Страница:
И хотя на карте командарма Бураки были обозначены деревней и тщательно прорисовывался каждый дом, они уже не были ни деревней, ни, говоря военным языком, населенным пунктом. Немецкие солдаты оборудовали под зимние квартиры погреба и подвалы. Даже русские печи с их огромными жерлами были превращены в огневые точки.
— Высота, на которую ты указал, старший лейтенант, — заметил Крылов, — это дверь, быть может, и ворота на всю глубину их обороны, ключ от этих ворот — Бураки. Сначала надо добыть ключ. А лежит он у них в первой линии траншей! Как бы ты, старший лейтенант, со своей ротой ворвался бы в эти траншеи и по ним в Бураки?
— Кто меня будет поддерживать, товарищ командующий?
— Я сказал бы, что отдаю в поддержку всю армию, но это не сразу, и решать армии много задач, а вот здесь твои комкор и комдив тебе объяснят...
Комдив 277-й генерал-майор С. Т. Гладышев подвинулся к карте и указал Старостенко на отметку, что обозначала его батальон.
— Сначала батальон, потом полк, а за ними и вся дивизия... Только выхватить у них ключик, как образно обозначил задачу командующий. Ну и перед прыжком на Бураки мы ударим по этому бывшему населенному пункту такими залпами...
— Когда начинать? — поинтересовался Старостенко.
— Не спеши, старший лейтенант! — остановил его Крылов. — Сначала подумай, с чего начнешь.
— Раньше мы думали, что немцы заминировали свой берег перед траншеями... — ответил Старостенко. — А вот недавно разведкой проверили — мин на том берегу до самого края их позиций не имеется! Для своей контратаки простор оставили. Это и хорошо! Высоко себя ставят, высоко залетели, страшнее будет падать! Ночью мы переползем через Суходровку! Не переправимся, а переползем. Да так тихо, что вода не плеснется. А еще хорошо бы, если бы в ту ночь дождь пролил. Проползем болотом, и надо будет до рассвета зарыться в землю. Траншею вырыть перед самым их передним краем, чтобы было до него как бросок гранаты!
— Вот! — воскликнул Крылов. — Это и есть по-сталинградски. Атаку начинать с броска гранаты, а не с грома всей артиллерии.
— Пусть думают, — продолжил Старостенко, — что это местная операция по улучшению позиций.
— Не совсем так, старший лейтенант! Мысли у него будут иные. Начали, дескать, русские отвлекающую операцию малыми силами, чтобы всей силой ударить в другом месте. А мы им поможем. Артиллерия будет молчать до того момента, как ворвешься в траншеи, а в стороне мы ударим большим огнем. Как только твоя рота ворвется в Бураки, тогда и дивизии начинать пролом обороны... Готовься, старший лейтенант, все подготовь, чтобы переползти, как сам выразился, через Суходровку!
Итак, позади двадцать дней и ночей напряженной подготовки наступательной операции, равной которой еще ни разу не проводили советские войска. И в 5-й армии весь подготовительный период позади. Позади расчеты, передвижения войск, проверка всех звеньев армии, позади игра на ящике с песком в присутствии командующего фронтом, позади и встреча с представителем Ставки маршалом А. М. Василевским.
Строгая, ответственная проверка готовности 5-й к наступлению, анализ замысла командарма и несколько слов, сказанных маршалом на прощание:
— Николай Иванович, мы в Генеральном штабе с большим вниманием следили за твоим ростом как виртуозного мастера обороны, это твоя первая наступательная операция. Если есть какие-либо сомнения — скажи, если есть нужда посоветоваться — я всегда готов. Мне лично очень хотелось бы, чтобы ты с блеском оправдал свое назначение и в наступлении.
Крылов после некоторой паузы ответил:
— Военнопленные в Сталинграде рассказывали, как Гитлер похвалялся, что его шестая армия может штурмовать небо. Небо нам штурмовать без нужды, а вот двести орудийных стволов на один километр фронта пробьют дорогу и до Берлина. Никаких сомнений в успешном наступлении у меня нет. Одна у меня забота: в Одессе, в Севастополе, в Сталинграде солдат своей грудью вставал на пути врага, и не было иного выхода. Но в наступлении его грудь мы должны защитить огнем, сталью и военным искусством, иначе непонятно, для чего оно существует и существует ли вообще!
Василевский крепко пожал руку Крылову.
— В этом святом деле, Николай Иванович, я всегда с тобой!
Наступление 1-го Прибалтийского, 3-го и 2-го Белорусских фронтов было назначено на 23 июня, 1-й Белорусский фронт под командованием К. К. Рокоссовского переходил в наступление сутками позже.
На 22 июня, на 16 часов была назначена разведка боем передовыми батальонами, чтобы выявить огневые средства противника, уточнить расположение его огневых систем на переднем крае и расположение батарей в глубине обороны.
Крылов начал подготовительную операцию в ночь с 20 на 21 июня.
О том, что наступление будет внезапным, теперь уже думать не приходилось. Но и те несколько суток, что остались до него, уже ничего не могли изменить в обстановке, сложившейся в Белоруссии, немецкое командование никак не смогло бы перекинуть войска с других участков фронта. 20 июня открылись партизанские действия в «рельсовой войне». Это был третий массированный удар партизанских соединений Белоруссии. Первый был нанесен перед наступлением советских войск после Курской битвы 3–15 августа 1943 года, второй с 19 по 25 октября 1943 года, и это был третий. В ночь с 20 на 21 июня было взорвано 40775 метров рельсов. После войны полковник немецкой армии Герман Теске записал: «На участке группы армий «Центр» в конце июня 1944 года мощный отвлекающий налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления. За одну ночь партизаны установили около 10,5 тысячи мин и зарядов, из которых удалось обнаружить и обезвредить только 3,5 тысячи. Сообщение по многим шоссейным дорогам из-за налетов партизан могло осуществляться только днем и только в сопровождении вооруженного конвоя.
Были нанесены удары партизанами и в полосе действий 5-й армии, особенно сильный в районе Сенно. 85-я немецкая пехотная дивизия, состоявшая в оперативном резерве, была брошена против партизан. Это уже ослабляло немецкую оборону, лишало немецкое командование возможности свободно маневрировать резервами.
Операция роты Старостенко приобретала особое значение и как разведка боем, и как захват плацдарма, и как отвлекающий маневр, создающий впечатление именно отвлекающего удара.
