Страница:
Бригаде по проблеме наследственности А. И. Опарин предложил использовать записку, представленную членом-корреспондентом АН СССР Н. И. Нуждиным. Но она нам не понадобилась. Личный состав бригад говорил сам за себя, в нем не было ни одного сторонника Т. Д. Лысенко. Большую помощь оказал нам работник отдела науки ЦК КПСС Александр Михайлович Смирнов, биолог, специалист по физиологии растений. В последующие годы я не раз встречался также с Владимиром Алексеевичем Кириллиным, который был тогда заведующим отделом науки ЦК КПСС и оказывал огромное содействие в развитии новой генетики.
Для работы над запиской бригада привлекла широкий круг исследователей. Кроме того, чтобы выявить общественное мнение ученых по отношению к организованной нами работе, было разослано 223 письма генетикам, селекционерам, биологам и ученым смежных специальностей. Мы получили 168 ответов, в большинстве которых говорилось о настоятельной и срочной необходимости начать работу по генетике и цитологии. Ниже приводится выборка из некоторых писем ученых, полученных нами в марте 1955 года.
"Считаю, что нам необходимо как можно скорее влиться в общее русло генетической тематики мировой науки. Всякая изоляция в этом отношении ничего не приносит, кроме величайшего вреда, в чем мы жестоко убедились за минувшие 7 лет. Это ни в коем случае не означает, что мы слепо должны принимать все, что бы нам ни предложили... Прежде всего нужны настоящие научные кадры... За их формирование надо приниматься немедленно.
С. С. Четвериков, профессор Горьковского
государственного университета, генетик".
"Как антрополог, считаю настоятельно необходимым в ближайшем будущем организацию в Советском Союзе разработку проблемы наследственности человека. Без изучения генетики невозможно полноценное исследование актуальных проблем антропогенеза, вопросов происхождения человеческих рас, вопросов морфологической конституции.
Изучение генетики также совершенно необходимо в медицинских научно-исследовательских учреждениях.
Я. Я. Рогинский, профессор Московского
государственного университета, антрополог".
"Наиболее актуальным вопросом в нашем сельском хозяйстве в настоящее время является вопрос об увеличении урожаев зерна в широком смысле этого слова (пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза, гречиха, просо)...
Объединение широкой, практической селекционной работы, включая сюда и вопросы семеноводства, с исследованиями генетическими, с одной стороны, оплодотворит селекцию, с другой, даст возможность генетике стать на твердую почву и увязаться с нуждами народного хозяйства. Конечно, все эти положения, развитые с точки зрения селекционера по зерновым культурам, следует развить и по другим сельскохозяйственным растениям - кормовым, овощным, техническим и плодово-ягодным.
В. Е. Писарев, академик ВАСХНИЛ".
"Дорогой Николай Петрович, Вы просите меня принять участие в написании докладной записки по перспективному плану работ по генетике. По этому поводу считаю своим долгом обратить ваше внимание на следующее. После 1948 г. я очень отстал от литературы по вопросам генетики простейших. Вы ведь знаете, что более 3-х лет я работал на Крайнем Севере по вопросам паразитологии и экологии и был совершенно лишен возможности следить за литературой... Желаю Вам успеха в вашей трудной миссии по возрождению генетики в нашей стране.
Ю. И. Полянский, профессор Ленинградского университета".
"Для развития учения о наследственности в приложении к человеку и к медицине, конечно, необходимо иметь определенные предпосылки по общей и экспериментальной генетике. Отсутствие таких предпосылок совершенно затормозило развитие учения о наследственной передаче в приложении к патологии человека. Это обстоятельство крайне невыгодно с точки зрения здравоохранения, т. к. в патогенезе очень многих болезней, особенно нервных и психических, наследственная передача, как известно, имеет очень важное значение. Наибольшим у нас знатоком вопросов медицинской наследственности является известный невропатолог Сергей Николаевич Давиденков... Если же нужна будет какая-либо помощь и с моей стороны, то, конечно, я охотно готов ее оказать.
Н. Н. Аничков, академик, патолог".
"Первым условием для успешного развития генетики в СССР я считал бы необходимость точного и четкого выяснения основных научных положений, которых следует держаться в трактовке вопросов, связанных с наследственностью, и прежде всего необходимость выяснения того, является ли современная хромосомная теория наследственности порочной, антинаучной и реакционной, как об этом теперь постоянно говорится.
С. Н. Давиденков, академик
Академии медицинских наук, невропатолог".
"Сейчас стоит вопрос об открытии радиобиологического отделения в Институте физиологии Грузинской академии наук... будет изучаться влияние ионизирующих излучений на плодовитость и наследственность животных.
И. С. Бериташвили, академик, физиолог".
"Для успешного развития генетики в Советском Союзе необходимо как можно скорее восстановить преподавание научной генетики ("менделизма-морганизма") и дарвинизма в университетах и сельскохозяйственных институтах.
Полагаю, что по этому последнему вопросу нужно вынести постановление от имени Академии наук СССР или, если это невозможно, войти с коллективным заявлением в адрес высших партийных и правительственных организаций.
И. И. Шмальгаузен, академик, эволюционист".
"Лично я придаю наследственности очень большое значение и как физиолог и как медик, и убеждена, что Ваши достижения в этой области принесут большую пользу теории и практике.
Л. С. Штерн, академик, физиолог".
"Насколько мне известно, под Вашим руководством составляется план генетических и селекционных исследований в СССР. Я просил бы включить в этот план, если это возможно, две темы по пушному звероводству.
Д. К. Беляев, кандидат сельскохозяйственных наук,
специалист по пушному звероводству".
"Организация института генетики АН СССР... Реорганизация кафедр генетики в университетах. Превращение их в кафедры, готовящие кадры специалистов-генетиков, вооруженных всеми конкретными положительными достижениями этой науки, и преподавание биологии в средней школе... Создание журнала "Генетика". Критический просмотр работ по генетике, вышедших в период после августовской сессии ВАСХНИЛ, с целью отделения ценного фактического материала от фантастических гипотез и бездоказательных выводов. Налаживание научных связей с генетическими лабораториями зарубежных стран. Участие в предстоящем международном конгрессе генетиков с показом достижений советской генетики.
