Страница:
Он решил отправиться назад в Ратлинг Рок. Он проведет завтра весь день глубоко под землей, взрывая скалы.
Хлопнула входная дверь в салун.
— Послушай, Джиб.
Это был Ли. Его появление немного успокоило Джиба.
— Да, Ли.
— То, что они все смеялись сегодня, ничего ровным счетом не означает.
Джиб не хотел обсуждать этот вопрос сейчас. — Черт с ними. Пусть смеются. — Он похлопал Ли по плечу. — Я слышал, что ты снова вернулся к Сейрабет. Это действительно хорошая новость.
Ли поставил ногу на один из стульев Деллвуда и достал кисет с табаком. — Я должен поблагодарить тебя за это.
— Меня? Причем тут я?
Ли насыпал в кусок бумаги немного табаку и начал сворачивать его. — В ту ночь мы долго говорили с тобой на веранде и это заставило меня призадуматься. Мне уже тридцать лет, а я бросил самую хорошую на свете девушку, чтобы все свое время отдать конюшне. И я пришел к выводу, что вся эта конюшня не стоит того, чтобы ради нее пожертвовать Сейрабет.
Ли зажег спичку и прикурил. Затянувшись дымом от самодельной сигареты, он посмотрел внимательно на Джиба, ожидая его ответа. Джиб молча кивнул головой, как бы подтверждая, что он все понимает.
— Когда моя мать попыталась засадить тебя за решетку под предлогом ограбления сейфа, я решил, что с меня достаточно, что я больше не буду терпеть ее вмешательство в мои собственные дела. С моей точки зрения, она слишком эгоистична. — Он выпустил очередную порцию дыма и следил за тем, как он исчезает в воздухе. — После того, как я ушел из полицейского участка в тот самый день, я сразу же направился в Бон Тон и поговорил с Сейрабет.
Ли изучал кончик своей сигареты и слегка улыбался. По выражению его лица Джиб понял, что Сейрабет не терзала его долгим ожиданием.
— Вы собираетесь пожениться?
— Мы уже сделали это. Барнет Кейди зарегистрировал наш брак на прошлой неделе. Дотти была свидетельницей у Сейрабет. — Он испытующе посмотрел на Джиба. — Если бы это не произошло так неожиданно и быстро, я бы отправился на шахту, чтобы попросить тебя быть моим свидетелем. Но Сейрабет очень боялась, что я передумаю и постоянно торопила меня. — Он снова затянулся сигаретой. — Я бы очень хотел, чтобы ты был рядом со мной в этот день, Джиб. Как в старые времена.
Джиб растрогался до такой степени, что почувствовал ком в горле. Он был искренне рад, что Ли обрел наконец свое счастье. Еще больше он был рад тому, что Ли хотел видеть его рядом с собой в самый торжественный день своей жизни. — Я очень рад за тебя, Ли.
— Черт возьми, Джиб, — взволнованно сказал Ли. — Ты же хорошо знаешь, что ты для меня все. И всегда был для меня самым дорогим человеком.
Джиб никогда раньше не оказывался в такой ситуации. Два взрослых человека стояли рядом и с необычной для них сентиментальностью объяснялись в любви друг к другу. Но он чувствовал, что это очень приятно для него. — Я думаю, что мне лучше убраться отсюда, пока не поздно, — сказал Джиб. — Передай Сейрабет, что ей чертовски повезло.
— Держи это пока при себе. Мать еще ничего не знает об этом.
— Ни слова, Ли.
Джиб отвязал Лаки и легко взлетел в седло. Пока он ехал вдоль главной улицы, ему пришла в голову мысль сообщить Джулии о том, что он изменил свои планы на завтра. Он не хотел, чтобы она волновалась, когда он завтра утром не появится в церкви.
Джулия положила тесто на цветную скатерть и принялась раскатывать его, подготавливая к выпечке печенья. Завтра, после службы в церкви, женщины будут устраивать праздничный обед во дворе церкви. Она, как всегда, принесет свои тоненькие и необыкновенно вкусные печенья, которые всегда пользовались огромной популярностью во время общественных трапез. А позже Гарлан отвезет ее к Вилливерам на торжественный обед. Луиза планирует устроить великолепный прием по случаю прибытия в город доктора Бичема. Он должен прибыть сегодня последним поездом.
Джулия была полностью поглощена приготовлением теста. Но мысль о Гарлане не оставляла ее в покое. Она видела его два раза с тех самых пор, как они обедали вместе в отеле Ригал. Он вел себя превосходно. Он ни словом не обмолвился о том, что. они обсуждали в ресторане отеля. Но ее постепенно смущала мысль о том, не станет ли он ее шантажировать фактами из ее прошлой жизни. Вообще говоря, он вполне способен на это. Но, возможно, он просто хочет, чтобы она была более благосклонной к его притязаниям. Или он вздумал использовать эти факты для того, чтобы устранить Джиба из ее жизни?
Чушь какая-то! Джулия всячески пыталась успокоить себя. Вероятно, Гарлан просто разочарован тем обстоятельством, что она не откликается на его домогательства и, возможно, он рассержен тем, что она встречается с Джибом. Но он все-таки джентльмен. Несомненно, у него нет никакого желания выставлять ее в дурном свете.
Джулия вернулась к своему тесту и подумала о завтрашнем дне. Джиб, вероятно, обеспокоен тем, то ему придется принять участие в "этом церковном торжестве, Она представила его, стоящим перед церковным алтарем и ерзающим от страха, и не могла не улыбнуться.
В этот момент прозвучал звонок у входной двери, отвлекший её от мыслей о завтрашнем дне. Джулия по. привычке посмотрела на часы. Была уже половина одиннадцатого. Она очень надеялась на то, что срочный вызов не заставит ее провести всю ночь в хирургическом кабинете. Снова прозвенел звонок, на этот раз более настойчиво. Она привела себя в порядок и пошла открывать дверь.
— Джиб, это ты? — с удивлением спросила она. — Что ты здесь делаешь?
Он бросил на нее быстрый взгляд, а затем молча уставился на свои ботинки. Джулия сразу же поняла, что с ним что-то случилось.
— Я возвращаюсь назад в шахту, — сказал он. — Я не приду завтра в церковь. Я решил, что будет лучше, если я сообщу тебе об этом.
Джулия уже было открыла рот, чтобы выразить ему свое несогласие с этим решением, но затем остановила себя. По его внешнему виду она поняла, что он сам переживал по поводу завтрашнего дня.
— Зайди в дом на минуту, — сказал она.
Он теребил пальцами край своей шляпы. — Я не думаю, что мне следует это делать.
