Дик Филип Кинред. Затворник из горной твердыни

   - Но пока вы были здесь, - сказал генерал, - герр Борман скончался, и политическое положение утряслось само собой. Доктор Геббельс ныне рейхсканцлер. Неурядицы окончились. - Он сделал паузу. - Как его группировка относится к "Операции "Одуванчик"?
   - Доктор Геббельс, - сказал Бейнс, - является сторонником ее проведения.
   Незамечаемый участниками переговоров, Тагоми закрыл глаза.
   - А кто против нее? - спросил генерал Тедеки.
   Тагоми услышал слова мистера Бейнса.
   - Генерал СС Гейдрих.
   - Меня это удивляет, - сказал генерал Тедеки. - У меня есть сомнения на сей счет. Это абсолютно достоверная информация или только точка зрения, которой придерживаетесь вы и ваши коллеги?
   - Управление Востоком, - сказал Бейнс, - то есть территорией, ныне удерживаемой Японией, - должно осуществляться министерством иностранных дел, людьми Розенберга, работающими под непосредственным началом рейхсканцелярии. Это было предметом ожесточенных споров на многочисленных совещаниях высших должностных лиц в прошлом году. У меня имеются фотокопии протоколов. Полиция требовала власти, но ей только поручили колонизацию космоса, Марса, Луны, Венеры. Это их сфера деятельности. Как только это разделение полномочий было произведено, полиция все свои усилия сосредоточила на космической программе в противовес "Операции "Одуванчик".
   - Вечное соперничество, - произнес генерал Тедеки. - Одна команда играет против другой. А судья - вождь. Поэтому его положение остается незыблемым и никем не оспаривается.
   - Верно, - подтвердил Бейнс. - Вот почему меня сюда послали ходатайствовать о вашем вмешательстве. Пока еще есть возможность вмешаться. Ситуация еще способна измениться. Пройдет еще несколько месяцев, пока доктор Геббельс сможет закрепиться на своем посту. Ему придется сломить сопротивление полиции, возможно, даже казнить Гейдриха и других высших руководителей СС и СД. Как только это будет сделано...
   - Мы, значит, должны поддерживать службы безопасности, - перебил его генерал Тедеки, - это наиболее злокачественное образование в теле германского общества?
   - Да, это так, - произнес Бейнс.
   - Император, - сказал генерал Тедеки, - ни за что не даст согласия на проведение подобной политики. Он расценивает все элитные формирования Рейха - будь то чернорубашечники, члены организации "Мертвая голова" или воспитанники замковой системы - в равной степени порочными, воплощающими в себе зло.
   Зло, повторил про себя Тагоми. Да, оно существует. И нам ему способствовать в достижении власти, чтобы спасти свои жизни? Не в этом ли главный парадокс создавшегося по всему земному шару положения?
   Я не в состоянии судить в таком затруднительном положении. Этому человеку приходится действовать в условиях раздвоения совести. Из этого нет выхода. Все так перепуталось. Все хаос света и тьмы, тени и материи.
   - Вермахт, - сказал Бейнс, - является единственным обладателем водородной бомбы в Рейхе. Там, где ее применяли чернорубашечники, они делали это под присмотром армии. Канцелярия при Бормане всегда препятствовала передаче ядерного оружия в руки полиции. В "Операции "Одуванчик" все будет проводиться ОКВ, "Верховным армейским командованием".
   - Я отдаю себе отчет в этом, - произнес генерал Тедеки.
   - Морально-этические принципы чернорубашечников превосходят в своей жестокости вермахт. Но власти у них меньше. Мы должны опираться исключительно на действительность, на реальную власть. А не на морально-этические принципы.
   - Да, нам приходится быть реалистами, - заметил Тагоми вслух.
   И мистер Бейнс, и генерал Тедеки обернулись в его сторону.
   Обращаясь к мистеру Бейнсу, генерал спросил:
   - Что конкретно вы предлагаете? Чтобы мы вошли в контакт с людьми из СД здесь, в Тихоокеанских Штатах? Обратились непосредственно к... не знаю, кто здесь шеф СД. Воображаю, насколько это омерзительный тип.
