— Мне необходимо увидеть Барнета, Дотти, — угрюмо сказала Джулия и сняла перчатки. Ее руки были холодными, как ледышки.
   Дотги открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. — Я сделаю тебе яичницу. Барнет сейчас в столовой.
   Дом Кейди был старым, но все еще достаточно комфортабельным. Совсем недавно он был приведен в порядок после четырех замечательных детей, которые выросли в этом доме, а сейчас разъехались в разные стороны. На стенах были выгоревшие от времени обои, везде были видны старенькие ковры и кресла с потертой обивкой. Единственным ярким пятном в доме было малинового цвета пианино, которое Барнет купил по случаю своего медового месяца много лет назад.
   Он сидел за большим столом в рубашке с короткими рукавами и в подтяжках, читая утреннюю газету. Когда Джулия вошла в столовую, он поднял голову и посмотрел на нее поверх очков.
   — Доброе утро. Джулия, — сказал он, вставая из-за стола и пододвигая ей стул. — Похоже на то. что у тебя весьма серьезное дело ко мне.
   Джулия была так смущена, что совершенно не представляла себе, что думать или с чего начать. Она начала путано объяснять ситуацию, а затем порылась в сумке, достала оттуда письмо и протянула его Барнету.
   Барнет прочитал его, поглаживая рукой свою огромную и блестящую лысую голову. — Вот это номер, черт меня побери! — сказал он, когда закончил читать. Джулия в первый раз услышала как он чертыхается.
   В столовую вошла Дотги с тарелкой для Джулии. — Что это? — спросила она, уставившись на Барнета.
   — Это письмо Эдварду от Джиба, — объяснила ей Джулия. — Прочитай его вслух, Барнет.
   Барнет приладил к носу свои очки и откашлялся.
   «Сан-Франциско, 19 сентября 1880 года, — начал он читать громким голосом. — Дорогой доктор, у меня все прекрасно. Надеюсь, что и у вас все хорошо. Здесь, в Мексике, я нарвался на большие деньги. Сьерра Мадре полна золота. Передаю вам квитанцию на открытие счета на ваше имя в банке Сан-Франциско. Как вы сами можете видеть, на этом счету 150,000 долларов. Пользуйтесь на здоровье.
   Последнее время я очень много думаю. Тем более, что у меня много свободного времени, которое я провожу во чреве горы с двумя моими партнерами, о которых не могу сказать ни одного доброго слова.
   Вы очень много сделали для меня, доктор. Вы не один раз спасали мою шею от виселицы. Я не всегда ценил вашу помощь (точнее сказать, никогда не ценил), никогда не выражал вам свою благодарность, но всегда чувствовал ее в своей душе. Надеюсь, что эти деньги хоть как-то смогут выразить мои чувства благодарности к вам.
   Я знаю, что вы не из тех людей, которые любят тратить деньги. Но вы всегда любили покупать книги. Поэтому можете спокойно тратить их на любимые книги или на что-либо другое, в чем испытываете потребность.
   Это не «индейский подарок», но возможно когда-нибудь в далеком будущем я смогу поселиться где-нибудь рядом с вами и, возможно, от этих денег останется небольшая сумма для моей «старости». Но сейчас я на подъеме, и все идет хорошо. Если вас кто-нибудь спросит насчет денег, будет лучше, если вы не раскроете мое имя. Передайте привет Мосси.
   Ваш старый друг Джиб Бут».
   Барнет сложил письмо и бросил его рядом со своей тарелкой. Он посмотрел на Джулию, потом на Дотти и снова на Джулию. В столовой воцарилась тишина, прерываемая лишь тиканьем больших отцовских часов на стене холла.
   Дотти пододвинула к себе стул и уселась на него. — Что это означает?
   — Это означает, что он отобрал у меня свои собственные деньги, — сказала Джулия.
