Страница:
— Верно! — воскликнул Гоб.
— Я подумал, может, ты убедишь его, что пугаться нечего, ведь ты, например, ничего не боишься.
— Это правда, — подтвердил Секох, — я ничего не боюсь… и, Гоб, я привык, что меня боятся. Но я понял, что не следует быть таким.
— Тебе, возможно, не следует, — возразил Гоб. — Ведь ты дракон.
— Я маленький дракон. Болотный. Одна из ветвей нашей породы подверглась вредному влиянию Презренной Башни, причем испытала его на болотах, там, где мы строим свои жилища.
— Презренная Башня, — повторил Гоб Первый. — Презренная Башня? Это что, совсем рядом?
— Недалеко, — спокойно бросил Секох.
— О Боже!
— Чего ты хнычешь? — осведомился Секох. — Близко ли, далеко ли, какая разница? Большой дракон, маленький — это тоже безразлично. Я сражался вместе с милордом Джеймсом и его соратниками, среди которых был и Смргол, старый мудрый дракон, который научил меня не обращать внимания на страх. Вместе с ним я вступил в борьбу с драконом, который был гораздо крупнее меня, и победил.
— О! А что, есть драконы гораздо крупнее тебя?
— Их много. И они еще больше. Они меня не беспокоят. Если один из них обидит меня, я вцеплюсь ему в глотку!
— Вцепишься? — Гоб Первый уставился на Секоха. — Но если они крупнее тебя? Разве ты не понимаешь, что кто-нибудь из них может вцепиться в твою глотку?
— Нет. Никогда не думай так. В борьбе есть одно правило. Не жди. Вцепляйся в глотку первый!
— Тебе-то хорошо. Вон у тебя какие большие зубы.
— Зубы есть и у тебя, — заметил Секох.
— Есть, но очень маленькие.
— А какое значение имеет размер? Важно только бесстрашно идти на врага!
Гоб Первый опять прильнул к шее Джима.
— О, милорд, — прошептал он ему на ухо, — я никогда не осмелюсь на это! Я ведь гоблин, а не дракон.
— Так же говорил когда-то и я, — заметил Секох. — О, я только болотный дракон, повторял я всем и каждому. Ха! Когда мы придем к клиффсайдским драконам, понаблюдай за мной — как я говорю с ними, как веду дело! Ты все поймешь!
— Милорд, — проговорил на ухо Джиму Гоб, — разве мне надо идти?
— Боюсь, что да, — ответил Джим. Он пытался вызвать образ главной пещеры, где все клиффсайдские драконы собирались в экстренных случаях. И теперь эта картина твердо отпечаталась у него в голове. — Мы отправляемся втроем.
— Я подумал, может, ты убедишь его, что пугаться нечего, ведь ты, например, ничего не боишься.
— Это правда, — подтвердил Секох, — я ничего не боюсь… и, Гоб, я привык, что меня боятся. Но я понял, что не следует быть таким.
— Тебе, возможно, не следует, — возразил Гоб. — Ведь ты дракон.
— Я маленький дракон. Болотный. Одна из ветвей нашей породы подверглась вредному влиянию Презренной Башни, причем испытала его на болотах, там, где мы строим свои жилища.
— Презренная Башня, — повторил Гоб Первый. — Презренная Башня? Это что, совсем рядом?
— Недалеко, — спокойно бросил Секох.
— О Боже!
— Чего ты хнычешь? — осведомился Секох. — Близко ли, далеко ли, какая разница? Большой дракон, маленький — это тоже безразлично. Я сражался вместе с милордом Джеймсом и его соратниками, среди которых был и Смргол, старый мудрый дракон, который научил меня не обращать внимания на страх. Вместе с ним я вступил в борьбу с драконом, который был гораздо крупнее меня, и победил.
— О! А что, есть драконы гораздо крупнее тебя?
— Их много. И они еще больше. Они меня не беспокоят. Если один из них обидит меня, я вцеплюсь ему в глотку!
— Вцепишься? — Гоб Первый уставился на Секоха. — Но если они крупнее тебя? Разве ты не понимаешь, что кто-нибудь из них может вцепиться в твою глотку?
— Нет. Никогда не думай так. В борьбе есть одно правило. Не жди. Вцепляйся в глотку первый!
— Тебе-то хорошо. Вон у тебя какие большие зубы.
— Зубы есть и у тебя, — заметил Секох.
— Есть, но очень маленькие.
— А какое значение имеет размер? Важно только бесстрашно идти на врага!
Гоб Первый опять прильнул к шее Джима.
— О, милорд, — прошептал он ему на ухо, — я никогда не осмелюсь на это! Я ведь гоблин, а не дракон.
— Так же говорил когда-то и я, — заметил Секох. — О, я только болотный дракон, повторял я всем и каждому. Ха! Когда мы придем к клиффсайдским драконам, понаблюдай за мной — как я говорю с ними, как веду дело! Ты все поймешь!
— Милорд, — проговорил на ухо Джиму Гоб, — разве мне надо идти?
— Боюсь, что да, — ответил Джим. Он пытался вызвать образ главной пещеры, где все клиффсайдские драконы собирались в экстренных случаях. И теперь эта картина твердо отпечаталась у него в голове. — Мы отправляемся втроем.
Глава 32
Джим вызвал в памяти образ пещеры клиффсайдских драконов, и вся троица тотчас оказалась в темноте. Потом глаза их привыкли.
Это была огромная пещера с высоким сводом и покатым полом. Она походила на естественный амфитеатр, расположенный глубоко в скале; здесь и был дом клиффсайдских драконов.
Стены и потолок были из темного гранита. Гранит был словно испещрен кружевами, которые образовывали потоки льющегося сверху света. Лучи света были не толще карандаша, но они густо разрисовали стены. Каждый тонкий лучик отливал серебром.
Как только глаза Джима полностью приспособились, стало ясно, что вся пещера, включая темный свод, пронизана светом. Освещение было, как днем, при плотно закрывающих небо низких, грозовых тучах. В пещере находилось несколько драконов. Двое были заняты беседой, остальные входили или выходили через многочисленные отверстия, расположенные одно над другим.
Джим с помощью магии обзавелся обитой войлоком и снабженной спинкой скамьей из Большого зала своего замка и сел. Гоб все еще сидел у него на плече. Секох опустился на задние лапы — непривычная поза для дракона, но он постоянно прибегал к ней, побывав у Джима в Маленконтри и пообщавшись с другими людьми.
— Что тут происходит? — прошептал Гоб на ухо Джиму, не спуская глаз с Секоха.
— Мы ждем, — ответил Джим.
Они ждали.
