Страница:
Теперь все взгляды скрестились на Гаррике.
— Господин, — сказал он купцу, — благодарю вас, но я пойду со своими друзьями. Я…
— Ты-то не можешь сбежать от этого, мальчишка! — произнес Бенлоу таким резким тоном, что его дочь покраснела. Он разговаривал так, будто перед ним норовистое животное, а не человек, обладающий собственным мнением. — Не берусь измерить твою трусость — да мне и плевать на это, — но запомни: я твоя единственная надежда и гарантия безопасности!
Гаррик видел всю сцену как бы в двух измерениях: своими глазами и чьими-то чужими. Внезапно глаза ему заволокло красной пульсирующей пеленой. Он стоял, боясь пошевелиться, боясь того, что может произойти.
— Мне очень неприятно, господин, что вы считаете меня трусом, — сказал он наконец. Голос юноши дрожал, но это были его собственные, Гаррика ор-Райза, слова, а не того человека, чья кровь от гнева только что чуть не била фонтаном.
Лиана встала между отцом и Гарриком. Она напряженно смотрела ему в глаза.
Юноше пришлось обуздать свою ярость, загнать ее внутрь, где она теперь кипела и бурлила неусмиренная. Ему казалось, что он сейчас упадет. Гаррик отвернулся, сжав виски руками, подождал и лишь тогда снова обратил лицо к своему обидчику.
Кашел и Теноктрис с тревогой глядели на юношу, но Илна… Ее взгляд был прикован к купцу. Она сняла веревку с талии, где ее носила, и держала концы в руках, как бы примериваясь к горлу Бенлоу.
— Как бы то ни было, — заключил Гаррик сдавленным голосом, — я не желаю оставаться в этом месте. И не то чтобы я боялся мертвых, мастер Бенлоу… или живых, если уж на то пошло.
Он снова сжал виски, пытаясь умерить подступавшую злость, открыл глаза. И поймал испуганный взгляд стражников Бенлоу. Парни понимали, что вряд ли смогут защитить хозяина в схватке с Гарриком.
Купец, похоже, не сознавал опасности момента, чего нельзя было сказать о его дочери.
— Гаррик… — позвала девушка.
— Да, — отозвался тот. Все силы его уходили сейчас на восстановление целостности восприятия. Наконец это удалось — наваждение исчезло. — Да.
Он поднял глаза на Бенлоу.
— Господин, — сказал он, — я навещу вас после того, как устроюсь в городе. В любом случае, мы еще увидимся до моего отъезда из Каркозы. Удачного вам дня!
И Гаррик пошел прочь. Он не выбирал направления, просто шел, куда глаза глядят. Друзья потянулись за ним следом. Бедной Теноктрис пришлось почти бежать, чтоб поспевать за юношей пока тот не устыдился своего порыва и не замедлил шаг. Краем глаза он заметил, что Лиана тоже дернулась вслед за ним, но отец крепко схватил ее за руку.
— Гаррик? — окликнул Кашел, когда они завернули за угол.
Гаррик остановился, огляделся. К своему удивлению, он обнаружил, что это место знакомо ему. Здания здесь значительно отличались от трехэтажных построек из обычного камня. Сохранились мощные колонны Храма Согласия Островов, хотя крыша и большая часть антаблемента 51провалилась еще века назад. В полумиле отсюда находился порт, а на таком же расстоянии к северу располагался Летний Дворец — интересно, как же он сейчас выглядит?
— Сожалею по поводу своего поведения, — пробурчал Гаррик.
— Ха! — фыркнула Илна. — По поводу чего именно?
— Гаррик, — повторил Кашел, — и ты, Илна, тоже. Вы мои лучшие друзья, и мне будет не хватать вас… Но настало время мне уходить.
Он отвернулся, чтоб идти, но Гаррик схватил его за руку.
— Подожди, Кашел, — воскликнул он. — Куда ты идешь?
Тот покачал головой:
— Я не знаю. Гаррик, я собирался уйти, как только он расплатится. Но мне не хотелось, чтоб для других это выглядело, будто я бросаю тебя. Хотя знаю, что ты во мне не нуждаешься — я ведь видел, как ты расправлялся с личами. И все же…
Он опустил руку — не отдернул, но все же каким-то образом отстранился. Гаррик знал: его друг из тех людей, которые не видят смысла в бесполезных разговорах.
А сейчас был именно тот случай — ничто не могло изменить намерения Кашела уйти.
— У тебя ведь все будет в порядке? — спросила Илна.
— Думаю, да, — медленно улыбнулся Кашел.
Затем нахмурился от внезапно пришедшей мысли:
— О, у меня же деньги. Сколько тебе оставить? Может, все?
Илна помотала головой.
— Все нормально, братик, — сказала она. — Я… буду скучать по тебе. Я привыкла заботиться о тебе.
Закрыв лицо руками, она отвернулась.
Гаррик проглотил комок в горле и крепко пожал другу руку, ощутив при этом себя виноградной лозой, обвившейся вокруг дуба.
— Удачи, дружище, — сказал он. — Мне будет тебя не хватать.
Кашел улыбнулся, кивнул и побрел прочь. Набалдашник его посоха долго еще постукивал, после того как толпа поглотила фигуру юноши.
— Рафик, торговец из Валлеса, который покупает у меня ковры, — тихо сказала Илна, — упоминал гостиницу, в которой обычно останавливается в Каркозе. Она называется «Приют Капитана» и располагается в порту. Большинство постояльцев там — офицеры с кораблей. Рафик говорил, там тихо, чисто и недорого.
Она улыбнулась с непривычной легкостью.
— Он сравнивал это место с гостиницей твоего отца.
Гаррик молча стоял, пытаясь переварить все, что произошло в последние несколько минут. Он потерял друга, и это было ужасно. Хотя Кашел еще в Барке подготовил его к такому повороту событий. В порыве убийственного гнева он чуть было не лишился разума… и это напугало его еще сильнее.
Илна, не встречая отклика на свое предложение, замерла, лицо ее ожесточилось.
— Если, конечно, — произнесла она с холодной небрежностью, — ты не решил вернуться обратно в «Красный Бык», к своим замечательным новым друзьям.
— Нет, — встрепенулся юноша. — Прости, Илна, я просто чувствую… Так много всего произошло. Порт там, в той стороне, я думаю.
И он двинулся в путь, стараясь подлаживаться под небыструю походку Теноктрис. Движение здесь было не такое оживленное, как возле площади. Но все равно Гаррик шел на шаг впереди женщин, чтоб оградить их от нечаянных столкновений с чересчур поспешными и неделикатными путниками.