   Но это означало нечто большее, подумала она. Всю прошедшую ночь она размышляла над содержанием этого письма. Ей стало ясно, что Джиб прибыл в Стайлз исключительно для того, чтобы вернуть свои деньги, которые он оставил на «старость», как было сказано в письме. Когда он обнаружил, что Эдвард умер, он разработал изощренный план с целью возвращения своих денег. Он убирал ее дом, вновь открыл шахту Ратлинг Рок, целовал ее, обольщал, спал с ней. Другими словами, он просто разбил ее сердце, вместо того, чтобы прямо и откровенно сказать обо всем.
   — Все деньги принадлежат ему, — сказала Джулия. — И мне они совершенно не нужны.
   Барнет протянул к ней руку и похлопал ее по руке. — Спокойно, Джулия, не спеши с выводами.
   — Ничего мне не нужно, Барнет. Ни цента.
   — Джиб хотел, чтобы деньги остались у Эдварда.
   — Они добыты нечестным путем, — упрямо твердила Джулия. — Я в этом абсолютно уверена.
   Это заставило Барнета призадуматься. Он переглянулся с Дотти. — Тебе нужны эти деньги, Джулия, — сказала Дотти. — Это все, что мог оставить тебе Эдвард.
   — У меня есть небольшое наследство моего отца.
   — Это жалкие гроши, — напомнил ей Барнет.
   — В таком случае я сама заработаю себе на жизнь, — сказала Джулия. — Мы с доктором Бичемом уже пришли к соглашению о совместной работе. Я собираюсь продолжить свою медицинскую практику.
   Перспектива самой зарабатывать себе на жизнь слегка пугала Джулию, но вместе с тем это делало возможным продемонстрировать всем свою гордость. Теперь она считала себя врачом-профессионалом со всеми вытекающими из этого последствиями. Она уже не чувствовала себя простым помощником мужа или временно замещающим врачом.
   Она даже может обратиться с просьбой о вступлении в Медицинскую Ассоциацию Монтаны.
   — Джулия, — обратилась к ней Дотти, — ты же хорошо знаешь, что Гарлан хочет жениться на тебе.
   — Я не люблю Гарлана, Дотти, — сказала Джулия. — И вообще я не хочу ни за кою выходить замуж. Я могу прекрасно позаботиться о себе, независимо от того, будет ли у меня наследство или нет. — Она поднялась со стула и надела перчатки. — Я собираюсь поместить объявление в газете «Сентайнел» о том, что я по-прежнему принимаю клиентов.
   Над городом сгустились сумерки, когда грузовая карета типа «Студебекер» грохотала по главной улице Стайлза. Джиб спрыгнул у входа в Бон Тон, где, как обычно, болталась большая толпа бездельников. Он вытащил из задней части кареты свои вещи — военную сумку, постельные принадлежности, седло — и попрощался с Сейрабет.
   — Заходи к нам позже, — сказала она. — Может, тебе удастся подбодрить Ли.
   В этот момент Джиб услышал ненавистный для него голос шерифа Маккьюига: — Бут! Черт возьми…? — прогромыхал он. — Ты пожалеешь, что вернулся сюда! Ты пожалеешь, двурушная змея!
   Шериф стоял на тротуаре перед знанием городской тюрьмы, положив пальцы рук на пояс, где висел его револьвер. Его усы грозно топорщились от гнева и негодования. — Ну-ка, зайди в мою контору, где я смогу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.
   Джиб подобрал свои вещи и направился через улицу к зданию полиции. Да, подумал Джиб, попал в кипящий котел. Хорошенькое возвращение в Стайлз. Ну ничего. По крайней мере, Маккьюиг стоял без веревки в руках.
   В кабинете начальника полиции Маккьюиг отобрал у Джиба его револьвер и стал материть его такими словами, от которых выпала бы шерсть у кошки. Джиб молча сидел на стуле, не проронив ни слова в свою защиту. Он не хотел давать шерифу никакого повода для затягивания этого разбирательства, хотя все, что он мог ему сказать, было чистой правдой.
