Страница:
Она взяла себя в руки, расправила плечи и, гордо подняв голову, поглядела ему прямо в глаза.
— Дэвида. Ты заточил в башне Дэвида Эдинбургского!
Он и бровью не повел.
— Этот человек взят в плен в бою. Пока у меня нет никаких оснований для освобождения того, кто с готовностью стал воевать против меня.
Она замотала головой, страшно испугавшись за Дэвида.
— Ты не понимаешь: ведь я прошу освободить его только ради сохранения мира! Дэвида здесь любят, им восхищаются.
— Вот как? — холодно заметил Брет.
— Теперь, когда нет отца, он остался здесь единственным здравомыслящим человеком, — продолжала настаивать Аллора, сожалея о том, что так бездарно начала разговор. — Если ты его освободишь, другие, возможно, решат прекратить сопротивление и признают тебя законным лаэрдом.
— Они все признают меня законным лаэрдом, миледи, или сложат головы, пытаясь доказать обратное, — сказал Брет. Внешне он сохранял спокойствие, но на самом деле кипел гневом.
— Ты должен освободить его…
— Не указывай мне, что я должен или не должен делать, Аллора!
— Ах ты, мерзкий норманн! — воскликнула она, чувствуя, что проигрывает битву. Она пересекла комнату и, подойдя к нему, в бессильном отчаянии толкнула его в грудь головой. Но он моментально пресек ее действия, схватив за запястья, и она почувствовала на себе его ледяной взгляд. — Отпусти его! Отпусти меня! А если не отпустишь…
— Если не отпущу, ты сбежишь от меня? Попытаешься меня убить? Чем ты еще намерена угрожать мне, леди?
На ее глазах блестели слезы.
— Я не угрожаю! — воскликнула она. — Я не подойду к тебе, я не стану спать с тобой. Я не прикоснусь к тебе, пока ты держишь его в заключении! Можешь запереть меня в другой башне, можешь делать что угодно, только…
— Миледи, а вдруг мне совершенно безразлично ваше нежное прикосновение? И запомните: моему терпению есть предел, вы достаточно долго поступали по-своему. Теперь я здесь хозяин… Вы будете спать там, где я прикажу, и если я захочу свою жену, я буду иметь ее, и меня больше не касается ваше отношение к этому.
— Черт бы тебя подрал! — вырываясь, заорала она. — Делай со мной что хочешь, но Дэвид не заслуживает…
— Ну еще бы! Ведь Дэвида любят. А что, если я держу его в башне, чтобы он под пытками признался мне, как сильно его любили вы?
Она судорожно глотнула воздух и замерла на месте.
— Неужели вы верите…
— Я верю, что не позволю командовать собой после того, что между нами произошло! — выкрикнул он, все еще больно сжимая ее запястья.
Она не успела ответить, потому что в этот момент издала вопль разбуженная криками родителей Брайана.
— Займись ребенком, Аллора, — сердито приказал Брет, отпуская ее руки. — И не приставай ко мне больше с такой просьбой!
Четкой поступью он направился к двери.
— Нет уж, позвольте! Я буду к вам приставать и буду даже драться с вами или совсем вас отвергну, если вы причините ему зло!
— В таком случае вы тоже поплатитесь за свой мятеж!
— Ну уж нет! Меня здесь просто не будет.
— В крепости одни ворота, миледи. И не сомневайтесь — мои нормандские рыцари не спустят с них глаз. Воюйте со мной, отвергайте меня, делайте все что угодно, но я буду держать вас в своей власти, хотя бы для того, чтобы помучить вас так же, как вы мучаете меня!
Он сердито распахнул дверь.
— Вы хотели быть со своей дочерью? Так успокойте ее! — крикнул он и с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Ты ее разбудил, сам бы ее и успокаивал, — сердито прошипела Аллора, обращаясь к закрытой двери. Она, может, громко и прокричала бы эти слова, но побоялась, как бы он не подумал, что она не хочет заниматься дочерью. Пребывание в башне еще не стерлось из ее памяти, и она совсем не хотела рисковать.
Взяв на руки дочь, она принялась расхаживать по комнате, обдумывая свое положение. Брет просто пугает ее. Он ни за что не стал бы подвергать Дэвида пыткам. Не может же он на самом деле думать, что у нее с Дэвидом что-то было. Ведь если бы он так думал, то ни один из них не дожил бы до этого времени.
А вдруг? Нет, она должна поговорить с Дэвидом. Было бы непорядочно наслаждаться супружеской жизнью, в то время как Дэвида мучают в башне или подвергают жестокому обращению.
Брайана явно проголодалась. Аллора уселась в кресло и начала кормить ее. Тревожные мысли не покидали ее.
Элайзия сидела за столом в главном зале и, лениво потягивая вино из кубка, размышляла о причинах, которые заставили ее приехать сюда вопреки самым строгим запретам. Наверное, ее привела жажда мести. Но ведь она уже отомстила. Как только Аллора освободила северную башню, туда посадили Дэвида. Может быть, такого наказания для него маловато? Не то чтобы ей хотелось, чтобы Брет обошелся с ним жестоко, но…
Но Брет, по правде говоря, вообще никак не наказывал его. Судя по всему, Брету его пленник даже нравился. Дэвида заточили в башне, но она тем не менее не находила себе места. Почему бы это?
Пока она предавалась размышлениям, сверху по лестнице торопливо сбежал Брет. Накидывая на ходу плащ и не обращая ни на кого внимания, он прошел мимо. Элайзия хотела окликнуть его, но, увидев, что лицо Брета мрачнее тучи, промолчала. Не замечая ее, он пересек зал и вышел, громко хлопнув дверью.
Элайзия поглядела вверх, закусив губу. Похоже, что, хотя брат и выпустил Аллору из заточения, их супружеская жизнь отнюдь не безоблачная. Как ни странно, Аллора ей нравилась. Возможно, потому, что она так горячо сопротивлялась похищению Элайзии, а возможно, потому, что она не могла не сочувствовать красивой девушке, которую обстоятельства все время вынуждают что-то делать против ее воли.
А может быть, потому, что Элайзия была уверена: Аллора действительно любит Брета. Бедняжка Аллора! Уж Элайзия-то знала, насколько трудно бывает с Бретом, когда у него такое мрачное настроение, как сейчас. Он бывал дерзким, самоуверенным и даже жестоким, когда требовалось выполнить какое-то решение, но при этом он оставался прежде всего благородным. И если бы кому-нибудь вздумалось сказать о ее брате что-нибудь нелестное, Элайзия выцарапала бы глаза обидчику.
Кому-нибудь вроде Дэвида. Этот проклятый шотландец слишком дешево отделался!
