Страница:
Работа на нем прекратилась десять дней назад, на следующее утро после встречи Констанс с Сайрусом Тейтом. Зато над кораблем заказанным «Тагвеллом и Кентом», вдвое больший контингент рабочих работал от зари, нет не до зари, а до тех пор, пока еще могли помочь зажженные фонари и пока хватало сил. Темп был взят невиданный, и срок спуска судна на воду, который исчислялся месяцами, теперь составлял буквально считанные дни.
Лок был везде, и везде первым. Но это не было его любимое детище. Корабль, получивший рабочее название «Тетушка Таг», строился по старому, испытанному проекту — так требовали заказчики. Нет, конечно, это будет совсем неплохой корабль. В конце концов, и проект, и исполнение Мак-Кинов — его не спутаешь с продукцией других фирм. Однако обводы строящегося судна выглядели как-то плебейски по сравнению с уже наметившимся стройным, аристократическим профилем «Аргонавта». Увы, по контрасту с шумной суетой вокруг «Тетушки Таг» от лесов, мастерских и пакгаузов вокруг «Аргонавта» веяло запустением. Констанс тоже принимала посильное участие в общем порыве — она каждый вечер приносила ужин Локу и Джедедии. Вот и сегодня они быстро расправились с черным хлебом, вареными бобами и жареной ветчиной, не особенно оценив ее кулинарное искусство, но, слава Богу, они хоть сыты. Теперь она на последнем омнибусе должна была ехать домой, но вот, повинуясь какому-то бессознательному импульсу, решила заглянуть в этот заброшенный уголок верфи.
Солнце уже садилось, но было по-прежнему жарко и влажно — ее прямые волосы даже закурчавились на концах. Простое муслиновое платье прилипло к ее влажному телу. Конечно, достроить «Тетушку Таг» необходимо — и как можно быстрее, но Лок наверняка тяжело переживает гибель своей мечты — и это опять она во всем виновата…
Она вновь бросила взгляд на недостроенный корабль, вновь испытала наслаждение художницы от его совершенной, хотя и незавершенной формы. Да, ее муж — это настоящий художник, поэт корабельного дела; пусть это будем чудом, но он должен закончить своего «Аргонавта».
За штабелем балок что-то зашуршало. Констанс нахмурилась — здесь никого не должно было быть.
— Кто там?
Она не ожидала, что кто-то ей ответит, но молчание странным образом испугало ее. Наверняка ей это не почудилось. А вдруг? Эта мысль испугала ее еще больше. Но нет, это не галлюцинации. Она действительно слышала какой-то звук.
Решив убедиться до конца, что ее мозг не играет с ней опять эти штучки, Констанс осторожно двинулась к навесу, тянувшемуся параллельно стапелям. Там когда-то хранили ручные пилы, вышедшие из употребления после того, как Лок заменил их паровыми; теперь там была сложена древесина ценных пород — тик, красное дерево, кипарис — для внутренней отделки. Вытянув шею, она пробиралась в хаосе брошенных недоделанными узлов и деталей корпуса — и вдруг увидела скользнувшую тень.
— Кто там? — повторила она, уже с неподдельной тревогой в голосе.
Уголком глаза Констанс скорее ощутила, чем увидела какое-то движение, быстро повернула голову: нет, вроде ничего… Ряд коротких, прямоугольных бревен терялся в тени под крышей. Тяжелый страх липкими щупальцами сжал ей сердце.
Может быть, крысы? А может, мальчишки играют в прятки — нашли тоже место! Или… а вдруг какие-то злоумышленники решили уничтожить раз и навсегда мечту жизни ее мужа? Она тихо ахнула при этой мысли, повернулась, чтобы бежать обратно, предупредить… И споткнулась. И почувствовала какой-то толчок. И с криком рухнула вниз. Голова ее больно стукнулась обо что-то твердое, и дальше — темнота, провал…
Темно как у гробовщика в шляпе.
— Алекс наверняка сказал бы что-нибудь в этом духе, — громко произнесла Констанс, обращаясь неизвестно куда и к кому. Да, в яме была такая чернота, что в первый момент после того, как к ней начало возвращаться сознание, она не могла даже понять — открыты у нее глаза или нет. Ей повезло: толстый слой опилок, на который она приземлилась, спас ее от самого худшего. Только голова жутко болит, ага, вот и шишка — не сказать, чтобы маленькая, но в остальном она в целости и сохранности.
Констанс сама удивилась своему хладнокровию — даже испытала что-то вроде чувства гордости за себя. Ощупью она прошлась по кругу. Так, пространство где-то шесть на десять футов, до верхней кромки не достать даже подпрыгнув, ни лестницы, ни веревки… Она несколько раз крикнула — никакого ответа, что неудивительно — в такую темень рабочие наверняка давно уже разошлись.
Констанс задумчиво погрызла ноготь на большом пальце. Все ясно — она в западне. Впрочем, повода впадать в отчаяние нет. Ничего особенно страшного с ней не произошло. Непосредственной опасности тоже нет. Темноты она не боится. Рано или поздно, а солнце взойдет, и кто-нибудь наверняка услышит ее и вытащит отсюда.
Выбрав уголок поудобнее, она свернулась клубочком, не обращая внимания на шорох и писк каких-то насекомых — это, скорее всего безобидные жуки-древоточцы. Что ее беспокоило, так это что подумает Лок, когда обнаружит, что она опять куда-то делась.
Интересно, он забеспокоится или просто разозлится, опять, мол, эта Лили в своем репертуаре… Как она ему все это объяснит? Констанс попыталась вспомнить: тени, звуки — это было на самом деле или все это — продукт ее воображения? Она думала, думала и уснула. Проснулась она от звука падающих досок и сердитого бормотания; сверху в яму пробивался серый утренний свет. Констанс вскочила и громко вскрикнула:
— Помогите! Эй, там, наверху! Есть там кто-нибудь? Пожалуйста, подите сюда!
— Иисус, дева Мария и святой Иосиф! — С этими словами морщинистое, как печеное яблоко, лицо появилось в проеме света. Не кто иной, как Джедедия Шоу! — Что это — неужели вы, мисс Констанс?
— Да, Джедедия, да! — облегченно выдохнула Констанс.
Волосы старика светились как нимб вокруг его склонившейся вниз головы.
— Что ты там делаешь, деточка?
— Несчастный случай. Я свалилась сюда. — «Или кто-то подтолкнул меня, чтобы я свалилась», — подумала она про себя. — Пожалуйста, Джедедия, найди веревку или что-нибудь такое. Я здесь всю ночь просидела, Лок, наверное, вне себя.
— Да уж! Подожди-ка! — Он исчез, а потом быстро появился вновь с переносной лестницей. — Держи! Сумеешь влезть?