   - Местной службе СД ничего не известно, - сказал Бейнс. - Здешний шеф СД Краус фон Меер заскорузлый партийный подонок. Айн альтпартайгеноссе. Полный идиот. Никто в Берлине и не подумает сказать ему что-нибудь; он просто выполняет текущие поручения.
   - Тогда что же? - в голосе генерала появились сердитые нотки. Связаться со здешним консулом или послом Рейха в Токио?
   Эти переговоры обречены на провал, - подумал Тагоми. - Независимо от того, что поставлено на карту. Мы не в состоянии даже ногой ступить в чудовищную шизофреническую трясину нацистских междоусобиц. Наши умы не в состоянии приспособиться к этому.
   - Это нужно проделать очень тонко, - заметил мистер Бейнс. - Через целую цепь посредников. Через кого-нибудь, близкого к Гейдриху, кто живет вне Рейха, в нейтральной стране. Или кого-то, кто часто вояжирует между Берлином и Токио.
   - Вы имеете кого-нибудь на примете?
   - Итальянского министра иностранных дел графа Чиано. Умный, заслуживающий доверия, очень смелый человек, преданный делу международного взаимопонимания. Однако, у него нет никаких контактов с аппаратом СД. Но он мог бы работать через кого-то еще в Германии, через таких промышленников, как Крупп или таких военных, как генерал Шпейдель. Возможно, даже через представителей Ваффен-СС. Ваффен-СС наименее фанатичная, наиболее умеренная ветвь германского общества.
   - А если взять ваше ведомство, абвер - через вас, наверное, совершенно бесполезно подступиться к Гейдриху?
   - Чернорубашечники сильно оклеветали нас. Они вот уже в течение 20 лет не оставляют попыток добиться партийного одобрения на ликвидацию нас как отдельного ведомства.
   - Разве вы не подвергаете себя чрезвычайной личной опасности с их стороны? - спросил генерал Тедеки. - Они, как я понимаю, очень активны здесь, на Тихоокеанском побережье.
   - Активны, но глупы, возразил Бейнс. - А представитель министерства иностранных дел Рейсс - дипломат умелый, но находится в оппозиции к СД. Он пожал плечами.
   - Мне бы хотелось получить ваши фотокопии, - сказал генерал Тедеки. Чтобы передать их нашему правительству. Любые материалы, которыми вы располагаете, имеющие отношение к этим дискуссиям в Германии. И... - Он задумался. - Доказательства. Объективного свойства.
   - Разумеется, - сказал Бейнс. Он опустил руку в карман, вытащил серебряный портсигар и протянул его генералу Тедеки. - В каждой сигарете вы обнаружите полный контейнер с микрофильмом.
   - А как быть с самим портсигаром? - спросил генерал, рассматривая его и выкладывая сигареты. - Это, кажется, слишком ценная вещь, чтобы с нею расстаться.
   Бейнс в ответ улыбнулся:
   - Портсигар тоже.
   - Благодарю вас. - Генерал спрятал портсигар в карман пальто.
   Снова зажужжал настольный интерком. Раздался голос Рамсэя.
   - Сэр, в вестибюле первого этажа группа людей СД. Они пытаются овладеть зданием. С ними дерутся охранники "Ниппон Таймс Билдинга". Откуда-то издалека послышалась сирена. Снаружи здания, с улицы, далеко внизу под окнами кабинета Тагоми. - Военная полиция уже выехала, вместе с кампанией Сан-Франциско.
   - Спасибо, мистер Рамсэй, - произнес Тагоми. - Вы поступили очень благоразумно, спокойно сообщив нам об этом. - Мистер Бейнс и генерал Тедеки напряженно прислушивались. - Господа, - обратился к ним мистер Тагоми. - Мы несомненно уничтожим бандитов из СД прежде, чем им удастся достигнуть этого этажа. - Мистеру Рамсэю он велел:
   - Отключите немедленно электропитание лифтов.