Она втянула носом воздух, принюхиваясь к запаху, доносящемуся из кухни. — 0, мое печенье. Господи! — Она протянула к нему руку и притронулась к его рукаву. — Я пеку очень вкусное печенье для праздничного обеда, который будет завтра после церковной службы. — Она отошла вглубь дома, как бы приглашая его последовать за ней. — У меня такое чувство, что весь день сегодня бегаю от одной вещи к другой. У меня так много дел в предстоящие дни — собрание комитета по проведению ярмарки в День Независимости у Луизы, визиты пациентов, важные дела в городе, к тому же мне нужно закончить статью для газеты «Сэнтайнел». Поэтому я так поздно сегодня пеку печенье.
Она подошла к двери кабинета. — Входи, Джиб, — сказала еще раз она. — Составь мне компанию. Только на минутку. — Она приветливо улыбнулась ему. — Пожалуйста.
Он нехотя переступил порог дома, все еще пребывая в неуверенности относительного того, правильно ли он поступает. — Ну, только на минутку.
Джулия повела его за собой через свой кабинет, минуя коридор, затем они спустились вниз на кухню. Все это время ее не оставляла мысль, что же теперь делать. Если резко его отчитать, то это только укрепит его в своей мысли отказаться от участия в крещении. Нет, она должна найти какой-либо другой, более тонкий подход к нему. Но его обязательно нужно уговорить прийти завтра в церковь.
На кухне она отодвинула в сторону миску, в которой замешивала тесто и кувшин с маслом, чтобы освободить ему место за столом.
— У меня есть прекрасный чай, настоящий китайский. Его достал специально для меня Чарли Сун. К тому же ты должен попробовать мое печенье. Мне важно знать, что из этого получилось. Но прежде ты должен что-нибудь поесть, если собираешься в горы, — сказала она. — Может, тебе поджарить немного мяса?
Джиб все еще стоял в дверном проеме, теребя в руках шляпу. — Спасибо за предложение, но я уже поужинал в Пиккексе.
Джулия повернула к себе настольную лампу, чтобы лучше видеть его лицо. Она заметила, что он коротко подстрижен и чисто выбрит.
Затем Джулия надела фартук и стала накладывать печенье на тарелку. — Когда я была маленькой девочкой, — сказала она, — это было мою любимое печенье, особенно зимой. — Она открыла дверцу печи и достала оттуда противень, который она поставила на полку рядом со столом, чтобы он быстрее остыл. — Часто бывало, что я жевала это печенье, выплевывая и делая вид, что это табак.
Она посмотрела на Джиба, ожидая встретить его удивленный взгляд или улыбку. Но он понуро молчал, не обращая никакого внимания на ее слова. Затем он положил свою шляпу и с каменным лицом уставился на пол.
— Я часто набирала полный рот печенья, а потом выплевывала его на снег, — продолжала она, как ни в чем не бывало. — Мне казалось тогда, что это очень забавно, что это похоже на мужчин, которые выплевывают табак. Отцу это очень не нравилось, а мама считала, что у меня это хорошо получается. Она смеялась до слез.
На этот раз Джулия заметила слабое подобие улыбки на лице Джиба.
— Трудно себе представить, что ты могла плевать, — сказал он.
— А я и сейчас делаю это, когда только испеку пирог или печенье и когда во дворе лежит свежий снег.
Она начала резать печенье специальным ножом, укладывая ровные кружочки на противень. На кухне стоял устойчивый и густой запах приготовленного печенья. Наблюдая за ней, Джиб попытался представить светловолосую девочку в теплом зимнем пальто, шапке и теплых перчатках. Она наверное была аккуратной, хрупкой девочкой, которая сейчас превратилась в аккуратную и столь же хрупкую женщину. Джиб обвел взглядом фигуру Джулии. На ней была красивая кофта, которая, казалось, пенилась вокруг ее полной груди.
— Ну вот, — сказала она и, взяв в руки противень, засунула его в печь. — Это уже последний.
Она приколола к волосам несколько выбившихся прядей и показала Джибу на стул. — Ну, что ты встал, садись.
Он покачал головой. Он считал, что не было никакого смысла оставаться дольше в этом доме. Он уже сказал ей все, что хотел сказать. Вся проблема заключалась в том, что ему было необыкновенно трудно покинуть Джулию. Он до сих пор помнил тот полдень у Виски Крик, когда он так страстно обнимал ее.
— Мне бы очень хотелось заставить тебя изменить свое мнение относительно завтрашнего дня, — сказала она.
Он пожал плечами. — Это совершенно бесполезно.
Мне незачем ходить в церковь. Я ничего не могу сделать для этого ребенка.
— Нет, ты можешь. Конечно же, можешь. Ты можешь помочь ему вырасти сильным и мужественным человеком.
Она выглядела сейчас как образцовая школьная учительница с высоким белым воротником, уверенными жестами и аккуратно сложенными руками. Ее чувства ко мне не имеют абсолютно никакого смысла, думал Джиб. Она знала все о его прошлом. Она знала о его карточных играх, о женщинах, о всех его грязных махинациях и убийствах. И все же она восхищала его своими аквамариновыми глазами.
— Ты же совсем не знаешь меня, Джулия.
Она легко улыбнулась. — Мне кажется, что знаю.
Джиб стоял, уставившись в пол. Этого было вполне достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину, думал он. Она все еще не перестала верить ему. — Сегодня вечером я снова ввязался в драку со Скоби в Бон Тоне. Он сказал нечто подобное тому, что я сказал Хьюгзу. Я ударил его. Начальник полиции хотел снова засадить меня за решетку. Когда я сказал, что мне завтра утром нужно быть в церкви, все стали ржать, как лошади. — Он снова посмотрел на Джулию. — Мне там совершенно нечего делать. Я никогда не ходил в церковь. Тем более мне не пристало крестить ребенка.
Лицо Джулии оставалось совершенно спокойным. Даже и тени упрека не появилось на нем. — И только из-за этого ты решил не идти в церковь? Только потому, что эти бездельники в Бон Тоне посмеялись над тобой?
То, как она спросила о причине его отказа, заставило Джиба подумать о том, не знает ли она в самом деле все о его тайных замыслах, включая и то, что он собирается покинуть город вместе с ее деньгами.
— Да, и именно поэтому. Я не создан для церкви. Более того, я не создан для всего того, что местные люди считают добродетелью.
Она внимательно и вдумчиво отнеслась к его словам. — В таком случае, попробуй удивить их всех. Сделай то, чего они от тебя совершенно не ожидают. — Ее глаза как-то странно загорелись. — Особенно шериф Маккьюиг.
Джибу даже не пришла в голову эта мысль. Действительно, если он останется в стороне, то тем самым он доставит Маккьюигу огромное удовольствие.
