Доули Кейт. Однажды ты полюбишь

   – Вышла замуж за начальника полиции графства, и через полгода он начал понимать ее мужа-тирана. Дед потом часто говорил, что этот флюгер спас его от незавидной участи.
   Энн усмехнулась. Когти чуть отпустили птичку.
   – Вот мы и приехали. – Фредерик помог Энн выбраться из лодки. – Добро пожаловать в мое имение.
   – Здесь же даже вертолет не сможет сесть! – изумилась Энн.
   – И не нужно. Знаешь, когда тебя окружают толпы родственников, как бы ни были хороши ваши отношения, приучаешься ценить одиночество. Особенно хорошо одиночество, разделенное с любимым человеком.
   Энн удивленно посмотрела на Фредерика, но он оставался спокойным и непоколебимым, как камни, из которых был сложен этот удивительный островок.
   Интересно, это было признание или просто оговорка? – подумала Энн, но спросить не решилась.
   – Пока я отопру дом и занесу вещи, ты можешь погулять и осмотреться. Тебе ведь предстоит провести здесь несколько дней.
   – Как же так – несколько? Мы ведь только на уик-энд! – удивилась Энн.
   – Неужели твоим боссам надоело валять дурака и ты с понедельника снова приступишь к работе? – удивился Фредерик.
   – От них как раз никаких вестей!
   – Так что же тебя так тянет в пыльный Лондон? Здесь гораздо лучше.
   – Сестра будет волноваться, если я не появлюсь в понедельник.
   – В понедельник утром я свожу тебя в деревню позвонить.
   – А далеко деревня?
   – Километрах в десяти. Видела развилку, когда мы сюда ехали?
   Энн кивнула.
   – Виллидж-стоун налево.
   – Подожди-ка, а зачем ехать в деревню? В доме нет телефона? – удивилась Энн.
   – А смысл? – Фредерик пожал плечами. – Одиночество так одиночество. Мне бы очень не хотелось, чтобы здесь кто-то донимал меня звонками. На остров можно попасть только на лодке. А лодка уже здесь. Так что, если кто-то захочет с нами пообщаться, ему придется приложить определенные усилия.
   – А почему вокруг озера нет поселений?
   – Это заповедная территория.
   – Как же твоему деду позволили построить дом?
   – Служба экологической защиты до сих пор судится со мной за право владения. Но у меня все документы в порядке, озеро я не загрязняю, я даже не браконьерствую!
   – Тогда понятно, – кивнула Энн. – Судя по всему, твой дед был пронырой!
   – Он же рыжий!
   Энн рассмеялась и, помахав на прощание Фредерику, уже нагруженному сумками, отправилась исследовать остров.
   Удивительно, как жизнь может бороться за право существования, подумала Энн, разглядывая искривленные сосны, растущие на камнях и цепко держащиеся корнями за скудную почву, давшую им приют.
   Солнце как будто приклеилось к небу: ничто не отбрасывало тени. Ни один листочек не шевелился, гладь озера не возмущал ни один глупый молодой ветерок, даже безразличные ко всему на свете, кроме нектара, дикие пчелы не вертелись вокруг цветов. Природа замерла в ожидании. И Энн знала, чего она ждет.
   Да, будет гроза, уже в который раз подумала она и поёжилась. Облачко, тревожившее Энн, набежало на солнце, и на миг все вокруг погрузилось в полутень. Будет гроза, а мы одни, как на краю Вселенной! До деревни десять миль, это озеро – заповедник, никто здесь случайно не появится... а гроза обязательно будет.
   Энн запахнулась плотнее в куртку и поспешила к дому. Спокойствие природы было сродни спокойствию обреченного, знающего, что беда близко.
   Лучше уж я буду рассматривать копии картин Босха и любоваться средневековыми наручниками, подумала Энн. По крайней мере, Фредерик будет рядом со мной.
   – Этот Фредерик Стрейт – очень подозрительная личность, между прочим! Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!