Драконы сползались в пещеру. Они проникали через отверстия и собирались кучками, тихо беседуя. До Джима, Гоба и Секоха, ожидающих на дне чашеобразной пещеры, доносились лишь отдельные басовые ноты.
По мере того как собиралось все больше и больше драконов, те, что стояли у стен, смещались в глубину. Общим направлением этого движения были Джим, Гоб Первый и Секох. Казалось, это движение было результатом случайных перемещений драконов, переходивших от одной группы к другой.
И все же минут через пятнадцать пещера была на три четверти заполнена. Джим полагал, что присутствуют, если не все, то большинство клиффсайдских драконов, но они все еще жались к стенам.
Затем начались новые перемещения. Драконы, прыгая, как лягушки, от группы к группе, постепенно меняли места. И вот уже целая лавина огромных тел скатилась по покатому полу, и вся масса драконов плотным кольцом окружила Джима, Секоха и Гоба. Все эти перемещения сопровождались басовитым гудением. Но к моменту, когда драконы плотно сгрудились вокруг гостей, гудение стихло, и в пещере воцарилась мертвая тишина.
— Джим! — вскричал огромный дракон в первом ряду. Его невероятный бас заставил это слово отразиться раскатистым эхом. В голосе звучало удивление, будто Джим только сейчас материализовался перед огромным драконом.
— Горбаш! — последовал ответ Джима.
Горбаш был единственным драконом, который называл его уменьшительным именем. Это вносило особую сердечность в их отношения. Иначе и быть не могло, ведь Джим занял тело Горбаша и пользовался им, не обращая внимания на желания хозяина, с того момента, как появился в мире четырнадцатого столетия, как раз перед битвой у Презренной Башни.
Горбаш считался не самым умным членом клиффсайдской коммуны и не играл в ней большой роли. Но он сумел завоевать в глазах сородичей особое положение благодаря своей дружбе с Джимом. Горбаш эксплуатировал эту дружбу на всю катушку, и другие драконы наконец начали прислушиваться к нему, прежде чем вступить в спор, а чужого мнения драконы не уважали, каждый довольствовался только теми аргументами, которые мог привнести сам.
Любили ли клиффсайдские драконы самого Джима, он не знал. Они были способны на привязанность, как, например, Секох и ныне покойный Смргол, прадядюшка Горбаша, но никогда не выказывали своих чувств. Они были очень вспыльчивы и относились к Джиму настороженно. Очень трудно поверить, что столь крупные и гордые создания нуждаются в осторожности. Но это факт. И только в последнее время, в последние несколько столетий, они осознали, что в мире существуют более гордые и опасные существа, чем они сами.
Это были особи, к которым принадлежал Джим и которых драконы называли «Джорджами», по имени святого Георгия, вошедшего в историю после убийства дракона. Даже теперь только молодые драконы рисковали остановиться и заговорить с джорджем, встретив его в полях или в стране других Джорджей, близ строений, в которых обычно жили Джорджи.
Мысль об этом напомнила Джиму, что, если кто-нибудь здесь действительно любил его, то только молодые драконы.
За это ему следовало благодарить Секоха. Именно Секох рассказывал молодежи о битве у Презренной Башни, включая историю о своем участии в ней, а также о других приключениях, в которых он участвовал вместе с Джимом, Брайеном и другими недраконами. Именно этими историями он поразил воображение и завоевал признание молодежи. В передних рядах толпы, которая уставилась сейчас на него, Джим не разглядел ни одного молодого дракона. Молодежь, драконы, которым еще не исполнилось и ста лет, сгрудилась, как обычно, в последних рядах, — с молодыми не принято было считаться.
Горбаш же был другом до первой беды — Джим в этом не сомневался. Связь Горбаша с Джимом придавала ему особый статус, но он поддерживал друга, только пока тот был ему полезен.
— Ну, — прогудел приземистый, почти квадратный дракон из первых рядов, стоявший слева от Горбаша, — когда же нам собираться в замок графа?
Драконы всегда сначала медлили, а затем брали быка за рога.
— Именно поэтому я и здесь…— Джим лихорадочно пытался вспомнить имя дракона, который заговорил с ним. Белый шрам на верхней части морды ему помог: — Ламарг, я специально прибыл к вам, чтобы обо всем рассказать. Это будет завтра…
Драконы заговорили все разом:
— Что он сказал?
— Он сказал — завтра.
— Это должно быть раньше.
— Нет, лучше всего в конце. Он приберег для нас лучшее.
— Заткнись, Маглар. Ты сам не знаешь, о чем говоришь!
— Завтра — ведь это после сегодняшнего вечера!..
Постепенно обмен репликами смолк, в пещере вновь воцарилась тишина.
— Нам не нужно платить за это? — спросил Ламарг.
Драконы заворчали, — этот вопрос был очень важен для них.
— Нет, — ответил Джим. — Вам надо только точно выполнить все, что я скажу. Я хочу, чтобы вы возвратились в полной безопасности. Но для этого вам нужно все делать в точном соответствии с моими указаниями. Секох пойдет вместе с вами, он напомнит вам обо всем, что вы можете забыть.
Вновь раздались реплики. Некоторые кричали:
— Но ведь он всего-навсего болотный дракон! Это кричали драконы, благополучно затерявшиеся в толпе. Секох рассердился и, как все драконы в таких случаях, приподнял крылья.
— Почему именно он, Джеймс? — запротестовал Ламарг. — Это может быть один из нас. Он ведь даже не клиффсайдский дракон.
— Потому что я знаю о таких вещах гораздо больше любого из вас, Ламарг. Кто из вас имеет хоть десятую часть моего опыта общения с Джорджами?
— рявкнул Секох.
Ламарг заворчал, но не стал продолжать спор.
— Итак, — попытался успокоить страсти Джим, — в связи с тем, что Секох много раз боролся рядом со мной, он лучше всего знает, чего я хочу от вас в случае, если произойдет что-либо непредвиденное.
Клиффсайдские драконы обсуждали услышанное две-три минуты. Наконец они пришли к заключению, что это звучит разумно.
Джим терпеливо ждал. Общение с драконами всегда было делом длительным, но тут уж ничего не поделаешь. Наступившая пауза позволила Джиму приватно поговорить с Секохом. Он наклонился и проговорил в ухо болотному дракону:
— Секох, сейчас я скажу, что ты предупредишь их, когда наступит время отправиться в то место, где они должны быть. Оно расположено близ опушки, ты увидишь его с воздуха. Там будет много народа. И леди Анджела, и я, и другие люди, а еще вол и осел, участвующие в представлении…
— В представлении? — спросил Секох низким, но спокойным голосом конспиратора.
