Страница:
— Ничего особенного. Просто я очень тебя люблю. Я вдруг это ясно понял. Впрочем, сейчас я согласен на что угодно, если оно не мокрое и не хлюпает под ногами, — на мгновение он крепко прижал ее к себе. — Разве так тебе не лучше?
— Нет, — ответила Молли. — А впрочем, да. Сама не знаю, — призналась она раздраженно. — Ради бога, поднимись лучше на крыльцо и постучи.
Она высвободилась из его объятий и подтолкнула его вперед.
Нат поднялся по прогнувшимся деревянным ступенькам и повернул рукоятку дверного звонка.
— Я неважно себя чувствую, — сказала Молли. — Почему бы это?
— Повышенная влажность.
И самого Ната она страшно угнетала, он едва дышал. Интересно, подумал он, как такая погода повлияет на форму жизни с Ганимеда, которую он содержал в своей записывающей аппаратуре; ей нравилась влага и здесь она, пожалуй, будет процветать. Возможно, «Ампек Ф-A2» мог бы сам по себе существовать бесконечно долго в таком дождливом лесу. Для нас же здешняя окружающая среда более чужда, чем на Марсе. Эта мысль поразила его. Марс и Тихуана куда ближе, чем Дженнер и Тихуана! С точки зрения экологии, конечно.
Дверь отворилась. Прямо перед ними загораживая вход, стояла женщина в светло-желтом комбинезоне и разглядывала их. Ее карие глаза были спокойны, хотя взгляд оставался настороженным.
— Миссис Конгросян? — спросил Нат.
Бет Конгросян выглядела весьма неплохо. На вид ей можно было дать около тридцати. В любом случае эта стройная женщина со светло-каштановыми волосами, подвязанными сзади лентой, прекрасно смотрелась.
— Вы из студии звукозаписи? — Ее низкий голос был странным образом невыразительным, по сути даже бесстрастным. — Мистер Дондольдо позвонил мне и сказал, что вы выехали. Какая досада. Проходите внутрь, если хотите, но Ричарда здесь нет, — с этими словами она распахнула перед ними дверь. Он в больнице, в центре Сан-Франциско.
Боже мой, подумал он. Вот неудача. Он повернулся к Молли и они обменялись безмолвными взглядами.
— Пожалуйста, проходите, — предложила Бет Конгросян. — Давайте я приготовлю вам кофе или что-нибудь еще, прежде, чем вы развернетесь и уедете. Вы проделали такое далекое путешествие.
— Вернись и позови Джима, — сказал Нат, обращаясь к Молли. — Я не против предложения миссис Конгросян. Чашка кофе мне не помешает.
Молли молча повиновалась.
— У вас усталый вид, — заметила Бет Конгросян. — Это вы, мистер Флайджер? Я записала вашу фамилию. Мистер Дондольдо сообщил мне ее по телефону. Я знаю, что Ричард был бы рад записаться для вас, будь он здесь; вот почему все так досадно.
Она повела его в гостиную, загроможденную плетеной мебелью. В комнате было темно и прохладно, но главное — сухо.
А что вы скажете насчет джина с тоником? Есть у меня еще и виски. Не угодно ли виски со льдом? — предложила миссис Конгросян.
— Только кофе, — попросил Нат. — Благодарю вас.
Он стал разглядывать фотографию на стене. На ней была снята сцена, где мужчина раскачивал металлические качели с маленьким ребенком.
— Это ваш сын?
Женщина, однако, уже вышла.
Он ужаснулся. У ребенка на фотографии была характерная для чап-чапычей челюсть.
Позади него появилась Молли и Джим Планк. Он взмахом руки позвал их к себе, и они тоже стали изучать фотографию.
— Музыка, — произнес Нат. — Хотел бы я знать, есть ли у них какая-нибудь музыка.
— Они не в состоянии петь, — сказала Молли. — Как они могли бы петь, если не в состоянии даже говорить?
Она отошла от фотографии и, скрестив руки на груди, стала смотреть через окно гостиной на пальмовое дерево снаружи.
— Что за уродливое дерево? — Она повернулась к Нату. — Ты со мной не согласен?
— Я считаю, — ответил он, — что на земле достаточно места для жизни любого рода.
— Я с этим вполне согласен, — тихо заметил Джим Планк.
Вернувшись в гостиную, Бет Конгросян обратилась к Джиму Планку и Молли:
— А что бы вы предпочли? Кофе? Виски? Что-нибудь перекусить?
Они стали совещаться.
Выглядевшая прелестно, но обеспокоенная и страшно смущенная, Жюли сказала:
— Винс, этот твой чертов братец — он исчез! Она посмотрела на него с мольбой во взоре и добавила. — Не знаю даже, что предпринять.
— Куда исчез? — намеренно спокойным тоном произнес Винс.
— Я думаю… — она поперхнулась переполнявшими ее словами.
— Винс, он бросил меня, чтобы эмигрировать; мы обсуждали этот вопрос, я была против и теперь уверена в том, что он решил это сделать в одиночку.
Он уже давно готовился к этому — теперь я понимаю. Просто я не относилась к его словам достаточно серьезно.
Ее глаза наполнились слезами.
Позади Винса появился его начальник.
— Герр Антон Карп желает видеть вас. Он ждет вас в кабинете номер четыре. Желательно как можно скорее.
Он глянул на экран, понял, что это личный вызов.
— Жюли, — испытывая неловкость, произнес Винс. — Мне приходится прервать наш разговор.
— Ладно, — кивнула она. — Только сделай что-нибудь для меня. Разыщи Чика. Пожалуйста. Я никогда не буду больше тебя ни о чем просить. Обещаю.
Мне только нужно его обязательно вернуть.
Ничего у вас двоих все равно не получится, отметил про себя Винс. И, несмотря на тяжелое чувство, испытал при этом облегчение. Ты поступила жестоко, дорогая, подумал он. Но ты совершила ошибку. Я хорошо знаю Чика и знаю, что он прямо-таки цепенеет перед такими женщинами, как ты. Ты напугала его до такой степени, что он готов бежать куда угодно, и его уже не остановить. Уж если он решился на это, то теперь даже не оглянется. Это путешествие только в один конец.
Вслух же он пообещал:
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо тебе, Винс, — с трудом выдавила она сквозь душившие ее слезы. — Даже если я и не люблю больше тебя активной любовью, я все равно…
— Прощай, — оборвал он ее излияния и дал отбой.
Мгновением позже он поднимался в кабинет лифта в апартаменты номер четыре.
— Герр Страйкрок, насколько мне известно, ваш брат является служащим одной жалкой фирмы под названием «Фрауэнциммер и компания». Это так?
