Страница:
Она легонько коснулась его щеки.
— Ты уже несколько лет вызываешь зависть при дворе Вильгельма. Ты и твои братья. Ты обласкан королем, доказал свою храбрость в боях и завоевал воинскую славу, сам добился своего богатства… и ты очень красив.
Он усмехнулся и с сомнением приподнял бровь: его мать, подобно всем матерям на свете, не желала быть объективной и видела в нем одни достоинства.
— Однако, — продолжала она, — ты женишься на наследнице, которая принадлежит к другому народу, считающему себя непокоренным. Поэтому, возможно, она не увидит в тебе всех блестящих достоинств, которые вижу я.
— Я дам ей возможность самой в этом разобраться, — заверил Брет.
Фаллон улыбнулась.
— Я верю тебе, — сказала она. — Пойду, пожалуй, посмотрю, как там мои девочки. Ты сегодня останешься ужинать с нами?
Он покачал головой:
— Я буду у короля. Не хочешь ли ко мне присоединиться?
— Мне, конечно, очень хотелось бы взглянуть на твою леди, но поскольку ты принял твердое решение, не спрашивая моего мнения, то и я постараюсь не высказывать его. А с Вильгельмом я лучше увижусь на церемонии бракосочетания, с меня этого будет достаточно. — Она скорчила гримаску и величаво вышла из комнаты.
Брет стоял, опершись на каминную полку. В трубе гудел ветер. От пламени поднялся сноп искр. Проводив их взглядом, Брет задумался, неожиданно ощутив всю тяжесть того, что предстояло ему сделать. В дальнейшем, после смерти Айона Кэнедиса, он станет лаэрдом края, где вассалы будут ненавидеть и презирать его так же сильно, как… и его собственная жена. Возможно, даже его жизнь долгие годы будет находиться в опасности.
Он вздрогнул, услышав громкий стук в дверь. Выйдя из холла, Брет остановил жестом молоденькую служанку, бросившуюся открывать дверь, и сам распахнул ее. На пороге стоял Джаррет, друг детства, выросший вместе с ним в Хейзелфорде и сначала служивший ему в качестве оруженосца, а со временем обещающий стать его самым верным рыцарем. Это был рыжеволосый молодой мужчина с темно-карими глазами, беспредельно честный и преданный.
— Милорд, — быстро сказал он, — я так рад, что застал вас здесь…
— Что случилось? Входи и…
Джаррет покачал головой:
— Нет, я только хотел, чтобы вы знали: о вас снова сплетничают при дворе и…
— Сплетничают при дворе? Я не обращаю внимания на досужих пустобрехов, Джаррет…
— Но на сей раз вам придется прислушаться. Поговаривают, что шотландская наследница согласилась выйти за вас замуж.
— Понятно… — тихо сказал он. Значит, все-таки его предпочли старенькому Майклу? Или, может быть, Айон согласился на их брак? Но почему Джаррет стоит на пороге с таким разнесчастным видом?
— Говорят, она отказывалась наотрез, но отец жестоко избил ее и заставил подчиниться.
— Что?!
Джаррет кивнул:
— Девушка, наверное, рассказала кому-нибудь об этом…
— Возможно. Однако; насколько я знаю Айона, это ложь! — возмущенно воскликнул Брет.
— Милорд, извините, что я пришел сюда…
— Все нормально, ты должен был прийти, — успокоил Брет старого друга и, крепко выругавшись, сердито зашагал по крытой гравием дорожке к конюшне. Джаррет неотступно следовал за ним.
— Милорд, это еще не все! — сказал он.
Брет круто повернулся к нему и застыл в ожидании.
Судорожно сглотнув, так что адамово яблоко поднялось и опустилось, Джаррет продолжил:
— Мон сейчас в башне со своим братом и королем. Аллора, говорят, не придет, потому что сильно избита. — Брет снова выругался и ускорил шаг.
— Милорд…
Но Брет уже окликнул грума:
— Приведи Аякса и поскорее, дружок.
И когда грум, одетый в ливрею цветов д’Анлу — ярко-синюю с золотом, — забросил, тяжелое седло на круп белого боевого коня, Брет нетерпеливо сам закончил седлать Аякса, затянув подпруги. Джаррет, указав жестом на своего гнедого, привязанного к железной тумбе, вкопанной у обочины улицы, сказал:
— Милорд, я поеду с вами.
Однако Брет, вскочив на коня, уже тронул поводья.
— Нет, мой друг, сейчас мне не требуется помощь. Но если брачная церемония состоится, я буду просить тебя и других своих людей хорошенько защищать меня с тыла! И я еще сделаю тебя лордом, Джаррет!
Пришпорив Аякса, Брет помчался по лондонским улицам. На город спускалась ночь. Из труб на черепичных крышах поднимался едкий вонючий дым, который был еще отвратительнее, чем смрад, доносившийся с реки. На тележках уличных торговцев, медленно возвращавшихся домой, зажглись тусклые огоньки. По улицам в одиночку или группами по два-три человека прохаживались солдаты Вильгельма: он всегда держал в городе множество своих людей. Теперь здесь было много и воинов из армии Брета: они вовсю кутили, радуясь щедрым вознаграждениям, полученным за службу в Нормандии. Многие окликали его, и он в ответ приветствовал их поднятой рукой, но, не останавливаясь, проезжал мимо. Вдруг из окна верхнего этажа кто-то опорожнил ночной горшок прямо перед Аяксом. Брет сердито выругался.
На центральной площади к нему подбежали несколько ребятишек, чтобы полюбоваться на него, мощного всадника, сидевшего на боевом коне. Глаза на бледных худеньких лицах горели восторгом.
— Это Уэйкфилд! — крикнул один мальчишка. — Граф Уэйкфилд! — И вся ватага маленьких оборванцев вдруг опустилась перед ним на колени.
— Поднимайтесь, поднимайтесь, милые мои мальчишки и девчонки! Не стойте в грязи! — скомандовал он и швырнул им пригоршню мелких монет, а сам снова пришпорил Аякса, почувствовав, что настроение у него не только не улучшилось, а даже ухудшилось.
Он не мог представить себе, что подумает мать, когда узнает, как жестоко избили его невесту, чтобы заставить подчиниться. Все эти годы удавалось обойтись без конфликтов с Завоевателем, а теперь ему только и не хватало, чтобы мать развязала войну против Вильгельма! Она была права: Англия изменилась. Он хорошо понимал это, потому что всю жизнь его учителями были как норманны, так и саксы, а также отец Дамьен, священнослужитель, который умудрялся служить и саксонскому королю, и нормандскому.
Но сейчас все это не имело значения. Сейчас он должен был увидеть Аллору.
Наконец он остановился перед ее домом. Спешившись, приказал коню ждать и ворвался в парадную дверь. К нему подбежал встревоженный Джозеф.