М. М. Камшилов, доктор биологических наук,
эволюционист".
"Для дальнейшего успешного развития генетики в Советском Союзе считаю наиболее существенными и совершенно неотложными следующие мероприятия:
а) проведение, путем широких, свободных и непредвзятых дискуссий на специальных конференциях и в печати, критического отбора всего ценного фактического материала, накопленного как за рубежом, так и в Советском Союзе;
б) восстановление ряда ранее существовавших и создание новых центров научно-исследовательской работы по экспериментальной генетике (цитогенетике, биохимической генетике) и селекции с обеспечением беспрепятственного развития и творческого соревнования различных школ и направлений;
в) реорганизацию преподавания генетики в высших учебных заведениях и подготовки исследовательских кадров; создание новых учебников и руководств, правильно и на современном научном уровне отражающих состояние разработки проблемы наследственности за рубежом и в Советском Союзе и борьбу мнений в этой области;
г) возобновление научного контакта и обмена опытом с прогрессивными представителями иностранной науки, работающими в области генетики.
А. Е. Браунштейн, академик Академии медицинских
наук СССР, биохимик".
"Из проблем, связанных с вопросами наследственности, мы считаем, что в Советском Союзе в ближайшее время особое внимание должно быть уделено отдаленной гибридизации растений и животных... считаем целесообразным отметить, что генетические вопросы должны разрешаться главным образом на объектах, имеющих практическую значимость, поэтому к этой работе с большим успехом может быть привлечен широкий круг исследователей, работающих в филиалах АН СССР, в АН союзных республик, в отраслевых институтах и других опытных учреждениях... Для планирования и координации генетических работ необходимо создать специальную лабораторию или институт, который бы явился и методическим центром, ведущим как экспериментальные работы, так и обобщение научного и производственного опыта. Необходимо пересмотреть программы по генетике в вузах, поставив их на уровне современной науки. Для ознакомления с достижениями генетики широкого круга биологов, наряду с организованным отделом генетики в реферативном журнале, необходимо практиковать перевод и издание на русском языке наиболее ценных иностранных генетических работ.
Н. В. Цицин, академик, генетик, селекционер".
"Крупнейшей очередной задачей современной биологии является раскрытие природы внутренних интимных реакций и их продуктов, осуществляющих эту связь, а также широкое использование открытых закономерностей в практике сельского хозяйства. На основании этого следует признать крайне необходимым организацию в Академии наук СССР крупного Института генетики.
М. X. Чайлахян, доктор биологических наук,
физиолог растений".
"Для развития не только генетики, но и всего комплекса биологических, сельскохозяйственных и медицинских наук абсолютно необходим коренной пересмотр учебных планов биологических вузов, при этом нужно: а) добиться постановки доброкачественного курса генетики, б) изъять из программ имеющиеся там антинаучные разделы, в) расширить курс математики и включить в программу курс теории вероятностей и статистики, г) добиться возможности публиковать работы по генетике, д) издать сборники переходных работ, содержащих основные достижения иностранной науки последних лет в области генетики, например: работы по плазмогенам, работы по изучению наследственности у бактерий, селекции бактерий, гибридизации бактерий и расщеплению гибридов, получению искусственных рас пенициллов и т. д.
В заключение позвольте выразить глубокое удовлетворение тем обстоятельством, что Вы являетесь председателем комиссии по проблеме "Наследственность".
А. А. Ляпунов, профессор Московского
государственного университета, математик".
"Считаю нужным высказать свое убеждение в фундаментальном значении физико-химических основ наследственности... готов принять участие в обсуждении форм той помощи, которую математики, и в частности специалисты по теории вероятностей, могли бы оказать биологии... необходимым мне представляется широкое открытое обсуждение спорных вопросов генетики... строго следующее принципам диалектического материализма и чуждающееся скороспелого создания догматических общих концепций, основанных лишь кажущимся образом на принципах диалектического материализма.
А. Н. Колмогоров, академик, математик".
Ответы, полученные на наш запрос, показали, насколько формальной была победа Т. Д. Лысенко и его сторонников на сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Основные кадры генетиков, биологов и представителей других разделов естествознания в 1955 году четко формулировали свое осуждение существующего положения в биологии. Наступало время перемен. Его первым серьезным знамением была организация лаборатории радиационной генетики. В записке "Проблемы наследственности" удалось сформулировать главные задачи, стоящие перед этой наукой. Само название этой записки показывало, что она ориентирует генетику на разработку и приложение новых комплексных методов по синтезу биологии с физикой, химией и математикой. Эта записка, впоследствии доработанная и названная "Физические и химические основы наследственности", была типографским способом напечатана и разослана по сети учреждений Академии наук СССР. Ее появление, наряду с организацией лаборатории радиационной генетики, было ударами колокола - радостного для людей, боровшихся за новую биологию, и печального для сторонников Т. Д. Лысенко. Небо засветилось светом надежды для всех, кто боролся за возрождение научной биологии в нашей стране.
Глава 16
ПЕРВЫЕ ШАГИ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ
В лаборатории радиационной генетики.- Первые поездки за рубеж.- И. В. Курчатов и С. П. Королев.- Секция генетики при МОИП.- В академгородке близ Новосибирска. - Мои книги.
В 1955 году А. И. Опарин ушел с поста академика-секретаря Отделения биологических наук, и на это место избрали В. А. Энгельгардта. Перемена воодушевила нас, так как прогрессивные научные позиции нового академика-секретаря были известны. Он никогда не поддерживал Т. Д. Лысенко и хорошо понимал значение открытий в области биохимической генетики, приведшей к установлению молекулярных основ явления наследственности.
По представлению биологического отделения президиум Академии наук СССР решением от 22 июня 1956 года учредил в структуре Института биологической физики АН СССР лабораторию радиационной генетики. Я стал заведующим этой лабораторией.