   Энн вздрогнула и оглянулась, но, слава богу, навязчивый сержант Гроувер сюда за ней не последовал. И все равно эти слова звучали у нее в голове, как будто Седрик только что их произнес.
   – Мы до сих пор не можем толком ничего на него найти!
   Ну и не надо! – подумала Энн. Пусть он странный, пусть он меня иногда пугает, но и в страхе есть своя красота. Как и в боли.
   – Боже мой... – пробормотала она. – Кажется, самое время заняться чем-то полезным.

13

   – Надо же, и правда будет гроза! – удивился Фредерик, выглядывая в большое окно гостиной: почти все небо уже было затянуто серыми, отливающими свинцом и чернилами тяжелыми тучами. – Как думаешь, стоит затопить камин? Тебе не кажется, что похолодает?
   – Я уже стала твоим личным метеорологом? – с улыбкой спросила Энн. – Я только знала, что будет гроза. А похолодает или нет, я не знаю.
   Фредерик пожал плечами.
   – Лучше все же затоплю. С огнем будет веселее. Я знаю, мы часто с дедушкой сидели возле камина, пережидая грозу. Это самые радостные воспоминания моего детства.
   Он улыбнулся Энн, сжавшейся в кресле в комочек, и отправился за дровами. А Энн не могла заставить себя пошевелиться. Как и всегда перед грозой, ее сковывала удушающая тишина. Но она так хорошо знала, что случится, когда подует первый, еле ощутимый еще, ветерок... Энн все же надеялась, что гроза пройдет мимо. Так уже иногда случалось! Почему бы этому не случиться и в этот раз?
   Но Энн знала, что сегодня она будет в самом эпицентре грозы. Первой весенней грозы. Будут и молнии, и гром, и снова будет страх, всепожирающий, уничтожающий то, что называется Энн Ланкастер, то, что она привыкла считать собой.
   Все, что мне нужно, – взять себя в руки, убеждала саму себя Энн. Я ведь уже почти научилась спокойно переживать грозу.
   Вредный внутренний голос сразу же поспешил напомнить: «Ты научилась переживать грозу в городе. Да половина лондонцев и не замечает грозы! Они слепы, как новорожденные котята, они чувствуют дождь, потому что он затекает им за воротники, но они не ощущают опасность так, как ощущаешь ее ты. Разве ты не чувствуешь сейчас опасность, Энн? Ты должна чувствовать! Должна».
   Энн вздрогнула и прислушалась. В доме было тихо, где-то далеко раздавался стук топора: Фредерик готовил дрова для камина. За окном гладь озера напоминала лужу ртути: пока еще спокойное, но пройдет полчаса-час, и пройдет первая рябь. Энн знала, что это будет знак для нее.
   Наверное, мне нужно сказаться больной и уйти в отдельную комнату, решила она. Не хочу, чтобы Фредерик это видел. А может быть, рядом с ним все будет по-другому?
   Энн так хотелось верить в это!
   – Не скучала здесь без меня? – Глубокий баритон Фредерика заставил ее вздрогнуть. – Какая-то ты странная сегодня. – Фредерик задумчиво посмотрел на нее. – Все в порядке, Энн?
   – Да, все просто замечательно! – быстро и как-то нервно ответила она.
   Фредерик вновь пожал плечами, решив, что, раз все в порядке, не стоит и лезть. Он свалил дрова у камина и принялся разводить огонь.
   Энн задумчиво смотрела на яркое пламя и думала о чем-то своем. Если бы ее сейчас спросили, о чем же она задумалась, Энн ни за что не смогла бы ответить. Она просто думала обо всем и ни о чем. Фредерик и сам иногда бывал в таком состоянии и хорошо знал, что в такие минуты достаточно просто не мешать.
   На плечи Энн опустился мягкий шерстяной плед, дверь в гостиную закрылась, и весело напевающий что-то Фредерик ушел на кухню.
   Энн очнулась, лишь когда солнце осторожно попробовало край земли и, вполне удовлетворенное его мягкостью, плавно опустилось за горизонт. Солнце успело убежать от тяжелых туч, гонящихся за ним по пятам. Солнце всегда успевало убежать или просто спрятаться, солнце тоже боялось грозы.
