Страница:
Вряд ли удалось бы противоборствующей стороне своевременно обнаружить и остальные подразделения полка, которые тратили считанные секунды на то, чтобы сесть в подъехавшие к ним бронетранспортеры. Вот дверцы боевых машин захлопнулись, и они, на ходу занимая свои места в колонне, устремились вперед.
— Молодцы, — похвалил Крылов мотострелков. — А ведь так и на самом деле вам не удастся «применить» свои ядерные средства, — сказал он, обращаясь к стоящему рядом комдиву, в обязанности которого, как руководителя учения, входило создать для полка обстановку, максимально приближенную к реальной, боевой.
— Я, товарищ командующий, предусмотрел такой вариант, — пояснил комдив. — Скоро полк выйдет из леса на большое поле. Преодолевать его он будет в колоннах, то есть в предбоевых порядках. Вот тогда я и «использую» свое «ядерное оружие».
— Ну что же, — согласился Крылов. — Давайте подъедем туда, посмотрим.
Бронетранспортер, опередив наступающий полк, вскоре подъехал к полю, о котором говорил комдив. Оно было на самом деле таким, что ни проскочить незаметно, ни объехать его полк не мог.
Колонны машин появились на поле неожиданно. Они на максимально возможной скорости двигались в сторону «противника». Когда из леса вышла последняя машина, стало ясно, что сорвать наступление даже с помощью ядерного оружия не удастся: полк шел во взводных колоннах, между которыми были значительные интервалы и дистанция. Тактическим ядерным оружием можно было уничтожить, даже при условии, что ударов будет несколько, лишь роту, максимум полторы-две. Остальные подразделения продолжали бы оставаться боеспособными.
Крылов весело посмотрел на комдива.
— Невыгодно тратить ядерные боеприпасы? — улыбаясь, спросил он.
— Невыгодно, — согласился тот. — Цели слишком мелкие, промахнуться можно. Да и по взводу бить тактической ракетой, что из пушки стрелять по воробьям.
Командир дивизии все же дал полку вводную: по трем колоннам нанесены удары тактическими ядерными средствами, но это практически не повлияло на успех полка.
На рубеж, с которого полк должен был отражать контратаку, Крылов не поехал: то, что нужно было ему, он увидел. А через несколько дней он рассказал об этом случае с трибуны высокого совещания. Рассказал как о примере высокоманевренных, грамотных действий, которые значительно снижают вероятность больших потерь при поражении тактическим ядерным оружием и создают условия для победы в самой сложной обстановке.
— А это, я имею в виду маневренность, скрытое сосредоточение усилий на нужном направлении и, наоборот, их рассредоточение в обороне и при преследовании, и есть опыт Великой Отечественной войны, который нам необходимо взять на вооружение, — сказал Николай Иванович в заключение. — Он — прекрасное дополнение к так называемой «ядерной» тактике, которая только в сочетании с такими действиями принесет успех. За этим сочетанием старого и нового — будущее.
Как показало время, современное состояние тактики и оперативного искусства, генерал армии Николай Иванович Крылов тогда, в самом начале шестидесятых годов, не ошибся. Сегодня уже никому и в голову не придет принижать роль любого из родов войск, а тем более пехоты, танков и артиллерии, в достижении победы на поле боя. Но то, что сегодня очевидно, двадцать с лишним лет назад приходилось доказывать.
3
4
5
— Молодцы, — похвалил Крылов мотострелков. — А ведь так и на самом деле вам не удастся «применить» свои ядерные средства, — сказал он, обращаясь к стоящему рядом комдиву, в обязанности которого, как руководителя учения, входило создать для полка обстановку, максимально приближенную к реальной, боевой.
— Я, товарищ командующий, предусмотрел такой вариант, — пояснил комдив. — Скоро полк выйдет из леса на большое поле. Преодолевать его он будет в колоннах, то есть в предбоевых порядках. Вот тогда я и «использую» свое «ядерное оружие».
— Ну что же, — согласился Крылов. — Давайте подъедем туда, посмотрим.
Бронетранспортер, опередив наступающий полк, вскоре подъехал к полю, о котором говорил комдив. Оно было на самом деле таким, что ни проскочить незаметно, ни объехать его полк не мог.
Колонны машин появились на поле неожиданно. Они на максимально возможной скорости двигались в сторону «противника». Когда из леса вышла последняя машина, стало ясно, что сорвать наступление даже с помощью ядерного оружия не удастся: полк шел во взводных колоннах, между которыми были значительные интервалы и дистанция. Тактическим ядерным оружием можно было уничтожить, даже при условии, что ударов будет несколько, лишь роту, максимум полторы-две. Остальные подразделения продолжали бы оставаться боеспособными.
Крылов весело посмотрел на комдива.
— Невыгодно тратить ядерные боеприпасы? — улыбаясь, спросил он.
— Невыгодно, — согласился тот. — Цели слишком мелкие, промахнуться можно. Да и по взводу бить тактической ракетой, что из пушки стрелять по воробьям.
Командир дивизии все же дал полку вводную: по трем колоннам нанесены удары тактическими ядерными средствами, но это практически не повлияло на успех полка.
На рубеж, с которого полк должен был отражать контратаку, Крылов не поехал: то, что нужно было ему, он увидел. А через несколько дней он рассказал об этом случае с трибуны высокого совещания. Рассказал как о примере высокоманевренных, грамотных действий, которые значительно снижают вероятность больших потерь при поражении тактическим ядерным оружием и создают условия для победы в самой сложной обстановке.
— А это, я имею в виду маневренность, скрытое сосредоточение усилий на нужном направлении и, наоборот, их рассредоточение в обороне и при преследовании, и есть опыт Великой Отечественной войны, который нам необходимо взять на вооружение, — сказал Николай Иванович в заключение. — Он — прекрасное дополнение к так называемой «ядерной» тактике, которая только в сочетании с такими действиями принесет успех. За этим сочетанием старого и нового — будущее.
