Страница:
«Все женщины, находящиеся в той же степени родства, будут приговорены к принудительным работам».
«Дети моложе 18 лет, чьими родителями являются вышеуказанные лица, будут помещены в исправительный дом».
В течение всего этого периода немецкие полицейские службы, гестапо, СД оставались за кулисами. Скрываясь в тени военной администрации, они, однако, не прекращали постепенно расширять сферу своих действий.
С самого начала Кнохен организовал свои службы по образцу РСХА, распределив людей по шести секциям соответственно шести управлениям берлинского Главного управления и с аналогичными функциями. Не столь важно, что им нельзя было работать в открытую. Их использовали для сбора документации и вербовки французских помощников из числа рецидивистов и членов некоторых партий, в первую очередь Французской народной партии Дорио.
В 1941 году тиски военного контроля начали постепенно разжиматься. Перегруженная работой секретная полевая полиция вынуждена была разрешить гестапо самостоятельно производить обыски, а затем и аресты. Гестапо должно было отчитываться в своих операциях подробными докладами, но чаще всего эта формальность «забывалась». Вскоре военному командованию пришлось просить гестапо проводить расследования, с которыми не справлялись абвер и секретная полевая полиция. После получения согласия абвера было решено, что гестапо и СД будут заниматься безопасностью армейских тылов, но лишь в гражданском и политическом аспектах, а вся военная разведка останется в исключительном ведении абвера. Но граница между этими видами деятельности часто размывалась, сотрудники Кнохена легко переходили ее и вторгались в чужие пределы, из-за чего нередко возникали конфликты. Отношения между гестапо, СД и абвером всегда несли на себе печать глухой враждебности, что отражало соперничество в Германии высоких шефов этих организаций.
Успешный захват новых сфер деятельности увеличивал политическую важность служб Кнохена. К концу 1941 года он действовал повсюду, за исключением нескольких секторов, на которые военные сохранили исключительное право. То были цензура печати, радио, театр, кино, еврейские дела и экономические вопросы французской администрации.
В тот же период он учредил три «филиала» службы по внешним делам — в Бордо, Дижоне и Руане. В Виши с начала оккупации был послан агент Гиммлера. Его звали Райхе, и он осведомлял непосредственно Гиммлера обо всех событиях во «временной столице». Он не зависел от Кнохена.
Эта организационная работа и упорная борьба, которая наконец увенчалась успехом, были заслугой Кнохена. После ухода Томаса он оставался единственным ответственным лицом служб гестапо — СД.
В апреле 1942 года Гиммлер получил от Гитлера необходимые распоряжения, позволившие ему отобрать у штаба оккупационной армии во Франции полицейские полномочия и передать их своему новому личному представителю.
Чтобы отметить важность этого поста и победы над военными, он назначил на него человека, настоятельно рекомендованного Гейдрихом, — генерала Карла Оберга.
Карл Альбрехт Оберг родился 27 января 1897 года в Гамбурге, где его отец Карл Оберг был врачом. Молодой человек окончил школу в этом ганзейском городе в 1914 году. Ему было тогда семнадцать лет. В августе разразилась война, и он поспешил записаться в армию добровольцем; в сентябре 1916 года он уже воевал на французском фронте в чине лейтенанта. В конце войны он был награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса.
Вернувшись в Гамбург, из-за трудного материального положения семьи он поступил к одному торговцу и оставался у него до 1921 года. Потом работал у оптового торговца бумагой, а после — служащим на дрожжевой фабрике Христиансена во Фленсбурге, около датской границы. В 1923 году Оберг женился на Фриде Трамм, которая была на пять лет моложе его. В 1926 году молодая супружеская пара вернулась в Гамбург, где Оберг нашел работу в компании по оптовой продаже экзотических фруктов — «Вест-Индийской дочерней компании по сбыту бананов», а через три года перешел в должности концессионера в конкурирующую фирму по торговле экзотическими фруктами «Баньяк». Там он не добился успеха и спустя десять месяцев, осенью 1930 года, оказался без работы. Три с половиной миллиона безработных заполняли тогда улицы немецких городов. Карл Оберг был не из тех, кто впадал в отчаяние и вставал в очередь за бесплатной похлебкой. Получив небольшую ссуду от родственников, он открыл собственную табачную лавку в самом центре города, на Шауенбургер-штрассе — торговой улочке рядом с Ратхаусом, огромной и сверкающей огнями ратушей Гамбурга.
В это время Оберга уже коснулась нацистская пропаганда. Он жил в городе, который полностью зависел от морской торговли и испытывал на себе большее, чем любой другой город, воздействие экономического застоя. В июне 1931 года он вступил в НСДАП и получил партийный билет № 575 205. Через десять месяцев он стал членом СС и проявил там незаурядные организаторские способности. 15 мая 1933 года в Гамбург приехал Гейдрих, чтобы проинспектировать местную службу СД, которая только что организовалась. С некоторых пор Оберг внимательно присматривался к партийным службам безопасности. Он был представлен Гейдриху, который одобрил его кандидатуру.
Вступив в СД, Оберг превратился в довольно высокооплачиваемого функционера, и его денежные затруднения ушли в прошлое. 1 июля 1933 года он получил звание унтерштурмфюрера (младшего лейтенанта), был назначен в штаб Гейдриха и скоро стал одним из его ближайших сотрудников. Он последовал за ним в Мюнхен, когда туда в конце июля 1933 года была переведена служба, а затем в сентябре — в Берлин, где учреждалась центральная служба СД. Некоторое время спустя он стал начальником личного штаба Гейдриха в СД, потом — начальником службы поличному составу и занимал этот пост до ноября 1935 года. Находясь при Гейдрихе, он активно участвовал в чистке СА.
Оберг добровольно оставил СД для активной службы в СС, где командовал 22-м полком СС в Мекленбурге, получив звание штандартенфюрера (полковника), потом стал шефом IV отдела СС в Ганновере и в этой должности пробыл до декабря 1938 года. В январе 1939 года он был назначен президентом полиции в Цвиккау в Саксонии, а в апреле получил звание оберфюрера СС. Война не изменила его положения вплоть до сентября 1941 года, за исключением краткого промежутка. В апреле 1941 года Гиммлер назначил его временно исполняющим обязанности на важный пост президента полиции в Бремене, но местный нацистский князек, гаулейтер Кауфман имел на примете другую кандидатуру и столь решительно воспротивился назначению Оберга, что тот был возвращен в Цвиккау неделю спустя.
