— Извините нас, сэр, за то, что мы обошлись с вами столь бесцеремонно, но мы старались как можно быстрее унести вас подальше от тоннеля и в то же время заделать в него вход. Может быть, вы скажете нам откровенно и, таким образом, избавите нас от необходимости и в дальнейшем применять устройства для обнаружения людей: собираются ли и другие жители убежища последовать за вами?
Николас пробормотал:
— Нет.
Я понял вас, — сказал железка и кивнул в знак того, что остался доволен ответом. — Наш следующий вопрос. Что заставило вас прорыть вертикальный тоннель, несмотря на известные вам законы и суровое наказание за их нарушение?
Его спутник, поврежденный, добавил:
— Другими словами, будьте любезны объяснить нам, сэр, почему вы находитесь здесь?
Николас ответил не сразу:
— Я пришел сюда, чтобы кое-что раздобыть.
Будьте добры объяснить нам конкретнее: что скрывается за словом «кое-что»? — спросил неповрежденный железка.
Человек никак не мог сообразить, следует ли ему отвечать им правду или нет; весь окружающий его мир и его странные обитатели, металлические и при этом живые, оказывавшие на него давление и при этом относящиеся к нему с уважением, — все это сбивало Николаса с толку и мешало принять правильное решение.
Мы дадим вам минутку, — сказал невредимый железка, чтобы вы пришли в себя. И все же настаиваем на том, чтобы вы нам ответили. — Он придвинулся к нему, и Николас заметил в его верхней конечности какой-то прибор.
— Это устройство, сэр, позволит всесторонне оценить ваши высказывания; другими словами, сэр, оно определяет правдивость ваших ответов при помощи автономной системы восприятия информации. В этом нет ничего обидного, сэр, обычная процедура.
В мгновение ока железка защелкнул детектор лжи на запястьях Николаса.
— А теперь, сэр, — сказал он, — какие сведения о положении дел здесь, на поверхности Земли, вы передали своим товарищам по убежищу при помощи радиотелефона, дальнейшее использование которого мы только что сделали невозможным?
Николас уклончиво ответил:
— Я… я не знаю.
Поврежденный железка сказал своему напарнику:
— Нет никакой необходимости спрашивать его об этом. Я находился поблизости и записал весь разговор.
— Прокрути запись, — попросил тот.
Николас с негодованием и со страхом услышал, как из динамика, установленного во рту железки, послышалась запись его разговора с ребятами из убежища. Хотя запись и была сделана с расстояния, все слова можно было разобрать; железка, правда, поскрипывал, словно пытался передразнить Николаса Сент-Джеймса.
«Алло, президент Сент-Джеймс, вы уже на поверхности?».
А затем его собственный голос, отвечающий почему-то скороговоркой:
«Да, я на поверхности».
«Так говорите же, расскажите нам, что вы видите!»
«Во— первых, небо серое…»
Ему пришлось выслушать весь разговор от начала и до конца в компании двух железок. И все это время его мучила мысль: «Что происходит?».
Наконец, прослушав весь разговор, двое железок стали совещаться.
— Ничего нового он им не сообщил, — высказал свое мнение первый.
— Я согласен, — кивнул поврежденный железка. — Спроси его еще раз, собираются ли они выйти на поверхность?
Две металлические головы повернулись к Николасу: железки пристально смотрели на него.
— Мистер Сент-Джеймс, собираются ли вашему примеру в ближайшее время или в будущем последовать и другие?
— Нет, — хриплым голосом ответил он.
— Детектор лжи, — сказал первый железка, — подтверждает его слова. А теперь еще раз, мистер Сент-Джеймс, расскажите нам, зачем вы проделали тоннель на поверхность.
— Нет, — ответил он.
Поврежденный железка сказал своему напарнику:
— Дозвонись мистеру Лантано и спроси его, как мы должны поступить: убить мистера Сент-Джеймса или передать его в организацию Рансибла или берлинским психиатрам? Твой передатчик работает, мой выведен из строя оружием мистера Сент-Джеймса.
Некоторое время спустя невредимый железка сказал:
— На вилле мистера Лантано нет, и слуги утверждают, что он находится в Агентстве, в Нью-Йорке.
— Могут они связаться с ним?
Бесконечно долгая пауза. Затем невредимый железка сказал:
— Они связались с Агентством по видеофону. Мистер Лантано был там, работал на «чучеле», но потом уехал и, по-видимому, никто не знает, где его искать. Он не оставил на этот счет никаких указаний. — Он добавил: Нам придется принимать решение самостоятельно.
— Я не согласен, — ответил поврежденный, — в виду отсутствия мистера Лантано мы должны связаться с ближайшим йенсенистом и поступить согласно его приказанию, а не по собственному решению. При помощи видеофона виллы мы, вероятно, сможем связаться с мистером Артуром Б.Таубером, его имение на востоке отсюда. А если не удастся дозвониться до него, тогда посоветуемся с любым сотрудником Агентства в Нью-Йорке. Дело в том, что мистер Сент-Джеймс не сообщил ничего нового жителям убежища об условиях жизни на поверхности, и поэтому они решат, что он стал жертвой обычного на войне несчастного случая. Это объяснение их вполне устроит.
— Правильно замечено, — согласился невредимый железка. — Я думаю, мы должны убить его и не беспокоить йенсениста Артура Б.Таубера, который наверняка уже в Агентстве и к тому времени, когда…
— Согласен, — поврежденный железка поднял трубчатый аппарат, и Николас понял, что это орудие смерти. Вот и пришел его конец, железкам больше не о чем спорить. А его все не оставляла мысль: мы собрали их внизу в наших цехах, мы сделали их нашими собственными руками… Разговор, однако, закончился, и решение было принято.
Николас сказал:
— Подождите.
Двое железок замерли, словно решили соблюсти правила хорошего тона; он все еще был среди живых.
— Скажите мне, — попросил он, — почему, если вы принадлежите к Зап-Дему, а не Нар-Паку, — а я знаю, что вы из Зап-Дема, я ведь вижу надписи, сделанные на ваших корпусах — вы должны меня убить? — Взывая к их необычайно восприимчивым логически мыслящим устройствам, прекрасно выполнявшим сложные функции головного мозга, ведь они оба принадлежали к VI типу, он сказал:
— Я пришел сюда, чтобы раздобыть искусственную поджелудочную железу, для того чтобы мы могли выполнить план поставок военной техники. Искусственный внутренний орган, понятно вам? Для нашего главного механика. В помощь фронту.