— Кроме того, — добавила она, — я знаю, что ты любишь Джилберта.
Джиб ударил рукой по верху своей шляпы и вспомнил замечательные глаза мальчика, круглые, как орехи. Он помнил все детали его личика, каждую завитушку на его голове, каждую веснушку на его руках. Если он уедет из города, ему будет недоставать общения с этим малышом.
Джиб провел рукавом рубашки по носу. — Он, конечно же, хороший парень.
— Поэтому тебе следует появиться завтра утром в церкви и гордо стать рядом с ним.
Ее неназойливые убеждения возымели свое действие. У него потеплело на душе и страдания, которые уже вошли в его плоть и кровь, отступили. У него неожиданно промелькнула мысль о том, что она, возможно, по-настоящему любит его. В противном случае зачем ей так убиваться и расстраиваться из-за него? Почему она так добра к нему и предоставляет так много свободы?
— Полагаю, ты права, — сказал он. — Я приду в церковь.
— Вот и хорошо.
Она повернулась к печи, открыла дверцу и вытащила противень с печеньем. Жестко заскрежетало железо, когда она снимала готовое печенье с противня. Джиб молча наблюдал за ней, жадно вглядываясь в изгибы ее фигуры. Он осмотрел ее с шеи до бедер, затем еще ниже, до конца ее юбки. Он припомнил, как озадачила его мысль о том, что она может слишком увлечься им и превратиться в обузу. Все случилось как раз наоборот. Это он слишком увлекся ею. Теперь он никогда не сможет выбросить ее из головы. Воспоминания о ее объятиях, о ее сладостных губах, о запахе ее волос, возбудили в нем такое желание, что его глаза увлажнились. То, о чем он не смел даже и подумать в прежние времена, сейчас он страстно желал осуществить. Он должен был это сделать, если она, конечно, позволит ему.
Джиб снял свою шляпу и подошел к ней, положив руки на ее талию. — Джулия…
Она перестала возиться у плиты и замерла в неподвижности. Он опустил руки на ее живот и осторожно погладил ее, ожидая ее реакции. Она уронила подставку для чайника и наклонилась к нему, как бы отвечая на его вопрос.
Он крепко сжал ее руками, просунув их чуть ниже груди. Затем он поцеловал ее шею, чувствуя запах лимона и печенья. — Я пришел сюда не для этого. Я хочу, чтобы ты знала это.
— Я знаю.
В комнате воцарилась мертвая тишина, а сам воздух был пропитан таинственностью. Джиб гладил ее волосы, целовал ее уши, заставляя ее поминутно вздыхать. Он страстно желал ее. Он хотел чувствовать ее любовь, почувствовать ее хотя бы один раз, чтобы ощутить всю полноту бытия в ее руках.
Он легко просунул руку под ее фартук, ощупывая тонкую ткань ее блузки и дыхание ее твердого и упругого тела. На ней не было ни корсета, ни чего-либо другого, кроме мягкого белья. Он гладил ее тело, наслаждаясь нежностью кожи.
— Джулия, я хочу тебя.
Она повернулась к нему лицом и крепко обняла его. Он прижался своими губами к ее губам. Сначала это был весьма робкий поцелуй, но затем он прижался к ней сильнее и глубже погрузил свой язык в ее теплый и мягкий рот. Он осыпал ее поцелуями и ему казалось, что это все во сне, в том самом сне, который преследовал его последнее время. Все ее тело было мягкое и какое-то светлое — истинное воплощение женственности. Она взволнованно отвечала на его страстные поцелуи, и он чувствовал, как она вся дрожала от невыразимого желания.
Вдруг Джиб понял, что не в силах больше сдерживать свой порыв страсти. Он сильно прижал ее к себе, и его руки стали лихорадочно расстегивать все ее многочисленные пуговицы и застежки. Он неистово рвал завязки на ее фартуке, но все было бесполезно.
— Подожди.
Джиб замер на секунду, чувствуя, что сердце гулко колотится в его груди.
Она взяла его лицо в свои теплые руки и прошептала ему на ухо: — Пойдем со мной.
Затем она оставила его руки и сняла фартук. Через секунду Джулия повернулась к столу, погасила большую лампу и, прихватив с собой небольшой светильник, повела его вверх по лестнице в свою спальню. Ее комната была освещена тусклым светом ночного светильника. Можно было увидеть сверкающую мебель, туго набитые подушки и цветастое одеяло. Джулия осторожно поставила на пол светильник и принялась снимать с кровати покрывало. Джиб хотел поначалу спросить ее, знает ли она, что делает, собираясь отдаться ему. Он также хотел сказать ей, что, возможно, он не обладает качествами джентльмена, во всяком случае с ней, хотя и готов попробовать.
Затем ему в голову пришла мысль, поразившая его своей неожиданностью. Ведь она же была женой доктора. Еще и года не прошло с тех пор, как он умер, а он уже собирается затащить ее в постель.
— Я…, — он замялся на секунду. — А как же доктор?
Джулия удивленно посмотрела на него.
— У меня никогда не было такого с Эдвардом, Джиб. Между нами ничего не было.
Теперь уже он уставился на нее с удивлением. — Что ты хочешь этим сказать? Что значит «ничего»?
На ее лице появилась грустная и в то же время очень милая улыбка с некоторыми признаками сожаления. — Какое-то время нам удавалось быть близкими. Я полагаю, он думал, что мне это было нужно. Затем все прекратилось. Мы никогда не говорили об этом, но мне кажется, что он никогда не переставал скорбеть об утрате жены.
— Но ведь ты же была его женой.
— Не совсем так. Я была его формальной женой, но мы фактически не жили вместе.
Джиб стоял молча, как будто кость проглотил. Он никогда прежде не испытывал чувства разочарования в докторе, но сейчас его охватило именно это чувство. Мужчина не имеет права жениться на женщине, если он не собирается быть ее настоящим мужем, думал он. Не имеет абсолютно никакого права.
— Я была вполне счастлива с ним, — продолжала Джулия. — И ты не должен думать что-либо другое. — Она наклонилась и стала расправлять одеяло на постели. — Если хочешь, — сказала она, — ты можешь сейчас уйти. Я все пойму.
В ее голосе прозвучала легкая грусть, и Джиб пожалел о том, что сказал. Он снял свою куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки. Когда Джулия выпрямилась, он уже стоял рядом с ней, положив руки на ее талию.
— Забудь о докторе, — сказал он. — Это касается только нас с тобой.
ГЛАВА 18
Хлопнула входная дверь в салун.
— Послушай, Джиб.
Это был Ли. Его появление немного успокоило Джиба.
— Да, Ли.
