Платье само по себе сногсшибательное, но, боже праведный, появляться в нем слишком рискованно. Стоило чуть наклониться, чтобы вынуть сигарету или отважиться выпить - и... беда!
Булавка! Можно одеть платье без бюстгальтера и подобрать его впереди. Вывалив содержимое коробочки с украшениями на кровать, она стала выуживать булавки, сувениры, которые хранила многие годы, подарки Фрэнка или других мужчин еще до их женитьбы, и ту, новую, что купил ей Джо в Денвере. Да, небольшая серебряная булавка в виде лошадиной головы из Мексики как раз подойдет. Так что ей удалось в конце концов одеть платье.
Я рада, что достала что-то новенькое, отметила она про себя. Так много получилось не так, как хотелось, так мало осталось от еще недавно замечательных планов.
Усердно потрудившись над своими волосами, чтобы они потрескивали и блестели, подобрала туфли и серьги. Затем одела пальто, взяла новую кожаную сумочку ручной работы и вышли из номера.
Чтобы не ехать на своем старом "Студебеккере", Джулия попросила хозяина мотеля вызвать по телефону такси. Пока она ждала его в коридоре мотеля, у нее мелькнула мысль позвонить Фрэнку. Откуда взялась такая мысль, она и сама не могла никак понять, но все больше думала об этом. А почему бы и нет? Он будет поражен, услышав ее, и с радостью оплатит разговор.
Стоя позади конторки, Джулия держала телефонную трубку у уха и восхищенно слушала, как переговариваются телефонистки междугородней связи между собой, пытаясь установить для нее связь. Она слышала, как телефонистка в Сан-Франциско, очень далеко отсюда, запрашивала номер в справочном бюро Сан-Франциско, затем множество отрывистых звуков и тресков и наконец продолжительные сигналы... Ожидая ответа, она внимательно следила за такси - оно может появиться теперь с минуты на минуту. Но водитель, разумеется, не станет возражать, если ему придется подождать немного, он такое обычно предполагает.
- Ваш абонент не отвечает, - сказал телефонистка из Шайенна в конце концов. - Мы повторим вызов через некоторое время позже...
- Не надо, - ответила Джулия, покачав головой. Все равно, это был лишь мимолетный каприз. - Меня здесь не будет. Большое спасибо. - Она положила трубку и быстро вышла из конторы на прохладный, темный тротуар и стала ждать.
Из потока машин к тротуару подъехало новенькое, так и светящееся такси и остановилось. Дверца открылась, и водитель вприпрыжку поспешил вокруг, чтобы открыть дверцу перед клиенткой.
Мгновением позже она уже наслаждалась роскошью заднего сиденья такси, везшего ее через весь Шайенн к Абендсенам.
Дом Абендсена был ярко освещен, слышались громкие голоса и музыка. Это был одноэтажный оштукатуренный дом, окруженный кустарниками, в основном из вьющихся роз. Ступив на вымощенную плитами дорожку, которая вела к крыльцу, она удивленно подумала, а где все-таки я нахожусь? Неужели это и есть "Высокий Замок"? А как же слухи и рассказы? Дом был самым обыкновенным, только хорошо ухоженным, так же, как и участок вокруг него. На заасфальтированном выезде из гаража виднелся детский трехколесный велосипед.
Может быть, это не тот Абендсен? Адрес она узнала из шайеннской телефонной книги, но телефонный номер совпадал с тем номером, по которому она звонила вчера из Грили.
Джулия поднялась на крыльцо по лесенке с коваными перилами и позвонила. Через полуоткрытую дверь была видна просторная гостиная, довольно большое число людей в ней, венецианские жалюзи на окнах, фортепиано, камин, книжные шкафы... Изыскано обставлено, подумала она. Прием, что ли? Но гости были не в приличествующих такому случаю вечерних туалетах.
Дверь резко распахнул взъерошенный мальчишка лет тринадцати в футболке и джинсах.
- Да?
- Это... дом мистера Абендсена? - спросила Джулия. - Он свободен?
Обращаясь к кому-то позади себя, внутри дома, мальчишка крикнул:
- Мам, она хочет видеть Пап.
Рядом с мальчишкой появилась женщина с темно-каштановыми волосами, лет примерно тридцати пяти, с решительным взглядом немигающих серых глаз и улыбкой столь все понимающей и столь же безжалостной, что Джулия тут же догадалась, что перед нею Кэролайн Абендсен.
- Это я звонила вчера вечером...
- О, да, конечно же. - Ее улыбка стала еще более доброжелательной. Зубы у нее были ровные, белые. Ирландка, решила Джулия. Только благодаря ирландской крови может быть такой женственной линия подбородка. Позвольте взять у вас сумку и пальто. Вам очень повезло. У нас собрались друзья. Какое прелестное платье... по-видимому, из Дома Моделей Керубини, верно? - Она повела Джулия через гостиную в спальню, где присоединила ее вещи к другим, лежащим на кровати. - Мой муж где-то здесь. Ищите высокого мужчину в очках, который по-старомодному тянет коктейль из фужера.
Из ее умных глаз прямо-таки струился свет на Джулию, а трепещущие губы как бы говорили: мы так хорошо понимаем друг друга, разве это не изумительно?
- Я проделала далекий путь сюда, - произнесла Джулия.
- Да, я понимаю. А вот я его теперь вижу. - Кэролайн Абендсен повела ее назад в гостиную, к группе мужчин.
- Дорогой, - позвала она, - подойди сюда. Это одна из твоих читательниц, которой очень хочется сказать тебе несколько слов.
От группы отделился мужчина и направился к ней с фужером в руках. Джулия увидела перед собой непомерно высокого мужчину с черными курчавыми волосами. Кожа лица была смуглая, а глаза казались фиолетовыми или красно-коричневыми за стеклами очков, очень мягкого оттенка. На нем был дорогой костюм, пошитый на заказ, из натурального материала, скорее всего, из английской шерсти. Костюм делал шире и без того огромные плечи, но на нем не образовывалось ни единой складки. За всю свою жизнь ей не доводилось видеть такого костюма, как этот - она, словно завороженная, смотрела на него.
Первой заговорила Кэролайн.
- Миссис Фринк проделала на автомашине путь из Кэнон-сити в Колорадо, только для того, чтобы поговорить с тобой о "Саранче".