Массивное, будто высеченное из камня лицо Карпа исказилось от охватившего его напряжения.
— Да, — не сразу, очень осторожно подтвердил Винс. — Но… — он запнулся в нерешительности.
Если Чик эмигрировал, значит он оставил свою работу — ведь не мог же он забрать ее с собой. Что же тогда этому Карпу нужно? Лучше на всякий случай не торопиться, чтобы не сболтнуть лишнее.
— Он может вас устроить туда? — спросил Карп.
Винс часто-часто заморгал.
— Вы… вы имеете в виду — в их фирму? В качестве клиента? Или вы…
Он чувствовал, что какая-то неясная тревога охватывала его по мере того, как все глубже проникал в него сверлящий взгляд холодных глаз этого немецкого эрзац-промышленника.
— Я не совсем понимаю, герр Карп, — промямлил он.
— Сегодня, — резкими, отрывистыми раскатами гремел голос Карпа, правительство отдало контракт на изготовление симулакронов герру Фрауэнциммеру. Мы изучили сложившееся положение, и пришли к решению, продиктованному сложившимися обстоятельствами. Вследствие этого заказа фирма Фрауэнциммера резко расширится, он станет набирать новых служащих. Я хочу, чтобы вы с помощью вашего брата поступили туда на работу как только сможете это устроить. Лучше всего уже сегодня.
Винс удивленно на него воззрился.
— В чем дело? — спросил Карп.
— Я… в недоумении, — едва выдавил Винс.
— Как только Фрауэнциммер примет вас на работу, проинформируйте непосредственно меня; не разговаривайте ни с кем, кроме меня.
Карп зашагал по густо устланной коврами комнате, энергично почесывая нос.
Мы уведомим вас, каким должен быть ваш следующий шаг. Пока это все, герр Страйкрок.
— Имеет ли какое-либо значение, чем я буду там заниматься? — упавшим голосом спросил Винс. — Я имею в виду — насколько важно, в чем именно будет заключаться моя работа?
— Нет, — ответил Карп.
Винс покинул апартаменты. Дверь за ним тотчас захлопнулась. Он стоял в коридоре один, пытаясь собраться с духом и привести в порядок свои мысли. Боже мой, подумал он. Они хотят бросить меня, как кирпич, в конвейер фирмы Фрауэнциммера. Я это точно знаю. Саботаж или шпионаж — не одно, так другое. В любом случае, что-то незаконное, что-то, что привлечет ко мне внимание НП — ко мне, а не к Карпу.
Он ощутил свое полное бессилие. Они могут заставить меня сделать все, что только захотят, стоит только пошевелить пальцем. Я не стану сопротивляться, осознал он.
Он возвратился в свой кабинет, дрожа всем телом, закрыл дверь и уселся за стол. Вот так, один, сидел он в безмолвии за письменным столом, куря сигару из эрзац-табака и размышляя. Руки его, как он обнаружил, онемели.
Мне нужно рвать когти отсюда, убеждал он самого себя. Нечего мне быть жалкой, микроскопической, ничтожной креатурой «Карп Верке» — это погубит меня. Он с яростью раздавил свою бестабачную сигару. Куда же мне податься?
— вот какой вопрос его волновал. Куда? Мне нужна помощь. От кого ждать мне ее?
Есть этот врач-психоаналитик. Тот, к которому ходили на прием они с Чиком.
Подняв телефонную трубку, он связался с дежурной по телефонной станции фирмы Карпа.
— Свяжите меня с доктором Эгоном Сапербом, — велел он дежурной. — Тем самым единственным психоаналитиком, который еще остался.
После этого он снова с жалким видом устроился за письменным столом, прижав трубку к уху. И стал ждать.
Я не оставлю попыток провести деликатные, хитрые переговоры с Германом Герингом. Я велела Гарту Макри передать контракт на нового Дер Альте малоизвестной, небольшой фирме, а не Карпу. Мне нужно решить, что делать, если все-таки отыщется Ричард Конгросян. А тут еще и Закон Макферсона, и этот последний психоаналитик, доктор Саперб, и наконец вот это — последнее решение, принятое даже без каких-либо попыток проконсультироваться со мной или хотя бы заблаговременно уведомить меня об этом — о наступлении на стоянки марсолетов Луни Люка. Решение потрясающее своей категоричностью.
С большим неудовольствием она изучала приказ полиции, который был разослан каждому подразделению НП на территории всех СШЕА. Это совсем не в наших интересах, решила она: я не могу позволить напасть на Люка, потому что я просто не в силах ничего с ним поделать. Мы будем выглядеть совсем уж глупо. Нас обвинят в тоталитаризме, существование которого обеспечивается только огромным военным потенциалом и полицейским аппаратом.
Бросив взгляд на Уайлдера Пемброука, Николь сказала:
— Вам в самом деле уже удалось отыскать стоянку? Ту, что в Сан-Франциско; где, как вы вообразили, находится Ричард?
— Нет. Мы пока еще ее не нашли.
— Пемброук нервно вытер пот со лба; он явно испытывал тяжелое нервное напряжение.
— Если бы у меня было время, я бы, разумеется, проконсультировался с вами. Но стоит ему только вылететь в направлении Марса…
— Лучше его потерять, чем раньше времени выступить против Люка!
Она была хорошо осведомлена о широкомасштабной деятельности Люка вот уже в течение довольно длительного времени. Она прекрасно себе представляла, с какой легкостью он уходит от городской позиции.
— У меня есть интересное сообщение из «Карп Верке», — попытался изменить направление беседы Пемброук. Они решили проникнуть в организацию Фрауэнциммера, чтобы…
— Позже, — нахмурилась Николь. — Имейте в виду, что вы совершаете ошибку. Должна вам сказать, в глубине души я получаю удовольствие от этих марсолетов: они такие забавные! Вы просто не в состоянии постичь этого. У вас мышление рядового фараона. Позвоните в свое Сан-Францисское отделение и велите им освободить из-под ареста стоянку, если они ее отыскали. А если еще не отыскали, то пусть прекратят поиски. Верните полицейских и забудьте об этом. Когда придет время заняться Люком, я сама скажу вам об этом.
— Гарольд Слевак согласился…
— Слевак политики не делает. Я удивляюсь, что вы не обратились за одобрением этой акции к Руди Кальбфлейшу. Это доставило бы еще большее удовольствие вашим парням из НП. Если говорить честно, то вы мне надоели.
Она посмотрела на него в упор так, что он испуганно отпрянул от нее.
— Ну? Скажите же что-нибудь — потребовала она.
Пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, Пемброук промолвил:
— Стоянку не нашли, так что никакого вреда нанесено не было.
