Страница:
Я потянулся за альпенштоком. Кажется, впервые Рунд занервничал:
— Смерть последнего, кто владеет технологией создания Т-Мозга вам не выгодна.
— Но вы же не хотите ею делиться! Пускай не достанется никому.
— Дайте координаты вашего босса, — неожиданно попросил он. — С вами без толку разговаривать.
— Босс на звонки не отвечает. Я дам вам номер секретаря.
Рунд получил номер, по которому к нам звонят клиенты. Записав номер в комлог, Рунд сказал, что все дальнейшие переговоры он будет вести только с боссом.
Виттенгер выбирал костюм для пресс-конференции.
— Отменяйте, — велел я. — Рунд Бенедикта не убивал.
— За сколько он тебя купил?! — возмутился инспектор.
— Не беспокойтесь, хватит на всех.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то слушайте. Оба охранника утверждают, что рядом с кроватью, на которой умер Бенедикт, они увидели видеопланшет с каким-то текстом. Текст оказался романом о моролингах, что, впрочем, не важно. Если бы яд находился в соке, Бенедикт умер бы с первым глотком и случилось бы это до девяти часов, поскольку должен же был он чем-то запить ужин. Но в таком случае охранники не увидели бы никакого текста. Видеопланшет Бенедикта тонкий, как бумага, его можно сворачивать в трубочку и носить в кармане, как ручку. Питание у таких планшетов идет за счет солнечных батарей и чрезвычайно слабого аккумулятора. В номере было не слишком светло. Если в течение определенного времени не листать страницы, экран планшета гаснет, чтобы сберечь энергию. Однако он светился. Следовательно, Бенедикт умер гораздо позже девяти. Во время агонии Бенедикт опрокинул пустую банку и уронил планшет.
— Ты не бредишь?
— Взгляните на параметры энергосбережения — если планшет все еще у вас.
Инспектор достал из сумки планшет Бенедикта.
— Кульбекин, тупица, даже не спросил о планшете… Так, посмотрим. М-да, сорок пять минут… — он нашел параметры режима энергосбережения.
— Теперь считайте. Охранники вошли в номер в десять пятнадцать. Минус сорок пять минут — это половина десятого. А ужин привезли в восемь пятнадцать. Выходит, что больше часа Бенедикт не прикасался к соку. По-моему, это малоправдоподобно.
— А если там было две банки?
— Шишка написала, что заказала только одну банку — ее вы и нашли в номере. Вторую банку вам подсунули, чтобы свалить вину на Рунда. Цитрусовый сок здесь пьют все, в том числе и охранники. Убийца подобрал оставленную Нильсом пустую банку, подсыпал в нее яд и выкинул в мусоросборник.
— И я, старый дурак, ее нашел! — наступал на меня Виттенгер.
— Не старый дурак, а чересчур дотошный полицейский. По долгу службы, вы обязаны обыскать мусор. Но если бы вы не нашли банку, убийце это бы не повредило.
— Тогда где же находился яд?
— Несомненно в капсулах. Бенедикт принял капсулу и улегся читать роман. Яд подействовал, когда растворилась оболочка капсулы. В этот момент Бенедикт лежал, а не стоял или сидел. Поэтому поначалу охранники приняли его за спящего. Возражения?
— Рунд мог подбросить в пузырек отравленную капсулу, когда обыскивал Бенедикта.
— А не проще ли было скинуть Бенедикта с крыши энергостанции? Быстро и надежно. Смерть сочли бы за несчастный случай. А каковы шансы убить Бенедикта, подбросив капсулу? Из пятидесяти капсул в пузырьке осталось тридцать шесть и все абсолютно безопасные. Пузырек капсул сто может вместить, а уж тридцать так в нем перемешаются от тряски, что придется две-три недели ждать, прежде чем Бенедикт не наткнется на отравленную капсулу. А по закону Паркинсона — месяц с неделей. К тому же, чтобы приготовить капсулу требуется время.
— Если не Рунд, то кто… — бормотал Виттенгер, убирая парадный костюм обратно в чемодан.
— Выбор есть: Вейлинг, Брубер, Цанс…
— И Шишка!
— Только теоретически.
— Нет, — возразил он. — Я вспомнил дату: десятое июля. Это день, когда мы арестовали Бенедикта. И эта же дата стояла на пузырьке. Врач Бенедикта, Гельман, приезжал к Бенедикту в тюрьму. С нашего разрешения он передал Бенедикту пузырек алфенона. После побега Бенедикт скрывался вместе с Шишкой. Поэтому либо его отравила она, либо она знает, с кем он встречался после побега и до ареста на Ауре.
— То есть между двенадцатым и двадцать восьмым июля. Об этом мы ее и спросим…
На стене в ванной я написал:
— А теперь идите погуляйте, — посоветовал я инспектору.
— Чует мое сердце, — сказал он. — Недолго нам осталось гулять…
Аура всех вгоняет в депрессию, и инспектора полиции — не исключение. На всякий случай, я скопировал память видеопланшета в свой комлог.
Второго августа по синхронизированному календарю, за несколько часов до ауранского рассвета, Кульбекин объявил официальную точку зрения: самоубийство. Отсутствие пузырька с ядом или любого другого источника цианида он объяснил, как попытку неких неустановленных лиц бросить тень подозрения на уважаемого господина Рунда. Под неустановленными лицами он подразумевал Виттенгера, меня и Шишку, следов которой так и не нашли. За препятствие правосудию мы с Виттенгером были объявлены персонами non grata. На сборы нам отвели законные двадцать четыре часа.
В чем-то он был, безусловно, прав…
Сезон атмосферных катаклизмов в Амазонии подошел к концу на неделю раньше срока. Некоторые постояльцы стали потихоньку собирать вещи. Брубер договорился лететь первым рейсом. Мне он повторил, что у него дела в гуманитарной миссии ООН.
Поначалу Цанс планировал лететь с Брубером в Амазонию. За последние дни он ослабел настолько, что едва мог передвигаться; при каждом шаге его лицо искажалось болью. Катя нашла для него робота-коляску. После долгих уговоров, Цанс согласился вернуться вместе с нами на Фаон. Вейлинг все время шнырял где-то рядом; узнав, что Цанс возвращается, открытую дату вылета переправил на следующую после нашей: «Лететь с вами?! Увольте…».
Заботы о перевозке тела Бенедикта инспектор взял на себя.
Пред самым отъездом я зашел в ванную забрать зубную щетку.
— увидел я на стене.
Часть третья.
32
33
— Смерть последнего, кто владеет технологией создания Т-Мозга вам не выгодна.
— Но вы же не хотите ею делиться! Пускай не достанется никому.
— Дайте координаты вашего босса, — неожиданно попросил он. — С вами без толку разговаривать.