Как показало время, современное состояние тактики и оперативного искусства, генерал армии Николай Иванович Крылов тогда, в самом начале шестидесятых годов, не ошибся. Сегодня уже никому и в голову не придет принижать роль любого из родов войск, а тем более пехоты, танков и артиллерии, в достижении победы на поле боя. Но то, что сегодня очевидно, двадцать с лишним лет назад приходилось доказывать.
3
Однако в тактические задачи боевой подготовки войск развитие ядерного оружия как стратегического средства с каждым годом вносило свои коррективы.
В пятидесятых и в начале шестидесятых годов еще далеко не все было известно науке ни о радиационных последствиях атомных и ядерных взрывов, ни о их разрушительной силе.
Карта войны укрупнялась. Последствия ядерных ударов выходили за рамки тактических, оперативных и даже стратегических масштабов, они становились глобальными и грозили гибелью всей планеты. Изменились и средства доставки ядерного оружия. Самолеты стали в какой-то степени анахронизмом. Ракеты дальнего действия заставили пересмотреть прежние стратегические концепции.
Здесь нет необходимости рассматривать все этапы развития атомного шантажа, предпринятого в конце сороковых и в начале пятидесятых годов американской администрацией. Для того чтобы оценить деятельность Николая Ивановича Крылова на посту главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения, нам надо коснуться лишь некоторых аспектов американской доктрины атомной войны.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1962 года Николаю Ивановичу Крылову, тогда командующему Московским военным округом, было присвоено звание Маршала Советского Союза, в марте 1963 года он был назначен главнокомандующим Ракетными войсками стратегического назначения. К середине шестидесятых годов наметился перелом в оценке ядерного оружия.
Если в первые годы по окончании войны американских генералов лихорадило от нетерпения поскорее обрушить атомные удары на Советский Союз, то уже после оснащения Советских Вооруженных Сил ракетами дальнего действия их застиг паралич стратегических идей.
Военные доктрины всегда в какой-то мере отступают от достижений науки и техники. А средства, вложенные администрацией США в сооружение военных баз в самых удаленных от их территории точках и в их оснащение, еще и притормаживали мысли американских генералов. Им было очень трудно примириться с тем, что их монополия на атомное оружие безвозвратно ушла в прошлое.
Комитет начальников штабов еще в августе сорок третьего года запугивал правительство США возрастающей вооруженной мощью Советского Союза. В соответствующем докладе говорилось: «Успешное завершение войны против наших нынешних врагов приведет к глубоким изменениям военной нощи в мире, которые можно сравнить за последние 1500 лет только с падением Рима... После поражения Японии первоклассными военными державами останутся только Соединенны» Штаты и Советский Союз».
И вывод: «...относительная мощь и географическое положение этих двух держав исключают возможность нанесения военного поражения одной из них другой, даже если на одной из сторон выступит Британская империя».
Значение этого предостережения американских генералов всплыло несколько позднее. Они пугали правительство своей страны, чтобы после войны не прекратился поток прибыли в набирающем силы военно-промышленном комплексе США.
Советские войска сражались на подступах к Берлину, а в Вашингтоне уже планировался атомный шантаж, направленный против страны, освободившей Европу от фашизма.
Советские войска, выполняя свой союзнический долг, сражались с Квантунской армией, а в это время, уже испытав силу атомного оружия, американские генералы приступили к планированию атомной войны против Советского Союза.
18 сентября 1945 года была утверждена директива Комитета начальников штабов № 1496/2 «Основа формулирования военной политики», 9 октября 1945 года — «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США». В этих директивах разрабатывалась теория первого атомного удара с воздуха по двадцати важнейшим городам Советского Союза.
В 1945 году эти документы хранились в секрете, но уже и тогда людям военной профессии, а в особенности тем, кто принимал участие в разгроме Квантунской армии, было очевидно, что атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были демонстрацией открытой угрозы Советскому Союзу.
А в ноябре, еще пока в закамуфлированной форме, последовала и расшифровка этой античеловечной демонстрации. В США был опубликован доклад главнокомандующего ВВС военному министру, в котором указывалось: «...указать потенциальному агрессору — за нападением на США немедленно последует всесокрушающий атомный удар по нему с воздуха».
Не надо было заглядывать в секретные досье американского штаба, и без того было ясно, что готовят заокеанские «христиане» для советского народа.
Начиная с 1947 года американские генералы не уставали выдвигать один за другим планы военного разгрома Советского Союза с помощью атомного оружия. В них предусматривалось начинать войну с «концентрированных налетов с использованием атомных бомб против правительственных, политических и административных центров, промышленных городов и избранных предприятий нефтеочистительной промышленности с баз в Западном полушарии и Англии». Теперь уже атомный удар готовился не по 20 городам, а по 70, из них 8 атомных бомб на Москву и 7 атомных бомб на Ленинград.
21 декабря 1948 года главнокомандующий американских ВВС в свете этих директив представил оперативный план САКЕВШ-49 атомного нападения на советский народ.
В этом плане четко определялось: «...2. Война начнется до 1 апреля 1949 года.
3. Атомные бомбы будут использоваться в масштабах, которые будут сочтены целесообразными...
32.6. Планы объектов и навигационные карты для операций против 70 городов будут розданы по частям к 1 февраля 1949 года».
1 апреля 1949 года война не началась. Правящая элита США сочла, что еще не все подработано в планах генералов, что остается риск войну не выиграть. В начале 1949 года был создан специальный комитет из высшего генералитета для более детальной разработки планов атомной войны. Лихорадочно подсчитывали, что может дать атомное нападение. 11 мая 1949 года подсчеты были завершены и родилась «оценка воздействия на советские военные усилия стратегического воздушного наступления».
«План стратегического воздушного наступления... предусматривает две отдельные фазы:
а) первая фаза: серия налетов главным образом с применением атомных бомб на 70 городов (командование стратегической авиации ныне планирует выполнить это за 30 дней);
б) вторая фаза: продолжение воздушного наступления с применением как атомных, так и обычных бомб.
