Доули Кейт. Однажды ты полюбишь

   Энн удивленно посмотрела на свою сестру.
   – А ты себе что представляла? Любовь до гроба и страстные клятвы? Этакого Ромео под балконом?
   – Ну уж не дельца!
   – В последнее время я тебя не понимаю, Кэт.
   – Вот будешь беременной... – Кэтрин тяжело вздохнула. – А что за мужчина с тобой приходил? И не пытайся отпереться, я слышала голоса за дверью!
   Энн прикинула взглядом расстояние от кровати Кэтрин до двери и рассвирепела.
   – Тебе врач что сказал?! Лежать и не двигаться! Мало того что ты выторговала походы в туалет вместо судна, ты еще и бегаешь на цыпочках к двери подслушивать?!
   – Энн, не кричи на меня, пожалуйста. – Кэтрин состроила огорченную рожицу. Правда, наученная многолетним опытом, Энн не очень-то поверила в раскаяние сестры. – Мне очень тяжело лежать бревном целый день. И потом, врач сказал, что уже все в порядке, ребенок развивается нормально, курс мне прокололи. Он сказал, что оставит меня в больнице еще на пару дней лишь затем, чтобы понаблюдать за моим состоянием. А так мне уже можно делать все, что угодно!
   – Пока врач это все не скажет мне, ты будешь лежать смирно. Ты меня поняла, Кэтрин?
   – Энн, может быть, тебя это очень расстроит, но мне уже давно не тринадцать лет! Я тебе не устраивала подростковый бунт, можешь считать, что у меня теперь гормональный кризис. Тем более есть повод. – Кэтрин показала рукой на свой пока еще плоский живот. – Я очень прошу тебя, не разговаривай со мной тоном строгой мамочки. У тебя все равно это никогда не получалось. Я уже взрослая, я скоро сама стану матерью. Прошу тебя, не заставляй меня лишний раз нервничать.
   Ошеломленная этой отповедью Энн сидела не шевелясь. Она никак не могла понять, каким образом реагировать на монолог сестры. И пока Энн растерянно моргала, Кэтрин чуть успокоилась и уже успела пожалеть о грубых словах, как бы правдивы они не были.
   – Ну не обижайся! – попросила она и обняла сестру. – Просто ты до сих пор хочешь меня контролировать во всем. А мне это неприятно. Я чувствую себя великолепно, врач правда сказал, что угрозы для жизни ребенка или моей жизни нет. Так о чем беспокоиться? Я люблю тебя, Энн, и очень благодарна тебе за заботу. Ты самый родной и близкий мне человек, и твое мнение для меня много значит.
   – Подлиза! – сердито буркнула Энн, но обняла Кэтрин в ответ. – Так что тебя не устраивает в предложении Боба? Ты его не любишь?
   – Тебя, сестричка, не поймешь. То ты говоришь, что брак – это сделка, то начинаешь спрашивать меня, люблю ли я Боба...
   – Брак – семейный союз мужчины и женщины, порождающий их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям, – процитировала Энн, слегка прикрыв глаза. – Так что это в любом случае сделка: муж приносит деньги, жена обеспечивает уют, рожает и воспитывает детей – в стандартном варианте. Можно и наоборот, кроме, разумеется, рождения детей. Но какой бы сделкой этот союз ни был, положительное отношение друг к другу только скрепляет его.
   – Положительное отношение в твоем понимании – это любовь? – на всякий случай уточнила Кэтрин.
   – Можно ограничиться и простой привязанностью. Но я бы хотела знать, любишь ли ты Боба.
   Кэтрин отвела глаза в сторону.
   – Зачем тебе это?
   – Не беспокойся, я не мазохистка. Совсем недавно я поняла, что никогда не любила Боба и наш брак стал бы огромной ошибкой, которую бы пришлось исправлять очень много лет.
   – Это из-за мужчины, с которым ты сегодня пришла?
   – Кэтрин, не уходи от темы! – потребовала Энн.
   – Я тебе отвечу, если ты пообещаешь, что расскажешь мне все о своем новом красавце.