— Думаю, я смогу найти работу в «Приюте Капитана», как Делала это по дороге, — мягко сказала Илна. — А завтра поищу покупателей на мой ковер.
— Госпожа Теноктрис, — обратился к ней Гаррик, — вы предпочли уйти подальше от кладбища из-за личей?
Этот участок дороги был отведен под торговлю лудильщикам — горшки и котелки из меди, бронзы и белого олова, серебряные изделия с матовым блеском. Такое обилие металла в одном месте поразило юношу. В их деревне большинство кухонной утвари изготовлялось из дерева или чугуна, другие металлы использовались лишь для заделки трещин в деревяннойпосуде.
— Присутствие скелетов не важно в деле создания личей, — сказала Теноктрис. — Их оживляет само море. Я не верю, что лич способен пройти такой длинный путь — от моря до «Красного Быка». А еще меньше верю, что его можно создать прямо там, на месте.
Старая колдунья прочистила горло. Вопрос юноши требовал прочтения целой лекции.
— Меня больше пугает магия, — пояснила она, — которую, я уверена, попытается использовать Бенлоу, чтоб выяснить, кто таскает его руками каштаны из огня. В этих древних могилах сконцентрировано огромное количество энергии, но она вся неоднородна. Нити Силы перепутаны таким образом, что я не могу их распутать, а несчастный Бенлоу неспособен даже почувствовать их. Боюсь, он попытается сделать нечто ужасное и преуспеет в этом. Я даже не берусь предсказать, что именно.
Гаррик подумал о Лиане, но вслух не решился сказать — он боялся реакции Илны. Как же он мог вырвать девушку из рук отца, если она даже не попросила о помощи?
— Может, нам стоит предупредить его? — нерешительно спросил он.
— Он не послушает, — возразила Теноктрис. — И не забывай, Бенлоу очень силен. Я бы лучше послушала ответы, которые он, возможно, получит на свои вопросы. Те, кто работают против него, направлены и против тебя тоже, Гаррик. А также против всего, что мы называем добром.
— Вы думаете, Бенлоу может случайно, через свою магию, впасть во зло? — продолжал допытываться Гаррик.
Прямо перед ними остановился зазывала из ближайшей продуктовой лавочки. Гаррик застыл в удивлении — у них в Барке никто не позволял себе подобной наглости. Илна же решительно продолжала идти прямо на молодчика, конец ее дорожного посоха целил ему точнехонько в лицо. Парень взвизгнул и отскочил в сторону.
— Все не так просто, Гаррик, — вздохнула Теноктрис. — Было бы очень легко, если б существовало только добро и зло и, соответственно два выбора. Но человек — сложное существо. Можешь ли ты утверждать, что в совершенстве постиг его сущность?
Гаррик подумал об Илне и Кашеле… и самом себе.
— Нет, — признался он. — Даже близко ничего подобного.
Старая колдунья кивнула.
— Когда человек умирает и его хоронят, Силы заполняют пространство его души — или какое там слово ты выберешь, чтоб обозначить нематериальную часть его тела… так вот, пространство его души заполняется. Подобным образом кварц заполняет сердцевину упавшего дерева и превращает ее в агат. Процессы различаются кое в каких деталях, но они несущественны.
— Неужели? — удивился юноша. — Дерево становится камнем?
— Ну вот, я плохой учитель, — усмехнулась Теноктрис. — Мне никогда не удавалось придерживаться одной темы. Отчасти поэтому я не могу объяснить то, что хочу.
Улыбка сошла с ее лица.
— Другая причина заключается в том, что я сама не понимаю очень многого… Хотя, пожалуй, это лучше, чем, как Бенлоу, претендовать на полное понимание.
Она в задумчивости постучала пальцем по губам.
— Бенлоу видит в древних могилах средоточие великой мощи, и здесь он, конечно, прав. Беда в том, что он не смотрит глубже. То, что кажется ему единой силовой линией, на самом деле является сплетением сотен различных нитей. Есть и такие, что тронь их — и получишь последствия, которые даже Бенлоу, при всей его силе, не сможет контролировать.
Илна сосредоточенно кивнула, казалось, она все понимает. Гаррик припомнил тщание, с которым девушка выбирала нитки перед тем, как начать работу. Сотни оттенков примерялись к рисунку, прежде чем появиться на ковре. О да, она должна понимать старую колдунью.
— Твой друг Кашел без моих объяснений понял, что из «Красного Быка» надо бежать, — сказала Теноктрис. — Полагаю, он распознал те самые Силы и предпочел удалиться, чтоб не использовать талант, который, несомненно, у него имеется. Вначале мне даже показалось, что там нечто большее.
— Талант? — тупо переспросил Гаррик.
— Да, — подтвердила колдунья. — Довольно странно, что даже Бенлоу не почувствовал его. Но талант Кашела весьма особый, а наш купец все же очень невежественный.
Гаррик искоса посмотрел на молчавшую Илну. Сказал:
— Думаю, Кашел в любом случае с нами бы не остался. Он очень тяжело перенес отъезд Шарины из деревни. Он говорил мне, что собирается уйти один. Но я не верил до тех пор, пока это не случилось.
Он покачал головой, пытаясь разобраться в хаосе, казалось бы, бессмысленных деталей.
— Я просто не могу понять… Шарина ведь просто большой ребенок. Ну с какой стати вообще кому-то так убиваться из-за отъезда девчонки? Не понимаю.
— Естественно, ты не понимаешь, — отрезала Илна.
К великому удивлению Гаррика, девушка оттолкнула его с дороги и скорее побежала, чем пошла дальше. Он непонимающе посмотрел на Теноктрис, но та хранила непроницаемое выражение лица.
Впереди показалась гостиница. Гербом ей служило кресло-качалка, подвешенное прямо над улицей. На нем красовалась надпись золотыми буквами: «Приют Капитана». Илна, обогнавшая их футов на двадцать, чуть не прошла мимо. Гаррик вдруг сообразил, что она же не умеет читать.
— Илна! — крикнул он. — Вот наша гостиница!
Она остановилась и вернулась ко входу, а Гаррик уж испугался — вдруг не вернется? Он ругал себя за то, что неосмотрительно завел разговор о Кашеле. Мог бы понять, как тяжело Илна переживает утрату. Он мог поклясться, что когда девушка обернулась, щеки ее были мокры от слез.
17
18
— Господин, — сказал он купцу, — благодарю вас, но я пойду со своими друзьями. Я…
— Ты-то не можешь сбежать от этого, мальчишка! — произнес Бенлоу таким резким тоном, что его дочь покраснела. Он разговаривал так, будто перед ним норовистое животное, а не человек, обладающий собственным мнением. — Не берусь измерить твою трусость — да мне и плевать на это, — но запомни: я твоя единственная надежда и гарантия безопасности!