20 июня как по заказу выдался сумрачный дождливый день. Дождь принимался несколько раз днем и разошелся к вечеру, над Суходровкой поднялся туман и пополз по долине, захватывая высотки.
Крылов перебрался на КП 72-го стрелкового корпуса к Казарцеву в полутора километрах от того места, где была намечена переправа роты Старостенко.
Медленно сгущались сумерки. Оставалось всего лишь два дня до самой короткой ночи в году. И если бы не туман, то не стемнело бы и к 22 часам.
В 22 часа с минутами раздался тихий зуммер полевого телефона. Казарцев принял короткое, в одно слово, донесение комдива 277-й Гладышева:
— Двинулись!
Пояснений не нужно. Речь шла о роте Старостенко, о том, что ее бойцы ползком пробираются к речке Суходровке.
Потянулись томительные минуты ожидания. Останется ли этот демарш незамеченным или вот-вот противоположный берег ощетинится пулеметным и минометным огнем?
Надо всей долиной в эту ночь царила тишина, в общем-то даже и необычная, хотя последние дни вообще было тихо, днем изредка раздавались одиночные выстрелы снайперов, или кто-либо с той стороны давал пулеметную очередь, редко ударяли минометы. Ночью тоже постреливали, но сегодня в тумане и немецкие часовые не стреляли.
Туман и мелкий дождь гасили все звуки. Дождь расходился, его шум усиливался. Где-то рядом с блиндажом его капли глухо стучали по листьям лопуха, пахло мокрой землей и болотом.
Прошло более часа. Опять зуммер телефона и донесение Гладышева, что рота в полном составе «переползла» через реку, вот-вот начнет окапываться, если останется не замеченной противником.
Где-то все же постреливали на немецкой стороне. Выстрелы доносились глухо, словно из-под земли. И Крылов и Казарцев очень хорошо знали природу этих одиночных выстрелов или коротких очередей из автоматов. То немецкие часовые или патрули подбадривали себя в ночном дежурстве. Теперь выстрелы редки, берегли патроны, а год или два тому назад палили не жалея патронов.
Сейчас, если бы не было дождя и небо не застилали бы облака, уже можно было заметить алеющую полоску на востоке. Ночь очень коротка, а надо успеть окопаться. Обязательно успеть, ибо атака могла ни к чему не привести. Крылов не выдержал и сам соединился с Комдивом.
— Что там? — спросил он.
— Тишина! Они слышат голоса...
Это было значительное уточнение. Стало быть, бойцы роты Старостенко подобрались очень близко к траншеям противника.
— Ваши что-нибудь с этого берега слышат? — спросил Крылов.
— Ничего не слышно! Батальон Луева наготове.
Еще дважды минутная стрелка на часах сделала два полных оборота. Над долиной реки загустел туман и медленно пополз вверх.
Начало боя услышали сразу на всех КП. Сначала разрывы гранат, затем автоматные и пулеметные очереди.
— Перешли в рукопашную! — тихо произнес Казарцев.
А происходило вот что.
Бесшумно перебравшись через Суходровку, рота Старостенко по-пластунски продвинулась к траншеям противника, пока не стали оттуда доноситься голоса немецких солдат. Туман и дождь помогли. Быстро и столь же бесшумно, как и достигли неприятельских высоток, окопались. При любых условиях за берег уже зацепились. Оставалось немногое — проделать проходы в проволочных заграждениях. Но это всегда опасно. На проволоке могли оказаться противопехотные мины. Шум был противопоказан. Но уже раньше, на предварительном разборе операции, было обусловлено, что проходы рвать надо будет гранатами. Ждали рассвета. Старостенко, да и не только он, в роте было немало ветеранов, догадался, что происходит смена подразделений. Самый удачный момент.
Старостенко первым кинул гранату. Шквал гранат обрушился на проволочные заграждения, а иные долетали и до траншеи. Рота поднялась в атаку. Короткая пробежка метров в тридцать, и вот она, траншея. Завязалась рукопашная.
Внезапность, хотя и в малом масштабе, была достигнута.
Артиллерия с обеих сторон молчала. Немецкое командование не могло определить, что происходит, артиллеристам некуда бить. Не по своим же опорным пунктам. Советская артиллерия была наготове, но огонь Старостенко не вызывал.
Однако в Бураках противник все же сумел организовать сопротивление после недолгого шока. Появились убитые и раненые. Ранен Старостенко, но из боя не вышел.
Связисты подтянули провод, на проводе командир батальона Луев.
Бураки давно пристреляны по всей площади. Старостенко вызвал огонь на окраины опорного пункта, где накапливались солдаты противника.
Мгновенно по проводам прошли команды. Артиллерия всех видов, от полковой до армейской, нанесла удар по северной окраине опорного пункта. Уничтожающий удар из нескольких сотен стволов. Остальное доделали бойцы роты.
На КП Казарцева поступило донесение, что Бураки захвачены.
Карандаш Крылова скользнул по карте к высоте 157,7.
— Пусть Гладышев вводит батальон Луева! — сказал он Казарцеву. Приказ командарма запоздал. Луев уже переправился через Суходровку и укреплялся в передовой немецкой траншее, готовясь отразить контратаку противника, выбросив вперед подкрепления роте Старостенко.
Пасмурное утро вступало в свои права. Казарцев приказал командиру 850-го стрелкового полка подполковнику Д. К. Морозову переправлять через Суходровку весь полк побатальонно.
В Бураках и в расположении немецких передовых траншей завязался бой. Немцы подводили свои резервы. Но оборону на захваченном плацдарме держали уже несколько батальонов.
Луев, а теперь и Морозов вводили свои подразделения в рукопашную, это сближение с противником на штыковой удар предохраняло от ударов немецкой артиллерии. В то же время, не раскрывая всей своей мощи, советские батареи вели методический обстрел подходивших немецких резервов.
Программа-минимум была выполнена, войска создали плацдарм, противник выдвигал под мощный удар тактические резервы, что и требовалось.
Крылов ушел на армейский КП. Надвигались новые и немалые заботы — организация атаки передовых батальонов.
К концу дня Казарцев доложил, что батальон Луева овладел высотой 157,7 и торфозаводом.
Обмен мнениями они опустили, и комкору и командарму было ясно, что с падением высоты расстроена система обороны противника.