— Это когда на сцене рассказывается какая-то история, — объяснил Джим. Видя, как Секох недоуменно и хмуро на него смотрит, не понимая, что значит «сцена», Джим добавил: — Сцена — это площадка, где люди двигаются и показывают то, о чем они говорят. Как если бы мы повторили события у Презренной Башни, чтобы все могли на нас посмотреть.
Голова Секоха поднялась, его глаза загорелись.
— А это возможно, милорд? — прошептал он.
— Возможно, — неосторожно сказал Джим и поспешно добавил: — Но в далеком будущем. Нужно как следует это обдумать.
Света в глазах Секоха поубавилось.
— Да, милорд. Так ты хочешь собрать клиффсайдских драконов в лесу?
— В том-то и дело. Я хочу, чтобы они были в лесу, если ты найдешь лужайку поближе. Они могут пройти до нашей лужайки, но встать подальше, за деревьями, чтобы люди их не видели. Они могут воспользоваться сооружениями, которые построены для представления, и укрыться за ними. Кроме того, говорить надо очень тихо.
— Почему, милорд?
— Чтобы никто из зрителей не услышал. Лучше, чтобы они переговаривались шепотом. Ты будешь слышать мой голос в своей голове, и он скажет тебе, когда выйти вместе с пятью, только с пятью драконами. До этого они пусть только шепчутся, потому что в этом месте представления будут говорить о драконах, но никто из зрителей не ждет их — настоящих. Это будет, когда святой Иосиф увидит драконов, которые выйдут к нему, и испугается, а младенец Христос скажет ему, что не надо бояться.
— Понимаю, милорд! Теперь я понимаю!
— И ты все запомнишь?
— Милорд! Драконы никогда ничего не забывают!
Это было правдой, даже чересчур правдой. Они не только ничего не забывали, но и обсуждали то, о чем помнили, снова и снова на протяжении сотен лет. К этому моменту дискуссия среди клиффсайдских драконов стихла, и они ждали указаний Джима.
— Секох расскажет вам, куда и когда отправляться, а еще, как вести себя, когда окажетесь на месте. Но есть одна очень важная вещь. Даже две. Во-первых, вам надо укрыться среди деревьев на лужайке, пока Секох не подаст сигнал некоторым из вас, вашим представителям. Те, кого выберет Секох, будут допущены к молодому принцу, но его благословение распространится на всех.
Клиффсайдские драконы принялись обсуждать и это, но, так как у них, похоже, не было выбора, они наконец успокоились. Все, кроме Ламарга, тот оказался самым упрямым.
— А что еще ты хотел сказать нам, Джеймс? — поинтересовался он.
— Я только хотел напомнить, что в лесу вы можете выслеживать троллей, чтобы узнать, где они там расположились…— За этими Словами последовало общее ворчание, которое поднялось до возмущения. Затем восстановилась относительная тишина.
— Мы ненавидим троллей! — прокричал Ламарг, и аудитория поддержала его ревом.
— Я знаю, что вы их ненавидите, — успокаивающе сказал Джим. — Но не думаю, что кто-нибудь из троллей захочет расположиться поближе к вам, чтобы вы их заметили. А если вы слишком заинтересуетесь ими, то можете привлечь внимание зрителей, собравшихся посмотреть представление. Это испортит все, и, конечно, вы никогда не получите благословения.
— Это помешает благословению? — послышался голос из толпы.
— Возможно, — ответил Джим.
— Тогда пусть тролли не приближаются к нам, — сказал Горбаш. — Раз они все портят…
Это произнес дракон, который всегда был очень осторожен и, хотя и скрывал это, возможно, являлся самым мирным во всей общине. По нему можно было судить, как поведут себя драконы, если тролли, окружившие территорию Мнрогара, приблизятся к ним. Джим мысленно поморщился. Столкновение драконов с троллями предвещало не меньше неприятностей, чем их появление в рядах гостей графа.
Джиму следовало подумать об этом раньше. Но времени coвсем не было. Все это, как он знал, могло кончиться тем, что драконы почувствуют себя оскорбленными. Джим знал, что викинги и другие скандинавские мореходы древности имели обыкновение убирать головы с фигур драконов на своих кораблях, когда приставали к берегу. Они полагали, что вид драконьей головы приведет в ярость троллей этой земли.
— Повторяю, — сказал Джим, — вам незачем беспокоиться о троллях, я упомянул о них только из опасения, что кто-то из вас заговорит слишком громко и зрители раньше времени узнают, что вы здесь, и начнут вас благословлять.
Драконы поворчали, но согласились — все, за исключением Ламарга, который продолжал пребывать в дурном расположении духа. Теперь он уставился на Гоба Первого.
— А что этот коротышка имеет общего с нашим походом в замок? Это ведь наше дело, не правда ли? А ему чего надо? — вдруг потребовал объяснений Ламарг.
— Это Гоб Первый де Маленконтри, Гоблин замка Маленконтри и мой специальный посланник. В случае необходимости он передаст мое послание Секоху для вас, когда вы соберетесь завтра на лужайке.
— Кто такой гоблин? — проворчал Ламарг.
Секох сделал несколько шагов навстречу к дракону:
— Он живет в камине в Маленконтри, Ламарг! Это все, что тебе надо знать.
— А что такое камин? — фыркнул Ламарг.
— Место, где разжигают и поддерживают огонь, — ответил Секох, приподняв крылья. — Гоб Первый обычно находится над пламенем зажженного огня. Как бы тебе это понравилось, Ламарг?
— Я был бы дураком, если бы приблизился к огню. А я не дурак, Секох. Ты можешь толкнуть кого-нибудь из нас на опрометчивые поступки, болотный дракон. Лучше тебе не делать этого!
— Я никого никуда не толкаю, — ответил Секох. — Я только хочу обратить внимание кое на что. Вы можете не любить огня, но это не волнует Гоба Первого де Маленконтри. Какое же вам дело до того, какой он? Думаете, раз он счастлив в таком месте, к которому вы не хотите приближаться, то он мал и незначителен? Повторяю, он живет в пламени, Ламарг!
— Огненный чертенок! — сказал Ламарк, внезапно шагнув назад. Отступить дальше ему помешали драконы, стоявшие позади.
Джим почувствовал движение на своем плече. Гоб стоял, прижавшись к шлему Джима, выпятив грудь и расправив плечи.
— Тебе бы понравилось, если бы он был только огненным чертенком, Ламарг! — сказал Секох и сделал еще один шаг навстречу собеседнику. — Ты был бы счастлив, если бы он был только огненным чертенком. Так он гораздо значительнее. Он гоблин.
— Ха! — сказал Гоб с плеча Джима.
