Он не написал, что от всей дарвиновской теории к этому времени осталось только имя Дарвина, укоренившееся в науке, и вера в дарвинизм тех, кто непосредственно не занимается изучением эволюции в биологии.
74. ЧТО ТАКОЕ ЭВОЛЮЦИЯ?
Кстати, что такое эволюция? Представьте себе фантастическую ситуацию: на Землю, лишенную жизни, прилетают инопланетяне и начинают археологические раскопки. В первом культурном слое они находят колесо «Боинга-747». Сведущие в технике инопланетяне высоко оценивают инженерные качества находки. В следующем слое они находят колесо «Дугласа». Конечно, это уже менее совершенный образец, хотя все еще производит впечатление на исследователей. Глубже инопланетяне находят колесо первого «Форда». В более глубоком слое – колесо арбы. И, наконец, где-то в самом нижнем культурном слое – поперечный срез дерева, самое древнее из всех найденных колес. После тщательного изучения находок, инопланетяне приходят к заключению, что в борьбе за существование произошла эволюция древнего колеса до совершенного творения, обнаруженного в поверхностном слое. Эволюция…
Нет, Великовский не высказывал подобных мыслей. Он говорил об эволюции, вызванной увеличением мутаций во время космических катастроф. Но с дарвиновским объяснением эволюции он согласиться не мог.
Дарвиновская теория не объясняет происхождения видов. Противники ламаркизма и дарвинизма, правильно критиковавшие эти теории, не предложили взамен конструктивной теории. Следует ли из этого, что. не зная объяснения какого-нибудь явления природы, мы вправе придумать произвольное объяснение, исходя из принципа, что «на безрыбье и рак – рыба»?
Но, оказывается, Голдсмит и компания подразумевали нечто иное. Если опубликовать доклады в том виде, в каком они были произнесены, может выйти конфуз. Например, как будет выглядеть Саган, если его выступление на сессии прочитают неторопливо, да еще с карандашом в руке? Надо кое-что подправить, кое-что подкрасить, кое-что убрать, кое-что добавить… Помилуйте, сказал Великовский, но ведь тогда это будут не протоколы! Если докладчики хотят изменить свои тексты, я должен прочитать, что они написали, прежде чем отвечать на это.
Голдсмиту не понравилась строптивость Великовского. Хорошо, ответил он, но ваша статья должна быть предельно краткой. Мы не можем предоставить вам в книге, направленной против вас, больше места, чем вы, с нашей точки зрения, заслуживаете.
Естественно, в переписке не было таких именно фраз. Но смысл угадывался без особых затруднений.
Великовский потребовал, чтобы ему предоставили хотя бы столько места, сколько, не спрашивая разрешения и не ожидая возражений, взял себе Саган.
И, естественно, он хочет увидеть статью Сагана в том виде, в каком она пойдет в печать, уже после всех исправлений, сокращений и добавлений.
Голдсмита и компанию не устраивало такое требование. Они хотели иметь «свободные руки» для исправлений после того, как Великовский уличит их в очередной нелепости или фальсификации. В январе 1976 года Голдсмит сообщил Великовскому. что редакция книги больше не в состоянии ждать его статью, так как по плану машинопись немедленно должна быть сдана в печать. К этому времени Великовский еще не получил статью Сагана. Узнав о проделках Голдсмита, профессор Михельсон, также как Великовский, решил не публиковать свою статью в книге Корнельского университета.
Голдсмит тем временем заказал Айзику Азимову вступление, сам написал лицемерное предисловие, обвинив Великовского в нарушении срока сдачи материала, попросил Дэйвида Моррисона, члена института астрономии Гавайского университета, прислать доклад, который не слышал ни один человек, присутствовавший на сессии ААПН, и под эгидой Корнельского университета в 1977 году издал книгу под названием «Ученые против Великовского».
Статья профессора Нормана Сторера, как и его доклад, была попыткой оправдать недостойное поведение научного истеблишмента в «деле Великовского». «…мы никогда не должны разделять научное знание и ученых, и, поскольку ученые – это люди, часть человеческого общества, мы не должны забывать, как в случае вызова научному обществу со стороны Великовского, что наука сталкивается с большинством трудностей и слабостей, с которыми сталкиваются все группы людей».
Статья Сагана, как уже сказано, в значительной мере отличалась от доклада. Саган постарался упрочить свои позиции, где и как только было возможно.
