Демилль Нельсон. В никуда

   – Да... она тоже так сказала. Симпатичная.
   Я никогда не знал, как на это реагировать, и ответил:
   – Ваши жены тоже очень привлекательны.
   Летчики дружно подтвердили, что их жены замечательные и исключительно святые, поскольку терпят их, своих мужей. Я согласно кивнул, но они пожелали вернуться к Сьюзан.
   – Победил красавицу? – спросил меня один.
   – Ведем переговоры.
   Это вызвало приступ смеха, и мы перешли на проституток. Тема нас сблизила еще больше.
   – Мы все стараемся спровадить их за покупками одних, – признался другой пилот.
   – Кого? Проституток? – не понял я.
   – Да нет, жен. Но они не идут. Боятся ходить по городу одни. Нам всего-то и нужно – несколько часов.
   – Наймите им в отеле женщину-переводчицу.
   – Слышишь, Фил, он тоже так считает. Возьмем им гида и освободимся.
   Я порекомендовал "Манки-бар" – настоящие проститутки, только не платите больше пяти баксов, правда, официанткам и барменшам на несколько долларов больше. А потом отведите жен поужинать к "Максиму".
   Они тут же составили заговор и ударили по рукам. А я подумал, уж до чего армейские испорчены, а летуны и того хуже. И, припомнив старую военную шутку, спросил:
   – Знаете разницу между свиньей и военным летчиком?
   – Нет.
   – Свинья в отличие от него по ночам спит, а не лезет из кожи вон, стараясь трахнуть пилота.
   Все дружно грохнули. Ну дает! Обхохочешься!
   Пошел второй час. Мне понадобилось отлить, и я извинился.
   Мужской туалет располагался в коридоре, который вел в другой, такой же людный зал. Когда я вышел оттуда, то обнаружил, что меня ожидала Сьюзан.
   – Позади здания есть сад, – сказала она. – Мне надо немного подышать свежим воздухом.
   – А почему бы нам совсем не уйти?
   – Уйдем. Только дайте мне минуту посидеть.
   Сьюзан провела меня в огороженный садик, где располагалось небольшое кафе. На столиках горели свечи, на деревьях висели бумажные фонарики. Здесь было тихо и не так шибало в нос.
   Мы сели за свободный стол. Я обвел взглядом сидящие вокруг держащиеся за руки пары. И понял: это место было нечто вроде пост-апокалипсиса, куда попадаешь после того, как умер.
   И еще я почувствовал в воздухе запах благовоний и горящей конопли. И заметил танцующие вокруг столов светлячки, когда там затягивались и балдели. И впервые за двадцать лет меня потянуло на косячок.
   – Вы, кажется, повеселились, – сказала Сьюзан.
   – Славные ребята.
   – И их жены тоже. Все хотели выяснить, спим мы с вами или нет.
   – Неужели все женщины таковы? Один только секс, секс, секс?
   – Мы не говорили о сексе. Мы разговаривали о мужчинах.
   – А разве это не одно и то же?
   – Хотите чаю?
   – Какого?
   – Настоящего. Все остальное называется БЮО.
   Сьюзан подозвала официантку и заказала чай.
   Мы сидели в темном саду и молчали. Принесли чайник и дзе крохотные чашечки. Я разлил напиток. Хотя сам я не слишком люблю чай.
   Какое-то время мы потягивали горячую ароматную жидкость. Я вдыхал пар, и мои легкие снова обрели способность работать.
   Я вымотался, и даже Сьюзан зевала, но время для хорошего ночного сна было безвозвратно упущено, и мы продолжали сидеть и дуть отвратительный чай. Прошло минут десять, и я вдруг понял, что это довольно приятно.
   – Знаете, что бы сделало вас счастливым? – наконец спросила Сьюзан.
   – Что?
   – Если бы вы завтра отправились домой.