Элайзия вскочила со стула, заметив, что из кухни вышла старая служанка с подносом в руках, накрытым льняной салфеткой. Элайзия подбежала к ней:
— Жаннет, куда ты это несешь? Наверное, это ужин для какого-нибудь часового? М-м-м, пахнет очень аппетитно…
— Это ужин для пленника, леди Элайзия, — объяснила старуха. — Не задерживайте меня, потому что, пока я доберусь до северной башни с этим тяжелым подносом, мои старые косточки совсем промерзнут.
— Да уж, ветры здесь, на севере, суровые, — согласилась Элайзия, хотя давным-давно поняла, что ей пришелся по сердцу местный суровый климат. Ей нравился Дальний остров и весь этот скалистый пограничный край. — Дай мне поднос, я сама отнесу его.
— Миледи! Мне не поздоровится, если лорд Брет узнает, что я позволила вам выполнять работу за себя.
— Жаннет, разве ты видела когда-нибудь, чтобы мой брат жестоко обращался с преданными слугами? А кроме того, я ему не скажу. Давай дадим друг другу обет молчания? Дай-ка мне свой плащ с капюшоном, и меня никто не узнает.
— Я могла бы послать свою помощницу, но мне кажется, ваш брат не очень-то доверяет здешним слугам. И он прав; за ними глаз да глаз нужен.
— Да уж, Жаннет.
Элайзия быстро надела плащ служанки и накинула на голову капюшон. Потом, боясь, что Жаннет передумает, выскользнула за дверь.
Опустив голову, она торопливо пересекла крепостной двор. Изрядный кусок оленины и свежеиспеченный хлеб на подносе источали аппетитный запах. Там же стоял кубок с вином. «Пусть помучается от голода бедняга Дэвид, ему это пойдет на пользу», — лукаво подумала она. Вылив на землю вино, она заменила его водой. Потом подозвала свистом собаку и бросила ей кусок мяса с тарелки, а в остатки соуса положила хлеб. Опустив на лицо капюшон, она вошла в башню.
Дежурные Этьен и Гастон от нечего делать играли в кости.
— Еда для заключенного, — сказала Элайзия, прикрыв рот краешком капюшона.
— Проходи наверх, — любезно отозвался Этьен, не узнав ее. — Я мигом вернусь, чур, не жульничать — добавил он, обращаясь к Гастону, на что тот ответил широкой ухмылкой. Этьен проводил Элайзию вверх по лестнице.
— Я подожду, пока освободится поднос, — пробормотала она.
— Ладно. Если что не так, кричи громче, я мигом прибегу. Надеюсь, ужин придется ему по вкусу, это весьма почетный пленник.
Элайзия кивнула, подождала, пока Этьен отодвинет засов, и подошла к двери. Сердце ее бешено колотилось. Страшно было даже подумать о том, что сделает с ней Брет, если узнает о ее проделке. Самое худшее — если он отошлет ее к отцу. Аларик будет возмущен ее поведением. Даже если вмешается мать, не миновать брака с каким-нибудь бароном, который будет держать жену в ежовых рукавицах.
Ладно, пока об этом не надо думать. Элайзия перешагнула порог, и Этьен закрыл за ней дверь.
Дэвид стоял возле узкого окна и смотрел на угасающий день. Предзакатный ветерок, проникая сквозь окно, шевелил его светлые волосы.
Он был красиво одет: светло-коричневые рейтузы, белая сорочка и короткая зеленая туника. Он, видимо, не чувствовал холодного ветра, дующего в лицо, — ведь этот суровый край был его родиной.
Почувствовав ее присутствие, он сказал, не поворачивая головы:
— Поставь поднос на сундук и ступай.
Похоже, он не погибал с голоду. Брет слишком баловал своих пленников.
Поставив поднос, Элайзия сказала:
— Я подожду.
Он оглянулся, возможно, узнав ее голос. Она быстро опустила голову, но он шагнул к ней и, взяв за подбородок, повернул ее лицом к себе.
— Вы?!
— Я принесла хлеб и воду узнику! — с вызовом произнесла Элайзия, с удивлением почувствовав, что ей почему-то стало трудно дышать.
Он шагнул к подносу и приподнял салфетку.
— Мою порцию мяса слопала какая-нибудь собака. Но где мое вино? — спросил он, понюхав воду в кубке.
— Пролилось на землю.
— Жаль. Ваш брат привез с собой отличные вина.
— Самые лучшие из Нормандии, — согласилась она.
— Так, значит, мясо вы скормили собакам? — сказал он, медленно подходя ближе. В его движениях было что-то угрожающее.
Элайзия попятилась.
— Только подойди, и я заору и позову на помощь стражников!
— Ты позовешь на помощь? Это я должен звать на помощь, чтобы меня оградили от пыток, которым ты, несомненно, замышляешь меня подвергнуть!
— Как ты смеешь… — начала Элайзия, но, наткнувшись спиной на стену, поняла, что идти дальше некуда. А он стоял совсем близко — высокий, широкоплечий. Его тело излучало жар, но в глазах она заметила насмешливый огонек.
— Клянусь, я сейчас позову на помощь! — предупредила она.
— Торопитесь, потому что лично мне помощь требуется срочно, — ответил он.
Она не могла бы сказать, кто из них сделал первый шаг. Если она явилась сюда, чтобы помучить его, то и сама мучилась не меньше. Она прикоснулась губами к его губам, и окружающий мир словно взорвался. Все запреты и преграды рухнули, она приподнялась на цыпочки и прижалась к нему. Он обнял ее, плащ упал на пол. Дрожа, он поднял ее на руки, уложил на кровать и сам лег рядом. И прикоснулся рукой к ее щеке.
— — За это не жаль и жизнь отдать! — шепнул он.
— Нет-нет! Не хочу, чтобы из-за меня ты лишился жизни, — пробормотала она.
— Я умру счастливым, — сказал он, снова припадая губами к ее губам.
Они понимали, что страшно рискуют. Внизу Этьен. Кто-нибудь в любую минуту мог войти в комнату.
Дэвид предупредил такую случайность и забаррикадировал дверь, придвинув к ней сундук. Потом вернулся к Элайзии, на ходу сбрасывая с себя одежду. Она почувствовала, что дрожит от предвкушения: ей безумно хотелось поскорее прикоснуться к его горячему мускулистому телу. Это было ужасно, просто ужасно! Мама будет шокирована, отец будет шокирован, а брат, узнав об этом, наверняка оттаскает ее за волосы.
Но ей было все равно…
Она словно завороженная смотрела, как он приближается к ней.
— Тебя заставят дорого заплатить за это, — прошептала она прерывающимся голосом.
— Сейчас меня может остановить только одно, — сказал он, нежно ее обнимая.
— Что?
— Твое слово, Элайзия. Ты хочешь, чтобы я остановился?
Она не нашла подходящих слов, а лишь обняла его и поцеловала.
Глава 20
— Дэвида. Ты заточил в башне Дэвида Эдинбургского!
Он и бровью не повел.
— Этот человек взят в плен в бою. Пока у меня нет никаких оснований для освобождения того, кто с готовностью стал воевать против меня.