— Кто это там пищит? — спросили сразу несколько драконьих голосов.
— Он сказал «ха!», Ламарг! Теперь ты его разозлил.
— А я его не боюсь. — Ламарг попытался отступить еще дальше, но не смог.
— Все в порядке, — сказал Гоб самым низким тоном, каким только смог. — Я не разозлился.
— Это хорошо, — поспешно вставил Джим, — Мы не должны испытывать дурных чувств в такой счастливый день. Я уверен, вы с Ламаргом отлично поладите, Гоб. А теперь нам пора. Секох, я свяжусь с тобой завтра и дам окончательные распоряжения. Ты ведь остаешься здесь?
— Несомненно, милорд. Я буду готов, и клиффсайдские драконы тоже будут готовы.
Пещера взорвалась гулом голосов — драконы заверяли, что они будут готовы.
Джим воспользовался галдежом, чтобы представить себе буфетную в Маленконтри, и почти тотчас же они с Гобом оказались там.
На сей раз Гвинет Плайсет была на месте. Она издала вежливый тихий возглас и сделала книксен перед Джимом:
— Чего желает милорд?
— Мне нужен Нед Данстер, если ты сможешь его найти.
— Сию секунду, милорд. Он не подумал, что ему, доезжачему, можно подождать в зале, хотя Том сказал, чтобы он прекратил работу на псарне, потому что может потребоваться милорду в любую минуту. Я позову его.
Она выбежала из буфетной.
— Гоб, — обратился Джим к гоблину, — слезь с моего плеча и сядь передо мной, Гоблин спрыгнул с плеча Джима и уселся на струйку дыма в камине на уровне глаз Джима и на расстоянии фута от него.
— Я надеялся поговорить с тобой наедине. Я хочу, чтобы мы с тобой возвратились в замок графа. Мне нужно, чтобы ты находился в камине нашей с леди Анджелой комнаты. Ты поднимешь тревогу, если кто-нибудь посторонний войдет к нам. Сидя на струйке дыма в камине, ты можешь слышать, что происходит в комнате, и сумеешь спуститься, быстро оглядеться и спрятаться опять, чтобы никто не успел тебя увидеть. Сделаешь это?
— Запросто, — ответил Гоб Первый, и в его голосе прозвучала почти правительственная нотка. — Я хотел сказать, легко, милорд. Я буду в камине, где никто меня не увидит. И я буду знать, что происходит в комнате.
— Вот и хорошо, потому что я хочу, чтобы ты был нашим стражем, пока мы живем в этой комнате. В случае необходимости ты предупредишь меня. Для этого тебе надо только подумать обо мне и мысленно произнести все, что необходимо. Я услышу и отвечу тебе. Так ты можешь это сделать?
— Без всякого сомнения. Какого сорта людей ты не хочешь видеть в своей комнате?
— Любого, кто там не живет. Обычно там находятся леди Анджела, я, служанка по имени Анна, кормилица и юный Роберт Фалон, он еще младенец. Еще могут войти воины, которые стоят у дверей, или любой посетитель, которого впустили Анна или кормилица. Может войти и слуга. Среди посетителей может оказаться и леди Агата Фалон. Она тетка юного Роберта, но мы подозреваем, что у нее дурные намерения. Возможно, она не явится сама, а пошлет кого-то, чтобы навредить ребенку. Поэтому тебе следует сразу сообщать мне о любом посетителе. Ты справишься?
— Конечно, милорд! — Гоб Первый продолжал сидеть на струйке дыма, но Джим заметил, что он вновь расправил плечи и выпятил грудь, как в пещере драконов, когда Секох намекнул Ламаргу, что Гоб — огненный чертенок, то есть слуга короля и королевы Царства мертвых, и обычно его не увидишь среди живущих на земле созданий. Ходили слухи, что огненные чертенята не то сделаны из огня, не то постоянно находятся сами в огне и могут обратить в пепел любого, кто дотронется до них. Внезапно грудь Гоба Первого опала. — Я сделаю все, что смогу, милорд.
— Знаю, что сделаешь, и в любом случае…
Джима прервали вошедшие в комнату Гвинет и Нед Данстер. Оставив молодого человека, Гвинет сделала книксен и вышла.
— Ну, Нед, — сказал Джим, — сейчас мы отправимся в очень короткое путешествие.
— Да, милорд, — ответил Нед. Его взгляд соскользнул с Джима и остановился на Гобе, сидевшем на струйке дыма. Глаза молодого человека округлились. — Ты брал меня с собой в полеты на струйке дыма много-много лет назад, когда я приходил в замок с мельником, который привозил муку!
— Никогда в жизни, — ответил Гоб Первый.
Это была огромная пещера с высоким сводом и покатым полом. Она походила на естественный амфитеатр, расположенный глубоко в скале; здесь и был дом клиффсайдских драконов.
Стены и потолок были из темного гранита. Гранит был словно испещрен кружевами, которые образовывали потоки льющегося сверху света. Лучи света были не толще карандаша, но они густо разрисовали стены. Каждый тонкий лучик отливал серебром.
Как только глаза Джима полностью приспособились, стало ясно, что вся пещера, включая темный свод, пронизана светом. Освещение было, как днем, при плотно закрывающих небо низких, грозовых тучах. В пещере находилось несколько драконов. Двое были заняты беседой, остальные входили или выходили через многочисленные отверстия, расположенные одно над другим.
Джим с помощью магии обзавелся обитой войлоком и снабженной спинкой скамьей из Большого зала своего замка и сел. Гоб все еще сидел у него на плече. Секох опустился на задние лапы — непривычная поза для дракона, но он постоянно прибегал к ней, побывав у Джима в Маленконтри и пообщавшись с другими людьми.
— Что тут происходит? — прошептал Гоб на ухо Джиму, не спуская глаз с Секоха.
— Мы ждем, — ответил Джим.
Они ждали.
Драконы сползались в пещеру. Они проникали через отверстия и собирались кучками, тихо беседуя. До Джима, Гоба и Секоха, ожидающих на дне чашеобразной пещеры, доносились лишь отдельные басовые ноты.
По мере того как собиралось все больше и больше драконов, те, что стояли у стен, смещались в глубину. Общим направлением этого движения были Джим, Гоб Первый и Секох. Казалось, это движение было результатом случайных перемещений драконов, переходивших от одной группы к другой.
И все же минут через пятнадцать пещера была на три четверти заполнена. Джим полагал, что присутствуют, если не все, то большинство клиффсайдских драконов, но они все еще жались к стенам.