— Еще бы! — Констанс подобрала свою мятую юбку и буквально взлетела вверх по лестнице. С веселым смехом она перемахнула через край ямы, и тут колени ее подогнулись — так что Джедедии пришлось поддержать ее. — Видишь? Как обезьянка по пальме!
— Ну, деточка! — Джедедия, все еще никак не придя в себя, помог ей отряхнуться от приставших опилок. — Если бы мне не пришло в голову поискать с утра подходящую доску, ты бы здесь еще долго могла просидеть!
— Повезло мне, что ты встаешь рано! — весело сказала Констанс и благодарно чмокнула старика в щеку. — Больше ничего не случилось? «Аргонавт», «Тетушка Таг» — в порядке?
— Конечно, все в норме. Почему ты спрашиваешь?
Констанс не решилась высказать свои подозрения — они могут показаться смешными, еще подумает, что она того… Ведь ничего у них — а у кого у них? — не вышло, так, может, не стоит, и бить тревогу. Потом можно рассказать Локу.
— Да так, ничего, Джедедия. — Она попыталась пятерней хоть как-то привести в порядок спутанную копну волос и поморщилась.
— Да ты ранена!
Осторожно дотронувшись до шишки у себя на голове, Констанс обнаружила, что волосы слиплись от запекшейся крови.
— А, ничего страшного, царапина. Со мной все в порядке, но я хочу видеть Лока.
— Пошли тогда со мной.
Джедедия протянул ей руку, и они двинулись по верфи, являя собой довольно забавную картину — трудно было сказать, кто на кого опирается. Стали появляться первые рабочие — как призраки в утреннем тумане. По настоянию Джедедии, она осталась ждать Лока в пустом модельном цехе. Он принес ей чаю.
— Лок, наверное, уже весь город вверх ногами перевернул, тебя, разыскивая, так ты уж лучше здесь побудь, а то будете, друг за другом кружить, сюда он, во всяком случае, явится. — Джедедия сказал это тоном, не допускающим возражения. — И кстати, не послать ли за доктором?
— Да нет, я, правда, вполне хорошо себя чувствую.
— Ну, тогда посиди тут, а я пошлю ребят, чтобы нашли твоего благоверного.
Чай здорово подкрепил Констанс, очень удачно было и то, что рядом оказался туалет; она умылась и причесалась. Но напряжение не проходило — она ждала Лока. Поднимающееся солнце осветило обширное пространство цеха; она вспомнила, как она в первый раз попала сюда — тогда черная поверхность пола была вся в цветных линиях. Теперь их не было. Нервно пройдясь туда-сюда, она импульсивно схватила голубой мелок из ящика у чертежного стола, опустилась на колени и начала рисовать.
Сперва это было просто от желания отвлечься, поиграть линиями и цветами, но как-то сама собой стала появляться картина, — она лихо орудовала разными мелками, добиваясь нужного колорита, правильного соотношения света и тени. Так ушла в творчество, что даже не сразу услышала тяжелый стук сапог, быстро приближавшийся снизу.
Констанс подняла голову как раз в тот момент, когда мощная фигура Лока появилась в проеме двери. Она замерла. Лицо его было непроницаемо-хладнокровным, но в глазах было что-то такое, чего она в них раньше никогда не видела.
Лок остановился у края ее картины. Он был одет в ту же грязную спецовку, которая была на нем вчера: на щеках и подбородке проступила темная щетина, голос, охрипший от бессонницы.
— Ты самая непредсказуемая женщина в моей жизни!
То, что она увидела в его глазах, придало ей уверенности в себе, и она ответила спокойно, даже с оттенком вызова:
— Почему это?
— Любая другая сейчас была бы в истерике после такой ночи — одна, в яме, а ты играешься как ребенок.
Она слегка скривила губы:
— Я приберегаю свои истерики для более драматических ситуаций.
Он оглядел то, что она нарисовала: яркие птицы, роскошные джунгли, сверкающий водопад.
— Это твое представление о рае?
Констанс встала, тоже поглядела на свою картину, покачала головой:
— Нет — там нет тебя.
Недолго думая, Лок шагнул в центр круга, созданного ее волшебной фантазией, крепко обнял жену:
— Ну, вот я и здесь.
И он поцеловал ее яростно, до боли. Она не сопротивлялась, зная, что это ему нужнее сейчас, чем что-либо, а она только рада дать ему это.
Когда он оторвался от ее губ, оба они тяжело дышали, их тела охватила знакомая им обоим дрожь.
— Джедедия рассказал мне, что случилось, — хрипло произнес Лок. — Ты в порядке?
— Да. Теперь во всяком случае. — Констанс провела руками по его спине, лаская его твердые, выпуклые мышцы. Как бы ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним в одно единое целое…
— Я уже везде перебывал: в полиции, у Элспет, у Мэгги…
Она губами коснулась кончика его подбородка:
— Я знаю. Прости…
Лок зажал ей голову у себя между ладонями. Руки его дрожали:
— Мне было страшно. — Признание далось ему нелегко. — Боже, что только я не передумал… Думал, что…
— Что я опять… — договорила она за него. — Нет, на этот раз не то. Кто-то был около «Аргонавта». Я бросилась, чтобы сказать тебе об этом, тут меня и столкнули в эту яму. Я не знаю, конечно, нарочно или нет.
У него задергалась жилка на щеке.
— Не надо, Конни. Не надо придумывать. Я понимаю.
Она похолодела:
— Я тебе говорю, что это не то, что ты думаешь. Все было по-настоящему.
Лок отнял руки, в отчаянии провел пятерней по спутанным волосам.
— Ну ладно, пусть так.
— Ты мне не веришь. — Она издала короткий смешок. — Ну, я тебя не виню. Неважно, важно то, что я поняла там, в этой яме.
Лок бросил на нее подозрительный взгляд.
— Что поняла?
— Что я сильнее, чем думала. Сперва по голове шарахнуло, потом ночь, одна, в темноте — и ничего, не свихнулась. И еще смогла бы… И когда-нибудь разберусь с этим туманом в памяти. — Глаза ее загорелись упрямой решительностью. — Даже если ты не будешь мне верить, Лохлен Мак-Кин. Даже если мне придется бороться одной.
Она отвернулась. Лок схватил ее за руки.
— Ну, ты что? Куда же я без тебя? Это же такой ужас был этой ночью…
Ее гнев улетучился, и она прижалась к его груди, бормоча:
— Лок, о Лок!..