— Где она? — нетерпеливо спросил Брет.
Глаза Джозефа метнулись к лестнице, указав взглядом наверх. Он смущенно сказал:
— Милорд, я доложу леди, что вы к ней пожаловали.
— Спасибо, Джозеф. Я доложусь сам.
Прыгая через две ступеньки, Брет взбежал по лестнице. Ни в гостиной, ни в ближайшей комнате Аллоры не было. Он с размаху распахнул еще одну дверь и наконец обнаружил Аллору.
Она лежала босая на кровати в белой ночной сорочке на тонких бретелях, которая едва прикрывала грудь. Распущенные длинные волосы спускались вдоль плеч и спины во всем своем золотом великолепии. Лицо раскраснелось, глаза блестели. Пламя камина освещало ее сзади, и под прозрачной сорочкой отчетливо вырисовывались все изгибы и каждая соблазнительная округлость ее юного тела. Несмотря на гнев, Брет был потрясен силой желания, которое горячей волной охватило его и прокатилось по телу. Поглощенный заботами, он до сего момента полностью не осознавал, как сильно хочет ее.
«Господи!» — взмолился он, злясь на себя за сильное вожделение, тогда как примчался он сюда, чтобы высказать все, что думает о ее отвратительном поведении. Но прозрачная сорочка открывала взору так много притягательного! Ее вздымающуюся грудь, стройные длинные ноги. И легкую тень в месте соединения бедер.
Брет неотрывно смотрел на Аллору, стиснув зубы и скрестив на груди руки.
— Миледи, по вашему виду не скажешь, что вас жестоко избили. Однако вы утверждаете, что отец избил вас, не так ли? Зарубите себе на носу, любовь моя: то, что якобы проделал с вами отец, не идет ни в какое сравнение с трепкой, которую вы можете получить от меня!
— Да как вы смеете? — задыхаясь от возмущения, воскликнула она.
— Следует ли рассматривать ваш поступок как попытку унизить меня, или же это попытка устроить побоище на лондонских улицах?
— Не понимаю, о чем вы говорите… — Она оборвала себя на полуфразе, вдруг побледнев.
— Ага, понятно! Значит, вы все-таки действительно распустили слух, что вас жестоко избили, чтобы заставить подчиниться.
— Будьте любезны уйти отсюда, милорд Уэйкфилд, — потребовала Аллора, сжимая кулаки. — Что бы я ни сказала, каковы бы ни были причины моего согласия на брак, а также вашего согласия, брачная церемония еще не состоялась и вы не имеете права находиться в моей комнате!
— Я уйду, миледи, только вместе с вами.
— Но я сегодня не собираюсь никуда идти! Вильгельм получил от меня что хотел, и я не желаю снова оказаться в компании его придворных.
— Ошибаетесь, леди! Предпочитаете, чтобы весь двор поверил, как сильно вы заболели после безжалостного избиения, которому якобы подверг вас отец, вынуждая выйти замуж за отвратительное чудовище?
— Мне безразлично, что подумают обо мне ваши варвары, ваши грабители-норманны!
— Но мне это не безразлично, — сказал Брет со зловещим спокойствием. — Я не позволю вам позорить свою семью! — добавил он с возмущением, зашагав из угла в угол.
— Убирайтесь! — прерывисто дыша, проговорила Аллора и прижалась к спинке кровати, уверенная, что он направляется к ней.
Но он к ней не подошел. Он остановился возле дорожного сундука, стоявшего в изножье кровати, и рывком поднял его крышку. Она испустила протестующий вопль, увидев, как он выхватывает оттуда сорочки, туники, накидки, вуали и расшвыривает все по комнате.
— Вы сошли с ума! — крикнула она. — Не прикасайтесь к моим вещам!
Не слушая ее, Брет продолжал искать одежду, подходящую для появления Аллоры при дворе в этот вечер, и она, выйдя из себя, вскочила и стала отталкивать его от сундука.
— Оставьте в покое мои вещи и убирайтесь вон из комнаты! Какое вы имеете право? Если вас так разъярили разговоры о том, что отец меня избил, милорд, то подумали бы, что я расскажу о вас! — Она изо всех сил замолотила по его плечу кулаками.
Он повернулся, схватил ее за плечи и слегка встряхнул, не отрывая взгляда от ее изумрудных глаз, полыхавших огнем. Прикоснувшись к ней, он ощутил нежный соблазнительный запах. Она, наверное, только что приняла ванну, и пряди ее волос были еще влажными и слегка пахли душистыми травами. Ее теплое тело, отчетливо просматривающееся под сорочкой, всколыхнуло в нем желание, которое он высказал сегодня: «Я хочу ее». Ему казалось, что его разум и тело охватило адское пламя. Так хотелось послать ко всем чертям все проблемы, связанные с женитьбой, и сорвать тонкое белье с ее тела, положить конец этому наваждению, этому внезапно возникшему, все подчиняющему желанию.
Брет стиснул зубы, впитывая глазами красоту ее лица и дерзкую непокорность взгляда. Он напомнил себе ее слова о том, что она его заклятый враг и будет им всегда. Вступая в брак, они подчиняются желанию короля, каждый по своим соображениям, и брачные обеты они произнесут с горьким чувством.
Но она будет его женой. Та, что зажигает в нем такой нестерпимый огонь, будет ему вознаграждением за борьбу, которую приходится вести.
Брет с трудом поборол в себе страстное желание немедленно схватить Аллору и сдержал ярость, пригнавшую его сюда. Холодным, бесстрастным тоном, в котором, однако, прозвучало предостережение, он сказал:
— Сегодня вы явитесь ко двору, и все увидят, что вы здоровы и бодры, миледи. Думаю, для такого случая вам подойдет вот это белое платье с прозрачными рукавами. Жаль, что фасон дамских платьев не позволяет оголять спины. Надо, пожалуй, предложить Вильгельму сорвать с вас платье сзади, чтобы ни у кого не осталось сомнения…
— Я не пойду! — прерывающимся от возмущения голосом выкрикнула она. — И вы с вашими людьми еще смеете называть нас варварами! Дикарями с пограничных земель! — Голос у нее дрожал. — Да я никого не встречала грубее и неотесаннее, чем ваши захватчики-норманны, и не намерена снова садиться за стол в их компании!
— Вы немедленно оденетесь…
— И не подумаю!
— В таком случае я сам вас одену.
— Такой могущественный, такой отважный приспешник ублюдка! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, не давая ему прикоснуться к себе. — Вы не осмелитесь сделать это!
Продолжая смотреть на нее, Брет с невозмутимым видом схватился за бретели ее сорочки и потянул вниз. Тонкая ткань порвалась, и сорочка скользнула с плеч. Аллора удержала ее и в гневе топнула ногой, глаза ее горели яростью.