— Босс на звонки не отвечает. Я дам вам номер секретаря.
Рунд получил номер, по которому к нам звонят клиенты. Записав номер в комлог, Рунд сказал, что все дальнейшие переговоры он будет вести только с боссом.
Виттенгер выбирал костюм для пресс-конференции.
— Отменяйте, — велел я. — Рунд Бенедикта не убивал.
— За сколько он тебя купил?! — возмутился инспектор.
— Не беспокойтесь, хватит на всех.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то слушайте. Оба охранника утверждают, что рядом с кроватью, на которой умер Бенедикт, они увидели видеопланшет с каким-то текстом. Текст оказался романом о моролингах, что, впрочем, не важно. Если бы яд находился в соке, Бенедикт умер бы с первым глотком и случилось бы это до девяти часов, поскольку должен же был он чем-то запить ужин. Но в таком случае охранники не увидели бы никакого текста. Видеопланшет Бенедикта тонкий, как бумага, его можно сворачивать в трубочку и носить в кармане, как ручку. Питание у таких планшетов идет за счет солнечных батарей и чрезвычайно слабого аккумулятора. В номере было не слишком светло. Если в течение определенного времени не листать страницы, экран планшета гаснет, чтобы сберечь энергию. Однако он светился. Следовательно, Бенедикт умер гораздо позже девяти. Во время агонии Бенедикт опрокинул пустую банку и уронил планшет.
— Ты не бредишь?
— Взгляните на параметры энергосбережения — если планшет все еще у вас.
Инспектор достал из сумки планшет Бенедикта.
— Кульбекин, тупица, даже не спросил о планшете… Так, посмотрим. М-да, сорок пять минут… — он нашел параметры режима энергосбережения.
— Теперь считайте. Охранники вошли в номер в десять пятнадцать. Минус сорок пять минут — это половина десятого. А ужин привезли в восемь пятнадцать. Выходит, что больше часа Бенедикт не прикасался к соку. По-моему, это малоправдоподобно.
— А если там было две банки?
— Шишка написала, что заказала только одну банку — ее вы и нашли в номере. Вторую банку вам подсунули, чтобы свалить вину на Рунда. Цитрусовый сок здесь пьют все, в том числе и охранники. Убийца подобрал оставленную Нильсом пустую банку, подсыпал в нее яд и выкинул в мусоросборник.
— И я, старый дурак, ее нашел! — наступал на меня Виттенгер.
— Не старый дурак, а чересчур дотошный полицейский. По долгу службы, вы обязаны обыскать мусор. Но если бы вы не нашли банку, убийце это бы не повредило.
— Тогда где же находился яд?
— Несомненно в капсулах. Бенедикт принял капсулу и улегся читать роман. Яд подействовал, когда растворилась оболочка капсулы. В этот момент Бенедикт лежал, а не стоял или сидел. Поэтому поначалу охранники приняли его за спящего. Возражения?
— Рунд мог подбросить в пузырек отравленную капсулу, когда обыскивал Бенедикта.
— А не проще ли было скинуть Бенедикта с крыши энергостанции? Быстро и надежно. Смерть сочли бы за несчастный случай. А каковы шансы убить Бенедикта, подбросив капсулу? Из пятидесяти капсул в пузырьке осталось тридцать шесть и все абсолютно безопасные. Пузырек капсул сто может вместить, а уж тридцать так в нем перемешаются от тряски, что придется две-три недели ждать, прежде чем Бенедикт не наткнется на отравленную капсулу. А по закону Паркинсона — месяц с неделей. К тому же, чтобы приготовить капсулу требуется время.
— Если не Рунд, то кто… — бормотал Виттенгер, убирая парадный костюм обратно в чемодан.
— Выбор есть: Вейлинг, Брубер, Цанс…
— И Шишка!
— Только теоретически.
— Нет, — возразил он. — Я вспомнил дату: десятое июля. Это день, когда мы арестовали Бенедикта. И эта же дата стояла на пузырьке. Врач Бенедикта, Гельман, приезжал к Бенедикту в тюрьму. С нашего разрешения он передал Бенедикту пузырек алфенона. После побега Бенедикт скрывался вместе с Шишкой. Поэтому либо его отравила она, либо она знает, с кем он встречался после побега и до ареста на Ауре.
— То есть между двенадцатым и двадцать восьмым июля. Об этом мы ее и спросим…
На стене в ванной я написал:
С кем Б. встречался между 12 и 28 июля?
— А теперь идите погуляйте, — посоветовал я инспектору.
— Чует мое сердце, — сказал он. — Недолго нам осталось гулять…
Аура всех вгоняет в депрессию, и инспектора полиции — не исключение. На всякий случай, я скопировал память видеопланшета в свой комлог.
Второго августа по синхронизированному календарю, за несколько часов до ауранского рассвета, Кульбекин объявил официальную точку зрения: самоубийство. Отсутствие пузырька с ядом или любого другого источника цианида он объяснил, как попытку неких неустановленных лиц бросить тень подозрения на уважаемого господина Рунда. Под неустановленными лицами он подразумевал Виттенгера, меня и Шишку, следов которой так и не нашли. За препятствие правосудию мы с Виттенгером были объявлены персонами non grata. На сборы нам отвели законные двадцать четыре часа.
В чем-то он был, безусловно, прав…
Сезон атмосферных катаклизмов в Амазонии подошел к концу на неделю раньше срока. Некоторые постояльцы стали потихоньку собирать вещи. Брубер договорился лететь первым рейсом. Мне он повторил, что у него дела в гуманитарной миссии ООН.
Поначалу Цанс планировал лететь с Брубером в Амазонию. За последние дни он ослабел настолько, что едва мог передвигаться; при каждом шаге его лицо искажалось болью. Катя нашла для него робота-коляску. После долгих уговоров, Цанс согласился вернуться вместе с нами на Фаон. Вейлинг все время шнырял где-то рядом; узнав, что Цанс возвращается, открытую дату вылета переправил на следующую после нашей: «Лететь с вами?! Увольте…».
Заботы о перевозке тела Бенедикта инспектор взял на себя.
Пред самым отъездом я зашел в ванную забрать зубную щетку.
вейлинг
— увидел я на стене.
Часть третья.
Фаон
32
Как я и просил, Шеф не прислал в космопорт ни девушек с цветами, ни оркестра с фанфарами, ни пожарных с фейерверком. На улице — минус пятнадцать, и Нимеш не без злорадства сообщил, что последний раз столь низкую температуру в двадцать второй декаде фаонского года наблюдали пятьдесят лет назад. С чем он меня и поздравил. Среди пассажиров, прилетевших на Фаон вместе со мной, снова отсутствовало единство. Те, кто не запасся теплой одеждой с завистью смотрели, как другие без спешки достают из чемоданов и рюкзаков утепленные куртки и направляются к парковке флаеров не бегом, а спокойным шагом.