Последствия для промышленности:
...9. Материальный ущерб, гибель людей в промышленных районах, другие прямые и косвенные последствия первой фазы воздушного наступления приведут к снижению промышленного потенциала СССР на 30–40 процентов.
Людские потери:
II. Первая фаза атомного наступления приведет к гибели 2 700 000 человек и в зависимости от эффективности советской системы пассивной обороны повлечет еще 4 миллиона жертв. Будет уничтожено большое количество жилищ, и жизнь для уцелевших 28 миллионов человек будет весьма осложнена...»
Повторяем, не все эти документы стали известны тогда же, когда они принимались, но на то и существует наука военного предвидения, чтобы угадать замыслы агрессора еще до того, как они начнут воплощаться в жизнь. Эта атомная подготовка находилась всегда в центре размышлений командующих армиями, родами войск и округами.
Советский народ сделал все возможное, чтобы сорвать эти планы. По новым американским директивам начало войны планировалось на 1950 год.
3 сентября 1949 года американский бомбардировщик, проводя очередные пробы воздуха на радиоактивность над северной частью Тихого океана, обнаружил повышенную радиоактивность. В Комитете начальников штабов США не хотели верить полученным данным замера. Началась паника. Не взорвана ли атомная бомба в Советском Союзе? Все имевшиеся до того прогнозы утверждали, что это событие может произойти не ранее, чем через пятнадцать лет, что Советский Союз находится на очень низком уровне технологии и ему вообще может оказаться не по силам создать атомное оружие. Начались проверки за проверкой. Подтверждалось самое худшее для американских атомных маньяков.
25 сентября 1949 года ТАСС сообщил, что Советский Союз полностью овладел атомным оружием.
Встал вопрос о средствах доставки этого оружия, использование которого рассматривалось только как оружие возмездия за атомное нападение. США окружили советскую территорию плотным кольцом баз, с которых можно было тяжелым бомбардировщикам достичь глубинных районов, в распоряжении Советских Вооруженных Сил таких баз не было. Поэтому спешно, с полным напряжением сил велась разработка баллистических ракет дальнего действия как средства доставки атомных боеголовок. Так зародился новый вид вооруженных сил — Ракетные войска стратегического назначения. С этого момента воображению пентагоновских генералов был поставлен непреодолимый барьер. Безнаказанного атомного нападения уже не могло быть.
Когда Родион Яковлевич Малиновский объявил Крылову, что в Министерстве обороны сложилось мнение назначить его главкомом Ракетных войск стратегического назначения, он, пожалуй, впервые задумался. Со столь разрушительным оружием ему еще не приходилось иметь дело. Взвесил он мгновенно и ответственность, которая ложится на его плечи.
С того самого дня, как взял в руки винтовку, а потом пулемет, и вплоть до штурма сопок, превращенных самураями в подземные крепости, Николай Иванович стрелял только в тек, кто противостоял ему с оружием в руках. Ядерный удар свиреп и слеп, достает и правого и виноватого. И при снайперской наводке поражает он цель значительно больших масштабов, чем того требует военная необходимость. Потому эти ракеты и называются стратегическими.
— Родион Яковлевич, — отозвался Крылов, с трудом произнося каждое слово. — Очень неожиданное для меня предложение. Честно говорю, предпочел бы остаться на округе.
Малиновский взглянул из-под приспущенных век на Крылова и улыбнулся какой-то своей мысли, не высказанной вслух.
— Николай Иванович, просто не узнаю вас! В Хабаровске вы были более решительны, хотя шли на командование совсем необычным округом. А трудностей там было немало...
— Я и теперь, Родион Яковлевич, трудностей не боюсь, — спокойно ответил Крылов. — Нет таких трудностей в работе, которые нельзя было бы преодолеть трудом и терпением. Глаза боятся, а руки делают. Я о другом! Ракетные войска — новый вид Вооруженных Сил, и добавлю и без моего добавления известную истину — необычный вид Вооруженных Сил... Мне кажется, что возглавлять его должны опытные артиллерийские военачальники, а я — общевойсковик!
— Разумное замечание, Николай Иванович! Только далеко не все в это замечании учтено, — возразил Малиновский. — Освоить в полную меру ракетную технику, да еще оснащенную ядерными боеголовками фантастической мощности, не по силам кому-либо однс,му, в том числе и артиллеристу. Знать досконально ракетную технику должны специалисты, а руководство Ракетными войсками, научно-исследовательскими институтами и конструкторскими бюро должно быть в руках опытного военного организатора с широким оперативным кругозором, твердого и решительного. Первым главкомом ракетчиков был, как вы знаете, Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Трагически погиб... Потом Москаленко, Бирюзов... Тоже общеовойсковики...
— И все же, товарищ министр, прошу с моим назначением повременить! — попросил Крылов.
— И много ли прикажете повременить? — спросил Малиновский уже с присущей ему строгостью.
— Есть над чем подумать! — ответил Крылов.
— Подумайте, Николай Иванович! Но времени на размышление много дать не могу.
Малиновский встал из-за стола. Поднялся и Крылов. Министр взял его под руку и прошелся с ним по кабинету.