Гаррик видел всю сцену как бы в двух измерениях: своими глазами и чьими-то чужими. Внезапно глаза ему заволокло красной пульсирующей пеленой. Он стоял, боясь пошевелиться, боясь того, что может произойти.
— Мне очень неприятно, господин, что вы считаете меня трусом, — сказал он наконец. Голос юноши дрожал, но это были его собственные, Гаррика ор-Райза, слова, а не того человека, чья кровь от гнева только что чуть не била фонтаном.
Лиана встала между отцом и Гарриком. Она напряженно смотрела ему в глаза.
Юноше пришлось обуздать свою ярость, загнать ее внутрь, где она теперь кипела и бурлила неусмиренная. Ему казалось, что он сейчас упадет. Гаррик отвернулся, сжав виски руками, подождал и лишь тогда снова обратил лицо к своему обидчику.
Кашел и Теноктрис с тревогой глядели на юношу, но Илна… Ее взгляд был прикован к купцу. Она сняла веревку с талии, где ее носила, и держала концы в руках, как бы примериваясь к горлу Бенлоу.
— Как бы то ни было, — заключил Гаррик сдавленным голосом, — я не желаю оставаться в этом месте. И не то чтобы я боялся мертвых, мастер Бенлоу… или живых, если уж на то пошло.
Он снова сжал виски, пытаясь умерить подступавшую злость, открыл глаза. И поймал испуганный взгляд стражников Бенлоу. Парни понимали, что вряд ли смогут защитить хозяина в схватке с Гарриком.
Купец, похоже, не сознавал опасности момента, чего нельзя было сказать о его дочери.
— Гаррик… — позвала девушка.
— Да, — отозвался тот. Все силы его уходили сейчас на восстановление целостности восприятия. Наконец это удалось — наваждение исчезло. — Да.
Он поднял глаза на Бенлоу.
— Господин, — сказал он, — я навещу вас после того, как устроюсь в городе. В любом случае, мы еще увидимся до моего отъезда из Каркозы. Удачного вам дня!
И Гаррик пошел прочь. Он не выбирал направления, просто шел, куда глаза глядят. Друзья потянулись за ним следом. Бедной Теноктрис пришлось почти бежать, чтоб поспевать за юношей пока тот не устыдился своего порыва и не замедлил шаг. Краем глаза он заметил, что Лиана тоже дернулась вслед за ним, но отец крепко схватил ее за руку.
— Гаррик? — окликнул Кашел, когда они завернули за угол.
Гаррик остановился, огляделся. К своему удивлению, он обнаружил, что это место знакомо ему. Здания здесь значительно отличались от трехэтажных построек из обычного камня. Сохранились мощные колонны Храма Согласия Островов, хотя крыша и большая часть антаблемента 51провалилась еще века назад. В полумиле отсюда находился порт, а на таком же расстоянии к северу располагался Летний Дворец — интересно, как же он сейчас выглядит?
— Сожалею по поводу своего поведения, — пробурчал Гаррик.
— Ха! — фыркнула Илна. — По поводу чего именно?
— Гаррик, — повторил Кашел, — и ты, Илна, тоже. Вы мои лучшие друзья, и мне будет не хватать вас… Но настало время мне уходить.
Он отвернулся, чтоб идти, но Гаррик схватил его за руку.
— Подожди, Кашел, — воскликнул он. — Куда ты идешь?
Тот покачал головой:
— Я не знаю. Гаррик, я собирался уйти, как только он расплатится. Но мне не хотелось, чтоб для других это выглядело, будто я бросаю тебя. Хотя знаю, что ты во мне не нуждаешься — я ведь видел, как ты расправлялся с личами. И все же…
Он опустил руку — не отдернул, но все же каким-то образом отстранился. Гаррик знал: его друг из тех людей, которые не видят смысла в бесполезных разговорах.
А сейчас был именно тот случай — ничто не могло изменить намерения Кашела уйти.
— У тебя ведь все будет в порядке? — спросила Илна.
— Думаю, да, — медленно улыбнулся Кашел.
Затем нахмурился от внезапно пришедшей мысли:
— О, у меня же деньги. Сколько тебе оставить? Может, все?
Илна помотала головой.
— Все нормально, братик, — сказала она. — Я… буду скучать по тебе. Я привыкла заботиться о тебе.
Закрыв лицо руками, она отвернулась.
Гаррик проглотил комок в горле и крепко пожал другу руку, ощутив при этом себя виноградной лозой, обвившейся вокруг дуба.
— Удачи, дружище, — сказал он. — Мне будет тебя не хватать.
Кашел улыбнулся, кивнул и побрел прочь. Набалдашник его посоха долго еще постукивал, после того как толпа поглотила фигуру юноши.
— Рафик, торговец из Валлеса, который покупает у меня ковры, — тихо сказала Илна, — упоминал гостиницу, в которой обычно останавливается в Каркозе. Она называется «Приют Капитана» и располагается в порту. Большинство постояльцев там — офицеры с кораблей. Рафик говорил, там тихо, чисто и недорого.
Она улыбнулась с непривычной легкостью.
— Он сравнивал это место с гостиницей твоего отца.
Гаррик молча стоял, пытаясь переварить все, что произошло в последние несколько минут. Он потерял друга, и это было ужасно. Хотя Кашел еще в Барке подготовил его к такому повороту событий. В порыве убийственного гнева он чуть было не лишился разума… и это напугало его еще сильнее.
Илна, не встречая отклика на свое предложение, замерла, лицо ее ожесточилось.
— Если, конечно, — произнесла она с холодной небрежностью, — ты не решил вернуться обратно в «Красный Бык», к своим замечательным новым друзьям.
— Нет, — встрепенулся юноша. — Прости, Илна, я просто чувствую… Так много всего произошло. Порт там, в той стороне, я думаю.
И он двинулся в путь, стараясь подлаживаться под небыструю походку Теноктрис. Движение здесь было не такое оживленное, как возле площади. Но все равно Гаррик шел на шаг впереди женщин, чтоб оградить их от нечаянных столкновений с чересчур поспешными и неделикатными путниками.
— Думаю, я смогу найти работу в «Приюте Капитана», как Делала это по дороге, — мягко сказала Илна. — А завтра поищу покупателей на мой ковер.
— Госпожа Теноктрис, — обратился к ней Гаррик, — вы предпочли уйти подальше от кладбища из-за личей?
Этот участок дороги был отведен под торговлю лудильщикам — горшки и котелки из меди, бронзы и белого олова, серебряные изделия с матовым блеском. Такое обилие металла в одном месте поразило юношу. В их деревне большинство кухонной утвари изготовлялось из дерева или чугуна, другие металлы использовались лишь для заделки трещин в деревяннойпосуде.