- Я думала, вы живете в крепости, - сказала Джулия.
Наклонившись слегка, чтобы получше ее рассмотреть, Готорн Абендсен задумчиво улыбнулся.
Да, мы жили. Но нам приходилось подниматься туда в лифте, и у меня развилась паническая боязнь. Правда, насколько я припоминаю, страх этот возник у меня, когда я был изрядно навеселе, и как мне потом рассказывали, я отказывался войти в кабину, потому что трос ее наверх тянет сам Иисус Христос, и мы пойдем в этом случае по его же пути от начала и до конца. А я решительно этому противился.
Она ничего не поняла.
- Готорн, - пояснила Кэролайн, - сказал, что, насколько я его знаю, если он и увидит в конце концов Христа, то намерен сесть. Он не собирается стоять.
Церковный гимн, вспомнила Джулия.
- Поэтому вы оставили "Высокий Замок" и переехали назад, в город, сказала она.
- Мне хочется вас чем-нибудь угостить, - сказал Готорн.
- Спасибо, - согласилась Джулия. - Но не коктейль. - Она мельком заприметила буфет с несколькими бутылками виски самых изысканных сортов, бокалами, льдом, миксером, соками и ломтиками лимона. Сопровождаемая Абендсеном, она направилась к буфету.
- Только "Харпер" со льдом, - попросила она. - Мне всегда нравится именно так. Вам знаком Оракул?
- Нет, - ответил Готорн, приготавливая ей напиток.
Его ответ поразил ее.
- "Книга Перемен"?
- Нет, не знаком с ней, - повторил он, передавая ей бокал.
- Не дразни ее, - заметила Кэролайн Абендсен.
- Я прочла вашу книгу, - сказала Джулия. - Фактически, я закончила ее сегодня вечером. Каким образом вы узнали о том, другом мире, который вы описываете?
Он ничего не ответил. Стал потирать костяшкой пальца верхнюю губу, глядя куда-то мимо нее и хмурясь.
- Вы пользовались Оракулом? - продолжала Джулия.
Готорн скользнул по ней взглядом.
- Я не хочу, чтобы вы отделались от моего вопроса смешками или шуткой, - сказала Джулия. - Скажите мне об этом прямо, не превращая в предмет для острот.
Закусив губу, Готорн вперил взгляд в пол. Обхватив себя руками за плечи, он стал раскачиваться вперед-назад на пятках. Другие гости, находившиеся в гостиной, поблизости от них, притихли, и от Джулии не ускользнула перемена в их поведении. Казалось, их покинуло веселье после ее вопросов. Но она и не пыталась вернуть или сгладить впечатление, произведенное ее словами. Она была совершенно искренней. Слишком важным это было. И она проделала такой большой путь и такое совершила, что теперь просто не в состоянии была требовать от него ничего другого, кроме чистейшей правды.
- Это... тяжелый для меня вопрос, - наконец произнес Абендсен.
- Нет, это вовсе не так, - настаивала Джулия.
Теперь притихли все, кто находился в комнате. Взгляды гостей были прикованы к Джулии, стоявшей вместе с Кэролайн и Готорн Абендсеном.
- Извините меня, - произнес Абендсен, но я не в состоянии ответить вот так, запросто. Вы должны это понимать.
- Тогда почему же вы написали эту книгу, - спросила Джулия.
Посмотрев не нее внимательно, Абендсен спросил:
- Что это за булавка на вашем платье? Чтобы отвратить опасных для вас злых духов из потустороннего мира? Или просто, чтобы все держалось вместе?
- Почему вы сменили тему? - не унималась Джулия. - Уклоняетесь от ответа на мой вопрос и делаете вот такое бессмысленное замечание. Это же несерьезно.
- У каждого, - произнес Готорн Абендсен, - есть свои особые секреты ремесла. У вас свои, у меня - мои. От вас требовалось прочесть эту книгу, воспринимая все, что в ней написано, за чистую монету, так, как воспринимаю я то, что вижу... - он сделал жест в ее сторону. - Не задаваясь, есть ли в вашей булавке подтекст, не пытаясь разобраться, что там внутри, какие там проволочки и прутики и как все подбито резинкой. Разве такого рода доверие не является частью человеческой натуры, не проявляется ли оно вообще в нашем отношении к окружающему? - То, что он сейчас раздражен и сильно волнуется, подумала Джулия, он уже не такой вежливый, уже не изображает из себя гостеприимного хозяина. И у Кэролайн, заметила она краем глаза, такое выражение лица, будто едва сдерживает охвативший ее гнев. Она плотно сомкнула губы и перестала улыбаться.
- В своей книге, - сказала Джулия, - вы ясно указали на то, что выход есть. Разве не это вы имели ввиду?
- Выход? - иронически повторил он.
- Вы очень сильно повлияли на меня, - сказала Джулия. - Теперь я вижу, что ничего не надо бояться, ничего не надо желать или ненавидеть, избегать или опасаться. И что преследовать.
Он заглянул ей в лицо, продолжая смотреть в фужер, будто стараясь отыскать в нем что-то.
- А по-моему, в вашем мире есть очень много такого, за что можно было бы не пожалеть свечки.
- Я понимаю, что происходит у вас в душе, - сказала Джулия. Для нее это было старое, привычное выражение на лице мужчины, но сейчас, здесь, ее совсем не тронуло, когда она распознала его. Она сейчас ощущала себя уже совершенно другой по сравнению с тем, какой была раньше. - В досье гестапо говорится, что вас влечет к таким женщинам, как я.
Выражение лица Абендсена почти не изменилось.
- Гестапо не существует с 1947 года.
- Тогда СД или чего-то еще такого же.
- Извольте объяснить, - резко спросила Кэролайн.
- Давно хочу, - сказал Джулия. - Я доехала до Денвера с одним таким же. Они намерены здесь показаться в самом ближайшем времени. Вам нужно уехать в такое место, где они бы не могли вас найти, нельзя держать дом вот так, нараспашку, пуская у себе кого угодно, как пустили меня. Рядом со следующим, кто будет сюда пробираться, может не оказаться кого-то воде меня, кто бы мог остановить его.