   — Я упрячу тебя за решетку быстрее, чем вернутся сюда утки, улетевшие на зиму в теплые края, — продолжал неистовствовать Маккьюиг. — Я бы непременно сделал это, если бы эти деньги были не твоими.
   Джиб резко повернулся на своем стуле и чуть было не свалился на пол от неожиданности. — Черт возьми… Что вы хотите сказать…?
   — Да, нам уже известно, что эти деньги твои, — заметно тише сказал начальник полиции. — Все ее чертово наследство. Миссис Мэткаф нашла твое письмо, адресованное доктору. Она сказала, что не желает взять ни цента из этих денег.
   Кровь бросилась в лицо Джиба. — Что вы хотите этим сказать? Что означает «она не желает ни цента из этих денег?
   — Ты думаешь, что она действительно хочет что-либо от тебя после всего того, что ты с ней сделал? Забери свои деньги, Бут, и убирайся поскорее отсюда.
   Деньги — это все, что тебе было нужно. Теперь ты их получил. Все, до цента. Поэтому давай-ка, вали отсюда. Джиб стал нервно постукивать ногами о полу. Господи, думал он, случилось самое ужасное, что только могло случиться. Он совсем не хотел, чтобы Джулия узнала чьи это деньги на самом деле. Это был главный пункт его плана — оставить ее с львиной долей состояния, которое она считала по праву своим.
   — Я никуда не собираюсь уезжать.
   — Нет, тебе придется это сделать, так как я буду пинать тебя под зад до самого Солт Лейка.
   — Вы не имеете права выдворить меня из города, поскольку я не сделал ничего плохого. Я ведь взял деньги, которые принадлежат мне, не правда ли?
   Лицо Маккьюига покрылось большими малиновыми пятнами. Казалось, что он сейчас взорвется от злости. Вместо этого он поднял вверх свой палец и стал размахивать им в воздухе. — Черт тебя возьми, Бут! Если я сказал тебе уезжай, уезжай немедленно!
   — Я не доставлю вам абсолютно никакого беспокойства, господин начальник. Поверьте мне на слово. — Джиб встал со стула и собрал свои вещи. Теперь ему придется поговорить с Джулией и попробовать объяснить ей все, что произошло между ними. — Вы даже не узнаете, что я нахожусь в городе, — добавил он.
   Маккьюиг подошел к двери и распахнул ее. — Уйди прочь с моих глаз, — заорал он. — И помни, я буду внимательно следить за тобой! Я буду следить за тобой каждую минуту!

ГЛАВА 22

   Было уже темно, когда Джиб вышел из здания полицейского участка и направился через улицу к Бон Тону. Как только он вошел в дверь салуна, Деллвуд начал осыпать его оскорблениями. — Держите свои кошельки, ребята! — закричал он на весь зал. — У нас появился король надувательства.
   Все, сидевшие в салуне притихли и повернули головы в направлении двери. Джиб бросил на пол свою военную сумку и другие вещи и облокотился на бар. — Мне нужна кровать, Делл, а также место, где я мог бы оставить свои вещи.
   — Кого ты обманул, забрав эти деньги, хотел бы я знать, — сказал Деллвуд, выпустив струю табачного дыма. Затем он вытер губы рукавом рубашки. — Где ты взял все эти деньги? Обманывал вдов и сирот?
   Джибу очень не хотелось ввязываться в этот дурацкий разговор. У него было слишком много дел, чтобы позволить себе терять время на бессмысленные споры. — У тебя есть комната или нет? — решительно потребовал он. — Если нет, то я пойду в отель Ригел, где к посетителям относятся, как к джентльменам.
   — Ну, черт меня возьми! — воскликнул так же игриво Деллвуд. — Оказывается, перед нами джентльмен! — Деллвуд бросил Джибу ключ, который Джиб поймал одной рукой. — Твоя комната находится там, где ты ее оставил. Горничной пришлось много потрудиться, чтобы привести ее в полный порядок.