Затем начались новые перемещения. Драконы, прыгая, как лягушки, от группы к группе, постепенно меняли места. И вот уже целая лавина огромных тел скатилась по покатому полу, и вся масса драконов плотным кольцом окружила Джима, Секоха и Гоба. Все эти перемещения сопровождались басовитым гудением. Но к моменту, когда драконы плотно сгрудились вокруг гостей, гудение стихло, и в пещере воцарилась мертвая тишина.
— Джим! — вскричал огромный дракон в первом ряду. Его невероятный бас заставил это слово отразиться раскатистым эхом. В голосе звучало удивление, будто Джим только сейчас материализовался перед огромным драконом.
— Горбаш! — последовал ответ Джима.
Горбаш был единственным драконом, который называл его уменьшительным именем. Это вносило особую сердечность в их отношения. Иначе и быть не могло, ведь Джим занял тело Горбаша и пользовался им, не обращая внимания на желания хозяина, с того момента, как появился в мире четырнадцатого столетия, как раз перед битвой у Презренной Башни.
Горбаш считался не самым умным членом клиффсайдской коммуны и не играл в ней большой роли. Но он сумел завоевать в глазах сородичей особое положение благодаря своей дружбе с Джимом. Горбаш эксплуатировал эту дружбу на всю катушку, и другие драконы наконец начали прислушиваться к нему, прежде чем вступить в спор, а чужого мнения драконы не уважали, каждый довольствовался только теми аргументами, которые мог привнести сам.
Любили ли клиффсайдские драконы самого Джима, он не знал. Они были способны на привязанность, как, например, Секох и ныне покойный Смргол, прадядюшка Горбаша, но никогда не выказывали своих чувств. Они были очень вспыльчивы и относились к Джиму настороженно. Очень трудно поверить, что столь крупные и гордые создания нуждаются в осторожности. Но это факт. И только в последнее время, в последние несколько столетий, они осознали, что в мире существуют более гордые и опасные существа, чем они сами.
Это были особи, к которым принадлежал Джим и которых драконы называли «Джорджами», по имени святого Георгия, вошедшего в историю после убийства дракона. Даже теперь только молодые драконы рисковали остановиться и заговорить с джорджем, встретив его в полях или в стране других Джорджей, близ строений, в которых обычно жили Джорджи.
Мысль об этом напомнила Джиму, что, если кто-нибудь здесь действительно любил его, то только молодые драконы.
За это ему следовало благодарить Секоха. Именно Секох рассказывал молодежи о битве у Презренной Башни, включая историю о своем участии в ней, а также о других приключениях, в которых он участвовал вместе с Джимом, Брайеном и другими недраконами. Именно этими историями он поразил воображение и завоевал признание молодежи. В передних рядах толпы, которая уставилась сейчас на него, Джим не разглядел ни одного молодого дракона. Молодежь, драконы, которым еще не исполнилось и ста лет, сгрудилась, как обычно, в последних рядах, — с молодыми не принято было считаться.
Горбаш же был другом до первой беды — Джим в этом не сомневался. Связь Горбаша с Джимом придавала ему особый статус, но он поддерживал друга, только пока тот был ему полезен.
— Ну, — прогудел приземистый, почти квадратный дракон из первых рядов, стоявший слева от Горбаша, — когда же нам собираться в замок графа?
Драконы всегда сначала медлили, а затем брали быка за рога.
— Именно поэтому я и здесь…— Джим лихорадочно пытался вспомнить имя дракона, который заговорил с ним. Белый шрам на верхней части морды ему помог: — Ламарг, я специально прибыл к вам, чтобы обо всем рассказать. Это будет завтра…
Драконы заговорили все разом:
— Что он сказал?
— Он сказал — завтра.
— Это должно быть раньше.
— Нет, лучше всего в конце. Он приберег для нас лучшее.
— Заткнись, Маглар. Ты сам не знаешь, о чем говоришь!
— Завтра — ведь это после сегодняшнего вечера!..
Постепенно обмен репликами смолк, в пещере вновь воцарилась тишина.
— Нам не нужно платить за это? — спросил Ламарг.
Драконы заворчали, — этот вопрос был очень важен для них.
— Нет, — ответил Джим. — Вам надо только точно выполнить все, что я скажу. Я хочу, чтобы вы возвратились в полной безопасности. Но для этого вам нужно все делать в точном соответствии с моими указаниями. Секох пойдет вместе с вами, он напомнит вам обо всем, что вы можете забыть.
Вновь раздались реплики. Некоторые кричали:
— Но ведь он всего-навсего болотный дракон! Это кричали драконы, благополучно затерявшиеся в толпе. Секох рассердился и, как все драконы в таких случаях, приподнял крылья.
— Почему именно он, Джеймс? — запротестовал Ламарг. — Это может быть один из нас. Он ведь даже не клиффсайдский дракон.
— Потому что я знаю о таких вещах гораздо больше любого из вас, Ламарг. Кто из вас имеет хоть десятую часть моего опыта общения с Джорджами?
— рявкнул Секох.
Ламарг заворчал, но не стал продолжать спор.
— Итак, — попытался успокоить страсти Джим, — в связи с тем, что Секох много раз боролся рядом со мной, он лучше всего знает, чего я хочу от вас в случае, если произойдет что-либо непредвиденное.
Клиффсайдские драконы обсуждали услышанное две-три минуты. Наконец они пришли к заключению, что это звучит разумно.
Джим терпеливо ждал. Общение с драконами всегда было делом длительным, но тут уж ничего не поделаешь. Наступившая пауза позволила Джиму приватно поговорить с Секохом. Он наклонился и проговорил в ухо болотному дракону:
— Секох, сейчас я скажу, что ты предупредишь их, когда наступит время отправиться в то место, где они должны быть. Оно расположено близ опушки, ты увидишь его с воздуха. Там будет много народа. И леди Анджела, и я, и другие люди, а еще вол и осел, участвующие в представлении…
— В представлении? — спросил Секох низким, но спокойным голосом конспиратора.
— Это когда на сцене рассказывается какая-то история, — объяснил Джим. Видя, как Секох недоуменно и хмуро на него смотрит, не понимая, что значит «сцена», Джим добавил: — Сцена — это площадка, где люди двигаются и показывают то, о чем они говорят. Как если бы мы повторили события у Презренной Башни, чтобы все могли на нас посмотреть.
Голова Секоха поднялась, его глаза загорелись.
— А это возможно, милорд? — прошептал он.
— Возможно, — неосторожно сказал Джим и поспешно добавил: — Но в далеком будущем. Нужно как следует это обдумать.
Света в глазах Секоха поубавилось.
— Да, милорд. Так ты хочешь собрать клиффсайдских драконов в лесу?