Похоже, один только «Мак-Ларен» ждал моего возвращения. По первому зову он подрулил прямо к пассажирскому порталу. Я заплатил штраф за неправильную парковку и скомандовал автопилоту: «Домой к профессору!». Сидевший на заднем сидении Цанс вскинул брови, но ничего не сказал. Из Академгородка я полетел домой.
Едва я вошел в квартиру, как загудел домашний видеофон. Видеофон — самое допотопное устройство в доме, он не умеет переадресовывать сигнал, если дома никого нет. Таким образом, звоня мне на домашний видеофон в тот момент, когда я переступаю порог, Шеф как бы демонстрирует, что я у него на контроле.
По этой причине я не стал отвечать. Пусть не выпендривается.
Через минуту запищал комлог.
— Ты где? — спрашивает Шеф, а сам машинально наклоняет голову, чтобы разглядеть, что у меня за спиной (я стоял спиной к окну). Разумеется, нельзя разглядеть то, чего не схватывает объектив комлога, но и у Шефа рассудок срабатывает позже рефлексов.
Я повернулся и Шеф увидел, что я дома.
— Хитришь?
— Хитрю.
— Как долетел?
— Нормально.
— Нормально, но не в духе… понятно… Часок отдохни и ко мне.
Ну что за спешка, думаю, Вейлинг прилетает послезавтра, Краузли от нас никуда не денется. Скинул одежду, с трудом отыскал чистое полотенце и пошел в душ.
Вместо того, чтобы звонить или оставлять сообщения на автоответчике, Татьяна пишет записки, но пишет она на салфетках, а не на зеркале в ванной. Однако подумал я сначала на нее: неужели вернулась? Потом увидел подпись: "Ш".
— такой текст предшествовал подписи. Я на контроле не только у Шефа. Ровный почерк и наличие двух знаков препинания подсказывали мне, что писал не подосланный биоробот.
Но как она обошла сигнализацию?!
Принял душ, переоделся.
Выходит, отключить сигнализацию в моей квартире ничего не стоит, этим Шишка меня сильно огорчила. Не стоило ей так вламываться. Догадалась ли она, что обязана чем-то скомпенсировать доставленное огорчение? Я метнулся к холодильнику.
Там было всё, начиная с мясных полуфабрикатов от «Рокко Беллс», и кончая тортом-мороженым и бутылкой кофейного ликера, который я не пью.
Я сварил кофе по Татьяниному рецепту: с корицей, кардамоном и фаонским папоротником, закусил полуфабрикатами и тортом-мороженым. По тому, насколько все было вкусно, я понял, что ем ворованное.
Пока я мотаюсь от планеты к планете, Шеф успевает обзаводиться новыми привычками. Теперь он требует, чтобы отчеты ему подавали в распечатанном виде. Шорох бумаги (уверен — он это нарочно) меня жутко раздражал и постоянно сбивал с мысли. Битый час я озвучивал распечатанный отчет, а Шеф шуршал, как мышь в пенопласте. В отместку за шуршание, я принялся вторично расписывать, как ловко я разоблачил подлог со второй банкой цитрусового сока.
— Дуй к Краузли, — перебив, приказал Шеф.
— Вейлинг прилетает послезавтра.
— Я сказал к Краузли, а не к Вейлингу. Он тебя ждет.
— Какие-нибудь особые пожелания?
— Не пожелания, а факты, которым ты потребуешь дать объяснение. Первое: услуги мэтра Ойшвица оплатил Краузли, через Цанса. Второе: Краузли внес залог за Бенедикта из своих личных денег. Третье: через пять часов после освобождения Бенедикта под залог Вейлинг заказал транзит до Терминала Земли на трех человек.
— Вот теперь понял отчего спешка! Мы должны получить ответ вперед Виттенгера.
— Раз понял, чего ж сидишь?
Для справки: я уже стоял в дверях.
В последнем прошлогоднем выпуске журнала «Успех года» рядом со снимком Николаса Краузли помещен снимок здания компании «Виртуальные Игры». Здание как здание — толстый цилиндр из черного стекла на сером гранитном кирпиче. Подлетая, я вдруг обнаружил, что цилиндр не совсем цилиндр — в сечении он был не круглым, а наподобие сердца или водяной капли. В общем, этакий одноугольник.
Мне позволили приземлиться на кирпиче — это говорило о том, что Краузли меня ждет не дождется. Крашеная дамочка в строгом офисном костюме провела меня через огромный холл. На стенах холла, помещенные в мраморное обрамление демонстрационные экраны беспрерывно транслировали какие-то виртуальные побоища. Достаточно было сделать шаг в сторону, чтобы оказаться в компании роботов-захватчиков и вместе с ними атаковать пирамиду Хеопса, под которой прятались последние оставшиеся в живых земляне. Справа от меня обаятельнейший гоблин тащил подмышкой некую белобрысую девицу, за ним гнался рыцарь без страха и упрека, чем-то похожий на меня. Рыцарь наводил на гоблина лазерную пушку, и я предложил гоблину прикрыть его отход огнем. Гоблин сказал, что сам справится — мол, у него в запасе четыре жизни, а у рыцаря осталось всего два-три выстрела.
Крашеная дамочка со словами «чуть не забыла» хлопнула себя по лбу и велела мне сдать бластер. Гоблин притормозил, с сочувствием спросил: «Что, брат, проблемы?».
Да, говорю, обезоружили.
«Рекомендую вот это», — сказал гоблин и изверг из пасти энергетический импульс мегаватт эдак в сто. При этом он произвел такой грохот, что роботы-захватчики на противоположном экране оглянулись, думая, что кто-то идет на помощь осажденным землянам.
В лифте, оставшись с забывчивой дамочкой наедине, я принялся выколачивать из нее признание. Сознайтесь, требовал я, что компьютерными мультяшками управляют люди, спрятавшиеся где-нибудь за экраном. Они наблюдают за посетителями, подслушивают, что те говорят и дают мультяшкам соответствующие команды, и заодно произносят реплики через синтезатор. Моя провожатая все начисто отрицала.
На последнем, двадцать пятом этаже я сообразил, что угол цилиндру нужен для того, чтобы существовали угловые кабинеты. А угловые кабинеты нужны, как известно, начальству — другие кабинеты им не подходят. Угловой кабинет на последнем этаже занимал сам Краузли.
Президент сидел в конце десятиметрового продолговатого стола. В темно-вишневом полированном дереве отражалась потолочная лампа, в точности повторявшая форму стола. На полу лежал виртуальный ковер — неощутимая оливковая дымка виртуальной толщиною четыре-пять сантиметров. Я ступал с осторожностью, опасаясь, как бы виртуальный ковер не разверзся виртуальной преисподней.