В сентябре 1941 года Оберг прибыл в Радом в Польше. Там он участвовал в уничтожении евреев и облавах для набора польской рабочей силы. С этого поста его направили в Париж; перед этим он получил чин «бригадефюрера и генерал-майора полиции», то есть бригадного генерала. Он быстро продвигался, ведь девятью годами ранее он был только младшим лейтенантом.
Ему было сорок пять лет, когда Гиммлер направил его во Францию. В то время это был человек в расцвете сил, рослый, нордического типа, розовощекий блондин, крепко сложенный, с небольшим животиком из-за пива, которое он поглощал в больших количествах. На удлиненном лице выделялись выпуклые серо-голубые глаза, которые выражали скорее не жестокость или жесткость, а некую терпеливую прилежность. Большие очки, длинный с горбинкой нос с заостренным, чуть приподнятым кончиком делали его, особенно в профиль, похожим на клоуна. Сквозь редкие светлые волосы просвечивала розовая кожа. На предыдущих работах он оставил о себе впечатление как человек уравновешенный и терпеливый, мягкий и добрый к подчиненным. Он был добропорядочным и степенным супругом, который только после тринадцати лет семейной жизни стал отцом: в 1936 году родился его первый ребенок, в 1941-м — второй, а в 1942 году он должен был стать отцом в третий раз.
Человек, избранный Гиммлером, мог быть добрым малым в стаде диких животных из гестапо и СС, если бы все не испортило одно его качество: Оберг был очень дисциплинированным.
Гиммлер принял решение послать Оберга во Францию 22 апреля 1942 года. Оберг прибыл 5 мая. Его появление привело к коренным переменам в отношениях между немецкой полицией и оккупационной армией. Чтобы подчеркнуть эту перемену, Обергу дали титул «личного представителя Гиммлера», тогда как Томас имел лишь титул представителя Гейдриха. Одновременно Оберг был облечен всеми полицейскими полномочиями и обеспечивал связь между Гиммлером и различными властями во Франции: военным комендантом Штюльпнагелем, Верховным главнокомандующим Западным фронтом фельдмаршалом Рундштедтом, послом Абецем и, наконец, французским правительством.
Чтобы придать новому назначению торжественность и важность, Гиммлер пожелал лично приехать в Париж и официально ввести Оберга в должность. Но его бесчисленные обязанности помешали ему, и он послал туда Гейдриха. Тот представил Оберга немецким и французским властям, с которыми Обергу предстояло иметь дело, на церемонии, устроенной в отеле «Ритц». Ради этого Гейдрих вызвал в Париж генерального секретаря полиции Рене Буске и генерального секретаря по административным вопросам министерства внутренних дел Илэра: оба были назначены на свои посты двумя неделями ранее. Он принял их, а также Фернана де Бринона, делегата французского правительства в оккупированной зоне, и Даркье де
Пеллепуа, нового генерального комиссара по еврейским вопросам, который сменил на этом посту Ксавье Балла.
Гейдрих выступил перед ними с длинной речью. Они должны тесно сотрудничать с оккупационными властями, чтобы каждый в своей сфере способствовал успеху новой полицейской службы, которую Оберг организует «для блага всех».
Эта речь послужила прелюдией к требованиям, которые Гейдрих сформулировал от имени фюрера. Они особенно касались Рене Буске и французской полиции. Обергу, говорил он, поручено реорганизовать немецкие полицейские службы на оккупированной территории. Эти службы получат теперь исполнительную власть, и полицейские функции будут изъяты из ведения военной администрации. Безопасность армейского тыла будет обеспечиваться службами полиции и СС. Гиммлер дал указание Обергу: «Следите за тем, чтобы войска, размещенные на побережье, имели надежный тыл».
Чтобы выполнить эту задачу без особых затруднений, он приказывал поставить французскую полицию в оккупированной зоне под опеку германской полиции. Это требование, по утверждению Гейдриха, вытекало из соглашения о перемирии. Следить за поддержанием порядка, говорил Гейдрих, есть право и обязанность оккупирующей державы. Но Гитлер и Гиммлер не думали, что французская полиция в прежнем виде будет способна сотрудничать эффективно. Поэтому рейхсфюрер СС требовал глубокой реформы французской полиции. Руководить ею и пополнять ее кадры должны надежные люди — члены политических партий, искренне сотрудничающие с германскими службами «ради построения новой Европы», в первую очередь Французской народной партии Дорио и службы ордена легионеров Дарнана.
Нацисты не забыли, что, «обеспечивая порядок» силами СА и начиняя все полицейские службы людьми, для которых служба партии была выше службы государству, они устранили своих противников. Во Франции Томас попытался поступить так, оказывая протекцию людям, которые пошли в услужение нацизму.
Гейдрих рассчитывал увидеть человека, готового склониться перед ним, но ему пришлось встретить твердое сопротивление. Рене Буске отказался поставить полицию под немецкую опеку и призвать в ее ряды людей из экстремистских партий. По его словам, восстановить порядок можно было при условии, что французская полиция будет в полной мере выполнять свою задачу, а немцы со своей стороны прекратят неоправданные широкие репрессии. Гейдрих, казалось, прислушался к аргументам Буске. Он отметил, что если Буксе укажет французской полиции направление, благоприятное для немецких интересов, то между обеими службами установится тесное и дружественное сотрудничество.
Рене Буске согласился на это при условии, что немецкая полиция не будет вмешиваться в дела французской и обе будут действовать раздельно.
Гейдрих должен был признать, что не уполномочен заключать такое соглашение. Он может лишь отсрочить выполнение полученных им указаний и связаться со своими начальниками — Гитлером и Гиммлером. При молчаливом согласии Гейдрих вернулся в Берлин. В Париже он больше не бывал никогда.