В своей книге «Великовский и его критики», вышедшей в свет в 1978 году, доктор Шейн Мэйдж напишет: «К несчастью, мнение Сагана чаще всего вытекает из легкомысленно-неправильного понимания того, что действительно сказано Великовским, и из незнания даже наиболее известных источников». Мэйдж иллюстрирует это несколькими яркими примерами из уже исправленного и отредактированного доклада Сагана. По поводу его широко разрекламированного журналистами и абсолютно безграмотного заявления о том, что вероятность события, описанною Великанским, равна 4,1 х 1023, доктор Мэйдж пишет: «…мы можем представить себе, что Саган показал Великовскому шахматную партию, которую прошлым вечером он блестяще выиграл в 20 ходов, и Великовский ответил ему что-то вроде следующего: "В этой якобы сыгранной партии каждый игрок определенно сталкивался в среднем со значительно больше, чем 10-ю разрешенными правилами, возможностями для каждого хода. Вероятность последовательности 40 независимых событий, каждого с вероятностью менее, чем 1 к 10, намного меньше 10-40. Гипотеза о такой редкой случайности обычно считается несостоятельной. Игра, о которой вы говорите, вероятно, не могла иметь места».
Саган, как и Сторер, пытался оправдать реакцию научного мира на «Миры в столкновениях»: «Я знаю, что некоторые ученые были раздражены, потому что Великовского сравнили с Эйнштейном, Ньютоном, Дарвином и Фрейдом…»
Статья Сагана опубликована на 63 страницах (из 169 страниц текста, включая вступление и предисловие). Анализируя ее, Мэйдж пишет: «Даже такая понятная оборонительная позиций выглядит неадекватной для оправдания поведения Сагана, который, не желая признать ничего, кроме "туманного случайного сомнения", сам склонен к искажениям и фальсификациям в своем безусловно сизифовом старании отрицать любой лоскуток научной оригинальности Великовского».
Естественно, что подробный разбор текста статьи Сагана, ответ на умышленные извращения и просто ошибки, сделанные по причине незнания материала, не был допущен в книгу «Ученые против Великовского».
Короткая статья профессора Мулхолланда – опровержение возможности коллизий между планетами Солнечной системы в историческое время. Мулхолланд не представил в ней новых данных, усиливающих его позицию в споре с Великовским. Статья профессора Хубера значительно отличалась от его доклада на сессии ААПН. Она подчищена, подправлена и улучшена. Тем не менее, она стала великопленым объектом для критики.
Доктор Мэйдж тщательно проанализировал многочисленные грубейшие ошибки в этой статье. По этому поводу он писал, «Остается только предполагать, как профессор статистики может не заметить таких больших расхождений в своих собственных расчетах. В любом случае, из несостоятельности Хубера ясно, что венерианские таблицы Амицадуры, которые свидетельствуют только о том, что Венера двигалась по весьма отличающейся от нынешней орбите, никоим образом не могут быть превращены в свидетельство против Великовского».
Статья Моррисона должна была усилить аргументы Сагана. Как и Саган, Моррисон всячески пытался преуменьшить заслуги Великовского в предсказании выдающихся открытий, безусловно вытекающих из его теории. «Предсказание Великовского, вероятно, было основано на его убежденности, что на Юпитере существуют электромагнитные поля и что в динамическом окружении атмосферы Юпитера кинетическая энергия должна превратиться в электромагнитную радиацию. Эта логическая цепь явно хороша и делает честь Великовскому. Однако, ею правильная интуиция никогда не развилась в "теорию" и не была сформулирована как альтернатива к какой-либо предсущестаующей теории, которая предсказывала отсутствие излучения Юпитера»
Что можно сказать по этому поводу? Еще одна ложь.
Читатель помнит предмет основного несогласия между Эйнштейном и Великовским.
Читатель помнит, как были поражены радиоастрономы, случайно обнаружив радиошумы Юпитера, как отреагировал съезд астрономов на это открытие, действительно явившееся «альтернативой… к предшествующей теории». Моррисон знал это отлично Но, если бы он не солгал, какое оружие оставалось бы ему применить против Великовского?
Доктор Мэйдж писал: «Обсуждение Саганом и Моррисоном других успешных предсказаний Великовского по поводу Луны и Марса одинаково по стилю и содержанию.