   - Слушаюсь, мистер Тагоми. - Рамсэй дал отбой.
   - Подождем, - произнес Тагоми. Он открыл один из ящиков письменного стола и вынул шкатулку из тикового дерева. Раскрыв ее, он извлек великолепно сохранившийся кольт 44-го калибра производства 1860 года, применявшийся в гражданской войне на территории США - бесценное сокровище его личной коллекции. Вынув также коробку с амуницией - рассыпным порохом, пулями и капсюлями, - и начал заряжать револьвер. Бейнс и генерал Тедеки следили за его действиями, широко раскрыв глаза.
   - Часть моей личной коллекции, - пояснил Тагоми. - Изрядно с ним повозился в часы досуга в тщетных попытках освоить славное искусство заряжания и стрельбы. Но в деле пользоваться им не приходилось. - Держа револьвер в руке, он прицелился в дверь кабинета. И стал ждать.
   Фрэнк Фринк работал за верстаком в их подвальной мастерской, занимаясь полировкой на вращающемся шпинделе. В руке он держал наполовину завершенную серьгу, с силой прижимая ее к фетровому кругу. Очки его были сильно забрызганы частицами полировочной пасты, он нее же были черными ладони и ногти. Серьга в виде спирально изогнутой раковины стала горячей от трения, но Фрэнк с еще большей силой продолжал прижимать ее к вращающемуся фетру.
   - Не надо, чтобы она так уж сильно блестела, - заметил Эд Маккарти. Просто сними выпуклости, впадинки оставь как они есть.
   Фрэнк Фринк что-то невразумительно буркнул.
   - Отполированное серебро раскупается не лучше, - продолжал он. На изделиях из серебра должен быть характерный черный налет.
   Рынок, отметил про себя Фрэнк Фринк.
   Они еще ничего не продали. Кроме того, что они сдали на комиссию в "Художественные промыслы Америки", никто больше ничего у них не взял, хотя они посетили еще пять магазинов.
   Мы работаем бесплатно, отметил про себя Фринк. - Делаем все больше и больше украшений и только загромождаем ими все вокруг себя. Тыльная часть застежки серьги попала под круг, ее вырвало из пальцев Фринка, и она, ударившись о защитный щиток, упала на пол. Фринк выключил двигатель.
   - Держи крепче такие серьги, - заметил Маккарти, возясь с газовой горелкой.
   - Господи, да ведь она вся величиной с горошину. Совершенно не за что ухватиться.
   - Все равно, подними ее.
   Черт бы побрал все это дело, подумал Фринк.
   - В чем дело? - спросил Маккарти, видя, что Фринк ничего не делает, чтобы поднять с пола серьгу.
   - Мы зря сорим деньгами.
   - Но мы ведь не можем продать то, чего не сделали.
   - Мы еще ничего не продали, - сказал Фринк. - Сделанного или несделанного.
   - Пять магазинов - это капля в море.
   - Этого достаточно, чтобы понять.
   - Не заводись.
   - А я и не завожусь, - ответил Фринк.
   - Что же ты тогда имеешь ввиду?
   - Имею ввиду, что пора искать сбыт металлолома.
   - Ладно, - согласился Маккарти. - Тогда выходи из дела.
   - А я и выхожу.
   - Я буду продолжать сам, - сказал Маккарти, поджигая горелку.
   - А как мы поделим барахло?
   - Не знаю. Что-нибудь придумаем.
   - Плати мне отступного, - предложил Фринк.
   - Черта с два.
   Фринк стал прикидывать в уме.
   - Плати мне шестьсот долларов.
   - Нет, забирай половину всего.
   - Пол-электромотора?
   Оба замолчали.
   - Еще три магазина, - сказал Маккарти, - тогда и поговорим об этом. Опустив маску, он начал впаивать сегмент медной проволоки в наручный браслет.
   Фрэнк Фринк отошел от верстака. Он нашел на полу серьгу в виде раковины и положил ее в коробку для незаконченных изделий.
   - Выйду на воздух покурить, - сказал он и пересек подвал, направляясь к ступенькам.
   Через несколько секунд он уже стоял на тротуаре с сигаретой "Чиен-лаис" в руке.
   Все кончено, подумал он. Чтобы это понять, нет даже необходимости обращаться к Оракулу. Я ощущаю, что за момент сейчас. Нутром чую. Поражение.
   И трудно, на самом деле сказать, почему. Может быть, теоретически, мы бы могли продолжать. Ходить из магазина в магазин, попробовать в других городах. Но что-то не так. И никакие усилия и мастерство не изменят этого.
   Я хочу знать, почему, подумал он. Но никогда этого не узнаю. Чем нам следовало заняться? Что делать вместо этого?
   Мы не уловили момент. Не уловили дух Дао. Бросились против течения, поплыли в неверном направлении. И теперь - распад. Крушение.
   Инь одолел нас. Свет показал нам свою задницу и куда-то пропал.
   Мы можем только махать кулаками.
   Пока он так стоял под карнизом здания, делая быстрые затяжки от сигареты с марихуаной, и тупо глядел на движение транспорта по проезжей части улицы, к нему не спеша подошел заурядный человек средних лет.
   - Мистер Фринк? Фрэнк Фринк?
   - Он перед вами, - ответил Фринк. Мужчина предъявил сложенную бумагу и удостоверение.
   - Я из управления полиции Сан-Франциско. Это ордер на ваш арест.
   Он уже держал Фринка за локоть; все было сделано.
   - За что? - возмущенно воскликнул Фринк.
   - Обман. Мистера Чилдэна из "Художественных промыслов Америки", полицейский насильно повел Фринка по тротуару; к ним подошел еще один переодетый фараон, подхватил его с другого бока, и быстро подтащил его к стоявшему тут же небольшому фургону без номеров.
   Это само веление момента, подумал Фринк, когда его заталкивали на заднее сиденье между двумя полицейскими. Дверца захлопнулась. Машина, за рулем которой сидел третий полицейский, в форме, вырулила на середину проезжей части улицы. Вот они, гнусные сукины дети, которым мы должны подчиняться.
   - У вас есть адвокат? - спросил один из фараонов.
   - Нет, - ответил он.
   - Вам дадут список адвокатов в участке.
   - Благодарю, - произнес Фринк.
   - Что вы сделали с деньгами? - спросил один из фараонов позже, когда они остановились внутри гаража полицейского участка на Кэрни-стрит.
   - Потратил их.
   - Все?
   Он ничего не ответил.
   Один из фараонов покачал головой и рассмеялся.
   Когда они стали выбираться из машины, один из фараонов спросил у Фринка:
   - Ваша настоящая фамилия Финк?
   Фринк похолодел от ужаса.
   - Финк, - повторил полицейский. - Вы - кайк. - Он показал на большую серую папку. - Беженец из Европы.
   - Я родился в Нью-Йорке, - возразил Фрэнк Фринк.
   - Вы бежали от наци, - сказал фараон. - Вы знаете, что это означает.
   Фрэнк Фринк вырвался и побежал по гаражу. Три фараона закричали, и у ворот он натолкнулся на полицейскую машину с вооруженными фараонами, которая перегородила ему путь. Полицейские улыбались, глядя на него, а один из них, с пистолетом в руке, вышел вперед и с треском защелкнул наручники вокруг запястий. Дернув за цепочку - тонкий металл глубоко врезался в тело, чуть ли не до самой кости, - фараон протащил его назад по тому же пути, что он пробежал, направляясь к воротам.
   - Назад, в Германию, - сказал один из фараонов, глядя на него с нескрываемым интересом.
   - Я - американец, - возмутился Фрэнк Фринк.
   - Вы - еврей, - сказал полисмен.
   Уже на втором этаже один из фараонов спросил у другого:
   - Его зарегистрируют здесь?
   - Нет, - ответил тот. - Здесь он будет содержаться до передачи германскому консулу. Они хотят подвергнуть его суду по законам Германии.
   Никакого списка адвокатов, разумеется, не было.
   В течение двадцати минут мистер Тагоми оставался неподвижен за письменным столом, держа дверь под прицелом револьвера, а мистер Бейнс в это время мерил шагами его кабинет. Престарелый генерал после некоторого раздумья поднял телефонную трубку и стал пытаться созвониться с японским посольством в Сан-Франциско. Однако ему не удалось добраться до барона Калемакуле; посла, как сказал ему чиновник посольства, нет в городе.
   Затем генерал Тедеки предпринял попытки установить связь с Токио.
   - Я хочу обратиться к руководству военной коллегии, - пояснил он Бейнсу. - А они свяжутся с имперскими вооруженными силами, расквартированными поблизости от границы с Соединенными Штатами. - Внешне он казался таким же невозмутимым, как и всегда.
   Так что нас через пару часов выручат, отметил про себя Тагоми. Возможно, японские морские пехотинцы с авианосца, вооруженные пулеметами и минометами.
   Действия по официальным каналам, безусловно, высокоэффективны, если говорить о результате... но, к великому сожалению, они отнимают много времени. А внизу, на нижних этажах, бандиты-чернорубашечники устроили тем временем настоящее побоище среди секретарей и клерков.
   Однако лично он практически ничего не мог с этим поделать.
   - Может быть, стоило бы попытаться связаться с германским консулом? предложил Бейнс.
   Тагоми представилась картина, как он вызывает мисс Эфрикян с ее магнитофоном и диктует экстренный протест герру Р.Рейссу.
   - Я позвоню герру Рейссу, - сказал Тагоми, - по другому телефону.
   - Пожалуйста, - произнес Бейнс.
   Продолжая держать в руке Кольт-44, бесценный экспонат своей личной коллекции, Тагоми нажал кнопку на письменном столе. Из-под столешницы появился незарегистрированный телефон, установленный специально для строго конфиденциальных разговоров.
   Он набрал номер германского консульства.
   - Добрый день, кто звонит?
   Отрывистый, с сильным немецким акцентом голос мужчины. Несомненно, весьма мелкого служащего.
   - Его превосходительство герра Рейсса, пожалуйста. Экстренно. Это мистер Тагоми из Высшей имперской торговой миссии, глава ее. - Он прибегнул к жесткой, не терпящей баловства тональности своего голоса.
   - Да, сэр. Извольте подождать один момент. Момент длился очень долгий. Из трубки не раздавалось никаких звуков, даже треска помех на линии. Он просто стоит с телефонной трубкой, решил Тагоми. Обманывает с типично нордической подлостью.
   - От меня, естественно, хотят отмахнуться, - произнес он, обращаясь к застывшему в ожидании у другого телефона генералу Тедеки и шагающему по кабинету мистеру Бейнсу.
   Наконец снова раздался голос служащего.
   - Извините, что заставил вас ждать, мистер Тагоми.
   - Вовсе нет.
   - Консул на совещании. Однако...
   Тагоми положил трубку.
   - Напрасная трата сил, это самое мягкое, что можно сказать, - сказал он, испытывая неловкость. Кому еще позвонить? Токкока уже проинформирована, так же, как и расквартированная у самой воды в порту военная полиция. Туда звонить уже не имеет смысла. Вызвать непосредственно Берлин? Рейхсканцлера Геббельса? Имперский военный аэродром в Напа с просьбой, чтобы выручили с воздуха?
   - Я позвоню шефу СД герру Краусу фон Мееру, - решил он вслух, - и стану жаловаться в самых разных выражениях. В самых напыщенных, с оскорбительными выпадами. - Он начал набирать номер официально - мягко говоря - зарегистрированного в сан-францисском телефонном справочнике, как "Дежурное помещение охраны ценных грузов терминала "Люфтганзы" в аэропорту".
   Пока в трубке раздавались продолжительные гудки, Тагоми произнес:
   - Буду браниться на самых высоких исторических нотах.
   - Желаю хорошего представления, - улыбаясь, сказал генерал Тедеки.
   В трубке раздался типичный немецкий грубоватый говор:
   - Кто это? - голос, в еще большей степени не терпящий каких-либо шуток. Но Тагоми решил не отступать. - Ну, что там у вас? - требовательно вопрошал голос.
   - Я приказываю, - закричал в трубку Тагоми, - арестовать и отдать под суд вашу банду головорезов и дегенератов, которые настолько обезумели, превратившись в белокурое зверье - берсерков, что это уже не поддается никакому описанию! Вы разве меня не узнаете, КЕРЛ! Это мистер Тагоми, Советник имперского правительства! Даю вам пять секунд, после чего, плевать мне на все законы, приказываю штурмовым группам морской пехоты начинать резню с применением огнеметов и фосфорных гранат. Какой позор для народа, который хочет называть себя цивилизованным!
   На другом конце линии эсдешный чернорабочий-поденщик стал от волнения исходить слюной.
   Тагоми подмигнул Бейнсу.
   - ...нам ничего неизвестно об этом, - отнекивался незадачливый лакей СД.
   - Лжец! - завопил Тагоми. - Тогда у нас нет выбора! - он швырнул трубку. - Это, сами понимаете, всего лишь жест, - пояснил он Бейнсу и генералу Тедеки. - Но в любом случае, вреда от него не будет. Всегда имеется некоторая вероятность того, что даже у СД могут не выдержать нервы.
   В этот момент начавший говорить по своему телефону генерал Тедеки тут же положил трубку.
   Двери широко распахнулись и появились двое здоровенных белых с пистолетами, оборудованными глушителями. Глазами они искали Бейнса.
   - Да ист эр [он здесь (нем.)], - крикнул один из них, и они бросились к мистеру Бейнсу.
   Не поднимаясь из-за стола, Тагоми прицелился из своего древнего коллекционного Кольта-44 и нажал на спуск. Один из людей СД рухнул на пол Другой мгновенно направил пистолет на Тагоми и выстрелил.
   Тагоми не услышал звук выстрела, только увидел тонкий шлейф дыма из дула и услышал свист пронесшейся рядом пули. С затмевающей всякие рекорды скоростью он оттягивал курок неавтоматического, рассчитанного только на одиночные выстрелы, Кольта-44, стреляя из него снова и снова.
   Челюсть человека из СД разлетелась на куски. Взлетели в воздух частицы кости и тканей, осколки зубов. Попал прямо в рот, понял Тагоми. Страшное место, особенно если пуля на взлете. В глазах штурмовика из СД, оставшегося без челюсти, все еще теплилась жизнь, какая-то ее частица. Он все еще видит меня, подумал Тагоми. Затем глаза потеряли блеск, и штурмовик повалился вниз, выпустив из рук пистолет и издавая какие-то нечеловеческие клокочущие звуки.
   - Мне дурно, - взмолился Тагоми.
   В открытом дверном проеме других штурмовиков не было видно.
   - Неверное, это все, - после некоторой паузы произнес генерал Тедеки.
   Тагоми, всецело поглощенный обременительной трехминутной перезарядкой кольта сделал остановку, чтобы нажать на кнопку настольного интеркома.
   - Немедленно пришлите медицинскую помощь, - распорядился он. - Здесь раненый бандит.
   Ответа не последовало, только шум.
   Наклонившись, мистер Бейнс подобрал пистолеты немцев. Один из них он передал генералу, другой оставил у себя.
   - Теперь мы сможем их просто косить, - заметил Тагоми, занимая прежнюю позицию с Кольтом-44 в руке. - Грозный триумвират собрался в этом кабинете.
   В коридоре раздался громкий голос:
   - Германские хулиганы, сдавайтесь!
   - О них уже позаботились, - отозвался Тагоми. - Лежат или мертвые или умирающие. Заходите и проверьте на месте.
   Появилась группа служащих здания "Ниппон Таймс Билдинг", некоторые из них несли в руках топоры, ружья и гранаты со слезоточивым газом.