— Вот что, Николай Иванович, не подумайте, что я вас уговариваю там, где могу и власть употребить. Вы человек военный и, как мне известно, дисциплинированный, приказы выполнять умеете. Так вот к вашим размышлениям некоторое пояснение... Прежде всего начнем с того, что еще никогда человечество не располагало оружием столь тотального поражения. Больше того, та сила удара, которую могут обрушить ракеты с ядерными боеголовками, какая бы сторона их ни применила, могут привести к гибели жизни на земле. Стало быть, обращение с этим оружием требует крайней осторожности и чувства высочайшей ответственности. Это общее положение, исходное, так сказать, хорошо известное вам и без моих разъяснений. Но почему же мы остановили свой выбор именно на вас, Николай Иванович? И осторожностью, и высоким чувством ответственности у нас располагают в Вооруженных Силах многие. Обратимся теперь к личным вашим качествам. Для вас не секрет, что в военном деле встречаются военачальники, у которых сильно волевое начало и которые не всегда в ходе операции думают о возможных потерях. Вы в нашей Советской Армии известны как военачальник, который искал всегда решение, которое давало возможность избежать потерь. Вспомнили вашу операцию по прорыву Пограничненского укрепрайона и операцию, с которой вы начали наступление в Белоруссии. Известны вы в Советской Армии не только как мастер разработки наступательных операций, но и как мастер обороны. Вспомнили Одессу, Севастополь и Сталинград... Главком Ракетных войск апокалипсической мощи должен сочетать в себе гуманность, умение держать оборону, переходящую мгновенно в наступление... Вам, Николай Иванович, известна наша ядерная доктрина. Никогда не применять это оружие первыми, но не опоздать с ответом. Вам известно из этой же доктрины, что мы стоим за полное запрещение этого оружия, но обязаны его совершенствовать, чтобы оно всегда в наших руках было сдерживающей силой для тех, кто возымел бы намерение пойти на нас ядерной войной... Есть теперь предмет для размышлений?
В пятидесятых и в начале шестидесятых годов еще далеко не все было известно науке ни о радиационных последствиях атомных и ядерных взрывов, ни о их разрушительной силе.
Карта войны укрупнялась. Последствия ядерных ударов выходили за рамки тактических, оперативных и даже стратегических масштабов, они становились глобальными и грозили гибелью всей планеты. Изменились и средства доставки ядерного оружия. Самолеты стали в какой-то степени анахронизмом. Ракеты дальнего действия заставили пересмотреть прежние стратегические концепции.
Здесь нет необходимости рассматривать все этапы развития атомного шантажа, предпринятого в конце сороковых и в начале пятидесятых годов американской администрацией. Для того чтобы оценить деятельность Николая Ивановича Крылова на посту главнокомандующего Ракетными войсками стратегического назначения, нам надо коснуться лишь некоторых аспектов американской доктрины атомной войны.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1962 года Николаю Ивановичу Крылову, тогда командующему Московским военным округом, было присвоено звание Маршала Советского Союза, в марте 1963 года он был назначен главнокомандующим Ракетными войсками стратегического назначения. К середине шестидесятых годов наметился перелом в оценке ядерного оружия.
Если в первые годы по окончании войны американских генералов лихорадило от нетерпения поскорее обрушить атомные удары на Советский Союз, то уже после оснащения Советских Вооруженных Сил ракетами дальнего действия их застиг паралич стратегических идей.
Военные доктрины всегда в какой-то мере отступают от достижений науки и техники. А средства, вложенные администрацией США в сооружение военных баз в самых удаленных от их территории точках и в их оснащение, еще и притормаживали мысли американских генералов. Им было очень трудно примириться с тем, что их монополия на атомное оружие безвозвратно ушла в прошлое.
Комитет начальников штабов еще в августе сорок третьего года запугивал правительство США возрастающей вооруженной мощью Советского Союза. В соответствующем докладе говорилось: «Успешное завершение войны против наших нынешних врагов приведет к глубоким изменениям военной нощи в мире, которые можно сравнить за последние 1500 лет только с падением Рима... После поражения Японии первоклассными военными державами останутся только Соединенны» Штаты и Советский Союз».
И вывод: «...относительная мощь и географическое положение этих двух держав исключают возможность нанесения военного поражения одной из них другой, даже если на одной из сторон выступит Британская империя».
Значение этого предостережения американских генералов всплыло несколько позднее. Они пугали правительство своей страны, чтобы после войны не прекратился поток прибыли в набирающем силы военно-промышленном комплексе США.
Советские войска сражались на подступах к Берлину, а в Вашингтоне уже планировался атомный шантаж, направленный против страны, освободившей Европу от фашизма.
Советские войска, выполняя свой союзнический долг, сражались с Квантунской армией, а в это время, уже испытав силу атомного оружия, американские генералы приступили к планированию атомной войны против Советского Союза.
18 сентября 1945 года была утверждена директива Комитета начальников штабов № 1496/2 «Основа формулирования военной политики», 9 октября 1945 года — «Стратегическая концепция и план использования вооруженных сил США». В этих директивах разрабатывалась теория первого атомного удара с воздуха по двадцати важнейшим городам Советского Союза.
В 1945 году эти документы хранились в секрете, но уже и тогда людям военной профессии, а в особенности тем, кто принимал участие в разгроме Квантунской армии, было очевидно, что атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были демонстрацией открытой угрозы Советскому Союзу.
А в ноябре, еще пока в закамуфлированной форме, последовала и расшифровка этой античеловечной демонстрации. В США был опубликован доклад главнокомандующего ВВС военному министру, в котором указывалось: «...указать потенциальному агрессору — за нападением на США немедленно последует всесокрушающий атомный удар по нему с воздуха».
Не надо было заглядывать в секретные досье американского штаба, и без того было ясно, что готовят заокеанские «христиане» для советского народа.
Начиная с 1947 года американские генералы не уставали выдвигать один за другим планы военного разгрома Советского Союза с помощью атомного оружия. В них предусматривалось начинать войну с «концентрированных налетов с использованием атомных бомб против правительственных, политических и административных центров, промышленных городов и избранных предприятий нефтеочистительной промышленности с баз в Западном полушарии и Англии». Теперь уже атомный удар готовился не по 20 городам, а по 70, из них 8 атомных бомб на Москву и 7 атомных бомб на Ленинград.
21 декабря 1948 года главнокомандующий американских ВВС в свете этих директив представил оперативный план САКЕВШ-49 атомного нападения на советский народ.
В этом плане четко определялось: «...2. Война начнется до 1 апреля 1949 года.
3. Атомные бомбы будут использоваться в масштабах, которые будут сочтены целесообразными...
32.6. Планы объектов и навигационные карты для операций против 70 городов будут розданы по частям к 1 февраля 1949 года».