- Вы говорите - следующий, - произнес после некоторой паузы Абендсен. - А что стало с тем, с кем вы ехали до Денвера?
- Я перерезала ему горло, - ответила она.
- Это уже что-то, - сказал Готорн. - Когда тебе говорит такое женщина, женщина, которой ты никогда в своей жизни не видел раньше.
- Вы мне не верите?
Он кивнул.
- Что вы! - Он улыбнулся ей робко, нежно, даже как-то безнадежно. По-видимому, ему даже и в голову не пришло не верить ей. - Спасибо, сказал он.
- Пожалуйста, спрячьтесь от них.
- Ну, - произнес он, - мы пытались это делать, это вам известно. Вы могли об этом прочесть на обложке книги... обо всем этом арсенале и проволокой под током. И мы написали это для того, чтобы сложилось впечатление, что мы все еще принимаем необходимые меры предосторожности. Голос его звучал устало, вымучено.
- Ты, по крайней мере, мог бы носить при себе оружие, - сказал его жена. - Я знаю, что в один прекрасный день кто-то из тех, кого ты приглашаешь, пристрелит тебя, прямо во время разговора, какой-нибудь специалист из наци в отместку. И ты будешь так же с ним философствовать, как сейчас с нами. Я это предвижу.
- Они в состоянии убрать, кого им надо, - сказал Готорн, - если захотят, независимо от того, будет ли он прятаться в "Высоком Замке" или за проволокой под током.
Он фаталист, отметила про себя Джулия. Равнодушие к собственной жизни. Неужели он узнал об этом таким же образом, как и о мире, описанном в его книге?
- Это Оракул написал вашу книгу, разве не так? - спросила Джулия.
- Вы хотите знать правду? - спросил Готорн.
- Хочу и имею на это право, - ответила она, - понимая, что я совершила. Разве это не так? Вы же знаете, что это так.
- Оракул, - произнес Абендсен, спал крепким сном все то время, что я писал книгу. Крепко спал в углу моего кабинета. - Во взгляде его не было ни малейшей тени озорства. Напротив, лицо его казалось вытянулось, стало еще более серьезным, чем когда бы то ни было.
- Скажи ей, - вмешалась Кэролайн. - Она права. Она имеет право знать об этом, за все то, что она сделала ради тебя.
Повернувшись к Джулии, она произнесла:
- Тогда я скажу, миссис Фринк. Одну за другой Готорн перебирал альтернативы. Тысячи их. С помощью линий Оракула. Эпохи. Темы. Персонажи. Сюжет. На это ушли годы. Готорн даже спросил у Оракула, будет ли иметь успех его книга. И он ответил, что успех будет полным, по сути первым настоящим за всю его писательскую карьеру. Так что вы оказались правы. Вы, должно быть, сами очень часто обращались к Оракулу, чтобы догадаться об этом.
- Я хотела бы узнать, спросила Джулия, - для чего это Оракулу понадобилось писать роман? Спрашивали ли вы у него об этом? И почему роман именно о том, что немцы и японцы потерпели поражение в войне? Почему именно такой сюжет и никакой другой? Почему он не мог нам сказать об этом прямо, как обычно раньше? Здесь кроется какой-то глубинный смысл, вы так не думаете?
Ни Готорн, ни Кэролайн ничего не отвечали.
- Он и я, - в конце концов нарушил молчание Готорн, - давным-давно заключили соглашение, как делить гонорар. Если я спрошу у него, если я спрошу у него, почему он пишет "Саранчу", то, чтобы не портить с ним отношения, я передаю ему свою долю. Вопрос этот подразумевает то, что я ничего не делаю, только печатаю на машинке, а это и не соответствует действительности, и просто непорядочно.
- Тогда я спрошу, - сказала Кэролайн. - Если ты отказываешься.
- Это не твой вопрос, чтобы ты могла его задавать, - сказал Готорн. Пусть лучше она спросит. - Он указал на Джулию. - У вас какое-то неестественное, странное мышление. Вы об этом догадываетесь?
- Где ваш экземпляр? - спросила Джулия. - Мой остался в машине, в мотеле. Я сбегаю за ним, если вы не позволите воспользоваться вашим.
Повернувшись, Готорн направился к одной из дверей в гостиную. Она и Кэролайн последовали за ним, через всю, полную гостей, комнату. У двери он их оставил. Когда он вышел, все увидели в его руках два черных тома.
- Я не пользуюсь стеблями тысячелистника, - сказал он Джулии. - Никак не могу сохранить их полный комплект, все время теряю.
Джулия уселась за журнальный столик в углу гостиной.
- Мне нужна бумага и карандаш, чтобы записать вопрос.
Кто-то из гостей подал ей бумагу и карандаш. Все, кто был в комнате, образовали вокруг нее и Абендсенов круг, внимательно следя за происходящим и стараясь не пропустить не единого слова.
- Можете задавать вопрос вслух, - сказал Готорн. - У нас здесь нет секретов друг от друга.
- Оракул, - сказала Джулия, - почему ты написал "И легла саранча в великом множестве"? Что, как ты предполагал, мы должны были узнать из этой книги?
- У вас какой-то не очень связный, суеверный метод формулировки вопроса, - заметил Готорн, однако присел на корточки, чтобы видеть, как падают монеты.
- Начали, - сказал он и вручил ей три китайские медные монеты с отверстием посередине. - Я обычно пользуюсь ими.
Джулия начала бросать монеты. Чувствовала она себя очень спокойно и испытывала какую-то особенную уверенность. Он записал выпадающие линии. Когда она бросила монету шесть раз, глянула вниз, на бумагу, и сказала:
- "Сюнь" наверху, "Дуй" - внизу. В центре ничего. Вы знаете, что это за гексаграмма? - спросила она. - Не прибегая к таблице?
- Да, - ответил Готорн.
- Это "Чжун Фу" - "Внутренняя правда". Я знаю это без таблицы. И я знаю, что она означает.
Подняв голову, Готорн пристально смотрел на нее. Выражение его лица стало почти свирепым.
- Она означает; вы это имеете ввиду, что моя книга правдива?
- Да, - ответила Джулия.
- И что Германия и Япония проиграли войну? - раздраженно произнес он.
- Да.
Тогда Готорн закрыл оба тома Оракула и выпрямился. Долго стоял молча.