— Присутствие скелетов не важно в деле создания личей, — сказала Теноктрис. — Их оживляет само море. Я не верю, что лич способен пройти такой длинный путь — от моря до «Красного Быка». А еще меньше верю, что его можно создать прямо там, на месте.
Старая колдунья прочистила горло. Вопрос юноши требовал прочтения целой лекции.
— Меня больше пугает магия, — пояснила она, — которую, я уверена, попытается использовать Бенлоу, чтоб выяснить, кто таскает его руками каштаны из огня. В этих древних могилах сконцентрировано огромное количество энергии, но она вся неоднородна. Нити Силы перепутаны таким образом, что я не могу их распутать, а несчастный Бенлоу неспособен даже почувствовать их. Боюсь, он попытается сделать нечто ужасное и преуспеет в этом. Я даже не берусь предсказать, что именно.
Гаррик подумал о Лиане, но вслух не решился сказать — он боялся реакции Илны. Как же он мог вырвать девушку из рук отца, если она даже не попросила о помощи?
— Может, нам стоит предупредить его? — нерешительно спросил он.
— Он не послушает, — возразила Теноктрис. — И не забывай, Бенлоу очень силен. Я бы лучше послушала ответы, которые он, возможно, получит на свои вопросы. Те, кто работают против него, направлены и против тебя тоже, Гаррик. А также против всего, что мы называем добром.
— Вы думаете, Бенлоу может случайно, через свою магию, впасть во зло? — продолжал допытываться Гаррик.
Прямо перед ними остановился зазывала из ближайшей продуктовой лавочки. Гаррик застыл в удивлении — у них в Барке никто не позволял себе подобной наглости. Илна же решительно продолжала идти прямо на молодчика, конец ее дорожного посоха целил ему точнехонько в лицо. Парень взвизгнул и отскочил в сторону.
— Все не так просто, Гаррик, — вздохнула Теноктрис. — Было бы очень легко, если б существовало только добро и зло и, соответственно два выбора. Но человек — сложное существо. Можешь ли ты утверждать, что в совершенстве постиг его сущность?
Гаррик подумал об Илне и Кашеле… и самом себе.
— Нет, — признался он. — Даже близко ничего подобного.
Старая колдунья кивнула.
— Когда человек умирает и его хоронят, Силы заполняют пространство его души — или какое там слово ты выберешь, чтоб обозначить нематериальную часть его тела… так вот, пространство его души заполняется. Подобным образом кварц заполняет сердцевину упавшего дерева и превращает ее в агат. Процессы различаются кое в каких деталях, но они несущественны.
— Неужели? — удивился юноша. — Дерево становится камнем?
— Ну вот, я плохой учитель, — усмехнулась Теноктрис. — Мне никогда не удавалось придерживаться одной темы. Отчасти поэтому я не могу объяснить то, что хочу.
Улыбка сошла с ее лица.
— Другая причина заключается в том, что я сама не понимаю очень многого… Хотя, пожалуй, это лучше, чем, как Бенлоу, претендовать на полное понимание.
Она в задумчивости постучала пальцем по губам.
— Бенлоу видит в древних могилах средоточие великой мощи, и здесь он, конечно, прав. Беда в том, что он не смотрит глубже. То, что кажется ему единой силовой линией, на самом деле является сплетением сотен различных нитей. Есть и такие, что тронь их — и получишь последствия, которые даже Бенлоу, при всей его силе, не сможет контролировать.
Илна сосредоточенно кивнула, казалось, она все понимает. Гаррик припомнил тщание, с которым девушка выбирала нитки перед тем, как начать работу. Сотни оттенков примерялись к рисунку, прежде чем появиться на ковре. О да, она должна понимать старую колдунью.
— Твой друг Кашел без моих объяснений понял, что из «Красного Быка» надо бежать, — сказала Теноктрис. — Полагаю, он распознал те самые Силы и предпочел удалиться, чтоб не использовать талант, который, несомненно, у него имеется. Вначале мне даже показалось, что там нечто большее.
— Талант? — тупо переспросил Гаррик.
— Да, — подтвердила колдунья. — Довольно странно, что даже Бенлоу не почувствовал его. Но талант Кашела весьма особый, а наш купец все же очень невежественный.
Гаррик искоса посмотрел на молчавшую Илну. Сказал:
— Думаю, Кашел в любом случае с нами бы не остался. Он очень тяжело перенес отъезд Шарины из деревни. Он говорил мне, что собирается уйти один. Но я не верил до тех пор, пока это не случилось.
Он покачал головой, пытаясь разобраться в хаосе, казалось бы, бессмысленных деталей.
— Я просто не могу понять… Шарина ведь просто большой ребенок. Ну с какой стати вообще кому-то так убиваться из-за отъезда девчонки? Не понимаю.
— Естественно, ты не понимаешь, — отрезала Илна.
К великому удивлению Гаррика, девушка оттолкнула его с дороги и скорее побежала, чем пошла дальше. Он непонимающе посмотрел на Теноктрис, но та хранила непроницаемое выражение лица.
Впереди показалась гостиница. Гербом ей служило кресло-качалка, подвешенное прямо над улицей. На нем красовалась надпись золотыми буквами: «Приют Капитана». Илна, обогнавшая их футов на двадцать, чуть не прошла мимо. Гаррик вдруг сообразил, что она же не умеет читать.
— Илна! — крикнул он. — Вот наша гостиница!
Она остановилась и вернулась ко входу, а Гаррик уж испугался — вдруг не вернется? Он ругал себя за то, что неосмотрительно завел разговор о Кашеле. Мог бы понять, как тяжело Илна переживает утрату. Он мог поклясться, что когда девушка обернулась, щеки ее были мокры от слез.
17
Ноннус спал, и при этом ужасно храпел. Шарина не могла припомнить никого другого, кто б так шумел во сне. А уж ее-то работа в отцовской гостинице обеспечила ей широкую практику на этот счет. Она повидала спящих мужчин, наверное, больше, чем любая другая девушка.
— Я сплю, как тюлень, — пошутил сам отшельник, и это была чистая правда.
Возникшая опасность, возможно, разбудила бы Ноннуса, но водные волны, изредка перехлестывавшие через борт челнока, видно, к таковой категории не относились.
Луна еще не появилась на небосклоне, а редкие звезды, пробивавшиеся сквозь густые слоистые облака, почти не давали света.