Он обнял ее за бедра, прижал к себе; она тихо вскрикнула, ощутив жесткую, твердую плоть, упершуюся ей в лобок, и замолчала. Он вновь закрыл ей рот жгуче-требовательным поцелуем. Его руки остановились на выпуклостях ее грудей, вновь опустились и потянули ее за юбку вниз, прямо на расцвеченный мелками пол. Это было и страшно, и необычайно возбуждающе — и как радостно, что она так может завести его! Но она возмущенно запротестовала:
— Лок, ты что? Нельзя! А вдруг кто-нибудь войдет?
— Я сказал, чтобы нас… не тревожили, — сказал он, не отрываясь от ее губ и пытаясь справиться с пуговицами своих брюк. И задохнулся, когда она своими тоненькими пальчиками пришла к нему на помощь. Ох, как же сумасшедше действует на него их прикосновение! — Никто не войдет, пока я тут выясняю, что с тобой, с твоей головкой…
— У меня-то с головкой все в норме. Это у моего муженька крыша поехала. — Она вызывающе вздернула юбку, обнажив ножки, и потянулась к нему. — Но я никому не скажу, если ты… причем сейчас же!
— Ах ты, чертовка! Чертовка, чертовка! .. — повторял он снова и снова, увлекая ее на пол.
И Констанс торжествующе рассмеялась, отдаваясь ему с радостью и непередаваемым наслаждением. Она знала, что он хотел сказать совсем не то. В тот самый первый момент, когда она его увидела, его чувства были все как на ладони, теперь она знала, что он ее любит.
Железный Мак был теперь ее, только ее. Когда-нибудь придет день, и он сам скажет ей это. Конечно, если есть Бог и если жизнь вообще имеет какой-нибудь смысл.
Серебряный колокольчик весело прозвенел над дверью «Чердака», когда Констанс вспорхнула туда — это было два дня спустя.
— Ну, наконец-то, вот и ты, дорогая! — Элспет Филпот, обогнув широкий прилавок, рванулась ей навстречу, заключила ее в объятия и шумно расцеловала в обе щеки. — И выглядишь нисколько не хуже — после этой жуткой ямы, слава Богу, слава Богу!
— Ты мне такую взволнованную записку прислала, что я сразу поспешила сюда, что беспокоиться нечего. — Констанс сделала изящный пируэт на одной ножке. — Видишь? Маленькая неприятность, не более того.
— Да, мистер Мак-Кин мне говорил, но знаешь, в городе только и разговоров об этом твоем приключении, так что я успокоилась только теперь, когда собственными глазами тебя увидела. — Голос Элспет был полон теплоты и заботы.
— Пожалуй, в результате оказалось больше хорошего, чем плохого, — как-то задорно-озорно выдала Констанс и слегка порозовела.
Явно заинтригованная Элспет только собралась спросить, что Констанс имеет в виду, но тут покупатель, стоявший у прилавка, нетерпеливо прокашлялся. Она похлопала ее по руке и шепнула:
— Там… знаешь, в отделе истории… загляни туда на минутку, я сейчас…
Констанс кивнула, прошла через лабиринт полок, с удовольствием вдыхая запах типографской краски и свежей бумаги. Ого, сколько новых поступлений! Бог даст, скоро и ее «Наброски» здесь появятся.
Она остановилась перед стендом с книгами по истории: какую же Элспет имела в виду? Какой-то тяжелый том соскользнул со стопки книг, и так уже опасно накренившейся вбок, и с грохотом упал на пол. Констанс наклонилась, было, чтобы поднять.
— Я подниму.
Кто это такой любезный? Слова благодарности замерли у нее на устах — перед ней было знакомое лицо с пышными серебряными бакенбардами. В носу у нее защекотало от запаха мяты — тоже такого знакомого. От удивления ее голос дрогнул.
— Алекс?!
— Ну, ну, не спускай на меня собак, девочка! — подчеркнуто грубовато рявкнул он, протягивая ей книгу. — Я просто пришел почитать — как и ты. У меня теперь времени полно, бездельничая…
— А! — только и могла она вымолвить. Старый грубиян не должен был бы возбуждать в ней иных чувств, кроме возмущения и гнева, но почему же вдруг такая боль в сердце? — Да, да, конечно. Я… я надеюсь, что ты себя хорошо чувствуешь… Алекс фыркнул:
— Ну, если не считать, что присутствие в доме этого попика здорово действует мне на желудок, то, в общем, ничего…
— Я рада! — Она сказала это с полной искренностью.
— Слышал насчет этого происшествия с тобой. — Алекс пробормотал это как-то невнятно, придирчиво рассматривая ее с ног до головы. — Вроде ничего себе не повредила, я вижу.
— Нет, повезло. — Констанс встряхнула головой. Неужели Алекс действительно так переживал за нее, что решил использовать нейтральную почву, чтобы встретиться с ней и убедиться в ее целости и сохранности?
Там, за спиной Алекса, она перехватила взгляд Элспет и укоризненно покачала головой, мол, что же ты меня не предупредила? Элспет пожала своими полными плечами в красноречивом жесте: ну, что тут поделаешь?
— Верфь — это не место для прогулок, тем более для молодых женщин, — проворчал Алекс, ковыряя своей палкой какие-то невидимые пятнышки на полу. — Даже Мак-Кину следовало бы это знать, но у этой семейки всегда выпендреж на первом месте.
— Лок тут ни при чем, — запротестовала Констанс, — кто-то пытался что-то сделать с «Аргонавтом», а я помешала.
И вдруг она все поняла. Эта цепь несчастных случаев, неожиданные помехи в ходе строительства, а вот теперь эти неведомые пришельцы — все складывалось в одно, за всем этим стоят Латэмы. Теперь вот можно и дать волю своему гневу.
— Знаешь, Алекс, конкуренция конкуренцией, но я никогда не думала, что ты с Роджером дойдешь до таких вещей!
— Что, что? — возмущенно пролаял Алекс. — о чем это ты?
Она рассказала ему все.
— Ерунда какая-то! Во всяком случае, я к этому не имею никакого отношения! — отрезал Алекс.
— А как насчет твоего племянничка? — спросила Констанс.
Алекс поколебался.
— Роджер не может опуститься до такого. Кроме того, у тебя нет доказательств.
— Ну, а как насчет того, что «Латэм и К0» предложили «Тагвеллу и Кенту» продать им «Одиссея», чтобы они разорвали контракт с Мак-Кином? Вы же хотели сами использовать «Одиссея» на калифорнийском маршруте, а теперь отказываетесь от верной прибыли, чтобы шарахнуть по Локу. Ну, как это называется, знаешь?
Алекс лихорадочно схватился за свои бакенбарды.
— Я об этом ничего не знал.
Гнев Констанс улетучился, она невесело хохотнула:
— Выходит, Роджер это сам придумал? Я не думала, что он сам способен на такие хитрости.
Алекс пожевал нижнюю губу, скривился.