Она замотала головой, страшно испугавшись за Дэвида.
— Ты не понимаешь: ведь я прошу освободить его только ради сохранения мира! Дэвида здесь любят, им восхищаются.
— Вот как? — холодно заметил Брет.
— Теперь, когда нет отца, он остался здесь единственным здравомыслящим человеком, — продолжала настаивать Аллора, сожалея о том, что так бездарно начала разговор. — Если ты его освободишь, другие, возможно, решат прекратить сопротивление и признают тебя законным лаэрдом.
— Они все признают меня законным лаэрдом, миледи, или сложат головы, пытаясь доказать обратное, — сказал Брет. Внешне он сохранял спокойствие, но на самом деле кипел гневом.
— Ты должен освободить его…
— Не указывай мне, что я должен или не должен делать, Аллора!
— Ах ты, мерзкий норманн! — воскликнула она, чувствуя, что проигрывает битву. Она пересекла комнату и, подойдя к нему, в бессильном отчаянии толкнула его в грудь головой. Но он моментально пресек ее действия, схватив за запястья, и она почувствовала на себе его ледяной взгляд. — Отпусти его! Отпусти меня! А если не отпустишь…
— Если не отпущу, ты сбежишь от меня? Попытаешься меня убить? Чем ты еще намерена угрожать мне, леди?
На ее глазах блестели слезы.
— Я не угрожаю! — воскликнула она. — Я не подойду к тебе, я не стану спать с тобой. Я не прикоснусь к тебе, пока ты держишь его в заключении! Можешь запереть меня в другой башне, можешь делать что угодно, только…
— Миледи, а вдруг мне совершенно безразлично ваше нежное прикосновение? И запомните: моему терпению есть предел, вы достаточно долго поступали по-своему. Теперь я здесь хозяин… Вы будете спать там, где я прикажу, и если я захочу свою жену, я буду иметь ее, и меня больше не касается ваше отношение к этому.
— Черт бы тебя подрал! — вырываясь, заорала она. — Делай со мной что хочешь, но Дэвид не заслуживает…
— Ну еще бы! Ведь Дэвида любят. А что, если я держу его в башне, чтобы он под пытками признался мне, как сильно его любили вы?
Она судорожно глотнула воздух и замерла на месте.
— Неужели вы верите…
— Я верю, что не позволю командовать собой после того, что между нами произошло! — выкрикнул он, все еще больно сжимая ее запястья.
Она не успела ответить, потому что в этот момент издала вопль разбуженная криками родителей Брайана.
— Займись ребенком, Аллора, — сердито приказал Брет, отпуская ее руки. — И не приставай ко мне больше с такой просьбой!
Четкой поступью он направился к двери.
— Нет уж, позвольте! Я буду к вам приставать и буду даже драться с вами или совсем вас отвергну, если вы причините ему зло!
— В таком случае вы тоже поплатитесь за свой мятеж!
— Ну уж нет! Меня здесь просто не будет.
— В крепости одни ворота, миледи. И не сомневайтесь — мои нормандские рыцари не спустят с них глаз. Воюйте со мной, отвергайте меня, делайте все что угодно, но я буду держать вас в своей власти, хотя бы для того, чтобы помучить вас так же, как вы мучаете меня!
Он сердито распахнул дверь.
— Вы хотели быть со своей дочерью? Так успокойте ее! — крикнул он и с грохотом захлопнул за собой дверь.
— Ты ее разбудил, сам бы ее и успокаивал, — сердито прошипела Аллора, обращаясь к закрытой двери. Она, может, громко и прокричала бы эти слова, но побоялась, как бы он не подумал, что она не хочет заниматься дочерью. Пребывание в башне еще не стерлось из ее памяти, и она совсем не хотела рисковать.
Взяв на руки дочь, она принялась расхаживать по комнате, обдумывая свое положение. Брет просто пугает ее. Он ни за что не стал бы подвергать Дэвида пыткам. Не может же он на самом деле думать, что у нее с Дэвидом что-то было. Ведь если бы он так думал, то ни один из них не дожил бы до этого времени.
А вдруг? Нет, она должна поговорить с Дэвидом. Было бы непорядочно наслаждаться супружеской жизнью, в то время как Дэвида мучают в башне или подвергают жестокому обращению.
Брайана явно проголодалась. Аллора уселась в кресло и начала кормить ее. Тревожные мысли не покидали ее.
Элайзия сидела за столом в главном зале и, лениво потягивая вино из кубка, размышляла о причинах, которые заставили ее приехать сюда вопреки самым строгим запретам. Наверное, ее привела жажда мести. Но ведь она уже отомстила. Как только Аллора освободила северную башню, туда посадили Дэвида. Может быть, такого наказания для него маловато? Не то чтобы ей хотелось, чтобы Брет обошелся с ним жестоко, но…
Но Брет, по правде говоря, вообще никак не наказывал его. Судя по всему, Брету его пленник даже нравился. Дэвида заточили в башне, но она тем не менее не находила себе места. Почему бы это?
Пока она предавалась размышлениям, сверху по лестнице торопливо сбежал Брет. Накидывая на ходу плащ и не обращая ни на кого внимания, он прошел мимо. Элайзия хотела окликнуть его, но, увидев, что лицо Брета мрачнее тучи, промолчала. Не замечая ее, он пересек зал и вышел, громко хлопнув дверью.
Элайзия поглядела вверх, закусив губу. Похоже, что, хотя брат и выпустил Аллору из заточения, их супружеская жизнь отнюдь не безоблачная. Как ни странно, Аллора ей нравилась. Возможно, потому, что она так горячо сопротивлялась похищению Элайзии, а возможно, потому, что она не могла не сочувствовать красивой девушке, которую обстоятельства все время вынуждают что-то делать против ее воли.
А может быть, потому, что Элайзия была уверена: Аллора действительно любит Брета. Бедняжка Аллора! Уж Элайзия-то знала, насколько трудно бывает с Бретом, когда у него такое мрачное настроение, как сейчас. Он бывал дерзким, самоуверенным и даже жестоким, когда требовалось выполнить какое-то решение, но при этом он оставался прежде всего благородным. И если бы кому-нибудь вздумалось сказать о ее брате что-нибудь нелестное, Элайзия выцарапала бы глаза обидчику.
Кому-нибудь вроде Дэвида. Этот проклятый шотландец слишком дешево отделался!
Элайзия вскочила со стула, заметив, что из кухни вышла старая служанка с подносом в руках, накрытым льняной салфеткой. Элайзия подбежала к ней:
— Жаннет, куда ты это несешь? Наверное, это ужин для какого-нибудь часового? М-м-м, пахнет очень аппетитно…
— Это ужин для пленника, леди Элайзия, — объяснила старуха. — Не задерживайте меня, потому что, пока я доберусь до северной башни с этим тяжелым подносом, мои старые косточки совсем промерзнут.