1 апреля 1949 года война не началась. Правящая элита США сочла, что еще не все подработано в планах генералов, что остается риск войну не выиграть. В начале 1949 года был создан специальный комитет из высшего генералитета для более детальной разработки планов атомной войны. Лихорадочно подсчитывали, что может дать атомное нападение. 11 мая 1949 года подсчеты были завершены и родилась «оценка воздействия на советские военные усилия стратегического воздушного наступления».
«План стратегического воздушного наступления... предусматривает две отдельные фазы:
а) первая фаза: серия налетов главным образом с применением атомных бомб на 70 городов (командование стратегической авиации ныне планирует выполнить это за 30 дней);
б) вторая фаза: продолжение воздушного наступления с применением как атомных, так и обычных бомб.
Последствия для промышленности:
...9. Материальный ущерб, гибель людей в промышленных районах, другие прямые и косвенные последствия первой фазы воздушного наступления приведут к снижению промышленного потенциала СССР на 30–40 процентов.
Людские потери:
II. Первая фаза атомного наступления приведет к гибели 2 700 000 человек и в зависимости от эффективности советской системы пассивной обороны повлечет еще 4 миллиона жертв. Будет уничтожено большое количество жилищ, и жизнь для уцелевших 28 миллионов человек будет весьма осложнена...»
Повторяем, не все эти документы стали известны тогда же, когда они принимались, но на то и существует наука военного предвидения, чтобы угадать замыслы агрессора еще до того, как они начнут воплощаться в жизнь. Эта атомная подготовка находилась всегда в центре размышлений командующих армиями, родами войск и округами.
Советский народ сделал все возможное, чтобы сорвать эти планы. По новым американским директивам начало войны планировалось на 1950 год.
3 сентября 1949 года американский бомбардировщик, проводя очередные пробы воздуха на радиоактивность над северной частью Тихого океана, обнаружил повышенную радиоактивность. В Комитете начальников штабов США не хотели верить полученным данным замера. Началась паника. Не взорвана ли атомная бомба в Советском Союзе? Все имевшиеся до того прогнозы утверждали, что это событие может произойти не ранее, чем через пятнадцать лет, что Советский Союз находится на очень низком уровне технологии и ему вообще может оказаться не по силам создать атомное оружие. Начались проверки за проверкой. Подтверждалось самое худшее для американских атомных маньяков.
25 сентября 1949 года ТАСС сообщил, что Советский Союз полностью овладел атомным оружием.
Встал вопрос о средствах доставки этого оружия, использование которого рассматривалось только как оружие возмездия за атомное нападение. США окружили советскую территорию плотным кольцом баз, с которых можно было тяжелым бомбардировщикам достичь глубинных районов, в распоряжении Советских Вооруженных Сил таких баз не было. Поэтому спешно, с полным напряжением сил велась разработка баллистических ракет дальнего действия как средства доставки атомных боеголовок. Так зародился новый вид вооруженных сил — Ракетные войска стратегического назначения. С этого момента воображению пентагоновских генералов был поставлен непреодолимый барьер. Безнаказанного атомного нападения уже не могло быть.
Когда Родион Яковлевич Малиновский объявил Крылову, что в Министерстве обороны сложилось мнение назначить его главкомом Ракетных войск стратегического назначения, он, пожалуй, впервые задумался. Со столь разрушительным оружием ему еще не приходилось иметь дело. Взвесил он мгновенно и ответственность, которая ложится на его плечи.
С того самого дня, как взял в руки винтовку, а потом пулемет, и вплоть до штурма сопок, превращенных самураями в подземные крепости, Николай Иванович стрелял только в тек, кто противостоял ему с оружием в руках. Ядерный удар свиреп и слеп, достает и правого и виноватого. И при снайперской наводке поражает он цель значительно больших масштабов, чем того требует военная необходимость. Потому эти ракеты и называются стратегическими.
— Родион Яковлевич, — отозвался Крылов, с трудом произнося каждое слово. — Очень неожиданное для меня предложение. Честно говорю, предпочел бы остаться на округе.
Малиновский взглянул из-под приспущенных век на Крылова и улыбнулся какой-то своей мысли, не высказанной вслух.
— Николай Иванович, просто не узнаю вас! В Хабаровске вы были более решительны, хотя шли на командование совсем необычным округом. А трудностей там было немало...
— Я и теперь, Родион Яковлевич, трудностей не боюсь, — спокойно ответил Крылов. — Нет таких трудностей в работе, которые нельзя было бы преодолеть трудом и терпением. Глаза боятся, а руки делают. Я о другом! Ракетные войска — новый вид Вооруженных Сил, и добавлю и без моего добавления известную истину — необычный вид Вооруженных Сил... Мне кажется, что возглавлять его должны опытные артиллерийские военачальники, а я — общевойсковик!
— Разумное замечание, Николай Иванович! Только далеко не все в это замечании учтено, — возразил Малиновский. — Освоить в полную меру ракетную технику, да еще оснащенную ядерными боеголовками фантастической мощности, не по силам кому-либо однс,му, в том числе и артиллеристу. Знать досконально ракетную технику должны специалисты, а руководство Ракетными войсками, научно-исследовательскими институтами и конструкторскими бюро должно быть в руках опытного военного организатора с широким оперативным кругозором, твердого и решительного. Первым главкомом ракетчиков был, как вы знаете, Главный маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин. Трагически погиб... Потом Москаленко, Бирюзов... Тоже общеовойсковики...
— И все же, товарищ министр, прошу с моим назначением повременить! — попросил Крылов.
— И много ли прикажете повременить? — спросил Малиновский уже с присущей ему строгостью.
— Есть над чем подумать! — ответил Крылов.
— Подумайте, Николай Иванович! Но времени на размышление много дать не могу.
Малиновский встал из-за стола. Поднялся и Крылов. Министр взял его под руку и прошелся с ним по кабинету.