- Даже вы не в состоянии признать этого, - сказала Джулия.
Какое-то время он, казалось, размышлял. Взгляд его, она это заметила, стал каким-то отрешенным. Он весь ушел в себя. Поглощен собственными мыслями... А затем взгляд его снова прояснился.
- Я ни в чем не могу быть уверен, - признался он.
- Поверьте, - сказала Джулия.
Он отрицательно покачал головой.
- Не можете? - сказала она. - В самом деле?
В ответ на это Готорн Абендсен произнес:
- Хотите, я поставлю вам автограф на вашем экземпляре?
Она тоже встала.
- Похоже на то, что пора мне уходить, - сказала она. - Большое вам спасибо. Простите меня, если я испортила вам вечер. С вашей стороны было так любезно, что вы приняли меня.
Она прошла мимо него к Кэролайн, прошла мимо окруживших ее гостей и зашла в спальню, где находились ее пальто и сумка.
Когда она одевала пальто, рядом с нею появился Готорн.
- Вы хотя бы понимаете, кто вы? - Он повернулся к Кэролайн, которая стояла рядом с ним. - Эта женщина - какой-то демон. Маленький хтонический дух из подземного царства, который... - он поднял руку и потер бровь, слегка сместив вниз для этого очки. - ...который как неприкаянный скитается по поверхности земли. - Он вернул очки на место. - Она делает то, что подсказывает ей инстинкт, просто выражая то, что существует на свете. Она совсем не собиралась появляться здесь или причинить кому-то вред; просто так уж случилось с нею, она этого не выбирала, как мы не выбираем погоду, когда выходим из дому. Я рад, что она пришла. Я вовсе не огорчен, узнав об этом, об этом откровении, которое к ней пришло из книги. Она ведь не знала, что собирается делать и что ей выпадет понять. Я думаю, что всем нам повезло. Поэтому давайте не будем сердиться на нее за это. Договорились?
- Она несет в себе ужасный, ужасный разрушительный дух, - сказала Кэролайн.
- Такова и наша реальность, - сказал Готорн. Он протянул свою руку Джулии. - Спасибо за то, что вы сделали в Денвере.
Она пожала его руку.
- Спокойной ночи, - сказала она. - Слушайтесь советов своей жены. Держите при себе хотя бы личное оружие.
- Нет, - ответил он. - Я так решил уже давным-давно. Я не намерен позволить этому себя тревожить. Я могу полагаться и впредь на Оракула, если станет невмоготу, особенно поздно ночью. Это не так уж плохо в данной ситуации. - Он слегка улыбнулся. - Фактически, что меня беспокоит гораздо больше, это то, я в этом нисколько не сомневаюсь, что пока мы здесь разговариваем, эти лоботрясы, которые здесь вокруг стоят, развесив уши и всему веря, выпьют все спиртное, что есть в доме. - Повернувшись, он решительно зашагал к буфету, чтобы добавить свежего льда в свой стакан.
- Куда же вы теперь собираетесь, после того, как уйдете от нас? спросила Кэролайн.
- Не знаю. - Это как-то совсем не беспокоило Джулию. Я должно быть, в чем-то похожа на него, подумала она. Я не позволяю некоторым вещам беспокоить меня, независимо от того, насколько они важны. - Я, пожалуй, вернусь к своему мужу, Фрэнку. Я пыталась с ним созвониться сегодня вечером. Попробую еще. Все зависит от того, какое у меня будет настроение позже.
- Несмотря на все, что вы сделали для нас, или, что, как вы говорите, сделали...
- Вы желали бы, чтобы я лучше не появлялась в этом доме, - сказала Джулия.
- Если вы спасли Готорну жизнь, то это просто ужасно с моей стороны, но... я так расстроена, я не в состоянии переварить все, так сразу, то, что вы сказали, и то, что говорил Готорн.
- Как странно, - произнесла Джулия. - Я бы никогда не подумала, что правда может так вас рассердить. - Истина, подумала она. Такая же страшная, как смерть. Но ее немного труднее найти. Мне в этом повезло. - Я считала, что вам это будет так же приятно и интересно, как мне. Ведь это просо недоразумение, не так ли? - она улыбнулась, а через некоторое время и миссис Абендсен удалось улыбнуться ей в ответ. - Ну что ж, все равно, спокойной вам ночи.
Мгновением позже Джулия уже повторяла в обратном порядке весь свой путь по вымощенной плитками дорожке, пересекла полосы света из окон гостиной и растворилась в темноте газона перед домом и дальше во мраке тротуара.
Она шла, не оглядываясь на дом Абендсена, и искала глазами такси или что-нибудь другое, движущееся, ярко освещенное, живое - что могло бы подвезти ее в мотель.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Символ Дао - всеобщего закона Вселенной... готовые перейти одна в другую, равные, вечно враждующие и неотделимые космические силы янь (белая) и инь (черная). Белая точка на черной половине и черная на белой признаки их непременного взаимопроникновения...
Древние оставили нам множество памятников-загадок, который мы сегодня не в силах разгадать даже с помощью компьютерной техники.
Они были первопроходцами философской, этической, эстетической мысли. Еще не зная бумаги и имея значительно меньше материала для обобщений, чем мы, творили вечные эталоны и здесь.
Они с успехом лечили людей практически без лекарств и делали сложнейшие, даже по современным понятиям, операции, вплоть о нейрохирургических...
Наши древние предки многое понимали порою лучше нас, многое предвосхитили. Но не предполагали, что настанет время, когда техника созданная человеком, окажется в состоянии соперничать с силами самой планеты, и когда из бесчисленных творений природы на плечи одного только человека ляжет ответственность за все живущее на Земле. Что научно-технический прогресс в ХХ веке окажется куда более бурным, чем прогресс в понимании человеком природы. Что стремление к большему, нежели может охватить разум, когда-нибудь станет опасным. Что слабость перед соблазном делать что-то просто потому, что это возможно сделать, станет разрушительной силой. Что на высшей стадии эволюции угрожать человеку будет горе не от ума, от недоумия.
Конечно, три-четыре тысячи лет назад представить подобное было трудно. Представлений в те времена вообще бытовало меньше. Зато все они были ясные и недвусмысленные, хотя всегда проверялись по двум пробным камням, камням-силам - вечно враждующим и навеки неразделимым - добра и зла. И это гораздо позже.