   Джиб поднялся наверх, игнорируя оскорбительные реплики завсегдатаев. Он оставил свои вещи в комнате, затем подошел к двери комнаты Сейрабет и постучал.
   — Ли! Ты здесь? Это я, Джиб.
   За дверью послышался возглас удивления. Через секунду Ли открыл дверь, вытаращив глаза на неожиданного гостя. — Джиб? Какого черта…
   — Сейрабет уже сказала мне, какой я говнюк. — Джиб вошел в комнату и огляделся. — Деллвуд тоже высказал все, что он обо мне думает. Я уж не говорю про шерифа. Так что, дружище, не трать понапрасну свое время на оскорбительные замечания.
   Ли ухмыльнулся. — Черт возьми, Джиб, на самом деле я очень рад, что ты вернулся.
   Джиб слабо толкнул его кулаком в живот, показывая, что ценит его доброе расположение. Ему действительно было приятно видеть хотя бы одно дружеское лицо.
   Он снова оглядел комнату. Это был, конечно, не люкс, но Сейрабет удалось навести здесь порядок и превратить эту убогую комнату в настоящее жилище.
   Единственную в комнате кровать украшало индейское одеяло, а на подоконнике стояли разноцветные бутылки, что сразу не бросалось в глаза. Среди многочисленных рекламных объявлений и фотографий, висевших на стене, Джиб увидел фотографии Диггера и Роули, снятые еще в их молодые годы. Они все выглядели просто замечательно.
   — Ну как, ты доволен семейной жизнью?
   Ли еще больше растянул рот в улыбке и густо покраснел. — Да, можно и так сказать.
   Джиб был доволен. Несмотря на все жалобы и причитания Сейрабет. она всегда была очень добра к Ли.
   — Я слышал, что твоя мамаша доставляет тебе немало хлопот.
   Улыбка тут же исчезла с лица Ли. Он провел пальцем по своим усам. — Она не разговаривает с нами и ничего не ест. Боюсь, что она может умереть из-за меня.
   Когда речь заходит о его матери и всех ее причудах, подумал Джиб, Ли становится совершенно слепым и теряет ощущение реальности. — Запомни мои слова, Ли, твоя мать никогда не умрет из-за твоей женитьбы. Пойди к ней и поговори с ней напрямую. Скажи ей, что если она не перестанет дурить и не начнет вести себя нормально, то она больше не увидит тебя. Она тут же встанет с постели, и все будет нормально.
   Ли Посмотрел скептически на Джиба. — Мне кажется, что можно попробовать. Во всяком случае, мне совершенно нечего терять.
   — Вот и хорошо. А теперь я хочу поговорить с тобой об одном деле, в котором ты можешь помочь мне.
   — А в чем дело?
   — Расскажи мне все, что ты знаешь об этом болтуне Гарлане Хьюгзе.
   После того, как он умылся и побрился, а затем поужинал в Пиккексе, Джиб отправился в конюшню. Он оседлал Лаки и поскакал к дому Джулии, разрезая грудью свежую ночную прохладу и прислушиваясь к нежным звукам цикад. Он специально подождал до темноты, чтобы быть уверенным, что она уже дома и к тому же одна. К тому же он не хотел, чтобы кто-либо видел его по дороге к ее дому.
   Ночные звезды и запах летних цветов и сосны навеяли на него нежные и приятные воспоминания. Он хотел, чтобы все с Джулией у него стало по-прежнему. Они сидели бы на веранде ее дома, покачиваясь в креслах-качалках и спокойно обсуждали свое будущее. Он почти физически ощущал удовлетворение от того, что мог вести размеренную и счастливую жизнь с женщиной, которая его так любила.