Батальону Луева, подкрепленному другими подразделениями его полка, предстояло выстоять в обороне чуть более полудня. Нелегко и тем батальонам из полка Морозова, которым удерживать высоту 157,7 и торфозавод. Но это оборона, да еще поддержанная артиллерией, а не бросок по открытому полю на кинжальный огонь пулеметов и артиллерии противника.
Плацдарм между тем наполнялся новыми подразделениями. Вышли на другой берег Суходровки передовые батальоны и других дивизий, нацеливаясь на Высочаны, Марьяново, Осетки, Вадвинку.
Армейская разведка всеми своими средствами следила за тем, тронулись ли с места оперативные резервы. Приходили сведения лишь о подтягивании тактического резерва. Немецкое командование явно приняло действия полка Морозова за какой-то отвлекающий маневр. Цель операции с ротой Старостенко и батальоном Луева достигнута была полностью.
В 16.00, во вторую годовщину начала вторжения немецких войск и начала Великой Отечественной войны, грянули залпы артиллерии трех фронтов. Пришли в действие все орудия, минометы и установки реактивной артиллерии, которыми располагала 5-я армия. Огонь корректировался с берега, занятого противником. Нанесли удар бомбардировщики.
Двадцать минут бушевал огонь тысячи орудий. В 16.25 двинулись передовые батальоны, выделенные из состава всех задействованных в наступлении дивизий. Под прикрытием огневого вала они ворвались в передовые траншеи противника, а в районе деревни Бураки и торфозавода бой развернулся уже во вторых траншеях. В полосе наступления 72-го стрелкового корпуса генерал Казарцев ввел в бой САУ.
Перед передовыми батальонами в общем плане наступления на 22 июня не ставилось задач разрушения обороны противника, это было разведкой боем. Однако успех, достигнутый накануне ротой Старостенко, батальоном Луева и полком Морозова, создал обстановку, в которой атака передовых батальонов стала перерастать уже 22 июня в наступление. В полосе 72-го корпуса передовые батальоны овладели второй траншеей, а в некоторых местах и третьей. Общее продвижение достигло трех километров в глубину обороны противника.
Утром 23 июня от Невеля в полосе 1-го Прибалтийского фронта до Рогачева на юге в полосе 2-го Белорусского фронта разразилась земная гроза под проливным ливнем набежавших с Атлантики облаков. Несколько десятков тысяч орудий, минометов и установок реактивной артиллерии одновременно открыли огонь по немецкой обороне.
Немецким захватчикам предоставлялась возможность в полную меру познать силу возмездия. Два часа с лишним на всей протяженности действия фронтов артиллерия работала на разрушение и подавление.
Но в полосе наступления 5-й армии Крылову удалось сманеврировать огнем. В полосе прорыва, осуществленного полком Морозова, артналет длился всего лишь двадцать минут. Удар был нанесен по штабам 299-й пехотной дивизии и 6-го армейского корпуса, по укрепленным пунктам в Высочанах, Богушевске и Бабиновичах. На малой высоте под проливным дождем авиация, прошла над боевыми порядками противника и точными бомбовыми ударами по штабам и узлам связи вывела из строя управление его войсками.
Используя успех, достигнутый накануне, командир 277-й стрелковой дивизии, усилив стрелковые полки танковой бригадой и полком САУ, углубил и расширил прорыв. Уже через два-три часа подразделения частей дивизии достигли берегов реки Лучесы. Здесь опять отличился батальон капитана Луева. Пробившись к берегу реки и встретив сильное огневое воздействие противника, комбат оставил на направлении своего удара артиллерию и под ее прикрытием совершил искусный и быстрый обходной маневр в тыл опорному пункту немецкой обороны, разместившемуся в Ковелях. Захват Ковелей обеспечил для советских войск плацдарм для дальнейшего наступления.
Столь же искусно действовали передовые батальоны и за ними полки и дивизии на других решающих участках развернувшегося сражения. Переправа через Лучесу и захват там опорных пунктов врага поставил перед командармом новые задачи. В план наступления на ходу вносились решающие коррективы. К концу дня для 256-й немецкой пехотной дивизии сложилась угроза окружения. Ее командир начал поспешный отход. Крылов ввел на участке, где наступление развивалось особенно успешно, дивизии второго эшелона. Оборона противника была взломана и на главном направлении, и в полосе действия 65-го и 45-го стрелковых корпусов. Получив это донесение, Черняховский поставил задачу утром 24 июня ввести в прорыв конно-механизированную группу генерала Н. С. Осликовского.
Бои вдоль реки Лучесы и на ее правом берегу не утихали и ночью. Противник беспрестанно контратаковал, пытаясь сбросить советские войска с плацдарма. Разведка донесла, что он стягивает к Лучесе оперативные резервы.
Ночью сменила позиции вся артиллерия 5-й армии. Стрелковые дивизии, усиленные танками и самой разнообразной артиллерией, выдвинулись на исходное положение. Впереди последняя полоса обороны, названная гитлеровскими пропагандистами «Фатерланд». Гитлер объявил, что каждый, кто оставит эту полосу, будет расстрелян, ибо она открывает путь на немецкую землю.
На этот раз скрывать было нечего. Маневр такого рода, как был совершен ротой Старостенко и Луева, уже был не нужен. На последнюю полосу немецкой обороны утром артиллерия обрушила огонь из всех стволов.
Подошедший ночью оперативный резерв — - 14-я и 95-я пехотные дивизии противника — такого разрушительного огня не выдержал. Под прикрытием двойного огневого вала стрелковые подразделения и приданные танки и самоходные орудия по всей протяженности переправились через Лучесу и к 13 часам отбросили противника на пять, а местами на восемь километров. Последняя полоса обороны была прорвала на всю глубину. Начала выдвижение в прорыв конно-механизированная группа Осликовского.
Ввод такого крупного подвижного соединения, состоящего из двух корпусов — 3-го гвардейского механизированного и 3-го гвардейского кавалерийского, всегда сопряжен с определенными трудностями. Здесь и его зенитное охранение, и авиационное прикрытие, и защита его флангов стрелковыми подразделениями, и точно рассчитанное чередование движений по дорогам, расчищенным от живой силы противника, от мин и иных заграждений. Все это было просчитано, размечено, проиграно на картах и на ящике с песком. Крылов уже думал об ином, о возможности ввода в полосе наступления его армии 5-й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова.