Булавка! Можно одеть платье без бюстгальтера и подобрать его впереди. Вывалив содержимое коробочки с украшениями на кровать, она стала выуживать булавки, сувениры, которые хранила многие годы, подарки Фрэнка или других мужчин еще до их женитьбы, и ту, новую, что купил ей Джо в Денвере. Да, небольшая серебряная булавка в виде лошадиной головы из Мексики как раз подойдет. Так что ей удалось в конце концов одеть платье.
Я рада, что достала что-то новенькое, отметила она про себя. Так много получилось не так, как хотелось, так мало осталось от еще недавно замечательных планов.
Усердно потрудившись над своими волосами, чтобы они потрескивали и блестели, подобрала туфли и серьги. Затем одела пальто, взяла новую кожаную сумочку ручной работы и вышли из номера.
Чтобы не ехать на своем старом "Студебеккере", Джулия попросила хозяина мотеля вызвать по телефону такси. Пока она ждала его в коридоре мотеля, у нее мелькнула мысль позвонить Фрэнку. Откуда взялась такая мысль, она и сама не могла никак понять, но все больше думала об этом. А почему бы и нет? Он будет поражен, услышав ее, и с радостью оплатит разговор.
Стоя позади конторки, Джулия держала телефонную трубку у уха и восхищенно слушала, как переговариваются телефонистки междугородней связи между собой, пытаясь установить для нее связь. Она слышала, как телефонистка в Сан-Франциско, очень далеко отсюда, запрашивала номер в справочном бюро Сан-Франциско, затем множество отрывистых звуков и тресков и наконец продолжительные сигналы... Ожидая ответа, она внимательно следила за такси - оно может появиться теперь с минуты на минуту. Но водитель, разумеется, не станет возражать, если ему придется подождать немного, он такое обычно предполагает.
- Ваш абонент не отвечает, - сказал телефонистка из Шайенна в конце концов. - Мы повторим вызов через некоторое время позже...
- Не надо, - ответила Джулия, покачав головой. Все равно, это был лишь мимолетный каприз. - Меня здесь не будет. Большое спасибо. - Она положила трубку и быстро вышла из конторы на прохладный, темный тротуар и стала ждать.
Из потока машин к тротуару подъехало новенькое, так и светящееся такси и остановилось. Дверца открылась, и водитель вприпрыжку поспешил вокруг, чтобы открыть дверцу перед клиенткой.
Мгновением позже она уже наслаждалась роскошью заднего сиденья такси, везшего ее через весь Шайенн к Абендсенам.
Дом Абендсена был ярко освещен, слышались громкие голоса и музыка. Это был одноэтажный оштукатуренный дом, окруженный кустарниками, в основном из вьющихся роз. Ступив на вымощенную плитами дорожку, которая вела к крыльцу, она удивленно подумала, а где все-таки я нахожусь? Неужели это и есть "Высокий Замок"? А как же слухи и рассказы? Дом был самым обыкновенным, только хорошо ухоженным, так же, как и участок вокруг него. На заасфальтированном выезде из гаража виднелся детский трехколесный велосипед.
Может быть, это не тот Абендсен? Адрес она узнала из шайеннской телефонной книги, но телефонный номер совпадал с тем номером, по которому она звонила вчера из Грили.
Джулия поднялась на крыльцо по лесенке с коваными перилами и позвонила. Через полуоткрытую дверь была видна просторная гостиная, довольно большое число людей в ней, венецианские жалюзи на окнах, фортепиано, камин, книжные шкафы... Изыскано обставлено, подумала она. Прием, что ли? Но гости были не в приличествующих такому случаю вечерних туалетах.
Дверь резко распахнул взъерошенный мальчишка лет тринадцати в футболке и джинсах.
- Да?
- Это... дом мистера Абендсена? - спросила Джулия. - Он свободен?
Обращаясь к кому-то позади себя, внутри дома, мальчишка крикнул:
- Мам, она хочет видеть Пап.
Рядом с мальчишкой появилась женщина с темно-каштановыми волосами, лет примерно тридцати пяти, с решительным взглядом немигающих серых глаз и улыбкой столь все понимающей и столь же безжалостной, что Джулия тут же догадалась, что перед нею Кэролайн Абендсен.
- Это я звонила вчера вечером...
- О, да, конечно же. - Ее улыбка стала еще более доброжелательной. Зубы у нее были ровные, белые. Ирландка, решила Джулия. Только благодаря ирландской крови может быть такой женственной линия подбородка. Позвольте взять у вас сумку и пальто. Вам очень повезло. У нас собрались друзья. Какое прелестное платье... по-видимому, из Дома Моделей Керубини, верно? - Она повела Джулия через гостиную в спальню, где присоединила ее вещи к другим, лежащим на кровати. - Мой муж где-то здесь. Ищите высокого мужчину в очках, который по-старомодному тянет коктейль из фужера.
Из ее умных глаз прямо-таки струился свет на Джулию, а трепещущие губы как бы говорили: мы так хорошо понимаем друг друга, разве это не изумительно?
- Я проделала далекий путь сюда, - произнесла Джулия.
- Да, я понимаю. А вот я его теперь вижу. - Кэролайн Абендсен повела ее назад в гостиную, к группе мужчин.
- Дорогой, - позвала она, - подойди сюда. Это одна из твоих читательниц, которой очень хочется сказать тебе несколько слов.
От группы отделился мужчина и направился к ней с фужером в руках. Джулия увидела перед собой непомерно высокого мужчину с черными курчавыми волосами. Кожа лица была смуглая, а глаза казались фиолетовыми или красно-коричневыми за стеклами очков, очень мягкого оттенка. На нем был дорогой костюм, пошитый на заказ, из натурального материала, скорее всего, из английской шерсти. Костюм делал шире и без того огромные плечи, но на нем не образовывалось ни единой складки. За всю свою жизнь ей не доводилось видеть такого костюма, как этот - она, словно завороженная, смотрела на него.
Первой заговорила Кэролайн.
- Миссис Фринк проделала на автомашине путь из Кэнон-сити в Колорадо, только для того, чтобы поговорить с тобой о "Саранче".
- Я думала, вы живете в крепости, - сказала Джулия.
Наклонившись слегка, чтобы получше ее рассмотреть, Готорн Абендсен задумчиво улыбнулся.
Да, мы жили. Но нам приходилось подниматься туда в лифте, и у меня развилась паническая боязнь. Правда, насколько я припоминаю, страх этот возник у меня, когда я был изрядно навеселе, и как мне потом рассказывали, я отказывался войти в кабину, потому что трос ее наверх тянет сам Иисус Христос, и мы пойдем в этом случае по его же пути от начала и до конца. А я решительно этому противился.
Она ничего не поняла.
- Готорн, - пояснила Кэролайн, - сказал, что, насколько я его знаю, если он и увидит в конце концов Христа, то намерен сесть. Он не собирается стоять.
Церковный гимн, вспомнила Джулия.
- Поэтому вы оставили "Высокий Замок" и переехали назад, в город, сказала она.
- Мне хочется вас чем-нибудь угостить, - сказал Готорн.
- Спасибо, - согласилась Джулия. - Но не коктейль. - Она мельком заприметила буфет с несколькими бутылками виски самых изысканных сортов, бокалами, льдом, миксером, соками и ломтиками лимона. Сопровождаемая Абендсеном, она направилась к буфету.
- Только "Харпер" со льдом, - попросила она. - Мне всегда нравится именно так. Вам знаком Оракул?
- Нет, - ответил Готорн, приготавливая ей напиток.
Его ответ поразил ее.
- "Книга Перемен"?
- Нет, не знаком с ней, - повторил он, передавая ей бокал.
- Не дразни ее, - заметила Кэролайн Абендсен.
- Я прочла вашу книгу, - сказала Джулия. - Фактически, я закончила ее сегодня вечером. Каким образом вы узнали о том, другом мире, который вы описываете?
Он ничего не ответил. Стал потирать костяшкой пальца верхнюю губу, глядя куда-то мимо нее и хмурясь.
- Вы пользовались Оракулом? - продолжала Джулия.
Готорн скользнул по ней взглядом.
- Я не хочу, чтобы вы отделались от моего вопроса смешками или шуткой, - сказала Джулия. - Скажите мне об этом прямо, не превращая в предмет для острот.
Закусив губу, Готорн вперил взгляд в пол. Обхватив себя руками за плечи, он стал раскачиваться вперед-назад на пятках. Другие гости, находившиеся в гостиной, поблизости от них, притихли, и от Джулии не ускользнула перемена в их поведении. Казалось, их покинуло веселье после ее вопросов. Но она и не пыталась вернуть или сгладить впечатление, произведенное ее словами. Она была совершенно искренней. Слишком важным это было. И она проделала такой большой путь и такое совершила, что теперь просто не в состоянии была требовать от него ничего другого, кроме чистейшей правды.
- Это... тяжелый для меня вопрос, - наконец произнес Абендсен.
- Нет, это вовсе не так, - настаивала Джулия.
Теперь притихли все, кто находился в комнате. Взгляды гостей были прикованы к Джулии, стоявшей вместе с Кэролайн и Готорн Абендсеном.
- Извините меня, - произнес Абендсен, но я не в состоянии ответить вот так, запросто. Вы должны это понимать.
- Тогда почему же вы написали эту книгу, - спросила Джулия.
Посмотрев не нее внимательно, Абендсен спросил:
- Что это за булавка на вашем платье? Чтобы отвратить опасных для вас злых духов из потустороннего мира? Или просто, чтобы все держалось вместе?
- Почему вы сменили тему? - не унималась Джулия. - Уклоняетесь от ответа на мой вопрос и делаете вот такое бессмысленное замечание. Это же несерьезно.
- У каждого, - произнес Готорн Абендсен, - есть свои особые секреты ремесла. У вас свои, у меня - мои. От вас требовалось прочесть эту книгу, воспринимая все, что в ней написано, за чистую монету, так, как воспринимаю я то, что вижу... - он сделал жест в ее сторону. - Не задаваясь, есть ли в вашей булавке подтекст, не пытаясь разобраться, что там внутри, какие там проволочки и прутики и как все подбито резинкой. Разве такого рода доверие не является частью человеческой натуры, не проявляется ли оно вообще в нашем отношении к окружающему? - То, что он сейчас раздражен и сильно волнуется, подумала Джулия, он уже не такой вежливый, уже не изображает из себя гостеприимного хозяина. И у Кэролайн, заметила она краем глаза, такое выражение лица, будто едва сдерживает охвативший ее гнев. Она плотно сомкнула губы и перестала улыбаться.
- В своей книге, - сказала Джулия, - вы ясно указали на то, что выход есть. Разве не это вы имели ввиду?
- Выход? - иронически повторил он.
- Вы очень сильно повлияли на меня, - сказала Джулия. - Теперь я вижу, что ничего не надо бояться, ничего не надо желать или ненавидеть, избегать или опасаться. И что преследовать.
Он заглянул ей в лицо, продолжая смотреть в фужер, будто стараясь отыскать в нем что-то.
- А по-моему, в вашем мире есть очень много такого, за что можно было бы не пожалеть свечки.
- Я понимаю, что происходит у вас в душе, - сказала Джулия. Для нее это было старое, привычное выражение на лице мужчины, но сейчас, здесь, ее совсем не тронуло, когда она распознала его. Она сейчас ощущала себя уже совершенно другой по сравнению с тем, какой была раньше. - В досье гестапо говорится, что вас влечет к таким женщинам, как я.
Выражение лица Абендсена почти не изменилось.
- Гестапо не существует с 1947 года.
- Тогда СД или чего-то еще такого же.
- Извольте объяснить, - резко спросила Кэролайн.
- Давно хочу, - сказал Джулия. - Я доехала до Денвера с одним таким же. Они намерены здесь показаться в самом ближайшем времени. Вам нужно уехать в такое место, где они бы не могли вас найти, нельзя держать дом вот так, нараспашку, пуская у себе кого угодно, как пустили меня. Рядом со следующим, кто будет сюда пробираться, может не оказаться кого-то воде меня, кто бы мог остановить его.
- Вы говорите - следующий, - произнес после некоторой паузы Абендсен. - А что стало с тем, с кем вы ехали до Денвера?