   – А почему ты решила, что Фредерик красавец? – удивилась Энн.
   Она никогда не замечала за собой склонности к мужчинам с яркой внешностью. Скорее наоборот: красавцев Энн боялась как огня. И вновь Фредерик выпадал из привычных для нее рамок!
   – Мужчина с таким голосом должен быть красив, как Аполлон! – мечтательно закатив глаза, заявила Кэтрин.
   – И что это вас сегодня на Олимп потянуло? – неизвестно у кого поинтересовалась Энн. – Нет, на Аполлона он не похож. Если только этот бог не был рыжим и не стягивал свои кучерявые волосы в хвост на затылке.
   – Да, тогда не похож. А какой у него рост?
   – Около шести футов.
   – И как же ты ходишь рядом с ним?
   Энн удивленно пожала плечами.
   – Нормально хожу.
   – А как вы умудряетесь целоваться? Ведь тебе для этого нужно подпрыгнуть! Или ему наклониться почти до земли...
   – У нас разница всего-то несколько дюймов. Если тебе так интересно, никаких проблем до сих пор не было.
   – А в постели?
   – Кэтрин! – возмутилась Энн.
   – Ну ладно, вопрос снимается. Так ты собираешься с ним серьезно закрутить?
   – Я еще пока не знаю. Мы и знакомы-то всего неделю...
   – Ну ты, сестричка, даешь! – восхитилась Кэтрин. – Никогда бы не подумала, что ты будешь целоваться с мужчиной, которого знаешь всего неделю!
   – Да мы и целовались-то один раз, в первый день.
   – В твоем голосе звучит что-то, подозрительно похожее на разочарование.
   – Хватит уже! – остановила ее Энн. – Ты все же умудрилась оставить тему Боба и его предложения. Почему ты не хочешь за него замуж? Разве ты его не любишь?
   – Любишь – не любишь, что ты заладила?! – раздраженно огрызнулась Кэтрин.
   – Но ведь ты с ним спала.
   – И что? Неужели обязательно делать это по любви?
   – Ты спала с Бобом, чтобы сделать мне больно? – удивилась Энн и с подозрением посмотрела на сестру.
   – Почему у тебя нет других вариантов? Может быть, мне было интересно, как ты отреагируешь!
   – Очень плохо, – бесцветным голосом ответила Энн. – Мне, кажется, пора.
   – Стой! – окликнула ее Кэтрин. – Я глупо пошутила. Беременность убила у меня чувство юмора начисто! Я переспала с Бобом потому, что не смогла удержаться. Не знаю я, любовь это или нет, но мне его не хватает... – Последние слова Кэтрин сказала почти шепотом, отвернувшись от сестры.
   – Так почему бы тебе не выйти за него замуж, вместо того чтобы бросаться вазами с цветами?! – возмущенно воскликнула Энн. – Так и повредить недолго...
   – Он неправильно просит!
   – Господи, да что же ему, кричать под балконом: «Выходи за меня, Кэтрин!»?
   – Тогда бы я согласилась.
   – Ты хочешь романтики?
   – Почему бы и нет? – Кэтрин пожала плечами.
   – Потому что ты выбрала не того мужчину. Боб найдет тысячу и одну причину, почему ты должна выйти за него, но даже и не подумает о том, что для этого достаточно просто сказать о своих чувствах! Ну такой он человек, Кэтрин. И его уже не переделать. Даже не пытайся.
   – Все, больше я не буду об этом говорить! – отрезала Кэтрин. Энн сразу же поняла, что переубедить ее не удастся. Фамильное упрямство Ланкастеров. – И зачем ты только сказала Бобу о ребенке...
   – Мы уже несколько раз обсуждали эту тему. Он отец, он имеет право знать.
   – Ох, Энн, остановись! – Кэтрин замахала на сестру руками. – Вопрос был риторическим.
   – Кэтрин, прошу тебя, пообещай мне подумать над предложением Боба!
   Энн обняла сестру и нежно погладила ее по длинным густым шелковым волосам.
   – Обещаешь?