Никто из них не утруждает себя ни словом по поводу аномально высокого количества аргона, неона и углекислоты, найденных в лунных скалах и ожидавшихся Великовским…»
Он демонстрирует, в какие абсурдные ситуации загнали себя авторы и редактор книги «Ученые против Великовского». Он приводит следующую цитату из статьи Сагана: «Значительно большей проблемой для Великовского является очевидное отсутствие N2 (молекул азота) в марсианской атмосфере. Этот газ относительно не реактивен, не замерзает при температуре Марса и не может легко исчезнуть из марсианской атмосферы. Азот – основная составная земной атмосферы. Если действительно имел место обмен газами, где N2 на Марсе?» Но в этой же книге Моррисон случайно отвечает Сагану, конечно, не желая этого и не зная, в какое нелепое положение он поставил своего коллегу: «Посадки «Викинга» (обнаружили на Марсе) 2,5 процента азота». Ну, а редактор, неужели он не заметил этого? В сноске к статье Сагана редактор пишет о составе атмосферы Mapсa, обнаруженного во время посадок «Викинга», стыдливо «забыв» упомянуть азот.
Вот так ученые воюют против Великовского.
По поводу духа книги Мэйдж писал: «"Ученые против Великовского" отрицают и отрекаются от всей научной полемики 1950-х и 60-х годов, как подразумеваемой, так и высказанной до конца. Нигде во всей книге даже в сноске нет упоминания предыдущей антивеликовской литературы – ни один из многих аргументов, которые были выдвинуты против Великовского, не присутствует как неопровержимый или вообще как имеющий значение. Наоборот».
Рассказ о книге следовало бы начать со вступительной статьи. Но на ней стоит остановиться несколько подробнее сейчас, когда читатель уже знает, зачем она была заказана.
Статья Айзика Азимова «Роль ереси», открывающая книгу, – классический пример полуправды. Вначале писатель-фантаст ловко эквилибрирует между правдой и ложью.
Можно ли возразить ему по поводу такой фразы: «…даже наиболее мощная научная ортодоксия недостаточно мощна. Правда, если еретик – ученый и его средства существования или его слава зависит от какого-нибудь организованного научного преследования, положение может быть весьма трудным для него»? Но тут же ловкий ход, необходимый для последующей лжи: «Научная ортодоксия, однако, абсолютно беспомощна, если еретик не является профессиональным ученым – если он не зависит от фондов или должностей и если он оповещает миру свою точку зрения другим образом, чем публикацией в научных журналах». А последующая ложь заключается в применении понятия «экзоеретик»: «Давайте, однако, поймем словно экзоеретик в отношении кого-либо, кто действительно посторонний, кто не понимает структуры, усердно выстроенной наукой, и кто, тем не менее, атакует ее без понимания». Имя Великовского, заметим, пока ни разу не упомянуто. «Поддержанный или неподдержанный общественным мнением, экзоеретик фактически никогда не оказывается правым».
Наконец, после шести страниц подобных рассуждений Азимов называет имя Великовского, который, как он пишет, из всех экзоеретиков наиболее успешно атаковал науку. Во-первых, потому что Великовский психиатр. Во-вторых, «он – интересный писатель. Большое удовольствие читать его книги. Я прочитал все опубликованные им книги и надеюсь прочитать любую, которую он напишет в будущем».
В-третьих, потому что Великовский попытался доказать правдивость Библии, что, мол, весьма охотно воспринимается нашим теистическим обществом.
Успех книги «Миры в столкновениях» Азимов объясняет, кроме всего прочего, чрезмерной реакцией на нее астрономов, прибегнувших к цензуре, «…это было более чем аморально, это было просчетом». Азимов не заметил, как случайно высказал вслух мысль, не делающую чести писателю и просто порядочному человеку: просчет хуже отсутствия морали…
Интересно, участие писателя-фантаста А. Азимова в аморальной книге – это просчет или отсутствие морали?
В одной из фантастических книг, изданных Азимовым относительно недавно, в 1985 году, есть такая фраза: «…только ложь, не стыдящаяся себя, вероятно, может преуспеть».
Не это ли ответ на вопрос о просчете и отсутствии морали?…
73. «ПЕРЕСМОТРЕННЫЙ ВЕЛИКОВСКИЙ» И «ВЕК ВЕЛИКОВСКОГО»
Несколько раньше появления на прилавках «Ученых против Великоватого», в свет вышла книга «Пересмотренный Великовский». изданная редакторами «Пенсе».