Встреча Гейдриха с Буске, состоявшаяся 5 мая 1942 года, избавила Францию от серьезной угрозы. В Польше, Дании, Чехословакии немецкая полиция контролировала все местные службы. В Дании почти все полицейские были арестованы и депортированы. В Чехословакии сам Гейдрих, назначенный «протектором Богемии и Моравии», воцарился с режимом террора. В Польше эсэсовцы выполняли приказы гестапо по уничтожению населения. Можно, однако, задаться вопросом: устраивало ли германские службы принятое решение? Взять на себя всю полицейскую службу во Франции означало занять большое количество людей, столь необходимых в дни, когда на Восточном фронте был на счету каждый солдат. Это означало также, что поддерживать порядок наверняка будет все труднее, поскольку население негативнее относилось к мерам оккупантов, чем к предписаниям французских служб. Порядок, таким образом, будет нарушаться все больше и больше. Франция могла быть также уверена в том, что на нее обрушатся жестокие меры в стиле тех, которые применялись в Центральной и Восточной Европе для «укрощения» сопротивляющегося населения.
В Париже Оберг принялся реорганизовывать службы, отданные ему в подчинение.
Первым преобразованием было присоединение к службам сыскной полиции и СД той секции военной администрации, которая осуществляла наблюдение над французской полицией. Секретная полевая полиция, напротив, исчезла почти полностью. 23 группы из 25 были распущены, а их персонал передан в сыскную полицию СД или отправлен на Восточный фронт. Люди, взятые из полевой полиции, демобилизовывались из вермахта и направлялись в гестапо и СД, получая специальные назначения. Однако военная администрация до самого конца сохраняла за собой контроль над тюрьмами и лагерями, таможнями и управлением полевой жандармерии.
Все это было делом рук Кнохена, завершением долгой работы, которую он вел неустанно, чтобы обеспечить в Париже первосходство партии над армией, как это было в Германии. Благодаря полномочиям, имевшимся у Оберга, это превосходство продолжало укрепляться, и реальное управление германской политикой во Франции принадлежало полицейским учреждениям, хотя теоретически ей по-прежнему ведал посол Абец.
Оберг разделил полицейские службы на две группы по типу германской организации: орднунгсполицай (орпо, или полиция порядка) и зихерхейтсполицай (сипо, или сыскная полиция СД). Во главе каждой группы был поставлен бефельсхабер (командир). Полиция порядка обосновалась в доме номер 49 на улице Фезандери, и возглавил ее Швайнихен, которого заменил в 1943 году Шеер. Сыскная полиция осталась под командованием Кнохена и сохранила свои службы на улице Соссэ и авеню Фош.
Применяя политику экспансии, направленную на то, чтобы перенять эстафету у военных, в каждом районе была создана региональная служба. К уже существовавшим службам в Бордо, Руане и Дижоне добавились семь других — в Анжере, Шалон-сюр-Марне, Нанси, Орлеане, Пуатье, Ренне, Сен-Кантене, что довело число региональных управлений до одиннадцати, считая и парижское.
Каждая из этих служб, в свою очередь, учредила местные посты в главных городах своего района, а также направила своих сотрудников в местные комендатуры. Например, Руан создал посты в Эврё, Кане и Шербуре и три небольших поста в Гранвиле, Дьепе и Гавре.
Северные и восточные районы не подчинялись Парижу. Служба Лилля, отвечавшая за департаменты Нор и Па-де-Кале, подчинялась центральному управлению в Брюсселе; служба Страсбурга зависела от германского регионального управления.
Все региональные управления, подчинявшиеся Парижу, воспроизводили на своем уровне организацию центральной службы Парижа, а та была скалькирована с РСХА.
Центральная служба сыскной полиции СД и ее внешние службы разделились, таким образом, на семь секций. К их обычным полномочиям добавились задачи специальные, связанные с оккупацией иностранного государства. Отдел II (СД), занимавшийся административным управлением, был сдублирован так называемым «отделом П-Пол», сформированным из бывшей группы, выделенной из военной администрации. В компетенцию этой секции входили отношения с французской полицией, контроль, юридические вопросы. Она обеспечивала связь с бюро военной администрации, которое управляло лагерями и тюрьмами.
Отдел III (СД) занимался списком «Отто», первоначально составленным ведомством пропаганды рейха, которое контролировало и французскую печать. В этом списке фигурировали произведения, попавшие туда по причине либо происхождения автора (еврей), либо содержания (антинацистское).
Отдел III контролировал также немецкие закупочные конторы. Наконец, он занимался вопросами рабочей силы и принудительного труда, функционируя вместе с гаулейтером Заукелем.
Отдел IV был, как и в Германии, службой гестапо. В его ведении была борьба против «врагов государства», саботажников, террористов, а также активный контршпионаж. В его застенках в Париже заканчивали свой путь несчастные люди, выявленные агентами этой секции или в результате работы отделов III и VI. Он также ловил передачи подпольного радио из Лондона и готовил тексты фальшивых передач.
Эта секция административно контролировала зондер-команду, присланную из Берлина, которая занималась репрессиями против евреев. Эту команду, получавшую приказы непосредственно от Эйхмана из Берлина, курировал Даннекер. Она готовила вывоз евреев, намечая меры, исполнение которых поручалось французским властям. Евреи, арестованные во время облав, проводимых комиссариатом по еврейским вопросам, заключались в лагерь Дранси, а потом отправлялись в Польшу, где их уничтожали.
В регулярных совещаниях, проводимых у Даннекера, участвовали представитель Абеца Цайтшель, два представителя военных властей, Эрнст и Бланке, и делегат от службы Розенберга фон Бер. В ходе этих совещаний утверждались меры, приведшие к стольким жертвам среди французов.
Посольство назначало также французских «экспертов». Эти «специалисты» избирались из числа лидеров коллаборационистских и антисемитских групп. Среди них были Бюкар, Даркье де Пеллепуа, Клеманти и один псевдоученый, «профессор» Жорж Монтандон, расистский «антрополог».
Даннекер злоупотреблял своей независимостью, и его бесцеремонное поведение бросало тень на Кнохена, который, заботясь о своем престиже шефа, нашел предлог, чтобы удалить конкурента. В сентябре 1942 года Даннекер покинул Париж и закончил карьеру в Софии.