Ввод танковой армии в прорыв мог состояться только после ликвидации опорного пункта немецкой обороны в городе Богушевске. Этот не очень-то большой городок был узлом, связывающим оборону Орши и Витебска, и как бы замком всей линии «Фатерланд» в этом регионе.
Город был прикрыт тремя линиями траншей и широкими поясами проволочных и минных заграждений. На дорогах в болотистой местности через каждые 100–150 метров стояли деревоземляные брустверы или бункеры. В самом городе, почти начисто разрушенном, в каждом доме, во всех развалинах оборудованы огневые точки.
И хотя первые дни наступления не укладывались в намеченный планом операции график, Крылов отложил штурм Богушевска, опять же избегая потерь и надеясь, не без оснований, наверстать недобранные километры после разгрома противника в его опорном пункте.
К Богушевску подтянули корпусную и армейскую артиллерию. В 19.00 на Богушевский укрепрайон обрушили удар сотни орудийных стволов, в том числе и «катюши». Крылов вызвал и авиационную поддержку. Бомбовый удар нанесли 1-й гвардейский бомбардировочный корпус и 3-я гвардейская бомбардировочная дивизия. Стрелковые части повели наступление с флангов.
Противник после налета артиллерии и бомбового удара оказывал сопротивление. Стрелковые подразделения поддержала 2-я гвардейская танковая дивизия и истребительно-противотанковые подразделения. И еще несколько раз добивали врага артиллерийскими налетами все сосредоточенные вокруг города артиллерийские части. Начало темнеть, когда советские войска ворвались в город, к 3 часам, еще до рассвета, 25 июня город полностью был очищен от неприятельских войск, пал важнейший узел его сопротивления. Командование 6-го немецкого армейского корпуса начало отводить войска от Богушевска. Этим воспользовался генерал Осликовский и нанес удар по отходящим войскам, почти полностью уничтожив остатки 95-й и 299-й пехотных дивизий. Бригады 3-го гвардейского мехкорпуса вышли на оперативный простор и взяли направление на Сенно.
Еще шли бои на улицах Богушевска, а уже по приказу Черняховского, внимательно следившего за успешным наступлением 5-й армии, командование 5-й гвардейской танковой армии развернуло свои танковые корпуса на север. Черняховский ждал падения Богушевска. С падением Богушевска открывалась возможность ввести танковую армию в прорыв в полосе наступления армии Крылова.
На следующее утро, 26 июня, танковая армия вошла в прорыв, громя тылы витебско-оршанской группировки противника. 27 июня был освобожден город Орша, перехвачено шоссе Москва — Минск.
Эти события нашли отражение в сводке Совинформбюро: «Юго-западнее Витебска наши войска завершили ликвидацию окруженной группировки противника в составе 4, 197, 206, 246-й пехотных и 6-й авиаполевой дивизии противника. Ввиду отчаянного сопротивления большая часть окруженных немецких войск была перебита нашими войсками; при этом противник оставил на поле боя более 20 тысяч трупов. Остатки, этих дивизий приняли ультиматум советского командования о капитуляции, прекратили сопротивление и сложили оружие. По предварительным данным, сдалось в плен свыше 10 тысяч немецких солдат и офицеров».
Впереди Березина...
3
— Высота, на которую ты указал, старший лейтенант, — заметил Крылов, — это дверь, быть может, и ворота на всю глубину их обороны, ключ от этих ворот — Бураки. Сначала надо добыть ключ. А лежит он у них в первой линии траншей! Как бы ты, старший лейтенант, со своей ротой ворвался бы в эти траншеи и по ним в Бураки?
— Кто меня будет поддерживать, товарищ командующий?
— Я сказал бы, что отдаю в поддержку всю армию, но это не сразу, и решать армии много задач, а вот здесь твои комкор и комдив тебе объяснят...
Комдив 277-й генерал-майор С. Т. Гладышев подвинулся к карте и указал Старостенко на отметку, что обозначала его батальон.
— Сначала батальон, потом полк, а за ними и вся дивизия... Только выхватить у них ключик, как образно обозначил задачу командующий. Ну и перед прыжком на Бураки мы ударим по этому бывшему населенному пункту такими залпами...
— Когда начинать? — поинтересовался Старостенко.
— Не спеши, старший лейтенант! — остановил его Крылов. — Сначала подумай, с чего начнешь.
— Раньше мы думали, что немцы заминировали свой берег перед траншеями... — ответил Старостенко. — А вот недавно разведкой проверили — мин на том берегу до самого края их позиций не имеется! Для своей контратаки простор оставили. Это и хорошо! Высоко себя ставят, высоко залетели, страшнее будет падать! Ночью мы переползем через Суходровку! Не переправимся, а переползем. Да так тихо, что вода не плеснется. А еще хорошо бы, если бы в ту ночь дождь пролил. Проползем болотом, и надо будет до рассвета зарыться в землю. Траншею вырыть перед самым их передним краем, чтобы было до него как бросок гранаты!
— Вот! — воскликнул Крылов. — Это и есть по-сталинградски. Атаку начинать с броска гранаты, а не с грома всей артиллерии.
— Пусть думают, — продолжил Старостенко, — что это местная операция по улучшению позиций.
— Не совсем так, старший лейтенант! Мысли у него будут иные. Начали, дескать, русские отвлекающую операцию малыми силами, чтобы всей силой ударить в другом месте. А мы им поможем. Артиллерия будет молчать до того момента, как ворвешься в траншеи, а в стороне мы ударим большим огнем. Как только твоя рота ворвется в Бураки, тогда и дивизии начинать пролом обороны... Готовься, старший лейтенант, все подготовь, чтобы переползти, как сам выразился, через Суходровку!
Итак, позади двадцать дней и ночей напряженной подготовки наступательной операции, равной которой еще ни разу не проводили советские войска. И в 5-й армии весь подготовительный период позади. Позади расчеты, передвижения войск, проверка всех звеньев армии, позади игра на ящике с песком в присутствии командующего фронтом, позади и встреча с представителем Ставки маршалом А. М. Василевским.
Строгая, ответственная проверка готовности 5-й к наступлению, анализ замысла командарма и несколько слов, сказанных маршалом на прощание:
— Николай Иванович, мы в Генеральном штабе с большим вниманием следили за твоим ростом как виртуозного мастера обороны, это твоя первая наступательная операция. Если есть какие-либо сомнения — скажи, если есть нужда посоветоваться — я всегда готов. Мне лично очень хотелось бы, чтобы ты с блеском оправдал свое назначение и в наступлении.