   Энн удивленно посмотрела на плед, на угасающие в камине дрова и поняла, что прошло уже много времени. Она осторожно встала, сложила плед и отправилась на поиски Фредерика. Какое-то чутье вело ее по старому дому. Энн уже знала, что может найти Фредерика даже с закрытыми глазами в любом месте. Ее притягивало к нему, словно стрелку компаса к северу. Это было сродни телепатии и ясновидению, это пугало и обнадеживало.
   Энн шла по длинной галерее мимо копий самых известных работ Иеронима Босха. Сейчас, в красном мареве заката, она начала понимать, что же привлекает Фредерика в страданиях и боли. Она видела чистоту задумчивого Антония, сразившего искушающих бесов, видела парадоксальное соединение красоты и уродства толпы, окружающей венчанного терном Христа, уносилась к свету вместе с чистыми душами. Да, теперь, стоя на краю грозы, она научилась понимать красоту горя, красоту страдания, красоту искупления.
   – Ты все же выполнил свое обещание, Фредерик, – пробормотала Энн, поднося руку к лику святого, но так и не решаясь прикоснуться.
   – Теперь ты поняла, что я хотел сказать? – тихо спросил Фредерик, неожиданно появившийся за спиной Энн.
   – Да, я поняла.
   – Ты больше не боишься?
   – Нет, я боюсь еще сильнее, – призналась она. – Сейчас, когда я поняла красоту, настоящую красоту, когда я научилась слушать тишину, мне страшно, как никогда в жизни. Будет гроза.
   – Ну и пусть себе будет! – Фредерик беззаботно махнул рукой и улыбнулся. – Далась тебе эта гроза. Пойдем на террасу пить чай.
   – Да-да, конечно, – согласилась Энн.
   – Хочешь, вечером сразимся в шахматы? Нет ничего лучше хорошей партии, когда за окном сходит с ума природа, а ты сидишь у камина и пьешь хорошее вино.
   Энн вновь кивнула и вдруг выпалила:
   – Ты можешь увезти меня отсюда?
   – Почему? – изумился Фредерик.
   – Я боюсь. Отпусти меня, пожалуйста, обратно.
   Бездвижное озеро отражалось в огромных серых глазах – или озеро было всего лишь отражением этих глаз? Фредерик так и не смог ответить на этот вопрос.
   – Ну уж нет! – рассмеялся он, но смех получился какой-то ненатуральный, бездвижный, как и природа вокруг них. – Я тебя никуда не отпущу сейчас, когда только что заполучил. Пойдем пить чай. И не волнуйся ты так, все будет хорошо, у нас достаточно продуктов, чтобы не начать есть друг друга, даже если природа расшалится.
   Энн вздрогнула, но вновь просить Фредерика не решилась.
   Он не отпустит меня, пульсировала в ее голове навязчивая мысль. Он сам сказал, что не отпустит. Я должна как-то выбраться. Должна.
   Гроза еще не началась, а Энн уже не могла управлять своими мыслями, своими чувствами. Она вспомнила все, что говорил ей Седрик, вспомнила фотографии, вспомнила вырезки из газет. Вспомнила и все странные фразы Фредерика.
   Боже мой, мы ведь здесь совсем одни! Никто не знает, где я, даже Кэтрин я просто сказала, что еду за город. Она начнет волноваться лишь в понедельник. Сюда никто не сможет добраться, ни один человек. Есть всего одна лодка...
   – Да что с тобой такое сегодня творится?! – Фредерик взял ее за плечи и крепко встряхнул.
   – Ничего, просто столько всего случилось за последние дни! Я никак не могу прийти в себя. Дай мне время, – попросила Энн.