— Нет, уж, а я тем более. Дурак чертов! Мы никогда не жертвуем благом Компании ради того, чтобы отомстить кому-нибудь. Никогда! Если он действительно сделал что-то подобное, он мне за это ответит.
— Заметь — у него есть люди повсюду. И вот кому-то из них я попалась под руку. Лок даже и не знал, что я пойду посмотреть на «Аргонавта».
— Ну, ты в своем репертуаре! Ему бы выпороть тебя за это!
Взгляд ее стал ледяным: — Он этого не делает.
Она швырнула книгу на стол и повернулась, чтобы уйти. Алекс тихо выругался и схватил ее за локоть.
— Черт подери, девочка! Я только хотел сказать… — Он посмотрел в ее твердое, отстраненное лицо и вздохнул. — Этот Мак-Кин, он с тобой хорошо обращается? Не обижает?
Она подумала и решила сказать правду.
— Отнюдь. Я люблю его.
— Понятно. — Алекс отпустил ее локоть. — Это уже кое-что.
— Для меня это все! — Констанс сказала это тихим, проникновенным голосом. — И кстати… Латэм я или нет, я бы хотела, чтобы эта вражда с Мак-Кином кончилась. Столько ведь зря растрачивается и материальных средств, и эмоций…
— Это уж ты чересчур хватила, — как-то тяжело выдавил из себя Алекс. — Слишком много лет, слишком много ненависти…
— Это ужасно!
— Верно, вообще-то… — Взгляд Алекса остановился на серебряном овальчике на груди Констанс. Она инстинктивно дотронулась до него, пальцы ее вздрогнули от ощущения холодного металла.
— Ты… ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе это вернула. — Сглотнув комок в горле, она потянулась к замку цепочки.
— Нет! — громкий вскрик Алекса заставил посетителей лавки повернуть головы в его сторону. Заметив это, он наклонился к ней, снизил голос до едва слышного шепота. — Пусть он у тебя останется. Он долго был частью твоей жизни.
— Но это же вещь твоей жены…
— Оставь его себе, я сказал.
Ей и самой очень не хотелось бы расставаться с медальоном; он был ключиком к чему-то такому неведомому, неразгаданному, скрывающемуся за этой высокой стеной у нее в мозгу. — Спасибо…
Алекс подвигал челюстью и, наконец, из его уст вырвался вопрос, который видно, давно уже терзал его:
— Все-таки, мой сын — это твой отец или нет? Констанс грустно пожала плечами.
— Моя память… она меня подводит. Единственное, что я знаю, — это то, что чувствую.
— И что ты чувствуешь?
Она заморгала и, отвернувшись, сдавленным голосом произнесла:
— Прости меня, Алекс…
Он снова схватил ее за локоть.
— Скажи мне, скажи, девочка. У меня должно быть хоть что-то…
Констанс подняла на него свои тревожные золотистые глаза. — Ведь ты же всегда чувствовал, что ты мой дедушка…
Алекс отшатнулся от нее, повернулся и, не оглядываясь, направился к выходу. Но Констанс успела увидеть, как глаза его повлажнели…
— Я говорю тебе — старый болван разговаривал с ней, как ни в чем не бывало. Это видели…
— Дорогой мой, успокойся! — с этими словами преподобный Сайрус Тейт сложил свои изящные белокожие руки на коленях и откинулся назад в кресле, выглядевшем как трон.
— Заметь — эта сучка опять хочет влезть к нему в доверие! — скрипя зубами, Роджер Латэм прошелся туда и обратно по роскошному французскому ковру.
Гостиная на втором этаже Дома Латэмов была погружена в полумрак; тяжелые гардины надежно изолировали ее от сверкающего света июньского дня, но зато создавали в комнате ужасную духоту, к которой добавлялась еще оглушающая смесь запахов от туалетной воды Тейта и помады Роджера; но ни тот, ни другой, судя по всему, не испытывали от этого никакого неудобства и вообще не замечали атмосферы, которая могла бы у иного вызвать обморок.
— Ну, к чему такие мысли? Ты же практически хозяин «Латэм и К0», не так ли? — Тон голоса Тейта был сладко успокаивающим.
— В общем, да, хотя старый лис все еще никак не хочет подписать документы о передаче контрольного пакета. Это меня пока не очень связывает, но все-таки…
— Бояться, по-моему, нечего.
Роджер произнес что-то нечленораздельное, выражающее негодование.
— Старик-то явно выживает из ума, становится сентиментальным и может натворить что угодно из-за того, что эту Констанс — или как ее там — слегка помяли.
— Да, Лили всегда так — появлялась в самые неподходящие моменты.
— Этим идиотам ничего поручить нельзя — все испортить могут. — Роджер яростно сжал кулаки, держа руки в карманах. — А ведь разом столько проблем можно было решить!
— Да, жаль… — по этим мягко-сочувственным словам Тейта трудно было сказать, о чем он сожалеет: о том, что случилось, или о том, что сорвался их план.
Роджер злобно оскалил зубы:
— А теперь Мак-Кин выставил охрану! Черт его подери! И кто бы мог подумать, что он так быстро справится с тагвелловским контрактом? Но он еще не вылез из дыры полностью, и не вылезет, или я не Роджер Латэм!
Мягкий стук в дверь прервал его тираду, и в проеме двери появилась постная женская фигура с тяжело нагруженным серебряным подносом в руках. На служанке был замасленный передник, блеклые волосы были собраны в неряшливый пучок. Левая рука была забинтована. Она быстро налила две чашки кофе и поставила их перед ними.
— Благодарю вас, миссис Брак, — мягким тоном проговорил Тейт.
Ее глазки как-то непонятно сверкнули:
— Да, да, сэр. Желаете что-нибудь еще?
— Убирайся! — Роджер резким движением показал на дверь. Женщина кивнула и беззвучно исчезла из комнаты.
— Она далеко не такая симпатичная, как наша последняя служанка, — заметил Роджер, после того как за нею закрылась дверь. — Но зато она чрезвычайно компетентна.
— Служанка, которой можно довериться, — это сокровище, — ровным голосом Тейт выразил согласие. Полюбовался прозрачной фарфоровой чашкой и прихлебнул кофе почти с чувственным наслаждением. Издав удовлетворенный вздох, он обратил взгляд своих розовых глаз на Роджера, — с тем же выражением сосредоточенного интереса, с которым он перед этим изучал чашку у себя в руках.
— Так что же ты теперь намерен делать?
Роджер со стуком поставил свою чашку на столик, на лице его залегла глубокая складка. — Есть кое-какие задумки. Мак-Кин уже практически на коленях. Он еще заплатит за все сторицей. Только бы дядюшка Алекс сейчас не влез — вот это было бы совсем некстати! И все из-за этой бабы!