— Да уж, ветры здесь, на севере, суровые, — согласилась Элайзия, хотя давным-давно поняла, что ей пришелся по сердцу местный суровый климат. Ей нравился Дальний остров и весь этот скалистый пограничный край. — Дай мне поднос, я сама отнесу его.
— Миледи! Мне не поздоровится, если лорд Брет узнает, что я позволила вам выполнять работу за себя.
— Жаннет, разве ты видела когда-нибудь, чтобы мой брат жестоко обращался с преданными слугами? А кроме того, я ему не скажу. Давай дадим друг другу обет молчания? Дай-ка мне свой плащ с капюшоном, и меня никто не узнает.
— Я могла бы послать свою помощницу, но мне кажется, ваш брат не очень-то доверяет здешним слугам. И он прав; за ними глаз да глаз нужен.
— Да уж, Жаннет.
Элайзия быстро надела плащ служанки и накинула на голову капюшон. Потом, боясь, что Жаннет передумает, выскользнула за дверь.
Опустив голову, она торопливо пересекла крепостной двор. Изрядный кусок оленины и свежеиспеченный хлеб на подносе источали аппетитный запах. Там же стоял кубок с вином. «Пусть помучается от голода бедняга Дэвид, ему это пойдет на пользу», — лукаво подумала она. Вылив на землю вино, она заменила его водой. Потом подозвала свистом собаку и бросила ей кусок мяса с тарелки, а в остатки соуса положила хлеб. Опустив на лицо капюшон, она вошла в башню.
Дежурные Этьен и Гастон от нечего делать играли в кости.
— Еда для заключенного, — сказала Элайзия, прикрыв рот краешком капюшона.
— Проходи наверх, — любезно отозвался Этьен, не узнав ее. — Я мигом вернусь, чур, не жульничать — добавил он, обращаясь к Гастону, на что тот ответил широкой ухмылкой. Этьен проводил Элайзию вверх по лестнице.
— Я подожду, пока освободится поднос, — пробормотала она.
— Ладно. Если что не так, кричи громче, я мигом прибегу. Надеюсь, ужин придется ему по вкусу, это весьма почетный пленник.
Элайзия кивнула, подождала, пока Этьен отодвинет засов, и подошла к двери. Сердце ее бешено колотилось. Страшно было даже подумать о том, что сделает с ней Брет, если узнает о ее проделке. Самое худшее — если он отошлет ее к отцу. Аларик будет возмущен ее поведением. Даже если вмешается мать, не миновать брака с каким-нибудь бароном, который будет держать жену в ежовых рукавицах.
Ладно, пока об этом не надо думать. Элайзия перешагнула порог, и Этьен закрыл за ней дверь.
Дэвид стоял возле узкого окна и смотрел на угасающий день. Предзакатный ветерок, проникая сквозь окно, шевелил его светлые волосы.
Он был красиво одет: светло-коричневые рейтузы, белая сорочка и короткая зеленая туника. Он, видимо, не чувствовал холодного ветра, дующего в лицо, — ведь этот суровый край был его родиной.
Почувствовав ее присутствие, он сказал, не поворачивая головы:
— Поставь поднос на сундук и ступай.
Похоже, он не погибал с голоду. Брет слишком баловал своих пленников.
Поставив поднос, Элайзия сказала:
— Я подожду.
Он оглянулся, возможно, узнав ее голос. Она быстро опустила голову, но он шагнул к ней и, взяв за подбородок, повернул ее лицом к себе.
— Вы?!
— Я принесла хлеб и воду узнику! — с вызовом произнесла Элайзия, с удивлением почувствовав, что ей почему-то стало трудно дышать.
Он шагнул к подносу и приподнял салфетку.
— Мою порцию мяса слопала какая-нибудь собака. Но где мое вино? — спросил он, понюхав воду в кубке.
— Пролилось на землю.
— Жаль. Ваш брат привез с собой отличные вина.
— Самые лучшие из Нормандии, — согласилась она.
— Так, значит, мясо вы скормили собакам? — сказал он, медленно подходя ближе. В его движениях было что-то угрожающее.
Элайзия попятилась.
— Только подойди, и я заору и позову на помощь стражников!
— Ты позовешь на помощь? Это я должен звать на помощь, чтобы меня оградили от пыток, которым ты, несомненно, замышляешь меня подвергнуть!
— Как ты смеешь… — начала Элайзия, но, наткнувшись спиной на стену, поняла, что идти дальше некуда. А он стоял совсем близко — высокий, широкоплечий. Его тело излучало жар, но в глазах она заметила насмешливый огонек.
— Клянусь, я сейчас позову на помощь! — предупредила она.
— Торопитесь, потому что лично мне помощь требуется срочно, — ответил он.
Она не могла бы сказать, кто из них сделал первый шаг. Если она явилась сюда, чтобы помучить его, то и сама мучилась не меньше. Она прикоснулась губами к его губам, и окружающий мир словно взорвался. Все запреты и преграды рухнули, она приподнялась на цыпочки и прижалась к нему. Он обнял ее, плащ упал на пол. Дрожа, он поднял ее на руки, уложил на кровать и сам лег рядом. И прикоснулся рукой к ее щеке.
— — За это не жаль и жизнь отдать! — шепнул он.
— Нет-нет! Не хочу, чтобы из-за меня ты лишился жизни, — пробормотала она.
— Я умру счастливым, — сказал он, снова припадая губами к ее губам.
Они понимали, что страшно рискуют. Внизу Этьен. Кто-нибудь в любую минуту мог войти в комнату.
Дэвид предупредил такую случайность и забаррикадировал дверь, придвинув к ней сундук. Потом вернулся к Элайзии, на ходу сбрасывая с себя одежду. Она почувствовала, что дрожит от предвкушения: ей безумно хотелось поскорее прикоснуться к его горячему мускулистому телу. Это было ужасно, просто ужасно! Мама будет шокирована, отец будет шокирован, а брат, узнав об этом, наверняка оттаскает ее за волосы.
Но ей было все равно…
Она словно завороженная смотрела, как он приближается к ней.
— Тебя заставят дорого заплатить за это, — прошептала она прерывающимся голосом.
— Сейчас меня может остановить только одно, — сказал он, нежно ее обнимая.
— Что?
— Твое слово, Элайзия. Ты хочешь, чтобы я остановился?
Она не нашла подходящих слов, а лишь обняла его и поцеловала.
Глава 20
К тому времени как Брайана заснула, у Аллоры уже созрел план. Покопавшись в сундуке, она извлекла неприметную серую тунику, натянула ее через голову, накинула поверх плащ и крадучись спустилась вниз по лестнице.
В кухне спорили слуги, обсуждая наилучший способ приготовления лопаточной части туши кабана. Аллоре удалось проскользнуть мимо незамеченной. Опустив голову, она торопливо пересекла двор, направляясь к северной башне.
Брет предупреждал ее, что его люди глаз не спустят с ворот. Если бы она попыталась выйти, ее сразу же узнали бы даже в этой одежде. Но добраться до северной башни, возможно, удастся.