— Отец убьет вас!
— Не поверю, что вам захочется, чтобы мы с вашим отцом скрестили шпаги, миледи.
Мрачное страдальческое выражение появилось в ее глазах. «Непокоренная», — вспомнилось ему предостережение матери. Да, ее народ остался непокоренным, и она сама такая же. Не желает подчиняться ему ни в чем, но теперь, видимо, ей придется это сделать. Подбородок у нее дрожал, но голову она держала высоко.
— Я пойду с вами во дворец, Уэйкфилд. А теперь выйдите отсюда, мне надо одеться.
Он сразу же отпустил ее и отступил на шаг.
— Убирайтесь из комнаты! — приказала она все еще дрожащим голосом.
— Пожалуй, я этого не сделаю. Вот окно, а вы способны на любое безрассудство, лишь бы выказать мне свое неповиновение. И потом, меня эта борьба успела утомить.
Она действительно подумала, не сбежать ли через окно, и быстро опустила ресницы, чем выдала себя с головой.
— В таком случае…
— Я останусь здесь, возле двери, миледи, — любезно сказал он, насмешливо отвесив ей низкий поклон. Подойдя к двери, Брет повернулся спиной к Аллоре и остановился скрестив на груди руки.
— Мой дядя убьет вас! — сердито предупредила она. — Может быть, не сегодня, может быть не завтра…
— Это меня утешает. Лишь бы оставил в живых до окончания брачной церемонии.
— Господь наверняка позаботится о том, чтобы вы горели в аду.
— Господь не всегда бывает готов оказать любую услугу.
Сердито ругаясь сквозь зубы, она, однако, оделась с поразительной быстротой.
— Можем идти, — заявила она.
Брет обернулся и убедился, что Аллора надела выбранный им наряд: сорочку из тончайшего прозрачного материала с широкими рукавами и длинными разрезами у запястий, а сверху накидку из более плотной ткани, отороченную по вороту и низу белым кроличьим мехом. На голове ее была прозрачная вуаль с золотым обручем. В общем, вид скромный, но прекрасный — юная, невинная, — и здоровый, без синяков и ссадин. Сейчас это было самое главное.
— Так вас устраивает, милорд? — с вызовом спросила она.
Брет кивнул и, открыв дверь, пропустил Аллору вперед. Она быстро сбежала вниз по лестнице. Он следовал за ней. Внизу, не дожидаясь его, она распахнула дверь на улицу.
— Миледи… — окликнул ее встревоженный Джозеф.
— Леди Аллора решила все-таки поужинать сегодня с королем, — сказал Брет слуге и нагнал Аллору уже на улице. — Нет, миледи. Вернитесь.
— Здесь недалеко, я без труда дойду пешком.
— Но я приехал на Аяксе.
— Тогда я возьму своего коня.
— И бесследно исчезнете — поминай как звали? — мрачно предугадал он.
— Я предпочитаю…
— Мне, черт возьми, нет никакого дела до ваших предпочтений! — И в следующий момент он забросил ее на своего коня и сам вскочил в седло.
Больше она не сказала ни слова и сидела, напряженно выпрямив спину. Они быстро добрались до Белой башни, и Брет помог Аллоре спешиться. Стременной увел Аякса в конюшню, а они, рука об руку пройдя мимо стражников, вошли в зал.
Король восседал за столом. Его гости — лорды и леди расположились слева и справа от королевского стола, в соответствии с их статусом при дворе. Рядом с королем пустовало место.
Крепко держа Аллору под локоть, Брет провел ее именно к этому месту — его месту. Заставив себя вежливо улыбнуться, он кивнул Роберту и Айону Кэнедисам, сидящим по другую сторону от короля. Айон В тревоге взглянул на него намереваясь встать, но Брет, опередив его, сказал:
— Лаэрд Айон, ваша дочь все-таки решила присоединиться к нам. Леди Аллора сядет на мое место рядом с вами за королевским столом.
Брет почувствовал, как возмущение горячей волной прокатилось по ее телу, когда ей пришлось сесть рядом с королем. Сделав поклон, он ушел искать, где бы ему сесть самому.
— Брет! — окликнул его кто-то.
Он оглянулся. Довольно далеко от королевского стола он увидел Элайзию рядом с молодым графом. Граф быстро поднялся, желая угодить ему.
— Милорд Уэйкфилд, окажите мне честь, займите мое место за столом.
Брет вскинул бровь и пожал плечами.
— Спасибо, милорд. Я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью.
Сидя рядом с Элайзией, он взглянул в сторону королевского стола. Был или не был Вильгельм королем по рождению, но выглядел он как подобает королю-воителю — в мантии, подбитой горностаем и украшенной на плече геммой с драгоценным камнем.
— Она похожа на ангела, на богиню, — прошептала Брету Элайзия. — Не думаю, что ты будешь сильно страдать.
Он взглянул на сестру, намереваясь предупредить ее, чтобы не совала нос куда не следует. Но она улыбнулась ему такой понимающей улыбкой, что он лишь приподнял бровь. Элайзия продолжала:
— Люсинда уже отбыла в Уэльс. Сразу же после свадьбы она с мужем уедет на границу. Мне очень жаль, Брет. — Он чуть потер висок и повернулся к сестре, посмотрев в ее серебристо-серые глаза и на огненно-рыжие волосы.
— Не жалей. Я уже сказал…
— Ты спас семью от неминуемой беды, — сказала Элайзия. — Интересно, знает ли твой златокудрый ангел, что поступила мудро, согласившись на брак с тобой, потому что в противном случае для нее был приготовлен дряхлый вдовец?
— Майкл совсем не дряхлый.
— Может быть, король просто пошутил, пригрозил не всерьез? Она слишком хороша, чтобы связать себя на всю жизнь с этим престарелым лордом!
— Вильгельм заставил бы всех нас жениться на жабах и выходить замуж за лягушек, если бы это способствовало укреплению его власти в королевстве! — с горечью пробормотал Брет и заметил на себе пристальный взгляд Аллоры. Он низко склонился к сестре, будто говорил ей что-то на ухо. Заметив это, Аллора побледнела и плотно сжала губы. Но как только он посмотрел в ее сторону, она быстро отвела взгляд.
Перед ним поставили блюдо с жареным мясом кабана, и он отрезал кусочек ножом. Подали копченых угрей и блюда с жареной дичью. Брет почти не ел и наблюдал за своей будущей женой. Судя по всему, ее слегка поддразнивал Вильгельм; пребывающий в хорошем настроении: он знал, что Аллора будет с ним максимально вежлива, пока ее дядюшка находится в его руках.
Брету вдруг стало жаль ее.
— Хорошо, что вы приехали сюда вместе, — прошептала Элайзия. — Здесь прошел ужасный слух, что ее жестоко избили.