   – Ты полагаешь, я без обещания не буду об этом думать? – поинтересовалась Кэтрин.
   Она вдруг взъерошила короткие волосы на голове сестры и улыбнулась.
   – Эх, зря ты остригла волосы!
   – Я уже и сама жалею. Решила отращивать.
   – А вот мне придется подстричься, – грустно вздохнула Кэтрин. – Выпадают, и все тут!
   – Ничего, родишь ребенка, и все наладится. Я люблю тебя, Кэт. – Энн ободряюще улыбнулась сестре. – А сейчас мне действительно пора. Не хочу ждать, пока меня выгонят.
   – Да, иногда мне надоедает это, но ты, как всегда, права.
   – Может быть, и в плане развития ваших отношений с Бобом я права? – предположила Энн.
   – Не начинай снова! – умоляюще воскликнула Кэтрин. – И, кстати, все же будь осторожнее. Ты ведь знаешь этого Фредерика всего неделю. Может быть, он маньяк какой-нибудь!
   Она весело подмигнула, но Энн почему-то совсем не развеселило это замечание. Она выдавила улыбку и помахала сестре на прощание рукой.
   Какая-то Энн странная сегодня, подумала Кэтрин, провожая взглядом сестру. А Бобу придется научиться признаваться в любви, если он действительно хочет жениться на мне!
 
   Энн в задумчивости брела по коридору, почти ничего не замечая. Последние слова сестры словно раскаленный гвоздь засели у нее в мозгу.
   «Может быть, он маньяк какой-нибудь!»
   Энн раз за разом прокручивала эти слова, и ее сердце тревожно сбивалось с ритма.
   Какая глупость! – сердито думала Энн. Она сердилась не на сестру, которая просто пошутила, а на себя. И еще немного на Седрика Гроувера, запугавшего ее, как оказалось, до полусмерти.
   «Может быть, он маньяк какой-нибудь!»
   Бред! Просто бред. Впервые в жизни я встретила мужчину интересного, образованного, красивого, открытого, привлекательного... Если бы Энн говорила все это вслух, у нее просто не хватило бы дыхания на перечисление всех достоинств Фредерика Стрейта. Жизнь не может быть настолько несправедлива ко мне, чтобы разрушить все мои мечты всего-то за одну неделю. Да и какой из Фредерика маньяк? Просто смех! Если бы он хотел что-то со мной сделать, уже давно сделал бы. Я ведь сама просила его остаться вечером, после того как мы ходили в оперу.
   Энн уже почти успокоилась, как какой-то ехидный голосок, очень напоминающий голос нервного сержанта Гроувера, сказал ей: «В тот вечер множество людей видели вас вместе, видели, как вы вместе уехали. „Маньяк“ вовсе не значит „сумасшедший“. Раз его до сих пор не обнаружили, значит, он отлично умеет заметать следы и не сделает какой-нибудь глупости. Не в его интересах попасться».
   Энн отмахнулась от навязчивого голоска и предпочла подумать о том, как заставить строптивцу Кэтрин выйти замуж за Боба. По крайней мере, Энн избавилась бы хоть от одной головной боли.
   Нет, она была бы рада приютить у себя и Кэтрин и ее ребенка. Но не в нынешней ситуации. Где она возьмет деньги для обеспечения троих человек, один из которых ничего не способен делать самостоятельно, если расследование затянется или, того хуже, выяснится, что она была не права? Думать об этом Энн тоже не очень-то хотелось, и она предпочла поразмышлять о том, что приготовить из минимума находящихся в холодильнике продуктов и как было бы здорово пригласить на ужин Фредерика, дабы блеснуть своими кулинарными талантами.
   Ей уже словно наяву виделись свечи и чудный торт «Мороз и солнце», облитый горящим ромом, но при этом наполненный мороженым, как вдруг все чудные видения были втоптаны в грязь.
   В данный момент в роли грязи выступил все тот же сержант Гроувер. Он сидел под дверью Энн и прижимал к себе нежно, словно ребенка, толстый альбом для вырезок.
   – А я уже вас заждался! – радостно сообщил Седрик, потирая спину.
   – А вот я вас не ждала, – довольно грубо отозвалась Энн.
   – Позволите войти? Очень пить хочется.
   – Не позволю! У меня сейчас финансовые проблемы. И так нечем платить за воду...
   Она сердито открыла дверь и одним только взглядом пригвоздила Гроувера к порогу.
   – Ну что я вам такого сделал?! Это же моя работа! Думаете, мне очень нравится следовать за вами тенью?
   – Думаю, не нравится. Вот и не утруждайте себя!
   – А я вам тут альбомчик принес. Почитайте.
   – На ночь, что ли? – удивилась Энн.
   – Кому другому я не советовал бы читать такое на ночь, но вам будет очень полезно, – язвительным тоном, совсем как голосок в сознании Энн, сказал сержант. – Вы ведете себя совершенно безрассудно, и это когда вам угрожает смертельная опасность! Вы же совсем не знаете Фредерика Стрейта!
   – Вы тоже его не знаете. До свидания!
   Энн захлопнула дверь прямо перед носом Гроувера. Но он изловчился и успел забросить в квартиру странный альбом. Энн поняла, что этот раунд проиграла: все же ей было ужасно интересно, что же такое собрано в этом альбоме? Вдруг что-то о Фредерике?
   И почему сегодня все в один голос говорят, будто Фредерик – маньяк? – устало подумала Энн. Так и поверить можно...
   Она взяла альбом и принялась листать его. Но на лице Энн тут же появилось брезгливое выражение.
   Как хорошо, что я не читаю бульварную прессу! – облегченно подумала она, выбрасывая альбом в мусорную корзину. Надо же, печатать такие снимки в газете! Уму непостижимо!
   Энн поспешила вымыть руки, будто прикоснулась к чему-то ужасно грязному.
   Нужно все-таки пожаловаться начальнику Седрика. Подумать только, собрать в один альбом все фотографии и статьи о серийных убийцах! Какие же мерзкие снимки!
   Энн поспешила на кухню, чтобы налить себе чаю. Она искренне надеялась, что чашка горячего ароматного напитка позволит ей подумать о чем-то другом. Но на кухне Энн поджидал очередной сюрприз от Седрика Гроувера: огромный кроваво-красный том под названием «Самые кровавые и опасные маньяки двадцатого столетия».
   И когда только Седрик успел его подбросить? Надеюсь, там нет ничего о человеке по имени Фредерик Стрейт! – мрачно пошутила Энн и отправила книгу вслед за альбомом: та попала с трех метров точно поверх альбома.
   Там ей и место! – удовлетворенно подумала Энн.
   Ночью она спала просто великолепно.

10

   Энн уже тридцать минут размешивала сахар в давно остывшем чае. Чай она решила попить только из-за того, что больше нечем было заняться, а тревожные мысли не давали ей покою.
   Вот уже три дня Фредерик не давал о себе знать.
   Она тяжело вздохнула и обвела рассеянным взглядом сияющую чистотой кухню. Впрочем, во всей квартире Энн теперь был порядок. Она наконец-то добралась до кладовки, забитой всяческой ерундой, разобрала одежду, безжалостной рукой выкинув все немодное и неудобное, и теперь шкаф стал закрываться. Энн даже испекла для сестры ее любимый торт из пятнадцати коржей! Но вот ее фантазия иссякла, книги не привлекали, телевизор Энн на дух не переносила, от компьютера ее тошнило уже довольно давно, Фредерик по-прежнему не звонил, и заняться было решительно нечем.
   Впрочем, если бы Фредерик просто пропал, Энн, может быть, не так сильно мучилась бы. Ну мало ли какие у человека могут быть дела?!
   Какими бы дела ни были, позвонить можно всегда! – в сотый раз подумала Энн.
   В сотый же раз она вздохнула и с тоской посмотрела в окно. Чай пришлось вылить, уж слишком гадким получился прохладный сироп, в который Энн умудрилась превратить его за полчаса. Теперь она могла вновь поставить чайник, вновь дожидаться, когда же он закипит, вновь засыпать заварку и размешивать сахар.
   Так и с ума сойти можно! – сердито подумала Энн. Если бы Фредерик просто пропал, если бы при этом Седрик не появлялся, словно чертик из табакерки...
   Энн в последние дни казалось, будто сержант Гроувер преследует ее. Куда бы Энн ни пошла, везде она встречала Седрика и могла прочитать на его лице что-то вроде: «Ну и кто оказался прав?». Больше всего Энн в эти моменты хотела врезать по довольной физиономии Гроувера.
   А когда в супермаркете банки с консервированными ананасами неожиданно разъехались в стороны перед лицом Энн, открывая чудный вид на довольную физиономию Гроувера, Энн поняла, что она на грани. И сержант умудрился заставить ее пересечь эту грань. Он сказал всего одну фразу. И это было даже не «ну и кто оказался прав?», фраза была гораздо длиннее:
   – Личности с психическими расстройствами и склонностью к депрессивным состояниям, каковыми и являются серийные убийцы, после эмоционального подъема впадают в крайнюю степень депрессии, и в эти моменты они часто запираются от всего внешнего мира, – с довольным видом процитировал он учебник по криминалистике или психологии преступников, это Энн было совершенно безразлично. – Мистер Стрейт уже три дня не объявлялся?
   Это оказалось последней каплей. Энн мило улыбнулась и неожиданно не только для Гроувера, но и для самой себя ударила сержанта точно по центру довольно ухмыляющегося лица. Судя по звуку, это был чистый нокаут.
   Она спокойно взяла банку ананасов и отправилась к кассам. Энн было совершенно безразлично, как себя чувствует сержант. Ей было плевать на весь этот мир. Она знала только одно: Фредерика нет уже три дня.
   Очередная чашка чаю оправилась в раковину, и Энн поняла, что, если она повторит процедуру заваривания чая еще раз, разум может и не выдержать. Отправляться в психиатрическую клинику в планы Энн не входило.
   Она еще раз тяжело вздохнула и сняла трубку.
   – И что у тебя стряслось на этот раз? – весело поинтересовалась Клер.
   – Мне так неловко! – Энн почувствовала, что краснеет.
   Она опять не удосужилась позвонить подруге, когда у нее все было хорошо.
   – Не нужно рвать на себе волосы. Для чего существуют друзья? В том числе и для того, чтобы позвонить им и пожаловаться. Выкладывай!
   – Помнишь, я тебе рассказывала об искусствоведе Фредерике Стрейте? Он оценивал коллекцию Кристофера Ланкастера, моего дяди.
   – С которым ты целовалась и тебе это понравилось? – уточнила Клер. – Помню, а как же! Если уж ты так вцепилась в Боба, не познакомишь?
   – Не познакомлю.
   – И почему же? Жалко? Или вы зашли дальше невинных поцелуйчиков под портретом дядюшки?
   – Мы еще никуда не зашли. И, я чувствую, не зайдем. Клер, он уже три дня не появляется... – проскулила Энн и расплакалась.
   – Эй, что это с тобой?! Какое тебе дело до этого искусствоведа? У тебя есть Боб, в конце концов. Кстати, вы объявите о своей помолвке или нет?!
   – У меня уже нет Боба! – сообщила Энн. – Он есть у Кэтрин, хотя она и не хочет выходить за него замуж, несмотря на то что ждет от него ребенка. У меня, как выяснилось, глупая сестра. Даже видеть не хочет Боба. А я хочу видеть Фредерика!
   – Кажется, я пропустила что-то существенное. – Судя по тону Клер, Энн все же удалось удивить ее. – Рассказывай все по порядку, а то я уже запуталась в этом мексиканском сериале!
   Энн еще разок всхлипнула и начала рассказывать Клер о событиях последних двух недель. Когда она закончила на эпизоде с расквашенным носом Гроувера, Клер не выдержала и рассмеялась.
   – Ничего смешного. – Энн подумала, не обидеться ли ей на подругу, но решила, что есть более важные проблемы. – Фредерика нет уже три дня!