- Я перерезала ему горло, - ответила она.
- Это уже что-то, - сказал Готорн. - Когда тебе говорит такое женщина, женщина, которой ты никогда в своей жизни не видел раньше.
- Вы мне не верите?
Он кивнул.
- Что вы! - Он улыбнулся ей робко, нежно, даже как-то безнадежно. По-видимому, ему даже и в голову не пришло не верить ей. - Спасибо, сказал он.
- Пожалуйста, спрячьтесь от них.
- Ну, - произнес он, - мы пытались это делать, это вам известно. Вы могли об этом прочесть на обложке книги... обо всем этом арсенале и проволокой под током. И мы написали это для того, чтобы сложилось впечатление, что мы все еще принимаем необходимые меры предосторожности. Голос его звучал устало, вымучено.
- Ты, по крайней мере, мог бы носить при себе оружие, - сказал его жена. - Я знаю, что в один прекрасный день кто-то из тех, кого ты приглашаешь, пристрелит тебя, прямо во время разговора, какой-нибудь специалист из наци в отместку. И ты будешь так же с ним философствовать, как сейчас с нами. Я это предвижу.
- Они в состоянии убрать, кого им надо, - сказал Готорн, - если захотят, независимо от того, будет ли он прятаться в "Высоком Замке" или за проволокой под током.
Он фаталист, отметила про себя Джулия. Равнодушие к собственной жизни. Неужели он узнал об этом таким же образом, как и о мире, описанном в его книге?
- Это Оракул написал вашу книгу, разве не так? - спросила Джулия.
- Вы хотите знать правду? - спросил Готорн.
- Хочу и имею на это право, - ответила она, - понимая, что я совершила. Разве это не так? Вы же знаете, что это так.
- Оракул, - произнес Абендсен, спал крепким сном все то время, что я писал книгу. Крепко спал в углу моего кабинета. - Во взгляде его не было ни малейшей тени озорства. Напротив, лицо его казалось вытянулось, стало еще более серьезным, чем когда бы то ни было.
- Скажи ей, - вмешалась Кэролайн. - Она права. Она имеет право знать об этом, за все то, что она сделала ради тебя.
Повернувшись к Джулии, она произнесла:
- Тогда я скажу, миссис Фринк. Одну за другой Готорн перебирал альтернативы. Тысячи их. С помощью линий Оракула. Эпохи. Темы. Персонажи. Сюжет. На это ушли годы. Готорн даже спросил у Оракула, будет ли иметь успех его книга. И он ответил, что успех будет полным, по сути первым настоящим за всю его писательскую карьеру. Так что вы оказались правы. Вы, должно быть, сами очень часто обращались к Оракулу, чтобы догадаться об этом.
- Я хотела бы узнать, спросила Джулия, - для чего это Оракулу понадобилось писать роман? Спрашивали ли вы у него об этом? И почему роман именно о том, что немцы и японцы потерпели поражение в войне? Почему именно такой сюжет и никакой другой? Почему он не мог нам сказать об этом прямо, как обычно раньше? Здесь кроется какой-то глубинный смысл, вы так не думаете?
Ни Готорн, ни Кэролайн ничего не отвечали.
- Он и я, - в конце концов нарушил молчание Готорн, - давным-давно заключили соглашение, как делить гонорар. Если я спрошу у него, если я спрошу у него, почему он пишет "Саранчу", то, чтобы не портить с ним отношения, я передаю ему свою долю. Вопрос этот подразумевает то, что я ничего не делаю, только печатаю на машинке, а это и не соответствует действительности, и просто непорядочно.
- Тогда я спрошу, - сказала Кэролайн. - Если ты отказываешься.
- Это не твой вопрос, чтобы ты могла его задавать, - сказал Готорн. Пусть лучше она спросит. - Он указал на Джулию. - У вас какое-то неестественное, странное мышление. Вы об этом догадываетесь?
- Где ваш экземпляр? - спросила Джулия. - Мой остался в машине, в мотеле. Я сбегаю за ним, если вы не позволите воспользоваться вашим.
Повернувшись, Готорн направился к одной из дверей в гостиную. Она и Кэролайн последовали за ним, через всю, полную гостей, комнату. У двери он их оставил. Когда он вышел, все увидели в его руках два черных тома.
- Я не пользуюсь стеблями тысячелистника, - сказал он Джулии. - Никак не могу сохранить их полный комплект, все время теряю.
Джулия уселась за журнальный столик в углу гостиной.
- Мне нужна бумага и карандаш, чтобы записать вопрос.
Кто-то из гостей подал ей бумагу и карандаш. Все, кто был в комнате, образовали вокруг нее и Абендсенов круг, внимательно следя за происходящим и стараясь не пропустить не единого слова.
- Можете задавать вопрос вслух, - сказал Готорн. - У нас здесь нет секретов друг от друга.
- Оракул, - сказала Джулия, - почему ты написал "И легла саранча в великом множестве"? Что, как ты предполагал, мы должны были узнать из этой книги?
- У вас какой-то не очень связный, суеверный метод формулировки вопроса, - заметил Готорн, однако присел на корточки, чтобы видеть, как падают монеты.
- Начали, - сказал он и вручил ей три китайские медные монеты с отверстием посередине. - Я обычно пользуюсь ими.
Джулия начала бросать монеты. Чувствовала она себя очень спокойно и испытывала какую-то особенную уверенность. Он записал выпадающие линии. Когда она бросила монету шесть раз, глянула вниз, на бумагу, и сказала:
- "Сюнь" наверху, "Дуй" - внизу. В центре ничего. Вы знаете, что это за гексаграмма? - спросила она. - Не прибегая к таблице?
- Да, - ответил Готорн.
- Это "Чжун Фу" - "Внутренняя правда". Я знаю это без таблицы. И я знаю, что она означает.
Подняв голову, Готорн пристально смотрел на нее. Выражение его лица стало почти свирепым.
- Она означает; вы это имеете ввиду, что моя книга правдива?
- Да, - ответила Джулия.
- И что Германия и Япония проиграли войну? - раздраженно произнес он.
- Да.
Тогда Готорн закрыл оба тома Оракула и выпрямился. Долго стоял молча.
- Даже вы не в состоянии признать этого, - сказала Джулия.
Какое-то время он, казалось, размышлял. Взгляд его, она это заметила, стал каким-то отрешенным. Он весь ушел в себя. Поглощен собственными мыслями... А затем взгляд его снова прояснился.
- Я ни в чем не могу быть уверен, - признался он.
- Поверьте, - сказала Джулия.
Он отрицательно покачал головой.
- Не можете? - сказала она. - В самом деле?
В ответ на это Готорн Абендсен произнес:
- Хотите, я поставлю вам автограф на вашем экземпляре?
Она тоже встала.
- Похоже на то, что пора мне уходить, - сказала она. - Большое вам спасибо. Простите меня, если я испортила вам вечер. С вашей стороны было так любезно, что вы приняли меня.
Она прошла мимо него к Кэролайн, прошла мимо окруживших ее гостей и зашла в спальню, где находились ее пальто и сумка.
Когда она одевала пальто, рядом с нею появился Готорн.
- Вы хотя бы понимаете, кто вы? - Он повернулся к Кэролайн, которая стояла рядом с ним. - Эта женщина - какой-то демон. Маленький хтонический дух из подземного царства, который... - он поднял руку и потер бровь, слегка сместив вниз для этого очки. - ...который как неприкаянный скитается по поверхности земли. - Он вернул очки на место. - Она делает то, что подсказывает ей инстинкт, просто выражая то, что существует на свете. Она совсем не собиралась появляться здесь или причинить кому-то вред; просто так уж случилось с нею, она этого не выбирала, как мы не выбираем погоду, когда выходим из дому. Я рад, что она пришла. Я вовсе не огорчен, узнав об этом, об этом откровении, которое к ней пришло из книги. Она ведь не знала, что собирается делать и что ей выпадет понять. Я думаю, что всем нам повезло. Поэтому давайте не будем сердиться на нее за это. Договорились?
- Она несет в себе ужасный, ужасный разрушительный дух, - сказала Кэролайн.
- Такова и наша реальность, - сказал Готорн. Он протянул свою руку Джулии. - Спасибо за то, что вы сделали в Денвере.
Она пожала его руку.
- Спокойной ночи, - сказала она. - Слушайтесь советов своей жены. Держите при себе хотя бы личное оружие.
- Нет, - ответил он. - Я так решил уже давным-давно. Я не намерен позволить этому себя тревожить. Я могу полагаться и впредь на Оракула, если станет невмоготу, особенно поздно ночью. Это не так уж плохо в данной ситуации. - Он слегка улыбнулся. - Фактически, что меня беспокоит гораздо больше, это то, я в этом нисколько не сомневаюсь, что пока мы здесь разговариваем, эти лоботрясы, которые здесь вокруг стоят, развесив уши и всему веря, выпьют все спиртное, что есть в доме. - Повернувшись, он решительно зашагал к буфету, чтобы добавить свежего льда в свой стакан.
- Куда же вы теперь собираетесь, после того, как уйдете от нас? спросила Кэролайн.
- Не знаю. - Это как-то совсем не беспокоило Джулию. Я должно быть, в чем-то похожа на него, подумала она. Я не позволяю некоторым вещам беспокоить меня, независимо от того, насколько они важны. - Я, пожалуй, вернусь к своему мужу, Фрэнку. Я пыталась с ним созвониться сегодня вечером. Попробую еще. Все зависит от того, какое у меня будет настроение позже.
- Несмотря на все, что вы сделали для нас, или, что, как вы говорите, сделали...
- Вы желали бы, чтобы я лучше не появлялась в этом доме, - сказала Джулия.
- Если вы спасли Готорну жизнь, то это просто ужасно с моей стороны, но... я так расстроена, я не в состоянии переварить все, так сразу, то, что вы сказали, и то, что говорил Готорн.
- Как странно, - произнесла Джулия. - Я бы никогда не подумала, что правда может так вас рассердить. - Истина, подумала она. Такая же страшная, как смерть. Но ее немного труднее найти. Мне в этом повезло. - Я считала, что вам это будет так же приятно и интересно, как мне. Ведь это просо недоразумение, не так ли? - она улыбнулась, а через некоторое время и миссис Абендсен удалось улыбнуться ей в ответ. - Ну что ж, все равно, спокойной вам ночи.
Мгновением позже Джулия уже повторяла в обратном порядке весь свой путь по вымощенной плитками дорожке, пересекла полосы света из окон гостиной и растворилась в темноте газона перед домом и дальше во мраке тротуара.
Она шла, не оглядываясь на дом Абендсена, и искала глазами такси или что-нибудь другое, движущееся, ярко освещенное, живое - что могло бы подвезти ее в мотель.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Символ Дао - всеобщего закона Вселенной... готовые перейти одна в другую, равные, вечно враждующие и неотделимые космические силы янь (белая) и инь (черная). Белая точка на черной половине и черная на белой признаки их непременного взаимопроникновения...
Древние оставили нам множество памятников-загадок, который мы сегодня не в силах разгадать даже с помощью компьютерной техники.
Они были первопроходцами философской, этической, эстетической мысли. Еще не зная бумаги и имея значительно меньше материала для обобщений, чем мы, творили вечные эталоны и здесь.
Они с успехом лечили людей практически без лекарств и делали сложнейшие, даже по современным понятиям, операции, вплоть о нейрохирургических...
Наши древние предки многое понимали порою лучше нас, многое предвосхитили. Но не предполагали, что настанет время, когда техника созданная человеком, окажется в состоянии соперничать с силами самой планеты, и когда из бесчисленных творений природы на плечи одного только человека ляжет ответственность за все живущее на Земле. Что научно-технический прогресс в ХХ веке окажется куда более бурным, чем прогресс в понимании человеком природы. Что стремление к большему, нежели может охватить разум, когда-нибудь станет опасным. Что слабость перед соблазном делать что-то просто потому, что это возможно сделать, станет разрушительной силой. Что на высшей стадии эволюции угрожать человеку будет горе не от ума, от недоумия.
Конечно, три-четыре тысячи лет назад представить подобное было трудно. Представлений в те времена вообще бытовало меньше. Зато все они были ясные и недвусмысленные, хотя всегда проверялись по двум пробным камням, камням-силам - вечно враждующим и навеки неразделимым - добра и зла. И это гораздо позже.