— Вы свободны, — сказал Краузли провожатой.
Я сел за стол поближе к президенту, достал блокнот и ручку. Краузли тянул шею, чтобы подсмотреть, что я там рисую. Закончив рисовать, я пододвинул к нему блокнот.
— Смотрите, я набросал тут… правда схематично, зато понятно…
Краузли с любопытством заглянул в блокнот.
— Что это?
— Проект новой башни «Виртуальных Игр». Видите, у основания башня совершенно круглая, потом с одной стороны как бы сплющивается таким образом, что на самом верхнем этаже появляется угол — один единственный на все этажи, там мы разместим ваш кабинет. В результате, только у вас — у президента компании — будет угловой кабинет. Дарю!
Я вырвал листок и протянул Краузли. Он отмахнулся. Я поинтересовался:
— Боитесь, что вас посадят, прежде чем завершится строительство?
— Почему не пришел ваш начальник? — спросил он в ответ.
— У нас принято сначала жертвовать мелкими фигурами. Это вы можете себе позволить пустить в расход ведущего специалиста…
Так, слово за слово, беседа пошла по тому же сценарию, что и беседа с Вейлингом в «Ламонтанье». Отличия были несущественными. Например, вместо обещанного Вейлингом миллиона, Краузли предложил десять центов. Снижение ставки он объяснил тем, что нам не удалось избежать вмешательства полиции. Я в свою очередь не имел возможности ткнуть ему под ребра бластером, поскольку бластер у меня отобрали. Наверное, поэтому Краузли вел себя чересчур самоуверенно. Он считал себя настолько невиновным, что выразил сомнение, стоим ли мы десяти центов. Произнося слова словно вдалбливая их в мою голову, он говорил:
— Запомните раз и навсегда: мы, то есть я и «Виртуальные Игры» имеем отношение только к тому, что написано на упаковках нашей продукции. Остальное — личная инициатива Чарльза Корно. Идея проверить выигрышные файлы к нам пришла случайно. Впрочем, случайно или нет — давать вам отчет мы не обязаны. После ознакомления с содержимым файлов, у нас возникло подозрение, что Корно по непонятной причине взялся лично вести переговоры с Счастливчиком. Тогда мы еще не знали, что Корно разыскивал Темпоронный Мозг, поэтому обратились в ваше агентство. Пока мы с Вейлингом раздумывали, стоит ли говорить вам о наших подозрениях относительно Корно, Корно убили. Вейлинг посоветовал отказаться от ваших услуг, я был с ним согласен. Корно мы не убивали, в нашем бизнесе всегда есть шанс договориться, поэтому к убийствам мы не прибегаем. Как бы плохо мы не относились к Чарльзу, его убийца должен быть найден, а тот, кто его найдет, получит законное вознаграждение. И если вы, господин Ильинский, заинтересованы получить вознаграждение, то не тратьте попусту мое время, а идите и ищите — это ваша работа. В моем кабинете убийц нет!
Краузли позвонил секретарю и сказал, что «господин Ильинский нас покидает».
В кабинет вошла давешняя провожатая. Оставив дверь открытой, она остановилась у меня за спиной. Нужно было что-то срочно предпринимать. Я прикрыл ладонью блокнот и быстро нацарапал несколько слов и знаков. Печатный шрифт не дает возможности воспроизвести мои каракули, но я готов передать их содержание: «50000 + KCN =ТМ».
Вырвав листок, я передал его Краузли. Тот взглянул на формулу, потом посмотрел на секретаря.
— Чего вам? — грозно спросил он у нее.
— Простите… — и она попятилась к дверям, — Я подумала, что…
Дверь захлопнулась. Я заметил:
— Как вы с ней… эээ… сурово…
— Сурово? Не думаю… Что это значит? — он взял листок за угол двумя пальцами и помахал.
— А вы не знаете? Вот так досада! Вы были моею последней надеждой. Итак, решено, «Сектор Фаониссимо» объявляет конкурс. В завтрашнем номере мы опубликуем копию этого листочка и зададим нашим читателям вопрос: «Что это значит?», и подпись: Николас Краузли. Нет, лучше не так. «Президент Краузли спрашивает: Что это значит?» — заинтригуем читателей до смерти. Разумеется, назначим приз: годовая подписка на «Сектор Фаониссимо», десять центов от «Виртуальных Игр» и тысяч эдак сто от кого-нибудь из ваших конкурентов, например от «Майкрософт».
— Прекратите! Вы забываете с кем разговариваете! — заорал Краузли. — Это шантаж!
— С кем разговариваю? По-моему, я разговариваю сам с собою. Вы не желаете меня слушать.
— Хорошо, слушаю, — быстро утихомирился он. — Говорите.
— Вы через Цанса наняли Ойшвица, чтобы тот добился освобождения под залог. Вы лично внесли пятьдесят тысяч в качестве залога. И наконец, вы помогли Бенедикту бежать с Фаона. Зачем? Чтобы не платить полмиллиона Виттенгеру?
— Я думал, вам нужны деньги…
— Мне повторить вопрос?
— Не к чему. Вы отлично понимаете, что ни пятьдесят тысяч, ни полмиллиона не имеют значения, когда речь идет о Темпоронном Мозге. Чарльза Корно убил Бенедикт, тут двух мнений быть не может. И единственный мотив, который, кстати, и вам пришел в голову, — это секрет Темпоронного Мозга. Мы освободили Бенедикта, чтобы он вывел нас на Счастливчика. Такой ответ вас устраивает?
— Где и когда Вейлинг встречался с Бенедиктом до Ауры?
— Через день после освобождения, в тысячи километрах от Фаон-Полиса.
— Там его ждал корабль?
— Да, мы приготовили корабль для него и для той девицы. Бенедикт настоял, что бы она летела вместе с ним.
— Почему Вейлинг сразу не полетел с ними?
— Это была наша ошибка. Вейлиг поверил Бенедикту, когда тот сказал, что безопаснее добираться до Ауры разными маршрутами.
— До Земли, — поправил я, — не до Ауры, а до Земли. Бенедикт вас обманул, сказав, что Счастливчик обитает на Земле. Узнав об обмане, вы приказали Вейлингу подбросить в пузырек с лекарством отравленную капсулу. Комедию с побегом вы задумали, чтобы Бенедикт умер где-нибудь подальше от Фаона.
Краузли посерел. Сквозь зубы он процедил:
— Один мой хороший знакомый так высоко отзывался о репутации вашей организации, что я рискнул обратиться к вам. Теперь я об этом жалею, а тот мой знакомый пожалеет о том, что рекомендовал вас, чуть позже…
— Появится третий труп?