В мае 1943 года Эйхман счел Францию «очень отставшей» от других стран Европы в деле «ликвидации еврейской проблемы» и направил в Париж свою правую руку, гаупштурмфюрера Брюннера с миссией максимально ускорить депортации. Брюннер прибыл из Салоник, оставив там о себе память как о безжалостном звере. Эйхман самолично ввел его в должность в Париже. Он еще дважды приезжал во Францию, чтобы отметить «хорошие результаты» работы Брюннера. Французские антисемитские газеты, возглавляемые «Пилори», развернули настоящую кампанию протеста, возмущаясь «преступной» терпимостью, которой пользуются евреи в районе Ниццы. Эйхман поехал туда проверить, действительно ли, как утверждали эти газеты, там укрылись «все евреи Франции».
Когда прибыл Брюннер, Оберг ^получил от Гиммлера приказ «встряхнуть» французскую полицию, слишком слабо помогавшую охоте на евреев.
Брюннер пользовался очень большой самостоятельностью. Он привез с собой специальный отряд из 25 человек и автомобильный парк. Получая приказы из Берлина и поручая их выполнение французам из комиссариата по еврейским вопросам, он избегал контроля Кнохена. Начиная с августа 1943 года транзитный лагерь в Дранси перешел под германское управление; только внешнее наблюдение обеспечивалось французской жандармерией. В этих условиях Брюннеру удалось еще больше «активизировать» темп депортаций.
Отдел IV занимался зловещей работой: он определял, кого из арестованных надо судить военным трибуналом, размешавшимся в доме номер 11 на улице Буасси-д'Англар, а кого депортировать без суда. Наконец, он пользовался ужасной привилегией: отбирать заложников для расстрела в порядке репрессий.
Отдел IV имел подотдел для организации «специальных миссий» и подотдел для проникновения в разведывательные службы противника.
В его распоряжении были также две боевые группы, работу которых почувствовали все французы, особенно парижане, хотя и не знали их названий. «Интервансион-Рефе-рат» (его главная служба находилась в доме номер 48 по улице Вильжюст) формировал отряды убийц, набиравшиеся из боевиков Французской народной партии и «милиции», причем самые знаменитые брались из банды Карбона. Эти команды привлекались, когда СД и гестапо не хотели действовать сами. Они совершали налеты на некоторые организации, похищения и убийства отдельных лиц.
Во вторую боевую группу под названием «секция VI вспомогательной полиции» во главе с эльзасцем Биклером входили французы, работавшие на гестапо. Эта секция создала школу для специальной подготовки вспомогательных агентов.
Оба этих формирования широко пользовались услугами уголовников, значительное число которых было выпущено из тюрем. Их вербовка началась любопытным образом. Некий Анри Шамберлен, бывший заведующий столовой парижской полицейской префектуры, связался с преступным миром и был отправлен в 1939 году в лагерь Сепуа. Там он познакомился с несколькими немецкими агентами, тоже помещенными туда, и бежал вместе с ними. После прибытия команды Кнохена Шамберлен стал работать на гестапо сначала как наводчик, а потом, по просьбе своих нанимателей, как «шеф отряда». Под именем Лафона Шамберлен сколотил группу, которой должен был руководить вместе с бывшим инспектором Бони. Они обосновались на улице Лористона, 93. Чтобы сформировать свой отряд, Шамберлен-Лафон добился освобождения двух десятков уголовников. Стали появляться и другие «местечки» подобного рода — например, дом зловещего Мартена по прозвищу Рюди де Мерод. Преступники пытали жертвы во время допросов и чувствовали себя в безопасности благодаря специальным пропускам и разрешению на ношение оружия. Они совершали множество преступлений: воровали во время проведения обысков, устраивали ложные обыски в богатых домах, шантажировали, спекулировали всем на свете.
Эти команды работали одновременно на гестапо, СД и абвер.
В принципе отдел IV имел исполнительные полномочия вместе с отделом V, производя аресты, допросы и обыски. Его шефом до конца 1943 года был Бемельбург.
Бемельбург считался ценным работником в начале деятельности парижской службы Кнохена по многим причинам. Это был старый полицейский служака-профессионал, прекрасно разбиравшийся в полицейских и судебных делах разных стран, один из видных деятелей международной организации криминальной полиции (предшественницы Интерпола), секретариат которой находился тогда в Вене. Благодаря этому он или знал основных руководителей французской полиции, или о них кое-что. К тому же он прекрасно говорил по-французски и даже понимал жаргон, поскольку когда-то довольно долго находился в Париже как «техник» одной немецкой фирмы по поставке и установке центрального отопления. Во время визита английского короля международная организация криминальной полиции попросила Бемельбурга разработать вместе с французскими службами систему безопасности против международных террористов, акций которых тогда опасались. Французское правительство хранило живое воспоминание об убийстве в Марселе югославского короля Александра и министра Луи Барту. Бемельбург наладил прямые контакты, которые не преминул возобновить, когда обосновался в качестве шефа гестапо на улице Соссэ.
Но в 1943 году Бемельбурга неожиданно сразил старческий недуг. Возраст как будто внезапно сразил его, память, когда-то безупречная, начала подводить, решения стали менее быстрыми, а суждения — менее уверенными. Это было время, когда движение Сопротивления и политическая оппозиция все больше усиливались. Гестапо было занято беспощадной войной, повсюду нанося жесточайшие удары. Бемельбург же, превратившись в старика, вдруг стал тормозящим элементом. Оберг и Кнохен, с согласия РСХА, начали искать такой вариант замены, чтобы не обидеть его. О возрастном пределе заговорили тогда, когда партизаны убили представителя Оберга в Виши Гейслера. Пост убитого был передан тогда Бемельбургу, а на его место в Париж прибыл Штиндт, который оставался шефом гестапо во Франции до конца оккупации.
После эвакуации из Франции Бемельбурга, который сопровождал правительство Виши, прикрепили лично к Петену в Сигмарингене. Это был его последний пост.
Отдел V был криминальной полицией. По идее, она должна была бороться против черного рынка. Эта задача была только теоретической, при техническом содействии гестапо этот отдел занимался антропометрией заключенных, сбором примет разыскиваемых лиц, экспертизой оружия, снятием отпечатков пальцев и т. д.
«Дети моложе 18 лет, чьими родителями являются вышеуказанные лица, будут помещены в исправительный дом».
В течение всего этого периода немецкие полицейские службы, гестапо, СД оставались за кулисами. Скрываясь в тени военной администрации, они, однако, не прекращали постепенно расширять сферу своих действий.
С самого начала Кнохен организовал свои службы по образцу РСХА, распределив людей по шести секциям соответственно шести управлениям берлинского Главного управления и с аналогичными функциями. Не столь важно, что им нельзя было работать в открытую. Их использовали для сбора документации и вербовки французских помощников из числа рецидивистов и членов некоторых партий, в первую очередь Французской народной партии Дорио.
В 1941 году тиски военного контроля начали постепенно разжиматься. Перегруженная работой секретная полевая полиция вынуждена была разрешить гестапо самостоятельно производить обыски, а затем и аресты. Гестапо должно было отчитываться в своих операциях подробными докладами, но чаще всего эта формальность «забывалась». Вскоре военному командованию пришлось просить гестапо проводить расследования, с которыми не справлялись абвер и секретная полевая полиция. После получения согласия абвера было решено, что гестапо и СД будут заниматься безопасностью армейских тылов, но лишь в гражданском и политическом аспектах, а вся военная разведка останется в исключительном ведении абвера. Но граница между этими видами деятельности часто размывалась, сотрудники Кнохена легко переходили ее и вторгались в чужие пределы, из-за чего нередко возникали конфликты. Отношения между гестапо, СД и абвером всегда несли на себе печать глухой враждебности, что отражало соперничество в Германии высоких шефов этих организаций.
Успешный захват новых сфер деятельности увеличивал политическую важность служб Кнохена. К концу 1941 года он действовал повсюду, за исключением нескольких секторов, на которые военные сохранили исключительное право. То были цензура печати, радио, театр, кино, еврейские дела и экономические вопросы французской администрации.
В тот же период он учредил три «филиала» службы по внешним делам — в Бордо, Дижоне и Руане. В Виши с начала оккупации был послан агент Гиммлера. Его звали Райхе, и он осведомлял непосредственно Гиммлера обо всех событиях во «временной столице». Он не зависел от Кнохена.
Эта организационная работа и упорная борьба, которая наконец увенчалась успехом, были заслугой Кнохена. После ухода Томаса он оставался единственным ответственным лицом служб гестапо — СД.
В апреле 1942 года Гиммлер получил от Гитлера необходимые распоряжения, позволившие ему отобрать у штаба оккупационной армии во Франции полицейские полномочия и передать их своему новому личному представителю.
Чтобы отметить важность этого поста и победы над военными, он назначил на него человека, настоятельно рекомендованного Гейдрихом, — генерала Карла Оберга.
Карл Альбрехт Оберг родился 27 января 1897 года в Гамбурге, где его отец Карл Оберг был врачом. Молодой человек окончил школу в этом ганзейском городе в 1914 году. Ему было тогда семнадцать лет. В августе разразилась война, и он поспешил записаться в армию добровольцем; в сентябре 1916 года он уже воевал на французском фронте в чине лейтенанта. В конце войны он был награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса.
Вернувшись в Гамбург, из-за трудного материального положения семьи он поступил к одному торговцу и оставался у него до 1921 года. Потом работал у оптового торговца бумагой, а после — служащим на дрожжевой фабрике Христиансена во Фленсбурге, около датской границы. В 1923 году Оберг женился на Фриде Трамм, которая была на пять лет моложе его. В 1926 году молодая супружеская пара вернулась в Гамбург, где Оберг нашел работу в компании по оптовой продаже экзотических фруктов — «Вест-Индийской дочерней компании по сбыту бананов», а через три года перешел в должности концессионера в конкурирующую фирму по торговле экзотическими фруктами «Баньяк». Там он не добился успеха и спустя десять месяцев, осенью 1930 года, оказался без работы. Три с половиной миллиона безработных заполняли тогда улицы немецких городов. Карл Оберг был не из тех, кто впадал в отчаяние и вставал в очередь за бесплатной похлебкой. Получив небольшую ссуду от родственников, он открыл собственную табачную лавку в самом центре города, на Шауенбургер-штрассе — торговой улочке рядом с Ратхаусом, огромной и сверкающей огнями ратушей Гамбурга.
В это время Оберга уже коснулась нацистская пропаганда. Он жил в городе, который полностью зависел от морской торговли и испытывал на себе большее, чем любой другой город, воздействие экономического застоя. В июне 1931 года он вступил в НСДАП и получил партийный билет № 575 205. Через десять месяцев он стал членом СС и проявил там незаурядные организаторские способности. 15 мая 1933 года в Гамбург приехал Гейдрих, чтобы проинспектировать местную службу СД, которая только что организовалась. С некоторых пор Оберг внимательно присматривался к партийным службам безопасности. Он был представлен Гейдриху, который одобрил его кандидатуру.
Вступив в СД, Оберг превратился в довольно высокооплачиваемого функционера, и его денежные затруднения ушли в прошлое. 1 июля 1933 года он получил звание унтерштурмфюрера (младшего лейтенанта), был назначен в штаб Гейдриха и скоро стал одним из его ближайших сотрудников. Он последовал за ним в Мюнхен, когда туда в конце июля 1933 года была переведена служба, а затем в сентябре — в Берлин, где учреждалась центральная служба СД. Некоторое время спустя он стал начальником личного штаба Гейдриха в СД, потом — начальником службы поличному составу и занимал этот пост до ноября 1935 года. Находясь при Гейдрихе, он активно участвовал в чистке СА.
Оберг добровольно оставил СД для активной службы в СС, где командовал 22-м полком СС в Мекленбурге, получив звание штандартенфюрера (полковника), потом стал шефом IV отдела СС в Ганновере и в этой должности пробыл до декабря 1938 года. В январе 1939 года он был назначен президентом полиции в Цвиккау в Саксонии, а в апреле получил звание оберфюрера СС. Война не изменила его положения вплоть до сентября 1941 года, за исключением краткого промежутка. В апреле 1941 года Гиммлер назначил его временно исполняющим обязанности на важный пост президента полиции в Бремене, но местный нацистский князек, гаулейтер Кауфман имел на примете другую кандидатуру и столь решительно воспротивился назначению Оберга, что тот был возвращен в Цвиккау неделю спустя.
В сентябре 1941 года Оберг прибыл в Радом в Польше. Там он участвовал в уничтожении евреев и облавах для набора польской рабочей силы. С этого поста его направили в Париж; перед этим он получил чин «бригадефюрера и генерал-майора полиции», то есть бригадного генерала. Он быстро продвигался, ведь девятью годами ранее он был только младшим лейтенантом.
Ему было сорок пять лет, когда Гиммлер направил его во Францию. В то время это был человек в расцвете сил, рослый, нордического типа, розовощекий блондин, крепко сложенный, с небольшим животиком из-за пива, которое он поглощал в больших количествах. На удлиненном лице выделялись выпуклые серо-голубые глаза, которые выражали скорее не жестокость или жесткость, а некую терпеливую прилежность. Большие очки, длинный с горбинкой нос с заостренным, чуть приподнятым кончиком делали его, особенно в профиль, похожим на клоуна. Сквозь редкие светлые волосы просвечивала розовая кожа. На предыдущих работах он оставил о себе впечатление как человек уравновешенный и терпеливый, мягкий и добрый к подчиненным. Он был добропорядочным и степенным супругом, который только после тринадцати лет семейной жизни стал отцом: в 1936 году родился его первый ребенок, в 1941-м — второй, а в 1942 году он должен был стать отцом в третий раз.
Человек, избранный Гиммлером, мог быть добрым малым в стаде диких животных из гестапо и СС, если бы все не испортило одно его качество: Оберг был очень дисциплинированным.
Гиммлер принял решение послать Оберга во Францию 22 апреля 1942 года. Оберг прибыл 5 мая. Его появление привело к коренным переменам в отношениях между немецкой полицией и оккупационной армией. Чтобы подчеркнуть эту перемену, Обергу дали титул «личного представителя Гиммлера», тогда как Томас имел лишь титул представителя Гейдриха. Одновременно Оберг был облечен всеми полицейскими полномочиями и обеспечивал связь между Гиммлером и различными властями во Франции: военным комендантом Штюльпнагелем, Верховным главнокомандующим Западным фронтом фельдмаршалом Рундштедтом, послом Абецем и, наконец, французским правительством.
Чтобы придать новому назначению торжественность и важность, Гиммлер пожелал лично приехать в Париж и официально ввести Оберга в должность. Но его бесчисленные обязанности помешали ему, и он послал туда Гейдриха. Тот представил Оберга немецким и французским властям, с которыми Обергу предстояло иметь дело, на церемонии, устроенной в отеле «Ритц». Ради этого Гейдрих вызвал в Париж генерального секретаря полиции Рене Буске и генерального секретаря по административным вопросам министерства внутренних дел Илэра: оба были назначены на свои посты двумя неделями ранее. Он принял их, а также Фернана де Бринона, делегата французского правительства в оккупированной зоне, и Даркье де
Пеллепуа, нового генерального комиссара по еврейским вопросам, который сменил на этом посту Ксавье Балла.
Гейдрих выступил перед ними с длинной речью. Они должны тесно сотрудничать с оккупационными властями, чтобы каждый в своей сфере способствовал успеху новой полицейской службы, которую Оберг организует «для блага всех».
Эта речь послужила прелюдией к требованиям, которые Гейдрих сформулировал от имени фюрера. Они особенно касались Рене Буске и французской полиции. Обергу, говорил он, поручено реорганизовать немецкие полицейские службы на оккупированной территории. Эти службы получат теперь исполнительную власть, и полицейские функции будут изъяты из ведения военной администрации. Безопасность армейского тыла будет обеспечиваться службами полиции и СС. Гиммлер дал указание Обергу: «Следите за тем, чтобы войска, размещенные на побережье, имели надежный тыл».
Чтобы выполнить эту задачу без особых затруднений, он приказывал поставить французскую полицию в оккупированной зоне под опеку германской полиции. Это требование, по утверждению Гейдриха, вытекало из соглашения о перемирии. Следить за поддержанием порядка, говорил Гейдрих, есть право и обязанность оккупирующей державы. Но Гитлер и Гиммлер не думали, что французская полиция в прежнем виде будет способна сотрудничать эффективно. Поэтому рейхсфюрер СС требовал глубокой реформы французской полиции. Руководить ею и пополнять ее кадры должны надежные люди — члены политических партий, искренне сотрудничающие с германскими службами «ради построения новой Европы», в первую очередь Французской народной партии Дорио и службы ордена легионеров Дарнана.
Нацисты не забыли, что, «обеспечивая порядок» силами СА и начиняя все полицейские службы людьми, для которых служба партии была выше службы государству, они устранили своих противников. Во Франции Томас попытался поступить так, оказывая протекцию людям, которые пошли в услужение нацизму.
Гейдрих рассчитывал увидеть человека, готового склониться перед ним, но ему пришлось встретить твердое сопротивление. Рене Буске отказался поставить полицию под немецкую опеку и призвать в ее ряды людей из экстремистских партий. По его словам, восстановить порядок можно было при условии, что французская полиция будет в полной мере выполнять свою задачу, а немцы со своей стороны прекратят неоправданные широкие репрессии. Гейдрих, казалось, прислушался к аргументам Буске. Он отметил, что если Буксе укажет французской полиции направление, благоприятное для немецких интересов, то между обеими службами установится тесное и дружественное сотрудничество.
Рене Буске согласился на это при условии, что немецкая полиция не будет вмешиваться в дела французской и обе будут действовать раздельно.
Гейдрих должен был признать, что не уполномочен заключать такое соглашение. Он может лишь отсрочить выполнение полученных им указаний и связаться со своими начальниками — Гитлером и Гиммлером. При молчаливом согласии Гейдрих вернулся в Берлин. В Париже он больше не бывал никогда.
Встреча Гейдриха с Буске, состоявшаяся 5 мая 1942 года, избавила Францию от серьезной угрозы. В Польше, Дании, Чехословакии немецкая полиция контролировала все местные службы. В Дании почти все полицейские были арестованы и депортированы. В Чехословакии сам Гейдрих, назначенный «протектором Богемии и Моравии», воцарился с режимом террора. В Польше эсэсовцы выполняли приказы гестапо по уничтожению населения. Можно, однако, задаться вопросом: устраивало ли германские службы принятое решение? Взять на себя всю полицейскую службу во Франции означало занять большое количество людей, столь необходимых в дни, когда на Восточном фронте был на счету каждый солдат. Это означало также, что поддерживать порядок наверняка будет все труднее, поскольку население негативнее относилось к мерам оккупантов, чем к предписаниям французских служб. Порядок, таким образом, будет нарушаться все больше и больше. Франция могла быть также уверена в том, что на нее обрушатся жестокие меры в стиле тех, которые применялись в Центральной и Восточной Европе для «укрощения» сопротивляющегося населения.
В Париже Оберг принялся реорганизовывать службы, отданные ему в подчинение.
Первым преобразованием было присоединение к службам сыскной полиции и СД той секции военной администрации, которая осуществляла наблюдение над французской полицией. Секретная полевая полиция, напротив, исчезла почти полностью. 23 группы из 25 были распущены, а их персонал передан в сыскную полицию СД или отправлен на Восточный фронт. Люди, взятые из полевой полиции, демобилизовывались из вермахта и направлялись в гестапо и СД, получая специальные назначения. Однако военная администрация до самого конца сохраняла за собой контроль над тюрьмами и лагерями, таможнями и управлением полевой жандармерии.
Все это было делом рук Кнохена, завершением долгой работы, которую он вел неустанно, чтобы обеспечить в Париже первосходство партии над армией, как это было в Германии. Благодаря полномочиям, имевшимся у Оберга, это превосходство продолжало укрепляться, и реальное управление германской политикой во Франции принадлежало полицейским учреждениям, хотя теоретически ей по-прежнему ведал посол Абец.
Оберг разделил полицейские службы на две группы по типу германской организации: орднунгсполицай (орпо, или полиция порядка) и зихерхейтсполицай (сипо, или сыскная полиция СД). Во главе каждой группы был поставлен бефельсхабер (командир). Полиция порядка обосновалась в доме номер 49 на улице Фезандери, и возглавил ее Швайнихен, которого заменил в 1943 году Шеер. Сыскная полиция осталась под командованием Кнохена и сохранила свои службы на улице Соссэ и авеню Фош.
Применяя политику экспансии, направленную на то, чтобы перенять эстафету у военных, в каждом районе была создана региональная служба. К уже существовавшим службам в Бордо, Руане и Дижоне добавились семь других — в Анжере, Шалон-сюр-Марне, Нанси, Орлеане, Пуатье, Ренне, Сен-Кантене, что довело число региональных управлений до одиннадцати, считая и парижское.
Каждая из этих служб, в свою очередь, учредила местные посты в главных городах своего района, а также направила своих сотрудников в местные комендатуры. Например, Руан создал посты в Эврё, Кане и Шербуре и три небольших поста в Гранвиле, Дьепе и Гавре.
Северные и восточные районы не подчинялись Парижу. Служба Лилля, отвечавшая за департаменты Нор и Па-де-Кале, подчинялась центральному управлению в Брюсселе; служба Страсбурга зависела от германского регионального управления.
Все региональные управления, подчинявшиеся Парижу, воспроизводили на своем уровне организацию центральной службы Парижа, а та была скалькирована с РСХА.
Центральная служба сыскной полиции СД и ее внешние службы разделились, таким образом, на семь секций. К их обычным полномочиям добавились задачи специальные, связанные с оккупацией иностранного государства. Отдел II (СД), занимавшийся административным управлением, был сдублирован так называемым «отделом П-Пол», сформированным из бывшей группы, выделенной из военной администрации. В компетенцию этой секции входили отношения с французской полицией, контроль, юридические вопросы. Она обеспечивала связь с бюро военной администрации, которое управляло лагерями и тюрьмами.
Отдел III (СД) занимался списком «Отто», первоначально составленным ведомством пропаганды рейха, которое контролировало и французскую печать. В этом списке фигурировали произведения, попавшие туда по причине либо происхождения автора (еврей), либо содержания (антинацистское).
Отдел III контролировал также немецкие закупочные конторы. Наконец, он занимался вопросами рабочей силы и принудительного труда, функционируя вместе с гаулейтером Заукелем.
Отдел IV был, как и в Германии, службой гестапо. В его ведении была борьба против «врагов государства», саботажников, террористов, а также активный контршпионаж. В его застенках в Париже заканчивали свой путь несчастные люди, выявленные агентами этой секции или в результате работы отделов III и VI. Он также ловил передачи подпольного радио из Лондона и готовил тексты фальшивых передач.
Эта секция административно контролировала зондер-команду, присланную из Берлина, которая занималась репрессиями против евреев. Эту команду, получавшую приказы непосредственно от Эйхмана из Берлина, курировал Даннекер. Она готовила вывоз евреев, намечая меры, исполнение которых поручалось французским властям. Евреи, арестованные во время облав, проводимых комиссариатом по еврейским вопросам, заключались в лагерь Дранси, а потом отправлялись в Польшу, где их уничтожали.
В регулярных совещаниях, проводимых у Даннекера, участвовали представитель Абеца Цайтшель, два представителя военных властей, Эрнст и Бланке, и делегат от службы Розенберга фон Бер. В ходе этих совещаний утверждались меры, приведшие к стольким жертвам среди французов.
Посольство назначало также французских «экспертов». Эти «специалисты» избирались из числа лидеров коллаборационистских и антисемитских групп. Среди них были Бюкар, Даркье де Пеллепуа, Клеманти и один псевдоученый, «профессор» Жорж Монтандон, расистский «антрополог».
Даннекер злоупотреблял своей независимостью, и его бесцеремонное поведение бросало тень на Кнохена, который, заботясь о своем престиже шефа, нашел предлог, чтобы удалить конкурента. В сентябре 1942 года Даннекер покинул Париж и закончил карьеру в Софии.