— То, что они все смеялись сегодня, ничего ровным счетом не означает.
Джиб не хотел обсуждать этот вопрос сейчас. — Черт с ними. Пусть смеются. — Он похлопал Ли по плечу. — Я слышал, что ты снова вернулся к Сейрабет. Это действительно хорошая новость.
Ли поставил ногу на один из стульев Деллвуда и достал кисет с табаком. — Я должен поблагодарить тебя за это.
— Меня? Причем тут я?
Ли насыпал в кусок бумаги немного табаку и начал сворачивать его. — В ту ночь мы долго говорили с тобой на веранде и это заставило меня призадуматься. Мне уже тридцать лет, а я бросил самую хорошую на свете девушку, чтобы все свое время отдать конюшне. И я пришел к выводу, что вся эта конюшня не стоит того, чтобы ради нее пожертвовать Сейрабет.
Ли зажег спичку и прикурил. Затянувшись дымом от самодельной сигареты, он посмотрел внимательно на Джиба, ожидая его ответа. Джиб молча кивнул головой, как бы подтверждая, что он все понимает.
— Когда моя мать попыталась засадить тебя за решетку под предлогом ограбления сейфа, я решил, что с меня достаточно, что я больше не буду терпеть ее вмешательство в мои собственные дела. С моей точки зрения, она слишком эгоистична. — Он выпустил очередную порцию дыма и следил за тем, как он исчезает в воздухе. — После того, как я ушел из полицейского участка в тот самый день, я сразу же направился в Бон Тон и поговорил с Сейрабет.
Ли изучал кончик своей сигареты и слегка улыбался. По выражению его лица Джиб понял, что Сейрабет не терзала его долгим ожиданием.
— Вы собираетесь пожениться?
— Мы уже сделали это. Барнет Кейди зарегистрировал наш брак на прошлой неделе. Дотти была свидетельницей у Сейрабет. — Он испытующе посмотрел на Джиба. — Если бы это не произошло так неожиданно и быстро, я бы отправился на шахту, чтобы попросить тебя быть моим свидетелем. Но Сейрабет очень боялась, что я передумаю и постоянно торопила меня. — Он снова затянулся сигаретой. — Я бы очень хотел, чтобы ты был рядом со мной в этот день, Джиб. Как в старые времена.
Джиб растрогался до такой степени, что почувствовал ком в горле. Он был искренне рад, что Ли обрел наконец свое счастье. Еще больше он был рад тому, что Ли хотел видеть его рядом с собой в самый торжественный день своей жизни. — Я очень рад за тебя, Ли.
— Черт возьми, Джиб, — взволнованно сказал Ли. — Ты же хорошо знаешь, что ты для меня все. И всегда был для меня самым дорогим человеком.
Джиб никогда раньше не оказывался в такой ситуации. Два взрослых человека стояли рядом и с необычной для них сентиментальностью объяснялись в любви друг к другу. Но он чувствовал, что это очень приятно для него. — Я думаю, что мне лучше убраться отсюда, пока не поздно, — сказал Джиб. — Передай Сейрабет, что ей чертовски повезло.
— Держи это пока при себе. Мать еще ничего не знает об этом.
— Ни слова, Ли.
Джиб отвязал Лаки и легко взлетел в седло. Пока он ехал вдоль главной улицы, ему пришла в голову мысль сообщить Джулии о том, что он изменил свои планы на завтра. Он не хотел, чтобы она волновалась, когда он завтра утром не появится в церкви.
Джулия положила тесто на цветную скатерть и принялась раскатывать его, подготавливая к выпечке печенья. Завтра, после службы в церкви, женщины будут устраивать праздничный обед во дворе церкви. Она, как всегда, принесет свои тоненькие и необыкновенно вкусные печенья, которые всегда пользовались огромной популярностью во время общественных трапез. А позже Гарлан отвезет ее к Вилливерам на торжественный обед. Луиза планирует устроить великолепный прием по случаю прибытия в город доктора Бичема. Он должен прибыть сегодня последним поездом.
Джулия была полностью поглощена приготовлением теста. Но мысль о Гарлане не оставляла ее в покое. Она видела его два раза с тех самых пор, как они обедали вместе в отеле Ригал. Он вел себя превосходно. Он ни словом не обмолвился о том, что. они обсуждали в ресторане отеля. Но ее постепенно смущала мысль о том, не станет ли он ее шантажировать фактами из ее прошлой жизни. Вообще говоря, он вполне способен на это. Но, возможно, он просто хочет, чтобы она была более благосклонной к его притязаниям. Или он вздумал использовать эти факты для того, чтобы устранить Джиба из ее жизни?
Чушь какая-то! Джулия всячески пыталась успокоить себя. Вероятно, Гарлан просто разочарован тем обстоятельством, что она не откликается на его домогательства и, возможно, он рассержен тем, что она встречается с Джибом. Но он все-таки джентльмен. Несомненно, у него нет никакого желания выставлять ее в дурном свете.
Джулия вернулась к своему тесту и подумала о завтрашнем дне. Джиб, вероятно, обеспокоен тем, то ему придется принять участие в "этом церковном торжестве, Она представила его, стоящим перед церковным алтарем и ерзающим от страха, и не могла не улыбнуться.
В этот момент прозвучал звонок у входной двери, отвлекший её от мыслей о завтрашнем дне. Джулия по. привычке посмотрела на часы. Была уже половина одиннадцатого. Она очень надеялась на то, что срочный вызов не заставит ее провести всю ночь в хирургическом кабинете. Снова прозвенел звонок, на этот раз более настойчиво. Она привела себя в порядок и пошла открывать дверь.
— Джиб, это ты? — с удивлением спросила она. — Что ты здесь делаешь?
Он бросил на нее быстрый взгляд, а затем молча уставился на свои ботинки. Джулия сразу же поняла, что с ним что-то случилось.
— Я возвращаюсь назад в шахту, — сказал он. — Я не приду завтра в церковь. Я решил, что будет лучше, если я сообщу тебе об этом.
Джулия уже было открыла рот, чтобы выразить ему свое несогласие с этим решением, но затем остановила себя. По его внешнему виду она поняла, что он сам переживал по поводу завтрашнего дня.
— Зайди в дом на минуту, — сказал она.
Он теребил пальцами край своей шляпы. — Я не думаю, что мне следует это делать.
Она втянула носом воздух, принюхиваясь к запаху, доносящемуся из кухни. — 0, мое печенье. Господи! — Она протянула к нему руку и притронулась к его рукаву. — Я пеку очень вкусное печенье для праздничного обеда, который будет завтра после церковной службы. — Она отошла вглубь дома, как бы приглашая его последовать за ней. — У меня такое чувство, что весь день сегодня бегаю от одной вещи к другой. У меня так много дел в предстоящие дни — собрание комитета по проведению ярмарки в День Независимости у Луизы, визиты пациентов, важные дела в городе, к тому же мне нужно закончить статью для газеты «Сэнтайнел». Поэтому я так поздно сегодня пеку печенье.