Это решение, подписанное А. Н. Несмеяновым, знаменовало собою начало возрождения генетики. Правда, впереди предстояли еще трудные годы, но генетика настойчиво, уверенно начала свое движение к тому, чтобы занять позиции ключевой науки всего современного учения о жизни.
Директором Института биофизики АН СССР в то время был Александр Михайлович Кузин. По решению президиума Академии наук за подписью А. Н. Несмеянова он зачислил меня старшим научным сотрудником института почти за год до учреждения лаборатории радиационной генетики. А. М. Кузин был далек от вопросов генетики. Его пример показывает, какие превратные суждения о генетике в то время бытовали среди ряда биохимиков и некоторых биологов. При знакомстве в его директорском кабинете на Ленинском проспекте, 33, он задал мне вопрос о роли среды. Когда я изложил ему задачи генетики, сказав, что среда играет важнейшую роль во время развития особи и что внешние факторы вызывают наследственные изменения (мутации), А. М. Кузин воскликнул:
- О, это интересно, значит, вы пересмотрели свои позиции?
Когда я сказал, что эту позицию я занимаю со студенческих лет и об этом написано во многих моих статьях,
A. М. Кузин явно не поверил. Он позвал секретаря парторганизации Института биофизики В. М. Митюшина и выразил ему в моем присутствии свое удовлетворение, что их новый сотрудник-генетик признает роль среды.
В июне 1956 года началось формирование новой лаборатории. Важнейшей задачей, которая определяла всю будущность лаборатории радиационной генетики, а в определенной мере весь ход будущего возрождения генетики, было привлечение в нее творческих кадров, людей, истинно преданных генетике и знающих эту науку. На мой призыв все генетики откликались с горячей жаждой опять работать по своей специальности. Были приглашены В. В. Хвостова, М. А. Арсеньева, А. А. Прокофьева-Бельговская.
А. М. Кузин и его заместитель Г. М. Франк вначале благосклонно принимали мои кандидатуры. Затем они и особенно B. М. Митюшин проявили беспокойство в связи с концентрацией бывших генетиков в Институте биофизики АН СССР. На помощь пришел А. Н. Несмеянов. Приходилось ходить к нему по каждой кандидатуре, принося каждый раз мотивированные заявления. По личному распоряжению А. Н. Несмеянова в состав лаборатории были зачислены Я. Л. Глембоцкий, Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов, Г. Г. Тиняков, Д. Д. Ромашов, М. Л. Бельговский, Р. Б. Хесин, В. В. Сахаров.
С помощью А. Н. Несмеянова лаборатория радиационной генетики хорошо зарекомендовала себя своими работами и выросла до 150 человек. Можно сказать, что она превратилась в небольшой институт генетики при Институте биологической физики Академии наук СССР. Многие известные генетики вышли из этой лаборатории. Число аспирантов в ней доходило до 50 человек, так велика была жажда молодых людей посвятить себя новой науке. Здесь были начаты работы по радиационному мутагенезу, по цитогенетике, по молекулярной генетике, по хромосомам человека, по космической генетике и по другим направлениям.
Однако в первые годы существования лаборатория переживала очень большие трудности. Они состояли в том, что мы не имели лабораторных помещений. Институт биофизики сам находился в стесненном положении и не дал нам ни одного метра рабочей площади. Мы обратились к Н. В. Цицину и попросили отдать нам полубарак, полудом на территории карантинного питомника Главного ботанического сада на улице Вавилова: в питомнике все работы заканчивались, с его территории вывозились последние деревья и кустарники. В мае 1956 года мы получили это помещение - одноэтажную, уже снятую с баланса постройку из четырех комнат без канализации и центрального отопления.
В очень плохих условиях мы просуществовали два года. Но настроение у всех нас было великолепное, немало замечательных научных событий произошло здесь вопреки обстановке, не соответствующей требованиям научной работы. Оборудование и материалы, нужные для исследований, оказалось получить легче, чем лабораторное помещение.
Основной задачей новой лаборатории было изучение вопроса о влиянии радиоактивных излучений на наследственность организмов, чтобы дать качественные и количественные прогнозы о возможных поражениях наследственности человека.
В лабораториях по радиационной генетике всего мира работали в это время на модельных объектах, в первую очередь на мышах, дрозофиле и других организмах. В США был организован Оак-Риджский биологический центр и много других лабораторий, в Англии возник крупный Харуэловский центр, где радиационная генетика заняла большое место. Атомная комиссия США предоставила немало денег на развитие этого рода исследований.
Казалось бы, что в этих условиях Т. Д. Лысенко и его сторонники должны были пересмотреть свои позиции. Этого, однако, не произошло. Столкновения между нами продолжались. Острая встреча, например, состоялась в 1956 году на заседании редакции альманаха "Наш современник". Эту встречу организовал член редколлегии журнала О. Н. Писаржевский. Помню, как не хотелось мне идти на это заседание. Я сильно запаздывал. О. Н. Писаржевский на машине приехал ко мне на Брестскую, заставил одеться и поехать к ним на заседание редколлегии. Когда мы с ним вошли в кабинет редактора, там сидели Т. Д. Лысенко, А. А. Авакян, И. Е. Глущенко, И. И. Презент, В. В. Сахаров, Ф. В. Турчин, И. А. Халифман, Я. Ф. Кучеренко, писатель В. Сафонов и другие. Как только Т. Д. Лысенко увидел, кого им пришлось ждать, он резко встал и, не сказав ни слова, вышел из кабинета.
Дискуссия началась выступлением О. Н. Писаржевского. Он призвал обсудить, какие новые сдвиги появились в биологии и как они будут влиять на жизнь и на практику. А. А. Авакян, И. Е. Глущенко, И. И. Презент, И. А. Халифман, В. Сафонов отстаивали верность учения Т. Д. Лысенко. Им возражали Ф. В. Турчин, В. В. Сахаров и я.