Фактически это был сборник материалов, опубликованных в семи номерах журнала (май 1972 сода – лето 1974 года). Естественно, эта книга не могла быть ответом на «труд»
Голдсмита, Сагана, Азимова и других. Тем не менее, она наглядно демонстрировала, как вчерашняя «ересь» становится нынешней наукой.
Все, кто говорят или пишут по поводу научной мафии, понимают, что большинство ученых – не мафиози. Научная честность и человеческая порядочность присутствуют даже в самой острой дискуссии. Пример тому – письмо профессора Бургсталера, опубликованное вслед за фундаментальным ответом Великовского на его статью: «Я высоко ценю блестящий ответ д-ра Великовского на мою статью, особенно провоцирующую таблицу спектральных толкований, извлеченную из этой статьи. Я хотел бы также воспользоваться случаем, чтобы выразить ему глубокую признательность за ценные советы и различные оттиски, которыми он любезно снабдил меня, когда я начал свою статью о природе атмосферы Венеры. Во время переписки с д-ром Великовским и чтения его публикаций я, конечно, был хорошо осведомлен о его аргументах о присутствии железа и серы в атмосфере Венеры. Его приоритет в этом вопросе должен был быть отмечен в моем обсуждении предположений о происхождении желтоватого вида планет, и я приношу мои искренние извинения ему и читателям "Пенсе" за то, что не сделал этого».
Заключает книгу статья профессора Вильяма Муллена. У него нет сомнений в том, что современная наука должна пересмотреть свои позиции согласно всеобъемлющей теории Великовского. Касаясь физической науки, Муллен пишет: «Исследование космоса только показало, что более исчерпывающая небесная механика, основанная на физике, в которой электромагнетизм и гравитация были бы объяснены общими законами, необходима, даже если бы Великовский никогда не поднял этого вопроса.
Также должно быть очевидным, что, если гравитация может быть убедительно описана в терминах каких-либо более фундаментальных сил, это не значит, что ньютоновская физика должна быть "выброшена", Великовский никогда не предлагал этого».
«Пересмотренный Великовский» – хорошая, но несколько запоздалая книга. У американского (да и не только американского) читателя могло бы сложиться мнение, что Великовский и его сторонники побеждены, поскольку эта книга не содержала ответов на аргументы, представленные в «Ученых против Великовского». Да она и не могла содержать, поскольку была издана раньше последней. Но исчерпывающим и беспощадным ответом явился один из выпусков журнала «Хронос» в 1977 году, который был назван «Великовский и официальная наука».
А еще до этого, в 1976 году, в книге профессора Рансома «Век Великовского» подробнейшим образом были проанализированы все доклады февральской 1974 года сессии ААПН.
Книга Рансома не ограничена критикой докладов и докладчиков. Это капитальный труд, доказывающий, что современная астрономия, биология, геология, история, мифология, палеонтология и психология не могут быть нормально развивающимися науками, если ученые не отнесутся самым серьезным образом к ревизии этих наук, начатой Великовским. В предисловии профессор Рансом пишет: «Многие открытия космической эры были предвосхищены теорией Великовского. Но независимо от того, были или не были предвосхищены эти открытия, более важно, что эти и другие результаты исследования космоса чрезвычайно хорошо соответствуют предложенной им модели. Также важен тот факт, что многие из этих открытий не ожидались конвенциональным мышлением конца сороковых – начала пятидесятых годов.
Фактически, в некоторых случаях, было обнаружено противоположное ожидаемому».
Вслед за очень кратким описанием биографии Великовского изложена история издания «Миров в столкновениях» и реакция на эту книгу. Рансом еще раз обращает внимание на то, что ученые отвергли книгу… ими фактически не прочитанную.
Затем следует изложение того, как в пятидесятых годах ученые представляли себе историю Солнечной системы, теорию единообразия в геологии, египетскую хронологию, каким образом Великовский пришел к своей теории. Коротко изложены космогеологические и исторические события, описанные в «Мирах в столкновениях», и реконструкция Великовским хронологии древнего мира.