В мае 1943 года Эйхман счел Францию «очень отставшей» от других стран Европы в деле «ликвидации еврейской проблемы» и направил в Париж свою правую руку, гаупштурмфюрера Брюннера с миссией максимально ускорить депортации. Брюннер прибыл из Салоник, оставив там о себе память как о безжалостном звере. Эйхман самолично ввел его в должность в Париже. Он еще дважды приезжал во Францию, чтобы отметить «хорошие результаты» работы Брюннера. Французские антисемитские газеты, возглавляемые «Пилори», развернули настоящую кампанию протеста, возмущаясь «преступной» терпимостью, которой пользуются евреи в районе Ниццы. Эйхман поехал туда проверить, действительно ли, как утверждали эти газеты, там укрылись «все евреи Франции».
Когда прибыл Брюннер, Оберг ^получил от Гиммлера приказ «встряхнуть» французскую полицию, слишком слабо помогавшую охоте на евреев.
Брюннер пользовался очень большой самостоятельностью. Он привез с собой специальный отряд из 25 человек и автомобильный парк. Получая приказы из Берлина и поручая их выполнение французам из комиссариата по еврейским вопросам, он избегал контроля Кнохена. Начиная с августа 1943 года транзитный лагерь в Дранси перешел под германское управление; только внешнее наблюдение обеспечивалось французской жандармерией. В этих условиях Брюннеру удалось еще больше «активизировать» темп депортаций.
Отдел IV занимался зловещей работой: он определял, кого из арестованных надо судить военным трибуналом, размешавшимся в доме номер 11 на улице Буасси-д'Англар, а кого депортировать без суда. Наконец, он пользовался ужасной привилегией: отбирать заложников для расстрела в порядке репрессий.
Отдел IV имел подотдел для организации «специальных миссий» и подотдел для проникновения в разведывательные службы противника.
В его распоряжении были также две боевые группы, работу которых почувствовали все французы, особенно парижане, хотя и не знали их названий. «Интервансион-Рефе-рат» (его главная служба находилась в доме номер 48 по улице Вильжюст) формировал отряды убийц, набиравшиеся из боевиков Французской народной партии и «милиции», причем самые знаменитые брались из банды Карбона. Эти команды привлекались, когда СД и гестапо не хотели действовать сами. Они совершали налеты на некоторые организации, похищения и убийства отдельных лиц.
Во вторую боевую группу под названием «секция VI вспомогательной полиции» во главе с эльзасцем Биклером входили французы, работавшие на гестапо. Эта секция создала школу для специальной подготовки вспомогательных агентов.
Оба этих формирования широко пользовались услугами уголовников, значительное число которых было выпущено из тюрем. Их вербовка началась любопытным образом. Некий Анри Шамберлен, бывший заведующий столовой парижской полицейской префектуры, связался с преступным миром и был отправлен в 1939 году в лагерь Сепуа. Там он познакомился с несколькими немецкими агентами, тоже помещенными туда, и бежал вместе с ними. После прибытия команды Кнохена Шамберлен стал работать на гестапо сначала как наводчик, а потом, по просьбе своих нанимателей, как «шеф отряда». Под именем Лафона Шамберлен сколотил группу, которой должен был руководить вместе с бывшим инспектором Бони. Они обосновались на улице Лористона, 93. Чтобы сформировать свой отряд, Шамберлен-Лафон добился освобождения двух десятков уголовников. Стали появляться и другие «местечки» подобного рода — например, дом зловещего Мартена по прозвищу Рюди де Мерод. Преступники пытали жертвы во время допросов и чувствовали себя в безопасности благодаря специальным пропускам и разрешению на ношение оружия. Они совершали множество преступлений: воровали во время проведения обысков, устраивали ложные обыски в богатых домах, шантажировали, спекулировали всем на свете.
Эти команды работали одновременно на гестапо, СД и абвер.
В принципе отдел IV имел исполнительные полномочия вместе с отделом V, производя аресты, допросы и обыски. Его шефом до конца 1943 года был Бемельбург.
Бемельбург считался ценным работником в начале деятельности парижской службы Кнохена по многим причинам. Это был старый полицейский служака-профессионал, прекрасно разбиравшийся в полицейских и судебных делах разных стран, один из видных деятелей международной организации криминальной полиции (предшественницы Интерпола), секретариат которой находился тогда в Вене. Благодаря этому он или знал основных руководителей французской полиции, или о них кое-что. К тому же он прекрасно говорил по-французски и даже понимал жаргон, поскольку когда-то довольно долго находился в Париже как «техник» одной немецкой фирмы по поставке и установке центрального отопления. Во время визита английского короля международная организация криминальной полиции попросила Бемельбурга разработать вместе с французскими службами систему безопасности против международных террористов, акций которых тогда опасались. Французское правительство хранило живое воспоминание об убийстве в Марселе югославского короля Александра и министра Луи Барту. Бемельбург наладил прямые контакты, которые не преминул возобновить, когда обосновался в качестве шефа гестапо на улице Соссэ.
Но в 1943 году Бемельбурга неожиданно сразил старческий недуг. Возраст как будто внезапно сразил его, память, когда-то безупречная, начала подводить, решения стали менее быстрыми, а суждения — менее уверенными. Это было время, когда движение Сопротивления и политическая оппозиция все больше усиливались. Гестапо было занято беспощадной войной, повсюду нанося жесточайшие удары. Бемельбург же, превратившись в старика, вдруг стал тормозящим элементом. Оберг и Кнохен, с согласия РСХА, начали искать такой вариант замены, чтобы не обидеть его. О возрастном пределе заговорили тогда, когда партизаны убили представителя Оберга в Виши Гейслера. Пост убитого был передан тогда Бемельбургу, а на его место в Париж прибыл Штиндт, который оставался шефом гестапо во Франции до конца оккупации.
После эвакуации из Франции Бемельбурга, который сопровождал правительство Виши, прикрепили лично к Петену в Сигмарингене. Это был его последний пост.
Отдел V был криминальной полицией. По идее, она должна была бороться против черного рынка. Эта задача была только теоретической, при техническом содействии гестапо этот отдел занимался антропометрией заключенных, сбором примет разыскиваемых лиц, экспертизой оружия, снятием отпечатков пальцев и т. д.