   Фредерик с нежностью посмотрел на нее. Эти чудесные серые глаза, эти восхитительные, легкие, словно крылья птицы, брови, этот чудесный пушок над верхней пухлой губой... Он с первого взгляда полюбил все это, все, что было Энн Ланкастер. Строгой, доверчивой, умной, трепетной, безрассудной – такой разной и такой нужной ему, Фредерику Стрейту. Единственной нужной женщиной на всем свете. Нет уж, теперь он ее никуда не отпустит, как бы ни молили эти серые глаза. Сегодня ночью они будут вместе, и завтра утром, когда закончится так волнующая Энн гроза, она проснется и улыбнется ему.
   – Пойдем пить чай.
   Фредерик не смог сказать Энн обо всех чувствах, что переполняли его сердце. Хотел – и не смог. Что-то остановило его, может быть, странные блики в серых глазах? Странные, словно отраженные молнии будущей грозы.
   – Да, чай, конечно, чай и шахматы – это здорово, – рассеянно сказала Энн.
   Первый ветерок подул, когда они сидели в гостиной. На столике перед камином стояли две глиняные чашки с травяным настоем и шахматная доска с расставленными фигурками. Они сидели уже почти два часа, но за это время лишь одна пешка успела переместиться на две клетки.
   Первый ветерок подул, по серому стеклу озера прошла рябь, и Энн поняла: пора.
   – Мне нужно отлучиться на пару минут. – Она мило улыбнулась и встала.
   – Надеюсь, ты вернешься той Энн, которую я уже успел хорошо узнать? – спросил Фредерик, крайне смущенный ее странным поведением.
   – Да, когда я вернусь, – как-то обреченно пробормотала Энн и быстрой, нервной походкой вышла из гостиной.
   Фредерик удивленно посмотрел ей вслед и пожал плечами. Мало ли что случилось? Может быть, она переживает из-за сестры, а может быть, у нее начались проблемы, ну... те самые. Не зря же она с утра побежала в магазин!
   Надо будет ей как-то дать понять, что я хочу быть рядом с ней, стать для нее незаменимым. Может быть, стоит прямо сказать о своих чувствах без недомолвок и иносказаний? Да, как только она вернется, я сразу же признаюсь ей, что больше для меня нет ничего на этом свете, кроме Энн Ланкастер.
   К сожалению, Фредерик так и не смог сказать Энн все это сегодня.
 
   Энн стояла возле открытого окна, за которым уже вовсю бушевала природа.
   Какая насмешка, думала она, сегодня я уже во второй раз собираюсь убежать через окно. Сначала к Фредерику, а теперь от него. Как жаль, что я так ошиблась, как жаль, что я была так слепа... Седрик прав, кругом прав: и эти странные разговоры, и увлечения, да и само знакомство было странным. Мистер Бернер ведь до сих пор ни слова мне не сказал о том, что нанял искусствоведа, не сообщил о получении документов...
   За окном полыхнула первая молния, и дрожь пробрала Энн до самых костей. Она боялась, ужасно боялась. И она должна была что-то сделать, чтобы страхи не стали явью.
   Энн сделала всего один шаг.
   Ветер хлестал ее лицо ледяными струями, гром над головой раскалывал небо, молнии освещали предательски скользкие камни.
   Энн бежала, спотыкалась, падала и снова бежала. Она за считанные мгновения вымокла до нитки, волосы прилипли к лицу, платье липло к телу, крупная дрожь била ее. В голове крутились какие-то странные образы, образы, рожденные грозой и страхом.
   Энн бежала из последних сил к лодке, Фредерик не должен был увидеть ее сейчас. Она должна успеть.
   И Энн успела. Она столкнула лодку в воду и ввалилась в нее почти без сил.
   Дождь хлестал по лицу, молнии ярились, словно древние боги вдруг проснулись, вспомнили о вероотступниках и решили их покарать. В лодке медленно собиралась вода. Энн лежала в этой луже и тихо плакала. Еще одна мечта оказалась погребенной под раскаты грома и салюты молний. Еще одна мечта о счастье. Как же она ненавидела грозу!
   Энн заплакала в голос, она грозила небу кулаками, но что могла хрупкая женщина против разгневанных богов? Только выкрикивать пустые угрозы слепой судьбе.