— Хм-м, по-моему, по ней этого не скажешь.
— Вот именно! — согласилась Элайзия и подозрительно взглянула на брата. — Почему ты на меня так смотришь?
Он устало вздохнул:
— Потому что мне не хотелось, чтобы ты была здесь.
— Брет! Я…
— Я не думал тебя обидеть. Вильгельм намерен использовать всех нас в качестве пешек в своей игре. Тебе нужно держаться подальше от его двора и быть очень осторожной. — Элайзия молча смотрела на него.
Теряя терпение, он снова вздохнул:
— Элайзия! Клянусь, это был комплимент. Ведь какой-нибудь молодой — или старой — свинье может прийти в голову попросить у Вильгельма тебя в качестве вознаграждения за какую-нибудь оказанную услугу, и тогда…
Она охнула от испуга, покраснела и быстро опустила голову.
— Господи! Я-то думала, что мама поступает глупо, предпочитая провести ночь в молитвах, нежели отужинать в обществе короля. Она не запретила мне прийти сегодня сюда, но я видела ее недовольство. О Брет! Я и не подозревала…
— Ш-ш-ш, — прервал он ее. — Мама собирается вернуться в Хейзелфорд сразу же после моего бракосочетания. И отец скоро возвратится домой. Тогда ты будешь в безопасности. Думаю, что даже такой человек, как Вильгельм, не способен предать человека, который столько лет служит ему верой и правдой.
Он снова взглянул на свою будущую жену и почувствовал, как его охватил тот же жар, который он ощутил, находясь в ее комнате. Аллора сияла среди мужчин, словно язычок пламени. Ее золотистые волосы поблескивали сквозь прозрачную вуаль, чистая кожа и нежные черты лица были прекрасны и безупречны. Она была очень красивой — ему грех было жаловаться. И даже ее гнев…
Он увидел, как король что-то сказал Аллоре, отчего она чуть не вскочила со стула. Рука Вильгельма опустилась на ее сложенные руки. Побелев как снег, она снова села.
Брет нахмурился, с удивлением отметив, что готов броситься на ее защиту. Но в этот момент сам Вильгельм поднялся из-за стола и, взяв за руку Айона с одной стороны и его дочь — с другой, заставил их тоже встать.
— Друзья мои! — обратился он к собравшимся. — Предлагаю выпить вместе со мной за моего могущественного шотландского друга, сильного и мудрого, отныне моего союзника! Переговоры успешно завершились. Завтра вечером дочь лаэрда Айона леди Аллора сочетается браком с одним из самых храбрых моих рыцарей, милордом Бретом д’Анлу, графом Уэйкфилдом, что будет способствовать укреплению наших границ и принесет мир нашим народам.
В зале поднялся невообразимый шум от звона кубков, топота обутых в сапоги ног. Часть присутствующих поднялась из-за стола. Брет тоже встал. Его люди, сидевшие на значительном расстоянии от него, подходили к нему, чтобы поздравить, пожать руку, похлопать 'по спине. К Брету подошел и сам король.
— Сегодня ты должен отстоять в церкви ночную службу перед завтрашней церемонией бракосочетания, — тихо произнес Вильгельм.
— Понимаю, — сказал Брет. — Но разве церковь разрешит так быстро сочетаться браком? А как же…
— Церковь в данных обстоятельствах пойдет навстречу. — Король обнял Брета за плечи и еще понизил голос: — Неужели тебе хочется дать этим хитрым разбойникам время, чтобы осуществить новый акт неповиновения, прежде чем состоится церемония?
В этом король был прав. Он, сам хороший воин, нередко оказывался в бою на передовой. Он давно понял мудрость крылатых слов «предупрежден — значит, вооружен» и удачно использовал ее на практике.
Ясно, что у Роберта Кэнедиса есть здесь друзья. И чем больше времени будет у этого человека, тем тщательнее разработает он свой план. Возможно, даже в этот момент он обдумывает, каким образом сделать так, чтобы ему и Аллоре оказаться далеко от Лондона, прежде чем она станет собственностью норманна.
— Значит, договорились? — спросил король.
«Вознаграждение! — подумал Брет, глядя на Аллору. — Воплощение молодости и красоты, женщина, к которой, как оказалось, я испытываю желание…»
Женщина, которая будет всегда сражаться с ним. Женщина, которая будет рядом с ним во всех жизненных ситуациях, перечисленных им в брачных обетах. Он ее предупредил о том, что серьезно относится к браку.
— Да, завтра вечером, — сказал он Вильгельму. — Пусть будет так.
Глава 7
— Ты уже несколько лет вызываешь зависть при дворе Вильгельма. Ты и твои братья. Ты обласкан королем, доказал свою храбрость в боях и завоевал воинскую славу, сам добился своего богатства… и ты очень красив.
Он усмехнулся и с сомнением приподнял бровь: его мать, подобно всем матерям на свете, не желала быть объективной и видела в нем одни достоинства.
— Однако, — продолжала она, — ты женишься на наследнице, которая принадлежит к другому народу, считающему себя непокоренным. Поэтому, возможно, она не увидит в тебе всех блестящих достоинств, которые вижу я.
— Я дам ей возможность самой в этом разобраться, — заверил Брет.
Фаллон улыбнулась.
— Я верю тебе, — сказала она. — Пойду, пожалуй, посмотрю, как там мои девочки. Ты сегодня останешься ужинать с нами?
Он покачал головой:
— Я буду у короля. Не хочешь ли ко мне присоединиться?
— Мне, конечно, очень хотелось бы взглянуть на твою леди, но поскольку ты принял твердое решение, не спрашивая моего мнения, то и я постараюсь не высказывать его. А с Вильгельмом я лучше увижусь на церемонии бракосочетания, с меня этого будет достаточно. — Она скорчила гримаску и величаво вышла из комнаты.
Брет стоял, опершись на каминную полку. В трубе гудел ветер. От пламени поднялся сноп искр. Проводив их взглядом, Брет задумался, неожиданно ощутив всю тяжесть того, что предстояло ему сделать. В дальнейшем, после смерти Айона Кэнедиса, он станет лаэрдом края, где вассалы будут ненавидеть и презирать его так же сильно, как… и его собственная жена. Возможно, даже его жизнь долгие годы будет находиться в опасности.
Он вздрогнул, услышав громкий стук в дверь. Выйдя из холла, Брет остановил жестом молоденькую служанку, бросившуюся открывать дверь, и сам распахнул ее. На пороге стоял Джаррет, друг детства, выросший вместе с ним в Хейзелфорде и сначала служивший ему в качестве оруженосца, а со временем обещающий стать его самым верным рыцарем. Это был рыжеволосый молодой мужчина с темно-карими глазами, беспредельно честный и преданный.