Он включил свое переговорное устройство и произнес в микрофон:
— Прекратить акции против стоянок. — Он уже совсем не производил внушительного впечатления, продолжая обильно потеть. — Выбросьте все это из головы. Да, да, вы правильно меня поняли.
— Он выключил устройство и поднял голову, глядя на Николь.
— Вас следовало бы разжаловать, — заявила она.
— Что еще, миссис Николь? — безжизненным голосом спросил Пемброук.
— Ничего. Убирайтесь.
Пемброук твердым размеренным шагом направился к выходу.
Поглядев на часы, Николь увидела, что уже восемь часов вечера. Что запланировано на сегодня? Вскоре она отправится в телестудию для участия в программе «Визит в Белый дом», семьдесят пятой в этом году. Все ли должным образом приготовила Джанет и удалось ли Слеваку вогнать программу в достаточно жесткий график? Скорее всего, нет.
Она прошла через весь Белый дом в крохотный кабинет Джанет Раймер.
— У вас приготовлено на сегодня что-нибудь впечатляющее?
Энергично зашуршав своими записями, Джанет сосредоточенно нахмурилась и ответила:
— Одно выступление я бы назвала поистине удивительным — дуэт на кувшинах. Исполняется классика. Дункан и Миллер. Я видела их в «Аврааме Линкольне», зрелище потрясающее.
Она обнадеживающе улыбнулась. Николь издала тяжелый вздох.
— Они в самом деле весьма неплохи, — настойчиво убеждала Джанет. — Их музыка повышает настроение. Я уверена, что вы останетесь довольны. Они выступают то ли сегодня, то ли завтра. Я не знаю точно, на какой день назначил их Слевак.
— Игра на кувшинах! — презрительно скривилась Николь. — До чего мы докатились после Ричарда Конгросяна. Я уже начинаю думать, что нам самая пора уступить свое место Бертольду Гольцу, в дни варварства народ может забавлять Кирстен Флагстэд.
— Может быть, все образуется, когда войдет в должность новый Дер Альте.
Окинув ее строгим взглядом, Николь спросила:
— Как так случилось, что вам известно об этом?
— Все в Белом доме только и говорят об этом. И потом, как-никак, я все-таки гост, — разозлилась Джанет Раймер.
— Как замечательно, — язвительно заметила Николь. — Значит, жизнь для вас поистине полна очарования.
— Можно спросить — каким будет следующий Дер Альте?
— Старым, — коротко ответила Николь.
Старым и усталым, отметила она про себя. И строго официальным, без конца твердящим идиотские сентенции, — типичным вождем, который в состоянии вдолбить послушание в массы «просто» и, тем самым, на какое-то время продлить существование разваливающейся системы. Если верить технарям, имеющим доступ к аппаратуре фон Лессинджера, он будет последним Дер Альте. По крайней мере, такое весьма вероятно. У нас, правда, похоже, есть шанс, но очень небольшой. Диалекта истории на стороне наихудшего из всех возможных политического деятеля, этого пошлого клоуна Бертольда Гольца. Тем не менее, будущее не обладает строгой определенностью. Всегда остается место для чего-нибудь неожиданного, даже невероятного. Все, кто хорошо знаком с аппаратурой фон Лессинджера, понимают, что… путешествие во времени пока только искусство, не точная наука.
— Его будут звать, — вслух сообщила Николь, — Дитером Хогбеном.
Джанет прыснула.
— О, нет, только не это. «Дитер Хогбен» или может быть даже «Хогбейн»? Что вы пытаетесь этим достичь?
— Он будет преисполнен чувства собственного достоинства, — процедила сквозь зубы Николь.
Неожиданно позади нее раздался какой-то шум, она резко обернулась и увидела прямо перед собой Уайлдера Пемброука, сотрудника НП. У того был взволнованный, но довольный вид.
— Миссис Тибо, мы изловили Ричарда Конгросяна. Как и предсказывал доктор Саперб, он оказался на стоянке марсолетов, готовясь к отправке на Марс. Доставить его сюда, в Белый дом? Ребята в Сан-Франциско ждут указаний. Они все еще на стоянке.
— Я сама туда отправлюсь, — повинуясь какому-то неожиданному импульсу, решительно заявила Николь.
И попрошу его, сказала она самой себе, выбросить из головы мысль о том, чтобы эмигрировать. Надо, чтобы он отказался по собственной воле. Я знаю, что смогу убедить его, нам не придется прибегать к грубой силе.
— Он утверждает, что невидим, — поведал Пемброук, пока они с Николь спешили по коридору Белого дома к посадочной площадке на крыше. Полицейские однако утверждают, что его прекрасно видно во всяком случае, они-то уж точно.
— Это еще одна из его иллюзий, — сказала Николь. — Нам следует незамедлительно переубедить его в этом. Я скажу ему, что ясно его вижу.
— И его запах…
— Черт побери! Как я устала от его фокусов, от этих его приступов ипохондрии. Я намерена обрушить на него всю силу, все величие и всю власть государства, скажу ему категорически, чтобы он даже думать не смел об этих своим воображаемых болячках.
— Интересно, как это на него подействует? — как бы рассуждая вслух, произнес Пэмброук.
— Ему придется, естественно, подчиниться, — сказала Николь. — У него нет выбора — вот в чем вся суть. Я не прошу его, я намерена ему приказывать.
Пэмброук пристально поглядел на нее, затем пожал плечами.
— Слишком уж долго мы со всем этим валяем дурака, — продолжала Николь. — Дурно пахнет от него или нет, видим или невидим — Конгросян все еще на службе в Белом Доме, ему нужно появляться строго по расписанию и выступать с концертами. Ему нельзя трусливо прятаться на Марсе или во «Франклине Эймсе» или в Дженнере или где-нибудь еще.
— Да, мэм, — рассеянно произнес Пэмброук, погруженный в свои собственные весьма путаные мысли.
— Нет, — ответила Молли. — А впрочем, да. Сама не знаю, — призналась она раздраженно. — Ради бога, поднимись лучше на крыльцо и постучи.
Она высвободилась из его объятий и подтолкнула его вперед.
Нат поднялся по прогнувшимся деревянным ступенькам и повернул рукоятку дверного звонка.
— Я неважно себя чувствую, — сказала Молли. — Почему бы это?
— Повышенная влажность.