Это была, собственно, первая дискуссия по вопросам биологии на новом этапе. В своем выступлении я привлек внимание слушателей к ряду новых вопросов и остро поставил вопрос о значении нового развития радиационной генетики. Отвечая на реплику И. Е. Глущенко, я заявил: "Вы вместе с Т. Д. Лысенко, А. А. Авакяном, И. И. Презентом и другими оказались слепы в вопросах, поставленных перед биологией проблемами использования атомной энергии. Мы вступаем в атомный век, перед нами встают задачи мирового значения о возможном повреждении наследственности человечества в случае повышения ионизации в среде, проблемы радиационной селекции, общие проблемы радиобиологии и радиомедицины. Все эти вопросы не могут решаться без объединения методов биологии с методами физики и химии. Роль науки в этих вопросах стремительно растет и уже выросла до громадных размеров. Чем же в эти решающие годы были заняты вы, товарищи? Вы монотонно повторяли, что радиационная селекция - это не путь прогрессивной науки. Вы старались не допустить развитие радиационной и экспериментальной генетики в нашей стране".
Но в это время наша лаборатория радиационной генетики была уже организована и трудилась. Я. Л. Глембоцкий и М. Л. Бельговский изучали влияние лучей Рентгена, гамма лучей, нейтронов и протонов на наследственность дрозофилы, Г. Г. Тиняков и М. А. Арсеньева - на хромосомах мышей, Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов - на хромосомах растительных клеток. Вскоре в этих работах были получены интересные факты с помощью как генетических, так и цитогенетических методов.
Однако при нашей слабой материальной базе надо было придумать что-то такое, что сразу бы обеспечило качественный скачок в самой постановке проблемы. Дело в том, что оценка повреждающего эффекта радиации на хромосомы и гены человека делалась с помощью экстраполяции, исходя из данных, полученных на модельных организмах, таких, как дрозофилы и мыши. Но здесь уже был пережит большой конфуз. Вначале эта оценка делалась исходя из данных, полученных на дрозофиле. Когда в Оак-Риджском центре провели огромные по масштабам опыты с сотнями тысяч мышей, выяснилось, что хромосомы и гены мышей в 20 раз более чувствительны к действию радиации сравнительно с генетическими структурами дрозофилы. Это резко изменило возможную картину ожидаемых повреждений наследственности у человека.
Естественно было подумать о радиочувствительности у форм более близких к человеку. Мне казалось существенным изучить этот вопрос на обезьянах. Сразу же после организации лаборатории, в 1956 году, я предложил Г. Г. Тинякову и М. А. Арсеньевой начать опыты по локальному облучению половых желез обезьян и по анализу возникающих в их клетках мутациях хромосом. Их первые работы появились в 1958 году. Оказалось, что обезьяны в 2-2,5 раза более чувствительны к радиации по сравнению с мышами. Это был крупный новый научный факт.
Материал для этих опытов в виде живых обезьян вначале брался в Институте полиомиелита, под Москвой. Затем М. А. Арсеньева и Ю. С. Бочаров находились два года в Южном Китае, где вместе с китайскими генетиками облучали обезьян. Впоследствии эта работа проводилась в Сухумском обезьяньем питомнике в сотрудничестве с Б. А. Лапиным и Н. П. Бочковым.
В 1958 году мною, Ю. Я. Керкисом и Л. И. Лебедевой в опытах с культурой ткани клеток человека, уже в стенах Института цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук СССР, были получены большие количественные данные о влиянии радиации на хромосомы человека. Эти опыты целиком подтвердили представление о высокой радиочувствительности генетических структур человека. Опираясь на материалы, полученные в наших экспериментах, я дал новую оценку повреждающих эффектов радиации для наследственности человека. В 1958 году в журнале "Доклады Академии наук СССР" появились мои теоретические расчеты, которые устанавливали, что возможная доза радиации, которая удваивает частоту естественных мутаций у человека, равна 10 радам. Если учесть, что до этого такой дозой считалось 150 рад, то очевидно значение новых подходов.
Что означает в свете этих новых расчетов наличие в среде, окружающей человека, постоянно действующей дополнительной радиации даже такой малой дозы, как всего один рад? Последствия должны быть очень серьезны. На каждые 3 миллиарда человек может появляться дополнительно 11 миллионов детей, отягощенных тяжкими наследственными дефектами психики и физическими уродствами.
Наши материалы были представлены в Комитет по атомной энергии при Совете Министров СССР. Они внимательно обсуждались на комиссиях комитета и получили доброжелательное отношение со стороны А. И. Бурназяна, В. М. Клечковского, С. И. Широкова и других.
Новый подход к проблемам оценки влияния радиации на наследственность человека в конце концов пробил себе дорогу, ибо он касался животрепещущих вопросов жизни человека в условиях атомной эры.
Министерство иностранных дел и Комитет по атомной энергии начиная с 1958 года решили и по вопросам генетики принять участие в работах научного Комитета по радиации при Организации Объединенных Наций. Вначале главой советской делегации был В. А. Энгельгардт, впоследствии - А. М. Кузин. Было решено представить наши данные на обсуждение научного Комитета по радиации, поскольку установление эффекта малых доз на наследственность человека имело характер основного биологического аргумента, требующего запрещения испытательных атомных взрывов в атмосфере. Наши теоретические работы и опыты по радиационной цитогенетике обезьян и клеток человека в культуре тканей оказались насущно необходимыми для громадного дела борьбы за мир.
Защищать нашу точку зрения с фактическими данными по радиационной цитогенетике обезьян на заседании Комитета по радиации в Женеву выехали М. А. Арсеньева и А. А. Прокофьева-Бельговская. Затем еще на одно заседание М. А. Арсеньева ездила в Нью-Йорк. Наши новые подходы по оценке влияния радиации на наследственность человека получили широкий резонанс. Летом 1964 года с новыми материалами я был послан в Женеву.
Основным для выработки критериев по оценке действия радиации на наследственность человека явилось заседание Комитета по радиации в Нью-Йорке в 1965 году. Две недели мне пришлось по многу часов заседать в комиссиях экспертов и на пленарных заседаниях комитета. В результате была одержана серьезная победа. Наша точка зрения о том, что энергия радиации в 10 рад является возможной дозой, удваивающей частоту естественных мутаций у человека, была принята. Опираясь на эти данные, комитет решительно высказался против испытательных взрывов атомных бомб в виду опасности для человечества радиоактивных веществ, выпадающих из атмосферы, поступающих в растения, заражая пищу животных и человека. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций утвердила решение научного Комитета по радиации.