Море, насыщенное фосфоресцирующим планктоном, казалось безбрежной пустошью, сливавшейся на горизонте с небом. Шарина смотрела на север и видела только бесчисленные шевелящиеся холмы морской глади. Масштаб этой картины поражал воображение девушки, выросшей в маленькой деревушке. Мили и мили воды. И ничего, кроме этой воды. Так до самых Льдистых Мысов…
Она поплотнее укуталась в плащ, чтоб унять не прекращавшуюся дрожь. И дело тут не в порывистом встречном ветре. У себя дома, на твердой земле, да в теплом плаще, вряд ли она бы так тряслась от холода.
За бортом мелькнула рыба. Шарина скорее уловила движение, чем увидела силуэт. Что-то неясное мелькнуло на фоне блестящей воды и с тихим всплеском снова вернулось туда, откуда появилось.
Леска с крючком — нехитрое приспособление, которое Ноннус прикрепил за бортом, уже обеспечило им минимальный улов. Отшельник оказался прав — умереть голодной смертью им не грозило, сколько бы ни длилось их путешествие.
Если не считать случайных рыбок, они были совершенно одни в этом море. Море, оказалось куда больше, чем представляла себе девушка, когда стояла на северных утесах у родной Барки и глядела в безбрежную гладь. Отшельник беспокойно вздохнул во сне.
Свернутый парус лежал поперек планшира, придавленный рангоутом. Он создавал как бы перегородку между пассажирами, сидевшими на носу и на корме лодки. Сейчас Медер нес вахту на рулевом весле, Азера находилась рядом с ним. Когда наступало дежурство Ноннуса и Шарины, аристократы молча переходили вперед. Обе группы обменивались коротким кивком, и на этом общение заканчивалось. Казалось, они живут в двух соседних домах. Ноннус не поднимал паруса с тех пор, как они прорвались сквозь рифы Тегмы. Они плыли по воле ветра, полной грудью вдыхая свежий холодный воздух естественного, немагического мира. И в этом мире не было ничего более естественного, чем смерть… и ничего более чистого и холодного, чем Льдистые Мысы.
Затихнув, девушка могла слышать сквозь завывание ветра монотонное бормотание Медера на корме лодки. Время от времени там вспыхивало нездоровое красное свечение, бросавшее отблеск на волны за бортом. Снова раздался судорожный вздох отшельника. Он спал, обхватив себя руками, свернувшись в плотный комок.
Шарина отвернулась и снова стала смотреть на север. Хотела бы она тоже свернуться клубочком и заснуть. Много чего она бы хотела.
Но море за бортом было нескончаемым…
— Я сплю, как тюлень, — пошутил сам отшельник, и это была чистая правда.
Возникшая опасность, возможно, разбудила бы Ноннуса, но водные волны, изредка перехлестывавшие через борт челнока, видно, к таковой категории не относились.
Луна еще не появилась на небосклоне, а редкие звезды, пробивавшиеся сквозь густые слоистые облака, почти не давали света.
Море, насыщенное фосфоресцирующим планктоном, казалось безбрежной пустошью, сливавшейся на горизонте с небом. Шарина смотрела на север и видела только бесчисленные шевелящиеся холмы морской глади. Масштаб этой картины поражал воображение девушки, выросшей в маленькой деревушке. Мили и мили воды. И ничего, кроме этой воды. Так до самых Льдистых Мысов…
Она поплотнее укуталась в плащ, чтоб унять не прекращавшуюся дрожь. И дело тут не в порывистом встречном ветре. У себя дома, на твердой земле, да в теплом плаще, вряд ли она бы так тряслась от холода.
За бортом мелькнула рыба. Шарина скорее уловила движение, чем увидела силуэт. Что-то неясное мелькнуло на фоне блестящей воды и с тихим всплеском снова вернулось туда, откуда появилось.
Леска с крючком — нехитрое приспособление, которое Ноннус прикрепил за бортом, уже обеспечило им минимальный улов. Отшельник оказался прав — умереть голодной смертью им не грозило, сколько бы ни длилось их путешествие.
Если не считать случайных рыбок, они были совершенно одни в этом море. Море, оказалось куда больше, чем представляла себе девушка, когда стояла на северных утесах у родной Барки и глядела в безбрежную гладь. Отшельник беспокойно вздохнул во сне.
Свернутый парус лежал поперек планшира, придавленный рангоутом. Он создавал как бы перегородку между пассажирами, сидевшими на носу и на корме лодки. Сейчас Медер нес вахту на рулевом весле, Азера находилась рядом с ним. Когда наступало дежурство Ноннуса и Шарины, аристократы молча переходили вперед. Обе группы обменивались коротким кивком, и на этом общение заканчивалось. Казалось, они живут в двух соседних домах. Ноннус не поднимал паруса с тех пор, как они прорвались сквозь рифы Тегмы. Они плыли по воле ветра, полной грудью вдыхая свежий холодный воздух естественного, немагического мира. И в этом мире не было ничего более естественного, чем смерть… и ничего более чистого и холодного, чем Льдистые Мысы.
Затихнув, девушка могла слышать сквозь завывание ветра монотонное бормотание Медера на корме лодки. Время от времени там вспыхивало нездоровое красное свечение, бросавшее отблеск на волны за бортом. Снова раздался судорожный вздох отшельника. Он спал, обхватив себя руками, свернувшись в плотный комок.
Шарина отвернулась и снова стала смотреть на север. Хотела бы она тоже свернуться клубочком и заснуть. Много чего она бы хотела.
Но море за бортом было нескончаемым…
18
— Ты почувствовал, как эти могилы притягивают к себе? — спросила Мелли. Обняв себя за плечи, она картинно передернулась, хотя на губах у нее по-прежнему играла сияющая улыбка. — Ох! Они будто пытались проглотить нас!
— У меня до сих пор мурашки по коже бегают, — откликнулся Кашел. — Я даже подумал, что перегрелся на солнце. Тебе не кажется, будто солнце ярче в этой части острова? И воздух кажется суше.
Они медленно спускались по улице кожевенников. Здешние торговцы специализировались на товарах грубой выделки: упряжь и сбруя для рабочего скота, безрукавки и фартуки для их хозяев. Владельцы лавок сидели перед заведениями, готовые в любой момент помочь покупателю (порой даже насильно — хватая его за рукав) или преградить путь воришкам.
Некоторые лавочники окликали Кашела, но он нигде не останавливался — шел дальше, разинув рот ошарашенный масштабами торговли. Он полагал, что изящные товары — сандалии и перчатки для аристократов, вычурные кожаные заколки для дам и прочее — продавались на другой улице, может, даже в другом районе. Кашел брел и брел себе дальше, подобно тому, как могучий бык идет сквозь высокую траву, едва замечая ее щекочущие прикосновения.