— Бедняжка Лили очень неуравновешенная особа. Твой дядюшка, естественно, испытывает христианские чувства жалости к этой заблудшей душе, но она вообще-то ни для кого не опасна, кроме как для самой себя. Ее безумие будет только прогрессировать.
Лок был везде, и везде первым. Но это не было его любимое детище. Корабль, получивший рабочее название «Тетушка Таг», строился по старому, испытанному проекту — так требовали заказчики. Нет, конечно, это будет совсем неплохой корабль. В конце концов, и проект, и исполнение Мак-Кинов — его не спутаешь с продукцией других фирм. Однако обводы строящегося судна выглядели как-то плебейски по сравнению с уже наметившимся стройным, аристократическим профилем «Аргонавта». Увы, по контрасту с шумной суетой вокруг «Тетушки Таг» от лесов, мастерских и пакгаузов вокруг «Аргонавта» веяло запустением. Констанс тоже принимала посильное участие в общем порыве — она каждый вечер приносила ужин Локу и Джедедии. Вот и сегодня они быстро расправились с черным хлебом, вареными бобами и жареной ветчиной, не особенно оценив ее кулинарное искусство, но, слава Богу, они хоть сыты. Теперь она на последнем омнибусе должна была ехать домой, но вот, повинуясь какому-то бессознательному импульсу, решила заглянуть в этот заброшенный уголок верфи.
Солнце уже садилось, но было по-прежнему жарко и влажно — ее прямые волосы даже закурчавились на концах. Простое муслиновое платье прилипло к ее влажному телу. Конечно, достроить «Тетушку Таг» необходимо — и как можно быстрее, но Лок наверняка тяжело переживает гибель своей мечты — и это опять она во всем виновата…
Она вновь бросила взгляд на недостроенный корабль, вновь испытала наслаждение художницы от его совершенной, хотя и незавершенной формы. Да, ее муж — это настоящий художник, поэт корабельного дела; пусть это будем чудом, но он должен закончить своего «Аргонавта».
За штабелем балок что-то зашуршало. Констанс нахмурилась — здесь никого не должно было быть.
— Кто там?
Она не ожидала, что кто-то ей ответит, но молчание странным образом испугало ее. Наверняка ей это не почудилось. А вдруг? Эта мысль испугала ее еще больше. Но нет, это не галлюцинации. Она действительно слышала какой-то звук.
Решив убедиться до конца, что ее мозг не играет с ней опять эти штучки, Констанс осторожно двинулась к навесу, тянувшемуся параллельно стапелям. Там когда-то хранили ручные пилы, вышедшие из употребления после того, как Лок заменил их паровыми; теперь там была сложена древесина ценных пород — тик, красное дерево, кипарис — для внутренней отделки. Вытянув шею, она пробиралась в хаосе брошенных недоделанными узлов и деталей корпуса — и вдруг увидела скользнувшую тень.
— Кто там? — повторила она, уже с неподдельной тревогой в голосе.
Уголком глаза Констанс скорее ощутила, чем увидела какое-то движение, быстро повернула голову: нет, вроде ничего… Ряд коротких, прямоугольных бревен терялся в тени под крышей. Тяжелый страх липкими щупальцами сжал ей сердце.
Может быть, крысы? А может, мальчишки играют в прятки — нашли тоже место! Или… а вдруг какие-то злоумышленники решили уничтожить раз и навсегда мечту жизни ее мужа? Она тихо ахнула при этой мысли, повернулась, чтобы бежать обратно, предупредить… И споткнулась. И почувствовала какой-то толчок. И с криком рухнула вниз. Голова ее больно стукнулась обо что-то твердое, и дальше — темнота, провал…
Темно как у гробовщика в шляпе.
— Алекс наверняка сказал бы что-нибудь в этом духе, — громко произнесла Констанс, обращаясь неизвестно куда и к кому. Да, в яме была такая чернота, что в первый момент после того, как к ней начало возвращаться сознание, она не могла даже понять — открыты у нее глаза или нет. Ей повезло: толстый слой опилок, на который она приземлилась, спас ее от самого худшего. Только голова жутко болит, ага, вот и шишка — не сказать, чтобы маленькая, но в остальном она в целости и сохранности.
Констанс сама удивилась своему хладнокровию — даже испытала что-то вроде чувства гордости за себя. Ощупью она прошлась по кругу. Так, пространство где-то шесть на десять футов, до верхней кромки не достать даже подпрыгнув, ни лестницы, ни веревки… Она несколько раз крикнула — никакого ответа, что неудивительно — в такую темень рабочие наверняка давно уже разошлись.
Констанс задумчиво погрызла ноготь на большом пальце. Все ясно — она в западне. Впрочем, повода впадать в отчаяние нет. Ничего особенно страшного с ней не произошло. Непосредственной опасности тоже нет. Темноты она не боится. Рано или поздно, а солнце взойдет, и кто-нибудь наверняка услышит ее и вытащит отсюда.
Выбрав уголок поудобнее, она свернулась клубочком, не обращая внимания на шорох и писк каких-то насекомых — это, скорее всего безобидные жуки-древоточцы. Что ее беспокоило, так это что подумает Лок, когда обнаружит, что она опять куда-то делась.
Интересно, он забеспокоится или просто разозлится, опять, мол, эта Лили в своем репертуаре… Как она ему все это объяснит? Констанс попыталась вспомнить: тени, звуки — это было на самом деле или все это — продукт ее воображения? Она думала, думала и уснула. Проснулась она от звука падающих досок и сердитого бормотания; сверху в яму пробивался серый утренний свет. Констанс вскочила и громко вскрикнула:
— Помогите! Эй, там, наверху! Есть там кто-нибудь? Пожалуйста, подите сюда!
— Иисус, дева Мария и святой Иосиф! — С этими словами морщинистое, как печеное яблоко, лицо появилось в проеме света. Не кто иной, как Джедедия Шоу! — Что это — неужели вы, мисс Констанс?
— Да, Джедедия, да! — облегченно выдохнула Констанс.
Волосы старика светились как нимб вокруг его склонившейся вниз головы.
— Что ты там делаешь, деточка?
— Несчастный случай. Я свалилась сюда. — «Или кто-то подтолкнул меня, чтобы я свалилась», — подумала она про себя. — Пожалуйста, Джедедия, найди веревку или что-нибудь такое. Я здесь всю ночь просидела, Лок, наверное, вне себя.
— Да уж! Подожди-ка! — Он исчез, а потом быстро появился вновь с переносной лестницей. — Держи! Сумеешь влезть?
— Еще бы! — Констанс подобрала свою мятую юбку и буквально взлетела вверх по лестнице. С веселым смехом она перемахнула через край ямы, и тут колени ее подогнулись — так что Джедедии пришлось поддержать ее. — Видишь? Как обезьянка по пальме!