Рансом рассказывает о кометах, о теории их происхождения, о связи между кометами и запасами нефти на Земле. Он напоминает о письме Великовского Нобелевскому лауреату Либби по поводу радиоуглеродного определения возраста нефти. С точки зрения конвенциональной теории запрос Великовского казался абсурдным, поскольку в течение 50.000 лет в нефти должны были исчезнуть последние остатки изотопа углерода, абсорбированные из атмосферы.
Рансом напоминает высказывание Пайн-Гапошкин о том, что смешно даже думать об образовании пищи («манны») из нефти. Но к 1971 г. Британская нефтяная компания производила 4000 тонн пищи ежегодно. Французы сообщили о производстве из нефти 16.000 тонн белковых продуктов в год. Рансом обстоятельно показывает, как положения Великовского, вызывавшие критику и даже насмешки, подтверждены и сегодня считаются общепринятыми. Он детально рассматривает механизмы небесной механики и подчеркивает, что нет доказательств стабильности Солнечной системы.
В 1950 году астрономов возмущало, что Великовский, ничего не смыслящий в небесной механике возражает против теории, согласно которой все планеты Солнечной системы были сформированы на их нынешних орбитах. Но уже в 1953 году в книге «Небесная механика» астронома В. М. Смарта, профессора университета в Глазго, указывалось, что подсчету «стабильности»
Лапласа-Лагранжа-Пуасона можно верить только в пределах, не превышающих 300 лет.
В 1960 году президент Королевского астрономического общества профессор Мак-Креа опубликовал теоретические расчеты, согласно которым ни одна планета не могла образоваться из солнечной туманности ближе орбиты Юпитера. Иначе говоря, между орбитой Юпитера и Солнцем не могла образоваться ни одна планета. (В 1969 году Дж.
Г. Хилс показал, что планеты не могли образоваться между орбитой Сатурна и Солнцем.). В 1965 году X. Алфвен, через несколько лет получивший Нобелевскую премию в области физики, на основании теоретических подсчетов доказал, что большие планеты должны были образоваться раньше малых, «земных». В любом случае, согласно Алфвену, планеты не образовались в одно и то же время и не на нынешних орбитах.
Рансом подробно останавливается на природе планет, их ротации, атмосфере, вероятности жизни и т. д. Попутно он демонстрирует бесчестные трюки Сагана в его докладе на сессии ААПН в Сан-Франциско, высказывание Гарольда Юрея по поводу подобия Венеры и Земли, Менцеля и Уипли – о том, что поверхность Венеры покрыта водой и т. п. Ученых ни в чем нельзя было бы упрекнуть, если б речь шла о научной ошибке. Но это были не просто ошибки, а желание… обличить в них Великовского. «Когда он предложил альтернативное объяснение, его обвинили в ненаучности и в том, что он не считается с "фактами". В действительности он только не соглашался с "официальной интерпретацией" этих фактов».
Рансом подробно описывает дискуссию по поводу облаков Венеры. Он показал, сколько раз Саган менял свою точку зрения по этому вопросу и как его поведение не соответствовало этике ученого.
Основываясь на последних данных небесной механики, Рансом анализирует ошибки в докладе Мулхолланда. Он показывает, как Саган и другие ошибались в части топографии Марса, занимая позицию противоположную Великовскому. Это же относится к предсказанию теплоотдачи планет Солнечной системы, особенно Венеры.
В неопубликованной книге Великовского о событиях, происшедших ранее описанных в «Мирах а столкновениях», значительное место занимает планете Меркурий. В частности, Великовский предсказал наличие атмосферы на Меркурии, что отрицалось ортодоксальной астрономией. Во время полета «Маринера-10» это предсказание Великовского было подтверждено.
Рансом упоминает о дискуссии между Бейли и Менцелем по поводу электрического заряда Солнца. Подробно останавливается на предсказании Великовским находок на Луне. Он описывает позицию Юрея и других по этому вопросу и их поражение, когда правота Великовского была доказана исследованиями во время посадок «Аполлонов».
Отдельную главу Рансом посвящает вопросу радиоизотопного определения возраста предметов древнего Египта и Средне-Американской культуры.
Следующая глава содержит конспективное изложение основных положений книги Великовского «Земля в переворотах» и дальнейшего подтверждения этих положений многими видными учеными.
Коснувшись вопросов эволюции, Рансом цитирует профессора Льюиса Гринберга, редактора журнала «Хронос»: «Сейчас становится ослепительно очевидным, что научные исследования и мышление шестидесятых и семидесятых годов созвучны и поддерживают утверждение Великовского о том. что эволюция является катастрофическим процессом». Профессор Гринберг прав. Мышление шестидесятых и семидесятых годов изменилось.