— Милорд, — быстро сказал он, — я так рад, что застал вас здесь…
— Что случилось? Входи и…
Джаррет покачал головой:
— Нет, я только хотел, чтобы вы знали: о вас снова сплетничают при дворе и…
— Сплетничают при дворе? Я не обращаю внимания на досужих пустобрехов, Джаррет…
— Но на сей раз вам придется прислушаться. Поговаривают, что шотландская наследница согласилась выйти за вас замуж.
— Понятно… — тихо сказал он. Значит, все-таки его предпочли старенькому Майклу? Или, может быть, Айон согласился на их брак? Но почему Джаррет стоит на пороге с таким разнесчастным видом?
— Говорят, она отказывалась наотрез, но отец жестоко избил ее и заставил подчиниться.
— Что?!
Джаррет кивнул:
— Девушка, наверное, рассказала кому-нибудь об этом…
— Возможно. Однако; насколько я знаю Айона, это ложь! — возмущенно воскликнул Брет.
— Милорд, извините, что я пришел сюда…
— Все нормально, ты должен был прийти, — успокоил Брет старого друга и, крепко выругавшись, сердито зашагал по крытой гравием дорожке к конюшне. Джаррет неотступно следовал за ним.
— Милорд, это еще не все! — сказал он.
Брет круто повернулся к нему и застыл в ожидании.
Судорожно сглотнув, так что адамово яблоко поднялось и опустилось, Джаррет продолжил:
— Мон сейчас в башне со своим братом и королем. Аллора, говорят, не придет, потому что сильно избита. — Брет снова выругался и ускорил шаг.
— Милорд…
Но Брет уже окликнул грума:
— Приведи Аякса и поскорее, дружок.
И когда грум, одетый в ливрею цветов д’Анлу — ярко-синюю с золотом, — забросил, тяжелое седло на круп белого боевого коня, Брет нетерпеливо сам закончил седлать Аякса, затянув подпруги. Джаррет, указав жестом на своего гнедого, привязанного к железной тумбе, вкопанной у обочины улицы, сказал:
— Милорд, я поеду с вами.
Однако Брет, вскочив на коня, уже тронул поводья.
— Нет, мой друг, сейчас мне не требуется помощь. Но если брачная церемония состоится, я буду просить тебя и других своих людей хорошенько защищать меня с тыла! И я еще сделаю тебя лордом, Джаррет!
Пришпорив Аякса, Брет помчался по лондонским улицам. На город спускалась ночь. Из труб на черепичных крышах поднимался едкий вонючий дым, который был еще отвратительнее, чем смрад, доносившийся с реки. На тележках уличных торговцев, медленно возвращавшихся домой, зажглись тусклые огоньки. По улицам в одиночку или группами по два-три человека прохаживались солдаты Вильгельма: он всегда держал в городе множество своих людей. Теперь здесь было много и воинов из армии Брета: они вовсю кутили, радуясь щедрым вознаграждениям, полученным за службу в Нормандии. Многие окликали его, и он в ответ приветствовал их поднятой рукой, но, не останавливаясь, проезжал мимо. Вдруг из окна верхнего этажа кто-то опорожнил ночной горшок прямо перед Аяксом. Брет сердито выругался.
На центральной площади к нему подбежали несколько ребятишек, чтобы полюбоваться на него, мощного всадника, сидевшего на боевом коне. Глаза на бледных худеньких лицах горели восторгом.
— Это Уэйкфилд! — крикнул один мальчишка. — Граф Уэйкфилд! — И вся ватага маленьких оборванцев вдруг опустилась перед ним на колени.
— Поднимайтесь, поднимайтесь, милые мои мальчишки и девчонки! Не стойте в грязи! — скомандовал он и швырнул им пригоршню мелких монет, а сам снова пришпорил Аякса, почувствовав, что настроение у него не только не улучшилось, а даже ухудшилось.
Он не мог представить себе, что подумает мать, когда узнает, как жестоко избили его невесту, чтобы заставить подчиниться. Все эти годы удавалось обойтись без конфликтов с Завоевателем, а теперь ему только и не хватало, чтобы мать развязала войну против Вильгельма! Она была права: Англия изменилась. Он хорошо понимал это, потому что всю жизнь его учителями были как норманны, так и саксы, а также отец Дамьен, священнослужитель, который умудрялся служить и саксонскому королю, и нормандскому.
Но сейчас все это не имело значения. Сейчас он должен был увидеть Аллору.
Наконец он остановился перед ее домом. Спешившись, приказал коню ждать и ворвался в парадную дверь. К нему подбежал встревоженный Джозеф.
— Где она? — нетерпеливо спросил Брет.
Глаза Джозефа метнулись к лестнице, указав взглядом наверх. Он смущенно сказал:
— Милорд, я доложу леди, что вы к ней пожаловали.
— Спасибо, Джозеф. Я доложусь сам.
Прыгая через две ступеньки, Брет взбежал по лестнице. Ни в гостиной, ни в ближайшей комнате Аллоры не было. Он с размаху распахнул еще одну дверь и наконец обнаружил Аллору.
Она лежала босая на кровати в белой ночной сорочке на тонких бретелях, которая едва прикрывала грудь. Распущенные длинные волосы спускались вдоль плеч и спины во всем своем золотом великолепии. Лицо раскраснелось, глаза блестели. Пламя камина освещало ее сзади, и под прозрачной сорочкой отчетливо вырисовывались все изгибы и каждая соблазнительная округлость ее юного тела. Несмотря на гнев, Брет был потрясен силой желания, которое горячей волной охватило его и прокатилось по телу. Поглощенный заботами, он до сего момента полностью не осознавал, как сильно хочет ее.
«Господи!» — взмолился он, злясь на себя за сильное вожделение, тогда как примчался он сюда, чтобы высказать все, что думает о ее отвратительном поведении. Но прозрачная сорочка открывала взору так много притягательного! Ее вздымающуюся грудь, стройные длинные ноги. И легкую тень в месте соединения бедер.
Брет неотрывно смотрел на Аллору, стиснув зубы и скрестив на груди руки.
— Миледи, по вашему виду не скажешь, что вас жестоко избили. Однако вы утверждаете, что отец избил вас, не так ли? Зарубите себе на носу, любовь моя: то, что якобы проделал с вами отец, не идет ни в какое сравнение с трепкой, которую вы можете получить от меня!
— Да как вы смеете? — задыхаясь от возмущения, воскликнула она.
— Следует ли рассматривать ваш поступок как попытку унизить меня, или же это попытка устроить побоище на лондонских улицах?
— Не понимаю, о чем вы говорите… — Она оборвала себя на полуфразе, вдруг побледнев.
— Ага, понятно! Значит, вы все-таки действительно распустили слух, что вас жестоко избили, чтобы заставить подчиниться.