— В том-то и дело. Я хочу, чтобы они были в лесу, если ты найдешь лужайку поближе. Они могут пройти до нашей лужайки, но встать подальше, за деревьями, чтобы люди их не видели. Они могут воспользоваться сооружениями, которые построены для представления, и укрыться за ними. Кроме того, говорить надо очень тихо.
— Почему, милорд?
— Чтобы никто из зрителей не услышал. Лучше, чтобы они переговаривались шепотом. Ты будешь слышать мой голос в своей голове, и он скажет тебе, когда выйти вместе с пятью, только с пятью драконами. До этого они пусть только шепчутся, потому что в этом месте представления будут говорить о драконах, но никто из зрителей не ждет их — настоящих. Это будет, когда святой Иосиф увидит драконов, которые выйдут к нему, и испугается, а младенец Христос скажет ему, что не надо бояться.
— Понимаю, милорд! Теперь я понимаю!
— И ты все запомнишь?
— Милорд! Драконы никогда ничего не забывают!
Это было правдой, даже чересчур правдой. Они не только ничего не забывали, но и обсуждали то, о чем помнили, снова и снова на протяжении сотен лет. К этому моменту дискуссия среди клиффсайдских драконов стихла, и они ждали указаний Джима.
— Секох расскажет вам, куда и когда отправляться, а еще, как вести себя, когда окажетесь на месте. Но есть одна очень важная вещь. Даже две. Во-первых, вам надо укрыться среди деревьев на лужайке, пока Секох не подаст сигнал некоторым из вас, вашим представителям. Те, кого выберет Секох, будут допущены к молодому принцу, но его благословение распространится на всех.
Клиффсайдские драконы принялись обсуждать и это, но, так как у них, похоже, не было выбора, они наконец успокоились. Все, кроме Ламарга, тот оказался самым упрямым.
— А что еще ты хотел сказать нам, Джеймс? — поинтересовался он.
— Я только хотел напомнить, что в лесу вы можете выслеживать троллей, чтобы узнать, где они там расположились…— За этими Словами последовало общее ворчание, которое поднялось до возмущения. Затем восстановилась относительная тишина.
— Мы ненавидим троллей! — прокричал Ламарг, и аудитория поддержала его ревом.
— Я знаю, что вы их ненавидите, — успокаивающе сказал Джим. — Но не думаю, что кто-нибудь из троллей захочет расположиться поближе к вам, чтобы вы их заметили. А если вы слишком заинтересуетесь ими, то можете привлечь внимание зрителей, собравшихся посмотреть представление. Это испортит все, и, конечно, вы никогда не получите благословения.
— Это помешает благословению? — послышался голос из толпы.
— Возможно, — ответил Джим.
— Тогда пусть тролли не приближаются к нам, — сказал Горбаш. — Раз они все портят…
Это произнес дракон, который всегда был очень осторожен и, хотя и скрывал это, возможно, являлся самым мирным во всей общине. По нему можно было судить, как поведут себя драконы, если тролли, окружившие территорию Мнрогара, приблизятся к ним. Джим мысленно поморщился. Столкновение драконов с троллями предвещало не меньше неприятностей, чем их появление в рядах гостей графа.
Джиму следовало подумать об этом раньше. Но времени coвсем не было. Все это, как он знал, могло кончиться тем, что драконы почувствуют себя оскорбленными. Джим знал, что викинги и другие скандинавские мореходы древности имели обыкновение убирать головы с фигур драконов на своих кораблях, когда приставали к берегу. Они полагали, что вид драконьей головы приведет в ярость троллей этой земли.
— Повторяю, — сказал Джим, — вам незачем беспокоиться о троллях, я упомянул о них только из опасения, что кто-то из вас заговорит слишком громко и зрители раньше времени узнают, что вы здесь, и начнут вас благословлять.
Драконы поворчали, но согласились — все, за исключением Ламарга, который продолжал пребывать в дурном расположении духа. Теперь он уставился на Гоба Первого.
— А что этот коротышка имеет общего с нашим походом в замок? Это ведь наше дело, не правда ли? А ему чего надо? — вдруг потребовал объяснений Ламарг.
— Это Гоб Первый де Маленконтри, Гоблин замка Маленконтри и мой специальный посланник. В случае необходимости он передаст мое послание Секоху для вас, когда вы соберетесь завтра на лужайке.
— Кто такой гоблин? — проворчал Ламарг.
Секох сделал несколько шагов навстречу к дракону:
— Он живет в камине в Маленконтри, Ламарг! Это все, что тебе надо знать.
— А что такое камин? — фыркнул Ламарг.
— Место, где разжигают и поддерживают огонь, — ответил Секох, приподняв крылья. — Гоб Первый обычно находится над пламенем зажженного огня. Как бы тебе это понравилось, Ламарг?
— Я был бы дураком, если бы приблизился к огню. А я не дурак, Секох. Ты можешь толкнуть кого-нибудь из нас на опрометчивые поступки, болотный дракон. Лучше тебе не делать этого!
— Я никого никуда не толкаю, — ответил Секох. — Я только хочу обратить внимание кое на что. Вы можете не любить огня, но это не волнует Гоба Первого де Маленконтри. Какое же вам дело до того, какой он? Думаете, раз он счастлив в таком месте, к которому вы не хотите приближаться, то он мал и незначителен? Повторяю, он живет в пламени, Ламарг!
— Огненный чертенок! — сказал Ламарк, внезапно шагнув назад. Отступить дальше ему помешали драконы, стоявшие позади.
Джим почувствовал движение на своем плече. Гоб стоял, прижавшись к шлему Джима, выпятив грудь и расправив плечи.
— Тебе бы понравилось, если бы он был только огненным чертенком, Ламарг! — сказал Секох и сделал еще один шаг навстречу собеседнику. — Ты был бы счастлив, если бы он был только огненным чертенком. Так он гораздо значительнее. Он гоблин.
— Ха! — сказал Гоб с плеча Джима.
— Кто это там пищит? — спросили сразу несколько драконьих голосов.
— Он сказал «ха!», Ламарг! Теперь ты его разозлил.
— А я его не боюсь. — Ламарг попытался отступить еще дальше, но не смог.
— Все в порядке, — сказал Гоб самым низким тоном, каким только смог. — Я не разозлился.
— Это хорошо, — поспешно вставил Джим, — Мы не должны испытывать дурных чувств в такой счастливый день. Я уверен, вы с Ламаргом отлично поладите, Гоб. А теперь нам пора. Секох, я свяжусь с тобой завтра и дам окончательные распоряжения. Ты ведь остаешься здесь?
— Несомненно, милорд. Я буду готов, и клиффсайдские драконы тоже будут готовы.
Пещера взорвалась гулом голосов — драконы заверяли, что они будут готовы.