А если ее поймают… Ну что ж, она уже начала привыкать к приступам гнева у Брета.
Вопреки ожиданиям ее никто не остановил. Этьен и Гастон, закутанные в плащи, возились с чем-то у колодца и разговаривали между собой.
Она проскользнула внутрь и стала подниматься по лестнице. Добралась до верхней площадки и только было хотела войти в комнату, как замерла на месте, услышав стон. Приглушенный гортанный стон.
Она судорожно глотнула воздух и зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Глаза защипало от слез. Так вот почему Этьен и Гастон спокойно занимаются чем-то снаружи, вместо того чтобы стоять на посту! Кто-то находится в комнате Дэвида, и сейчас его подвергают пыткам! «О Дэвид, Дэвид, Я одна во всем виновата!» — прошептала она. Услышав, как хлопнула дверь, Аллора посмотрела вниз. Это вернулся Этьен.
Она решительно повернулась к двери, готовая ворваться в комнату и защитить Дэвида от зверств. Но, навалившись плечом на дверь, обнаружила, что та не поддается.
Стоны прекратились.
— Не пора ли подняться и посмотреть, как там чувствует себя наш пленник, — сказал кому-то Этьен, и Аллора услышала его приближающиеся шаги.
Она молнией бросилась вниз и притаилась в темном уголке на следующей лестничной площадке, выжидая, пока поднимавшийся вверх Этьен пройдет мимо. Прямо к Дэвиду ей не удастся проникнуть. Но она все же может спасти его!
Выбежав во двор, она немного постояла в темноте, переводя дыхание. Она знает, что надо делать.
План был безумный, но это единственный выход: А если подумать, то не такой уж и безумный. Она делала это и раньше, когда ей было лет десять, не больше, и тот дерзкий поступок они совершили вместе с Дэвидом. Но ведь они остались живы. Значит, не такой уж это страшный риск.
Теперь надо сделать все по порядку. Аллора побежала через двор в главную башню, моля Бога, чтобы не наткнуться на Брета в зале.
Его там не было. В зале сидели за столом и тихо беседовали Лилит с сэром Кристианом, а в уголке притулился, опустив голову, отец Джонатан, видимо, размышлявший о смысле жизни.
Сейчас ей не хотелось видеть никого из них. Войдя к себе в комнату, она увидела там Мери, которая аккуратно укладывала в сундучок только что выстиранные вещички Брайаны. Малышка крепко спала.
— Миледи! — испуганно воскликнула Мери.
— «Наверное, вид у меня диковатый, если я так напугала служанку», — подумала Аллора.
— Мери, мне нужна твоя помощь, — сказала она, заметив, что девушка попятилась от нее. — Я прошу лишь, чтобы ты позаботилась о Брайане, если… если со мной что-нибудь случится. Я должна уйти к своему дяде.
— Нет, леди, только не это, Зачем это вам?
Аллора набрала полную грудь воздуха и медленно его выдохнула, стараясь побороть готовые хлынуть из глаз слезы.
— Так нужно, Мери. Брет держит Дэвида в заложниках. Если я уйду к Роберту, он, возможно, захочет вернуть меня в обмен на Дэвида. — Она помедлила. Да, Брет сделает это хотя бы ради того, чтобы она была несчастной. Он на это способен.
Но ей все равно. Дэвид страдает, его пытают. Она должна что-нибудь сделать. Она уже просила его освободить, но ничего не получилось. Остался последний шанс.
— Как вы доберетесь до дядюшки? — спросила Мери.
— Нырну с парапета южной башни. Это единственное место, где…
— Там скалы, миледи. Вы забыли о скалах. Вы разобьетесь насмерть и оставите бедную малышку сироткой…
— Я знаю место, где надо нырять. Разве ты не помнишь? Когда мы были детьми, нам рассказывали, как викинги на спор ныряли со скал. Мы с Дэвидом тоже поспорили однажды. Когда мы вернулись, я впервые в жизни увидела отца в страшном гневе. Даже боялась, что он выдерет меня! Но я знаю, что смогу повторить это, Мери, я должна. Пока не говори никому о том, что я затеяла, а некоторое время спустя найди Брета и расскажи ему обо всем; скажи, чтобы Дэвида больше не пытали, потому что он должен быть в хорошем состоянии, чтобы его можно было обменять.
— Миледи, вы замерзнете…
— Я сразу же найду дядюшку. Дай мне только время дойти до южной башни и собраться с духом. А потом иди к Брету…
Она чмокнула в щеку растерявшуюся Мери и задержалась, глядя на Брайану. Из глаз ее хлынули слезы.
— Я должна освободить его, — прошептала она. — Иначе ты не сможешь меня любить.
Покопавшись в сундуке, Аллора выудила самую легкую тунику: нельзя, чтобы лишний вес тянул ее ко дну, а как только она окажется в ледяной воде, то уже не будет иметь никакого значения, какая на ней одежда — шерстяная или полотняная.
Удар в дверь раздался в тот самый момент, когда они лежали в объятиях друг друга, переполненные новыми волшебными ощущениями. Встревоженная Элайзия вскочила на ноги, испугавшись не столько за себя, сколько за Дэвида.
— Одевайся. Ради Бога, Дэвид, одевайся скорее, — шепотом скомандовала она.
— Элайзия…
— Не будь дураком…
— Я не трус и не боюсь твоего брата.
— Значит, ты и в самом деле дурак. Вставай и одевайся и не смей ни слова говорить ему.
— Я скажу то, что обязан сказать…
— Только посмей! Я буду все отрицать и скажу, что ты это выдумал, проклятый варвар'
Она уже оделась и, чуть не плача, возилась с застежкой плаща.
Как могло ей такое прийти в голову? Нет, это какое-то безумие!
И он должен это понять.
— Я тебя ненавижу! Я никогда не собиралась делать… это! — прошипела она, обводя жестом постель. — Я буду все отрицать!
Резко повернувшись, она бросилась к двери и совсем расстроилась, наткнувшись на придвинутый к двери сундук. Как она ни старалась, ей не удалось сдвинуть его с места.
Натянув на себя одежду, Дэвид подошел к двери, чтобы отодвинуть сундук.
— Какая же ты лгунья, Элайзия! Наверное, мне придется действительно похитить тебя, чтобы доказать это!
Он отодвинул сундук. Она приоткрыла дверь и с опаской выглянула на лестницу. Но того, кто ломился в дверь, уже не было.
Это испугало ее еще больше.
— Похитить меня? — воскликнула она. — Ишь ты! Да кто ты такой? Лаэрд тюремной башни — вот кто ты, Дэвид! Грязь под моими ногами. И таким останешься!
С этими словами она выскользнула на лестницу, тихонько закрыв за собой дверь, чтобы не хлопнула. Переводя дыхание, она минутку постояла, прижавшись спиной к двери, и тут услышала, как кто-то поднимается наверх. Это был Этьен. Наклонив голову, — Элайзия торопливо прошла мимо него, невнятно пожелав спокойной ночи.