И самого Ната она страшно угнетала, он едва дышал. Интересно, подумал он, как такая погода повлияет на форму жизни с Ганимеда, которую он содержал в своей записывающей аппаратуре; ей нравилась влага и здесь она, пожалуй, будет процветать. Возможно, «Ампек Ф-A2» мог бы сам по себе существовать бесконечно долго в таком дождливом лесу. Для нас же здешняя окружающая среда более чужда, чем на Марсе. Эта мысль поразила его. Марс и Тихуана куда ближе, чем Дженнер и Тихуана! С точки зрения экологии, конечно.
Дверь отворилась. Прямо перед ними загораживая вход, стояла женщина в светло-желтом комбинезоне и разглядывала их. Ее карие глаза были спокойны, хотя взгляд оставался настороженным.
— Миссис Конгросян? — спросил Нат.
Бет Конгросян выглядела весьма неплохо. На вид ей можно было дать около тридцати. В любом случае эта стройная женщина со светло-каштановыми волосами, подвязанными сзади лентой, прекрасно смотрелась.
— Вы из студии звукозаписи? — Ее низкий голос был странным образом невыразительным, по сути даже бесстрастным. — Мистер Дондольдо позвонил мне и сказал, что вы выехали. Какая досада. Проходите внутрь, если хотите, но Ричарда здесь нет, — с этими словами она распахнула перед ними дверь. Он в больнице, в центре Сан-Франциско.
Боже мой, подумал он. Вот неудача. Он повернулся к Молли и они обменялись безмолвными взглядами.
— Пожалуйста, проходите, — предложила Бет Конгросян. — Давайте я приготовлю вам кофе или что-нибудь еще, прежде, чем вы развернетесь и уедете. Вы проделали такое далекое путешествие.
— Вернись и позови Джима, — сказал Нат, обращаясь к Молли. — Я не против предложения миссис Конгросян. Чашка кофе мне не помешает.
Молли молча повиновалась.
— У вас усталый вид, — заметила Бет Конгросян. — Это вы, мистер Флайджер? Я записала вашу фамилию. Мистер Дондольдо сообщил мне ее по телефону. Я знаю, что Ричард был бы рад записаться для вас, будь он здесь; вот почему все так досадно.
Она повела его в гостиную, загроможденную плетеной мебелью. В комнате было темно и прохладно, но главное — сухо.
А что вы скажете насчет джина с тоником? Есть у меня еще и виски. Не угодно ли виски со льдом? — предложила миссис Конгросян.
— Только кофе, — попросил Нат. — Благодарю вас.
Он стал разглядывать фотографию на стене. На ней была снята сцена, где мужчина раскачивал металлические качели с маленьким ребенком.
— Это ваш сын?
Женщина, однако, уже вышла.
Он ужаснулся. У ребенка на фотографии была характерная для чап-чапычей челюсть.
Позади него появилась Молли и Джим Планк. Он взмахом руки позвал их к себе, и они тоже стали изучать фотографию.
— Музыка, — произнес Нат. — Хотел бы я знать, есть ли у них какая-нибудь музыка.
— Они не в состоянии петь, — сказала Молли. — Как они могли бы петь, если не в состоянии даже говорить?
Она отошла от фотографии и, скрестив руки на груди, стала смотреть через окно гостиной на пальмовое дерево снаружи.
— Что за уродливое дерево? — Она повернулась к Нату. — Ты со мной не согласен?
— Я считаю, — ответил он, — что на земле достаточно места для жизни любого рода.
— Я с этим вполне согласен, — тихо заметил Джим Планк.
Вернувшись в гостиную, Бет Конгросян обратилась к Джиму Планку и Молли:
— А что бы вы предпочли? Кофе? Виски? Что-нибудь перекусить?
Они стали совещаться.
***
В своем кабинете в административном здании детройтского филиала «Карп унд Зоннен Верке» Винс Страйкрок принял телефонный вызов от своей жены или, вернее, бывшей жены, Жюли, — теперь Жюли Эплквист, как и тогда, когда он с нею впервые повстречался.Выглядевшая прелестно, но обеспокоенная и страшно смущенная, Жюли сказала:
— Винс, этот твой чертов братец — он исчез! Она посмотрела на него с мольбой во взоре и добавила. — Не знаю даже, что предпринять.
— Куда исчез? — намеренно спокойным тоном произнес Винс.
— Я думаю… — она поперхнулась переполнявшими ее словами.
— Винс, он бросил меня, чтобы эмигрировать; мы обсуждали этот вопрос, я была против и теперь уверена в том, что он решил это сделать в одиночку.
Он уже давно готовился к этому — теперь я понимаю. Просто я не относилась к его словам достаточно серьезно.
Ее глаза наполнились слезами.
Позади Винса появился его начальник.
— Герр Антон Карп желает видеть вас. Он ждет вас в кабинете номер четыре. Желательно как можно скорее.
Он глянул на экран, понял, что это личный вызов.
— Жюли, — испытывая неловкость, произнес Винс. — Мне приходится прервать наш разговор.
— Ладно, — кивнула она. — Только сделай что-нибудь для меня. Разыщи Чика. Пожалуйста. Я никогда не буду больше тебя ни о чем просить. Обещаю.
Мне только нужно его обязательно вернуть.
Ничего у вас двоих все равно не получится, отметил про себя Винс. И, несмотря на тяжелое чувство, испытал при этом облегчение. Ты поступила жестоко, дорогая, подумал он. Но ты совершила ошибку. Я хорошо знаю Чика и знаю, что он прямо-таки цепенеет перед такими женщинами, как ты. Ты напугала его до такой степени, что он готов бежать куда угодно, и его уже не остановить. Уж если он решился на это, то теперь даже не оглянется. Это путешествие только в один конец.
Вслух же он пообещал:
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо тебе, Винс, — с трудом выдавила она сквозь душившие ее слезы. — Даже если я и не люблю больше тебя активной любовью, я все равно…
— Прощай, — оборвал он ее излияния и дал отбой.
Мгновением позже он поднимался в кабинет лифта в апартаменты номер четыре.
— Герр Страйкрок, насколько мне известно, ваш брат является служащим одной жалкой фирмы под названием «Фрауэнциммер и компания». Это так?
Массивное, будто высеченное из камня лицо Карпа исказилось от охватившего его напряжения.
— Да, — не сразу, очень осторожно подтвердил Винс. — Но… — он запнулся в нерешительности.
Если Чик эмигрировал, значит он оставил свою работу — ведь не мог же он забрать ее с собой. Что же тогда этому Карпу нужно? Лучше на всякий случай не торопиться, чтобы не сболтнуть лишнее.
— Он может вас устроить туда? — спросил Карп.
Винс часто-часто заморгал.
— Вы… вы имеете в виду — в их фирму? В качестве клиента? Или вы…
Он чувствовал, что какая-то неясная тревога охватывала его по мере того, как все глубже проникал в него сверлящий взгляд холодных глаз этого немецкого эрзац-промышленника.