   Неожиданно лодка уткнулась носом в песок. Заплаканная Энн опустила глаза от молчащего неба и увидела, что ее прибило к берегу. Как раз там, где начинался деревянный причал.
   Гроза уходила прочь, и с ней уходило безумие.
   Энн выбралась из лодки, поправила на себе костюм, тот самый костюм, в котором сегодня утром спускалась с пятого этажа по пожарной лестнице, проверила в кармане документы и кредитку.
   Она бросила последний взгляд на дом, который мог стать для нее самым счастливым местом на земле, и медленно побрела по проселочной дороге.
 
   Через три часа продрогшая, обессиленная Энн вошла в здание полицейского участка Виллидж-стоун.
   – Свяжитесь со Скотланд-Ярдом и попросите их найти сержанта Седрика Гроувера или кого-то, кто занимается делом Сэма Короткая Стрижка, – севшим голосом попросила она и тяжело опустилась на скамью – ноги, прошагавшие десять миль, отказывались держать ее.
   – Что с вами? – испуганно спросил молодой полицейский, очень похожий на Седрика Гроувера.
   – Просто позвоните! – попросила она. – Это очень важно. Вот мои документы, если вы волнуетесь.
   – Что здесь... – Пожилой полицейский не успел до конца задать свой вопрос. Он недоуменно уставился на промокшую и выбившуюся из сил Энн.
   – Он вам все расскажет. У меня нет сил, – каким-то бесцветным голосом сказала она.
   Молодой полицейский что-то быстро зашептал на ухо коллеге.
   – Ясно, – сказал тот, выслушав. – Пока мы свяжемся с Лондоном, вам нужно переодеться в сухое и выпить чего-нибудь горячего. Моя дочь того же роста, что и вы. Джонс, сбегайте ко мне домой, объясните все жене и возьмите для мисс...
   – Энн Ланкастер, – представилась Энн и протянула свои документы.
   – ...для мисс Ланкастер сухую одежду. И бутылку бренди из моих запасов. Бренди в таких случаях – лучшее лекарство.
   Через полчаса Энн переоделась в сухие джинсы и водолазку и маленькими глоточками пила бренди. Она уже почти согрелась и перестала дрожать.
   Энн с нетерпением ждала, когда же наконец найдут Седрика, ей так нужно с ним поговорить! Но когда пожилой полицейский повернулся к Энн, она сразу же поняла, что случилось что-то странное.
   – Они говорят, что такого полицейского нет. И дела Сэма Короткая Стрижка тоже нет, – растерянно сказал он.
   – Как же так? – изумилась Энн. – Я должна ехать в Лондон.
   – Но ведь гроза!
   – Я должна ехать в Лондон и все сама выяснить. Наверное, они просто что-то не поняли. Иначе...
   Энн совсем не хотелось думать о том, что будет, если она ошиблась, если все это было лишь плодом ее разыгравшегося воображения. Нет, это не ошибка. Нет, нет и нет! Она приедет в Лондон, придет к самому начальнику полиции, если это понадобится, и достанет Гроувера хоть из-под земли. Она уже была в аду и научилась неплохо там ориентироваться!
   – Где здесь можно нанять машину?

14

   Розовая заря занималась на чисто умытом небе. Невесомые облачка еще прикрывали ее наготу, словно легкие простыни разгоряченное ночными снами тело, но уже было понятно, что огненный диск предстанет в этот день обнаженным борцом в палестре.
   Энн ничего этого не замечала. Она изо всех сил выжимала педаль газа, стремясь как можно скорее попасть в Лондон. Энн еще не знала, что будет делать дальше, сейчас ей хотелось одного: снова оказаться в своей квартире, запереться там и не высовывать носа. Вот только за двадцать шесть лет она научилась понимать: не всегда можно поступать так, как хочется.
   Я сейчас заеду к Кэтрин в больницу, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке, а уже потом поеду в Скотланд-Ярд.