Чуть задержавшись, она услышала, как Этьен сказал, обращаясь к Дэвиду:
— Милорд просит вас пожаловать к нему, Дэвид Эдинбургский. Прошу вас следовать за мной.
Элайзия запаниковала. Неужели Брет все знает? «Не будь дурочкой! — сказала она себе. — Откуда Брету знать?»
Она притаилась в темном уголке, чтобы проследить, куда поведут Дэвида. Неужели в главную башню?
Но нет. Следуя за Дэвидом и Этьеном, она дошла вместе с ними до часовни. Они пошли внутрь. Элайзия спряталась в углу под каменной аркой входа и, дрожа, прижалась к стене. Отсюда ей было видно, что происходит внутри. Брет стоял перед алтарем: темноволосая голова опущена, руки сложены за спиной. Этьен пропустил Дэвида вперед и, оставив его перед Бретом, отошел в глубь часовни.
— Сожалею, что мне приходится держать тебя здесь, Дэвид. Я часто бываю не согласен со своей женой, но в одном с ней нельзя не согласиться: после смерти Айона ты здесь, возможно, единственный здравомыслящий человек.
— Я никогда не был сторонником войны ради войны, милорд, — сказал Дэвид, чуть склонив голову.
Элайзия закусила губу. Молодец! Не возражает брату, но и не угодничает перед ним.
— Но ты похитил мою сестру! — напомнил ему Брет. — Нет, милорд. Ее похитил Айон, а мне лишь было поручено заботиться о ней в дороге.
— Утомительное, наверное, задание?
Элайзия возмущенно расправила плечи и чуть было не набросилась с кулаками на Брета. Но благоразумие победило, и она осталась стоять на месте.
— Клянусь вам, я не позволил бы себе причинить ей зло! — горячо заверил его Дэвид.
Она увидела, как ее брат с. серьезным видом кивнул головой.
— Я верю тебе. И верю также, что ты единственный человек, кто может установить мирные отношения между пограничными лаэрдами и мной, избежав ненужных кровопролитий и разрушений. Поэтому я и попросил привести тебя сюда, в часовню. Поклянись, что больше никогда не поднимешь против меня оружие, что признаешь меня как верховного лаэрда этих мест, назначенного самим Айоном, и я тебя освобожу.
Дэвид некоторое время стоял молча. Элайзия и сама не заметила, что задержала дыхание, ожидая его ответа, пока ей стало невмоготу.
Наконец он опустился на одно колено и торжественно произнес:
— Клянусь вам, Брет д’Анлу, граф Уэйкфилд, что я, Дэвид Эдинбургский, признаю в вас верховного правителя и никогда больше не подниму оружия против вас. — Он поднялся с колена и невесело добавил: — Но я не могу обещать за других и не могу дать гарантию, что безрассудные проявления непокорности прекратятся. Вы, видимо, плохо знаете Роберта Кэнедиса, если думаете, что он прислушается к моим словам. Мне кажется, он всю жизнь мечтал стать хозяином Дальнего острова и намерен теперь любой ценой осуществить свою мечту.
— Я благодарен тебе за откровенность, — сказал Брет, — и отпускаю тебя.
Обрадованный Дэвид направился к выходу из часовни. Элайзия уже приготовилась бежать со всех ног, но он вдруг обернулся к Брету:
— Я хочу вам также поклясться в этой часовне, что между мной и Аллорой всегда были самые невинные отношения.
— Я тебе верю.
— Не хочу сказать, что я не любил ее. Любил. И люблю. Мы знали друг друга всю жизнь, и у нас было много общего. Но поверьте, милорд, меня вам нечего опасаться. Никогда.
— Я и не опасался, — спокойно заметил Брет. — Но удовлетвори мое любопытство, скажи, почему ты так горячо оправдываешься?
Дэвид помедлил с ответом.
— Ну что ж, милорд, скажу вам чистую правду: я люблю вашу сестру. Вот теперь я сказал все и с вашего позволения ухожу.
Он снова повернулся к выходу, а Элайзия, потрясенная услышанным, приросла к месту.
Но ей и не удалось бы сейчас убежать, потому что в часовню вся в слезах вбежала Мери, служанка Аллоры.
— Милорд! Она ушла! Миледи ушла!
Теперь на месте замерли все присутствующие: Брет, повернувшись спиной к алтарю, Дэвид почти у выхода из часовни, Этьен у стены и Элайзия в укромном уголке под входной аркой.
— Куда ушла? — заорал Брет. — Ворота по моему приказанию охраняются самыми надежными стражниками!
— Она ушла не через ворота, милорд. Она нырнула! Я умоляла ее не делать этого, но она узнала, что Дэвид Эдинбургский подвергается пыткам, и была уверена, что вы потом выменяете ее у дядюшки на Дэвида.
— Нырнула? — пророкотал Брет. Элайзия увидела, как руки брата сжались в кулаки. — Что за дурацкая затея?
— Наверное, с южной башни, — быстро сказал Дэвид. Брет подозрительно взглянул на него.
— Один раз мы с ней ныряли вместе. Нас за это здорово высекли, — пояснил Дэвид.
— Она погибнет! Она разобьется насмерть…
— Нет, милорд. Она очень замерзнет, но выберется на песчаный берег возле южного леса, — заверил его Дэвид.
Брет направился к выходу. Элайзия, выскочив из-под арки, бегом пересекла двор, прежде чем брат, сердито печатая шаг, вышел из часовни.
— Брет! — окликнула она его, подбегая сзади.
Он остановился и сердито оглянулся.
— Ты что здесь делаешь? Сию же минуту возвращайся в главную башню, Элайзия! Этьен, отведи ее туда, а если вздумает сопротивляться, оглуши и волоки силой. Господи, разве мало человеку забот с одной своевольной особой женского пола! — сердито воскликнул он. — Не путайся под ногами, Элайзия, и не возражай мне сейчас!
Этьен, крепко взяв ее за плечо, повел в главную башню. Брет, а за ним и Дэвид быстро прошли мимо. Она, закусив губу, поглядела им вслед. Зачем Аллора это затеяла? И вдруг она поняла, охнув от страха. Господи, должно быть, это Аллора пыталась открыть дверь. Аллора подумала, что Дэвид…
Элайзия покраснела и без понуканий со стороны Этьена сама заторопилась к себе. Господи, в такой холод… и острые скалы внизу… Элайзия горячо молила Бога, чтобы ее невестка осталась в живых после этой безумной затеи.
Несмотря на звездное небо, ночь казалась очень темной. Временами налетал пронизывающий холодный ветер.
В кухне спорили слуги, обсуждая наилучший способ приготовления лопаточной части туши кабана. Аллоре удалось проскользнуть мимо незамеченной. Опустив голову, она торопливо пересекла двор, направляясь к северной башне.