— Ну, деточка! — Джедедия, все еще никак не придя в себя, помог ей отряхнуться от приставших опилок. — Если бы мне не пришло в голову поискать с утра подходящую доску, ты бы здесь еще долго могла просидеть!
— Повезло мне, что ты встаешь рано! — весело сказала Констанс и благодарно чмокнула старика в щеку. — Больше ничего не случилось? «Аргонавт», «Тетушка Таг» — в порядке?
— Конечно, все в норме. Почему ты спрашиваешь?
Констанс не решилась высказать свои подозрения — они могут показаться смешными, еще подумает, что она того… Ведь ничего у них — а у кого у них? — не вышло, так, может, не стоит, и бить тревогу. Потом можно рассказать Локу.
— Да так, ничего, Джедедия. — Она попыталась пятерней хоть как-то привести в порядок спутанную копну волос и поморщилась.
— Да ты ранена!
Осторожно дотронувшись до шишки у себя на голове, Констанс обнаружила, что волосы слиплись от запекшейся крови.
— А, ничего страшного, царапина. Со мной все в порядке, но я хочу видеть Лока.
— Пошли тогда со мной.
Джедедия протянул ей руку, и они двинулись по верфи, являя собой довольно забавную картину — трудно было сказать, кто на кого опирается. Стали появляться первые рабочие — как призраки в утреннем тумане. По настоянию Джедедии, она осталась ждать Лока в пустом модельном цехе. Он принес ей чаю.
— Лок, наверное, уже весь город вверх ногами перевернул, тебя, разыскивая, так ты уж лучше здесь побудь, а то будете, друг за другом кружить, сюда он, во всяком случае, явится. — Джедедия сказал это тоном, не допускающим возражения. — И кстати, не послать ли за доктором?
— Да нет, я, правда, вполне хорошо себя чувствую.
— Ну, тогда посиди тут, а я пошлю ребят, чтобы нашли твоего благоверного.
Чай здорово подкрепил Констанс, очень удачно было и то, что рядом оказался туалет; она умылась и причесалась. Но напряжение не проходило — она ждала Лока. Поднимающееся солнце осветило обширное пространство цеха; она вспомнила, как она в первый раз попала сюда — тогда черная поверхность пола была вся в цветных линиях. Теперь их не было. Нервно пройдясь туда-сюда, она импульсивно схватила голубой мелок из ящика у чертежного стола, опустилась на колени и начала рисовать.
Сперва это было просто от желания отвлечься, поиграть линиями и цветами, но как-то сама собой стала появляться картина, — она лихо орудовала разными мелками, добиваясь нужного колорита, правильного соотношения света и тени. Так ушла в творчество, что даже не сразу услышала тяжелый стук сапог, быстро приближавшийся снизу.
Констанс подняла голову как раз в тот момент, когда мощная фигура Лока появилась в проеме двери. Она замерла. Лицо его было непроницаемо-хладнокровным, но в глазах было что-то такое, чего она в них раньше никогда не видела.
Лок остановился у края ее картины. Он был одет в ту же грязную спецовку, которая была на нем вчера: на щеках и подбородке проступила темная щетина, голос, охрипший от бессонницы.
— Ты самая непредсказуемая женщина в моей жизни!
То, что она увидела в его глазах, придало ей уверенности в себе, и она ответила спокойно, даже с оттенком вызова:
— Почему это?
— Любая другая сейчас была бы в истерике после такой ночи — одна, в яме, а ты играешься как ребенок.
Она слегка скривила губы:
— Я приберегаю свои истерики для более драматических ситуаций.
Он оглядел то, что она нарисовала: яркие птицы, роскошные джунгли, сверкающий водопад.
— Это твое представление о рае?
Констанс встала, тоже поглядела на свою картину, покачала головой:
— Нет — там нет тебя.
Недолго думая, Лок шагнул в центр круга, созданного ее волшебной фантазией, крепко обнял жену:
— Ну, вот я и здесь.
И он поцеловал ее яростно, до боли. Она не сопротивлялась, зная, что это ему нужнее сейчас, чем что-либо, а она только рада дать ему это.
Когда он оторвался от ее губ, оба они тяжело дышали, их тела охватила знакомая им обоим дрожь.
— Джедедия рассказал мне, что случилось, — хрипло произнес Лок. — Ты в порядке?
— Да. Теперь во всяком случае. — Констанс провела руками по его спине, лаская его твердые, выпуклые мышцы. Как бы ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним в одно единое целое…
— Я уже везде перебывал: в полиции, у Элспет, у Мэгги…
Она губами коснулась кончика его подбородка:
— Я знаю. Прости…
Лок зажал ей голову у себя между ладонями. Руки его дрожали:
— Мне было страшно. — Признание далось ему нелегко. — Боже, что только я не передумал… Думал, что…
— Что я опять… — договорила она за него. — Нет, на этот раз не то. Кто-то был около «Аргонавта». Я бросилась, чтобы сказать тебе об этом, тут меня и столкнули в эту яму. Я не знаю, конечно, нарочно или нет.
У него задергалась жилка на щеке.
— Не надо, Конни. Не надо придумывать. Я понимаю.
Она похолодела:
— Я тебе говорю, что это не то, что ты думаешь. Все было по-настоящему.
Лок отнял руки, в отчаянии провел пятерней по спутанным волосам.
— Ну ладно, пусть так.
— Ты мне не веришь. — Она издала короткий смешок. — Ну, я тебя не виню. Неважно, важно то, что я поняла там, в этой яме.
Лок бросил на нее подозрительный взгляд.
— Что поняла?
— Что я сильнее, чем думала. Сперва по голове шарахнуло, потом ночь, одна, в темноте — и ничего, не свихнулась. И еще смогла бы… И когда-нибудь разберусь с этим туманом в памяти. — Глаза ее загорелись упрямой решительностью. — Даже если ты не будешь мне верить, Лохлен Мак-Кин. Даже если мне придется бороться одной.
Она отвернулась. Лок схватил ее за руки.
— Ну, ты что? Куда же я без тебя? Это же такой ужас был этой ночью…
Ее гнев улетучился, и она прижалась к его груди, бормоча:
— Лок, о Лок!..
Он обнял ее за бедра, прижал к себе; она тихо вскрикнула, ощутив жесткую, твердую плоть, упершуюся ей в лобок, и замолчала. Он вновь закрыл ей рот жгуче-требовательным поцелуем. Его руки остановились на выпуклостях ее грудей, вновь опустились и потянули ее за юбку вниз, прямо на расцвеченный мелками пол. Это было и страшно, и необычайно возбуждающе — и как радостно, что она так может завести его! Но она возмущенно запротестовала:
— Лок, ты что? Нельзя! А вдруг кто-нибудь войдет?