— Будьте любезны уйти отсюда, милорд Уэйкфилд, — потребовала Аллора, сжимая кулаки. — Что бы я ни сказала, каковы бы ни были причины моего согласия на брак, а также вашего согласия, брачная церемония еще не состоялась и вы не имеете права находиться в моей комнате!
— Я уйду, миледи, только вместе с вами.
— Но я сегодня не собираюсь никуда идти! Вильгельм получил от меня что хотел, и я не желаю снова оказаться в компании его придворных.
— Ошибаетесь, леди! Предпочитаете, чтобы весь двор поверил, как сильно вы заболели после безжалостного избиения, которому якобы подверг вас отец, вынуждая выйти замуж за отвратительное чудовище?
— Мне безразлично, что подумают обо мне ваши варвары, ваши грабители-норманны!
— Но мне это не безразлично, — сказал Брет со зловещим спокойствием. — Я не позволю вам позорить свою семью! — добавил он с возмущением, зашагав из угла в угол.
— Убирайтесь! — прерывисто дыша, проговорила Аллора и прижалась к спинке кровати, уверенная, что он направляется к ней.
Но он к ней не подошел. Он остановился возле дорожного сундука, стоявшего в изножье кровати, и рывком поднял его крышку. Она испустила протестующий вопль, увидев, как он выхватывает оттуда сорочки, туники, накидки, вуали и расшвыривает все по комнате.
— Вы сошли с ума! — крикнула она. — Не прикасайтесь к моим вещам!
Не слушая ее, Брет продолжал искать одежду, подходящую для появления Аллоры при дворе в этот вечер, и она, выйдя из себя, вскочила и стала отталкивать его от сундука.
— Оставьте в покое мои вещи и убирайтесь вон из комнаты! Какое вы имеете право? Если вас так разъярили разговоры о том, что отец меня избил, милорд, то подумали бы, что я расскажу о вас! — Она изо всех сил замолотила по его плечу кулаками.
Он повернулся, схватил ее за плечи и слегка встряхнул, не отрывая взгляда от ее изумрудных глаз, полыхавших огнем. Прикоснувшись к ней, он ощутил нежный соблазнительный запах. Она, наверное, только что приняла ванну, и пряди ее волос были еще влажными и слегка пахли душистыми травами. Ее теплое тело, отчетливо просматривающееся под сорочкой, всколыхнуло в нем желание, которое он высказал сегодня: «Я хочу ее». Ему казалось, что его разум и тело охватило адское пламя. Так хотелось послать ко всем чертям все проблемы, связанные с женитьбой, и сорвать тонкое белье с ее тела, положить конец этому наваждению, этому внезапно возникшему, все подчиняющему желанию.
Брет стиснул зубы, впитывая глазами красоту ее лица и дерзкую непокорность взгляда. Он напомнил себе ее слова о том, что она его заклятый враг и будет им всегда. Вступая в брак, они подчиняются желанию короля, каждый по своим соображениям, и брачные обеты они произнесут с горьким чувством.
Но она будет его женой. Та, что зажигает в нем такой нестерпимый огонь, будет ему вознаграждением за борьбу, которую приходится вести.
Брет с трудом поборол в себе страстное желание немедленно схватить Аллору и сдержал ярость, пригнавшую его сюда. Холодным, бесстрастным тоном, в котором, однако, прозвучало предостережение, он сказал:
— Сегодня вы явитесь ко двору, и все увидят, что вы здоровы и бодры, миледи. Думаю, для такого случая вам подойдет вот это белое платье с прозрачными рукавами. Жаль, что фасон дамских платьев не позволяет оголять спины. Надо, пожалуй, предложить Вильгельму сорвать с вас платье сзади, чтобы ни у кого не осталось сомнения…
— Я не пойду! — прерывающимся от возмущения голосом выкрикнула она. — И вы с вашими людьми еще смеете называть нас варварами! Дикарями с пограничных земель! — Голос у нее дрожал. — Да я никого не встречала грубее и неотесаннее, чем ваши захватчики-норманны, и не намерена снова садиться за стол в их компании!
— Вы немедленно оденетесь…
— И не подумаю!
— В таком случае я сам вас одену.
— Такой могущественный, такой отважный приспешник ублюдка! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, не давая ему прикоснуться к себе. — Вы не осмелитесь сделать это!
Продолжая смотреть на нее, Брет с невозмутимым видом схватился за бретели ее сорочки и потянул вниз. Тонкая ткань порвалась, и сорочка скользнула с плеч. Аллора удержала ее и в гневе топнула ногой, глаза ее горели яростью.
— Отец убьет вас!
— Не поверю, что вам захочется, чтобы мы с вашим отцом скрестили шпаги, миледи.
Мрачное страдальческое выражение появилось в ее глазах. «Непокоренная», — вспомнилось ему предостережение матери. Да, ее народ остался непокоренным, и она сама такая же. Не желает подчиняться ему ни в чем, но теперь, видимо, ей придется это сделать. Подбородок у нее дрожал, но голову она держала высоко.
— Я пойду с вами во дворец, Уэйкфилд. А теперь выйдите отсюда, мне надо одеться.
Он сразу же отпустил ее и отступил на шаг.
— Убирайтесь из комнаты! — приказала она все еще дрожащим голосом.
— Пожалуй, я этого не сделаю. Вот окно, а вы способны на любое безрассудство, лишь бы выказать мне свое неповиновение. И потом, меня эта борьба успела утомить.
Она действительно подумала, не сбежать ли через окно, и быстро опустила ресницы, чем выдала себя с головой.
— В таком случае…
— Я останусь здесь, возле двери, миледи, — любезно сказал он, насмешливо отвесив ей низкий поклон. Подойдя к двери, Брет повернулся спиной к Аллоре и остановился скрестив на груди руки.
— Мой дядя убьет вас! — сердито предупредила она. — Может быть, не сегодня, может быть не завтра…
— Это меня утешает. Лишь бы оставил в живых до окончания брачной церемонии.
— Господь наверняка позаботится о том, чтобы вы горели в аду.
— Господь не всегда бывает готов оказать любую услугу.
Сердито ругаясь сквозь зубы, она, однако, оделась с поразительной быстротой.
— Можем идти, — заявила она.
Брет обернулся и убедился, что Аллора надела выбранный им наряд: сорочку из тончайшего прозрачного материала с широкими рукавами и длинными разрезами у запястий, а сверху накидку из более плотной ткани, отороченную по вороту и низу белым кроличьим мехом. На голове ее была прозрачная вуаль с золотым обручем. В общем, вид скромный, но прекрасный — юная, невинная, — и здоровый, без синяков и ссадин. Сейчас это было самое главное.
— Так вас устраивает, милорд? — с вызовом спросила она.