— Я могу повторить только одно: в «Виртуальных Играх» убийц нет!
Из миролюбивых «Виртуальных Игр» я полетел в воинственный Отдел.
Я застал Шефа за прежним занятием: он сидел за столом и просматривал листы с отчетом.
— Ну? — попросил он подробного доклада о встрече с Краузли.
Выполнив просьбу, я посоветовал:
— Соглашайтесь на десять центов, пока хоть столько дают.
— Мало, — буркнул Шеф, не отрывая глаз от бумаги.
— Надо ломать Вейлинга, — продолжал советовать я. — Одного Краузли ничем не прошибешь. Спорим, что сейчас Краузли отправляет Вейлингу приказ исчезнуть где-нибудь в другой галактике.
— Угу, в Другой Вселенной… Вейлинга завтра высадят на Пересадочной Станции. Для него зарезервировано место в челноке, в салоне бизнес-класса, место одиннадцать-А, возле иллюминатора. Полиция проследит, чтобы это место не осталось пустым.
— Встретить?
— Сам доедет… Пузырек у тебя или Виттенгера? — ни с того ни с его спросил он.
— У Кульбекина.
— Прискорбно… — он почесал проволочкой затылок.
— Согласен, прискорбно. Будет еще прискорбнее, если Вейлинг не расколется. Доказать его вину практически невозможно. Краузли действует неторопливо, пузырек был как мина замедленного действия — когда взорвется, улик уже не найти.
— Надо принять во внимание и другую возможность, — возразил Шеф.
— Какую же?
— Они невиновны.
— Виновны! Шишка указала только на Вейлинга.
— Много понимает твоя Шишка!
Это уверенное заявление меня насторожило.
— Вы знаете что-то, чего не знаем мы с Шишкой?
— Арифметику… Яна, — сказал он в интерком. — Пожалуйста, найди для Федра какие-нибудь вечерние курсы по арифметике для переростков…
Я не выдержал:
— Шеф, это перебор! Шутка сказанная четырежды превращается, знаете во что?!
— Яна, я потом позвоню, — он отключил Яну и сказал мне: — Первый урок ты получишь от меня. Когда умер Бенедикт?
— Двадцать девятого июля по синхронизированному…
— Молодец, помнишь! Когда врач выписал лекарство?
— Десятого июля, в полицейском изоляторе…
— К черту подробности! Сколько капсул он выписал и сколько их осталось?
— Судя по этикетке, выписал он пятьдесят капсул. Осталось тридцать шесть.
— А дней сколько прошло?
— Если вы имеете в виду стандартные дни, то девятнадцать.
— Теперь, будь любезен, возьми калькулятор и посчитай, сколько будет пятьдесят минус девятнадцать.
— Я и в уме могу. Тридцать один. У него должна была остаться тридцать одна капсула, ну и что? Пять капсул лишних, подумаешь! Мы учитывали синхронизированное время, а не собственное. Собственных дней прошло меньше, отсюда лишние капсулы.
— Ларсон, — спросил Шеф по интеркому, — сколько Бенедикт должен был израсходовать капсул с учетом релятивистских поправок?.
— Семнадцать, — ответил Ларсон.
Шеф обратился ко мне:
— Пятьдесят минус семнадцать равно тридцати трем, а не тридцати шести. Все равно три капсулы лишние.
— Пропустил пару дней. Когда вам выписывают лекарство для ежедневного приема, неужели вы никогда не пропускаете?
— Пропускаю, — согласился он. — Но я, к счастью, пока жив. Ну ты даешь, неужели не понял?
Уйти, что ли, мелькнуло в голове.
— Шеф, дайте неделю на размышления. Нет, лучше месяц. Желательно, на каком-нибудь курорте.
— Слушай и мотай на ус. Терпеливые убийцы встречаются только в делах о наследстве. Бенедикт не оставил после себя наследства, посему его убили не наследники. Вообще, убийство — это крайний метод решения проблемы. Как правило к нему прибегают, когда все другие способы устранить соперника исчерпаны. Это свидетельство отчаяния и страха. В девяти случаях из десяти убийца обязан действовать быстро, иначе жертва нанесет удар первой. Поэтому мы вынуждены отложить мысль о терпеливом убийце. Прежде всего нам надо исходить из того, что Бенедикт должен был умереть быстро и надежно.
— Несмотря на то, что капсул в пузырьке было около полусотни?
— Там не было столько капсул. Убийца подбросил отравленную капсулу не в тот пузырек, который вы нашли у Бенедикта после смерти, а в предыдущий. Капсулы в нем уже заканчивались и убийца предполагал, что Бенедикт наткнется на отравленную капсулу в течение нескольких дней. Но Бенедикт взял у врача новый пузырек до того, как полностью израсходовал капсулы в старом. Затем он поступил, как всякий нормальный человек на его месте — он пересыпал оставшиеся капсулы из старого пузырька в новый, благо пузырек достаточно вместительный. Он пересыпал три капсулы, поэтому ты нашел тридцать шесть капсул вместо тридцати трех. Строго говоря, он мог переложить и две капсулы, поскольку один день — десятое июля — мы учесть не в состоянии. В этот день он мог воспользоваться капсулой из старого пузырька прежде, чем переложить…
— Понял, понял, не дурак. Шеф, вы гений, я всегда это говорил. Спросите хоть у Ларсона, кстати, как он?
— Чахнет над «ШДТ»… Ты не увиливай. Ну так пойдешь учиться арифметике?
— Пойду, но не за свой счет. Итак, капсулу с ядом подбросили не после, а до десятого июля. Гениально! Если из этого умопомрачительного факта вы выведите имя убийцы, я съем свой бластер и запишусь на курсы кройки и шитья. Но прежде, позвольте сделать одно наблюдение: десятое июля — это день ареста. Гельман привез пузырек к нему в тюрьму. Полагается ли психиатрам развозить лекарства по тюрьмам?
— Хорошее наблюдение. Отправляйся к этому врачу… Как его зовут?
— Гельман.
— Завтра отправляйся к Гельману. Заодно прихвати у него что-нибудь от слабоумия.
— Для кого?
— Свободен! — прикрикнул он и ткнул интерком: — Яна, по поводу курсов арифметики…
Похоже, один только «Мак-Ларен» ждал моего возвращения. По первому зову он подрулил прямо к пассажирскому порталу. Я заплатил штраф за неправильную парковку и скомандовал автопилоту: «Домой к профессору!». Сидевший на заднем сидении Цанс вскинул брови, но ничего не сказал. Из Академгородка я полетел домой.