Гипотезы, за которые ученые были готовы сжечь Великовского на костре, считаются теперь бесспорными. Но, тем не менее, многие ученые не изменили своего отношения к Великовскому.
Большая глава в книге Рансома посвящена сессии ААПН в феврале 1974 года. Критика докладов, докладчиков и организаторов сессии буквально уничтожающая. Особенно досталось Сагану. Из мозаики фактов Рансом создал отличный литературный портрет известнoro в Америке ученого. Получился своеобразный собирательный образ, характеризующий противников Великовского и методы их, так называемой «научной полемики». Во время доклада Саган неоднократно ссылался на приложение, которое желающие могут прочитать, чтобы убедиться в обоснованности его утверждений. «Поскольку никто не видел приложения к докладу Сагана, журналисты должны были принять на веру утверждения, что мнение подтверждено серьезными данными, представленными в приложении к оригинальной работе. Спустя два года приложение появилось вместе с его пересмотренной статьей. После прочтения приложения становится ясно, почему Саган не хотел, чтобы оно появилось. Его аргументы могут звучать убедительно для кого-либо, не знакомого с физикой, но любой физик легко заметит, что приложение не содержит рационального физического анализа. Во время написания приложения Саган мог только надеяться на то, что ни один человек, знающий физику, никогда не прочтет его».
Рансом очень точно заметил, что: «…ученые, работающие в промышленности, более тесно связанные с реальностью, чем с теорией, горячо поддерживают новые идеи.
Однако именно академические ученые на протяжении всей истории реагировали на новые идеи менее научно и более насильственно, чем другие люди».
Рансом рассматривает этические аспекты «дела Великовского», вопросы религии, коллективной амнезии, изменение отношения многих ученых и университетов к Великовскому.
Заключая книгу, он пишет: «Также было продемонстрировано, что главные теории, противостоящие теории Великовского, оказались неправильными во многих узловых пунктах. Если эти теории верны, почему они так часто ошибочны? Даже если бы Великовский не предложил приемлемую альтернативу, к настоящему времени мы должны были начать (и многие уже начали) сомневаться в теории «единообразия»
В 1950 году Великовского обвиняли в том, что он поднял руку на Ньютона и Дарвина.
Сейчас, спустя более четверти века, было очевидно, что Великовский не опровергал Ньютона. Он только говорил, что небесная механика не ограничивается Ньютоном. Из книги физика Рансома следует, что Великовский оказался правым.
Говоря о Дарвине. Рансом ограничился несколькими примерами и процитировал профессора Гринберга. Он не написал, что от всей дарвиновской теории к этому времени осталось только имя Дарвина, укоренившееся в науке, и вера в дарвинизм тех, кто непосредственно не занимается изучением эволюции в биологии.
74. ЧТО ТАКОЕ ЭВОЛЮЦИЯ?
Кстати, что такое эволюция? Представьте себе фантастическую ситуацию: на Землю, лишенную жизни, прилетают инопланетяне и начинают археологические раскопки. В первом культурном слое они находят колесо «Боинга-747». Сведущие в технике инопланетяне высоко оценивают инженерные качества находки. В следующем слое они находят колесо «Дугласа». Конечно, это уже менее совершенный образец, хотя все еще производит впечатление на исследователей. Глубже инопланетяне находят колесо первого «Форда». В более глубоком слое – колесо арбы. И, наконец, где-то в самом нижнем культурном слое – поперечный срез дерева, самое древнее из всех найденных колес. После тщательного изучения находок, инопланетяне приходят к заключению, что в борьбе за существование произошла эволюция древнего колеса до совершенного творения, обнаруженного в поверхностном слое. Эволюция…
Нет, Великовский не высказывал подобных мыслей. Он говорил об эволюции, вызванной увеличением мутаций во время космических катастроф. Но с дарвиновским объяснением эволюции он согласиться не мог.
Дарвиновская теория не объясняет происхождения видов. Противники ламаркизма и дарвинизма, правильно критиковавшие эти теории, не предложили взамен конструктивной теории. Следует ли из этого, что. не зная объяснения какого-нибудь явления природы, мы вправе придумать произвольное объяснение, исходя из принципа, что «на безрыбье и рак – рыба»?