— А я и забыла, какой сильный у меня друг, — рассмеялась фея. — Ну так слушай: это был не солнечный удар. Ты просто почувствовал мерзкий клубок Сил, связанный со старыми могилами. Ничего подобного я не видела за последнее тысячелетие. Именно в таких энергетических скоплениях и потерялись пути в мой родной мир.
— Может, и так, — пожал плечами Кашел. — Но в любом случае я не желаю оставаться поблизости. К тому же раз уж я решил все бросить, нечего откладывать.
Он шел, стараясь прижимать свой посох к себе, и все равно время от времени натыкался на открытые двери лавок или висящие вывески. Гулять по Каркозе — все равно что продираться сквозь густую чащу в поисках запутавшейся в ежевике овцы, решил юноша.
— Я подумываю о том, чтоб попытаться найти щель, — сообщила Мелли, вытянув перед собой руку и разглядывая свои изящные пальчики, — чтобы по крайней мере, войти внутрь. Ты же знаешь, я ведь могу никогда и не найти дорогу домой — слишком много опасностей поджидает меня на этом пути. Причем куда худших, чем кошка.
Произнеся это, она сделала сальто в воздухе и приземлилась на руки.
— Или лиса! — добавила она, глядя на Кашела снизу вверх.
Юноша всегда чувствовал себя неловко, когда Мелли принималась рассуждать о собственной смерти. Назвать фею беспечной, наверное, было бы неправильно. Но и большого значения всем этим вещам она не придавала. Ну что ж, теперь, по крайней мере, у нее есть Кашел.
Улица впереди оказалась почти перегорожена пузатым грузовым фургоном. Толпа мускулистых мужчин вынимала из него закрытые корзины и передавала их по цепочке в огороженное место для строительства, где уже собралась бригада каменщиков.
Архитектор в полосатом одеянии грозно наблюдал за работой, постукивая деревянным циркулем — символом своей гильдии. Тут же стояла парочка полицейских: их можно было узнать по оранжевым туникам и трещоткам для вызова подмоги. Они покрикивали на рабочих, но те только злобно огрызались.
Кашел принюхался.
— Гашеная известь, — определил он. Строители готовились замешивать цемент.
Он бросил взгляд в узкий просвет меж этажей, нависавших с обеих сторон улицы. Там проглядывало небо, затянутое облаками, — того и гляди, пойдет дождь и погасит известь прямо в корзинах. Люди в городе вынуждены мириться с опасностью из-за своей привычки спешить. Причем излишне спешить, по мнению Кашела.
— Для получения этой извести сожгли колонны храма, стоявшего еще тысячу лет назад, — сказала Мелли, перекатившись обратно на ноги. — Видишь мерцание Силы?
Фея хихикнула:
— Интересно, что они собираются строить? Бьюсь об заклад их ждет множество сюрпризов!
Кашел приостановился, наблюдая за рабочими. Наверное, при желании он мог бы подрядиться работать в такой бригаде. Они конечно, неслабые мужички, но он-то поднимает вес вдвое больший, чем любой из них. Хотя, с другой стороны, сейчас у него есть деньги, причем такие, о которых он и не мечтал. И к тому же…
— Это неправильно — разрушать храм на цемент, — пробурчал Кашел. Он считал (и не без оснований), что храм теперь лежал в руинах, как и многие здания в Каркозе. А это неправильно.
Мелли ловко стала на мостик, коснувшись кончиками пальцев пяток.
— Люди строят и разрушают, — сказала она. — Ты и тебе подобные живете слишком быстро.
Кашел стоял, дожидаясь, пока двое носильщиков с паланкином, а также женщина с постирушками в плетеной корзине не обогнут препятствие с другой стороны. Он мог бы пролезть под фургоном, но сверху прямо через бортик, сыпалась известь, и Кашел не хотел подвергать свою фею риску.
Вслед за прачкой попытались проскользнуть трое мужчин в цветных туниках, но Кашел не стал уступать свою очередь. Щеголи оценили габариты юноши и посторонились.
— Скоро будет порт, — предупредила Мелли и показала язык кошке, лежавшей на рулоне ткани. Напасть кошка не решилась, но следила злыми глазами, пока Кашел со своей пассажиркой не скрылся из виду. — Раньше здесь продавали кораллы, янтарь и зубы этого… ну как его? Зубастого кита! Правда, с тех пор прошла уж тысяча лет.
Кашел и сам видел, что они приближаются к порту. Здешние лавки были снабжены открытыми прилавками, на которых торговали грубой одеждой, какую обычно носят матросы на триремах.
Ближе к середине квартала располагалось более приличное заведение — об этом свидетельствовали тяжелые решетки на окнах и мелкоячеистая сетка на дверях, от наиболее пронырливых воришек. И товар здесь был посолиднее — золотые украшения и яркие шелковые шарфы — тоже для матросов, но собиравшихся пофорсить на берегу. Некоторые из вещиц казались подержанными, очевидно, владельцы лавок промышляли ссудами под залог.
Кто-то задел Кашела со словами, которые он воспринял как извинение. Он обернулся и увидел двоих людей — темнокожих, гибких как виноградная лоза. На них были темно-коричневые одеяния. Посторонившись, Кашел отступил в нишу, где шла торговля шерстяными шапочками и кофтами. Пожилая хозяйка сила тут же на табурете за своим вязанием. Она едва взглянула на парня.
Мужчины — Кашел решил все-таки, что это были мужчины, хотя ни их прически — пучки на голове, ни длинные одеяния не позволяли наверняка судить об их половой принадлежности — быстрым шагом прошли мимо. На бесстрастных лицах читалось некоторое напряжение. За ними по пятам следовала дюжина молодых горожан бандитского вида.
— Серианцы, — пояснила Мелли. — Обитают на побережье одного из островов далеко на юго-востоке. В горах там живут совсем другие люди.
Кашел услышал, как один из хулиганов выкрикнул:
— Эй вы, черномазые свиньи, убирайтесь поклоняться своим дьяволам куда-нибудь в другое место! — И бросил камень, угодивший серианцу в плечо. Несчастный вздрогнул и ускорил шаг. Они с товарищем попытались укрыться в ближайшей лавке, но толстопузый хозяин захлопнул решетку на двери и стоял за ней, нагло ухмыляясь.
Толпа преследователей пробежала мимо Кашела, на ходу окружая несчастных иностранцев. Тут же по всей улице послышалось хлопанье — это владельцы лавок опускали решетки и захлопывали двери. Лишь старуха продолжала невозмутимо вязать в своей нише.
Один из молодчиков схватил серианца за кайму на подоле и дернул вверх. Прекрасная шелковая вышивка блеснула на солнце. Вот бы Илне полюбоваться…
Кашел поморщился.
— Мелли, ну-ка слезай! — скомандовал он. — Похоже, есть дельце.
Он поймал пробегавшего хулигана за плечо и вежливо поинтересовался:
— Эй, мастер, что здесь происходит?
Молодой парень со стальными мускулами и татуировкой на Щеке обернулся и прорычал:
— Я что, похож на оракула? Пошел вон отсюда, пропойца, а не то схлопочешь у меня!
Он хотел было двинуться дальше, но Кашел решительно развернул его свободной рукой, в другой он держал посох.
— У нас в Барке с чужестранцами принято разговаривать куда вежливее, — наставительно сказал он.
— Эй, братва, тут еще один! — крикнул хулиган и молниеносно выдернул нож из рукава. Что, впрочем, нисколько не удивило Кашела.
Не выпуская посоха из руки, он ударил противника кулаком в лицо — короткий удар, который свалил бы с ног коня-тяжеловоза. Парень тяжеловозом отнюдь не был, а потому он взлетел, как перышко, и приземлился в толпу своих товарищей. А Кашел получил пространство для маневра. Он развернулся и зигзагообразно двинулся вперед, крутя над головой посох на манер шлифовального круга.
Первому же молодчику посох с резким «крак!» угодил в лоб, тот завизжал и не успел уклониться от следующего удара — по пальцам. Второй бандит рухнул, получив по черепушке и обзаведясь сломанным плечом. Вряд ли он разыщет Кашела, чтоб поблагодарить, когда очухается. А зря! Не будь у того столь выверенного удара, парень отправился бы к праотцам.
Выронив нож, первый хулиган бросился бежать, проламываясь сквозь толпу недоумевающих подельников — те даже не успели заметить, что произошло. Прямо над ними висела вывеска той самой лавки, где пытались укрыться серианцы. Она крепилась на горизонтальном шесте и перегораживала улицу примерно на высоте семи футов.
Кашел прикинул: с крутящимся посохом там было не пройти. Юноша примерился и сшиб шест у самого основания. Металлический набалдашник врезался в мягкую сосну и обрушил вывеску на головы оставшихся бандитов.
Те, кто был в состоянии бежать, так и сделали, побросав оружие на поле боя. У одного из молодчиков кровь хлестала из весьма серьезной раны, причем нанес ее не Кашел!
С обоих концов улицы доносилось тарахтение трещоток, но сами полицейские не показывались, пока все головорезы не скрылись из виду. Наконец на мостовой остался только Кашел, взмыленный и запыхавшийся.
Тут же валялись четверо местных: двое из них тихо стонали, один — бледно-желтого цвета — все еще пытался восстановить дыхание. Кашел смутно припомнил, что лягнул его под ложечку, жизненные костные мозоли от хождения босиком по каменистой почве послужили ему не хуже подбитой гвоздями подошвы.
— У меня до сих пор мурашки по коже бегают, — откликнулся Кашел. — Я даже подумал, что перегрелся на солнце. Тебе не кажется, будто солнце ярче в этой части острова? И воздух кажется суше.
Они медленно спускались по улице кожевенников. Здешние торговцы специализировались на товарах грубой выделки: упряжь и сбруя для рабочего скота, безрукавки и фартуки для их хозяев. Владельцы лавок сидели перед заведениями, готовые в любой момент помочь покупателю (порой даже насильно — хватая его за рукав) или преградить путь воришкам.
Некоторые лавочники окликали Кашела, но он нигде не останавливался — шел дальше, разинув рот ошарашенный масштабами торговли. Он полагал, что изящные товары — сандалии и перчатки для аристократов, вычурные кожаные заколки для дам и прочее — продавались на другой улице, может, даже в другом районе. Кашел брел и брел себе дальше, подобно тому, как могучий бык идет сквозь высокую траву, едва замечая ее щекочущие прикосновения.
— А я и забыла, какой сильный у меня друг, — рассмеялась фея. — Ну так слушай: это был не солнечный удар. Ты просто почувствовал мерзкий клубок Сил, связанный со старыми могилами. Ничего подобного я не видела за последнее тысячелетие. Именно в таких энергетических скоплениях и потерялись пути в мой родной мир.
— Может, и так, — пожал плечами Кашел. — Но в любом случае я не желаю оставаться поблизости. К тому же раз уж я решил все бросить, нечего откладывать.
Он шел, стараясь прижимать свой посох к себе, и все равно время от времени натыкался на открытые двери лавок или висящие вывески. Гулять по Каркозе — все равно что продираться сквозь густую чащу в поисках запутавшейся в ежевике овцы, решил юноша.
— Я подумываю о том, чтоб попытаться найти щель, — сообщила Мелли, вытянув перед собой руку и разглядывая свои изящные пальчики, — чтобы по крайней мере, войти внутрь. Ты же знаешь, я ведь могу никогда и не найти дорогу домой — слишком много опасностей поджидает меня на этом пути. Причем куда худших, чем кошка.
Произнеся это, она сделала сальто в воздухе и приземлилась на руки.
— Или лиса! — добавила она, глядя на Кашела снизу вверх.
Юноша всегда чувствовал себя неловко, когда Мелли принималась рассуждать о собственной смерти. Назвать фею беспечной, наверное, было бы неправильно. Но и большого значения всем этим вещам она не придавала. Ну что ж, теперь, по крайней мере, у нее есть Кашел.
Улица впереди оказалась почти перегорожена пузатым грузовым фургоном. Толпа мускулистых мужчин вынимала из него закрытые корзины и передавала их по цепочке в огороженное место для строительства, где уже собралась бригада каменщиков.
Архитектор в полосатом одеянии грозно наблюдал за работой, постукивая деревянным циркулем — символом своей гильдии. Тут же стояла парочка полицейских: их можно было узнать по оранжевым туникам и трещоткам для вызова подмоги. Они покрикивали на рабочих, но те только злобно огрызались.
Кашел принюхался.
— Гашеная известь, — определил он. Строители готовились замешивать цемент.
Он бросил взгляд в узкий просвет меж этажей, нависавших с обеих сторон улицы. Там проглядывало небо, затянутое облаками, — того и гляди, пойдет дождь и погасит известь прямо в корзинах. Люди в городе вынуждены мириться с опасностью из-за своей привычки спешить. Причем излишне спешить, по мнению Кашела.
— Для получения этой извести сожгли колонны храма, стоявшего еще тысячу лет назад, — сказала Мелли, перекатившись обратно на ноги. — Видишь мерцание Силы?
Фея хихикнула:
— Интересно, что они собираются строить? Бьюсь об заклад их ждет множество сюрпризов!
Кашел приостановился, наблюдая за рабочими. Наверное, при желании он мог бы подрядиться работать в такой бригаде. Они конечно, неслабые мужички, но он-то поднимает вес вдвое больший, чем любой из них. Хотя, с другой стороны, сейчас у него есть деньги, причем такие, о которых он и не мечтал. И к тому же…
— Это неправильно — разрушать храм на цемент, — пробурчал Кашел. Он считал (и не без оснований), что храм теперь лежал в руинах, как и многие здания в Каркозе. А это неправильно.
Мелли ловко стала на мостик, коснувшись кончиками пальцев пяток.
— Люди строят и разрушают, — сказала она. — Ты и тебе подобные живете слишком быстро.
Кашел стоял, дожидаясь, пока двое носильщиков с паланкином, а также женщина с постирушками в плетеной корзине не обогнут препятствие с другой стороны. Он мог бы пролезть под фургоном, но сверху прямо через бортик, сыпалась известь, и Кашел не хотел подвергать свою фею риску.
Вслед за прачкой попытались проскользнуть трое мужчин в цветных туниках, но Кашел не стал уступать свою очередь. Щеголи оценили габариты юноши и посторонились.
— Скоро будет порт, — предупредила Мелли и показала язык кошке, лежавшей на рулоне ткани. Напасть кошка не решилась, но следила злыми глазами, пока Кашел со своей пассажиркой не скрылся из виду. — Раньше здесь продавали кораллы, янтарь и зубы этого… ну как его? Зубастого кита! Правда, с тех пор прошла уж тысяча лет.
Кашел и сам видел, что они приближаются к порту. Здешние лавки были снабжены открытыми прилавками, на которых торговали грубой одеждой, какую обычно носят матросы на триремах.
Ближе к середине квартала располагалось более приличное заведение — об этом свидетельствовали тяжелые решетки на окнах и мелкоячеистая сетка на дверях, от наиболее пронырливых воришек. И товар здесь был посолиднее — золотые украшения и яркие шелковые шарфы — тоже для матросов, но собиравшихся пофорсить на берегу. Некоторые из вещиц казались подержанными, очевидно, владельцы лавок промышляли ссудами под залог.
Кто-то задел Кашела со словами, которые он воспринял как извинение. Он обернулся и увидел двоих людей — темнокожих, гибких как виноградная лоза. На них были темно-коричневые одеяния. Посторонившись, Кашел отступил в нишу, где шла торговля шерстяными шапочками и кофтами. Пожилая хозяйка сила тут же на табурете за своим вязанием. Она едва взглянула на парня.
Мужчины — Кашел решил все-таки, что это были мужчины, хотя ни их прически — пучки на голове, ни длинные одеяния не позволяли наверняка судить об их половой принадлежности — быстрым шагом прошли мимо. На бесстрастных лицах читалось некоторое напряжение. За ними по пятам следовала дюжина молодых горожан бандитского вида.
— Серианцы, — пояснила Мелли. — Обитают на побережье одного из островов далеко на юго-востоке. В горах там живут совсем другие люди.
Кашел услышал, как один из хулиганов выкрикнул:
— Эй вы, черномазые свиньи, убирайтесь поклоняться своим дьяволам куда-нибудь в другое место! — И бросил камень, угодивший серианцу в плечо. Несчастный вздрогнул и ускорил шаг. Они с товарищем попытались укрыться в ближайшей лавке, но толстопузый хозяин захлопнул решетку на двери и стоял за ней, нагло ухмыляясь.
Толпа преследователей пробежала мимо Кашела, на ходу окружая несчастных иностранцев. Тут же по всей улице послышалось хлопанье — это владельцы лавок опускали решетки и захлопывали двери. Лишь старуха продолжала невозмутимо вязать в своей нише.
Один из молодчиков схватил серианца за кайму на подоле и дернул вверх. Прекрасная шелковая вышивка блеснула на солнце. Вот бы Илне полюбоваться…
Кашел поморщился.
— Мелли, ну-ка слезай! — скомандовал он. — Похоже, есть дельце.
Он поймал пробегавшего хулигана за плечо и вежливо поинтересовался:
— Эй, мастер, что здесь происходит?
Молодой парень со стальными мускулами и татуировкой на Щеке обернулся и прорычал:
— Я что, похож на оракула? Пошел вон отсюда, пропойца, а не то схлопочешь у меня!
Он хотел было двинуться дальше, но Кашел решительно развернул его свободной рукой, в другой он держал посох.
— У нас в Барке с чужестранцами принято разговаривать куда вежливее, — наставительно сказал он.
— Эй, братва, тут еще один! — крикнул хулиган и молниеносно выдернул нож из рукава. Что, впрочем, нисколько не удивило Кашела.
Не выпуская посоха из руки, он ударил противника кулаком в лицо — короткий удар, который свалил бы с ног коня-тяжеловоза. Парень тяжеловозом отнюдь не был, а потому он взлетел, как перышко, и приземлился в толпу своих товарищей. А Кашел получил пространство для маневра. Он развернулся и зигзагообразно двинулся вперед, крутя над головой посох на манер шлифовального круга.
Первому же молодчику посох с резким «крак!» угодил в лоб, тот завизжал и не успел уклониться от следующего удара — по пальцам. Второй бандит рухнул, получив по черепушке и обзаведясь сломанным плечом. Вряд ли он разыщет Кашела, чтоб поблагодарить, когда очухается. А зря! Не будь у того столь выверенного удара, парень отправился бы к праотцам.
Выронив нож, первый хулиган бросился бежать, проламываясь сквозь толпу недоумевающих подельников — те даже не успели заметить, что произошло. Прямо над ними висела вывеска той самой лавки, где пытались укрыться серианцы. Она крепилась на горизонтальном шесте и перегораживала улицу примерно на высоте семи футов.
Кашел прикинул: с крутящимся посохом там было не пройти. Юноша примерился и сшиб шест у самого основания. Металлический набалдашник врезался в мягкую сосну и обрушил вывеску на головы оставшихся бандитов.
Те, кто был в состоянии бежать, так и сделали, побросав оружие на поле боя. У одного из молодчиков кровь хлестала из весьма серьезной раны, причем нанес ее не Кашел!
С обоих концов улицы доносилось тарахтение трещоток, но сами полицейские не показывались, пока все головорезы не скрылись из виду. Наконец на мостовой остался только Кашел, взмыленный и запыхавшийся.
Тут же валялись четверо местных: двое из них тихо стонали, один — бледно-желтого цвета — все еще пытался восстановить дыхание. Кашел смутно припомнил, что лягнул его под ложечку, жизненные костные мозоли от хождения босиком по каменистой почве послужили ему не хуже подбитой гвоздями подошвы.