Для работы над запиской бригада привлекла широкий круг исследователей. Кроме того, чтобы выявить общественное мнение ученых по отношению к организованной нами работе, было разослано 223 письма генетикам, селекционерам, биологам и ученым смежных специальностей. Мы получили 168 ответов, в большинстве которых говорилось о настоятельной и срочной необходимости начать работу по генетике и цитологии. Ниже приводится выборка из некоторых писем ученых, полученных нами в марте 1955 года.
"Считаю, что нам необходимо как можно скорее влиться в общее русло генетической тематики мировой науки. Всякая изоляция в этом отношении ничего не приносит, кроме величайшего вреда, в чем мы жестоко убедились за минувшие 7 лет. Это ни в коем случае не означает, что мы слепо должны принимать все, что бы нам ни предложили... Прежде всего нужны настоящие научные кадры... За их формирование надо приниматься немедленно.
С. С. Четвериков, профессор Горьковского
государственного университета, генетик".
"Как антрополог, считаю настоятельно необходимым в ближайшем будущем организацию в Советском Союзе разработку проблемы наследственности человека. Без изучения генетики невозможно полноценное исследование актуальных проблем антропогенеза, вопросов происхождения человеческих рас, вопросов морфологической конституции.
Изучение генетики также совершенно необходимо в медицинских научно-исследовательских учреждениях.
Я. Я. Рогинский, профессор Московского
государственного университета, антрополог".
"Наиболее актуальным вопросом в нашем сельском хозяйстве в настоящее время является вопрос об увеличении урожаев зерна в широком смысле этого слова (пшеница, рожь, ячмень, овес, кукуруза, гречиха, просо)...
Объединение широкой, практической селекционной работы, включая сюда и вопросы семеноводства, с исследованиями генетическими, с одной стороны, оплодотворит селекцию, с другой, даст возможность генетике стать на твердую почву и увязаться с нуждами народного хозяйства. Конечно, все эти положения, развитые с точки зрения селекционера по зерновым культурам, следует развить и по другим сельскохозяйственным растениям - кормовым, овощным, техническим и плодово-ягодным.
В. Е. Писарев, академик ВАСХНИЛ".
"Дорогой Николай Петрович, Вы просите меня принять участие в написании докладной записки по перспективному плану работ по генетике. По этому поводу считаю своим долгом обратить ваше внимание на следующее. После 1948 г. я очень отстал от литературы по вопросам генетики простейших. Вы ведь знаете, что более 3-х лет я работал на Крайнем Севере по вопросам паразитологии и экологии и был совершенно лишен возможности следить за литературой... Желаю Вам успеха в вашей трудной миссии по возрождению генетики в нашей стране.
Ю. И. Полянский, профессор Ленинградского университета".
"Для развития учения о наследственности в приложении к человеку и к медицине, конечно, необходимо иметь определенные предпосылки по общей и экспериментальной генетике. Отсутствие таких предпосылок совершенно затормозило развитие учения о наследственной передаче в приложении к патологии человека. Это обстоятельство крайне невыгодно с точки зрения здравоохранения, т. к. в патогенезе очень многих болезней, особенно нервных и психических, наследственная передача, как известно, имеет очень важное значение. Наибольшим у нас знатоком вопросов медицинской наследственности является известный невропатолог Сергей Николаевич Давиденков... Если же нужна будет какая-либо помощь и с моей стороны, то, конечно, я охотно готов ее оказать.
Н. Н. Аничков, академик, патолог".
"Первым условием для успешного развития генетики в СССР я считал бы необходимость точного и четкого выяснения основных научных положений, которых следует держаться в трактовке вопросов, связанных с наследственностью, и прежде всего необходимость выяснения того, является ли современная хромосомная теория наследственности порочной, антинаучной и реакционной, как об этом теперь постоянно говорится.
С. Н. Давиденков, академик
Академии медицинских наук, невропатолог".
"Сейчас стоит вопрос об открытии радиобиологического отделения в Институте физиологии Грузинской академии наук... будет изучаться влияние ионизирующих излучений на плодовитость и наследственность животных.
И. С. Бериташвили, академик, физиолог".
"Для успешного развития генетики в Советском Союзе необходимо как можно скорее восстановить преподавание научной генетики ("менделизма-морганизма") и дарвинизма в университетах и сельскохозяйственных институтах.
Полагаю, что по этому последнему вопросу нужно вынести постановление от имени Академии наук СССР или, если это невозможно, войти с коллективным заявлением в адрес высших партийных и правительственных организаций.
И. И. Шмальгаузен, академик, эволюционист".
"Лично я придаю наследственности очень большое значение и как физиолог и как медик, и убеждена, что Ваши достижения в этой области принесут большую пользу теории и практике.
Л. С. Штерн, академик, физиолог".
"Насколько мне известно, под Вашим руководством составляется план генетических и селекционных исследований в СССР. Я просил бы включить в этот план, если это возможно, две темы по пушному звероводству.
Д. К. Беляев, кандидат сельскохозяйственных наук,
специалист по пушному звероводству".
"Организация института генетики АН СССР... Реорганизация кафедр генетики в университетах. Превращение их в кафедры, готовящие кадры специалистов-генетиков, вооруженных всеми конкретными положительными достижениями этой науки, и преподавание биологии в средней школе... Создание журнала "Генетика". Критический просмотр работ по генетике, вышедших в период после августовской сессии ВАСХНИЛ, с целью отделения ценного фактического материала от фантастических гипотез и бездоказательных выводов. Налаживание научных связей с генетическими лабораториями зарубежных стран. Участие в предстоящем международном конгрессе генетиков с показом достижений советской генетики.
М. М. Камшилов, доктор биологических наук,
эволюционист".