Она подошла к двери кабинета. — Входи, Джиб, — сказала еще раз она. — Составь мне компанию. Только на минутку. — Она приветливо улыбнулась ему. — Пожалуйста.
Он нехотя переступил порог дома, все еще пребывая в неуверенности относительного того, правильно ли он поступает. — Ну, только на минутку.
Джулия повела его за собой через свой кабинет, минуя коридор, затем они спустились вниз на кухню. Все это время ее не оставляла мысль, что же теперь делать. Если резко его отчитать, то это только укрепит его в своей мысли отказаться от участия в крещении. Нет, она должна найти какой-либо другой, более тонкий подход к нему. Но его обязательно нужно уговорить прийти завтра в церковь.
На кухне она отодвинула в сторону миску, в которой замешивала тесто и кувшин с маслом, чтобы освободить ему место за столом.
— У меня есть прекрасный чай, настоящий китайский. Его достал специально для меня Чарли Сун. К тому же ты должен попробовать мое печенье. Мне важно знать, что из этого получилось. Но прежде ты должен что-нибудь поесть, если собираешься в горы, — сказала она. — Может, тебе поджарить немного мяса?
Джиб все еще стоял в дверном проеме, теребя в руках шляпу. — Спасибо за предложение, но я уже поужинал в Пиккексе.
Джулия повернула к себе настольную лампу, чтобы лучше видеть его лицо. Она заметила, что он коротко подстрижен и чисто выбрит.
Затем Джулия надела фартук и стала накладывать печенье на тарелку. — Когда я была маленькой девочкой, — сказала она, — это было мою любимое печенье, особенно зимой. — Она открыла дверцу печи и достала оттуда противень, который она поставила на полку рядом со столом, чтобы он быстрее остыл. — Часто бывало, что я жевала это печенье, выплевывая и делая вид, что это табак.
Она посмотрела на Джиба, ожидая встретить его удивленный взгляд или улыбку. Но он понуро молчал, не обращая никакого внимания на ее слова. Затем он положил свою шляпу и с каменным лицом уставился на пол.
— Я часто набирала полный рот печенья, а потом выплевывала его на снег, — продолжала она, как ни в чем не бывало. — Мне казалось тогда, что это очень забавно, что это похоже на мужчин, которые выплевывают табак. Отцу это очень не нравилось, а мама считала, что у меня это хорошо получается. Она смеялась до слез.
На этот раз Джулия заметила слабое подобие улыбки на лице Джиба.
— Трудно себе представить, что ты могла плевать, — сказал он.
— А я и сейчас делаю это, когда только испеку пирог или печенье и когда во дворе лежит свежий снег.
Она начала резать печенье специальным ножом, укладывая ровные кружочки на противень. На кухне стоял устойчивый и густой запах приготовленного печенья. Наблюдая за ней, Джиб попытался представить светловолосую девочку в теплом зимнем пальто, шапке и теплых перчатках. Она наверное была аккуратной, хрупкой девочкой, которая сейчас превратилась в аккуратную и столь же хрупкую женщину. Джиб обвел взглядом фигуру Джулии. На ней была красивая кофта, которая, казалось, пенилась вокруг ее полной груди.
— Ну вот, — сказала она и, взяв в руки противень, засунула его в печь. — Это уже последний.
Она приколола к волосам несколько выбившихся прядей и показала Джибу на стул. — Ну, что ты встал, садись.
Он покачал головой. Он считал, что не было никакого смысла оставаться дольше в этом доме. Он уже сказал ей все, что хотел сказать. Вся проблема заключалась в том, что ему было необыкновенно трудно покинуть Джулию. Он до сих пор помнил тот полдень у Виски Крик, когда он так страстно обнимал ее.
— Мне бы очень хотелось заставить тебя изменить свое мнение относительно завтрашнего дня, — сказала она.
Он пожал плечами. — Это совершенно бесполезно.
Мне незачем ходить в церковь. Я ничего не могу сделать для этого ребенка.
— Нет, ты можешь. Конечно же, можешь. Ты можешь помочь ему вырасти сильным и мужественным человеком.
Она выглядела сейчас как образцовая школьная учительница с высоким белым воротником, уверенными жестами и аккуратно сложенными руками. Ее чувства ко мне не имеют абсолютно никакого смысла, думал Джиб. Она знала все о его прошлом. Она знала о его карточных играх, о женщинах, о всех его грязных махинациях и убийствах. И все же она восхищала его своими аквамариновыми глазами.
— Ты же совсем не знаешь меня, Джулия.
Она легко улыбнулась. — Мне кажется, что знаю.
Джиб стоял, уставившись в пол. Этого было вполне достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину, думал он. Она все еще не перестала верить ему. — Сегодня вечером я снова ввязался в драку со Скоби в Бон Тоне. Он сказал нечто подобное тому, что я сказал Хьюгзу. Я ударил его. Начальник полиции хотел снова засадить меня за решетку. Когда я сказал, что мне завтра утром нужно быть в церкви, все стали ржать, как лошади. — Он снова посмотрел на Джулию. — Мне там совершенно нечего делать. Я никогда не ходил в церковь. Тем более мне не пристало крестить ребенка.
Лицо Джулии оставалось совершенно спокойным. Даже и тени упрека не появилось на нем. — И только из-за этого ты решил не идти в церковь? Только потому, что эти бездельники в Бон Тоне посмеялись над тобой?
То, как она спросила о причине его отказа, заставило Джиба подумать о том, не знает ли она в самом деле все о его тайных замыслах, включая и то, что он собирается покинуть город вместе с ее деньгами.
— Да, и именно поэтому. Я не создан для церкви. Более того, я не создан для всего того, что местные люди считают добродетелью.
Она внимательно и вдумчиво отнеслась к его словам. — В таком случае, попробуй удивить их всех. Сделай то, чего они от тебя совершенно не ожидают. — Ее глаза как-то странно загорелись. — Особенно шериф Маккьюиг.
Джибу даже не пришла в голову эта мысль. Действительно, если он останется в стороне, то тем самым он доставит Маккьюигу огромное удовольствие.
— Кроме того, — добавила она, — я знаю, что ты любишь Джилберта.
Джиб ударил рукой по верху своей шляпы и вспомнил замечательные глаза мальчика, круглые, как орехи. Он помнил все детали его личика, каждую завитушку на его голове, каждую веснушку на его руках. Если он уедет из города, ему будет недоставать общения с этим малышом.