   Не знаю почему, но я ответил:
   – Меня бы сделало счастливым, если бы домой отправились вы. Получилось нечто вроде интимного обмена между людьми, которые даже еще не были близки.
   – Вам пора выбираться отсюда, – продолжал я, – пока с вами чего-нибудь не случилось. Я имею в виду, с головкой. – И словно услышал себя со стороны. – Вы беспокоитесь обо мне, а я беспокоюсь о вас.
   Сьюзан долго смотрела на мерцающее пламя свечи, и я с удивлением заметил, что по ее щекам покатились слезы.
   Мы оба выпили немного лишнего, и эта минута была какой-то нереальной, даже иррациональной. Я понял это и тихо произнес:
   – Когда мы были там... по войскам ходила легенда о царстве Гордона. Говорили, что Гордон – полковник спецназа, который отправился в джунгли поднимать племя горцев на войну с вьетконговцами, но там у него поехала крыша, он возомнил себя местным, и совершенно сбрендил. В общем, понимаете: вьетнамский вариант конрадовского "Сердца тьмы"^[48], из которого потом сделали апокалиптический сюжет кино. Но апокалиптический или нет, он служил предупреждением: мы все боялись, что потеряем желание возвращаться домой – сбрендим и никогда не сумеем вернуться на родину. Сьюзан?
   Она кивнула и расплакалась. Я подал ей свой платок. Мы сидели и слушали ночных насекомых и доносившиеся из бара приглушенные чувственные мелодии Дженис Джоплин^[49], которые время от времени прерывались громогласным «Полетом валькирий». И я даже не мог себе представить, что вызвало ее слезы.
   Я взял Сьюзан за руку, и мы еще немного посидели.
   Она вздохнула:
   – Извините. – И встала. – Нам пора.
   На улице у "Апокалипсиса" мы сели в такси, и я сказал шоферу:
   – Донгхой.
   Но Сьюзан покачала головой:
   – Нам надо в "Рекс". – Что-то приказала водителю, и тот отъехал от тротуара. – Я становлюсь плаксивой, когда слишком много выпью, – объяснила она, пока машина ехала по центру Сайгона. – Но теперь все в порядке.
   – Должно быть, в вас есть ирландская кровь, – ответил я. – Все мои родственники и все мои бостонские приятели, когда напиваются, сначала поют "Дэнни-бой", а потом ревут.
   Сьюзан рассмеялась и высморкалась в мой платок.
   Через несколько минут мы были у моей гостиницы.
   – Посмотрим, что там за сообщение, и проверим, не поступило ли чего-нибудь еще, – сказала она, вылезая из такси.
   – Не беспокойтесь. Я вам позвоню, если будет что-нибудь новенькое.
   – Лучше проверим сразу.
   Мы вошли в вестибюль, и я взял у конторки ключ и конверт. Текст по-английски оказался едва разборчивым: Вам надлежит явиться к полковнику Мангу в штаб иммиграционной полиции, в 8.00, в понедельник. При себе иметь проездные документы и план поездок.
   Получалось так, что в обмен на план я смогу получить свой паспорт и визу. На месте полковника Манга я поступил бы именно так. Я возбудил его любопытство, вывел из себя, и он захотел меня проучить.
   Сьюзан взглянула на листок и снова приняла деловой вид.
   – Встретимся завтра утром в вестибюле после того, как вы вернетесь от Манга. А прежде чем уйти, соберитесь, выпишитесь из гостиницы и попросите спустить ваши вещи вниз. У вас может оказаться мало времени. Билеты я принесу с собой или попрошу, чтобы мне их сюда передали. Потом провожу вас до вокзала, до автобусной станции или куда вам понадобится. В любом случае в девять часов я буду здесь.
   – Если до полудня не вернусь, не ждите. Оставьте билеты в гостинице и сообщите в мою контору.
   Сьюзан вынула из сумочки сотовый телефон и подала мне.