Едва я вошел в квартиру, как загудел домашний видеофон. Видеофон — самое допотопное устройство в доме, он не умеет переадресовывать сигнал, если дома никого нет. Таким образом, звоня мне на домашний видеофон в тот момент, когда я переступаю порог, Шеф как бы демонстрирует, что я у него на контроле.
По этой причине я не стал отвечать. Пусть не выпендривается.
Через минуту запищал комлог.
— Ты где? — спрашивает Шеф, а сам машинально наклоняет голову, чтобы разглядеть, что у меня за спиной (я стоял спиной к окну). Разумеется, нельзя разглядеть то, чего не схватывает объектив комлога, но и у Шефа рассудок срабатывает позже рефлексов.
Я повернулся и Шеф увидел, что я дома.
— Хитришь?
— Хитрю.
— Как долетел?
— Нормально.
— Нормально, но не в духе… понятно… Часок отдохни и ко мне.
Ну что за спешка, думаю, Вейлинг прилетает послезавтра, Краузли от нас никуда не денется. Скинул одежду, с трудом отыскал чистое полотенце и пошел в душ.
Вместо того, чтобы звонить или оставлять сообщения на автоответчике, Татьяна пишет записки, но пишет она на салфетках, а не на зеркале в ванной. Однако подумал я сначала на нее: неужели вернулась? Потом увидел подпись: "Ш".
Привет, с возвращением.
— такой текст предшествовал подписи. Я на контроле не только у Шефа. Ровный почерк и наличие двух знаков препинания подсказывали мне, что писал не подосланный биоробот.
Но как она обошла сигнализацию?!
Принял душ, переоделся.
Выходит, отключить сигнализацию в моей квартире ничего не стоит, этим Шишка меня сильно огорчила. Не стоило ей так вламываться. Догадалась ли она, что обязана чем-то скомпенсировать доставленное огорчение? Я метнулся к холодильнику.
Там было всё, начиная с мясных полуфабрикатов от «Рокко Беллс», и кончая тортом-мороженым и бутылкой кофейного ликера, который я не пью.
Я сварил кофе по Татьяниному рецепту: с корицей, кардамоном и фаонским папоротником, закусил полуфабрикатами и тортом-мороженым. По тому, насколько все было вкусно, я понял, что ем ворованное.
Пока я мотаюсь от планеты к планете, Шеф успевает обзаводиться новыми привычками. Теперь он требует, чтобы отчеты ему подавали в распечатанном виде. Шорох бумаги (уверен — он это нарочно) меня жутко раздражал и постоянно сбивал с мысли. Битый час я озвучивал распечатанный отчет, а Шеф шуршал, как мышь в пенопласте. В отместку за шуршание, я принялся вторично расписывать, как ловко я разоблачил подлог со второй банкой цитрусового сока.
— Дуй к Краузли, — перебив, приказал Шеф.
— Вейлинг прилетает послезавтра.
— Я сказал к Краузли, а не к Вейлингу. Он тебя ждет.
— Какие-нибудь особые пожелания?
— Не пожелания, а факты, которым ты потребуешь дать объяснение. Первое: услуги мэтра Ойшвица оплатил Краузли, через Цанса. Второе: Краузли внес залог за Бенедикта из своих личных денег. Третье: через пять часов после освобождения Бенедикта под залог Вейлинг заказал транзит до Терминала Земли на трех человек.
— Вот теперь понял отчего спешка! Мы должны получить ответ вперед Виттенгера.
— Раз понял, чего ж сидишь?
Для справки: я уже стоял в дверях.
В последнем прошлогоднем выпуске журнала «Успех года» рядом со снимком Николаса Краузли помещен снимок здания компании «Виртуальные Игры». Здание как здание — толстый цилиндр из черного стекла на сером гранитном кирпиче. Подлетая, я вдруг обнаружил, что цилиндр не совсем цилиндр — в сечении он был не круглым, а наподобие сердца или водяной капли. В общем, этакий одноугольник.
Мне позволили приземлиться на кирпиче — это говорило о том, что Краузли меня ждет не дождется. Крашеная дамочка в строгом офисном костюме провела меня через огромный холл. На стенах холла, помещенные в мраморное обрамление демонстрационные экраны беспрерывно транслировали какие-то виртуальные побоища. Достаточно было сделать шаг в сторону, чтобы оказаться в компании роботов-захватчиков и вместе с ними атаковать пирамиду Хеопса, под которой прятались последние оставшиеся в живых земляне. Справа от меня обаятельнейший гоблин тащил подмышкой некую белобрысую девицу, за ним гнался рыцарь без страха и упрека, чем-то похожий на меня. Рыцарь наводил на гоблина лазерную пушку, и я предложил гоблину прикрыть его отход огнем. Гоблин сказал, что сам справится — мол, у него в запасе четыре жизни, а у рыцаря осталось всего два-три выстрела.
Крашеная дамочка со словами «чуть не забыла» хлопнула себя по лбу и велела мне сдать бластер. Гоблин притормозил, с сочувствием спросил: «Что, брат, проблемы?».
Да, говорю, обезоружили.
«Рекомендую вот это», — сказал гоблин и изверг из пасти энергетический импульс мегаватт эдак в сто. При этом он произвел такой грохот, что роботы-захватчики на противоположном экране оглянулись, думая, что кто-то идет на помощь осажденным землянам.
В лифте, оставшись с забывчивой дамочкой наедине, я принялся выколачивать из нее признание. Сознайтесь, требовал я, что компьютерными мультяшками управляют люди, спрятавшиеся где-нибудь за экраном. Они наблюдают за посетителями, подслушивают, что те говорят и дают мультяшкам соответствующие команды, и заодно произносят реплики через синтезатор. Моя провожатая все начисто отрицала.
На последнем, двадцать пятом этаже я сообразил, что угол цилиндру нужен для того, чтобы существовали угловые кабинеты. А угловые кабинеты нужны, как известно, начальству — другие кабинеты им не подходят. Угловой кабинет на последнем этаже занимал сам Краузли.
Президент сидел в конце десятиметрового продолговатого стола. В темно-вишневом полированном дереве отражалась потолочная лампа, в точности повторявшая форму стола. На полу лежал виртуальный ковер — неощутимая оливковая дымка виртуальной толщиною четыре-пять сантиметров. Я ступал с осторожностью, опасаясь, как бы виртуальный ковер не разверзся виртуальной преисподней.
— Вы свободны, — сказал Краузли провожатой.
Я сел за стол поближе к президенту, достал блокнот и ручку. Краузли тянул шею, чтобы подсмотреть, что я там рисую. Закончив рисовать, я пододвинул к нему блокнот.
— Смотрите, я набросал тут… правда схематично, зато понятно…
Краузли с любопытством заглянул в блокнот.
— Что это?