   В больнице Энн долго пришлось уговаривать строгую медсестру на посту, та никак не соглашалась пускать посетителей в неурочный час. Но все же Энн пропустили, и то только потому, что у Кэтрин уже был Боб. Боб Гринарс обладал удивительным умением уговаривать людей. Вот только в случае с Кэтрин по каким-то необъяснимым причинам это умение не срабатывало.
   Энн с тяжелым сердцем поднималась по ступеням. Оставаясь до конца честной перед собой, она признавалась, что ей до сих пор тяжело видеть Боба рядом с сестрой. Особенно Боба, умоляющего взбалмошную Кэтрин выйти за него замуж. Эти слова должна была услышать она! И, если бы Боб сказал их, Энн никогда не влюбилась бы в Фредерика, никогда не убежала бы от него в грозу, испугавшись то ли грома, то ли странных обещаний показать красоту боли.
   Боба Энн встретила в коридоре перед палатой Кэтрин. Небольшая лысина Боба была покрыта капельками пота, он явно волновался и, увидев Энн, заметно обрадовался.
   – Как хорошо, что ты приехала, – прошептал он, явно опасаясь потревожить больных, но в голосе его был такой восторг, что Энн невольно отшатнулась: ей показалось, что Боб сейчас бросится обниматься.
   Энн посмотрела на восходящее солнце, так чудно отражающееся в его лысине, и подумала: нет, все-таки хорошо, что Боб сейчас добивается благосклонности Кэтрин, а не моей.
   – Что опять случилось-то? – устало спросила она. – Предпримешь очередную попытку уговорить Кэтрин выйти за тебя?
   Боб лишь тяжело вздохнул.
   – Если честно, я не знаю, что втемяшилось в голову Кэтрин. – Энн виновато развела руками, хотя не очень-то понимала, в чем она виновата.
   Кэтрин была достаточно взрослой и вполне могла отвечать за свои поступки. Вот только Энн знала, что до конца своей жизни останется старшей сестрой, стремящейся защитить, помочь, подтолкнуть Кэтрин к правильному решению.
   – Я у нее не была несколько дней, как тут дела? – спросила Энн, решив перевести разговор в другое русло.
   – Обещали выписать в самое ближайшее время.
   – Кэтрин не говорила, что она собирается делать дальше? – поинтересовалась Энн.
   – Понятия не имею! Я бы хотел, чтобы мы вместе уехали в Оксфорд. Мне предложили кафедру, и я уже присмотрел домик – Кэтрин он должен бы понравиться. Надоел мне Лондон до чертиков, да и ребенку лучше расти в небольшом красивом и чистом городе.
   – Я бы тебе посоветовала подождать с покупкой недвижимости. – Энн грустно усмехнулась.
   – Энн, очень прошу тебя, помоги мне уговорить Кэтрин. Ты же понимаешь, что она должна выйти за меня замуж?!
   – Конечно понимаю! И Кэтрин понимает. Она даже не очень против. Я вот только не знаю, почему до сих пор она не согласилась. Мне она сказала, что твои доводы разума ее не очень-то пронимают...
   – Что ей надо?!
   – Боб, она не такая, как мы, может быть, поэтому вы и... – Энн замолчала и отвернулась.
   Да, она простила и Боба и Кэтрин, но забыть было гораздо сложнее, чем простить.
   – Мне... я... – Боб замялся и наконец вытер пот на лысинке.
   – Не надо! – Энн скривилась. – Мы уже один раз обсудили этот вопрос и пришли к устраивающему обоих выводу. Хватит переливать из пустого в порожнее, это не имеет смысла. А с Кэтрин я поговорю. Я с ней уже говорила, но чуть не получила вазой по голове.
   – А я получил, и не раз.
   – Она опять устроила истерику?
   Боб устало кивнул.
   – Я и сейчас топчусь под дверью только потому, что боюсь сразу же получить увесистой книгой в лоб. Все же плохо, что Кэтрин любит читать.
   – Ну прости! – Энн усмехнулась. – У нас в семье все любили читать. А вот то, что Кэтрин закатывает истерики... Ничем, кроме гормональных бурь, я это объяснить не могу. Никогда она не бросалась в людей вазами или книгами. Да и криков я от нее не слышала...