Брет кивнул и, открыв дверь, пропустил Аллору вперед. Она быстро сбежала вниз по лестнице. Он следовал за ней. Внизу, не дожидаясь его, она распахнула дверь на улицу.
— Миледи… — окликнул ее встревоженный Джозеф.
— Леди Аллора решила все-таки поужинать сегодня с королем, — сказал Брет слуге и нагнал Аллору уже на улице. — Нет, миледи. Вернитесь.
— Здесь недалеко, я без труда дойду пешком.
— Но я приехал на Аяксе.
— Тогда я возьму своего коня.
— И бесследно исчезнете — поминай как звали? — мрачно предугадал он.
— Я предпочитаю…
— Мне, черт возьми, нет никакого дела до ваших предпочтений! — И в следующий момент он забросил ее на своего коня и сам вскочил в седло.
Больше она не сказала ни слова и сидела, напряженно выпрямив спину. Они быстро добрались до Белой башни, и Брет помог Аллоре спешиться. Стременной увел Аякса в конюшню, а они, рука об руку пройдя мимо стражников, вошли в зал.
Король восседал за столом. Его гости — лорды и леди расположились слева и справа от королевского стола, в соответствии с их статусом при дворе. Рядом с королем пустовало место.
Крепко держа Аллору под локоть, Брет провел ее именно к этому месту — его месту. Заставив себя вежливо улыбнуться, он кивнул Роберту и Айону Кэнедисам, сидящим по другую сторону от короля. Айон В тревоге взглянул на него намереваясь встать, но Брет, опередив его, сказал:
— Лаэрд Айон, ваша дочь все-таки решила присоединиться к нам. Леди Аллора сядет на мое место рядом с вами за королевским столом.
Брет почувствовал, как возмущение горячей волной прокатилось по ее телу, когда ей пришлось сесть рядом с королем. Сделав поклон, он ушел искать, где бы ему сесть самому.
— Брет! — окликнул его кто-то.
Он оглянулся. Довольно далеко от королевского стола он увидел Элайзию рядом с молодым графом. Граф быстро поднялся, желая угодить ему.
— Милорд Уэйкфилд, окажите мне честь, займите мое место за столом.
Брет вскинул бровь и пожал плечами.
— Спасибо, милорд. Я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью.
Сидя рядом с Элайзией, он взглянул в сторону королевского стола. Был или не был Вильгельм королем по рождению, но выглядел он как подобает королю-воителю — в мантии, подбитой горностаем и украшенной на плече геммой с драгоценным камнем.
— Она похожа на ангела, на богиню, — прошептала Брету Элайзия. — Не думаю, что ты будешь сильно страдать.
Он взглянул на сестру, намереваясь предупредить ее, чтобы не совала нос куда не следует. Но она улыбнулась ему такой понимающей улыбкой, что он лишь приподнял бровь. Элайзия продолжала:
— Люсинда уже отбыла в Уэльс. Сразу же после свадьбы она с мужем уедет на границу. Мне очень жаль, Брет. — Он чуть потер висок и повернулся к сестре, посмотрев в ее серебристо-серые глаза и на огненно-рыжие волосы.
— Не жалей. Я уже сказал…
— Ты спас семью от неминуемой беды, — сказала Элайзия. — Интересно, знает ли твой златокудрый ангел, что поступила мудро, согласившись на брак с тобой, потому что в противном случае для нее был приготовлен дряхлый вдовец?
— Майкл совсем не дряхлый.
— Может быть, король просто пошутил, пригрозил не всерьез? Она слишком хороша, чтобы связать себя на всю жизнь с этим престарелым лордом!
— Вильгельм заставил бы всех нас жениться на жабах и выходить замуж за лягушек, если бы это способствовало укреплению его власти в королевстве! — с горечью пробормотал Брет и заметил на себе пристальный взгляд Аллоры. Он низко склонился к сестре, будто говорил ей что-то на ухо. Заметив это, Аллора побледнела и плотно сжала губы. Но как только он посмотрел в ее сторону, она быстро отвела взгляд.
Перед ним поставили блюдо с жареным мясом кабана, и он отрезал кусочек ножом. Подали копченых угрей и блюда с жареной дичью. Брет почти не ел и наблюдал за своей будущей женой. Судя по всему, ее слегка поддразнивал Вильгельм; пребывающий в хорошем настроении: он знал, что Аллора будет с ним максимально вежлива, пока ее дядюшка находится в его руках.
Брету вдруг стало жаль ее.
— Хорошо, что вы приехали сюда вместе, — прошептала Элайзия. — Здесь прошел ужасный слух, что ее жестоко избили.
— Хм-м, по-моему, по ней этого не скажешь.
— Вот именно! — согласилась Элайзия и подозрительно взглянула на брата. — Почему ты на меня так смотришь?
Он устало вздохнул:
— Потому что мне не хотелось, чтобы ты была здесь.
— Брет! Я…
— Я не думал тебя обидеть. Вильгельм намерен использовать всех нас в качестве пешек в своей игре. Тебе нужно держаться подальше от его двора и быть очень осторожной. — Элайзия молча смотрела на него.
Теряя терпение, он снова вздохнул:
— Элайзия! Клянусь, это был комплимент. Ведь какой-нибудь молодой — или старой — свинье может прийти в голову попросить у Вильгельма тебя в качестве вознаграждения за какую-нибудь оказанную услугу, и тогда…
Она охнула от испуга, покраснела и быстро опустила голову.
— Господи! Я-то думала, что мама поступает глупо, предпочитая провести ночь в молитвах, нежели отужинать в обществе короля. Она не запретила мне прийти сегодня сюда, но я видела ее недовольство. О Брет! Я и не подозревала…
— Ш-ш-ш, — прервал он ее. — Мама собирается вернуться в Хейзелфорд сразу же после моего бракосочетания. И отец скоро возвратится домой. Тогда ты будешь в безопасности. Думаю, что даже такой человек, как Вильгельм, не способен предать человека, который столько лет служит ему верой и правдой.
Он снова взглянул на свою будущую жену и почувствовал, как его охватил тот же жар, который он ощутил, находясь в ее комнате. Аллора сияла среди мужчин, словно язычок пламени. Ее золотистые волосы поблескивали сквозь прозрачную вуаль, чистая кожа и нежные черты лица были прекрасны и безупречны. Она была очень красивой — ему грех было жаловаться. И даже ее гнев…
Он увидел, как король что-то сказал Аллоре, отчего она чуть не вскочила со стула. Рука Вильгельма опустилась на ее сложенные руки. Побелев как снег, она снова села.
Брет нахмурился, с удивлением отметив, что готов броситься на ее защиту. Но в этот момент сам Вильгельм поднялся из-за стола и, взяв за руку Айона с одной стороны и его дочь — с другой, заставил их тоже встать.