Крылов после некоторой паузы ответил:
— Военнопленные в Сталинграде рассказывали, как Гитлер похвалялся, что его шестая армия может штурмовать небо. Небо нам штурмовать без нужды, а вот двести орудийных стволов на один километр фронта пробьют дорогу и до Берлина. Никаких сомнений в успешном наступлении у меня нет. Одна у меня забота: в Одессе, в Севастополе, в Сталинграде солдат своей грудью вставал на пути врага, и не было иного выхода. Но в наступлении его грудь мы должны защитить огнем, сталью и военным искусством, иначе непонятно, для чего оно существует и существует ли вообще!
Василевский крепко пожал руку Крылову.
— В этом святом деле, Николай Иванович, я всегда с тобой!
Наступление 1-го Прибалтийского, 3-го и 2-го Белорусских фронтов было назначено на 23 июня, 1-й Белорусский фронт под командованием К. К. Рокоссовского переходил в наступление сутками позже.
На 22 июня, на 16 часов была назначена разведка боем передовыми батальонами, чтобы выявить огневые средства противника, уточнить расположение его огневых систем на переднем крае и расположение батарей в глубине обороны.
Крылов начал подготовительную операцию в ночь с 20 на 21 июня.
О том, что наступление будет внезапным, теперь уже думать не приходилось. Но и те несколько суток, что остались до него, уже ничего не могли изменить в обстановке, сложившейся в Белоруссии, немецкое командование никак не смогло бы перекинуть войска с других участков фронта. 20 июня открылись партизанские действия в «рельсовой войне». Это был третий массированный удар партизанских соединений Белоруссии. Первый был нанесен перед наступлением советских войск после Курской битвы 3–15 августа 1943 года, второй с 19 по 25 октября 1943 года, и это был третий. В ночь с 20 на 21 июня было взорвано 40775 метров рельсов. После войны полковник немецкой армии Герман Теске записал: «На участке группы армий «Центр» в конце июня 1944 года мощный отвлекающий налет на все важные дороги на несколько дней лишил немецкие войска всякого управления. За одну ночь партизаны установили около 10,5 тысячи мин и зарядов, из которых удалось обнаружить и обезвредить только 3,5 тысячи. Сообщение по многим шоссейным дорогам из-за налетов партизан могло осуществляться только днем и только в сопровождении вооруженного конвоя.
Были нанесены удары партизанами и в полосе действий 5-й армии, особенно сильный в районе Сенно. 85-я немецкая пехотная дивизия, состоявшая в оперативном резерве, была брошена против партизан. Это уже ослабляло немецкую оборону, лишало немецкое командование возможности свободно маневрировать резервами.
Операция роты Старостенко приобретала особое значение и как разведка боем, и как захват плацдарма, и как отвлекающий маневр, создающий впечатление именно отвлекающего удара.
20 июня как по заказу выдался сумрачный дождливый день. Дождь принимался несколько раз днем и разошелся к вечеру, над Суходровкой поднялся туман и пополз по долине, захватывая высотки.
Крылов перебрался на КП 72-го стрелкового корпуса к Казарцеву в полутора километрах от того места, где была намечена переправа роты Старостенко.
Медленно сгущались сумерки. Оставалось всего лишь два дня до самой короткой ночи в году. И если бы не туман, то не стемнело бы и к 22 часам.
В 22 часа с минутами раздался тихий зуммер полевого телефона. Казарцев принял короткое, в одно слово, донесение комдива 277-й Гладышева:
— Двинулись!
Пояснений не нужно. Речь шла о роте Старостенко, о том, что ее бойцы ползком пробираются к речке Суходровке.
Потянулись томительные минуты ожидания. Останется ли этот демарш незамеченным или вот-вот противоположный берег ощетинится пулеметным и минометным огнем?
Надо всей долиной в эту ночь царила тишина, в общем-то даже и необычная, хотя последние дни вообще было тихо, днем изредка раздавались одиночные выстрелы снайперов, или кто-либо с той стороны давал пулеметную очередь, редко ударяли минометы. Ночью тоже постреливали, но сегодня в тумане и немецкие часовые не стреляли.
Туман и мелкий дождь гасили все звуки. Дождь расходился, его шум усиливался. Где-то рядом с блиндажом его капли глухо стучали по листьям лопуха, пахло мокрой землей и болотом.
Прошло более часа. Опять зуммер телефона и донесение Гладышева, что рота в полном составе «переползла» через реку, вот-вот начнет окапываться, если останется не замеченной противником.
Где-то все же постреливали на немецкой стороне. Выстрелы доносились глухо, словно из-под земли. И Крылов и Казарцев очень хорошо знали природу этих одиночных выстрелов или коротких очередей из автоматов. То немецкие часовые или патрули подбадривали себя в ночном дежурстве. Теперь выстрелы редки, берегли патроны, а год или два тому назад палили не жалея патронов.
Сейчас, если бы не было дождя и небо не застилали бы облака, уже можно было заметить алеющую полоску на востоке. Ночь очень коротка, а надо успеть окопаться. Обязательно успеть, ибо атака могла ни к чему не привести. Крылов не выдержал и сам соединился с Комдивом.
— Что там? — спросил он.
— Тишина! Они слышат голоса...
Это было значительное уточнение. Стало быть, бойцы роты Старостенко подобрались очень близко к траншеям противника.
— Ваши что-нибудь с этого берега слышат? — спросил Крылов.
— Ничего не слышно! Батальон Луева наготове.
Еще дважды минутная стрелка на часах сделала два полных оборота. Над долиной реки загустел туман и медленно пополз вверх.
Начало боя услышали сразу на всех КП. Сначала разрывы гранат, затем автоматные и пулеметные очереди.
— Перешли в рукопашную! — тихо произнес Казарцев.
А происходило вот что.
Бесшумно перебравшись через Суходровку, рота Старостенко по-пластунски продвинулась к траншеям противника, пока не стали оттуда доноситься голоса немецких солдат. Туман и дождь помогли. Быстро и столь же бесшумно, как и достигли неприятельских высоток, окопались. При любых условиях за берег уже зацепились. Оставалось немногое — проделать проходы в проволочных заграждениях. Но это всегда опасно. На проволоке могли оказаться противопехотные мины. Шум был противопоказан. Но уже раньше, на предварительном разборе операции, было обусловлено, что проходы рвать надо будет гранатами. Ждали рассвета. Старостенко, да и не только он, в роте было немало ветеранов, догадался, что происходит смена подразделений. Самый удачный момент.
Старостенко первым кинул гранату. Шквал гранат обрушился на проволочные заграждения, а иные долетали и до траншеи. Рота поднялась в атаку. Короткая пробежка метров в тридцать, и вот она, траншея. Завязалась рукопашная.
Внезапность, хотя и в малом масштабе, была достигнута.
Артиллерия с обеих сторон молчала. Немецкое командование не могло определить, что происходит, артиллеристам некуда бить. Не по своим же опорным пунктам. Советская артиллерия была наготове, но огонь Старостенко не вызывал.
Однако в Бураках противник все же сумел организовать сопротивление после недолгого шока. Появились убитые и раненые. Ранен Старостенко, но из боя не вышел.
Связисты подтянули провод, на проводе командир батальона Луев.
Бураки давно пристреляны по всей площади. Старостенко вызвал огонь на окраины опорного пункта, где накапливались солдаты противника.
Мгновенно по проводам прошли команды. Артиллерия всех видов, от полковой до армейской, нанесла удар по северной окраине опорного пункта. Уничтожающий удар из нескольких сотен стволов. Остальное доделали бойцы роты.
На КП Казарцева поступило донесение, что Бураки захвачены.
Карандаш Крылова скользнул по карте к высоте 157,7.
— Пусть Гладышев вводит батальон Луева! — сказал он Казарцеву. Приказ командарма запоздал. Луев уже переправился через Суходровку и укреплялся в передовой немецкой траншее, готовясь отразить контратаку противника, выбросив вперед подкрепления роте Старостенко.
Пасмурное утро вступало в свои права. Казарцев приказал командиру 850-го стрелкового полка подполковнику Д. К. Морозову переправлять через Суходровку весь полк побатальонно.
В Бураках и в расположении немецких передовых траншей завязался бой. Немцы подводили свои резервы. Но оборону на захваченном плацдарме держали уже несколько батальонов.
Луев, а теперь и Морозов вводили свои подразделения в рукопашную, это сближение с противником на штыковой удар предохраняло от ударов немецкой артиллерии. В то же время, не раскрывая всей своей мощи, советские батареи вели методический обстрел подходивших немецких резервов.
Программа-минимум была выполнена, войска создали плацдарм, противник выдвигал под мощный удар тактические резервы, что и требовалось.
Крылов ушел на армейский КП. Надвигались новые и немалые заботы — организация атаки передовых батальонов.
К концу дня Казарцев доложил, что батальон Луева овладел высотой 157,7 и торфозаводом.
Обмен мнениями они опустили, и комкору и командарму было ясно, что с падением высоты расстроена система обороны противника.
Батальону Луева, подкрепленному другими подразделениями его полка, предстояло выстоять в обороне чуть более полудня. Нелегко и тем батальонам из полка Морозова, которым удерживать высоту 157,7 и торфозавод. Но это оборона, да еще поддержанная артиллерией, а не бросок по открытому полю на кинжальный огонь пулеметов и артиллерии противника.
Плацдарм между тем наполнялся новыми подразделениями. Вышли на другой берег Суходровки передовые батальоны и других дивизий, нацеливаясь на Высочаны, Марьяново, Осетки, Вадвинку.
Армейская разведка всеми своими средствами следила за тем, тронулись ли с места оперативные резервы. Приходили сведения лишь о подтягивании тактического резерва. Немецкое командование явно приняло действия полка Морозова за какой-то отвлекающий маневр. Цель операции с ротой Старостенко и батальоном Луева достигнута была полностью.
В 16.00, во вторую годовщину начала вторжения немецких войск и начала Великой Отечественной войны, грянули залпы артиллерии трех фронтов. Пришли в действие все орудия, минометы и установки реактивной артиллерии, которыми располагала 5-я армия. Огонь корректировался с берега, занятого противником. Нанесли удар бомбардировщики.
Двадцать минут бушевал огонь тысячи орудий. В 16.25 двинулись передовые батальоны, выделенные из состава всех задействованных в наступлении дивизий. Под прикрытием огневого вала они ворвались в передовые траншеи противника, а в районе деревни Бураки и торфозавода бой развернулся уже во вторых траншеях. В полосе наступления 72-го стрелкового корпуса генерал Казарцев ввел в бой САУ.
Перед передовыми батальонами в общем плане наступления на 22 июня не ставилось задач разрушения обороны противника, это было разведкой боем. Однако успех, достигнутый накануне ротой Старостенко, батальоном Луева и полком Морозова, создал обстановку, в которой атака передовых батальонов стала перерастать уже 22 июня в наступление. В полосе 72-го корпуса передовые батальоны овладели второй траншеей, а в некоторых местах и третьей. Общее продвижение достигло трех километров в глубину обороны противника.
Утром 23 июня от Невеля в полосе 1-го Прибалтийского фронта до Рогачева на юге в полосе 2-го Белорусского фронта разразилась земная гроза под проливным ливнем набежавших с Атлантики облаков. Несколько десятков тысяч орудий, минометов и установок реактивной артиллерии одновременно открыли огонь по немецкой обороне.
Немецким захватчикам предоставлялась возможность в полную меру познать силу возмездия. Два часа с лишним на всей протяженности действия фронтов артиллерия работала на разрушение и подавление.
Но в полосе наступления 5-й армии Крылову удалось сманеврировать огнем. В полосе прорыва, осуществленного полком Морозова, артналет длился всего лишь двадцать минут. Удар был нанесен по штабам 299-й пехотной дивизии и 6-го армейского корпуса, по укрепленным пунктам в Высочанах, Богушевске и Бабиновичах. На малой высоте под проливным дождем авиация, прошла над боевыми порядками противника и точными бомбовыми ударами по штабам и узлам связи вывела из строя управление его войсками.
Используя успех, достигнутый накануне, командир 277-й стрелковой дивизии, усилив стрелковые полки танковой бригадой и полком САУ, углубил и расширил прорыв. Уже через два-три часа подразделения частей дивизии достигли берегов реки Лучесы. Здесь опять отличился батальон капитана Луева. Пробившись к берегу реки и встретив сильное огневое воздействие противника, комбат оставил на направлении своего удара артиллерию и под ее прикрытием совершил искусный и быстрый обходной маневр в тыл опорному пункту немецкой обороны, разместившемуся в Ковелях. Захват Ковелей обеспечил для советских войск плацдарм для дальнейшего наступления.
Столь же искусно действовали передовые батальоны и за ними полки и дивизии на других решающих участках развернувшегося сражения. Переправа через Лучесу и захват там опорных пунктов врага поставил перед командармом новые задачи. В план наступления на ходу вносились решающие коррективы. К концу дня для 256-й немецкой пехотной дивизии сложилась угроза окружения. Ее командир начал поспешный отход. Крылов ввел на участке, где наступление развивалось особенно успешно, дивизии второго эшелона. Оборона противника была взломана и на главном направлении, и в полосе действия 65-го и 45-го стрелковых корпусов. Получив это донесение, Черняховский поставил задачу утром 24 июня ввести в прорыв конно-механизированную группу генерала Н. С. Осликовского.
Бои вдоль реки Лучесы и на ее правом берегу не утихали и ночью. Противник беспрестанно контратаковал, пытаясь сбросить советские войска с плацдарма. Разведка донесла, что он стягивает к Лучесе оперативные резервы.
Ночью сменила позиции вся артиллерия 5-й армии. Стрелковые дивизии, усиленные танками и самой разнообразной артиллерией, выдвинулись на исходное положение. Впереди последняя полоса обороны, названная гитлеровскими пропагандистами «Фатерланд». Гитлер объявил, что каждый, кто оставит эту полосу, будет расстрелян, ибо она открывает путь на немецкую землю.
На этот раз скрывать было нечего. Маневр такого рода, как был совершен ротой Старостенко и Луева, уже был не нужен. На последнюю полосу немецкой обороны утром артиллерия обрушила огонь из всех стволов.
Подошедший ночью оперативный резерв — - 14-я и 95-я пехотные дивизии противника — такого разрушительного огня не выдержал. Под прикрытием двойного огневого вала стрелковые подразделения и приданные танки и самоходные орудия по всей протяженности переправились через Лучесу и к 13 часам отбросили противника на пять, а местами на восемь километров. Последняя полоса обороны была прорвала на всю глубину. Начала выдвижение в прорыв конно-механизированная группа Осликовского.
Ввод такого крупного подвижного соединения, состоящего из двух корпусов — 3-го гвардейского механизированного и 3-го гвардейского кавалерийского, всегда сопряжен с определенными трудностями. Здесь и его зенитное охранение, и авиационное прикрытие, и защита его флангов стрелковыми подразделениями, и точно рассчитанное чередование движений по дорогам, расчищенным от живой силы противника, от мин и иных заграждений. Все это было просчитано, размечено, проиграно на картах и на ящике с песком. Крылов уже думал об ином, о возможности ввода в полосе наступления его армии 5-й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова.
Ввод танковой армии в прорыв мог состояться только после ликвидации опорного пункта немецкой обороны в городе Богушевске. Этот не очень-то большой городок был узлом, связывающим оборону Орши и Витебска, и как бы замком всей линии «Фатерланд» в этом регионе.
Город был прикрыт тремя линиями траншей и широкими поясами проволочных и минных заграждений. На дорогах в болотистой местности через каждые 100–150 метров стояли деревоземляные брустверы или бункеры. В самом городе, почти начисто разрушенном, в каждом доме, во всех развалинах оборудованы огневые точки.
И хотя первые дни наступления не укладывались в намеченный планом операции график, Крылов отложил штурм Богушевска, опять же избегая потерь и надеясь, не без оснований, наверстать недобранные километры после разгрома противника в его опорном пункте.
К Богушевску подтянули корпусную и армейскую артиллерию. В 19.00 на Богушевский укрепрайон обрушили удар сотни орудийных стволов, в том числе и «катюши». Крылов вызвал и авиационную поддержку. Бомбовый удар нанесли 1-й гвардейский бомбардировочный корпус и 3-я гвардейская бомбардировочная дивизия. Стрелковые части повели наступление с флангов.
Противник после налета артиллерии и бомбового удара оказывал сопротивление. Стрелковые подразделения поддержала 2-я гвардейская танковая дивизия и истребительно-противотанковые подразделения. И еще несколько раз добивали врага артиллерийскими налетами все сосредоточенные вокруг города артиллерийские части. Начало темнеть, когда советские войска ворвались в город, к 3 часам, еще до рассвета, 25 июня город полностью был очищен от неприятельских войск, пал важнейший узел его сопротивления. Командование 6-го немецкого армейского корпуса начало отводить войска от Богушевска. Этим воспользовался генерал Осликовский и нанес удар по отходящим войскам, почти полностью уничтожив остатки 95-й и 299-й пехотных дивизий. Бригады 3-го гвардейского мехкорпуса вышли на оперативный простор и взяли направление на Сенно.
Еще шли бои на улицах Богушевска, а уже по приказу Черняховского, внимательно следившего за успешным наступлением 5-й армии, командование 5-й гвардейской танковой армии развернуло свои танковые корпуса на север. Черняховский ждал падения Богушевска. С падением Богушевска открывалась возможность ввести танковую армию в прорыв в полосе наступления армии Крылова.
На следующее утро, 26 июня, танковая армия вошла в прорыв, громя тылы витебско-оршанской группировки противника. 27 июня был освобожден город Орша, перехвачено шоссе Москва — Минск.
Эти события нашли отражение в сводке Совинформбюро: «Юго-западнее Витебска наши войска завершили ликвидацию окруженной группировки противника в составе 4, 197, 206, 246-й пехотных и 6-й авиаполевой дивизии противника. Ввиду отчаянного сопротивления большая часть окруженных немецких войск была перебита нашими войсками; при этом противник оставил на поле боя более 20 тысяч трупов. Остатки, этих дивизий приняли ультиматум советского командования о капитуляции, прекратили сопротивление и сложили оружие. По предварительным данным, сдалось в плен свыше 10 тысяч немецких солдат и офицеров».
Впереди Березина...
3
Река Березина. Накрепко ее наименование связано с историей. Здесь Наполеон бросил армию и помчался на перекладных в Париж...
Гитлеру еще предстоял побег, даже более трусливый, и от армии, и от обманутого им народа. Но для него Березина была всего лишь очередным рубежом собственной защиты.
Еще недавно он кричал в микрофон, что не уйдет с того клочка земли, который захвачен немецким солдатом, и вот она — Березина, один из последних рубежей, перед тем как возмездию обрушится на прусскую землю.
Но Березина, конечно, и водная преграда. Ее ширина в некоторых местах достигала 120 метров. Ее не «переползти», как это сделала рота Старостенко на Суходровке. Ее защищала широкая заболоченная пойма, где не окопаться и на полштыка саперной лопаты. И вброд через нее не переправиться — глубина до двух с половиной метров. Немцы возвели на правом берегу прочные оборонительные сооружения, Гитлер объявил их неприступными. Немецкое командование стянуло на правый берег все, что уцелело от разгрома в витебско-оршанской операции, подтягивало новые резервы. Прорыв на Березине — это сначала потеря Минска, а затем и всей Прибалтики, это выход советских войск в Польшу и в Восточную Пруссию.
Однако, сколь ни крепка была оборона противника по Березине, преодолеть ее надо было в крайне сжатые сроки.
И опять перед командармом два варианта решения задачи. Сосредоточив всю огневую мощь армии и ее первые эшелоны перед обороной противника, прогрызть ее ценой огромных потерь или найти «маневр», который позволил бы сберечь жизнь тысячи солдат и ошеломил бы противника внезапностью.
Крылов выехал в расположение 277-й дивизии генерала Гладышева. Ее все тот же 850-й полк, что прославился при форсировании Суходровки, первым вышел к берегу реки. Впереди разведчики и батальон Луева. На противоположном берегу два опорных пункта обороны — Кальник и Бобцы. Огнем из опорных пунктов противник не давал поднять бойцам головы.
По труднопроходимым лесным и болотистым дорогам медленно подходила техника. Для того чтобы форсировать Березину прямыми ударами, нужно было подтянуть всю корпусную и армейскую артиллерию. Лишь на ее подход к берегу могло уйти не менее двух суток. Обстановка нее требовала немедленных действий.
Командарм поставил перед разведкой вопрос: сплошной ли линией тянется оборона по Березине? Армейская разведка располагала данными, что сплошной обороны нет. В местах, где по берегу Березины тянулись болота, немцы не оборудовали опорных пунктов. Немцы боялись в таких труднодоступных для техники местах партизанских налетов и полагали, что болота непроходимы и для советских войск. Но они совершенно не взяли в соображение возможность взаимодействия партизан и регулярных частей Красной Армии.
Как только батальон Луева вышел к берегу и завязал бой, в его расположение пришли разведчики из партизанской бригады «Железняк». Луев их немедленно отправил на КП дивизии. Там командарм и комдив, расспросив их об обстановке возле опорных пунктов обороны, установили, что на Березине есть не охраняемые немцами участки в полосе непроходимых болот. Крылов решил опереться на данные партизанских разведчиков и на их помощь. Он поставил задачу комдиву скрытно перебросить батальон Луева, а за ним и 850-й полк через болота к свободным переправам, переправиться там через реку и ударить по опорным пунктам с флангов и тыла.
Гитлеру еще предстоял побег, даже более трусливый, и от армии, и от обманутого им народа. Но для него Березина была всего лишь очередным рубежом собственной защиты.
Еще недавно он кричал в микрофон, что не уйдет с того клочка земли, который захвачен немецким солдатом, и вот она — Березина, один из последних рубежей, перед тем как возмездию обрушится на прусскую землю.
Но Березина, конечно, и водная преграда. Ее ширина в некоторых местах достигала 120 метров. Ее не «переползти», как это сделала рота Старостенко на Суходровке. Ее защищала широкая заболоченная пойма, где не окопаться и на полштыка саперной лопаты. И вброд через нее не переправиться — глубина до двух с половиной метров. Немцы возвели на правом берегу прочные оборонительные сооружения, Гитлер объявил их неприступными. Немецкое командование стянуло на правый берег все, что уцелело от разгрома в витебско-оршанской операции, подтягивало новые резервы. Прорыв на Березине — это сначала потеря Минска, а затем и всей Прибалтики, это выход советских войск в Польшу и в Восточную Пруссию.
Однако, сколь ни крепка была оборона противника по Березине, преодолеть ее надо было в крайне сжатые сроки.
И опять перед командармом два варианта решения задачи. Сосредоточив всю огневую мощь армии и ее первые эшелоны перед обороной противника, прогрызть ее ценой огромных потерь или найти «маневр», который позволил бы сберечь жизнь тысячи солдат и ошеломил бы противника внезапностью.
Крылов выехал в расположение 277-й дивизии генерала Гладышева. Ее все тот же 850-й полк, что прославился при форсировании Суходровки, первым вышел к берегу реки. Впереди разведчики и батальон Луева. На противоположном берегу два опорных пункта обороны — Кальник и Бобцы. Огнем из опорных пунктов противник не давал поднять бойцам головы.
По труднопроходимым лесным и болотистым дорогам медленно подходила техника. Для того чтобы форсировать Березину прямыми ударами, нужно было подтянуть всю корпусную и армейскую артиллерию. Лишь на ее подход к берегу могло уйти не менее двух суток. Обстановка нее требовала немедленных действий.
Командарм поставил перед разведкой вопрос: сплошной ли линией тянется оборона по Березине? Армейская разведка располагала данными, что сплошной обороны нет. В местах, где по берегу Березины тянулись болота, немцы не оборудовали опорных пунктов. Немцы боялись в таких труднодоступных для техники местах партизанских налетов и полагали, что болота непроходимы и для советских войск. Но они совершенно не взяли в соображение возможность взаимодействия партизан и регулярных частей Красной Армии.
Как только батальон Луева вышел к берегу и завязал бой, в его расположение пришли разведчики из партизанской бригады «Железняк». Луев их немедленно отправил на КП дивизии. Там командарм и комдив, расспросив их об обстановке возле опорных пунктов обороны, установили, что на Березине есть не охраняемые немцами участки в полосе непроходимых болот. Крылов решил опереться на данные партизанских разведчиков и на их помощь. Он поставил задачу комдиву скрытно перебросить батальон Луева, а за ним и 850-й полк через болота к свободным переправам, переправиться там через реку и ударить по опорным пунктам с флангов и тыла.