— Проект новой башни «Виртуальных Игр». Видите, у основания башня совершенно круглая, потом с одной стороны как бы сплющивается таким образом, что на самом верхнем этаже появляется угол — один единственный на все этажи, там мы разместим ваш кабинет. В результате, только у вас — у президента компании — будет угловой кабинет. Дарю!
Я вырвал листок и протянул Краузли. Он отмахнулся. Я поинтересовался:
— Боитесь, что вас посадят, прежде чем завершится строительство?
— Почему не пришел ваш начальник? — спросил он в ответ.
— У нас принято сначала жертвовать мелкими фигурами. Это вы можете себе позволить пустить в расход ведущего специалиста…
Так, слово за слово, беседа пошла по тому же сценарию, что и беседа с Вейлингом в «Ламонтанье». Отличия были несущественными. Например, вместо обещанного Вейлингом миллиона, Краузли предложил десять центов. Снижение ставки он объяснил тем, что нам не удалось избежать вмешательства полиции. Я в свою очередь не имел возможности ткнуть ему под ребра бластером, поскольку бластер у меня отобрали. Наверное, поэтому Краузли вел себя чересчур самоуверенно. Он считал себя настолько невиновным, что выразил сомнение, стоим ли мы десяти центов. Произнося слова словно вдалбливая их в мою голову, он говорил:
— Запомните раз и навсегда: мы, то есть я и «Виртуальные Игры» имеем отношение только к тому, что написано на упаковках нашей продукции. Остальное — личная инициатива Чарльза Корно. Идея проверить выигрышные файлы к нам пришла случайно. Впрочем, случайно или нет — давать вам отчет мы не обязаны. После ознакомления с содержимым файлов, у нас возникло подозрение, что Корно по непонятной причине взялся лично вести переговоры с Счастливчиком. Тогда мы еще не знали, что Корно разыскивал Темпоронный Мозг, поэтому обратились в ваше агентство. Пока мы с Вейлингом раздумывали, стоит ли говорить вам о наших подозрениях относительно Корно, Корно убили. Вейлинг посоветовал отказаться от ваших услуг, я был с ним согласен. Корно мы не убивали, в нашем бизнесе всегда есть шанс договориться, поэтому к убийствам мы не прибегаем. Как бы плохо мы не относились к Чарльзу, его убийца должен быть найден, а тот, кто его найдет, получит законное вознаграждение. И если вы, господин Ильинский, заинтересованы получить вознаграждение, то не тратьте попусту мое время, а идите и ищите — это ваша работа. В моем кабинете убийц нет!
Краузли позвонил секретарю и сказал, что «господин Ильинский нас покидает».
В кабинет вошла давешняя провожатая. Оставив дверь открытой, она остановилась у меня за спиной. Нужно было что-то срочно предпринимать. Я прикрыл ладонью блокнот и быстро нацарапал несколько слов и знаков. Печатный шрифт не дает возможности воспроизвести мои каракули, но я готов передать их содержание: «50000 + KCN =ТМ».
Вырвав листок, я передал его Краузли. Тот взглянул на формулу, потом посмотрел на секретаря.
— Чего вам? — грозно спросил он у нее.
— Простите… — и она попятилась к дверям, — Я подумала, что…
Дверь захлопнулась. Я заметил:
— Как вы с ней… эээ… сурово…
— Сурово? Не думаю… Что это значит? — он взял листок за угол двумя пальцами и помахал.
— А вы не знаете? Вот так досада! Вы были моею последней надеждой. Итак, решено, «Сектор Фаониссимо» объявляет конкурс. В завтрашнем номере мы опубликуем копию этого листочка и зададим нашим читателям вопрос: «Что это значит?», и подпись: Николас Краузли. Нет, лучше не так. «Президент Краузли спрашивает: Что это значит?» — заинтригуем читателей до смерти. Разумеется, назначим приз: годовая подписка на «Сектор Фаониссимо», десять центов от «Виртуальных Игр» и тысяч эдак сто от кого-нибудь из ваших конкурентов, например от «Майкрософт».
— Прекратите! Вы забываете с кем разговариваете! — заорал Краузли. — Это шантаж!
— С кем разговариваю? По-моему, я разговариваю сам с собою. Вы не желаете меня слушать.
— Хорошо, слушаю, — быстро утихомирился он. — Говорите.
— Вы через Цанса наняли Ойшвица, чтобы тот добился освобождения под залог. Вы лично внесли пятьдесят тысяч в качестве залога. И наконец, вы помогли Бенедикту бежать с Фаона. Зачем? Чтобы не платить полмиллиона Виттенгеру?
— Я думал, вам нужны деньги…
— Мне повторить вопрос?
— Не к чему. Вы отлично понимаете, что ни пятьдесят тысяч, ни полмиллиона не имеют значения, когда речь идет о Темпоронном Мозге. Чарльза Корно убил Бенедикт, тут двух мнений быть не может. И единственный мотив, который, кстати, и вам пришел в голову, — это секрет Темпоронного Мозга. Мы освободили Бенедикта, чтобы он вывел нас на Счастливчика. Такой ответ вас устраивает?
— Где и когда Вейлинг встречался с Бенедиктом до Ауры?
— Через день после освобождения, в тысячи километрах от Фаон-Полиса.
— Там его ждал корабль?
— Да, мы приготовили корабль для него и для той девицы. Бенедикт настоял, что бы она летела вместе с ним.
— Почему Вейлинг сразу не полетел с ними?
— Это была наша ошибка. Вейлиг поверил Бенедикту, когда тот сказал, что безопаснее добираться до Ауры разными маршрутами.
— До Земли, — поправил я, — не до Ауры, а до Земли. Бенедикт вас обманул, сказав, что Счастливчик обитает на Земле. Узнав об обмане, вы приказали Вейлингу подбросить в пузырек с лекарством отравленную капсулу. Комедию с побегом вы задумали, чтобы Бенедикт умер где-нибудь подальше от Фаона.
Краузли посерел. Сквозь зубы он процедил:
— Один мой хороший знакомый так высоко отзывался о репутации вашей организации, что я рискнул обратиться к вам. Теперь я об этом жалею, а тот мой знакомый пожалеет о том, что рекомендовал вас, чуть позже…
— Появится третий труп?
— Я могу повторить только одно: в «Виртуальных Играх» убийц нет!
Из миролюбивых «Виртуальных Игр» я полетел в воинственный Отдел.
Я застал Шефа за прежним занятием: он сидел за столом и просматривал листы с отчетом.
— Ну? — попросил он подробного доклада о встрече с Краузли.
Выполнив просьбу, я посоветовал:
— Соглашайтесь на десять центов, пока хоть столько дают.
— Мало, — буркнул Шеф, не отрывая глаз от бумаги.