Джим воспользовался галдежом, чтобы представить себе буфетную в Маленконтри, и почти тотчас же они с Гобом оказались там.
На сей раз Гвинет Плайсет была на месте. Она издала вежливый тихий возглас и сделала книксен перед Джимом:
— Чего желает милорд?
— Мне нужен Нед Данстер, если ты сможешь его найти.
— Сию секунду, милорд. Он не подумал, что ему, доезжачему, можно подождать в зале, хотя Том сказал, чтобы он прекратил работу на псарне, потому что может потребоваться милорду в любую минуту. Я позову его.
Она выбежала из буфетной.
— Гоб, — обратился Джим к гоблину, — слезь с моего плеча и сядь передо мной, Гоблин спрыгнул с плеча Джима и уселся на струйку дыма в камине на уровне глаз Джима и на расстоянии фута от него.
— Я надеялся поговорить с тобой наедине. Я хочу, чтобы мы с тобой возвратились в замок графа. Мне нужно, чтобы ты находился в камине нашей с леди Анджелой комнаты. Ты поднимешь тревогу, если кто-нибудь посторонний войдет к нам. Сидя на струйке дыма в камине, ты можешь слышать, что происходит в комнате, и сумеешь спуститься, быстро оглядеться и спрятаться опять, чтобы никто не успел тебя увидеть. Сделаешь это?
— Запросто, — ответил Гоб Первый, и в его голосе прозвучала почти правительственная нотка. — Я хотел сказать, легко, милорд. Я буду в камине, где никто меня не увидит. И я буду знать, что происходит в комнате.
— Вот и хорошо, потому что я хочу, чтобы ты был нашим стражем, пока мы живем в этой комнате. В случае необходимости ты предупредишь меня. Для этого тебе надо только подумать обо мне и мысленно произнести все, что необходимо. Я услышу и отвечу тебе. Так ты можешь это сделать?
— Без всякого сомнения. Какого сорта людей ты не хочешь видеть в своей комнате?
— Любого, кто там не живет. Обычно там находятся леди Анджела, я, служанка по имени Анна, кормилица и юный Роберт Фалон, он еще младенец. Еще могут войти воины, которые стоят у дверей, или любой посетитель, которого впустили Анна или кормилица. Может войти и слуга. Среди посетителей может оказаться и леди Агата Фалон. Она тетка юного Роберта, но мы подозреваем, что у нее дурные намерения. Возможно, она не явится сама, а пошлет кого-то, чтобы навредить ребенку. Поэтому тебе следует сразу сообщать мне о любом посетителе. Ты справишься?
— Конечно, милорд! — Гоб Первый продолжал сидеть на струйке дыма, но Джим заметил, что он вновь расправил плечи и выпятил грудь, как в пещере драконов, когда Секох намекнул Ламаргу, что Гоб — огненный чертенок, то есть слуга короля и королевы Царства мертвых, и обычно его не увидишь среди живущих на земле созданий. Ходили слухи, что огненные чертенята не то сделаны из огня, не то постоянно находятся сами в огне и могут обратить в пепел любого, кто дотронется до них. Внезапно грудь Гоба Первого опала. — Я сделаю все, что смогу, милорд.
— Знаю, что сделаешь, и в любом случае…
Джима прервали вошедшие в комнату Гвинет и Нед Данстер. Оставив молодого человека, Гвинет сделала книксен и вышла.
— Ну, Нед, — сказал Джим, — сейчас мы отправимся в очень короткое путешествие.
— Да, милорд, — ответил Нед. Его взгляд соскользнул с Джима и остановился на Гобе, сидевшем на струйке дыма. Глаза молодого человека округлились. — Ты брал меня с собой в полеты на струйке дыма много-много лет назад, когда я приходил в замок с мельником, который привозил муку!
— Никогда в жизни, — ответил Гоб Первый.
Глава 33
— Но это было! — настаивал Нед. — Ночью. Тогда еще везде лежал снег. Я хотел заснуть, чтобы согреться, а потом пришел сюда, и ты был здесь и взял меня с собой. Мы пошли по снегу среди деревьев, но мне было тепло. Это было самое великолепное из всего, что со мной когда-либо случалось.
— Никогда в жизни я не делал этого!
— Ну-ну, Гоб, — успокаивающе сказал Джим, Он повернулся к Неду:
— Ты говорил кому-либо о своих полетах с Гобом Первым?
— Никогда, милорд. — Нед смотрел то на гоблина, то на Джима. — Взрослые никогда бы мне не поверили. Кроме того, я не хотел никому рассказывать. Это было настолько великолепно, что я хотел сохранить это только для себя.
— И ты обо всем молчал все эти годы? — спросил Джим.
Нед медленно кивнул.
— Ты понимаешь, Гоб? — сказал Джим. — Нед никогда никому не говорил и не скажет. Поэтому вполне можно предположить, что ты брал его с собой в полеты, когда он был маленький.
Гоб Первый медленно успокаивался:
— Хорошо, пусть так, — сказал он через минуту. — Я помню его, потому что ему очень нравилось летать на строке дыма вместе со мной. Он был поистине счастлив, пожалуй, счастливее всех детей, с которыми я летал.
— Я был счастлив? — Лицо Неда просветлело,
— Да, совершенно счастлив. Я это хорошо помню. Детям это всегда нравится. Но ты, казалось, вобрал в себя все: ночь, лес, снег, звезды, — казалось, что ты заключил их в объятия,
— Да, именно так я себя и чувствовал, — тихо проговорил Нед. — Как бы мне хотелось почувствовать это снова.
— Мы полетим несколько рановато, чтобы ты смог увидеть звезды, Нед, — усмехнулся Джим. — Полагаю, пора собираться в замок графа. Ты готов, Гоб?
— Милорд, — застенчиво произнес гоблин, — я не уверен, что дым выдержит второго пассажира, один из которых к тому же взрослый лорд.
— Все в порядке, ты полетишь один. Я перенесу Неда с помощью магии, но мы полетим с той же скоростью, что и ты. Джим прикрыл глаза и увидел себя и Неда в воздухе перед камином, единственный путь из которого вел через пылающий в нем огонь. Этот метод был намного совершеннее и удивительнее старого способа использования чар, Джим явно должен был додуматься до этого раньше. Это действительно прогресс — так компьютер лучше пишущей машинки. Но как ни быстра магия, Гоб оказался проворнее. Он уже ждал их, сидя в камине на струйке дыма.
— Прекрасно Гоб, — похвалил его Джим, — Лети впереди, мы постараемся держаться рядом.