— Вот что, Николай Иванович, не подумайте, что я вас уговариваю там, где могу и власть употребить. Вы человек военный и, как мне известно, дисциплинированный, приказы выполнять умеете. Так вот к вашим размышлениям некоторое пояснение... Прежде всего начнем с того, что еще никогда человечество не располагало оружием столь тотального поражения. Больше того, та сила удара, которую могут обрушить ракеты с ядерными боеголовками, какая бы сторона их ни применила, могут привести к гибели жизни на земле. Стало быть, обращение с этим оружием требует крайней осторожности и чувства высочайшей ответственности. Это общее положение, исходное, так сказать, хорошо известное вам и без моих разъяснений. Но почему же мы остановили свой выбор именно на вас, Николай Иванович? И осторожностью, и высоким чувством ответственности у нас располагают в Вооруженных Силах многие. Обратимся теперь к личным вашим качествам. Для вас не секрет, что в военном деле встречаются военачальники, у которых сильно волевое начало и которые не всегда в ходе операции думают о возможных потерях. Вы в нашей Советской Армии известны как военачальник, который искал всегда решение, которое давало возможность избежать потерь. Вспомнили вашу операцию по прорыву Пограничненского укрепрайона и операцию, с которой вы начали наступление в Белоруссии. Известны вы в Советской Армии не только как мастер разработки наступательных операций, но и как мастер обороны. Вспомнили Одессу, Севастополь и Сталинград... Главком Ракетных войск апокалипсической мощи должен сочетать в себе гуманность, умение держать оборону, переходящую мгновенно в наступление... Вам, Николай Иванович, известна наша ядерная доктрина. Никогда не применять это оружие первыми, но не опоздать с ответом. Вам известно из этой же доктрины, что мы стоим за полное запрещение этого оружия, но обязаны его совершенствовать, чтобы оно всегда в наших руках было сдерживающей силой для тех, кто возымел бы намерение пойти на нас ядерной войной... Есть теперь предмет для размышлений?
4
Предмет для размышлений имелся...
Это как перст судьбы — в шестнадцать лет услышать от командира летного дивизиона в Аркадаке имя Циолковского, рассказы об опытах с запуском реактивных аппаратов в Калуге, а без малого через пятьдесят лет получить под командование все то, о чем мечтал в калужской тиши русский гениальный ученый.
Николай Иванович помнил и те чувства, что владели им, когда он увидел первый залп гвардейских минометов под Одессой. Долго тогда не унималось волнение, не улеглось волнение и после беседы с министром.
Конечно, министр прав, он, Крылов, военный человек, приказ для него закон, но и те, кто знал Крылова, должны были принимать во внимание, что вопреки совести он не выполнит и приказа. Не смущала ситуация с приказом, не пугала и ответственность уже не только за судьбу своего народа, но и за судьбу всего сущего на земле.
С кем-либо посоветоваться? О таких вещах обычно не советуются. Но был человек, которому он мог поведать свои сомнения. Один только человек, связанный навеки Сталинградом. Василий Иванович Чуйков. С 1960 года Чуйков — главком Сухопутных войск, а в 1961 году стал по совместительству « начальником Гражданской обороны СССР. Гражданская оборона — это обратная сторона медали, это защита от тех же средств нападения, которые передаются ему в руки, это те же раздумья о новой эре в военном деле.
Так сложилось, что встретились они в мастерской скульптора Евгения Викторовича Вучетича.
Вучетич пригласил их посмотреть свои последние разработки памятника Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Возведение памятника приближалось к завершению, и встречи он потребовал безотлагательно.
Художник Вучетич был очень чутким человеком, и мгновенно заметил, что Николай Иванович находится в каком-то душевном смятении.
— Николай Иванович! Что с вами, что вас мучает? — спросил он, едва они вошли в мастерскую. — Только не уверяйте, что ничего не мучает! Я ваше лицо до морщинки знаю. Здоровье?
— На здоровье он не жаловался и в другие времена! — заметил Василий Иванович Чуйков. — Тут другое! И я догадываюсь! Ты знаешь, Евгений Викторович, куда идет наш Николай Иванович? Ему ракетный щит нашей Родины вручают! Или уже вручили?
— Дали время на раздумье! — ответил Крылов.
— Ну это навряд ли! — усомнился Чуйков. — Министр мне говорил более определенно! Ну а если раздумье, то о чем?
— Это почему же щит? — спросил Вучетич. — Щит и ракетный меч!
Чуйков нахмурился и даже махнул рукой.
— Только не меч! Межконтинентальные баллистические — они могут быть только щитом. Меч этот обоюдоострый! Не будь он обоюдоострым, нашлись бы авантюристы за океаном испробовать его острие. Это уже я вам говорю как начальник гражданской обороны... Так что, Николай Иванович, опять нам вместе в одном окопе!
Вучетич вслушивался в ворчливый монолог Чуйкова и вдруг отошел в сторону к столику, где стояла скульптура, плотно прикрытая полиэтиленовой накидкой.
— Погляди, Николай Иванович! Вот Василий Иванович уверяет, что я ошибся...
Две человеческих фигуры, сцепившись за руки, силятся перетянуть друг друга, балансируя на острие скалы. И у той и у другой фигуры сзади бездонная пропасть.
Крылов остановился возле композиции. Поднялся с кресла Чуйков и встал рядом.
— К Сталинграду это не имеет отношения. Это человечество сегодня, балансирующее на грани ядерной гибели, — пояснил Вучетич.
— Так вот я предложил, — начал Чуйков, — чтобы он чуть-чуть изменил соотношения этой балансировки! Здесь как будто две силы на равных. На равных, Евгений Викторович?
— На равных!
— Я вот принес один журнальчик. Американский... И будто бы из самых безобидных наподобие тематики «Умелые руки»... Тут даются советы, как самим сделать лодку, собрать лодочный мотор, летающую авиамодель, как делать тот или иной ремонт в автомашинах... А в центре цветная фотография. Полюбуйся, Николай Иванович!