   – Нет – и не надо! – металлическим голосом отрезала Клер. – Ты что, наркоманка, что и дня прожить без него не можешь? А классно ты этого полицейского! Пусть не сует свой нос, куда его не просят.
   – Знаешь, чего я больше всего боюсь?
   – И чего же? Сестер у тебя вроде бы больше нет... Хотя после появления дядюшки я уже ничему не удивлюсь. Так я права?
   – Нет, я научилась переживать измену. А дядя был бездетен. Я очень боюсь, что Седрик окажется прав. Этот кошмар просто преследует меня! Вдруг Фредерик и есть тот маньяк? Я этого просто не переживу.
   – Насколько я поняла, если Фредерик – маньяк, ты действительно не переживешь этого. Просто потому, что тебя расчленят и потом убьют, или наоборот. Ты еще не выяснила у него, как правильно?
   – У тебя всегда был черный юмор! – попеняла Энн подруге.
   – Но ведь ты улыбнулась? В кризисных ситуациях черный юмор не так уж плох.
   Энн вдруг поняла, что улыбается. Впервые за три дня.
   – Прекрати устраивать истерики и придумывать бог знает что! – приказала Клер, когда поняла, что добилась своего. – Соберись с силами, возьми себя в руки и скажи: «Три дня это почти ничто». Давай, Энн, говори!
   – Три дня... – Энн честно попыталась выполнить поставленную подругой задачу. – Три дня... три дня... это так много, Клер! – наконец выпалила она.
   – С тобой невозможно проводить психотренинги, – устало пожаловалась Клер. – Ну мало ли какие у твоего маньяка могли возникнуть дела!
   – Не называй его маньяком, – попросила Энн. – Я скоро от этого слова чесаться начну. У меня уже аллергия! Хватит того, что я каждый день встречаюсь с сержантом Седриком Гроувером!
   – Договорились. И все равно, мало ли какие у Фредерика могут быть дела?
   – Какие у него могут быть дела, что он даже не смог найти минутки позвонить мне! – возмутилась Энн. Эта мысль засела у нее в голове и стала просто невыносима, словно старая, загнившая заноза.
   – А может быть, он просто проверяет свои чувства? – предположила Клер.
   – Да, и не будет со мной спать, пока не удостоверится в том, что...
   В чем должен удостовериться Фредерик, Клер так и не узнала.
   – В дверь звонят! – чуть ли не испуганно пробормотала Энн. – Это он, Клер, я уверена! Пока.
   – Стой! – встревоженно крикнула Клер. – А если не он?
   – Значит, я тебе перезвоню в еще более плачевном состоянии, чем сейчас.
   Энн бросила как попало трубку и побежала в прихожую.
   На пороге стоял Фредерик и нежно прижимал к себе горшок с какой-то колючкой.
   – Привет! Я вернулся, и сразу же к тебе!
   Энн взвизгнула, словно счастливый щенок, и бросилась Фредерику на шею.
   – Как хорошо, что ты вернулся, – бормотала она, крепко прижимаясь к Фредерику. Ей было так сладко ощущать каждую мышцу, каждый изгиб его тела, тела, о котором она давно мечтала. – Как же это хорошо!
   – Эй, осторожнее, помнешь свой подарок.
   Фредерик аккуратно отстранил Энн, смотрящую на него совершенно безумным взглядом, и вручил ей колючку.
   – Я был в Африке, срочно вызвали оценить собрание какого-то психа, спрятавшегося от цивилизации. Позвонить я не мог, отсутствие контактов с внешним миром было одним из условий. И во искупление своей вины я решил привезти тебе что-то такое...
   – Она прекрасна! – выдохнула Энн, осторожно прикасаясь кончиком пальца к колючке.
   Фредерик удивленно посмотрел на нее.
   – Мы с этим дивным растеньицем не ожидали такого приема, – признался он.
   – Я так ждала тебя! – выпалила Энн, не отрывая глаз от колючки. – Вся извелась. Ну почему ты не предупредил, что уезжаешь?
   – Я думал, что позвоню тебе из аэропорта по прибытии, а оказалось, что там спутниковая связь не действует. Прости, что заставил тебя волноваться.
   Фредерик выглядел раскаявшимся, и сердце Энн не выдержало. Она решила оставить упреки для следующего раза, но искренне верила, что они не понадобятся никогда.
   – Я сразу же с самолета, не успел даже переодеться.
   – Ты голоден? – участливо спросила Энн.
   – Вы, женщины, удивительные создания. Стоит мужчине сказать, что он проголодался, как вы готовы все забыть и мчаться на кухню.
   Энн улыбнулась и пожала плечами.
   – Я слишком счастлива сегодня, чтобы спорить о взаимоотношениях полов. Так ты голоден?
   – Нет, я успел поесть в самолете. А вот поспать я не успел. Если ты меня отпустишь домой, обещаю, что завтра у нас будет отличный день!
   – А если не отпущу?
   – Ты же не хочешь попасть в аварию из-за того, что я усну за рулем? – поинтересовался Фредерик, с трудом сдерживая зевок.
   – Я вообще в аварию попадать не хочу. А почему ты уснешь за рулем? Я никак не могу понять, к чему ты клонишь.
   – Я приглашаю тебя завтра за город на два дня. У меня есть чудесный домик. Мы бы могли там славно провести время вдали от всех. Поедешь?
   – С тобой – да! – выпалила Энн. – А туда сложно добираться?
   – Домик стоит на острове посреди огромного озера. Плыть нужно на лодке. Лодку найти почти невозможно. Тебя это пугает?
   – Нет, это меня очень радует, – ответила Энн, вспомнив навязчивое внимание сержанта Гроувера.
   – Значит, едем?
   – Едем!
   – Тогда отпусти меня домой.
   Энн тяжело вздохнула. Она посмотрела на горшок с колючкой, который до сих пор держала в руках.
   – Как за ней ухаживать?
   – Я думаю, ей лучше всего будет, если за ней вообще не ухаживать.
   – Ты удивительный человек, Фредерик. Ни один мой знакомый ни за что не привез бы из Африки колючку!
   – Тебя огорчает, что я не такой, как все?
   – Нет, меня это восхищает!
   Фредерик улыбнулся так, как умел улыбаться только он один: ласково, тепло, нежно, трепетно – у Энн просто не было слов, чтобы описать эту чудесную улыбку.
   Она поставила горшок на пол и потянулась к Фредерику. Энн обвила руками его сильную шею и прикоснулась дрожащими от возбуждения губами к уголку его рта. Фредерик чуть слышно вздохнул, и его сильное тело отозвалось дрожью на легкий поцелуй Энн.
   Он осторожно, словно заранее извиняясь, отодвинулся от нее и посмотрел в глаза.
   – Что-то не так? – удивленно спросила Энн.
   Она так ждала настоящего поцелуя! Такого, как в библиотеке дома Кристофера Ланкастера, теперь ее дома. Поцелуя, который изменил всю жизнь Энн. Поцелуя, который заставил ее забыть обо всем на свете. Даже об осторожности.
   – Все великолепно, Энн. У нас все будет, но не сегодня.
   В ее глазах был только один вопрос: «Почему?».
   Фредерик осторожно прикоснулся пальцем к ее подбородку и наклонился к трепещущим губам.
   Это был вихрь, это было палящее солнце пустыни, это был легкий морской бриз, это была вся Вселенная в одном поцелуе!
   Но даже Вселенная не бесконечна.
   Фредерик вновь отодвинулся от Энн и хрипло прошептал:
   – Не сегодня.
   Она лишь кивнула и закусила губу, чтобы не расплакаться.
   – Не сегодня, моя маленькая сказочная фея, иначе я просто сойду с ума.
   Фредерик вновь наклонился к ней, но лишь затем, чтобы нежно поцеловать в лоб. Как целуют сестру, мать, подругу или женщину, с которой прожили рядом много лет, женщину, которая стала и сестрой, и матерью, и подругой.