Но, подумал он, я не вижу, чтобы здесь шла война. Я вижу руины, они свидетельствуют о том, что война здесь и вправду была… он видел развалины, но они не дымились, и все вокруг было отмечено печатью времени.
А вдалеке он и в самом деле увидел деревья, и деревья эти выглядели молодыми, недавно посаженными и здоровыми. Значит, закончилась, подумал он. Война закончилась. Одна из враждующих сторон победила, бои прекращены, и железки принадлежат теперь не Зап-Дему, не армии, а частному лицу, имя которого выгравировано на их корпусах, — Дэвиду Лантано. И приказы они получают от него, когда могут его найти. Но он не всегда находится поблизости. И поэтому я должен умереть.
— Детектор лжи, — сказал поврежденный железка, — указывает на напряженную мыслительную деятельность мистера Сент-Джеймса. Вероятно, будет гуманно проинформировать его…
Он не закончил, потому что превратился в пыль; на том месте, где он стоял, осталась лишь кучка разрозненных деталей, некоторое время сохранявших вертикальное положение, но и они тут же рухнули на землю.
Опытный неповрежденный железка оглянулся вокруг, он успел повернуться на 360 градусов в поисках источника энергии, уничтожившего его товарища, и пока он крутился вокруг своей оси, мощный, несущий гибель луч настиг и ем.
Робот замер на месте, затем рухнул, распался на части. Николас оказался в одиночестве, все вокруг было мертво, никто не думал и не говорил, не было даже роботов, и тишина сменила злобную возню двух железок, которые чуть не отправили его на тот свет. И он был рад этому. И от того, что они уничтожены, испытывал глубокое облегчение. Но все же не понимал, откуда пришло избавление. Он огляделся вокруг, как и железка, и тоже ничего не увидел, его окружали лишь поросшие пучками травы каменные глыбы, а вдалеке виднелись развалины Чейенна.
— Эй! — громко позвал Николас; он начал ходить взад и вперед, словно и любой момент мог обнаружить некое доброе существо, быть может, размером с муху, или жука, что-то заметное только вблизи. Но — он ничего не нашел.
И ничто не нарушало тишину.
Послышался голос, усиленный акустическим устройством:
— Иди в Чейенн.
Он подпрыгнул на месте от неожиданности и оглянулся; за одной из глыб прятался человек, говоривший из засады. Но почему он прячется?
— В Чейенне, — продолжал громкий голос, — ты встретишь бывших жителей убежищ, которые раньше тебя вышли на поверхность. Разумеется, они не из твоего убежища. Но они примут тебя. Они покажут тебе глубокие подвалы, где уровень радиации не так высок и где ты будешь в безопасности, пока не решишь, что делать дальше.
— Мне нужен внутренний искусственный орган, — упрямо сказал Николас.
— Наш главный механик… — Другие мысли ему в голову не приходили.
— Я понимаю, — ответил громкий, усиленный акустическим устройством голос. — Но я все же советую — иди в Чейенн. У тебя это займет несколько часов, а эта зона радиоактивна, ты не должен долго здесь оставаться. Иди в подвалы Чейенна!
— А вы скажете мне ваше имя?
— Вам нужно его знать?
— Мне не «нужно его знать», но я просто хотел бы… Для меня это важно. — Он сделал паузу. — Ну, пожалуйста!
Незнакомец замолчал, он явно не хотел показываться Николасу, но через какое-то время он вышел из-за каменной глыбы, оказавшись так близко от Николаса, что тот отшатнулся; голос его, как видно, был усилен акустическим устройством, чтобы ввести в заблуждение того, кто попытался бы определить источник звука. Создавалась полная иллюзия, что говорящий находится на огромном расстоянии. Но это была иллюзия.
Человек, стоящий перед ним, был…
Талботом Йенси.
Николас пробормотал:
— Нет.
Я понял вас, — сказал железка и кивнул в знак того, что остался доволен ответом. — Наш следующий вопрос. Что заставило вас прорыть вертикальный тоннель, несмотря на известные вам законы и суровое наказание за их нарушение?
Его спутник, поврежденный, добавил:
— Другими словами, будьте любезны объяснить нам, сэр, почему вы находитесь здесь?
Николас ответил не сразу:
— Я пришел сюда, чтобы кое-что раздобыть.
Будьте добры объяснить нам конкретнее: что скрывается за словом «кое-что»? — спросил неповрежденный железка.
Человек никак не мог сообразить, следует ли ему отвечать им правду или нет; весь окружающий его мир и его странные обитатели, металлические и при этом живые, оказывавшие на него давление и при этом относящиеся к нему с уважением, — все это сбивало Николаса с толку и мешало принять правильное решение.
Мы дадим вам минутку, — сказал невредимый железка, чтобы вы пришли в себя. И все же настаиваем на том, чтобы вы нам ответили. — Он придвинулся к нему, и Николас заметил в его верхней конечности какой-то прибор.
— Это устройство, сэр, позволит всесторонне оценить ваши высказывания; другими словами, сэр, оно определяет правдивость ваших ответов при помощи автономной системы восприятия информации. В этом нет ничего обидного, сэр, обычная процедура.
В мгновение ока железка защелкнул детектор лжи на запястьях Николаса.
— А теперь, сэр, — сказал он, — какие сведения о положении дел здесь, на поверхности Земли, вы передали своим товарищам по убежищу при помощи радиотелефона, дальнейшее использование которого мы только что сделали невозможным?
Николас уклончиво ответил:
— Я… я не знаю.
Поврежденный железка сказал своему напарнику:
— Нет никакой необходимости спрашивать его об этом. Я находился поблизости и записал весь разговор.
— Прокрути запись, — попросил тот.
Николас с негодованием и со страхом услышал, как из динамика, установленного во рту железки, послышалась запись его разговора с ребятами из убежища. Хотя запись и была сделана с расстояния, все слова можно было разобрать; железка, правда, поскрипывал, словно пытался передразнить Николаса Сент-Джеймса.
«Алло, президент Сент-Джеймс, вы уже на поверхности?».
А затем его собственный голос, отвечающий почему-то скороговоркой:
«Да, я на поверхности».
«Так говорите же, расскажите нам, что вы видите!»
«Во— первых, небо серое…»
Ему пришлось выслушать весь разговор от начала и до конца в компании двух железок. И все это время его мучила мысль: «Что происходит?».
Наконец, прослушав весь разговор, двое железок стали совещаться.
— Ничего нового он им не сообщил, — высказал свое мнение первый.
— Я согласен, — кивнул поврежденный железка. — Спроси его еще раз, собираются ли они выйти на поверхность?
Две металлические головы повернулись к Николасу: железки пристально смотрели на него.
— Мистер Сент-Джеймс, собираются ли вашему примеру в ближайшее время или в будущем последовать и другие?
— Нет, — хриплым голосом ответил он.
— Детектор лжи, — сказал первый железка, — подтверждает его слова. А теперь еще раз, мистер Сент-Джеймс, расскажите нам, зачем вы проделали тоннель на поверхность.
— Нет, — ответил он.
Поврежденный железка сказал своему напарнику:
— Дозвонись мистеру Лантано и спроси его, как мы должны поступить: убить мистера Сент-Джеймса или передать его в организацию Рансибла или берлинским психиатрам? Твой передатчик работает, мой выведен из строя оружием мистера Сент-Джеймса.
Некоторое время спустя невредимый железка сказал:
— На вилле мистера Лантано нет, и слуги утверждают, что он находится в Агентстве, в Нью-Йорке.
— Могут они связаться с ним?
Бесконечно долгая пауза. Затем невредимый железка сказал:
— Они связались с Агентством по видеофону. Мистер Лантано был там, работал на «чучеле», но потом уехал и, по-видимому, никто не знает, где его искать. Он не оставил на этот счет никаких указаний. — Он добавил: Нам придется принимать решение самостоятельно.
— Я не согласен, — ответил поврежденный, — в виду отсутствия мистера Лантано мы должны связаться с ближайшим йенсенистом и поступить согласно его приказанию, а не по собственному решению. При помощи видеофона виллы мы, вероятно, сможем связаться с мистером Артуром Б.Таубером, его имение на востоке отсюда. А если не удастся дозвониться до него, тогда посоветуемся с любым сотрудником Агентства в Нью-Йорке. Дело в том, что мистер Сент-Джеймс не сообщил ничего нового жителям убежища об условиях жизни на поверхности, и поэтому они решат, что он стал жертвой обычного на войне несчастного случая. Это объяснение их вполне устроит.
— Правильно замечено, — согласился невредимый железка. — Я думаю, мы должны убить его и не беспокоить йенсениста Артура Б.Таубера, который наверняка уже в Агентстве и к тому времени, когда…
— Согласен, — поврежденный железка поднял трубчатый аппарат, и Николас понял, что это орудие смерти. Вот и пришел его конец, железкам больше не о чем спорить. А его все не оставляла мысль: мы собрали их внизу в наших цехах, мы сделали их нашими собственными руками… Разговор, однако, закончился, и решение было принято.
Николас сказал:
— Подождите.
Двое железок замерли, словно решили соблюсти правила хорошего тона; он все еще был среди живых.
— Скажите мне, — попросил он, — почему, если вы принадлежите к Зап-Дему, а не Нар-Паку, — а я знаю, что вы из Зап-Дема, я ведь вижу надписи, сделанные на ваших корпусах — вы должны меня убить? — Взывая к их необычайно восприимчивым логически мыслящим устройствам, прекрасно выполнявшим сложные функции головного мозга, ведь они оба принадлежали к VI типу, он сказал:
— Я пришел сюда, чтобы раздобыть искусственную поджелудочную железу, для того чтобы мы могли выполнить план поставок военной техники. Искусственный внутренний орган, понятно вам? Для нашего главного механика. В помощь фронту.
Но, подумал он, я не вижу, чтобы здесь шла война. Я вижу руины, они свидетельствуют о том, что война здесь и вправду была… он видел развалины, но они не дымились, и все вокруг было отмечено печатью времени.
А вдалеке он и в самом деле увидел деревья, и деревья эти выглядели молодыми, недавно посаженными и здоровыми. Значит, закончилась, подумал он. Война закончилась. Одна из враждующих сторон победила, бои прекращены, и железки принадлежат теперь не Зап-Дему, не армии, а частному лицу, имя которого выгравировано на их корпусах, — Дэвиду Лантано. И приказы они получают от него, когда могут его найти. Но он не всегда находится поблизости. И поэтому я должен умереть.
— Детектор лжи, — сказал поврежденный железка, — указывает на напряженную мыслительную деятельность мистера Сент-Джеймса. Вероятно, будет гуманно проинформировать его…
Он не закончил, потому что превратился в пыль; на том месте, где он стоял, осталась лишь кучка разрозненных деталей, некоторое время сохранявших вертикальное положение, но и они тут же рухнули на землю.
Опытный неповрежденный железка оглянулся вокруг, он успел повернуться на 360 градусов в поисках источника энергии, уничтожившего его товарища, и пока он крутился вокруг своей оси, мощный, несущий гибель луч настиг и ем.
Робот замер на месте, затем рухнул, распался на части. Николас оказался в одиночестве, все вокруг было мертво, никто не думал и не говорил, не было даже роботов, и тишина сменила злобную возню двух железок, которые чуть не отправили его на тот свет. И он был рад этому. И от того, что они уничтожены, испытывал глубокое облегчение. Но все же не понимал, откуда пришло избавление. Он огляделся вокруг, как и железка, и тоже ничего не увидел, его окружали лишь поросшие пучками травы каменные глыбы, а вдалеке виднелись развалины Чейенна.
— Эй! — громко позвал Николас; он начал ходить взад и вперед, словно и любой момент мог обнаружить некое доброе существо, быть может, размером с муху, или жука, что-то заметное только вблизи. Но — он ничего не нашел.
И ничто не нарушало тишину.
Послышался голос, усиленный акустическим устройством:
— Иди в Чейенн.
Он подпрыгнул на месте от неожиданности и оглянулся; за одной из глыб прятался человек, говоривший из засады. Но почему он прячется?
— В Чейенне, — продолжал громкий голос, — ты встретишь бывших жителей убежищ, которые раньше тебя вышли на поверхность. Разумеется, они не из твоего убежища. Но они примут тебя. Они покажут тебе глубокие подвалы, где уровень радиации не так высок и где ты будешь в безопасности, пока не решишь, что делать дальше.
— Мне нужен внутренний искусственный орган, — упрямо сказал Николас.
— Наш главный механик… — Другие мысли ему в голову не приходили.
— Я понимаю, — ответил громкий, усиленный акустическим устройством голос. — Но я все же советую — иди в Чейенн. У тебя это займет несколько часов, а эта зона радиоактивна, ты не должен долго здесь оставаться. Иди в подвалы Чейенна!
— А вы скажете мне ваше имя?
— Вам нужно его знать?
— Мне не «нужно его знать», но я просто хотел бы… Для меня это важно. — Он сделал паузу. — Ну, пожалуйста!
Незнакомец замолчал, он явно не хотел показываться Николасу, но через какое-то время он вышел из-за каменной глыбы, оказавшись так близко от Николаса, что тот отшатнулся; голос его, как видно, был усилен акустическим устройством, чтобы ввести в заблуждение того, кто попытался бы определить источник звука. Создавалась полная иллюзия, что говорящий находится на огромном расстоянии. Но это была иллюзия.
Человек, стоящий перед ним, был…
Талботом Йенси.
Глава 13
Стоящий у дальнего конца стола Верн Линдблом сказал:
— Я думаю, этого достаточно.
Он показал на несколько единиц оружия и на аккуратно завернутые в целлофан кости и черепа земного и инопланетного происхождения. Непохожие друг на друга, они хранились пока по отдельности. Но вскоре их перемешают, и они окажутся в почве штата Юта.
Джозеф Адамс был поражен тем, как мастерски быстро Линдблом справился с заданием. Даже Стэнтон Броз, развалившийся в кресле-каталке, был удивлен. И, разумеется, очень доволен.
Еще один присутствовавший на встрече человек остался безучастным, он старался держаться поодаль. Кто бы это мог быть, подумал Адамс. И затем, с чувством гадливости, догадался, что это агент Броза, проникший в организацию Рансибла, Роберт Хиг, который обнаружит один или несколько из этих «остатков материальной культуры».
— Мои статьи, — сказал Адамс, — не готовы еще даже вчерне, а ты уже смастерил все эти «археологические находки».
Он и в самом деле лишь начал писать первую статью. И пройдет, по крайней мере, еще несколько дней, прежде чем он закончит подборку из трех статей, а затем передаст их в типографию Агентства, чтобы их отпечатали и подшили к другим, вероятно, подлинным научным статьям в довоенных номерах «Мира природы».
— Не беспокойтесь, — проворчал Броз, этот древний студень, расплывшийся на кресле-каталке, снабженной мотором. — Эти статьи потребуются нам только тогда, когда наши адвокаты вынудят Рансибла предстать перед Советом Реконструкции. А это будет еще не скоро. Но работайте как можно быстрее. А мы уже можем начинать — зароем их куда следует, нам не нужно ждать, пока вы закончите, Адамс. — И любезно добавил:
— Возблагодарим за это Господа.
— Знаешь, — сказал Линдблом Адамсу, — нам удалось выяснить, что агент Фута, который работает на Рансибла, предупредил его или предупредит в ближайшее время, что планируется некая акция. Что-то в этом роде. Но людям Фута не удастся уточнить детали. Разве что один из нас, четырех, работает на Уэбстера Фута, что весьма маловероятно. Как бы там ни было, подробности известны только нам четверым.
— Нет, пятерым, — поправил его Броз. — Вы забыли о девушке, сделавшей первоначальные эскизы макетов, в частности, «подлинных» черепов пришельцев. Эту работу мог выполнить лишь человек, обладающий колоссальными познаниями в области антропологии и анатомии. Чтобы показать, что эти черепа отличаются от черепов гомо сапиенс — большие надбровные дуги над глазницами, сросшиеся коренные зубы при полном отсутствии резцов, незначительный подбородок. Но зато большой массивный лоб, что свидетельствует о том, что их мозг организован лучше нашего и объем его превышает 1500 кубических сантиметров; другими словами, их раса в эволюционном отношении обогнала нашу. Это относится и к этому. — Он указал на кости нижних конечностей. — Любитель ни за что бы не смог так точно, как она, нарисовать большую берцовую и малую берцовую кости.
— А что с ней? — поинтересовался Адамс. — Не выдаст она эту тайну людям Рансибла или Уэбстера Фута?
Впрочем, подумал он, рассказать им могу и я, как тебе, Верн Линдблом, известно.
Броз сказал:
— Она мертва.
Наступила тишина.
— Я в этом не участвую, — сказал Линдблом. Он повернулся и, ничего не видя вокруг, как сомнамбула зашагал к выходу.
Неожиданно перед ним, как из-под земли, появились два агента Броза в высоких начищенных ботинках и с каменными физиономиями, они загородили ему дорогу; Господи, откуда они только взялись? Адамс был в панике: значит, они все время находились в этой же комнате, но благодаря какой-нибудь дьявольской технической новинке их нельзя было увидеть. И тут он догадался: при помощи широко распространенного в прежние времена устройства для слежки они, как хамелеоны, на какое-то время перекрасились под цвет ткани, которой были обиты стены.
Броз сказал:
— Никто ее не убивал. С ней случился сердечный удар. Слишком большая нагрузка, она работала на износ, а сроки выполнения этого заказа, к сожалению, были очень жесткими. Клянусь, она была просто незаменима, посмотрите, как качественно она работала. — Он ткнул своим пухлым, дряблым пальцем в ксерокопию свитка с образцами.
Верн неуверенно сказал:
— Я…
— Это правда, — сказал Броз. — Вы можете ознакомиться с медицинским заключением. Арлин Дэвидсон, ее поместье находилось в Нью-Джерси. Вы были с ней знакомы.
— Это верно. — Линдблом наконец заговорил, и слова его предназначались для Адамса. — У Арлин и в самом деле было увеличенное сердце, и ей рекомендовали не перенапрягаться. Но они, — он гневно посмотрел на Броза, — они торопили ее, они хотели получить все эти материалы к определенной дате, согласно утвержденному ими графику. — Он снова обратился к Адамсу:
— Да и с нами они не церемонятся. Я свое задание выполнил. Когда на меня оказывают давление, я работаю очень быстро. А как ты? Хватит ли у тебя сил написать эти статьи?
Адамс ответил:
— Хватит.
У меня ведь не увеличенное сердце, подумал он про себя. В детстве я не переболел, как Арлин, ревматической лихорадкой. Но если бы я и был болен, они все равно торопили бы меня, как сказал Линдблом, как Арлин.
Даже если бы я умер от напряжения, их интересовало бы только, чтоб это случилось после выполнения задания. Ему было грустно, он чувствовал себя слабым и беззащитным. Наша фабрика по производству лжи, подумал он, предъявляет к нам немалые требования. И хотя мы и являемся правящей элитой, мы не бездельники. Даже Брозу приходится неустанно трудиться, несмотря на его возраст.
— Почему Арлин не пересадили искусственное сердце? — неожиданно спросил Роберт Хиг, повергнув в изумление всех присутствовавших. Вопрос был задан очень вежливо, но удар пришелся не в бровь, а в глаз.
— На складе не осталось ни одного искусственного сердца, — проворчал Броз, недовольный тем, что Хиг вступил в разговор. И к тому же подобным образом.
— А я думал, что еще по крайне мере два… — заговорил снова Хиг, но Броз грубо прервал его:
— Ни одного!
Другими словами, сообразил Адамс, они хранятся на подземном складе в Колорадо, но предназначены исключительно для тебя, старый, гнилой, сопливый, вонючий мешок! Ты заграбастаешь себе все искусственные сердца, лишь бы только заставить двигаться свою тушу. Как жаль, что мы не в состоянии воссоздать технический процесс, разработанный до войны одним работавшим по специальной лицензии владельцем завода… как жаль, что мы не можем изготовлять на конвейере сердце за сердцем прямо здесь, в цехах Агентства и не можем приказать по телевизору жителям одном из больших подземных убежищ, чтобы они изготовили для нас целую партию!
Проклятие, мы-то можем сделать сердце, подумал он, но это будет всего лишь муляж, имитация, оно будет походить на настоящее и даже будет сокращаться. Но если ем трансплантировать, оно окажется точно таким же, как все, что мы производим. И жизнь пациенту не продлит. Наше изделие, тоскливо подумал он, не продлит жизнь даже на мгновение. «Будьте любезны, оставьте отзыв о нашем сердце». О Господи, ему стало еще тоскливее, отвратительный внутренний туман набросился на него прямо здесь, в забитой людьми комнате Агентства, невзирая на присутствие его коллег-йенсенистов, Верна Линдблома, с которым он дружил, его начальника, Стэнтона Броза, и этого ничтожества Роберта Хига, задавшего, однако, острый вопрос; это делает честь Хигу, подумал Адамс. У него хватило мужества задать его.
Никогда ведь не следует полностью списывать человека со счетов, даже если он кажется совершенно бесцветным, пустым и продажным.
Линдблом опять, хотя и неохотно, подошел к столу с «археологическими находками». Он заговорил хриплым, лишенным эмоциональной окраски голосом:
— В любом случае, Луис Рансибл тут же подвергнет их углеродному анализу, и поэтому они должны не только выглядеть так, будто им по шестьсот лет. Они должны быть шестисотлетними.
— Вы же понимаете, — сказал Броз Адамсу, — что в противном случае мы бы не стали просить Верна изготовить совершенно новые вещи. Подобно вашим журнальным статьям, они будут подвергнуты старению. А вы видите их пока еще новыми.
Потому что старение, догадался Адамс, нельзя подделать. Рансибл моментально учуял бы подвох. Значит, это правда, подумал он.
Брозу он ответил:
— Мы часто слышали о какой-то машине времени, но не были уверены в том, что это не досужая болтовня.
— Она может доставить в прошлое, — ответил ему Броз. — На ней можно отправлять вещи в прошлое, но не получать их обратно. Только в одну сторону. Вы знаете, почему, Верн? — Он посмотрел на Линдблома.
— Нет, — ответил Линдблом. Адамсу он объяснил; — Это оружие было разработано во время войны одной небольшой фирмой в Чикаго. Советская ракета попала в здание. Персонал погиб. И вот у нас есть «зонд времени» только он один и уцелел. Но мы не знаем, по какому принципу он работает и как изготовлять такие зонды.
— И все же он работает, — сказал Броз. — Он переносит небольшие предметы в прошлое: мы загрузим эти черепа, кости, все, что лежит на столе, в этот зонд, этим мы будем заниматься по ночам на участке Рансибла в Южной Юте. Геологи покажут нам на какую глубину их должны зарыть наши железки. Это следует проделать весьма тщательно, потому что если мы зароем их слишком глубоко, самоходные бульдозеры Рансибла их не обнаружат.
— Да, кивнул Адамс и подумал: "Как мы используем это замечательное изобретение! Ведь мы могли бы отсылать в прошлое научную информацию, механизмы колоссальной для прошлой цивилизации ценности… Мы могли бы оказать неоценимую помощь людям прошлых эпох; всего лишь несколько справочников, переведенных на латинский, греческий или староанглийский…
Мы могли бы покончить с войнами, дать им лекарства, которые предотвратили бы эпидемии, распространявшиеся в Средние века, мы могли бы установить контакт с Оппенгеймером и Теллером, убедить их не изобретать атомную и водородную бомбы — для этого хватило бы нескольких кадров из фильма о недавно закончившейся войне. Но нет. Оно используется для том, чтобы состряпать фальшивку, при помощи которой, а заодно и других трюков, Стэнтон Броз станет еще могущественнее. А первоначально это изобретение применялось для целей еще более гнусных: оно было оружием".
Мы, думал Адамс, проклятый народ, «Книга Бытия» права: на нас лежит отметина. Потому что только проклятые, ущербные особи могут использовать свои изобретения так, как это делаем мы.
— Собственно говоря, — сказал Верн Линдблом, нагнувшись над столом и взяв в руки какое-то старинное «инопланетное» оружие, — насколько мне известно, «зонд времени» называли в этой чикагской фирме «обратным метаболическим распределителем» или как-то в этом роде. Я сделал эту штуковину по образу и подобию зонда. — Он протянул Адамсу устройство в виде трубки. — Обратный метаболический распределитель ни разу не был использован во время войны, — сказал он, — так что мы не знаем, как он должен действовать. Однако, он нуждался в источнике питания…
— Я не вижу ваши губы, — пожаловался Броз. Он резко повернул свое кресло-каталку, так чтобы ему стало видно лицо Линдблома.
Линдблом сказал:
— Я как раз объяснял Адамсу, что мне был нужен источник питания для внеземного оружия, разумеется, я не мог сделать просто новый футляр для оружия времен Третьей Мировой войны, потому что вполне вероятно, что эксперты Рансибла смогли бы установить сходство на основе сохранившихся компонентов. Другими словами…
— Да, — согласился Броз, — это было бы весьма странное совпадение, если бы у инопланетян, вторгшихся на Землю шестьсот лет назад, оказалось то же оружие, что и у нас, и отличалось бы оно только внешней оболочкой, нарисованной Арлин.
— Мне пришлось нашпиговать эту оболочку компонентами, неизвестными нашим специалистам, — продолжал Линдблом. — Возможности изобретать их заново у меня не было. Так что пришлось обратиться к архивам и хранилищам Агентства, в которых хранятся документы и самые совершенные виды оружия. Он взглянул на Броза и сказал:
— Мистер Броз помог мне получить допуск, без него мне не удалось бы попасть в это хранилище.
Хранилища передового оружия, являвшиеся составной частью Агентства, были среди многих частей Нью-Йорка, «закрепленных» за Брозом, подобно тому как он «закрепил» за собой подземный склад искусственных внутренних органов в Колорадо. Фальшивки были общим достоянием всех йенсенистов, а все настоящее принадлежало одному Брозу. А в данном случае, если развить этот образ, небольшой группе сотрудников, работавших под его непосредственным руководством над тайным проектом. О котором все остальные йенсенисты не имели ни малейшего представления.
— А, так это настоящее оружие! — сказал Адамс, с любопытством рассматривая необычные предметы. Они пугали его. Шутка зашла слишком далеко. — Я ведь могу взять один из этих стволов…
— Разумеется, — вежливо ответил Броз, — пристрелите меня. Возьмите один из них и направьте на меня. А если всем надоел Верн, можете его прикончить.
Верн Линдблом сказал:
— Они не работают, Джо, ведь они шестьсот лет пролежали в земле Юты.
— Он улыбнулся Адамсу. — Если бы я и в самом деле мог сделать такое оружие, я бы завоевал весь мир.
— Это правда, — хихикнул Броз, — и вы работали бы на Верна, а не на меня. Нам пришлось вытащить, как он называется, прототип обратного метаболического распределителя из хранилища передового оружия, чтобы воспользоваться его зондом, и поэтому у Верна была прекрасная возможность открыть его и осмотреть. — Он поправил себя:
— Нет, это не верно. Вам было запрещено осматривать его, не так ли? Память меня подводит.
Верн ответил холодно:
— Мне было позволено осматривать его, но не прикасаться к нему.
— Это просто невыносимо для таких как Верн, — сказал Броз Адамсу, не иметь возможности ощупать механизм своими руками. — Он снова хихикнул.
— Я понимаю, для вас это были танталовы муки, Верн, смотреть на оружие времен войны, к тому же самое совершенное, которое так и не было запущено в производство, никогда не сходило с конвейеров ни наших, ни советских заводов. Когда-нибудь, когда меня одолеет атеросклероз или в моем мозгу появится тромб или опухоль, тогда вы сможете обойти всех остальных йенсенистов и занять мое кресло. И тогда сколько угодно копайтесь в хранилище образцов передового оружия и трогайте руками все, что вам заблагорассудится.
Сохраняя почтительную дистанцию, Роберт Хиг сказал:
— Я бы все-таки хотел получить более точную информацию, мистер Броз, по ряду вопросов. Например, я найду один или два из этих предметов.
Разумеется, они будут покрыты ржавчиной и искорежены. Следует ли мне догадаться о их внеземном происхождении? Я имею в виду, когда я принесу их Рансиблу…
— Вы скажете ему, — безапелляционным тоном ответил ему Броз, — что уверены в их инопланетном происхождении, потому что вы инженер. Ни одно из племен американских индейцев не могло изготовить подобные штуковины, вам не нужно будет подкреплять свою мысль какой-нибудь псевдонаучной болтовней. Вы просто покажете ему оружие и скажете, что оно было найдено в культурном слое шестисотлетней давности. Да только посмотрите на них! Это что, это стрелы с кремниевыми наконечниками? Или кувшины из необожженной глины? Или жернова, выдолбленные из гранита? Вы изложите ему все это, а затем со всех ног броситесь к бульдозерам и проследите за тем, чтобы было обнаружено как можно больше черепов инопланетян.
— Я думаю, этого достаточно.
Он показал на несколько единиц оружия и на аккуратно завернутые в целлофан кости и черепа земного и инопланетного происхождения. Непохожие друг на друга, они хранились пока по отдельности. Но вскоре их перемешают, и они окажутся в почве штата Юта.
Джозеф Адамс был поражен тем, как мастерски быстро Линдблом справился с заданием. Даже Стэнтон Броз, развалившийся в кресле-каталке, был удивлен. И, разумеется, очень доволен.
Еще один присутствовавший на встрече человек остался безучастным, он старался держаться поодаль. Кто бы это мог быть, подумал Адамс. И затем, с чувством гадливости, догадался, что это агент Броза, проникший в организацию Рансибла, Роберт Хиг, который обнаружит один или несколько из этих «остатков материальной культуры».
— Мои статьи, — сказал Адамс, — не готовы еще даже вчерне, а ты уже смастерил все эти «археологические находки».
Он и в самом деле лишь начал писать первую статью. И пройдет, по крайней мере, еще несколько дней, прежде чем он закончит подборку из трех статей, а затем передаст их в типографию Агентства, чтобы их отпечатали и подшили к другим, вероятно, подлинным научным статьям в довоенных номерах «Мира природы».
— Не беспокойтесь, — проворчал Броз, этот древний студень, расплывшийся на кресле-каталке, снабженной мотором. — Эти статьи потребуются нам только тогда, когда наши адвокаты вынудят Рансибла предстать перед Советом Реконструкции. А это будет еще не скоро. Но работайте как можно быстрее. А мы уже можем начинать — зароем их куда следует, нам не нужно ждать, пока вы закончите, Адамс. — И любезно добавил:
— Возблагодарим за это Господа.
— Знаешь, — сказал Линдблом Адамсу, — нам удалось выяснить, что агент Фута, который работает на Рансибла, предупредил его или предупредит в ближайшее время, что планируется некая акция. Что-то в этом роде. Но людям Фута не удастся уточнить детали. Разве что один из нас, четырех, работает на Уэбстера Фута, что весьма маловероятно. Как бы там ни было, подробности известны только нам четверым.
— Нет, пятерым, — поправил его Броз. — Вы забыли о девушке, сделавшей первоначальные эскизы макетов, в частности, «подлинных» черепов пришельцев. Эту работу мог выполнить лишь человек, обладающий колоссальными познаниями в области антропологии и анатомии. Чтобы показать, что эти черепа отличаются от черепов гомо сапиенс — большие надбровные дуги над глазницами, сросшиеся коренные зубы при полном отсутствии резцов, незначительный подбородок. Но зато большой массивный лоб, что свидетельствует о том, что их мозг организован лучше нашего и объем его превышает 1500 кубических сантиметров; другими словами, их раса в эволюционном отношении обогнала нашу. Это относится и к этому. — Он указал на кости нижних конечностей. — Любитель ни за что бы не смог так точно, как она, нарисовать большую берцовую и малую берцовую кости.
— А что с ней? — поинтересовался Адамс. — Не выдаст она эту тайну людям Рансибла или Уэбстера Фута?
Впрочем, подумал он, рассказать им могу и я, как тебе, Верн Линдблом, известно.
Броз сказал:
— Она мертва.
Наступила тишина.
— Я в этом не участвую, — сказал Линдблом. Он повернулся и, ничего не видя вокруг, как сомнамбула зашагал к выходу.
Неожиданно перед ним, как из-под земли, появились два агента Броза в высоких начищенных ботинках и с каменными физиономиями, они загородили ему дорогу; Господи, откуда они только взялись? Адамс был в панике: значит, они все время находились в этой же комнате, но благодаря какой-нибудь дьявольской технической новинке их нельзя было увидеть. И тут он догадался: при помощи широко распространенного в прежние времена устройства для слежки они, как хамелеоны, на какое-то время перекрасились под цвет ткани, которой были обиты стены.
Броз сказал:
— Никто ее не убивал. С ней случился сердечный удар. Слишком большая нагрузка, она работала на износ, а сроки выполнения этого заказа, к сожалению, были очень жесткими. Клянусь, она была просто незаменима, посмотрите, как качественно она работала. — Он ткнул своим пухлым, дряблым пальцем в ксерокопию свитка с образцами.
Верн неуверенно сказал:
— Я…
— Это правда, — сказал Броз. — Вы можете ознакомиться с медицинским заключением. Арлин Дэвидсон, ее поместье находилось в Нью-Джерси. Вы были с ней знакомы.
— Это верно. — Линдблом наконец заговорил, и слова его предназначались для Адамса. — У Арлин и в самом деле было увеличенное сердце, и ей рекомендовали не перенапрягаться. Но они, — он гневно посмотрел на Броза, — они торопили ее, они хотели получить все эти материалы к определенной дате, согласно утвержденному ими графику. — Он снова обратился к Адамсу:
— Да и с нами они не церемонятся. Я свое задание выполнил. Когда на меня оказывают давление, я работаю очень быстро. А как ты? Хватит ли у тебя сил написать эти статьи?
Адамс ответил:
— Хватит.
У меня ведь не увеличенное сердце, подумал он про себя. В детстве я не переболел, как Арлин, ревматической лихорадкой. Но если бы я и был болен, они все равно торопили бы меня, как сказал Линдблом, как Арлин.
Даже если бы я умер от напряжения, их интересовало бы только, чтоб это случилось после выполнения задания. Ему было грустно, он чувствовал себя слабым и беззащитным. Наша фабрика по производству лжи, подумал он, предъявляет к нам немалые требования. И хотя мы и являемся правящей элитой, мы не бездельники. Даже Брозу приходится неустанно трудиться, несмотря на его возраст.
— Почему Арлин не пересадили искусственное сердце? — неожиданно спросил Роберт Хиг, повергнув в изумление всех присутствовавших. Вопрос был задан очень вежливо, но удар пришелся не в бровь, а в глаз.
— На складе не осталось ни одного искусственного сердца, — проворчал Броз, недовольный тем, что Хиг вступил в разговор. И к тому же подобным образом.
— А я думал, что еще по крайне мере два… — заговорил снова Хиг, но Броз грубо прервал его:
— Ни одного!
Другими словами, сообразил Адамс, они хранятся на подземном складе в Колорадо, но предназначены исключительно для тебя, старый, гнилой, сопливый, вонючий мешок! Ты заграбастаешь себе все искусственные сердца, лишь бы только заставить двигаться свою тушу. Как жаль, что мы не в состоянии воссоздать технический процесс, разработанный до войны одним работавшим по специальной лицензии владельцем завода… как жаль, что мы не можем изготовлять на конвейере сердце за сердцем прямо здесь, в цехах Агентства и не можем приказать по телевизору жителям одном из больших подземных убежищ, чтобы они изготовили для нас целую партию!
Проклятие, мы-то можем сделать сердце, подумал он, но это будет всего лишь муляж, имитация, оно будет походить на настоящее и даже будет сокращаться. Но если ем трансплантировать, оно окажется точно таким же, как все, что мы производим. И жизнь пациенту не продлит. Наше изделие, тоскливо подумал он, не продлит жизнь даже на мгновение. «Будьте любезны, оставьте отзыв о нашем сердце». О Господи, ему стало еще тоскливее, отвратительный внутренний туман набросился на него прямо здесь, в забитой людьми комнате Агентства, невзирая на присутствие его коллег-йенсенистов, Верна Линдблома, с которым он дружил, его начальника, Стэнтона Броза, и этого ничтожества Роберта Хига, задавшего, однако, острый вопрос; это делает честь Хигу, подумал Адамс. У него хватило мужества задать его.
Никогда ведь не следует полностью списывать человека со счетов, даже если он кажется совершенно бесцветным, пустым и продажным.
Линдблом опять, хотя и неохотно, подошел к столу с «археологическими находками». Он заговорил хриплым, лишенным эмоциональной окраски голосом:
— В любом случае, Луис Рансибл тут же подвергнет их углеродному анализу, и поэтому они должны не только выглядеть так, будто им по шестьсот лет. Они должны быть шестисотлетними.
— Вы же понимаете, — сказал Броз Адамсу, — что в противном случае мы бы не стали просить Верна изготовить совершенно новые вещи. Подобно вашим журнальным статьям, они будут подвергнуты старению. А вы видите их пока еще новыми.
Потому что старение, догадался Адамс, нельзя подделать. Рансибл моментально учуял бы подвох. Значит, это правда, подумал он.
Брозу он ответил:
— Мы часто слышали о какой-то машине времени, но не были уверены в том, что это не досужая болтовня.
— Она может доставить в прошлое, — ответил ему Броз. — На ней можно отправлять вещи в прошлое, но не получать их обратно. Только в одну сторону. Вы знаете, почему, Верн? — Он посмотрел на Линдблома.
— Нет, — ответил Линдблом. Адамсу он объяснил; — Это оружие было разработано во время войны одной небольшой фирмой в Чикаго. Советская ракета попала в здание. Персонал погиб. И вот у нас есть «зонд времени» только он один и уцелел. Но мы не знаем, по какому принципу он работает и как изготовлять такие зонды.
— И все же он работает, — сказал Броз. — Он переносит небольшие предметы в прошлое: мы загрузим эти черепа, кости, все, что лежит на столе, в этот зонд, этим мы будем заниматься по ночам на участке Рансибла в Южной Юте. Геологи покажут нам на какую глубину их должны зарыть наши железки. Это следует проделать весьма тщательно, потому что если мы зароем их слишком глубоко, самоходные бульдозеры Рансибла их не обнаружат.
— Да, кивнул Адамс и подумал: "Как мы используем это замечательное изобретение! Ведь мы могли бы отсылать в прошлое научную информацию, механизмы колоссальной для прошлой цивилизации ценности… Мы могли бы оказать неоценимую помощь людям прошлых эпох; всего лишь несколько справочников, переведенных на латинский, греческий или староанглийский…
Мы могли бы покончить с войнами, дать им лекарства, которые предотвратили бы эпидемии, распространявшиеся в Средние века, мы могли бы установить контакт с Оппенгеймером и Теллером, убедить их не изобретать атомную и водородную бомбы — для этого хватило бы нескольких кадров из фильма о недавно закончившейся войне. Но нет. Оно используется для том, чтобы состряпать фальшивку, при помощи которой, а заодно и других трюков, Стэнтон Броз станет еще могущественнее. А первоначально это изобретение применялось для целей еще более гнусных: оно было оружием".
Мы, думал Адамс, проклятый народ, «Книга Бытия» права: на нас лежит отметина. Потому что только проклятые, ущербные особи могут использовать свои изобретения так, как это делаем мы.
— Собственно говоря, — сказал Верн Линдблом, нагнувшись над столом и взяв в руки какое-то старинное «инопланетное» оружие, — насколько мне известно, «зонд времени» называли в этой чикагской фирме «обратным метаболическим распределителем» или как-то в этом роде. Я сделал эту штуковину по образу и подобию зонда. — Он протянул Адамсу устройство в виде трубки. — Обратный метаболический распределитель ни разу не был использован во время войны, — сказал он, — так что мы не знаем, как он должен действовать. Однако, он нуждался в источнике питания…
— Я не вижу ваши губы, — пожаловался Броз. Он резко повернул свое кресло-каталку, так чтобы ему стало видно лицо Линдблома.
Линдблом сказал:
— Я как раз объяснял Адамсу, что мне был нужен источник питания для внеземного оружия, разумеется, я не мог сделать просто новый футляр для оружия времен Третьей Мировой войны, потому что вполне вероятно, что эксперты Рансибла смогли бы установить сходство на основе сохранившихся компонентов. Другими словами…
— Да, — согласился Броз, — это было бы весьма странное совпадение, если бы у инопланетян, вторгшихся на Землю шестьсот лет назад, оказалось то же оружие, что и у нас, и отличалось бы оно только внешней оболочкой, нарисованной Арлин.
— Мне пришлось нашпиговать эту оболочку компонентами, неизвестными нашим специалистам, — продолжал Линдблом. — Возможности изобретать их заново у меня не было. Так что пришлось обратиться к архивам и хранилищам Агентства, в которых хранятся документы и самые совершенные виды оружия. Он взглянул на Броза и сказал:
— Мистер Броз помог мне получить допуск, без него мне не удалось бы попасть в это хранилище.
Хранилища передового оружия, являвшиеся составной частью Агентства, были среди многих частей Нью-Йорка, «закрепленных» за Брозом, подобно тому как он «закрепил» за собой подземный склад искусственных внутренних органов в Колорадо. Фальшивки были общим достоянием всех йенсенистов, а все настоящее принадлежало одному Брозу. А в данном случае, если развить этот образ, небольшой группе сотрудников, работавших под его непосредственным руководством над тайным проектом. О котором все остальные йенсенисты не имели ни малейшего представления.
— А, так это настоящее оружие! — сказал Адамс, с любопытством рассматривая необычные предметы. Они пугали его. Шутка зашла слишком далеко. — Я ведь могу взять один из этих стволов…
— Разумеется, — вежливо ответил Броз, — пристрелите меня. Возьмите один из них и направьте на меня. А если всем надоел Верн, можете его прикончить.
Верн Линдблом сказал:
— Они не работают, Джо, ведь они шестьсот лет пролежали в земле Юты.
— Он улыбнулся Адамсу. — Если бы я и в самом деле мог сделать такое оружие, я бы завоевал весь мир.
— Это правда, — хихикнул Броз, — и вы работали бы на Верна, а не на меня. Нам пришлось вытащить, как он называется, прототип обратного метаболического распределителя из хранилища передового оружия, чтобы воспользоваться его зондом, и поэтому у Верна была прекрасная возможность открыть его и осмотреть. — Он поправил себя:
— Нет, это не верно. Вам было запрещено осматривать его, не так ли? Память меня подводит.
Верн ответил холодно:
— Мне было позволено осматривать его, но не прикасаться к нему.
— Это просто невыносимо для таких как Верн, — сказал Броз Адамсу, не иметь возможности ощупать механизм своими руками. — Он снова хихикнул.
— Я понимаю, для вас это были танталовы муки, Верн, смотреть на оружие времен войны, к тому же самое совершенное, которое так и не было запущено в производство, никогда не сходило с конвейеров ни наших, ни советских заводов. Когда-нибудь, когда меня одолеет атеросклероз или в моем мозгу появится тромб или опухоль, тогда вы сможете обойти всех остальных йенсенистов и занять мое кресло. И тогда сколько угодно копайтесь в хранилище образцов передового оружия и трогайте руками все, что вам заблагорассудится.
Сохраняя почтительную дистанцию, Роберт Хиг сказал:
— Я бы все-таки хотел получить более точную информацию, мистер Броз, по ряду вопросов. Например, я найду один или два из этих предметов.
Разумеется, они будут покрыты ржавчиной и искорежены. Следует ли мне догадаться о их внеземном происхождении? Я имею в виду, когда я принесу их Рансиблу…
— Вы скажете ему, — безапелляционным тоном ответил ему Броз, — что уверены в их инопланетном происхождении, потому что вы инженер. Ни одно из племен американских индейцев не могло изготовить подобные штуковины, вам не нужно будет подкреплять свою мысль какой-нибудь псевдонаучной болтовней. Вы просто покажете ему оружие и скажете, что оно было найдено в культурном слое шестисотлетней давности. Да только посмотрите на них! Это что, это стрелы с кремниевыми наконечниками? Или кувшины из необожженной глины? Или жернова, выдолбленные из гранита? Вы изложите ему все это, а затем со всех ног броситесь к бульдозерам и проследите за тем, чтобы было обнаружено как можно больше черепов инопланетян.