— Я сказал, чтобы нас… не тревожили, — сказал он, не отрываясь от ее губ и пытаясь справиться с пуговицами своих брюк. И задохнулся, когда она своими тоненькими пальчиками пришла к нему на помощь. Ох, как же сумасшедше действует на него их прикосновение! — Никто не войдет, пока я тут выясняю, что с тобой, с твоей головкой…
— У меня-то с головкой все в норме. Это у моего муженька крыша поехала. — Она вызывающе вздернула юбку, обнажив ножки, и потянулась к нему. — Но я никому не скажу, если ты… причем сейчас же!
— Ах ты, чертовка! Чертовка, чертовка! .. — повторял он снова и снова, увлекая ее на пол.
И Констанс торжествующе рассмеялась, отдаваясь ему с радостью и непередаваемым наслаждением. Она знала, что он хотел сказать совсем не то. В тот самый первый момент, когда она его увидела, его чувства были все как на ладони, теперь она знала, что он ее любит.
Железный Мак был теперь ее, только ее. Когда-нибудь придет день, и он сам скажет ей это. Конечно, если есть Бог и если жизнь вообще имеет какой-нибудь смысл.
Серебряный колокольчик весело прозвенел над дверью «Чердака», когда Констанс вспорхнула туда — это было два дня спустя.
— Ну, наконец-то, вот и ты, дорогая! — Элспет Филпот, обогнув широкий прилавок, рванулась ей навстречу, заключила ее в объятия и шумно расцеловала в обе щеки. — И выглядишь нисколько не хуже — после этой жуткой ямы, слава Богу, слава Богу!
— Ты мне такую взволнованную записку прислала, что я сразу поспешила сюда, что беспокоиться нечего. — Констанс сделала изящный пируэт на одной ножке. — Видишь? Маленькая неприятность, не более того.
— Да, мистер Мак-Кин мне говорил, но знаешь, в городе только и разговоров об этом твоем приключении, так что я успокоилась только теперь, когда собственными глазами тебя увидела. — Голос Элспет был полон теплоты и заботы.
— Пожалуй, в результате оказалось больше хорошего, чем плохого, — как-то задорно-озорно выдала Констанс и слегка порозовела.
Явно заинтригованная Элспет только собралась спросить, что Констанс имеет в виду, но тут покупатель, стоявший у прилавка, нетерпеливо прокашлялся. Она похлопала ее по руке и шепнула:
— Там… знаешь, в отделе истории… загляни туда на минутку, я сейчас…
Констанс кивнула, прошла через лабиринт полок, с удовольствием вдыхая запах типографской краски и свежей бумаги. Ого, сколько новых поступлений! Бог даст, скоро и ее «Наброски» здесь появятся.
Она остановилась перед стендом с книгами по истории: какую же Элспет имела в виду? Какой-то тяжелый том соскользнул со стопки книг, и так уже опасно накренившейся вбок, и с грохотом упал на пол. Констанс наклонилась, было, чтобы поднять.
— Я подниму.
Кто это такой любезный? Слова благодарности замерли у нее на устах — перед ней было знакомое лицо с пышными серебряными бакенбардами. В носу у нее защекотало от запаха мяты — тоже такого знакомого. От удивления ее голос дрогнул.
— Алекс?!
— Ну, ну, не спускай на меня собак, девочка! — подчеркнуто грубовато рявкнул он, протягивая ей книгу. — Я просто пришел почитать — как и ты. У меня теперь времени полно, бездельничая…
— А! — только и могла она вымолвить. Старый грубиян не должен был бы возбуждать в ней иных чувств, кроме возмущения и гнева, но почему же вдруг такая боль в сердце? — Да, да, конечно. Я… я надеюсь, что ты себя хорошо чувствуешь… Алекс фыркнул:
— Ну, если не считать, что присутствие в доме этого попика здорово действует мне на желудок, то, в общем, ничего…
— Я рада! — Она сказала это с полной искренностью.
— Слышал насчет этого происшествия с тобой. — Алекс пробормотал это как-то невнятно, придирчиво рассматривая ее с ног до головы. — Вроде ничего себе не повредила, я вижу.
— Нет, повезло. — Констанс встряхнула головой. Неужели Алекс действительно так переживал за нее, что решил использовать нейтральную почву, чтобы встретиться с ней и убедиться в ее целости и сохранности?
Там, за спиной Алекса, она перехватила взгляд Элспет и укоризненно покачала головой, мол, что же ты меня не предупредила? Элспет пожала своими полными плечами в красноречивом жесте: ну, что тут поделаешь?
— Верфь — это не место для прогулок, тем более для молодых женщин, — проворчал Алекс, ковыряя своей палкой какие-то невидимые пятнышки на полу. — Даже Мак-Кину следовало бы это знать, но у этой семейки всегда выпендреж на первом месте.
— Лок тут ни при чем, — запротестовала Констанс, — кто-то пытался что-то сделать с «Аргонавтом», а я помешала.
И вдруг она все поняла. Эта цепь несчастных случаев, неожиданные помехи в ходе строительства, а вот теперь эти неведомые пришельцы — все складывалось в одно, за всем этим стоят Латэмы. Теперь вот можно и дать волю своему гневу.
— Знаешь, Алекс, конкуренция конкуренцией, но я никогда не думала, что ты с Роджером дойдешь до таких вещей!
— Что, что? — возмущенно пролаял Алекс. — о чем это ты?
Она рассказала ему все.
— Ерунда какая-то! Во всяком случае, я к этому не имею никакого отношения! — отрезал Алекс.
— А как насчет твоего племянничка? — спросила Констанс.
Алекс поколебался.
— Роджер не может опуститься до такого. Кроме того, у тебя нет доказательств.
— Ну, а как насчет того, что «Латэм и К0» предложили «Тагвеллу и Кенту» продать им «Одиссея», чтобы они разорвали контракт с Мак-Кином? Вы же хотели сами использовать «Одиссея» на калифорнийском маршруте, а теперь отказываетесь от верной прибыли, чтобы шарахнуть по Локу. Ну, как это называется, знаешь?
Алекс лихорадочно схватился за свои бакенбарды.
— Я об этом ничего не знал.
Гнев Констанс улетучился, она невесело хохотнула:
— Выходит, Роджер это сам придумал? Я не думала, что он сам способен на такие хитрости.
Алекс пожевал нижнюю губу, скривился.
— Нет, уж, а я тем более. Дурак чертов! Мы никогда не жертвуем благом Компании ради того, чтобы отомстить кому-нибудь. Никогда! Если он действительно сделал что-то подобное, он мне за это ответит.