Фотомонтаж. Московский Кремль. Вид на него из окна гостиницы «Москва». Молодые люди, он и она, прильнули в ужасе к окну. В вершину Спасской башни ударила ракета. Башня надломилась и падает, но уже отсветом пожара озарен весь город. На ракете отчетливо выписаны буквы «USA».
— Ты мог бы, Евгений Викторович, найти что-нибудь подобное в каком-либо нашем захудалом журнальчике, не говорю уж о наших центральных журналах?
— Думаю, что редактора такого журнала, если бы он оказался членом партии, исключили бы из партии и судили бы. На то есть статья в Уголовном кодексе. Наизусть помню. Статья семьдесят первая. Пропаганда войны, в какой бы она форме ни велась, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет...
— У тебя в этой композиции пропаганды войны нет, наказывать мы тебя не будем. Но испуг есть. Одна сторона — наша, она своим противостоянием атомным маньякам в пропасть не тянет!
— Все понятно! — воскликнул Вучетич. — Я продолжу! Если сзади нашей стороны не пропасть — то, стало быть, опора! А если опора, то, стало быть, есть возможность ту, другую сторону, оттянуть из пропасти...
— Должна быть у людей надежда! — проворчал Чуйков.
— Вот тут, Василий Иванович, и начинается для искусства неправда! А если та, другая сторона пожелает остаться над пропастью? В балансировании на грани гибели есть и у той стороны выход: кинуться в пропасть, и тогда той фигуре, что имеет сзади опору, не удержаться и на опоре! Я предупреждаю: не балансируйте над пропастью, не играйте на этой грани, кто кого перетянет. Никто никого не перетянет, надо эту игру оставить...
— О том и я думаю! — оживился Крылов.
— Это правда? — спросил Вучетич. — О том и думы? Ну тогда, Николай Иванович, вам и щит в руки! Созрели!
— Я вот о чем еще думаю, — продолжал Крылов. — О Циолковском. Он мечтал о полетах к другим планетам и никогда не рассматривал ракеты как оружие. Что же думали те, кто вооружал маньяков атомным и ядерным оружием? Ладно! Гитлер маньяк — застрелился, подлец! Осталось еще предостаточно маньяков. Разве их не разглядеть невооруженным взглядом?
— Роберт Опенгеймер разглядел, а вот Тейлор и сам маньяк, — ответил Вучетич.
— И прибыльное дело к тому же, — добавил Чуйков. — Мы думаем о том, как отойти от этого балансирования на краю пропасти, а кто-то наживает на этом миллиарды... С этими акулами, не имея гарпуна, рядом не поплывешь...
Вызов к министру последовал значительно раньше, чем рассчитывал Крылов.
— Ну вот, Николай Иванович, повременил, — начал Малиновский. — Больше не можем. Ваша кандидатура представлена на утверждение в ЦК и Совет Министров.
— Значит, уже все решено?
— Решено! — твердо сказал Малиновский. — Требуется ваше согласие!
— Быть по сему! — ответил Крылов.
Это как перст судьбы — в шестнадцать лет услышать от командира летного дивизиона в Аркадаке имя Циолковского, рассказы об опытах с запуском реактивных аппаратов в Калуге, а без малого через пятьдесят лет получить под командование все то, о чем мечтал в калужской тиши русский гениальный ученый.
Николай Иванович помнил и те чувства, что владели им, когда он увидел первый залп гвардейских минометов под Одессой. Долго тогда не унималось волнение, не улеглось волнение и после беседы с министром.
Конечно, министр прав, он, Крылов, военный человек, приказ для него закон, но и те, кто знал Крылова, должны были принимать во внимание, что вопреки совести он не выполнит и приказа. Не смущала ситуация с приказом, не пугала и ответственность уже не только за судьбу своего народа, но и за судьбу всего сущего на земле.
С кем-либо посоветоваться? О таких вещах обычно не советуются. Но был человек, которому он мог поведать свои сомнения. Один только человек, связанный навеки Сталинградом. Василий Иванович Чуйков. С 1960 года Чуйков — главком Сухопутных войск, а в 1961 году стал по совместительству « начальником Гражданской обороны СССР. Гражданская оборона — это обратная сторона медали, это защита от тех же средств нападения, которые передаются ему в руки, это те же раздумья о новой эре в военном деле.
Так сложилось, что встретились они в мастерской скульптора Евгения Викторовича Вучетича.
Вучетич пригласил их посмотреть свои последние разработки памятника Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Возведение памятника приближалось к завершению, и встречи он потребовал безотлагательно.
Художник Вучетич был очень чутким человеком, и мгновенно заметил, что Николай Иванович находится в каком-то душевном смятении.
— Николай Иванович! Что с вами, что вас мучает? — спросил он, едва они вошли в мастерскую. — Только не уверяйте, что ничего не мучает! Я ваше лицо до морщинки знаю. Здоровье?
— На здоровье он не жаловался и в другие времена! — заметил Василий Иванович Чуйков. — Тут другое! И я догадываюсь! Ты знаешь, Евгений Викторович, куда идет наш Николай Иванович? Ему ракетный щит нашей Родины вручают! Или уже вручили?
— Дали время на раздумье! — ответил Крылов.
— Ну это навряд ли! — усомнился Чуйков. — Министр мне говорил более определенно! Ну а если раздумье, то о чем?
— Это почему же щит? — спросил Вучетич. — Щит и ракетный меч!
Чуйков нахмурился и даже махнул рукой.
— Только не меч! Межконтинентальные баллистические — они могут быть только щитом. Меч этот обоюдоострый! Не будь он обоюдоострым, нашлись бы авантюристы за океаном испробовать его острие. Это уже я вам говорю как начальник гражданской обороны... Так что, Николай Иванович, опять нам вместе в одном окопе!
Вучетич вслушивался в ворчливый монолог Чуйкова и вдруг отошел в сторону к столику, где стояла скульптура, плотно прикрытая полиэтиленовой накидкой.
— Погляди, Николай Иванович! Вот Василий Иванович уверяет, что я ошибся...