Брет предупреждал ее, что его люди глаз не спустят с ворот. Если бы она попыталась выйти, ее сразу же узнали бы даже в этой одежде. Но добраться до северной башни, возможно, удастся.
А если ее поймают… Ну что ж, она уже начала привыкать к приступам гнева у Брета.
Вопреки ожиданиям ее никто не остановил. Этьен и Гастон, закутанные в плащи, возились с чем-то у колодца и разговаривали между собой.
Она проскользнула внутрь и стала подниматься по лестнице. Добралась до верхней площадки и только было хотела войти в комнату, как замерла на месте, услышав стон. Приглушенный гортанный стон.
Она судорожно глотнула воздух и зажала рукой рот, чтобы не вскрикнуть. Глаза защипало от слез. Так вот почему Этьен и Гастон спокойно занимаются чем-то снаружи, вместо того чтобы стоять на посту! Кто-то находится в комнате Дэвида, и сейчас его подвергают пыткам! «О Дэвид, Дэвид, Я одна во всем виновата!» — прошептала она. Услышав, как хлопнула дверь, Аллора посмотрела вниз. Это вернулся Этьен.
Она решительно повернулась к двери, готовая ворваться в комнату и защитить Дэвида от зверств. Но, навалившись плечом на дверь, обнаружила, что та не поддается.
Стоны прекратились.
— Не пора ли подняться и посмотреть, как там чувствует себя наш пленник, — сказал кому-то Этьен, и Аллора услышала его приближающиеся шаги.
Она молнией бросилась вниз и притаилась в темном уголке на следующей лестничной площадке, выжидая, пока поднимавшийся вверх Этьен пройдет мимо. Прямо к Дэвиду ей не удастся проникнуть. Но она все же может спасти его!
Выбежав во двор, она немного постояла в темноте, переводя дыхание. Она знает, что надо делать.
План был безумный, но это единственный выход: А если подумать, то не такой уж и безумный. Она делала это и раньше, когда ей было лет десять, не больше, и тот дерзкий поступок они совершили вместе с Дэвидом. Но ведь они остались живы. Значит, не такой уж это страшный риск.
Теперь надо сделать все по порядку. Аллора побежала через двор в главную башню, моля Бога, чтобы не наткнуться на Брета в зале.
Его там не было. В зале сидели за столом и тихо беседовали Лилит с сэром Кристианом, а в уголке притулился, опустив голову, отец Джонатан, видимо, размышлявший о смысле жизни.
Сейчас ей не хотелось видеть никого из них. Войдя к себе в комнату, она увидела там Мери, которая аккуратно укладывала в сундучок только что выстиранные вещички Брайаны. Малышка крепко спала.
— Миледи! — испуганно воскликнула Мери.
— «Наверное, вид у меня диковатый, если я так напугала служанку», — подумала Аллора.
— Мери, мне нужна твоя помощь, — сказала она, заметив, что девушка попятилась от нее. — Я прошу лишь, чтобы ты позаботилась о Брайане, если… если со мной что-нибудь случится. Я должна уйти к своему дяде.
— Нет, леди, только не это, Зачем это вам?
Аллора набрала полную грудь воздуха и медленно его выдохнула, стараясь побороть готовые хлынуть из глаз слезы.
— Так нужно, Мери. Брет держит Дэвида в заложниках. Если я уйду к Роберту, он, возможно, захочет вернуть меня в обмен на Дэвида. — Она помедлила. Да, Брет сделает это хотя бы ради того, чтобы она была несчастной. Он на это способен.
Но ей все равно. Дэвид страдает, его пытают. Она должна что-нибудь сделать. Она уже просила его освободить, но ничего не получилось. Остался последний шанс.
— Как вы доберетесь до дядюшки? — спросила Мери.
— Нырну с парапета южной башни. Это единственное место, где…
— Там скалы, миледи. Вы забыли о скалах. Вы разобьетесь насмерть и оставите бедную малышку сироткой…
— Я знаю место, где надо нырять. Разве ты не помнишь? Когда мы были детьми, нам рассказывали, как викинги на спор ныряли со скал. Мы с Дэвидом тоже поспорили однажды. Когда мы вернулись, я впервые в жизни увидела отца в страшном гневе. Даже боялась, что он выдерет меня! Но я знаю, что смогу повторить это, Мери, я должна. Пока не говори никому о том, что я затеяла, а некоторое время спустя найди Брета и расскажи ему обо всем; скажи, чтобы Дэвида больше не пытали, потому что он должен быть в хорошем состоянии, чтобы его можно было обменять.
— Миледи, вы замерзнете…
— Я сразу же найду дядюшку. Дай мне только время дойти до южной башни и собраться с духом. А потом иди к Брету…
Она чмокнула в щеку растерявшуюся Мери и задержалась, глядя на Брайану. Из глаз ее хлынули слезы.
— Я должна освободить его, — прошептала она. — Иначе ты не сможешь меня любить.
Покопавшись в сундуке, Аллора выудила самую легкую тунику: нельзя, чтобы лишний вес тянул ее ко дну, а как только она окажется в ледяной воде, то уже не будет иметь никакого значения, какая на ней одежда — шерстяная или полотняная.
Удар в дверь раздался в тот самый момент, когда они лежали в объятиях друг друга, переполненные новыми волшебными ощущениями. Встревоженная Элайзия вскочила на ноги, испугавшись не столько за себя, сколько за Дэвида.
— Одевайся. Ради Бога, Дэвид, одевайся скорее, — шепотом скомандовала она.
— Элайзия…
— Не будь дураком…
— Я не трус и не боюсь твоего брата.
— Значит, ты и в самом деле дурак. Вставай и одевайся и не смей ни слова говорить ему.
— Я скажу то, что обязан сказать…
— Только посмей! Я буду все отрицать и скажу, что ты это выдумал, проклятый варвар'
Она уже оделась и, чуть не плача, возилась с застежкой плаща.
Как могло ей такое прийти в голову? Нет, это какое-то безумие!
И он должен это понять.
— Я тебя ненавижу! Я никогда не собиралась делать… это! — прошипела она, обводя жестом постель. — Я буду все отрицать!
Резко повернувшись, она бросилась к двери и совсем расстроилась, наткнувшись на придвинутый к двери сундук. Как она ни старалась, ей не удалось сдвинуть его с места.
Натянув на себя одежду, Дэвид подошел к двери, чтобы отодвинуть сундук.
— Какая же ты лгунья, Элайзия! Наверное, мне придется действительно похитить тебя, чтобы доказать это!
Он отодвинул сундук. Она приоткрыла дверь и с опаской выглянула на лестницу. Но того, кто ломился в дверь, уже не было.
Это испугало ее еще больше.
— Похитить меня? — воскликнула она. — Ишь ты! Да кто ты такой? Лаэрд тюремной башни — вот кто ты, Дэвид! Грязь под моими ногами. И таким останешься!