Джиб провел рукавом рубашки по носу. — Он, конечно же, хороший парень.
— Поэтому тебе следует появиться завтра утром в церкви и гордо стать рядом с ним.
Ее неназойливые убеждения возымели свое действие. У него потеплело на душе и страдания, которые уже вошли в его плоть и кровь, отступили. У него неожиданно промелькнула мысль о том, что она, возможно, по-настоящему любит его. В противном случае зачем ей так убиваться и расстраиваться из-за него? Почему она так добра к нему и предоставляет так много свободы?
— Полагаю, ты права, — сказал он. — Я приду в церковь.
— Вот и хорошо.
Она повернулась к печи, открыла дверцу и вытащила противень с печеньем. Жестко заскрежетало железо, когда она снимала готовое печенье с противня. Джиб молча наблюдал за ней, жадно вглядываясь в изгибы ее фигуры. Он осмотрел ее с шеи до бедер, затем еще ниже, до конца ее юбки. Он припомнил, как озадачила его мысль о том, что она может слишком увлечься им и превратиться в обузу. Все случилось как раз наоборот. Это он слишком увлекся ею. Теперь он никогда не сможет выбросить ее из головы. Воспоминания о ее объятиях, о ее сладостных губах, о запахе ее волос, возбудили в нем такое желание, что его глаза увлажнились. То, о чем он не смел даже и подумать в прежние времена, сейчас он страстно желал осуществить. Он должен был это сделать, если она, конечно, позволит ему.
Джиб снял свою шляпу и подошел к ней, положив руки на ее талию. — Джулия…
Она перестала возиться у плиты и замерла в неподвижности. Он опустил руки на ее живот и осторожно погладил ее, ожидая ее реакции. Она уронила подставку для чайника и наклонилась к нему, как бы отвечая на его вопрос.
Он крепко сжал ее руками, просунув их чуть ниже груди. Затем он поцеловал ее шею, чувствуя запах лимона и печенья. — Я пришел сюда не для этого. Я хочу, чтобы ты знала это.
— Я знаю.
В комнате воцарилась мертвая тишина, а сам воздух был пропитан таинственностью. Джиб гладил ее волосы, целовал ее уши, заставляя ее поминутно вздыхать. Он страстно желал ее. Он хотел чувствовать ее любовь, почувствовать ее хотя бы один раз, чтобы ощутить всю полноту бытия в ее руках.
Он легко просунул руку под ее фартук, ощупывая тонкую ткань ее блузки и дыхание ее твердого и упругого тела. На ней не было ни корсета, ни чего-либо другого, кроме мягкого белья. Он гладил ее тело, наслаждаясь нежностью кожи.
— Джулия, я хочу тебя.
Она повернулась к нему лицом и крепко обняла его. Он прижался своими губами к ее губам. Сначала это был весьма робкий поцелуй, но затем он прижался к ней сильнее и глубже погрузил свой язык в ее теплый и мягкий рот. Он осыпал ее поцелуями и ему казалось, что это все во сне, в том самом сне, который преследовал его последнее время. Все ее тело было мягкое и какое-то светлое — истинное воплощение женственности. Она взволнованно отвечала на его страстные поцелуи, и он чувствовал, как она вся дрожала от невыразимого желания.
Вдруг Джиб понял, что не в силах больше сдерживать свой порыв страсти. Он сильно прижал ее к себе, и его руки стали лихорадочно расстегивать все ее многочисленные пуговицы и застежки. Он неистово рвал завязки на ее фартуке, но все было бесполезно.
— Подожди.
Джиб замер на секунду, чувствуя, что сердце гулко колотится в его груди.
Она взяла его лицо в свои теплые руки и прошептала ему на ухо: — Пойдем со мной.
Затем она оставила его руки и сняла фартук. Через секунду Джулия повернулась к столу, погасила большую лампу и, прихватив с собой небольшой светильник, повела его вверх по лестнице в свою спальню. Ее комната была освещена тусклым светом ночного светильника. Можно было увидеть сверкающую мебель, туго набитые подушки и цветастое одеяло. Джулия осторожно поставила на пол светильник и принялась снимать с кровати покрывало. Джиб хотел поначалу спросить ее, знает ли она, что делает, собираясь отдаться ему. Он также хотел сказать ей, что, возможно, он не обладает качествами джентльмена, во всяком случае с ней, хотя и готов попробовать.
Затем ему в голову пришла мысль, поразившая его своей неожиданностью. Ведь она же была женой доктора. Еще и года не прошло с тех пор, как он умер, а он уже собирается затащить ее в постель.
— Я…, — он замялся на секунду. — А как же доктор?
Джулия удивленно посмотрела на него.
— У меня никогда не было такого с Эдвардом, Джиб. Между нами ничего не было.
Теперь уже он уставился на нее с удивлением. — Что ты хочешь этим сказать? Что значит «ничего»?
На ее лице появилась грустная и в то же время очень милая улыбка с некоторыми признаками сожаления. — Какое-то время нам удавалось быть близкими. Я полагаю, он думал, что мне это было нужно. Затем все прекратилось. Мы никогда не говорили об этом, но мне кажется, что он никогда не переставал скорбеть об утрате жены.
— Но ведь ты же была его женой.
— Не совсем так. Я была его формальной женой, но мы фактически не жили вместе.
Джиб стоял молча, как будто кость проглотил. Он никогда прежде не испытывал чувства разочарования в докторе, но сейчас его охватило именно это чувство. Мужчина не имеет права жениться на женщине, если он не собирается быть ее настоящим мужем, думал он. Не имеет абсолютно никакого права.
— Я была вполне счастлива с ним, — продолжала Джулия. — И ты не должен думать что-либо другое. — Она наклонилась и стала расправлять одеяло на постели. — Если хочешь, — сказала она, — ты можешь сейчас уйти. Я все пойму.
В ее голосе прозвучала легкая грусть, и Джиб пожалел о том, что сказал. Он снял свою куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки. Когда Джулия выпрямилась, он уже стоял рядом с ней, положив руки на ее талию.
— Забудь о докторе, — сказал он. — Это касается только нас с тобой.
ГЛАВА 18
Его тело было крепким, натренированным, и каждый мускул был твердым и тугим. Джулия нежно прикасалась к каждому мускулу его тела, поглаживая кудрявые завитки на груди. Иногда ее рука скользила вниз к брюкам, где было обнажено белое тело, которого не касались солнечные лучи.
А он стоял рядом с ней, положив руки на ее тонкую талию и осыпая ее страстными поцелуями. — Это прекрасно, принцесса, — тихо шептал он. — Мне действительно очень хорошо с тобой.