"Для дальнейшего успешного развития генетики в Советском Союзе считаю наиболее существенными и совершенно неотложными следующие мероприятия:
а) проведение, путем широких, свободных и непредвзятых дискуссий на специальных конференциях и в печати, критического отбора всего ценного фактического материала, накопленного как за рубежом, так и в Советском Союзе;
б) восстановление ряда ранее существовавших и создание новых центров научно-исследовательской работы по экспериментальной генетике (цитогенетике, биохимической генетике) и селекции с обеспечением беспрепятственного развития и творческого соревнования различных школ и направлений;
в) реорганизацию преподавания генетики в высших учебных заведениях и подготовки исследовательских кадров; создание новых учебников и руководств, правильно и на современном научном уровне отражающих состояние разработки проблемы наследственности за рубежом и в Советском Союзе и борьбу мнений в этой области;
г) возобновление научного контакта и обмена опытом с прогрессивными представителями иностранной науки, работающими в области генетики.
А. Е. Браунштейн, академик Академии медицинских
наук СССР, биохимик".
"Из проблем, связанных с вопросами наследственности, мы считаем, что в Советском Союзе в ближайшее время особое внимание должно быть уделено отдаленной гибридизации растений и животных... считаем целесообразным отметить, что генетические вопросы должны разрешаться главным образом на объектах, имеющих практическую значимость, поэтому к этой работе с большим успехом может быть привлечен широкий круг исследователей, работающих в филиалах АН СССР, в АН союзных республик, в отраслевых институтах и других опытных учреждениях... Для планирования и координации генетических работ необходимо создать специальную лабораторию или институт, который бы явился и методическим центром, ведущим как экспериментальные работы, так и обобщение научного и производственного опыта. Необходимо пересмотреть программы по генетике в вузах, поставив их на уровне современной науки. Для ознакомления с достижениями генетики широкого круга биологов, наряду с организованным отделом генетики в реферативном журнале, необходимо практиковать перевод и издание на русском языке наиболее ценных иностранных генетических работ.
Н. В. Цицин, академик, генетик, селекционер".
"Крупнейшей очередной задачей современной биологии является раскрытие природы внутренних интимных реакций и их продуктов, осуществляющих эту связь, а также широкое использование открытых закономерностей в практике сельского хозяйства. На основании этого следует признать крайне необходимым организацию в Академии наук СССР крупного Института генетики.
М. X. Чайлахян, доктор биологических наук,
физиолог растений".
"Для развития не только генетики, но и всего комплекса биологических, сельскохозяйственных и медицинских наук абсолютно необходим коренной пересмотр учебных планов биологических вузов, при этом нужно: а) добиться постановки доброкачественного курса генетики, б) изъять из программ имеющиеся там антинаучные разделы, в) расширить курс математики и включить в программу курс теории вероятностей и статистики, г) добиться возможности публиковать работы по генетике, д) издать сборники переходных работ, содержащих основные достижения иностранной науки последних лет в области генетики, например: работы по плазмогенам, работы по изучению наследственности у бактерий, селекции бактерий, гибридизации бактерий и расщеплению гибридов, получению искусственных рас пенициллов и т. д.
В заключение позвольте выразить глубокое удовлетворение тем обстоятельством, что Вы являетесь председателем комиссии по проблеме "Наследственность".
А. А. Ляпунов, профессор Московского
государственного университета, математик".
"Считаю нужным высказать свое убеждение в фундаментальном значении физико-химических основ наследственности... готов принять участие в обсуждении форм той помощи, которую математики, и в частности специалисты по теории вероятностей, могли бы оказать биологии... необходимым мне представляется широкое открытое обсуждение спорных вопросов генетики... строго следующее принципам диалектического материализма и чуждающееся скороспелого создания догматических общих концепций, основанных лишь кажущимся образом на принципах диалектического материализма.
А. Н. Колмогоров, академик, математик".
Ответы, полученные на наш запрос, показали, насколько формальной была победа Т. Д. Лысенко и его сторонников на сессии ВАСХНИЛ 1948 года. Основные кадры генетиков, биологов и представителей других разделов естествознания в 1955 году четко формулировали свое осуждение существующего положения в биологии. Наступало время перемен. Его первым серьезным знамением была организация лаборатории радиационной генетики. В записке "Проблемы наследственности" удалось сформулировать главные задачи, стоящие перед этой наукой. Само название этой записки показывало, что она ориентирует генетику на разработку и приложение новых комплексных методов по синтезу биологии с физикой, химией и математикой. Эта записка, впоследствии доработанная и названная "Физические и химические основы наследственности", была типографским способом напечатана и разослана по сети учреждений Академии наук СССР. Ее появление, наряду с организацией лаборатории радиационной генетики, было ударами колокола - радостного для людей, боровшихся за новую биологию, и печального для сторонников Т. Д. Лысенко. Небо засветилось светом надежды для всех, кто боролся за возрождение научной биологии в нашей стране.
Глава 16
ПЕРВЫЕ ШАГИ В НОВЫХ УСЛОВИЯХ
В лаборатории радиационной генетики.- Первые поездки за рубеж.- И. В. Курчатов и С. П. Королев.- Секция генетики при МОИП.- В академгородке близ Новосибирска. - Мои книги.
В 1955 году А. И. Опарин ушел с поста академика-секретаря Отделения биологических наук, и на это место избрали В. А. Энгельгардта. Перемена воодушевила нас, так как прогрессивные научные позиции нового академика-секретаря были известны. Он никогда не поддерживал Т. Д. Лысенко и хорошо понимал значение открытий в области биохимической генетики, приведшей к установлению молекулярных основ явления наследственности.
По представлению биологического отделения президиум Академии наук СССР решением от 22 июня 1956 года учредил в структуре Института биологической физики АН СССР лабораторию радиационной генетики. Я стал заведующим этой лабораторией.
Это решение, подписанное А. Н. Несмеяновым, знаменовало собою начало возрождения генетики. Правда, впереди предстояли еще трудные годы, но генетика настойчиво, уверенно начала свое движение к тому, чтобы занять позиции ключевой науки всего современного учения о жизни.