— Я не совсем понимаю, герр Карп, — промямлил он.
— Сегодня, — резкими, отрывистыми раскатами гремел голос Карпа, правительство отдало контракт на изготовление симулакронов герру Фрауэнциммеру. Мы изучили сложившееся положение, и пришли к решению, продиктованному сложившимися обстоятельствами. Вследствие этого заказа фирма Фрауэнциммера резко расширится, он станет набирать новых служащих. Я хочу, чтобы вы с помощью вашего брата поступили туда на работу как только сможете это устроить. Лучше всего уже сегодня.
Винс удивленно на него воззрился.
— В чем дело? — спросил Карп.
— Я… в недоумении, — едва выдавил Винс.
— Как только Фрауэнциммер примет вас на работу, проинформируйте непосредственно меня; не разговаривайте ни с кем, кроме меня.
Карп зашагал по густо устланной коврами комнате, энергично почесывая нос.
Мы уведомим вас, каким должен быть ваш следующий шаг. Пока это все, герр Страйкрок.
— Имеет ли какое-либо значение, чем я буду там заниматься? — упавшим голосом спросил Винс. — Я имею в виду — насколько важно, в чем именно будет заключаться моя работа?
— Нет, — ответил Карп.
Винс покинул апартаменты. Дверь за ним тотчас захлопнулась. Он стоял в коридоре один, пытаясь собраться с духом и привести в порядок свои мысли. Боже мой, подумал он. Они хотят бросить меня, как кирпич, в конвейер фирмы Фрауэнциммера. Я это точно знаю. Саботаж или шпионаж — не одно, так другое. В любом случае, что-то незаконное, что-то, что привлечет ко мне внимание НП — ко мне, а не к Карпу.
Он ощутил свое полное бессилие. Они могут заставить меня сделать все, что только захотят, стоит только пошевелить пальцем. Я не стану сопротивляться, осознал он.
Он возвратился в свой кабинет, дрожа всем телом, закрыл дверь и уселся за стол. Вот так, один, сидел он в безмолвии за письменным столом, куря сигару из эрзац-табака и размышляя. Руки его, как он обнаружил, онемели.
Мне нужно рвать когти отсюда, убеждал он самого себя. Нечего мне быть жалкой, микроскопической, ничтожной креатурой «Карп Верке» — это погубит меня. Он с яростью раздавил свою бестабачную сигару. Куда же мне податься?
— вот какой вопрос его волновал. Куда? Мне нужна помощь. От кого ждать мне ее?
Есть этот врач-психоаналитик. Тот, к которому ходили на прием они с Чиком.
Подняв телефонную трубку, он связался с дежурной по телефонной станции фирмы Карпа.
— Свяжите меня с доктором Эгоном Сапербом, — велел он дежурной. — Тем самым единственным психоаналитиком, который еще остался.
После этого он снова с жалким видом устроился за письменным столом, прижав трубку к уху. И стал ждать.
***
Слишком многое мне еще нужно сделать, отметила про себя Николь Тибо.Я не оставлю попыток провести деликатные, хитрые переговоры с Германом Герингом. Я велела Гарту Макри передать контракт на нового Дер Альте малоизвестной, небольшой фирме, а не Карпу. Мне нужно решить, что делать, если все-таки отыщется Ричард Конгросян. А тут еще и Закон Макферсона, и этот последний психоаналитик, доктор Саперб, и наконец вот это — последнее решение, принятое даже без каких-либо попыток проконсультироваться со мной или хотя бы заблаговременно уведомить меня об этом — о наступлении на стоянки марсолетов Луни Люка. Решение потрясающее своей категоричностью.
С большим неудовольствием она изучала приказ полиции, который был разослан каждому подразделению НП на территории всех СШЕА. Это совсем не в наших интересах, решила она: я не могу позволить напасть на Люка, потому что я просто не в силах ничего с ним поделать. Мы будем выглядеть совсем уж глупо. Нас обвинят в тоталитаризме, существование которого обеспечивается только огромным военным потенциалом и полицейским аппаратом.
Бросив взгляд на Уайлдера Пемброука, Николь сказала:
— Вам в самом деле уже удалось отыскать стоянку? Ту, что в Сан-Франциско; где, как вы вообразили, находится Ричард?
— Нет. Мы пока еще ее не нашли.
— Пемброук нервно вытер пот со лба; он явно испытывал тяжелое нервное напряжение.
— Если бы у меня было время, я бы, разумеется, проконсультировался с вами. Но стоит ему только вылететь в направлении Марса…
— Лучше его потерять, чем раньше времени выступить против Люка!
Она была хорошо осведомлена о широкомасштабной деятельности Люка вот уже в течение довольно длительного времени. Она прекрасно себе представляла, с какой легкостью он уходит от городской позиции.
— У меня есть интересное сообщение из «Карп Верке», — попытался изменить направление беседы Пемброук. Они решили проникнуть в организацию Фрауэнциммера, чтобы…
— Позже, — нахмурилась Николь. — Имейте в виду, что вы совершаете ошибку. Должна вам сказать, в глубине души я получаю удовольствие от этих марсолетов: они такие забавные! Вы просто не в состоянии постичь этого. У вас мышление рядового фараона. Позвоните в свое Сан-Францисское отделение и велите им освободить из-под ареста стоянку, если они ее отыскали. А если еще не отыскали, то пусть прекратят поиски. Верните полицейских и забудьте об этом. Когда придет время заняться Люком, я сама скажу вам об этом.
— Гарольд Слевак согласился…
— Слевак политики не делает. Я удивляюсь, что вы не обратились за одобрением этой акции к Руди Кальбфлейшу. Это доставило бы еще большее удовольствие вашим парням из НП. Если говорить честно, то вы мне надоели.
Она посмотрела на него в упор так, что он испуганно отпрянул от нее.
— Ну? Скажите же что-нибудь — потребовала она.
Пытаясь сохранить чувство собственного достоинства, Пемброук промолвил:
— Стоянку не нашли, так что никакого вреда нанесено не было.
Он включил свое переговорное устройство и произнес в микрофон:
— Прекратить акции против стоянок. — Он уже совсем не производил внушительного впечатления, продолжая обильно потеть. — Выбросьте все это из головы. Да, да, вы правильно меня поняли.
— Он выключил устройство и поднял голову, глядя на Николь.
— Вас следовало бы разжаловать, — заявила она.
— Что еще, миссис Николь? — безжизненным голосом спросил Пемброук.
— Ничего. Убирайтесь.
Пемброук твердым размеренным шагом направился к выходу.