   – В вашу контору я позвоню из своей квартиры – просвещу по поводу вашей встречи. Гостиничным телефонам я не доверяю.
   – А домашний телефон надежный? – спросил я.
   – Там у меня другой мобильный. Городской тоже есть, но только для дальней связи. Позвоните, если что-нибудь понадобится или что-нибудь случится. – Она посмотрела на меня и добавила: – Извините, что так задержала.
   – Спасибо. Мне очень понравилось.
   Сьюзан улыбнулась. Мы дружески обнялись, расцеловались в щеки, и она ушла.
   А я постоял в вестибюле еще несколько минут – наверное, ждал, что она возвратится, как тогда, в ресторане на крыше. Дверь в самом деле открылась, но это была не она, а швейцар.
   – Все в порядке, – сообщил он мне. – Леди села в такси.
   Я повернулся и направился к лифтам.

Глава 15

   Я проснулся еще до того, как рассвело. Принял две таблетки аспирина и лекарство от малярии.
   Решил, что пойду к полковнику Мангу в том же, в чем встретился с ним в первый раз: в свободных брюках цвета хаки, синем блейзере и синей рубашке с пуговицами до пояса. Копы любят, чтобы подозреваемые являлись каждый раз в одной и той же одежде – психологическая штуковина вроде отрицательной реакции коленного сустава на молоточек невропатолога, – полицейские терпеть не могут, когда люди меняют внешность. Мой вид отпечатается в крохотном мозгу полковника, и, если повезет, мы с ним больше никогда не увидимся.
   Я положил в сумку снежный шарик – решил в знак благодарности подарить его Сьюзан. И когда в последний раз проверял комнату, в кармане зазвонил ее сотовый.
   – Квартира госпожи Уэбер, – ответил я.
   Она рассмеялась.
   – Доброе утро. Как спали?
   – Спасибо, нормально. Если не считать парада чай лонг ронг за окном и "Полета валькирий" в моей голове.
   – Со мной то же самое. И небольшой перепой. Извините, что вчера разревелась.
   – Не надо извиняться.
   Сьюзан перешла к делу:
   – Любой таксист в городе знает, где находится штаб иммиграционной полиции – в министерстве общественной безопасности. Сделайте поправку в пятнадцать минут на час пик и не держите таксиста у здания – там не любят, когда рядом кто-то стоит.
   – Может быть, полковник Манг подвезет меня до отеля?
   – Не исключено, если захочет посмотреть на ваш билет до Нячанга. Но скорее всего даст вам указание отметиться в тамошней иммиграционной полиции.
   – Но если объявится в "Рексе", скройтесь куда-нибудь подальше с глаз долой.
   – Посмотрим, как будут развиваться события.
   – Ну что, довольны, что во все это ввязались? – спросил я ее.
   – Вырабатывает адреналин. Ну хорошо, пойдем дальше: я получила электронную почту от нашего турагента – она занимается вашими билетами в Нячанг. Мой сотовый оставьте у портье – заберу, когда приеду в гостиницу.
   – Договорились.
   – Теперь относительно полковника Манга – не злите его. Расскажите, что ездили смотреть тоннели Кучи и прониклись уважением к антиимпериалистической борьбе вьетнамского народа.
   – Да пошел он...
   – Когда приедете в министерство, спросите отдел С. Это иммиграционная полиция. Держитесь подальше от отделов А и В, иначе мы больше никогда не увидимся. – Сьюзан усмехнулась, но я понял, что она отнюдь не шутила. – Вас проведут в приемную, а потом вызовут. Но не по фамилии. Приглашают наугад, но во Вьетнаме старики идут первыми, так что сначала вызовут вас. Вы окажетесь в другом помещении, где вас спросят о цели прихода. Причем довольно невежливо – там все такие. Застуканные с просроченной визой или подавшие на продление, выклянчивающие работу или прописку. Сотрудники низшего уровня.
   Это не объясняло, почему меня пригласили в министерство. Но возможно, стало одной из причин.
   – Вам назначено, – продолжала Сьюзан. – Поэтому скажите гнусному типу, что вы к полковнику Мангу. Слово "полковник" по-вьетнамски дай-та. Значит, вы к дай-та Мангу. И дайте этому типу что-нибудь с вашей фамилий.
   – Все, что с моей фамилией, уже у них.
   – Права, гостиничный счет, все равно. По роду службы они должны говорить на иностранных языках, но не говорят, а выглядеть глупыми не любят. Так что облегчите им задачу.
   – Вы уже там бывали?
   – Три раза с тех пор, как приехала. А потом кто-то с работы посоветовал не являться по вызовам. Так я и поступила. И теперь они сами каждые несколько месяцев являются ко мне в кабинет или домой.
   – Зачем?
   – Бумажки, вопросы, чаевые. Это их термин – чаевые, словно они мне оказывают какую-то услугу. Обычно, чтобы избавиться от них, хватает десяти минут и десяти долларов. Но не вздумайте предложить деньги полковнику Мангу. Он полковник, и не исключено, что истинный и непорочный член партии. В этом случае вас могут арестовать за подкуп – та еще шуточка в стране, где, как правило, арестовывают за то, что никого не подкупаешь.
   – Понятно.
   – Но если денег попросит он, тогда давайте. Расхожая такса за паспорт и визу – пятьдесят долларов. Только не требуйте чека.
   Я вспомнил свой разговор с Мангом в аэропорту и подумал, что он хотел чего угодно, только не денег.
   – Некоторые из этих типов – бывшие коррумпированные южновьетнамские полицейские, которые умудрились удержаться на службе у красных. Но другие – с севера, выкормыши КГБ, и до сих пор подчиняются своим боссам. И еще: чем выше должность, тем менее продажен человек. Так что будьте осторожны с полковником Мангом.
   – Буду иметь в виду. Но у меня возникает вопрос: за что мне такая удача – почему я с ним встретился в день приезда?
   – Он может быть по возрасту ветераном?
   – Прекрасно помнит войну.
   Сьюзан помолчала.
   – А не могли бы вы обратить ваш опыт в нечто позитивное?
   – Послушайте, я еду туда не для того, чтобы устанавливать отношения с этим типом. Мне надо получить обратно мои документы.
   – Но вы же не желаете, чтобы он вышвырнул вас из страны?
   – Нет. Но у него нет таких намерений. Сегодня я не уеду домой, а попаду либо в Нячанг, либо в тюрьму. Так что приготовьтесь сообщить в мою контору либо о том, либо о другом.
   – Понятно.
   – Что-нибудь еще?
   – Да нет, кажется, все. До скорого.
   – О'кей... и вот что, Сьюзан... если мы с вами не увидимся... спасибо за все.
   – Увидимся. Пока.
   Я нажал кнопку отбоя, выключил аппарат и положил в карман.
   Собрал вещи, отнес их в вестибюль и, подойдя к конторке, увидел, что дежурила та самая Лан, которая меня регистрировала.
   – Уезжаю, – сказал я ей.
   Она постучала по клавишам компьютера и подняла глаза.
   – Ах, это вы, мистер Бреннер. Я вас поселяла.
   – Точно.
   – Вам у нас понравилось?
   – Очень. Осмотрел тоннели Кучи.
   Она улыбнулась, но не ответила. И пока распечатывался счет, спросила:
   – Мы можем вам чем-нибудь помочь в ваших дальнейших поездках?
   – Можете, – ответил я. – Я сейчас еду в иммиграционную полицию – необходимо забрать паспорт. Вы ведь об этом помните?
   Лан кивнула, однако промолчала.
   – Поэтому багаж я оставлю у вас. И если повезет – ба-ба-ба, – скоро за ним вернусь.
   Она опять кивнула и подала мне счет:
   – Ваша комната оплачена заранее, но как быть с дополнительными расходами?
   Я взглянул на сумму, и мне захотелось объяснений, откуда такая огромная цифра – мне ведь не отсасывали в бассейне. Но вместо этого произнес:
   – Расплачусь, когда вернусь с паспортом и визой за багажом.
   Лан несколько мгновений колебалась, но все-таки согласилась:
   – Как вам угодно.
   Видимо, непросто управлять четырехзвездочным отелем в тоталитарном государстве. Бывает, что гости исчезают без всякого следа. Полицейские являются обыскивать комнаты и нервируют горничных, а на телефонных линиях столько прослушек, что невозможно заказать обед, чтобы об этом не узнали копы.
   Я отдал Лан сотовый телефон.
   – Скоро придет молодая дама – американка – и заберет его. Проследите, чтобы все было в порядке.
   – Разумеется.
   Затем достал из сумки снежный шарик и положил рядом с телефоном.
   – И еще вот это. Скажите, что я ей признателен.
   Лан посмотрела на шарик, но ничего не сказала. То, что она увидела внутри, могло показаться вьетнамке россыпями булыжника вокруг разрушенного дома.
   Она позвала посыльного, и тот в обмен на доллар дал мне две квитанции на багаж.
   – Спасибо, что выбрали наш отель, – поблагодарила меня Лан. – Сейчас скажу швейцару, чтобы поймал для вас такси.
   Не успел я выйти из отеля, как ко мне подкатило такси.
   – Скажите водителю, – попросил я швейцара, – что мне нужно в полицейский штаб в министерстве общественной безопасности. Бьет?
   Швейцар чуть-чуть поколебался и что-то сказал шоферу. И я забрался в машину.
   Мы тронулись вперед и поехали по улице Лелой. Пересекли район, где, как мне показалось, сосредоточились самые дешевые в Сайгоне гостиницы, и оставили позади дешевые меблирашки и дешевые закусочные. Здесь было полно ребят всех цветов и рас с рюкзачками. Они вышли на тропу большого приключения, но их вьетнамский опыт отличался от моего, ведь я в их возрасте тоже был здесь и тоже носил вещмешок.
   Такси свернуло на улицу Нгуентрай. Я посмотрел на часы: было без пяти восемь. Машина подкатила к трехэтажному зданию грязно-желтого цвета в глубине за забором. Шофер показал на дом, я расплатился, и он поспешно отъехал прочь.
   Здание было само по себе большим и казалось частью еще большего строения. Перед ним на флагштоке развевалось красное знамя с желтой звездой посередине.
   В воротах стояли два вооруженных полицейских, но когда я проходил, они меня не окликнули, и я догадался, что никому не приходило в голову прорываться внутрь.
   Я пересек небольшой дворик и оказался в просторном вестибюле. Передо мной была похожая на судейский стол резная деревянная конторка. Она выглядела очень по-западному – видимо, осталась здесь со времен французов. За ней сидел человек в форме. Я подошел и сказал:
   – Иммиграционная полиция.
   Он некоторое время смотрел на меня, потом подал маленький зеленый квадратик бумаги, на котором была написана буква "С", и показал налево.
   – Туда.
   Туда – это прямиком в тюрьму, подумал я, отправляясь в указанную сторону.
   В коридоре было множество дверей. И сквозь одну, открытую, я увидел обширный внутренний двор. Министерство внутренних дел было большим и очень важным заведением, где выполняли ответственную работу. У меня не оставалось сомнений, что во внутреннем дворе расстреливали при французах, наверное, при южанах и теперь, при коммунистах.
   Я прошел мимо нескольких полицейских в форме и кучки плохо одетых чиновников с атташе-кейсами. Они вперились в меня, но маленький зеленый пропуск довел меня до конца коридора. Там я обнаружил дверь с литерой "С". Над дверью висела табличка со словами: "Пхонг куан лу нуок нгоай". Я знал, что "нуок" означает "вода", а "нгоай", судя по номерам Сьюзан, – "иностранный". Выходило, что это министерство либо импортировало иностранную воду, либо в нем занимались заморскими иностранцами. Я решил, что второе, и шагнул в среднего размера приемную. В ней было около двух дюжин пластиковых стульев, но больше ничего. Ни одного окна – только вентиляционные отверстия у потолка и вентиляторы. И никаких пепельниц, судя по тому, что весь пол был завален окурками.
   На четырех стульях сидели молодые ребята – три парня и девушка. Рюкзачки они сняли и положили на пол. Ребята подняли на меня глаза, но тут же вернулись к своему разговору.
   Я сел. На стене висел большой плакат с изображением презерватива. У презерватива была голова, две руки и две ноги. И он держал щит и меч. С меча свисало слово "СПИД", а на самом презервативе красовалось слово "О'кей". И там же какой-то хохмач дописал по-английски: "Кукольное представление вьетнамского пушечного мяса – Народный театр".
   На другой стене висел плакат, на котором западный мужчина обнимал вьетнамскую женщину и было выведено предостережение: "СПИД убивает!"
   На дальней стене – картина, изображающая Хо Ши Мина в окружении счастливых крестьян и рабочих, а рядом табличка по-английски: "Не слишком беспокоить и без радио". Ее загадочное значение было передано еще на нескольких языках, и я подумал: возможно, на другом она имеет какой-то смысл.
   В приемную вошли еще несколько человек – в основном молодежь, но затем появилась среднего возраста чета, и я решил, что они вьет-кьеу и у них проблемы с властями.
   Ребята болтали друг с другом по-английски, и разнообразие акцентов выдавало в них американцев, австралийцев и нескольких европейцев. Только слова "твою мать..." прозвучали в шести разных вариантах.
   Из того, что я подслушал, стало ясно: некоторые из них ждали продления визы, но у других власти официально похитили паспорта. Никого из них это особенно не тревожило, однако вьетнамская пара казалась напуганной и удивлялась беспечности юных туристов. Интересно.
   Было десять минут девятого, и я решил подождать еще десять минут, а потом кое-кого слишком побеспокоить, хотя и без радио.
   Но вскоре в комнату вошел человек в форме цвета хаки, оглядел собравшихся и дал мне знак следовать за ним. Большая удача быть пожилым в буддийской стране.
   Мы прошли через коридор и попали в кабинет напротив. Там за столом сидел хмырь в форме цвета хаки, с погонами на плечах и курил.
   – Вы кто? Почему здесь? – спросил меня мой провожатый.
   Тот самый неприятный тип, решил я. Посмотрел ему прямо в глаза и, ударив себя в грудь, медленно произнес на очень простом английском:
   – Я здесь видеть дай-та Манг. – Постучав по циферблату часов, я прибавил: – Назначено, – и подал гостиничный счет. А права оставил у себя: у этих комиков и без того было полно моих документов. Я представил, как расхаживаю по улицам без каких-либо официальных бумаг, кроме платка с моей монограммой.
   Но счет его как будто устроил. Он несколько секунд смотрел на него, а потом уставился в список, явно стараясь сравнить фамилии. С кончика его сигареты на мой счет упал пепел, и я оглянулся в поисках огнетушителя или пожарного выхода, но ни того ни другого не оказалось и в помине.
   Наконец Неприятный оторвался от бумаг и что-то сказал тому, кто привел меня к нему. И при этом так размахивал моим счетом, словно был недовольным клиентом и жаловался на плохое обслуживание в гостинице. Другой взял счет и позвал за собой. А мы еще жалуемся на грубость государственных чиновников.
   Я шел за ним по длинному прямому коридору и соображал, дошло ли до Неприятного мое послание или он решил, что я просто спер в "Рексе" счет и теперь разыскиваю некоего мошенника по имени Манг. Только теперь я понял, как мне было просто, когда рядом находилась Сьюзан.
   Мой провожатый остановился и постучал в дверь под номером 6. Открыл створку, но дал понять, чтобы я оставался на месте. Я слышал, как он о чем-то говорил внутри. Потом снова показался в коридоре и пригласил войти в кабинет.
   Я очутился в маленькой комнате без единого окна. За деревянным столом сидел полковник Манг. Перед ним лежали мой счет, газета, атташе-кейс, стоял поднос с чайной чашкой и полная окурков пепельница. Явно не его кабинет. Его кабинет где-нибудь в отделе А. А это комната для допросов.
   – Садитесь, – предложил он.
   Я сел на деревянный стул прямо перед ним.
   Полковник Манг выглядел так же отталкивающе, как тогда, в аэропорту: узкие глаза, высокие скулы, усмехающиеся тонкие губы и такая натянутая кожа, будто ему сделали шесть подтяжек подряд. И его голос точно так же меня раздражал.
   Он сделал вид, что читает лежащие на столе бумаги, а потом оторвался и посмотрел на меня.
   – Итак, вы принесли мне план ваших поездок?
   – Да, – ответил я. – А вы – мой паспорт и визу, которую забрали из отеля.
   Полковник Манг долго-долго смотрел на меня, а затем произнес:
   – План.
   – Сегодня я уезжаю в Нячанг, пробуду там четыре-пять дней, а затем переберусь в Хюэ.
   – Каким способом вы собираетесь попасть в Нячанг?
   – Я обратился к турагенту и попросил найти для меня какую-то возможность. Билет будет ждать меня в "Рексе".
   – Значит, вы не принесли показать мне билет?
   – Нет.
   – И возможно, отправитесь туда на машине?
   – Не исключено.
   – Если так, вы обязаны обратиться в "Видотур" – официальное туристическое агентство. Таковы правила путешествия на автомобиле с водителем по Вьетнаму. Вы не можете нанять частную машину и частного шофера.
   – Уверен, что мой турагент в курсе.
   – В курсе-то в курсе. Однако турагенты не всегда соблюдают правила. Если вы едете на машине, то обязаны заказать ее через "Видотур" и попросить связаться с иммиграционной полицией, чтобы сообщить имя водителя и регистрационный номер автомобиля.
   – Вполне разумно. – Хорошая новость, подумал я, что меня отпускают в Нячанг. Плохая новость, что меня туда отпускают.
   – Кто ваш турагент? – спросил полковник Манг.
   – Не знаю.
   – Как это так?
   – Я попросил живущего здесь знакомого американца мне помочь.
   – Как его фамилия?
   – Билл Стенли, "Бэнк оф Америка".
   Полковник Манг секунду поколебался, а затем занес имя в свою записную книжку. И Билл Стенли встал в один ряд с Шейлой О'Коннор, которую в другой жизни я сдал преподобному отцу Беннету. Если хочешь кого-нибудь сдать, никогда не сдавай друга.
   А лучше, если попадется, выпускника Лиги плюща.
   – Откуда вы знаете этого человека? – спросил полковник Манг.
   – Вместе учились в Принстоне, – соврал я. – В одном колледже.
   – Ах вот как... Так вы утверждаете, что он работает в "Бэнк оф Америка"?
   В его словах меня что-то неприятно кольнуло, и я ответил:
   – Так по крайней мере он сам мне сказал.
   Полковник Манг кивнул.
   – Передайте вашему турагенту, чтобы он или она сегодня же утром позвонили сюда и спросили меня.
   – Зачем?
   – Вы задаете слишком много вопросов, мистер Бреннер.
   – И вы тоже, полковник Манг.
   Мое замечание его взбесило, но он сдержался.
   – Благодаря вам у меня в голове возникают вопросы.
   – Я говорю абсолютную правду и сотрудничаю с вами.