Директором Института биофизики АН СССР в то время был Александр Михайлович Кузин. По решению президиума Академии наук за подписью А. Н. Несмеянова он зачислил меня старшим научным сотрудником института почти за год до учреждения лаборатории радиационной генетики. А. М. Кузин был далек от вопросов генетики. Его пример показывает, какие превратные суждения о генетике в то время бытовали среди ряда биохимиков и некоторых биологов. При знакомстве в его директорском кабинете на Ленинском проспекте, 33, он задал мне вопрос о роли среды. Когда я изложил ему задачи генетики, сказав, что среда играет важнейшую роль во время развития особи и что внешние факторы вызывают наследственные изменения (мутации), А. М. Кузин воскликнул:
- О, это интересно, значит, вы пересмотрели свои позиции?
Когда я сказал, что эту позицию я занимаю со студенческих лет и об этом написано во многих моих статьях,
A. М. Кузин явно не поверил. Он позвал секретаря парторганизации Института биофизики В. М. Митюшина и выразил ему в моем присутствии свое удовлетворение, что их новый сотрудник-генетик признает роль среды.
В июне 1956 года началось формирование новой лаборатории. Важнейшей задачей, которая определяла всю будущность лаборатории радиационной генетики, а в определенной мере весь ход будущего возрождения генетики, было привлечение в нее творческих кадров, людей, истинно преданных генетике и знающих эту науку. На мой призыв все генетики откликались с горячей жаждой опять работать по своей специальности. Были приглашены В. В. Хвостова, М. А. Арсеньева, А. А. Прокофьева-Бельговская.
А. М. Кузин и его заместитель Г. М. Франк вначале благосклонно принимали мои кандидатуры. Затем они и особенно B. М. Митюшин проявили беспокойство в связи с концентрацией бывших генетиков в Институте биофизики АН СССР. На помощь пришел А. Н. Несмеянов. Приходилось ходить к нему по каждой кандидатуре, принося каждый раз мотивированные заявления. По личному распоряжению А. Н. Несмеянова в состав лаборатории были зачислены Я. Л. Глембоцкий, Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов, Г. Г. Тиняков, Д. Д. Ромашов, М. Л. Бельговский, Р. Б. Хесин, В. В. Сахаров.
С помощью А. Н. Несмеянова лаборатория радиационной генетики хорошо зарекомендовала себя своими работами и выросла до 150 человек. Можно сказать, что она превратилась в небольшой институт генетики при Институте биологической физики Академии наук СССР. Многие известные генетики вышли из этой лаборатории. Число аспирантов в ней доходило до 50 человек, так велика была жажда молодых людей посвятить себя новой науке. Здесь были начаты работы по радиационному мутагенезу, по цитогенетике, по молекулярной генетике, по хромосомам человека, по космической генетике и по другим направлениям.
Однако в первые годы существования лаборатория переживала очень большие трудности. Они состояли в том, что мы не имели лабораторных помещений. Институт биофизики сам находился в стесненном положении и не дал нам ни одного метра рабочей площади. Мы обратились к Н. В. Цицину и попросили отдать нам полубарак, полудом на территории карантинного питомника Главного ботанического сада на улице Вавилова: в питомнике все работы заканчивались, с его территории вывозились последние деревья и кустарники. В мае 1956 года мы получили это помещение - одноэтажную, уже снятую с баланса постройку из четырех комнат без канализации и центрального отопления.
В очень плохих условиях мы просуществовали два года. Но настроение у всех нас было великолепное, немало замечательных научных событий произошло здесь вопреки обстановке, не соответствующей требованиям научной работы. Оборудование и материалы, нужные для исследований, оказалось получить легче, чем лабораторное помещение.
Основной задачей новой лаборатории было изучение вопроса о влиянии радиоактивных излучений на наследственность организмов, чтобы дать качественные и количественные прогнозы о возможных поражениях наследственности человека.
В лабораториях по радиационной генетике всего мира работали в это время на модельных объектах, в первую очередь на мышах, дрозофиле и других организмах. В США был организован Оак-Риджский биологический центр и много других лабораторий, в Англии возник крупный Харуэловский центр, где радиационная генетика заняла большое место. Атомная комиссия США предоставила немало денег на развитие этого рода исследований.
Казалось бы, что в этих условиях Т. Д. Лысенко и его сторонники должны были пересмотреть свои позиции. Этого, однако, не произошло. Столкновения между нами продолжались. Острая встреча, например, состоялась в 1956 году на заседании редакции альманаха "Наш современник". Эту встречу организовал член редколлегии журнала О. Н. Писаржевский. Помню, как не хотелось мне идти на это заседание. Я сильно запаздывал. О. Н. Писаржевский на машине приехал ко мне на Брестскую, заставил одеться и поехать к ним на заседание редколлегии. Когда мы с ним вошли в кабинет редактора, там сидели Т. Д. Лысенко, А. А. Авакян, И. Е. Глущенко, И. И. Презент, В. В. Сахаров, Ф. В. Турчин, И. А. Халифман, Я. Ф. Кучеренко, писатель В. Сафонов и другие. Как только Т. Д. Лысенко увидел, кого им пришлось ждать, он резко встал и, не сказав ни слова, вышел из кабинета.
Дискуссия началась выступлением О. Н. Писаржевского. Он призвал обсудить, какие новые сдвиги появились в биологии и как они будут влиять на жизнь и на практику. А. А. Авакян, И. Е. Глущенко, И. И. Презент, И. А. Халифман, В. Сафонов отстаивали верность учения Т. Д. Лысенко. Им возражали Ф. В. Турчин, В. В. Сахаров и я.
Это была, собственно, первая дискуссия по вопросам биологии на новом этапе. В своем выступлении я привлек внимание слушателей к ряду новых вопросов и остро поставил вопрос о значении нового развития радиационной генетики. Отвечая на реплику И. Е. Глущенко, я заявил: "Вы вместе с Т. Д. Лысенко, А. А. Авакяном, И. И. Презентом и другими оказались слепы в вопросах, поставленных перед биологией проблемами использования атомной энергии. Мы вступаем в атомный век, перед нами встают задачи мирового значения о возможном повреждении наследственности человечества в случае повышения ионизации в среде, проблемы радиационной селекции, общие проблемы радиобиологии и радиомедицины. Все эти вопросы не могут решаться без объединения методов биологии с методами физики и химии. Роль науки в этих вопросах стремительно растет и уже выросла до громадных размеров. Чем же в эти решающие годы были заняты вы, товарищи? Вы монотонно повторяли, что радиационная селекция - это не путь прогрессивной науки. Вы старались не допустить развитие радиационной и экспериментальной генетики в нашей стране".
Но в это время наша лаборатория радиационной генетики была уже организована и трудилась. Я. Л. Глембоцкий и М. Л. Бельговский изучали влияние лучей Рентгена, гамма лучей, нейтронов и протонов на наследственность дрозофилы, Г. Г. Тиняков и М. А. Арсеньева - на хромосомах мышей, Б. Н. Сидоров и Н. Н. Соколов - на хромосомах растительных клеток. Вскоре в этих работах были получены интересные факты с помощью как генетических, так и цитогенетических методов.
Однако при нашей слабой материальной базе надо было придумать что-то такое, что сразу бы обеспечило качественный скачок в самой постановке проблемы. Дело в том, что оценка повреждающего эффекта радиации на хромосомы и гены человека делалась с помощью экстраполяции, исходя из данных, полученных на модельных организмах, таких, как дрозофилы и мыши. Но здесь уже был пережит большой конфуз. Вначале эта оценка делалась исходя из данных, полученных на дрозофиле. Когда в Оак-Риджском центре провели огромные по масштабам опыты с сотнями тысяч мышей, выяснилось, что хромосомы и гены мышей в 20 раз более чувствительны к действию радиации сравнительно с генетическими структурами дрозофилы. Это резко изменило возможную картину ожидаемых повреждений наследственности у человека.
Естественно было подумать о радиочувствительности у форм более близких к человеку. Мне казалось существенным изучить этот вопрос на обезьянах. Сразу же после организации лаборатории, в 1956 году, я предложил Г. Г. Тинякову и М. А. Арсеньевой начать опыты по локальному облучению половых желез обезьян и по анализу возникающих в их клетках мутациях хромосом. Их первые работы появились в 1958 году. Оказалось, что обезьяны в 2-2,5 раза более чувствительны к радиации по сравнению с мышами. Это был крупный новый научный факт.
Материал для этих опытов в виде живых обезьян вначале брался в Институте полиомиелита, под Москвой. Затем М. А. Арсеньева и Ю. С. Бочаров находились два года в Южном Китае, где вместе с китайскими генетиками облучали обезьян. Впоследствии эта работа проводилась в Сухумском обезьяньем питомнике в сотрудничестве с Б. А. Лапиным и Н. П. Бочковым.
В 1958 году мною, Ю. Я. Керкисом и Л. И. Лебедевой в опытах с культурой ткани клеток человека, уже в стенах Института цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук СССР, были получены большие количественные данные о влиянии радиации на хромосомы человека. Эти опыты целиком подтвердили представление о высокой радиочувствительности генетических структур человека. Опираясь на материалы, полученные в наших экспериментах, я дал новую оценку повреждающих эффектов радиации для наследственности человека. В 1958 году в журнале "Доклады Академии наук СССР" появились мои теоретические расчеты, которые устанавливали, что возможная доза радиации, которая удваивает частоту естественных мутаций у человека, равна 10 радам. Если учесть, что до этого такой дозой считалось 150 рад, то очевидно значение новых подходов.
Что означает в свете этих новых расчетов наличие в среде, окружающей человека, постоянно действующей дополнительной радиации даже такой малой дозы, как всего один рад? Последствия должны быть очень серьезны. На каждые 3 миллиарда человек может появляться дополнительно 11 миллионов детей, отягощенных тяжкими наследственными дефектами психики и физическими уродствами.
Наши материалы были представлены в Комитет по атомной энергии при Совете Министров СССР. Они внимательно обсуждались на комиссиях комитета и получили доброжелательное отношение со стороны А. И. Бурназяна, В. М. Клечковского, С. И. Широкова и других.
Новый подход к проблемам оценки влияния радиации на наследственность человека в конце концов пробил себе дорогу, ибо он касался животрепещущих вопросов жизни человека в условиях атомной эры.
Министерство иностранных дел и Комитет по атомной энергии начиная с 1958 года решили и по вопросам генетики принять участие в работах научного Комитета по радиации при Организации Объединенных Наций. Вначале главой советской делегации был В. А. Энгельгардт, впоследствии - А. М. Кузин. Было решено представить наши данные на обсуждение научного Комитета по радиации, поскольку установление эффекта малых доз на наследственность человека имело характер основного биологического аргумента, требующего запрещения испытательных атомных взрывов в атмосфере. Наши теоретические работы и опыты по радиационной цитогенетике обезьян и клеток человека в культуре тканей оказались насущно необходимыми для громадного дела борьбы за мир.
Защищать нашу точку зрения с фактическими данными по радиационной цитогенетике обезьян на заседании Комитета по радиации в Женеву выехали М. А. Арсеньева и А. А. Прокофьева-Бельговская. Затем еще на одно заседание М. А. Арсеньева ездила в Нью-Йорк. Наши новые подходы по оценке влияния радиации на наследственность человека получили широкий резонанс. Летом 1964 года с новыми материалами я был послан в Женеву.
Основным для выработки критериев по оценке действия радиации на наследственность человека явилось заседание Комитета по радиации в Нью-Йорке в 1965 году. Две недели мне пришлось по многу часов заседать в комиссиях экспертов и на пленарных заседаниях комитета. В результате была одержана серьезная победа. Наша точка зрения о том, что энергия радиации в 10 рад является возможной дозой, удваивающей частоту естественных мутаций у человека, была принята. Опираясь на эти данные, комитет решительно высказался против испытательных взрывов атомных бомб в виду опасности для человечества радиоактивных веществ, выпадающих из атмосферы, поступающих в растения, заражая пищу животных и человека. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций утвердила решение научного Комитета по радиации.