Поглядев на часы, Николь увидела, что уже восемь часов вечера. Что запланировано на сегодня? Вскоре она отправится в телестудию для участия в программе «Визит в Белый дом», семьдесят пятой в этом году. Все ли должным образом приготовила Джанет и удалось ли Слеваку вогнать программу в достаточно жесткий график? Скорее всего, нет.
Она прошла через весь Белый дом в крохотный кабинет Джанет Раймер.
— У вас приготовлено на сегодня что-нибудь впечатляющее?
Энергично зашуршав своими записями, Джанет сосредоточенно нахмурилась и ответила:
— Одно выступление я бы назвала поистине удивительным — дуэт на кувшинах. Исполняется классика. Дункан и Миллер. Я видела их в «Аврааме Линкольне», зрелище потрясающее.
Она обнадеживающе улыбнулась. Николь издала тяжелый вздох.
— Они в самом деле весьма неплохи, — настойчиво убеждала Джанет. — Их музыка повышает настроение. Я уверена, что вы останетесь довольны. Они выступают то ли сегодня, то ли завтра. Я не знаю точно, на какой день назначил их Слевак.
— Игра на кувшинах! — презрительно скривилась Николь. — До чего мы докатились после Ричарда Конгросяна. Я уже начинаю думать, что нам самая пора уступить свое место Бертольду Гольцу, в дни варварства народ может забавлять Кирстен Флагстэд.
— Может быть, все образуется, когда войдет в должность новый Дер Альте.
Окинув ее строгим взглядом, Николь спросила:
— Как так случилось, что вам известно об этом?
— Все в Белом доме только и говорят об этом. И потом, как-никак, я все-таки гост, — разозлилась Джанет Раймер.
— Как замечательно, — язвительно заметила Николь. — Значит, жизнь для вас поистине полна очарования.
— Можно спросить — каким будет следующий Дер Альте?
— Старым, — коротко ответила Николь.
Старым и усталым, отметила она про себя. И строго официальным, без конца твердящим идиотские сентенции, — типичным вождем, который в состоянии вдолбить послушание в массы «просто» и, тем самым, на какое-то время продлить существование разваливающейся системы. Если верить технарям, имеющим доступ к аппаратуре фон Лессинджера, он будет последним Дер Альте. По крайней мере, такое весьма вероятно. У нас, правда, похоже, есть шанс, но очень небольшой. Диалекта истории на стороне наихудшего из всех возможных политического деятеля, этого пошлого клоуна Бертольда Гольца. Тем не менее, будущее не обладает строгой определенностью. Всегда остается место для чего-нибудь неожиданного, даже невероятного. Все, кто хорошо знаком с аппаратурой фон Лессинджера, понимают, что… путешествие во времени пока только искусство, не точная наука.
— Его будут звать, — вслух сообщила Николь, — Дитером Хогбеном.
Джанет прыснула.
— О, нет, только не это. «Дитер Хогбен» или может быть даже «Хогбейн»? Что вы пытаетесь этим достичь?
— Он будет преисполнен чувства собственного достоинства, — процедила сквозь зубы Николь.
Неожиданно позади нее раздался какой-то шум, она резко обернулась и увидела прямо перед собой Уайлдера Пемброука, сотрудника НП. У того был взволнованный, но довольный вид.
— Миссис Тибо, мы изловили Ричарда Конгросяна. Как и предсказывал доктор Саперб, он оказался на стоянке марсолетов, готовясь к отправке на Марс. Доставить его сюда, в Белый дом? Ребята в Сан-Франциско ждут указаний. Они все еще на стоянке.
— Я сама туда отправлюсь, — повинуясь какому-то неожиданному импульсу, решительно заявила Николь.
И попрошу его, сказала она самой себе, выбросить из головы мысль о том, чтобы эмигрировать. Надо, чтобы он отказался по собственной воле. Я знаю, что смогу убедить его, нам не придется прибегать к грубой силе.
— Он утверждает, что невидим, — поведал Пемброук, пока они с Николь спешили по коридору Белого дома к посадочной площадке на крыше. Полицейские однако утверждают, что его прекрасно видно во всяком случае, они-то уж точно.
— Это еще одна из его иллюзий, — сказала Николь. — Нам следует незамедлительно переубедить его в этом. Я скажу ему, что ясно его вижу.
— И его запах…
— Черт побери! Как я устала от его фокусов, от этих его приступов ипохондрии. Я намерена обрушить на него всю силу, все величие и всю власть государства, скажу ему категорически, чтобы он даже думать не смел об этих своим воображаемых болячках.
— Интересно, как это на него подействует? — как бы рассуждая вслух, произнес Пэмброук.
— Ему придется, естественно, подчиниться, — сказала Николь. — У него нет выбора — вот в чем вся суть. Я не прошу его, я намерена ему приказывать.
Пэмброук пристально поглядел на нее, затем пожал плечами.
— Слишком уж долго мы со всем этим валяем дурака, — продолжала Николь. — Дурно пахнет от него или нет, видим или невидим — Конгросян все еще на службе в Белом Доме, ему нужно появляться строго по расписанию и выступать с концертами. Ему нельзя трусливо прятаться на Марсе или во «Франклине Эймсе» или в Дженнере или где-нибудь еще.
— Да, мэм, — рассеянно произнес Пэмброук, погруженный в свои собственные весьма путаные мысли.
Глава 12
Когда Ян Дункан добрался до «Марсолетов Луни Люка» № 3 в центре Сан-Франциско, то обнаружил, что он опоздал с предупреждением Эла о налете полиции. Сюда уже прибыла НП; он увидел стоявшие здесь полицейские машины и одетых во все серое людей, заполонивших территорию стоянки.
— Выпусти меня, — распорядился он роботакси.
Он находился в квартале от стоянки и подъезжать ближе не имело смысла.
Расплатившись с такси, он устало побрел дальше пешком. Возле стоянки уже образовалась небольшая группка праздных любопытных прохожих. Ян Дункан присоединился к ним и, вытянув шею, глядел на полицейских, делая вид, будто его тоже интересует, почему они там оказались.
— Что происходит? — спросил у Яна сосед. — Мне всегда казалось, что власти не принимают всерьез эти стоянки развалюх.
— Правпол, должно быть, изменился, — заметила женщина слева от Яна.
— Правпол? — в недоумении повторил мужчина.
— Термин, применяемый притами, — со смехом пояснила женщина. Правительственная политика.
— О, — произнес мужчина, понимающе кивая.
Ян повернулся к мужчине.
— Теперь вам известен термин гостов, — заметил он.
— Да, да, — бойко произнес мужчина, ясно оживившись. — Значит, теперь и я кое-что знаю.