   - Скандальное дело, - произнес Тагоми. - Правительству ТША в Сакраменто могло бы без колебаний объявить войну Рейху. - Он разрядил револьвер. - Пожалуй, уже не нужен.
   - Они будут всячески отрицать свою причастность, - сказал Бейнс. Стандартный прием. Многократно применявшийся. - Он положил оборудованный глушителем пистолет на письменный стол Тагоми. - Сделано в Японии.
   Он не шутил. Это было правдой. Отличного качества японский спортивный пистолет. Тагоми внимательно осмотрел его.
   - А они - не немцы, - продолжал Бейнс. Он взял бумажник одного из убитых. - Гражданин ТША. Проживает в Сан-Хосе. Ничто не указывает на его принадлежность к СД. Зовут его Джек Сандерс. - Он отшвырнул бумажник.
   - Налет с целью ограбления, - произнес Тагоми. - Наших сейфов. Политические мотивы отсутствуют. - Он встал из-за стола. Ноги его дрожали.
   В любом случае, попытка СД убийства или похищения потерпела полный провал. По крайней мере, первая из них. Но было ясно, что они знали, кто такой мистер Бейнс и, в чем тоже можно было не сомневаться, для чего он сюда явился.
   - Прогноз, - сказал Тагоми, - весьма мрачен.
   Интересно, задумался он, вот в этот самый момент мог бы оказаться чем-нибудь полезен Оракул? Вероятно, он смог бы защитить нас. Предостеречь, оградить своим советом.
   Все еще испытывая слабость в ногах, он начал вытаскивать сорок девять стебельков тысячелистника. Положение, в котором мы оказались, решил он, запутанное и ненормальное. Человеческому уму не дано расшифровать его; здесь пригодна только пятитысячелетняя совокупная мудрость. Германское тоталитарное общество скорее напоминает какую-то извращенную форму жизни, чем естественное образование. Наихудшую во всех проявлениях причудливой смеси жестокости и бессмысленности.
   Здесь, подумал он, местная служба СД действует в качестве инструмента политики в полном противоречии с головой в Берлине. Где в этом составном существе разум? Чем на самом деле является Германия? Чем была она когда-то? Это как разлагающаяся заживо кошмарная пародия решения проблем, с которыми приходится сталкиваться в процессе существования.
   Оракул проникает в саму суть ее. Даже такая загадочная порода зверя, каким является нацистская Германия, доступна постижению "Книге перемен".
   Бейнс, увидев, как отрешенно Тагоми возится с горстью травянистых стеблей, понял, насколько глубоко страдает этот человек. Для него, подумал Бейнс, весь этот инцидент, то, что ему пришлось убить и покалечить этих двух человек, не просто ужасно. Это непостижимо.
   Что бы я мог сказать ему в утешение? Что он стрелял ради меня. Следовательно, на мне лежит моральная ответственность за эти две жизни. И я принимаю ее на себя. Так я на это смотрю.
   Став рядом с Бейнсом, генерал Тедеки произнес тихо:
   - Вы являетесь свидетелем человеческого отчаянья. Он, вы понимаете, несомненно воспитан в буддистском духе. Даже если не внешне, в формальных проявлениях, все равно ощущается глубокое влияние буддизма. Культуры, в которой нельзя отнимать жизнь ни у кого - все живущее священно.
   Бейнс понимающе кивнул.
   - Он обретет душевное равновесие, - продолжал генерал Тедеки. - Со временем. Сейчас пока что у него нет такой точки зрения, с помощью которой он мог бы оценить и постичь то, что он совершил. Эта книга поможет ему, ибо она подскажет ему на что опереться, чтобы вынести верное суждение.
   - Понимаю, - произнес Бейнс. Такой внешней опорой, которая могла бы ему помочь, могла бы быть доктриной первородного греха. Интересно, слышал ли он вообще о ее существовании. Мы все обречены на то, чтобы совершать акты жестокости, насилия и зла; такая уж наша судьба, обусловленная нашей тяжелой наследственностью. Это наша карма.