   – В любом случае, я прошу тебя стать моим союзником. – Боб протянул Энн руку.
   – Договорились! – Энн пожала протянутую руку и совершенно ничего не почувствовала! Ничего! Так, словно она пожимала руку не давнему любовнику, а постороннему человеку. – Если я выдам Кэтрин за тебя замуж, я смогу спокойно заняться своими делами.
   – У тебя на работе что-то решилось? – участливо спросил Боб.
   Энн удивленно посмотрела на него. За треволнениями последних дней она даже забыла, что сейчас по сути безработная.
   – Если честно, я понятия не имею, что творится в офисе, – призналась она. – За эти две недели столько произошло, что работа сейчас меня волнует меньше всего.
   – Может быть, теперь, когда ответственность за Кэтрин я возьму на себя, ты сможешь заняться своим образованием? – робко предложил Боб. – Я бы мог в плане финансов тебе помочь. В долг, конечно! – поспешно добавил он.
   – Сама справлюсь! – отмахнулась Энн. – Да, и не вздумай при Кэтрин ляпнуть, что ты теперь берешь на себя ответственность за нее. Она ну очень самостоятельная!
   – Это я уже заметил, – хмуро пробурчал Боб. – Иногда мне кажется, что вы совершенно разные, а иногда я понимаю, что фамилия у вас одна.
   – И упрямство одно! – согласилась с ним Энн. – Жаль, что не на двоих.
   – Да уж, жаль.
   – Ну идем?
   – Идем.
   – Да, Боб, и постарайся говорить поменьше. Мне очень не хочется, чтобы нас выставили из больницы за нарушение режима...
   – Думаешь, Кэтрин опять будет буянить? – опасливо спросил он.
   – Надеюсь, что нет. Но надежда мала. Предлагаю начать с того, чтобы разобраться, чего же она от тебя хочет.
   – Это было бы просто великолепно! Знаешь, я готов на все, лишь бы Кэтрин была со мной! – проникновенно сказал Боб, но тут же с испугом посмотрел на Энн, вспоминая, что еще совсем недавно она была рядом с ним, а Кэтрин была всего лишь младшей сестрой.
   Энн махнула рукой.
   – Ладно тебе. Мне все еще неприятно, но я уже все это пережила и даже успела влюбиться.
   – Кто он?
   – Судя по всему, маньяк.
   Боб решил, что Энн просто неудачно пошутила. Он открыл дверь и радостно возвестил:
   – Вставай, соня! Мы пришли.
   – Боб? Рада тебя видеть. А кто это мы? – поинтересовалась сонным голосом Кэтрин.
   – Мы с Энн встретились в коридоре.
   – Как ты себя чувствуешь, сестренка? – спросила Энн.
   Судя по внешнему виду, Кэтрин чувствовала себя отлично: глаза ее сияли, волосы лежали на плечах шелковым покрывалом, на лице не было и следов токсикоза – хоть сейчас на обложку журнала!
   – Ой, я же не одета! – смутилась она.
   Энн не удержалась и фыркнула.
   – Хочешь, я выйду? – предложил предусмотрительный Боб. Он дал себе клятву сделать все, чтобы не спровоцировать новую истерику.
   Кэтрин фыркнула, почти как ее сестра.
   – Оставайся уже, что с тобой сделаешь! Энн, ты же должна была уехать на уик-энд! – Кэтрин уже окончательно проснулась и теперь старательно игнорировала Боба, всем своим видом давая ему понять, что он в этой палате нежеланный гость.
   – Мне пришлось срочно уехать, – сказала Энн после недолгой заминки. Не стоит рассказывать беременной сестре о том, что она чуть не погибла в логове маньяка.
   А может быть... но Энн предпочла не додумывать эту мысль, уж слишком неприятной она была. Сейчас Энн волновало совсем другое. Через час, максимум полтора, она все выяснит.
   – Я волновалась за тебя. Как твои дела?