— Я когда-то тоже знал один термин притов, — сообщил ему Ян.
Он теперь уже ясно видел Эла внутри помещения конторы; Эл сидел между двумя фараонами; еще двое мужчин сидели чуть поодаль от Эла. Одним из них, так решил Ян, был Ричард Конгросян. В другом он узнал одного из жильцов самого верхнего этажа своего родного «Авраама Линкольна», мистера Чика Страйкрока. Ян с ним неоднократно встречался, на собраниях и в кафетерии.
Его брат Винс в настоящее время был их паспортистом.
— Термин, который я знал, — пробормотал он, — звучал так — «всепот».
— Что же означает это «всепот»? — спросил у него сосед.
— Все потеряно, — ответил Ян.
Этот термин как нельзя лучше характеризовал нынешнюю ситуацию.
Очевидно, Эл арестован; фактически, под арестом находились также и Страйкрок с Конгросяном, но эти двое мало волновали Яна — его беспокоила только судьба дуэта «Дункан и Миллер. Классика на кувшинах», будущее, которое открывалось перед ними, когда Эл согласился все-таки снова вместе с ним играть; будущее, дверь в которое теперь столь решительным образом захлопнулась у него перед самым носом. Мне следовало ожидать этого, отметил про себя Ян. Что как раз перед тем, как мы начнем собираться для поездки в Вашингтон, нагрянет НП и арестует Эла, положив тем самым конец этому их, казавшемуся уже столь перспективным, начинанию. Вот это и есть то самое невезение, которое так преследовало меня всю мою жизнь. И почему оно должно было оставить меня сейчас?
Если бы взяли Эла, решил он, они должны забрать и меня.
Протолкнувшись через кучку зевак, Ян ступил на территорию стоянки и подошел к ближайшему полицейскому.
— Подите прочь, — сделав красноречивый жест рукой, рявкнул на него облаченный во все серое полицейский.
— Арестуйте меня, — произнес Ян. — Я тоже имею к этому отношение.
Полицейский выпучил на него глаза.
— Я сказал — подите прочь!
Ян Дункан заехал полицейскому прямо в пах.
Тот, громко выругавшись, машинально запустил руку под сюртук и мгновенно выхватил пистолет.
— Черт вас побери, вы арестованы!
Лицо его позеленело от злости.
— что здесь происходит? — спросил подошедший к ним другой полицейский, повыше.
— Этот болван ударил меня, — объяснил первый фараон, продолжая держать в руке направленный на Яна пистолет и всем своим видом пытаясь не показывать, насколько ему сейчас больно.
— Вы арестованы, — спокойным тоном уведомил Яна его товарищ чином повыше.
— Я знаю, — даже и не думал протестовать Ян. — Я хочу, чтобы меня арестовали. Но все равно, рано или поздно, эта тирания падет.
— Какая тирания, болван? — удивился полицейский чином повыше. Похоже, что у тебя мозги набекрень сдвинулись. Ничего, в тюрьме тебя быстренько приведут в порядок.
Из расположенной в центре стоянки конторы вышел мрачнее черной тучи Эл.
— что это ты здесь делаешь? — откровенно недовольным тоном спросил Эл.
Встреча с Яном не вызывала у него особого энтузиазма.
— Я желаю быть вместе с тобою, мистером Конгросяном и Чиком Страйкроком. Я не собираюсь оставаться в стороне. Все равно здесь меня ничто не удерживает.
Открыв рот, Эл хотел было уже что-то сказать. Но вдруг над головой у них появился правительственный корабль, весь сверкающий серебром и золотом отделки роскошный планетолет и начал, издавая один за другим чудовищные выхлопы, осторожно приземляться в непосредственной близости от стоянки.
Полицейские тотчас же стали всех отталкивать в сторону; Ян обнаружил, что его вместе с Элом загнали в один из углов стоянки, где один продолжали оставаться под угрюмыми взглядами тех первых двоих полицейских, одного из которых он лягнул, и теперь, похоже, он не прочь был отплатить ему тем же.
Планетолет совершил посадку, из него вышла молодая женщина. Это была Николь Тибо. Как она была прекрасна — стройна и необычайно красива. Люк ошибался или просто лгал. ЯН, широко разинув рот, глядел на нее, не в силах отвести взор, а рядом с ним Эл удивленно хмыкнул и, едва дыша, произнес:
— Как же так? Что она, будь я проклят, здесь делает?
Сопровождаемая полицейским чином явно чрезвычайно высокого ранга, Николь легкой, танцующей походкой прошла через всю стоянку к конторе, быстро поднялась по ступенькам, вошла внутрь и направилась к Ричарду Конгросяну.
— Это он ей нужен, — шепнул Эл Яну Дункану. — Знаменитый пианист.
Из— за него затеяна вся эта кутерьма.
Он достал свою трубку из корня алжирского вереска и набил ее табаком сорта «Клиппер».
— Можно закурить? — спросил он у их полицейского стража.
— Нет, — отрезал фараон, Спрятав трубку и табак, Эл произнес изумленным тоном:
— Подумать только — она удостоила своим посещением стоянку «Марсолеты Луни Люка» № 3! Такого мне и во сне никогда бы не привиделось.
Он неожиданно схватил Яна за руку и сильно ее сжал.
— Я подойду к ней и представлюсь.
И прежде, чем их полицейский страж смог как-то отреагировать, он уже рысью бежал через всю стоянку, снуя, как челнок, между припаркованными марсолетами, и в мгновение ока исчез из виду. Фараон выругался в бессильной ярости и ткнул Яну под ребра дулом своего пистолета.
Мгновеньем позже Эл снова появился, у самого входа в небольшое здание конторы, в котором теперь находилась Николь, беседуя с Ричардом Конгросяном. Эл отворил дверь и протиснулся внутрь.
Конгросян сам отпрянул от Николь и, заметив Эла, произнес, взывая к нему:
— Почему вы так долго тянете с демонстрацией своих развалюх? Почему нам нельзя стартовать без всякого промедления?
— Выпусти меня, — распорядился он роботакси.
Он находился в квартале от стоянки и подъезжать ближе не имело смысла.
Расплатившись с такси, он устало побрел дальше пешком. Возле стоянки уже образовалась небольшая группка праздных любопытных прохожих. Ян Дункан присоединился к ним и, вытянув шею, глядел на полицейских, делая вид, будто его тоже интересует, почему они там оказались.
— Что происходит? — спросил у Яна сосед. — Мне всегда казалось, что власти не принимают всерьез эти стоянки развалюх.
— Правпол, должно быть, изменился, — заметила женщина слева от Яна.
— Правпол? — в недоумении повторил мужчина.
— Термин, применяемый притами, — со смехом пояснила женщина. Правительственная политика.
— О, — произнес мужчина, понимающе кивая.
Ян повернулся к мужчине.
— Теперь вам известен термин гостов, — заметил он.
— Да, да, — бойко произнес мужчина, ясно оживившись. — Значит, теперь и я кое-что знаю.
— Я когда-то тоже знал один термин притов, — сообщил ему Ян.
Он теперь уже ясно видел Эла внутри помещения конторы; Эл сидел между двумя фараонами; еще двое мужчин сидели чуть поодаль от Эла. Одним из них, так решил Ян, был Ричард Конгросян. В другом он узнал одного из жильцов самого верхнего этажа своего родного «Авраама Линкольна», мистера Чика Страйкрока. Ян с ним неоднократно встречался, на собраниях и в кафетерии.
Его брат Винс в настоящее время был их паспортистом.
— Термин, который я знал, — пробормотал он, — звучал так — «всепот».
— Что же означает это «всепот»? — спросил у него сосед.
— Все потеряно, — ответил Ян.
Этот термин как нельзя лучше характеризовал нынешнюю ситуацию.
Очевидно, Эл арестован; фактически, под арестом находились также и Страйкрок с Конгросяном, но эти двое мало волновали Яна — его беспокоила только судьба дуэта «Дункан и Миллер. Классика на кувшинах», будущее, которое открывалось перед ними, когда Эл согласился все-таки снова вместе с ним играть; будущее, дверь в которое теперь столь решительным образом захлопнулась у него перед самым носом. Мне следовало ожидать этого, отметил про себя Ян. Что как раз перед тем, как мы начнем собираться для поездки в Вашингтон, нагрянет НП и арестует Эла, положив тем самым конец этому их, казавшемуся уже столь перспективным, начинанию. Вот это и есть то самое невезение, которое так преследовало меня всю мою жизнь. И почему оно должно было оставить меня сейчас?
Если бы взяли Эла, решил он, они должны забрать и меня.
Протолкнувшись через кучку зевак, Ян ступил на территорию стоянки и подошел к ближайшему полицейскому.
— Подите прочь, — сделав красноречивый жест рукой, рявкнул на него облаченный во все серое полицейский.
— Арестуйте меня, — произнес Ян. — Я тоже имею к этому отношение.
Полицейский выпучил на него глаза.
— Я сказал — подите прочь!
Ян Дункан заехал полицейскому прямо в пах.
Тот, громко выругавшись, машинально запустил руку под сюртук и мгновенно выхватил пистолет.
— Черт вас побери, вы арестованы!
Лицо его позеленело от злости.
— что здесь происходит? — спросил подошедший к ним другой полицейский, повыше.
— Этот болван ударил меня, — объяснил первый фараон, продолжая держать в руке направленный на Яна пистолет и всем своим видом пытаясь не показывать, насколько ему сейчас больно.
— Вы арестованы, — спокойным тоном уведомил Яна его товарищ чином повыше.
— Я знаю, — даже и не думал протестовать Ян. — Я хочу, чтобы меня арестовали. Но все равно, рано или поздно, эта тирания падет.
— Какая тирания, болван? — удивился полицейский чином повыше. Похоже, что у тебя мозги набекрень сдвинулись. Ничего, в тюрьме тебя быстренько приведут в порядок.
Из расположенной в центре стоянки конторы вышел мрачнее черной тучи Эл.
— что это ты здесь делаешь? — откровенно недовольным тоном спросил Эл.
Встреча с Яном не вызывала у него особого энтузиазма.
— Я желаю быть вместе с тобою, мистером Конгросяном и Чиком Страйкроком. Я не собираюсь оставаться в стороне. Все равно здесь меня ничто не удерживает.
Открыв рот, Эл хотел было уже что-то сказать. Но вдруг над головой у них появился правительственный корабль, весь сверкающий серебром и золотом отделки роскошный планетолет и начал, издавая один за другим чудовищные выхлопы, осторожно приземляться в непосредственной близости от стоянки.
Полицейские тотчас же стали всех отталкивать в сторону; Ян обнаружил, что его вместе с Элом загнали в один из углов стоянки, где один продолжали оставаться под угрюмыми взглядами тех первых двоих полицейских, одного из которых он лягнул, и теперь, похоже, он не прочь был отплатить ему тем же.
Планетолет совершил посадку, из него вышла молодая женщина. Это была Николь Тибо. Как она была прекрасна — стройна и необычайно красива. Люк ошибался или просто лгал. ЯН, широко разинув рот, глядел на нее, не в силах отвести взор, а рядом с ним Эл удивленно хмыкнул и, едва дыша, произнес:
— Как же так? Что она, будь я проклят, здесь делает?
Сопровождаемая полицейским чином явно чрезвычайно высокого ранга, Николь легкой, танцующей походкой прошла через всю стоянку к конторе, быстро поднялась по ступенькам, вошла внутрь и направилась к Ричарду Конгросяну.
— Это он ей нужен, — шепнул Эл Яну Дункану. — Знаменитый пианист.
Из— за него затеяна вся эта кутерьма.
Он достал свою трубку из корня алжирского вереска и набил ее табаком сорта «Клиппер».
— Можно закурить? — спросил он у их полицейского стража.
— Нет, — отрезал фараон, Спрятав трубку и табак, Эл произнес изумленным тоном:
— Подумать только — она удостоила своим посещением стоянку «Марсолеты Луни Люка» № 3! Такого мне и во сне никогда бы не привиделось.
Он неожиданно схватил Яна за руку и сильно ее сжал.
— Я подойду к ней и представлюсь.
И прежде, чем их полицейский страж смог как-то отреагировать, он уже рысью бежал через всю стоянку, снуя, как челнок, между припаркованными марсолетами, и в мгновение ока исчез из виду. Фараон выругался в бессильной ярости и ткнул Яну под ребра дулом своего пистолета.
Мгновеньем позже Эл снова появился, у самого входа в небольшое здание конторы, в котором теперь находилась Николь, беседуя с Ричардом Конгросяном. Эл отворил дверь и протиснулся внутрь.
***
— Но я никак не могу играть для вас, — говорил Конгросян, когда Эл открыл дверь конторы. — Очень уж неприятный от меня исходит запах! Вы слишком близ ко мне стоите — пожалуйста, Николь, дорогая, отодвиньтесь подальше Христа ради!Конгросян сам отпрянул от Николь и, заметив Эла, произнес, взывая к нему:
— Почему вы так долго тянете с демонстрацией своих развалюх? Почему нам нельзя стартовать без всякого промедления?