— Заметь — у него есть люди повсюду. И вот кому-то из них я попалась под руку. Лок даже и не знал, что я пойду посмотреть на «Аргонавта».
— Ну, ты в своем репертуаре! Ему бы выпороть тебя за это!
Взгляд ее стал ледяным: — Он этого не делает.
Она швырнула книгу на стол и повернулась, чтобы уйти. Алекс тихо выругался и схватил ее за локоть.
— Черт подери, девочка! Я только хотел сказать… — Он посмотрел в ее твердое, отстраненное лицо и вздохнул. — Этот Мак-Кин, он с тобой хорошо обращается? Не обижает?
Она подумала и решила сказать правду.
— Отнюдь. Я люблю его.
— Понятно. — Алекс отпустил ее локоть. — Это уже кое-что.
— Для меня это все! — Констанс сказала это тихим, проникновенным голосом. — И кстати… Латэм я или нет, я бы хотела, чтобы эта вражда с Мак-Кином кончилась. Столько ведь зря растрачивается и материальных средств, и эмоций…
— Это уж ты чересчур хватила, — как-то тяжело выдавил из себя Алекс. — Слишком много лет, слишком много ненависти…
— Это ужасно!
— Верно, вообще-то… — Взгляд Алекса остановился на серебряном овальчике на груди Констанс. Она инстинктивно дотронулась до него, пальцы ее вздрогнули от ощущения холодного металла.
— Ты… ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе это вернула. — Сглотнув комок в горле, она потянулась к замку цепочки.
— Нет! — громкий вскрик Алекса заставил посетителей лавки повернуть головы в его сторону. Заметив это, он наклонился к ней, снизил голос до едва слышного шепота. — Пусть он у тебя останется. Он долго был частью твоей жизни.
— Но это же вещь твоей жены…
— Оставь его себе, я сказал.
Ей и самой очень не хотелось бы расставаться с медальоном; он был ключиком к чему-то такому неведомому, неразгаданному, скрывающемуся за этой высокой стеной у нее в мозгу. — Спасибо…
Алекс подвигал челюстью и, наконец, из его уст вырвался вопрос, который видно, давно уже терзал его:
— Все-таки, мой сын — это твой отец или нет? Констанс грустно пожала плечами.
— Моя память… она меня подводит. Единственное, что я знаю, — это то, что чувствую.
— И что ты чувствуешь?
Она заморгала и, отвернувшись, сдавленным голосом произнесла:
— Прости меня, Алекс…
Он снова схватил ее за локоть.
— Скажи мне, скажи, девочка. У меня должно быть хоть что-то…
Констанс подняла на него свои тревожные золотистые глаза. — Ведь ты же всегда чувствовал, что ты мой дедушка…
Алекс отшатнулся от нее, повернулся и, не оглядываясь, направился к выходу. Но Констанс успела увидеть, как глаза его повлажнели…
— Я говорю тебе — старый болван разговаривал с ней, как ни в чем не бывало. Это видели…
— Дорогой мой, успокойся! — с этими словами преподобный Сайрус Тейт сложил свои изящные белокожие руки на коленях и откинулся назад в кресле, выглядевшем как трон.
— Заметь — эта сучка опять хочет влезть к нему в доверие! — скрипя зубами, Роджер Латэм прошелся туда и обратно по роскошному французскому ковру.
Гостиная на втором этаже Дома Латэмов была погружена в полумрак; тяжелые гардины надежно изолировали ее от сверкающего света июньского дня, но зато создавали в комнате ужасную духоту, к которой добавлялась еще оглушающая смесь запахов от туалетной воды Тейта и помады Роджера; но ни тот, ни другой, судя по всему, не испытывали от этого никакого неудобства и вообще не замечали атмосферы, которая могла бы у иного вызвать обморок.
— Ну, к чему такие мысли? Ты же практически хозяин «Латэм и К0», не так ли? — Тон голоса Тейта был сладко успокаивающим.
— В общем, да, хотя старый лис все еще никак не хочет подписать документы о передаче контрольного пакета. Это меня пока не очень связывает, но все-таки…
— Бояться, по-моему, нечего.
Роджер произнес что-то нечленораздельное, выражающее негодование.
— Старик-то явно выживает из ума, становится сентиментальным и может натворить что угодно из-за того, что эту Констанс — или как ее там — слегка помяли.
— Да, Лили всегда так — появлялась в самые неподходящие моменты.
— Этим идиотам ничего поручить нельзя — все испортить могут. — Роджер яростно сжал кулаки, держа руки в карманах. — А ведь разом столько проблем можно было решить!
— Да, жаль… — по этим мягко-сочувственным словам Тейта трудно было сказать, о чем он сожалеет: о том, что случилось, или о том, что сорвался их план.
Роджер злобно оскалил зубы:
— А теперь Мак-Кин выставил охрану! Черт его подери! И кто бы мог подумать, что он так быстро справится с тагвелловским контрактом? Но он еще не вылез из дыры полностью, и не вылезет, или я не Роджер Латэм!
Мягкий стук в дверь прервал его тираду, и в проеме двери появилась постная женская фигура с тяжело нагруженным серебряным подносом в руках. На служанке был замасленный передник, блеклые волосы были собраны в неряшливый пучок. Левая рука была забинтована. Она быстро налила две чашки кофе и поставила их перед ними.
— Благодарю вас, миссис Брак, — мягким тоном проговорил Тейт.
Ее глазки как-то непонятно сверкнули:
— Да, да, сэр. Желаете что-нибудь еще?
— Убирайся! — Роджер резким движением показал на дверь. Женщина кивнула и беззвучно исчезла из комнаты.
— Она далеко не такая симпатичная, как наша последняя служанка, — заметил Роджер, после того как за нею закрылась дверь. — Но зато она чрезвычайно компетентна.
— Служанка, которой можно довериться, — это сокровище, — ровным голосом Тейт выразил согласие. Полюбовался прозрачной фарфоровой чашкой и прихлебнул кофе почти с чувственным наслаждением. Издав удовлетворенный вздох, он обратил взгляд своих розовых глаз на Роджера, — с тем же выражением сосредоточенного интереса, с которым он перед этим изучал чашку у себя в руках.
— Так что же ты теперь намерен делать?
Роджер со стуком поставил свою чашку на столик, на лице его залегла глубокая складка. — Есть кое-какие задумки. Мак-Кин уже практически на коленях. Он еще заплатит за все сторицей. Только бы дядюшка Алекс сейчас не влез — вот это было бы совсем некстати! И все из-за этой бабы!
— Бедняжка Лили очень неуравновешенная особа. Твой дядюшка, естественно, испытывает христианские чувства жалости к этой заблудшей душе, но она вообще-то ни для кого не опасна, кроме как для самой себя. Ее безумие будет только прогрессировать.