   Черт возьми, подумал он, от всех этих мыслей можно сойти с ума. Если он собирался так бездарно потерять свое время, ему не следовало бы придумывать весь этот дурацкий план, а просто уехать в Солт Лейк и забыть о деньгах. Да, действительно. Когда он узнал о том, что доктора уже нет в живых, ему надо было сказать деньгам «прощай» и подсчитать убытки. А затем выразить безутешной вдове свои соболезнования и откланяться. Но сейчас уже слишком поздно для реализации этой блестящей идеи. Теперь ему следует подумать о других вариантах. Например, как уговорить Джулию принять его деньги и отбросить все предрассудки. К тому же ей нужно открыть глаза на Хьюгза и доказать, что он собирается обмануть ее. Джиб не сможет успокоиться до тех пор, пока финансовое положение Джулии не будет достаточно прочным, а Хьюгз не оставит ее в покое.
   Окна ее дома были темными, за исключением света, который горел в спальне. Джиб соскочил с лошади и привязал ее к забору. Свежий ветерок и приятные ночные запахи слегка его взволновали. Они напомнили ему о том времени, когда он был рядом с Джулией под ее замечательным цветным одеялом.
   — Джиб?
   Джиб подпрыгнул от неожиданности. Это был Мосси, незаметно подошедший к нему из-за темной стороны дома. — Черт возьми, Мосси! Ты напугал меня до смерти.
   При свете звезд бледное лицо Мосси вытянулось от изумления. — Я знал, что ты вернешься, — сказал он наконец. — Я неоднократно говорил ей, что ты не мог подвести ее, что ты не обманщик. — Он подошел к Лаки, отвязал уздечку и повел лошадь к сараю. — Я привяжу его возле конюшни.
   — Спасибо, дружище. Я не задержусь надолго.
   — Разумеется, Джиб. Можешь не спешить.
   Голос Мосси по-прежнему был грустным, как и в старые добрые времена. Интересно, подумал Джиб, получил ли он какую-нибудь весточку от своей жены. Но прежде, чем он успел спросить его об этом, Мосси исчез в темноте.
   Джиб поднял голову, посмотрел на светлое окно Джулии и вдруг почувствовал слабость в ногах. Он подумал о том, что сейчас произойдет — гнев вместо прежней ласки, боль вместо прежней радости, а самое главное — полностью закрытое для него сердце, которое раньше было безгранично добрым к нему.
   Он не спеша поднялся по ступенькам к двери в операционную, повторяя про себя, что он правильно поступил, оставив ее на время. Но вся беда в том, думал он, что она-то наверняка так не думает.
   Джулия уже была наполовину раздета, когда прозвучал звонок в дверь. Она быстро застегнула халат, поправила юбку и пригладила рукой волосы, завязав их ленточкой. С тех пор, как в городе появился доктор Бичем, ночные визиты к ней стали гораздо реже. Но она всегда радовалась, когда к ней приходили пациенты. Ей очень нужна была эта работа и не только из-за финансовых затруднений. Профессиональные обязанности делали ее жизнь более осмысленной и более содержательной, в особенности сейчас, когда все остальное было утрачено.
   Она поспешила вниз по лестнице, остановившись лишь на секунду, чтобы зажечь лампу. Снова прозвучал звонок.
   — Минуточку. Я уже спускаюсь. Она подбежала к двери и открыла ее.
   — Джулия.
   Силы оставили ее. — О, Господи Всемогущий! — Джулия мгновенно захлопнула дверь и накинула задвижку.
   — Джулия! — крикнул Джиб еще громче. — Мне необходимо поговорить с тобой.
   Она сразу же вспомнила обо всем, что она отдала ему, обо всем, что он отнял у нее, и ее захлестнула такая волна чувств, что она не выдержала и расплакалась.
   — О, Джиб, — прошептала обессилено Джулия. — Я не могу больше выносить тебя.
   Джиб тем временем подошел к главному входу, стал громко стучать в дверь и звать ее. Джулия старалась не обращать на это внимания. Она снова пошла в свою спальню, выключая по дороге все лампы — на лестничной площадке, в холле, в спальне. Весь дом погрузился в темноту. Джулия присела на край кровати и стала прислушиваться к тишине.
   Джиб перестал стучать в дверь и выкрикивать ее имя. А Джулия все время убеждала себя в том, что она должна быть непреклонной с ним. Сама мысль о том, что он посмел вернуться к ней, приводила ее в ярость, точнее сказать, должна была приводить ее в ярость. Но на самом деле все было иначе. Она чувствовала лишь какую-то неизбывную грусть и жалость к себе. Она не хотела признаться себе в том, что тосковала по прежним временам. Вдруг она поняла, что не может ненавидеть его, даже после всего того, что он с ней сделал.
   За ее открытым окном послышался какой-то шум: — скрежет, царапанье и негромкие проклятья. Джулия вскочила на ноги, прижав руки к груди. Джиб уже влез в окно и оказался на лестничной площадке. Через секунду он уже стоял перед Джулией на расстоянии примерно десяти футов.
   — Джулия, я должен поговорить с тобой.
   Нужно сейчас же закричать, подумала она. Нужно хоть что-нибудь сделать. Но вместо этого она стояла перед ним молча и не могла промолвить ни слова.
   — Уходи, Джиб.
   — Послушай меня. Одну минутку.
   Он сделал шаг к ней. Джулия отпрыгнула назад, как ошпаренная, и натолкнулась на стоявший у стены стол. Лампа качнулась и чуть было не свалилась на пол. Она быстро повернулась и попыталась схватить ее. Но Джиб опередил Джулию. Одним прыжком он пересек комнату и подхватил лампу, поставив ее на прежнее место.
   Наступило неловкое молчание. Джиб был настолько близок к ней, что мог без особого труда прикоснуться к ее рукам. Он был так близко к ней, что пробудил в ней прежние чувства. Она тут же отошла от него, скрестив руки на груди.
   — Не подходи ко мне.
   Он отошел вглубь комнаты и сел на стул, стоявший у стены. Вся комната была освещена тусклым блеском звезд. Джулия видела его лицо — широкие брови, чистые и строгие линии подбородка, резко очерченный рот, целовавший ее совсем недавно.
   — Я хотел, чтобы у тебя осталась половина этих денег, — сказал он.
   Опять деньги, подумала она. Он первым делом стал выяснять вопрос о деньгах. — Деньги — это именно то, что ты хотел с самого начала, не правда ли? Вот почему ты предложил сделать весеннюю уборку в доме.
   — Так все получилось.
   — Почему ты не сказал мне прямо и откровенно, что это твои деньги?
   Он сидел прямо, положив руки на колени. — У меня не было абсолютно никаких доказательств, что это мои деньги. А у тебя всегда было достаточно здравого смысла, чтобы не отдать такую большую сумму денег первому встречному бродяге, который заявил, что это его деньги. Разумеется, он прав, подумала Джулия. Но чувство сомнения вновь одолело ее. Если бы он рассказал ей всю правду еще тогда, она могла бы отнестись к этому совсем по-другому.
   — Если бы ты узнала, что это мои деньги, — продолжал убеждать ее Джиб, — ты бы никогда не оставила их себе, не так ли? Даже если бы я предложил тебе разделить их.
   — Нет. Конечно же, нет.
   — Ну вот, — сказал он, как будто это все объясняло. Джулия присела на край кровати, пытаясь собраться с мыслями и обдумать все его аргументы. В некотором смысле его план был вполне здравым. Ему удалось найти способ получить половину своих денег и не сообщать ей о их происхождении.
   Да, в этом был свой здравый смысл, кроме одной вещи. — Ты обманул меня, Джиб. — сказала она. — Ты заставил меня поверить тебе, а затем убежал, оставив меня в полном неведении относительно причин такого поступка.
   Джиб смотрел в пол. — Если бы я был другим человеком с другими проблемами, я бы остался с тобой и совершенно не беспокоился, чьи это деньги, и кому они принадлежат.
   Она не верила ему. Она не могла найти в себе достаточно сил, чтобы поверить Джибу. Да и как она могла поверить человеку, который все время переезжал с места на место, который оставил за собой столько разбитых женских сердец, от штата Айдахо до мексиканского городка Батопилас?
   — Если бы я остался с тобой, у меня могли бы быть серьезные проблемы, — продолжал убеждать ее Джиб. — Меня постоянно выслеживают два крутых парня. Они все время идут по моим следам, и мне очень не хотелось бы впутывать тебя в эти дела.
   — Вайли и Трэск.
   Джиб вздрогнул и пристально посмотрел на Джулию. — Откуда ты, черт возьми, знаешь о них?
   — Ты упоминал о них в своем письме из Мексики. Они были твоими партнерами.
   — Доктор сохранил все эти письма?
   — Да, все.
   Он взволнованно потер лоб. — Боже мой!
   — Твои партнеры, — сказала Джулия, — ты надул их?
   — Не совсем так… — Джиб замолчал и задумался. — Да, можно и так сказать.
   У Джулии что-то заныло внутри. Его собственные партнеры. Его предательству не было границ. — Значит, ты укрыл деньги под именем Эдварда, чтобы они не смогли отыскать их?
   — Прежде, чем ты встанешь на их сторону, лучше послушай, что это были за люди. Это были настоящие головорезы, которые долгое время работали на банду Мерфи-Долана во время войны в графстве Линкольн. Это были наемные убийцы. Потом это им надоело и они пристали к лагерю, работавшему на медном руднике возле Гуд Спрингс в штате Нью-Мексико. Так случилось, что я тоже оказался в том же лагере.
   Джиб остановился на минутку и посмотрел на Джулию, чтобы понять, стоит ли ему продолжать свой рассказ. Джулия молчала, и он воспринял это молчание, как знак того, что он может рассказывать дальше.
   — В то время цены на медь были очень низкими, поэтому приходилось платить рабочим из общественного фонда. Мне удалось собрать тогда довольно значительную сумму денег, но потом мне все порядком осточертело и я решил заработать наличные деньги. Когда Вайли и Трэск появились в лагере, я как раз собирался уйти оттуда.
   Джиб беспокойно заерзал на стуле. — Они ни черта не понимали в горном деле, но у них были какие-то деньги, которые могли послужить нам в качестве первоначального капитала. К тому же, они что-то слышали о заброшенных шахтах в Чихуахуа — так называется один из штатов в Мексике. Мы заключили договор о партнерстве, наняли лодку до Тополобампо и запаслись провиантом. У нас было все необходимое для горнодобычи — взрывчатка, буры, инструменты и все такое прочее… — Его голос дрогнул и замер. — Ты хочешь услышать, что было дальше?
   Джулия отбросила все прежние переживания и решила, что он должен высказаться до конца. — Да, хочу.
   — Затем я нашел там одного пьяницу, — продолжал Джиб, — которого знал еще в Комстоке. Это был Порфирио Круз — довольно умный парень из Мазатлана. Мы звали его Порки. Он к тому времени уже совершенно спился и хотел во что бы то ни стало примазаться к нашей компании. Меня это вполне устраивало, так как нам предстояло работать в Сьерра Мадре, а этот район славился своими многочисленными бандами. Порки хорошо знал местность и мог быть нам чрезвычайно полезным. Но Вайли и Трэск были против этой идеи. Они считали, что Порки будет претендовать на часть нашего дохода. Я все же настоял на том, чтобы взять его с собой.
   Джиб остановился на минутку и почесал волосы, как бы припоминая все подробности дальнейшей истории. — Эти два негодяя стали отмечать начало нашего предприятия, как только мы покинули Тополобампо. Когда они выпили весь запас виски, они тут же перешли на лечугуилла, довольно своеобразный напиток местного производства. Большую часть этих полутора лет, которые мы провели вместе, Вайли и Трэск не просыхали.
   Затем Джиб рассказал Джулии о том, как Порки привел их на заброшенную шахту близ Батопиласа, где они работали в течение нескольких месяцев, прежде чем получили доход. — Мы открыли настолько богатую жилу, что даже не могли взрывать пустую породу, так как ее было очень мало.