Две человеческих фигуры, сцепившись за руки, силятся перетянуть друг друга, балансируя на острие скалы. И у той и у другой фигуры сзади бездонная пропасть.
Крылов остановился возле композиции. Поднялся с кресла Чуйков и встал рядом.
— К Сталинграду это не имеет отношения. Это человечество сегодня, балансирующее на грани ядерной гибели, — пояснил Вучетич.
— Так вот я предложил, — начал Чуйков, — чтобы он чуть-чуть изменил соотношения этой балансировки! Здесь как будто две силы на равных. На равных, Евгений Викторович?
— На равных!
— Я вот принес один журнальчик. Американский... И будто бы из самых безобидных наподобие тематики «Умелые руки»... Тут даются советы, как самим сделать лодку, собрать лодочный мотор, летающую авиамодель, как делать тот или иной ремонт в автомашинах... А в центре цветная фотография. Полюбуйся, Николай Иванович!
Фотомонтаж. Московский Кремль. Вид на него из окна гостиницы «Москва». Молодые люди, он и она, прильнули в ужасе к окну. В вершину Спасской башни ударила ракета. Башня надломилась и падает, но уже отсветом пожара озарен весь город. На ракете отчетливо выписаны буквы «USA».
— Ты мог бы, Евгений Викторович, найти что-нибудь подобное в каком-либо нашем захудалом журнальчике, не говорю уж о наших центральных журналах?
— Думаю, что редактора такого журнала, если бы он оказался членом партии, исключили бы из партии и судили бы. На то есть статья в Уголовном кодексе. Наизусть помню. Статья семьдесят первая. Пропаганда войны, в какой бы она форме ни велась, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет...
— У тебя в этой композиции пропаганды войны нет, наказывать мы тебя не будем. Но испуг есть. Одна сторона — наша, она своим противостоянием атомным маньякам в пропасть не тянет!
— Все понятно! — воскликнул Вучетич. — Я продолжу! Если сзади нашей стороны не пропасть — то, стало быть, опора! А если опора, то, стало быть, есть возможность ту, другую сторону, оттянуть из пропасти...
— Должна быть у людей надежда! — проворчал Чуйков.
— Вот тут, Василий Иванович, и начинается для искусства неправда! А если та, другая сторона пожелает остаться над пропастью? В балансировании на грани гибели есть и у той стороны выход: кинуться в пропасть, и тогда той фигуре, что имеет сзади опору, не удержаться и на опоре! Я предупреждаю: не балансируйте над пропастью, не играйте на этой грани, кто кого перетянет. Никто никого не перетянет, надо эту игру оставить...
— О том и я думаю! — оживился Крылов.
— Это правда? — спросил Вучетич. — О том и думы? Ну тогда, Николай Иванович, вам и щит в руки! Созрели!
— Я вот о чем еще думаю, — продолжал Крылов. — О Циолковском. Он мечтал о полетах к другим планетам и никогда не рассматривал ракеты как оружие. Что же думали те, кто вооружал маньяков атомным и ядерным оружием? Ладно! Гитлер маньяк — застрелился, подлец! Осталось еще предостаточно маньяков. Разве их не разглядеть невооруженным взглядом?
— Роберт Опенгеймер разглядел, а вот Тейлор и сам маньяк, — ответил Вучетич.
— И прибыльное дело к тому же, — добавил Чуйков. — Мы думаем о том, как отойти от этого балансирования на краю пропасти, а кто-то наживает на этом миллиарды... С этими акулами, не имея гарпуна, рядом не поплывешь...
Вызов к министру последовал значительно раньше, чем рассчитывал Крылов.
— Ну вот, Николай Иванович, повременил, — начал Малиновский. — Больше не можем. Ваша кандидатура представлена на утверждение в ЦК и Совет Министров.
— Значит, уже все решено?
— Решено! — твердо сказал Малиновский. — Требуется ваше согласие!
— Быть по сему! — ответил Крылов.
5
Трудно, очень трудно с достаточной полнотой рассказать о многогранной деятельности Николая Ивановича на этом высоком посту. С одной стороны, о ней можно написать целую книгу — так много сделал маршал Крылов для совершенствования Ракетных войск стратегического назначения, а с другой — не подошло еще время предать гласности целый ряд важнейших фактов из этого периода жизни и военной службы главкома стратегических. И все же мы попытаемся это сделать с помощью воспоминаний тех, кто служил под началом Николая Ивановича.
Главный маршал артиллерии, главнокомандующий Ракетных войск стратегического назначения (1972–1985 гг.) рассказывает:
«В течение пяти лет, с 1963-го по 1968-й, я был заместителем маршала Крылова. Могу со всей ответственностью сказать, что это было самое трудное время в становлении Ракетных войск стратегического назначения. Его с полным правом можно назвать периодом окончательного становления этого вида Советских Вооруженных Сил. Впрочем, судите сами.
К 1963 году, то есть к моменту прихода Николая Ивановича на пост главкома Ракетных войск стратегического: назначения, у ракетчиков уже была своя история. Первая ракетная часть была сформирована 15 июля 1946 года на базе гвардейского полка реактивной артиллерии. Затем началось формирование частей, в том числе и тех, на вооружение которых поступили межконтинентальные ракеты.
Главный маршал артиллерии, главнокомандующий Ракетных войск стратегического назначения (1972–1985 гг.) рассказывает:
«В течение пяти лет, с 1963-го по 1968-й, я был заместителем маршала Крылова. Могу со всей ответственностью сказать, что это было самое трудное время в становлении Ракетных войск стратегического назначения. Его с полным правом можно назвать периодом окончательного становления этого вида Советских Вооруженных Сил. Впрочем, судите сами.
К 1963 году, то есть к моменту прихода Николая Ивановича на пост главкома Ракетных войск стратегического: назначения, у ракетчиков уже была своя история. Первая ракетная часть была сформирована 15 июля 1946 года на базе гвардейского полка реактивной артиллерии. Затем началось формирование частей, в том числе и тех, на вооружение которых поступили межконтинентальные ракеты.