— Друзья мои! — обратился он к собравшимся. — Предлагаю выпить вместе со мной за моего могущественного шотландского друга, сильного и мудрого, отныне моего союзника! Переговоры успешно завершились. Завтра вечером дочь лаэрда Айона леди Аллора сочетается браком с одним из самых храбрых моих рыцарей, милордом Бретом д’Анлу, графом Уэйкфилдом, что будет способствовать укреплению наших границ и принесет мир нашим народам.
В зале поднялся невообразимый шум от звона кубков, топота обутых в сапоги ног. Часть присутствующих поднялась из-за стола. Брет тоже встал. Его люди, сидевшие на значительном расстоянии от него, подходили к нему, чтобы поздравить, пожать руку, похлопать 'по спине. К Брету подошел и сам король.
— Сегодня ты должен отстоять в церкви ночную службу перед завтрашней церемонией бракосочетания, — тихо произнес Вильгельм.
— Понимаю, — сказал Брет. — Но разве церковь разрешит так быстро сочетаться браком? А как же…
— Церковь в данных обстоятельствах пойдет навстречу. — Король обнял Брета за плечи и еще понизил голос: — Неужели тебе хочется дать этим хитрым разбойникам время, чтобы осуществить новый акт неповиновения, прежде чем состоится церемония?
В этом король был прав. Он, сам хороший воин, нередко оказывался в бою на передовой. Он давно понял мудрость крылатых слов «предупрежден — значит, вооружен» и удачно использовал ее на практике.
Ясно, что у Роберта Кэнедиса есть здесь друзья. И чем больше времени будет у этого человека, тем тщательнее разработает он свой план. Возможно, даже в этот момент он обдумывает, каким образом сделать так, чтобы ему и Аллоре оказаться далеко от Лондона, прежде чем она станет собственностью норманна.
— Значит, договорились? — спросил король.
«Вознаграждение! — подумал Брет, глядя на Аллору. — Воплощение молодости и красоты, женщина, к которой, как оказалось, я испытываю желание…»
Женщина, которая будет всегда сражаться с ним. Женщина, которая будет рядом с ним во всех жизненных ситуациях, перечисленных им в брачных обетах. Он ее предупредил о том, что серьезно относится к браку.
— Да, завтра вечером, — сказал он Вильгельму. — Пусть будет так.
Глава 7
Благоговейно сложив руки, Аллора опустилась на колени перед алтарем в великолепной часовне Эдуарда Исповедника.
Она пришла сюда в сопровождении нескольких знатных придворных дам, которые, мило улыбаясь ей, высказывали за ее спиной критические замечания в ее адрес. Дамы терпеливо ждали в глубине величественного кафедрального собора, оставив ее перед алтарем наедине с господом Богом. Завтра, перед свадебным обрядом, она должна будет исповедаться в своих грехах у священника.
«Господи, помоги! Мне нужна твоя помощь!»
Она молилась в лихорадочном возбуждении, но вовсе не потому, что ей хотелось очистить от грехов душу или смиренно упросить господа помочь ей стать примерной женой, во всем покорной своему супругу. И уж само собой разумеется, она не просила господа помочь ей стать хорошей матерью как можно скорее произвести на свет наследников своему супругу-норманну.
В тот момент ее губы шептали одну молитву: она просила, чтобы господь избавил ее от обязательств перед ними всеми — отцом, женихом, дядей, королем.
Она почувствовала, как кто-то опустился на скамейку рядом с ней, и, подняв голову, увидела своего дядюшку. Он тоже преклонил колени и молитвенно сложил руки. Его безмятежный взгляд был направлен на распятие Христа, висевшее над их головами.
— Что ты здесь делаешь? — сердито прошептала она.
Дядюшка обещал организовать побег. А разве можно подготовить его меньше чем за один день? Она злилась еще и потому, что именно он распустил ужасный слух о ее безжалостном избиении отцом. Безрассудный план побега и так уже затянул ее в водоворот, выбраться из которого, видимо, невозможно, но чем больше она узнавала своего будущего мужа, тем большие опасения вселял в нее дядюшкин план. Завтра она будет стоять перед алтарем и в присутствии немногочисленных свидетелей даст клятву любить и уважать своего мужа и подчиняться ему. А потом сбежит от него. И за это ей, наверное, никогда не будет прощения.
Потому что так не поступают. Но не поступить так она не может!
Роберт прав в одном: король вынуждает их совершить неправильный поступок. Но неправильно поступает прежде всего сам Вильгельм, требуя, чтобы народ Дальнего острова подчинился ему. Поэтому разве можно считать неправильным поступком ее побег?
Она пришла сюда в сопровождении нескольких знатных придворных дам, которые, мило улыбаясь ей, высказывали за ее спиной критические замечания в ее адрес. Дамы терпеливо ждали в глубине величественного кафедрального собора, оставив ее перед алтарем наедине с господом Богом. Завтра, перед свадебным обрядом, она должна будет исповедаться в своих грехах у священника.
«Господи, помоги! Мне нужна твоя помощь!»
Она молилась в лихорадочном возбуждении, но вовсе не потому, что ей хотелось очистить от грехов душу или смиренно упросить господа помочь ей стать примерной женой, во всем покорной своему супругу. И уж само собой разумеется, она не просила господа помочь ей стать хорошей матерью как можно скорее произвести на свет наследников своему супругу-норманну.
В тот момент ее губы шептали одну молитву: она просила, чтобы господь избавил ее от обязательств перед ними всеми — отцом, женихом, дядей, королем.
Она почувствовала, как кто-то опустился на скамейку рядом с ней, и, подняв голову, увидела своего дядюшку. Он тоже преклонил колени и молитвенно сложил руки. Его безмятежный взгляд был направлен на распятие Христа, висевшее над их головами.
— Что ты здесь делаешь? — сердито прошептала она.
Дядюшка обещал организовать побег. А разве можно подготовить его меньше чем за один день? Она злилась еще и потому, что именно он распустил ужасный слух о ее безжалостном избиении отцом. Безрассудный план побега и так уже затянул ее в водоворот, выбраться из которого, видимо, невозможно, но чем больше она узнавала своего будущего мужа, тем большие опасения вселял в нее дядюшкин план. Завтра она будет стоять перед алтарем и в присутствии немногочисленных свидетелей даст клятву любить и уважать своего мужа и подчиняться ему. А потом сбежит от него. И за это ей, наверное, никогда не будет прощения.
Потому что так не поступают. Но не поступить так она не может!
Роберт прав в одном: король вынуждает их совершить неправильный поступок. Но неправильно поступает прежде всего сам Вильгельм, требуя, чтобы народ Дальнего острова подчинился ему. Поэтому разве можно считать неправильным поступком ее побег?