С этими словами она выскользнула на лестницу, тихонько закрыв за собой дверь, чтобы не хлопнула. Переводя дыхание, она минутку постояла, прижавшись спиной к двери, и тут услышала, как кто-то поднимается наверх. Это был Этьен. Наклонив голову, — Элайзия торопливо прошла мимо него, невнятно пожелав спокойной ночи.
Чуть задержавшись, она услышала, как Этьен сказал, обращаясь к Дэвиду:
— Милорд просит вас пожаловать к нему, Дэвид Эдинбургский. Прошу вас следовать за мной.
Элайзия запаниковала. Неужели Брет все знает? «Не будь дурочкой! — сказала она себе. — Откуда Брету знать?»
Она притаилась в темном уголке, чтобы проследить, куда поведут Дэвида. Неужели в главную башню?
Но нет. Следуя за Дэвидом и Этьеном, она дошла вместе с ними до часовни. Они пошли внутрь. Элайзия спряталась в углу под каменной аркой входа и, дрожа, прижалась к стене. Отсюда ей было видно, что происходит внутри. Брет стоял перед алтарем: темноволосая голова опущена, руки сложены за спиной. Этьен пропустил Дэвида вперед и, оставив его перед Бретом, отошел в глубь часовни.
— Сожалею, что мне приходится держать тебя здесь, Дэвид. Я часто бываю не согласен со своей женой, но в одном с ней нельзя не согласиться: после смерти Айона ты здесь, возможно, единственный здравомыслящий человек.
— Я никогда не был сторонником войны ради войны, милорд, — сказал Дэвид, чуть склонив голову.
Элайзия закусила губу. Молодец! Не возражает брату, но и не угодничает перед ним.
— Но ты похитил мою сестру! — напомнил ему Брет. — Нет, милорд. Ее похитил Айон, а мне лишь было поручено заботиться о ней в дороге.
— Утомительное, наверное, задание?
Элайзия возмущенно расправила плечи и чуть было не набросилась с кулаками на Брета. Но благоразумие победило, и она осталась стоять на месте.
— Клянусь вам, я не позволил бы себе причинить ей зло! — горячо заверил его Дэвид.
Она увидела, как ее брат с. серьезным видом кивнул головой.
— Я верю тебе. И верю также, что ты единственный человек, кто может установить мирные отношения между пограничными лаэрдами и мной, избежав ненужных кровопролитий и разрушений. Поэтому я и попросил привести тебя сюда, в часовню. Поклянись, что больше никогда не поднимешь против меня оружие, что признаешь меня как верховного лаэрда этих мест, назначенного самим Айоном, и я тебя освобожу.
Дэвид некоторое время стоял молча. Элайзия и сама не заметила, что задержала дыхание, ожидая его ответа, пока ей стало невмоготу.
Наконец он опустился на одно колено и торжественно произнес:
— Клянусь вам, Брет д’Анлу, граф Уэйкфилд, что я, Дэвид Эдинбургский, признаю в вас верховного правителя и никогда больше не подниму оружия против вас. — Он поднялся с колена и невесело добавил: — Но я не могу обещать за других и не могу дать гарантию, что безрассудные проявления непокорности прекратятся. Вы, видимо, плохо знаете Роберта Кэнедиса, если думаете, что он прислушается к моим словам. Мне кажется, он всю жизнь мечтал стать хозяином Дальнего острова и намерен теперь любой ценой осуществить свою мечту.
— Я благодарен тебе за откровенность, — сказал Брет, — и отпускаю тебя.
Обрадованный Дэвид направился к выходу из часовни. Элайзия уже приготовилась бежать со всех ног, но он вдруг обернулся к Брету:
— Я хочу вам также поклясться в этой часовне, что между мной и Аллорой всегда были самые невинные отношения.
— Я тебе верю.
— Не хочу сказать, что я не любил ее. Любил. И люблю. Мы знали друг друга всю жизнь, и у нас было много общего. Но поверьте, милорд, меня вам нечего опасаться. Никогда.
— Я и не опасался, — спокойно заметил Брет. — Но удовлетвори мое любопытство, скажи, почему ты так горячо оправдываешься?
Дэвид помедлил с ответом.
— Ну что ж, милорд, скажу вам чистую правду: я люблю вашу сестру. Вот теперь я сказал все и с вашего позволения ухожу.
Он снова повернулся к выходу, а Элайзия, потрясенная услышанным, приросла к месту.
Но ей и не удалось бы сейчас убежать, потому что в часовню вся в слезах вбежала Мери, служанка Аллоры.
— Милорд! Она ушла! Миледи ушла!
Теперь на месте замерли все присутствующие: Брет, повернувшись спиной к алтарю, Дэвид почти у выхода из часовни, Этьен у стены и Элайзия в укромном уголке под входной аркой.
— Куда ушла? — заорал Брет. — Ворота по моему приказанию охраняются самыми надежными стражниками!
— Она ушла не через ворота, милорд. Она нырнула! Я умоляла ее не делать этого, но она узнала, что Дэвид Эдинбургский подвергается пыткам, и была уверена, что вы потом выменяете ее у дядюшки на Дэвида.
— Нырнула? — пророкотал Брет. Элайзия увидела, как руки брата сжались в кулаки. — Что за дурацкая затея?
— Наверное, с южной башни, — быстро сказал Дэвид. Брет подозрительно взглянул на него.
— Один раз мы с ней ныряли вместе. Нас за это здорово высекли, — пояснил Дэвид.
— Она погибнет! Она разобьется насмерть…
— Нет, милорд. Она очень замерзнет, но выберется на песчаный берег возле южного леса, — заверил его Дэвид.
Брет направился к выходу. Элайзия, выскочив из-под арки, бегом пересекла двор, прежде чем брат, сердито печатая шаг, вышел из часовни.
— Брет! — окликнула она его, подбегая сзади.
Он остановился и сердито оглянулся.
— Ты что здесь делаешь? Сию же минуту возвращайся в главную башню, Элайзия! Этьен, отведи ее туда, а если вздумает сопротивляться, оглуши и волоки силой. Господи, разве мало человеку забот с одной своевольной особой женского пола! — сердито воскликнул он. — Не путайся под ногами, Элайзия, и не возражай мне сейчас!
Этьен, крепко взяв ее за плечо, повел в главную башню. Брет, а за ним и Дэвид быстро прошли мимо. Она, закусив губу, поглядела им вслед. Зачем Аллора это затеяла? И вдруг она поняла, охнув от страха. Господи, должно быть, это Аллора пыталась открыть дверь. Аллора подумала, что Дэвид…
Элайзия покраснела и без понуканий со стороны Этьена сама заторопилась к себе. Господи, в такой холод… и острые скалы внизу… Элайзия горячо молила Бога, чтобы ее невестка осталась в живых после этой безумной затеи.
Несмотря на звездное небо, ночь казалась очень темной. Временами налетал пронизывающий холодный ветер.