— Надо ломать Вейлинга, — продолжал советовать я. — Одного Краузли ничем не прошибешь. Спорим, что сейчас Краузли отправляет Вейлингу приказ исчезнуть где-нибудь в другой галактике.
— Угу, в Другой Вселенной… Вейлинга завтра высадят на Пересадочной Станции. Для него зарезервировано место в челноке, в салоне бизнес-класса, место одиннадцать-А, возле иллюминатора. Полиция проследит, чтобы это место не осталось пустым.
— Встретить?
— Сам доедет… Пузырек у тебя или Виттенгера? — ни с того ни с его спросил он.
— У Кульбекина.
— Прискорбно… — он почесал проволочкой затылок.
— Согласен, прискорбно. Будет еще прискорбнее, если Вейлинг не расколется. Доказать его вину практически невозможно. Краузли действует неторопливо, пузырек был как мина замедленного действия — когда взорвется, улик уже не найти.
— Надо принять во внимание и другую возможность, — возразил Шеф.
— Какую же?
— Они невиновны.
— Виновны! Шишка указала только на Вейлинга.
— Много понимает твоя Шишка!
Это уверенное заявление меня насторожило.
— Вы знаете что-то, чего не знаем мы с Шишкой?
— Арифметику… Яна, — сказал он в интерком. — Пожалуйста, найди для Федра какие-нибудь вечерние курсы по арифметике для переростков…
Я не выдержал:
— Шеф, это перебор! Шутка сказанная четырежды превращается, знаете во что?!
— Яна, я потом позвоню, — он отключил Яну и сказал мне: — Первый урок ты получишь от меня. Когда умер Бенедикт?
— Двадцать девятого июля по синхронизированному…
— Молодец, помнишь! Когда врач выписал лекарство?
— Десятого июля, в полицейском изоляторе…
— К черту подробности! Сколько капсул он выписал и сколько их осталось?
— Судя по этикетке, выписал он пятьдесят капсул. Осталось тридцать шесть.
— А дней сколько прошло?
— Если вы имеете в виду стандартные дни, то девятнадцать.
— Теперь, будь любезен, возьми калькулятор и посчитай, сколько будет пятьдесят минус девятнадцать.
— Я и в уме могу. Тридцать один. У него должна была остаться тридцать одна капсула, ну и что? Пять капсул лишних, подумаешь! Мы учитывали синхронизированное время, а не собственное. Собственных дней прошло меньше, отсюда лишние капсулы.
— Ларсон, — спросил Шеф по интеркому, — сколько Бенедикт должен был израсходовать капсул с учетом релятивистских поправок?.
— Семнадцать, — ответил Ларсон.
Шеф обратился ко мне:
— Пятьдесят минус семнадцать равно тридцати трем, а не тридцати шести. Все равно три капсулы лишние.
— Пропустил пару дней. Когда вам выписывают лекарство для ежедневного приема, неужели вы никогда не пропускаете?
— Пропускаю, — согласился он. — Но я, к счастью, пока жив. Ну ты даешь, неужели не понял?
Уйти, что ли, мелькнуло в голове.
— Шеф, дайте неделю на размышления. Нет, лучше месяц. Желательно, на каком-нибудь курорте.
— Слушай и мотай на ус. Терпеливые убийцы встречаются только в делах о наследстве. Бенедикт не оставил после себя наследства, посему его убили не наследники. Вообще, убийство — это крайний метод решения проблемы. Как правило к нему прибегают, когда все другие способы устранить соперника исчерпаны. Это свидетельство отчаяния и страха. В девяти случаях из десяти убийца обязан действовать быстро, иначе жертва нанесет удар первой. Поэтому мы вынуждены отложить мысль о терпеливом убийце. Прежде всего нам надо исходить из того, что Бенедикт должен был умереть быстро и надежно.
— Несмотря на то, что капсул в пузырьке было около полусотни?
— Там не было столько капсул. Убийца подбросил отравленную капсулу не в тот пузырек, который вы нашли у Бенедикта после смерти, а в предыдущий. Капсулы в нем уже заканчивались и убийца предполагал, что Бенедикт наткнется на отравленную капсулу в течение нескольких дней. Но Бенедикт взял у врача новый пузырек до того, как полностью израсходовал капсулы в старом. Затем он поступил, как всякий нормальный человек на его месте — он пересыпал оставшиеся капсулы из старого пузырька в новый, благо пузырек достаточно вместительный. Он пересыпал три капсулы, поэтому ты нашел тридцать шесть капсул вместо тридцати трех. Строго говоря, он мог переложить и две капсулы, поскольку один день — десятое июля — мы учесть не в состоянии. В этот день он мог воспользоваться капсулой из старого пузырька прежде, чем переложить…
— Понял, понял, не дурак. Шеф, вы гений, я всегда это говорил. Спросите хоть у Ларсона, кстати, как он?
— Чахнет над «ШДТ»… Ты не увиливай. Ну так пойдешь учиться арифметике?
— Пойду, но не за свой счет. Итак, капсулу с ядом подбросили не после, а до десятого июля. Гениально! Если из этого умопомрачительного факта вы выведите имя убийцы, я съем свой бластер и запишусь на курсы кройки и шитья. Но прежде, позвольте сделать одно наблюдение: десятое июля — это день ареста. Гельман привез пузырек к нему в тюрьму. Полагается ли психиатрам развозить лекарства по тюрьмам?
— Хорошее наблюдение. Отправляйся к этому врачу… Как его зовут?
— Гельман.
— Завтра отправляйся к Гельману. Заодно прихвати у него что-нибудь от слабоумия.
— Для кого?
— Свободен! — прикрикнул он и ткнул интерком: — Яна, по поводу курсов арифметики…
33
Медсестра из клиники сказала, что доктор Гельман занят с пациентом. Она готова записать меня на следующую неделю, если мне удобно. Я записался, но поехал в этот же день.
Доктор Гельман совмещал частную практику с работой в единственной на Фаоне психиатрической клинике. Трехэтажное задние буквой "П" напоминало загородный санаторий. Пространство между двумя параллельными пристройками занимал зимний сад. Высокие стрельчатые окна в рамах «под дерево» и полукруглый фронтон на колоннах выглядели чрезвычайно уютно. Забора с колючей проволокой и охраной я не заметил.
Доктор Гельман совмещал частную практику с работой в единственной на Фаоне психиатрической клинике. Трехэтажное задние буквой "П" напоминало загородный санаторий. Пространство между двумя параллельными пристройками занимал зимний сад. Высокие стрельчатые окна в рамах «под дерево» и полукруглый фронтон на колоннах выглядели чрезвычайно уютно. Забора с колючей проволокой и охраной я не заметил.