Тускло мигала лампа, освещая его золотистым отблеском. При свете ночной лампы его глаза блестели, как будто были увлажнены слезами.
Джулия чувствовала его тугие мускулы, которые периодически вздымались и опускались от напряжения. Ее руки безотрывно гладили его горячее от страсти тело. В этот момент он всецело принадлежал ей. Неважно, будет ли это однажды или сотню раз. Будущее или прошлое не имело абсолютно никакого значения. Важно было только то, что происходило сейчас, в данный момент.
Он наклонил голову и попытался расстегнуть пуговицы ее блузки своими неловкими пальцами. Наконец он снял с нее блузку и опустил вниз рубашку. Он смотрел на нее, любуясь прекрасными формами ее тела. Оно искрилось, отражая падающий свет лампы. Казалось, что оно может вспыхнуть, не выдержав накала ее страстного порыва. Джиб осторожно прикоснулся к ее груди, и она задрожала всем телом, рассеивая искры падающего на нее света лампы.
— Ты прекрасна, — сказал он. — Я знал, что ты должна быть именно такой.
— Но ты видишь не много.
— Мне и этого достаточно.
Он наклонился к ней и стал целовать все ее тело. Его рот был широко открыт, а язык нетерпеливо исследовал все изгибы ее груди. Джулия вдруг почувствовала, что где-то внутри у нее появилось нечто теплое и ноющее, требующее полного удовлетворения. Она страстно желала его и понимала, что у нее нет сил сдерживать себя. Она опустила руки вниз, на его бедра, нежно провела по грубой хлопчатобумажной ткани, медленно скользнула вверх, где прикоснулась к горячему и необыкновенно упругому участку тела.
— Джулия…
Он продолжал возиться с ее нерасстегивающейся юбкой. Джулия отвела его руки в сторону и быстро нащупала крючки, удерживавшие юбку на бедрах. В это время Джиб продолжал целовать ее обнаженную грудь, а руки скользили по всему телу — по волосам, груди, спине. Иногда его пальцы жестко сжимали прочную ткань юбки, как будто пытаясь разорвать ее.
Джиб подтолкнул ее к кровати. Она не сопротивлялась, и они вместе повалились на мягкое и теплое одеяло. Он прижал ее к постели своим мощным и тяжелым телом.
Теперь она была полностью в его власти. Его губы и руки неистово скользили по всему ее телу, обжигая и вызывая в ней неослабевающую дрожь. Иногда он начинал лизать соски ее груди, сосать их. Она стонала от изнеможения и беспрерывно гладила его волосы, спину и бедра. Джиб нетерпеливо двигался на ней, пытаясь освободить ее от остатков одежды. Под его руками оказались какие-то резинки и кружева, с которыми он долго не мог справиться. Наконец он разорвал их и просунул руку к нежному и трепетному телу.
— О, Джиб, — простонала она.
Он двигался весьма деликатно и осторожно, чтобы не причинить ей никакой боли. Его медленные и размеренные движения вызывали у нее неописуемое чувство восторга и сладострастия. Она даже и представить себе не могла, что такое может быть. Подчиняясь неистребимому инстинкту, она стала двигать бедрами, поднимая и опуская их в такт с его сильным телом. Вся комната наполнилась звуками ее частого дыхания, стонами разливающейся страсти и его словами любви, которые он нежно произносил ей на ухо.
— Боже мой, Джулия!
Джулии казалось, что все ее тело сейчас разорвется от переполнявшей ее страсти. — Джиб, — прошептала она, — я не могу больше выносить этого.
Он быстро вскочил на ноги и освободился от своих брюк. Затем он снова оказался на ней, и через секунду оба тела слились в единое целое. Ее мягкие стоны постепенно переросли в сладострастный крик. Джиб продолжал шептать ей на ухо слова любви и восторга. Он погружался в нее ровными и глубокими рывками, испытывая при этом совершенно неописуемое блаженство. Она страстно отвечала на все его телодвижения, ощущая его горячее присутствие в своем теле. Вдруг она застыла, издав восторженный крик. На какое-то мгновение время остановилось, зафиксировав высшее блаженство, доступное любящим существам. По всему ее телу пробежала волна экстаза, усиленная многократно мужской плотью Джиба. Она почувствовала, как он весь напрягся, замер, а потом издал приглушенный крик восторга. Его губы впились в ее губы, и они оба замерли в неподвижности, исчерпав все силы.
Джиб лежал рядом с ней и пытался успокоить ее рвущееся из груди сердце. Он всецело наслаждался чувством полнейшего удовлетворения, наступившим несколько минут назад. Джулия думала о нем. То, что она только что испытала, окончательно убедило ее в том, что независимо от того, кем был Джиб в прошлом или кем будет в будущем, он был именно тем, кого она хотела бы иметь в качестве спутника жизни.
— Ты уже проснулась, принцесса? Она открыла глаза.
— Да.
— Я был груб с тобой. Прости.
Она положила свою руку ему на грудь и собрала в тугой пучок его волосы. Ему это было очень приятно, как, впрочем, и все, что она делала.
— Ты не был грубым со мной.
Они лежали рядом. Голова Джулии покоилась на его плече, а губы были плотно прижаты к его волосам. Джиб понимал, что создает себе дополнительные трудности, оставаясь в доме Джулии, но ничего не мог с собой поделать. Ему не хотелось думать о последствиях. Он наслаждался теплом их общей постели и присутствием Джулии.
— Я действительно не причинил тебе боли?
Она подняла голову и посмотрела на него своими сияющими в свете лампы глазами. Ее кожа была мягкой и теплой, а волосы приобрели золотистый оттенок. — Это было прекрасно!
Ее слова немного успокоили его, хотя ему казалось, что ее удовлетворение было вызвано не им, а тем, что она слишком долго не знала мужской ласки. Он понимал, что теперь он будет привязан к ней накрепко, он будет преследовать ее, как сумасшедший. А это противоречило всему тому, что он намеревался сделать ранее.
— Ты запутаешь мне все волосы.
Она рассмеялась. — Они все еще кажутся мне совершенно прямыми.
Он смотрел на нее и не мог оторвать от нее взгляда. Сейчас она казалась ему еще более милой и прекрасной. А самое главное — она принадлежала ему. По крайней мере, сегодня ночью.
Он слышал, что в город приехал новый доктор, поэтому он не будет больше волноваться из-за ее ночных пациентов и слишком назойливых посетителей. Деньги находились уже в банке и их можно было использовать для дела. Завтра закончится обряд крещения и в Стайлсе не останется ничего, что могло бы удержать его здесь.
А он стоял рядом с ней, положив руки на ее тонкую талию и осыпая ее страстными поцелуями. — Это прекрасно, принцесса, — тихо шептал он. — Мне действительно очень хорошо с тобой.
Тускло мигала лампа, освещая его золотистым отблеском. При свете ночной лампы его глаза блестели, как будто были увлажнены слезами.
Джулия чувствовала его тугие мускулы, которые периодически вздымались и опускались от напряжения. Ее руки безотрывно гладили его горячее от страсти тело. В этот момент он всецело принадлежал ей. Неважно, будет ли это однажды или сотню раз. Будущее или прошлое не имело абсолютно никакого значения. Важно было только то, что происходило сейчас, в данный момент.
Он наклонил голову и попытался расстегнуть пуговицы ее блузки своими неловкими пальцами. Наконец он снял с нее блузку и опустил вниз рубашку. Он смотрел на нее, любуясь прекрасными формами ее тела. Оно искрилось, отражая падающий свет лампы. Казалось, что оно может вспыхнуть, не выдержав накала ее страстного порыва. Джиб осторожно прикоснулся к ее груди, и она задрожала всем телом, рассеивая искры падающего на нее света лампы.
— Ты прекрасна, — сказал он. — Я знал, что ты должна быть именно такой.
— Но ты видишь не много.
— Мне и этого достаточно.
Он наклонился к ней и стал целовать все ее тело. Его рот был широко открыт, а язык нетерпеливо исследовал все изгибы ее груди. Джулия вдруг почувствовала, что где-то внутри у нее появилось нечто теплое и ноющее, требующее полного удовлетворения. Она страстно желала его и понимала, что у нее нет сил сдерживать себя. Она опустила руки вниз, на его бедра, нежно провела по грубой хлопчатобумажной ткани, медленно скользнула вверх, где прикоснулась к горячему и необыкновенно упругому участку тела.
— Джулия…
Он продолжал возиться с ее нерасстегивающейся юбкой. Джулия отвела его руки в сторону и быстро нащупала крючки, удерживавшие юбку на бедрах. В это время Джиб продолжал целовать ее обнаженную грудь, а руки скользили по всему телу — по волосам, груди, спине. Иногда его пальцы жестко сжимали прочную ткань юбки, как будто пытаясь разорвать ее.
Джиб подтолкнул ее к кровати. Она не сопротивлялась, и они вместе повалились на мягкое и теплое одеяло. Он прижал ее к постели своим мощным и тяжелым телом.
Теперь она была полностью в его власти. Его губы и руки неистово скользили по всему ее телу, обжигая и вызывая в ней неослабевающую дрожь. Иногда он начинал лизать соски ее груди, сосать их. Она стонала от изнеможения и беспрерывно гладила его волосы, спину и бедра. Джиб нетерпеливо двигался на ней, пытаясь освободить ее от остатков одежды. Под его руками оказались какие-то резинки и кружева, с которыми он долго не мог справиться. Наконец он разорвал их и просунул руку к нежному и трепетному телу.
— О, Джиб, — простонала она.
Он двигался весьма деликатно и осторожно, чтобы не причинить ей никакой боли. Его медленные и размеренные движения вызывали у нее неописуемое чувство восторга и сладострастия. Она даже и представить себе не могла, что такое может быть. Подчиняясь неистребимому инстинкту, она стала двигать бедрами, поднимая и опуская их в такт с его сильным телом. Вся комната наполнилась звуками ее частого дыхания, стонами разливающейся страсти и его словами любви, которые он нежно произносил ей на ухо.
— Боже мой, Джулия!
Джулии казалось, что все ее тело сейчас разорвется от переполнявшей ее страсти. — Джиб, — прошептала она, — я не могу больше выносить этого.
Он быстро вскочил на ноги и освободился от своих брюк. Затем он снова оказался на ней, и через секунду оба тела слились в единое целое. Ее мягкие стоны постепенно переросли в сладострастный крик. Джиб продолжал шептать ей на ухо слова любви и восторга. Он погружался в нее ровными и глубокими рывками, испытывая при этом совершенно неописуемое блаженство. Она страстно отвечала на все его телодвижения, ощущая его горячее присутствие в своем теле. Вдруг она застыла, издав восторженный крик. На какое-то мгновение время остановилось, зафиксировав высшее блаженство, доступное любящим существам. По всему ее телу пробежала волна экстаза, усиленная многократно мужской плотью Джиба. Она почувствовала, как он весь напрягся, замер, а потом издал приглушенный крик восторга. Его губы впились в ее губы, и они оба замерли в неподвижности, исчерпав все силы.
Джиб лежал рядом с ней и пытался успокоить ее рвущееся из груди сердце. Он всецело наслаждался чувством полнейшего удовлетворения, наступившим несколько минут назад. Джулия думала о нем. То, что она только что испытала, окончательно убедило ее в том, что независимо от того, кем был Джиб в прошлом или кем будет в будущем, он был именно тем, кого она хотела бы иметь в качестве спутника жизни.
— Ты уже проснулась, принцесса? Она открыла глаза.
— Да.
— Я был груб с тобой. Прости.
Она положила свою руку ему на грудь и собрала в тугой пучок его волосы. Ему это было очень приятно, как, впрочем, и все, что она делала.
— Ты не был грубым со мной.
Они лежали рядом. Голова Джулии покоилась на его плече, а губы были плотно прижаты к его волосам. Джиб понимал, что создает себе дополнительные трудности, оставаясь в доме Джулии, но ничего не мог с собой поделать. Ему не хотелось думать о последствиях. Он наслаждался теплом их общей постели и присутствием Джулии.
— Я действительно не причинил тебе боли?
Она подняла голову и посмотрела на него своими сияющими в свете лампы глазами. Ее кожа была мягкой и теплой, а волосы приобрели золотистый оттенок. — Это было прекрасно!
Ее слова немного успокоили его, хотя ему казалось, что ее удовлетворение было вызвано не им, а тем, что она слишком долго не знала мужской ласки. Он понимал, что теперь он будет привязан к ней накрепко, он будет преследовать ее, как сумасшедший. А это противоречило всему тому, что он намеревался сделать ранее.
— Ты запутаешь мне все волосы.
Она рассмеялась. — Они все еще кажутся мне совершенно прямыми.
Он смотрел на нее и не мог оторвать от нее взгляда. Сейчас она казалась ему еще более милой и прекрасной. А самое главное — она принадлежала ему. По крайней мере, сегодня ночью.
Он слышал, что в город приехал новый доктор, поэтому он не будет больше волноваться из-за ее ночных пациентов и слишком назойливых посетителей. Деньги находились уже в банке и их можно было использовать для дела. Завтра закончится обряд крещения и в Стайлсе не останется ничего, что могло бы удержать его здесь.