Гоб тотчас пустился в полет на скорости, которая казалась достаточно медленной. Он поднялся над замком, преодолел поле перед ним и вот уже летел над деревьями ближнего леса. Однако скорость его была обманчива, и Джим знал, что они летят очень быстро.
Было странно смотреть на деревья внизу и видеть, что они не исчезают позади. Джим был будто сразу в двух измерениях времени. Одно давало уверенность, что он летит со скоростью самолета двадцатого века, а другое показывало, что его скорость в лучшем случае не превышает четырех-пяти миль в час. Но он, Нед и Гоб Первый оставались рядом. Джим мысленно видел всех троих, летящих бок о бок, как и было на самом деле.
— Ну, как, Нед, — спросил Джим своего доезжачего, — как тебе нравится полет на этот раз?
— Это просто великолепно, — радостно объявил Нед. — Почти так же хорошо, как тогда, но тогда было полнолуние, и все небо было усеяно звездами. Он немного виновато смотрел на Джима, пребывая в затруднении.
Сейчас была не ночь, а лишь пасмурный вечер. Небо над головой покрывали облака, но не очень плотные, что позволяло рассматривать проплывающую внизу землю. Никаких признаков бури. Местность, над которой они пролетали в полной тишине, представляла собой поросшую деревьями равнину. Ветерок не шелестел ветвями деревьев, на снегу не видно было зверей, а в лесу — никаких следов. Уж не очистили ли эти места тролли, чтобы прокормить себя, подумал Джим. Но следов троллей тоже не было видно, а снег не шел в течение двух последних дней. Под голыми ветвями деревьев земля казалась будто бы нарисованной; никакой жизни не чувствовалось.
Мысль о троллях навела Джима на другое. Он взглянул направо, на летящего на струйке дыма гоблина. Нед летел слева от него.
— Гоб Первый, — спросил Джим, — ты не знаешь, тролли, все еще окружают территорию Мнрогара?
— А кто такой Мнрогар, милорд?
— Тролль, живущий в замке графа.
— А, этот! — сказал Гоб Первый. — Я не знал, как его зовут!
Гоблин выглядел потрясенным, но вновь расправил плечи, выпятил грудь и поднял голову:
— Никогда в жизни я не делал этого!
— Ну-ну, Гоб, — успокаивающе сказал Джим, Он повернулся к Неду:
— Ты говорил кому-либо о своих полетах с Гобом Первым?
— Никогда, милорд. — Нед смотрел то на гоблина, то на Джима. — Взрослые никогда бы мне не поверили. Кроме того, я не хотел никому рассказывать. Это было настолько великолепно, что я хотел сохранить это только для себя.
— И ты обо всем молчал все эти годы? — спросил Джим.
Нед медленно кивнул.
— Ты понимаешь, Гоб? — сказал Джим. — Нед никогда никому не говорил и не скажет. Поэтому вполне можно предположить, что ты брал его с собой в полеты, когда он был маленький.
Гоб Первый медленно успокаивался:
— Хорошо, пусть так, — сказал он через минуту. — Я помню его, потому что ему очень нравилось летать на строке дыма вместе со мной. Он был поистине счастлив, пожалуй, счастливее всех детей, с которыми я летал.
— Я был счастлив? — Лицо Неда просветлело,
— Да, совершенно счастлив. Я это хорошо помню. Детям это всегда нравится. Но ты, казалось, вобрал в себя все: ночь, лес, снег, звезды, — казалось, что ты заключил их в объятия,
— Да, именно так я себя и чувствовал, — тихо проговорил Нед. — Как бы мне хотелось почувствовать это снова.
— Мы полетим несколько рановато, чтобы ты смог увидеть звезды, Нед, — усмехнулся Джим. — Полагаю, пора собираться в замок графа. Ты готов, Гоб?
— Милорд, — застенчиво произнес гоблин, — я не уверен, что дым выдержит второго пассажира, один из которых к тому же взрослый лорд.
— Все в порядке, ты полетишь один. Я перенесу Неда с помощью магии, но мы полетим с той же скоростью, что и ты. Джим прикрыл глаза и увидел себя и Неда в воздухе перед камином, единственный путь из которого вел через пылающий в нем огонь. Этот метод был намного совершеннее и удивительнее старого способа использования чар, Джим явно должен был додуматься до этого раньше. Это действительно прогресс — так компьютер лучше пишущей машинки. Но как ни быстра магия, Гоб оказался проворнее. Он уже ждал их, сидя в камине на струйке дыма.
— Прекрасно Гоб, — похвалил его Джим, — Лети впереди, мы постараемся держаться рядом.
Гоб тотчас пустился в полет на скорости, которая казалась достаточно медленной. Он поднялся над замком, преодолел поле перед ним и вот уже летел над деревьями ближнего леса. Однако скорость его была обманчива, и Джим знал, что они летят очень быстро.
Было странно смотреть на деревья внизу и видеть, что они не исчезают позади. Джим был будто сразу в двух измерениях времени. Одно давало уверенность, что он летит со скоростью самолета двадцатого века, а другое показывало, что его скорость в лучшем случае не превышает четырех-пяти миль в час. Но он, Нед и Гоб Первый оставались рядом. Джим мысленно видел всех троих, летящих бок о бок, как и было на самом деле.
— Ну, как, Нед, — спросил Джим своего доезжачего, — как тебе нравится полет на этот раз?
— Это просто великолепно, — радостно объявил Нед. — Почти так же хорошо, как тогда, но тогда было полнолуние, и все небо было усеяно звездами. Он немного виновато смотрел на Джима, пребывая в затруднении.
Сейчас была не ночь, а лишь пасмурный вечер. Небо над головой покрывали облака, но не очень плотные, что позволяло рассматривать проплывающую внизу землю. Никаких признаков бури. Местность, над которой они пролетали в полной тишине, представляла собой поросшую деревьями равнину. Ветерок не шелестел ветвями деревьев, на снегу не видно было зверей, а в лесу — никаких следов. Уж не очистили ли эти места тролли, чтобы прокормить себя, подумал Джим. Но следов троллей тоже не было видно, а снег не шел в течение двух последних дней. Под голыми ветвями деревьев земля казалась будто бы нарисованной; никакой жизни не чувствовалось.
Мысль о троллях навела Джима на другое. Он взглянул направо, на летящего на струйке дыма гоблина. Нед летел слева от него.
— Гоб Первый, — спросил Джим, — ты не знаешь, тролли, все еще окружают территорию Мнрогара?
— А кто такой Мнрогар, милорд?
— Тролль, живущий в замке графа.
— А, этот! — сказал Гоб Первый. — Я не знал, как его зовут!
Гоблин выглядел потрясенным, но вновь расправил плечи, выпятил грудь и поднял голову: