Дубов Юлий Анатольевич. Меньшее зло

   — Это ничего не изменит, — сказал эмиссар. — Отменить операцию невозможно.
   — Согласен с вами. Но ей можно воспрепятствовать. Или серьёзно осложнить проведение. Дело в том, что в этих документах содержатся фамилии ваших людей и названия школ, в которых они заканчивают подготовку. Понимаю, что у вас наверняка есть дублёры, но я предполагаю также, что американцы, получив эту информацию, незамедлительно введут беспрецедентные меры безопасности. Это вас не пугает?
   — Нет, — ответил эмиссар. — В принципе, мы готовы и к такому варианту развития событий. Не скрою — несколько досадно. Но не более того. Однако вы пригласили меня не только для этого, не так ли?
   — Не только, — согласился Старик. — До вашего «Дня Икс» осталось восемнадцать суток. Документы уйдут к американцам за неделю до того. То есть, через одиннадцать дней.
   Эмиссар задумался.
   — Мы глубоко благодарны вам за эти сведения, — сказал он. — Они чрезвычайно ценны. Исключительное доверие, которое мы к вам испытываем, позволяет мне задать вам вопрос, который иначе никогда не прозвучал бы. Правильно ли я понимаю, что в течение ближайших одиннадцати дней документы останутся там, где они находятся сейчас?
   — Вы правильно понимаете. Останутся.
   — Хорошо.
   Эмиссар вытащил из кармана пиджака агатовые чётки, стал медленно перебирать их, глядя в потолок.
   Потом проворковал с вежливой улыбкой:
   — Если что-то произойдёт в течение этих одиннадцати дней, вы никогда не передадите эти документы американцам. Правильно? Потому что тогда ваша страна окажется в весьма неприятном положении. Другими словами, вы хотите ускорить проведение акции. Я проинформирую о вашем желании. Не вижу причин, по которым оно не может быть удовлетворено.

Глава 60
Две башни

   «Имущество твоё и сокровища твои отдам на расхищение, без платы,
   за все грехи твои, во всех пределах твоих;
   и отправлю с врагами твоими в землю, которой ты не знаешь».

Книга пророка Иеремии

   После всех приключений, отсидки по погребам и козьих троп, не говоря уже о пальбе на Солнечной, Анталия казалась не просто курортом, а раем земным. Пусть не сезон и ветер явно не субтропический, но можно плавать в бассейне, потеть в сауне, пополнять обильным шведским столом образовавшийся в организме недостаток витаминов и отсыпаться в своё удовольствие. Если бы не удалившийся за океан Платон Михайлович, утративший всякое представление о часовых поясах, можно было бы считать, что жизнь удалась.
   Платон мешал Андрею спать. Чаще всего он передавал очередные инструкции, неизменно начинавшиеся вопросом «который час?», торопливыми извинениями и заканчивавшиеся категорическим запретом на звонки в Москву. Судя по всему, звонков в Москву Платон и сам избегал, поэтому Андрей оказался практически единственным его собеседником — занятие для крепких телом и духом.
   Ещё Андрею здорово действовал на нервы Аббас. Оказавшись в комфортной обстановке, знакомой по короткому олигархическому прошлому, Аббас удивительно быстро освоился и начал проявлять инициативу. То настаивал на немедленном созыве пресс-конференции, чтобы поведать всему миру правду о случившихся событиях, то рвался на волю, встретиться с находящимися, возможно, по соседству земляками, то требовал, чтобы Андрей соединил его по мобильнику либо с Платоном, либо с Ларри.
   — Там бляди есть? — поинтересовался Ларри, когда Андрей пожаловался. — Найди ему девку. Сразу успокоится. Деньги я пришлю.
   — Русских не хотелось бы, — предупредил Андрей. — Он стал общительный…
   — Найди нерусскую. Он с ней что — разговаривать будет?
   С Дженни оказалось проще, хотя и не совсем. После нескольких дней, проведённых в горном пансионате, девушка сильно изменилась: прекратились истерики, с которыми Андрею приходилось сражаться во время вынужденного путешествия по горам, её глаза перестали быть похожими на глаза затравленного зверя. Девушка начала улыбаться, в первый же турецкий день ушла в косметический кабинет в отеле, провела там несколько часов и вышла неузнаваемой.
   — Ни-и хрена себе! — присвистнул Андрей, увидев, что получилось из рыжего задохлика, напоминавшего бесполую жертву лагерного режима. — Мама родная!
   А про себя подумал: «Как же он разглядел? Специалист!…»
   Дженни, мгновенно угадав произведённое впечатление, прошла несколько шагов, постукивая каблуками, потом через плечо покосилась на Андрея, молчаливо спрашивая — ну как?
   — Ты вот что, — чуть севшим голосом сказал Андрей, не в силах оторваться от вдруг оказавшихся пронзительно зелёными глаз, — ты это кончай… Я в том смысле — что поменьше из номера выходи, и еду тоже лучше в номер… А то я тебя замучаюсь от мужиков уберегать, да и глаза местным лучше не мозолить…
   Каждый звонок Платона неизменно заканчивался просьбой соединить его с «сестрёнкой», тогда Андрей вылетал из своей комнаты, стучал в дверь Дженни, передавал телефон, потом по полчаса ждал в коридоре, изучая развешанные по стенам репродукции Тернера. Наконец дверь открывалась, оттуда высовывалась тонкая рука с серым прямоугольником мобильника.
   Он забирал аппарат и шёл к себе, пытаясь стряхнуть ощущение зависти к мелькнувшему рядом чужому счастью.
   В его жизни было немало женщин, двух из них он, наверное, даже любил, но ни разу ему не довелось так отчётливо почувствовать магнитную силу, протягивающуюся куда-то в другое полушарие. Эта сила была настолько ощутима физически, что даже в коридоре, в полной тишине, он был непрошеным третьим.
   В Турцию они попали морем из Сочи. Прямо из адлерского аэропорта рванули в Лоо, там сняли две комнаты в частном секторе.
   Андрей оставил подопечных отсыпаться, а сам поехал в порт узнавать правила игры. Правила оказались простыми: с Турцией безвизовый режим, поэтому всего лишь надо купить билеты на пассажирский пароход до Анталии — и вперёд, в пампасы.
   — За три часа подойдёшь сюда, на пристань, — объяснили Андрею в кассе, — в список запишешься.
   — В какой список?
   — Для погранцов. Они по списку на пароход пускают. Хочешь — можешь прямо сейчас записаться.
   — Так я не один, — признался Андрей. — Друга жду. У него в Воронеже бизнес, не подлетел ещё. Может, прямо к пароходу подскочит. Тогда как? Не посадят? Ещё, что ли, три дня здесь сидеть? А?
   — Договоришься.
   Попадать в список ни за три часа, ни даже за час, Андрею категорически не хотелось. Документы Дженни и Аббаса у него не вызывали тревоги, а вот самому приходилось ехать по паспорту на собственное имя. Можно было, конечно, и поменять, но нет гарантии, что здесь не состряпают опасную липу. Кроме того — время. На это уйдёт два дня, а загадочная история с исчезновением задержанных вместе с конвоем неизбежно всплывёт намного раньше. Если свяжутся с Москвой, то начнутся такие облавы…
   — Вы — молчите, — предупредил Андрей Дженни и Аббаса у трапа. — Глухонемые. Я буду разговаривать.
   Пацан в зелёных погонах взял протянутые паспорта, пробежал глазами по лежащим перед ним листам бумаги, поднял на Андрея строгие глаза из-под козырька фуражки.
   — В сторонку отойдите. Следующий!
   Аббас дрожал всем телом, так что Андрею пришлось толкнуть его плечом. Дженни выглядела нормально, но глаза беспокойно бегали.
   — Да не дёргайтесь вы, — злобно прошипел Андрей. — Я — отвечаю. Не тронет никто, вот же люди…
   Минут через десять подошёл майор.
   — В чём дело?
   — Слышь, командир, — начал жаловаться Андрей, — мы вот тут отдохнуть едем, я и сеструха с мужем, а тут у вас списки какие-то, мы ж не знали…
   — Билеты есть?
   — Так нету же! Они только час назад как прилетели. Мне тут один сказал в кассе, что прямо на корабле можно билеты взять.
   В лице майора обнаружилось понимание.
   — Это тебе, гражданин, к помощнику капитана. Давай-ка сбегай быстро на палубу, спросишь Бородина. И галопом сюда. А то времени уже никакого нету.
   Помощник капитана долго не разбирался.
   — Каюта в трюме. Билеты — по триста баксов. Для вас — по четыреста. Нормально?
   — Начальник! — возмутился Андрей, — не по-людски. Три сотни с троих… На две с половиной сойдёмся?
   Помощник капитана надолго задумался. Потом сказал с неохотой:
   — Хрен с тобой. Две с половиной — так две с половиной. Но тогда с пограничниками сам будешь решать.
   — Почём стоит решить?
   — По десять баксов в паспорт.
   — О чём речь! Двести пятьдесят да тридцать — всего будет двести восемьдесят. Всё-таки двадцать зелёных я у тебя отторговал. Начальник, тебя как по имени-отчеству? Отчалим — заходи, с меня магарыч. Я ж не для того, чтобы у тебя бабки срубить, а просто правило у меня такое по жизни — поторговаться малость. Зайдёшь?
   — Ну, через часок.
   — Годится.
   Пацан в зелёной фуражке принял три паспорта с вложенными в них зелёными купюрами, не моргнув глазом. Покосился на майора, тот чуть приметно кивнул.
   — Проходите.
   Анталия была хороша всем, кроме того, что время летело.
   Рано или поздно номер паспорта Андрея попадёт в центральную базу данных. Там уже наверняка стоит флажок. Немедленно свяжутся с местным ФСБ, да ещё бригаду из Москвы могут прислать. Майора с пацаном раскрутят в минуту, те покажут, кто ещё плыл с меченым. Ещё пару суток на подготовку запроса в Интерпол и второго — напрямую туркам. Дальше — турецкая кутузка, суд минут на пять и экстрадиция домой.
   Радужным картинкам, которые из далёкого Нью-Йорка рисовал Платон Михайлович, Андрей доверял не очень.
   — Никаких шансов! — кричал в трубку Платон. — Просто ни одного шанса у них. Понял меня?
   Спорить Андрей не отваживался, но и согласиться не мог — мешала профессиональная подготовка. С русскими турки конфликтовать не будут никогда, а политическое убежище здесь давать не принято. Обычно убежище просят из Турции, а не в Турции. Учитывая особые отношения Платона с девушкой, Андрей начал канючить насчёт того, чтобы перебраться каким-нибудь образом в Штаты. Платон Михайлович сразу же воспринял идею в штыки.
   — Сам не понимаешь? — сказал он. — Надо, чтобы здесь приняли правильное решение, только тогда. Иначе швах. Головы всем поотрывают. Ей в первую очередь.
   — А можно спросить? Вы там как, над решением работаете? Шансы какие?
   — Все классно, — туманно ответил Платон и дал отбой.
   Дня через три проявился посреди ночи.
   — Эта история, насчёт сестрёнки, — сказал он аккуратно, — чтобы она к родному отцу приехала… Я тут подумал, с товарищем посоветовался. Сейчас преждевременно, но можно начинать готовиться потихоньку. Снимайтесь завтра же. Вам в Анкаре заказаны номера в «Шератоне». Телефон запиши. Гарри, специалист по беженцам, я его специально попросил приехать. Он по-русски не говорит, так что пусть с ним сестрёнка беседует. Он — адвокат, с ним можно откровенно, но ты обязательно будь рядом. Понял меня?
   Снялись ночью, в Анкару ехали на арендованном автомобиле. Самолёт Андрей отверг категорически — его паспорт уже мог быть в компьютере. Мчались по пустому шоссе, освещаемому круглой жёлтой луной. Сперва вёл Андрей, потом за руль села Дженни.
   В Анкаре оказались в четыре утра, два часа поспали, потом Дженни позвонила специалисту по беженцам. Встретились в «Шератоне» за завтраком.
   — Просить политическое убежище в США можно только находясь на территории США, — сказал Гарри, выслушав вводную. — Посольство этим не занимается. Находясь за границей, вы можете обратиться за беженской визой, если считаете, что на родине вас преследуют по религиозным, политическим или этническим мотивам. Если есть запрос в Интерпол или по двусторонним договорам, то заявление даже рассматривать не будут. Надо ещё иметь в виду, что существует ежегодная квота на беженцев, которая обычно оказывается превышенной. Поэтому ждать въезда приходится месяцы, а иногда и годы. У вас со временем как?
   — Ты ему объясни, — сказал Андрей Дженни, — что у нас времени максимум три дня. Ну — четыре, не больше. Кто и что мы такое — ты ему не говори, Платон Михайлович не велел. Спроси, кстати. В старое время всяких наших диссидентов и просто невозвращенцев в Америку с ходу пускали. Сейчас что — по-другому?
   — Была холодная война, — объяснил Гарри. — Сейчас тоже есть такая форма въезда, как у вас говорят, без очереди. У нас это называется — «пароль», даётся по причине общественной значимости. Но для этого необходимо решение на уровне руководства Госдепартамента или Белого Дома.
   — Он спрашивает — есть ли у меня связи там? — пояснила Дженни. — Есть?
   — Немного. Но это надо не у меня спрашивать, — заметил Андрей. — Думаю, что уже да. Переведи ему. Так и скажи — думаю, что есть.
   Дженни перевела.
   — В этом случае, лучший вариант — формально обратиться за беженской визой. Тогда документы уже будут в системе. И надо через связи пробивать «пароль».
   — Переведи ему — мы в Турции долго оставаться не можем.
   — Вы опасаетесь депортации?
   — Переведи ты этому усатому — какая, к чёрту, депортация! Как только станет известно, что мы здесь, приедут из России, и нас тут же в баре замочат.
   Гарри выслушал перевод, подумал и сказал:
   — По секрету. У ЦРУ всегда есть запас чистых «грин-карт» — разрешений на постоянное жительство. Только фамилию надо вписать. Если человек им нужен, то он через несколько часов оказывается в Вашингтоне в обход всех иммиграционных процедур. Но это сделка. Вы им — товар, они вам — укрытие. Вы готовы предъявить товар?
   Троица переглянулась.
   — Переведи ему. Здесь мы ничего предъявлять не будем, — пробормотал Андрей. — У нас своё начальство есть. Если оно решит предъявлять, то предъявит. Но не здесь.
   — Но товар есть?
   Андрей подумал.
   — Ты ему скажи — такой товар есть, что ихнему ЦРУ и не снилось. И от себя можешь подтвердить, только без подробностей.
   Дженни быстро заговорила по-английски. Гарри слушал и кивал.
   — Он говорит, — сказала Дженни, — что с материалом такого уровня в Штатах можно получить убежище недели за три. В Москве за пару месяцев можно организовать «пароль» и беженскую визу без очереди.
   — Спроси его — если мы просто сядем в самолёт, прилетим в Нью-Йорк и сдадимся полиции, что будет?
   — Это я и так знаю, — ответила Дженни. — В самолёт без американской визы не посадят. А если приехать в Штаты без визы, например, вплавь или пешком, то это называется нелегальный переход границы. Вас двоих посадят в тюрьму. Меня тоже могут посадить за пособничество.
   — В общем, так, — принял решение Андрей. — Информация, короче, к размышлению. Я вечером с Платоном Михайловичем буду связываться — пусть нам этот самый «пароль» организовывает. И всё. Больше не обсуждаем. Дженни, ты усатому скажи большое спасибо. В Нью-Йорке увидимся, выпьем.
   Немного подумав, решили с Платоном Михайловичем переговорить немедленно. Аббаса усадили за столик в кафе, заказали ему пиво, отошли на несколько шагов. Андрей набрал номер, доложился.
   — Платон Михайлович, — сказал Андрей, — тут вопросик у нас. Есть такое словечко — «пароль». Знаете?
   — Знаю, — ответил Платон. — Забудь.
   — В смысле как?
   — В смысле так. Это не ваше дело. Специальное условие — чтобы нигде, кроме как в Моссельпроме. Отсюда будем делать. Понял?
   — Понял, Платон Михайлович. А нам тут как?
   — Готовьтесь пока, — неопределённо ответил Платон. — Язык начинай учить. Вот что ещё. Имя запомни. Питер Холл. И всё. Когда я дам команду идти в посольство, там будут задавать вопросы. Переадресуешь к нему. С этой минуты у вас никаких проблем не будет. Как там сестрёнка?
   — Рядом стоит.
   — Сейчас трубку передашь. Погоди. Как она? Скажи — классная?
   — Не знаю даже, как вам сказать, Платон Михайлович… Да, в общем. Здорово.
   — Да. Дай ей трубку.
   Дженни говорила с Платоном долго, то отворачиваясь от Андрея, то поворачиваясь к нему и жмуря глаза от лившегося из окна полуденного солнца. По её лицу блуждала странная счастливая улыбка. Закончив разговор, она пригнула голову, Андрей увидел, как она поцеловала телефонную трубку, и, прижимая её к груди, подошла к нему.
   — Вот что, — сказал Андрей. — Я решил. Завтра идём сдаваться.
   Дженни вопросительно взглянула на него, не понимая. Когда дошло, решительно замотала головой.
   — Ты погоди, — властно остановил её Андрей. — Мне тут, на месте, виднее. Я ведь про три дня не просто так говорю. Пока они там, в Нью-Йорке, будут раздумывать, нас здесь порешат. Мы ведь до сих пор непонятно почему ходим живыми.
   — Я не могу так… Без разрешения…
   — Можешь, — с жёстким нажимом произнёс Андрей. — Без всякого разрешения, а по моему приказу. Меня послали не для того, чтобы я вам тут сопли утирал. Если сейчас же не начнём действовать, я вообще ни за что не отвечаю.
   Дженни посмотрела Андрею в глаза и поняла, что он не шутит.
   — Они там понятия не имеют, насколько здесь все серьёзно, — продолжил Андрей. — Они думают, что раз мы из России уехали, то всё в порядке. Совсем не в порядке. Ну как?
   К Дженни снова вернулось подвальное чувство заброшенности и ненужности, от гипнотизирующего взгляда Андрея стало страшно, по спине побежал холодок.
   — Хорошо, — сказала Дженни. — Я завтра пойду в консульство. У меня американский паспорт. Договорюсь об интервью. Потом пойдём все вместе. Там могут быть… всякие люди. Ты предупреди… этого… Пусть он лишнего не болтает. Ты меня проводишь?
   Утром Андрей довёл Дженни до американского консульства, предварительно удостоверившись, что Аббас в течение пары часов из комнаты точно не высунется.
   В здании консульства Дженни оставалась недолго. Выйдя на улицу, сообщила Андрею:
   — Сегодня в час мы должны быть здесь. Я им все объяснила, и они быстро поняли. Похоже, что-то уже знают. Мы идём в отдел обслуживания американских граждан. Но без очереди.
   Миновав длинную очередь турок, стоявших вдоль забора под прикрытием двух полицейских машин, беглая троица приблизилась к стеклянной будке. Дженни показала свой американский паспорт.
   Их действительно ждали. Вежливый молодой человек в рубашке и галстуке сказал что-то морскому пехотинцу, и тот, отобрав у Андрея мобильный телефон, выдал три гостевых пропуска на железных цепочках.
   — Я — консул, — молодой человек пробормотал нечто непонятное, означавшее имя. — Добро пожаловать в посольство Соединённых Штатов. У вас назначено интервью. Вы позволите, господа, я возьму ваши документы.
   Их провели через пустой двор, сопровождающий набрал комбинацию на цифровом замке, железная дверь открылась, ещё один морской пехотинец ввёл гостей в комнату без окон, с обшивкой для звукоизоляции. Посредине стоял стол со стульями, под потолком крутился вентилятор. Сверху смотрел глазок видеокамеры.
   — У нас покруче бывает, — оценил Андрей качество недоступного для прослушки звуконепроницаемого бокса. — Жидятся на бабки, америкосы.
   Когда все расселись, открылась дверь и вошёл ещё один американец. Лет сорока, тоже без пиджака, в белой рубашке с цветным галстуком.
   — Это Марк, мой коллега, второй секретарь из политического отдела, — сказал консул с непонятным именем.
   «Ага, — сообразил Андрей. — Сперва был консул. А это тот самый, который — всякие люди».
   Второй секретарь Марк окинул взглядом собравшихся, задержался на мгновение на Андрее и подмигнул. Вроде как отдал честь.
   — Слушаем вас, господа, — сказал консул. — Чем можем быть полезны?
   Андрей медленно рассказывал, прижимая ногу Аббаса, который вполне мог встрять в разговор. Дженни переводила.
   Итак. Господин Гусейнов ещё в советские времена занимал активную политическую позицию. Во время межэтнических столкновений на Кавказе, спровоцированных советскими спецслужбами, сильно пострадал и чудом не погиб. Установил связь с присутствующей здесь госпожой Маккой и через неё передавал на Запад ценные сведения, разоблачающие подрывную деятельность сперва советских, а затем и российских органов безопасности. За это был подвергнут незаконным репрессиям и сейчас вынужден скрываться. Просит предоставить ему политическое убежище в США.
   Второй секретарь Марк и безымянный консул переглянулись.
   — Он говорит, — перевела Дженни, — что в посольствах убежище не дают. Можно рассмотреть вопрос о беженской визе, но это требует много времени. Надо заполнить анкету. Они постараются ускорить процедуру, но решения принимаются в Вашингтоне. Просит оставить телефон, по которому можно связаться.
   — Переведи им, — сказал Андрей. — Русские знают, что мы здесь. Уже знают. Нам нужно перебраться в безопасное место. Например, где живут сотрудники посольства.
   — Можно не переводить, — неожиданно сказал по-русски второй секретарь Марк. — У нас такой возможности нет. К сожалению. Насколько я понимаю, вы остановились в «Шератоне». Это американский объект. Кроме того, мы в мусульманской стране: здесь есть угроза терактов, так что к безопасности в «Шератоне» должны относиться серьёзно. Мне бы хотелось, — обращаясь к Андрею, — иметь с вами несколько слов наедине.
   Консул отвёл Дженни и Аббаса на вахту, там им вернули документы. Появился морской пехотинец, огромный, накачанный. Автомат в его руках казался детской игрушкой. Встал впереди, отгородив Дженни и Аббаса от улицы.
   Через несколько минут вышел Андрей.
   — Что? — спросила Дженни, когда они садились в такси.
   — Да ничего толком. Мужик не в курсе, но кое-что слышал. Пытался информацию снять — так подъезжал и этак. Я ему говорю — с этими вопросами к господину Питеру Холлу.
   — А он что?
   — Хорошо, говорит. Это не по нашей части. Всего, говорит, наилучшего.
   За обедом их было четверо — Аббас настоял, чтобы присоединилась его подруга, оказавшаяся милой китаянкой в длинном синем платье с разрезом до талии. Аббас выставлялся и перед ней, гоняя официантов, и перед Дженни, пристраивая руку то на разрез, то на обнажённое плечо проститутки. Девушка хихикала и прижималась к кавалеру.
   Андрей наклонился к Дженни.
   — Все, — сказал он. — Мы спеклись. Видишь мужика с газетой в баре? По нашу душу.
   — Почему?
   — Потому. Я топтунов сразу чую. Сейчас проверю, впрочем. Только ты виду не подавай, а то этот идиот сейчас истерику закатит.
   Андрей вышел из-за стола и пошёл в туалет. Человек с газетой повернулся так, чтобы видеть дверь туалета. Когда Андрей вышел и направился к столу, наблюдатель снова переместился, не отрываясь от газеты.
   — Заметила? — спросил Андрей. — Совсем работать разучились. За такое гнать надо из органов без выходного пособия. Хорошо, что он один.
   — Почему ты думаешь, что один?
   — Было бы двое — не крутился бы, как волчок. Может, не успели подтянуться… Они нас наверняка засекли у посольства. За посольствами обычно смотрят, обязательно должны были засечь. Надо сваливать отсюда. Быстро. Слышь, ты, — это Аббасу, — если жить хочешь, делай, что скажу. Бери в охапку свою девку и вали к лифту. Так, чтобы понятно было, что ты её трахать ведёшь. Вот тебе сотка, на этаже ей отдашь — и пусть катится. Собери свои манатки и открой дверь на балкон. Мы будем через пять минут.
   Аббас побледнел, на лбу выступили крупные капли пота. Он попытался что-то спросить, но, наткнувшись на угрожающий взгляд Андрея, передумал, послушно ухватил китаянку за плечи и поволок к выходу. Человек в баре дёрнулся, но остался на месте.
   Андрей бросил на стол пачку лир.
   — Уходим так же, — сказал он. — Я тебя — за плечи, ты меня — за талию, и голову на плечо. Быстро пошли.
   — Снимай платье, — скомандовал Андрей, когда они оказались в номере у Дженни. — Я сейчас… Только проверю обстановочку. Брюки надень.
   Через минуту он уже привязывал сорванные с кровати простыни к перилам балкона.
   — Я — первый, с сумкой. Потом сразу ты. Поняла? Надо скоренько, потому что могут заметить. Полиция тут же заявится. Этот, с газетой, уже у лифта сидит, все сечёт.
   Спуск на балкон Аббаса на седьмом этаже произошёл чётко, по-военному.
   — Быстро к лифту!
   Спустя три минуты арендованная «Тойота» вылетела из подземного гаража. Андрей погнал по трассе.
   — Куда едем? — спросил Аббас, оправившись от испуга.
   — На кудыкину гору, — объяснил Андрей. — В другую гостиницу.
   — Так ты же из города едешь…
   — Я еду из города, — терпеливо объяснил Андрей, — потому что хочу проверить — есть за нами хвост или нет. Это только на магистрали видно будет. Если есть, будем отрываться. Нет — развернёмся и обратно.
   Хвоста не было. Через два часа они уже заселились в «Хилтон»: Андрей с Дженни в двухкомнатный номер на четвёртом этаже, а Аббас над ними, на пятом. Выходить из номеров Андрей запретил категорически. Робкое предложение Дженни позвонить Платону решительно отмёл — шеф все равно ничем из Нью-Йорка не поможет, только расстроится, потом сам сообщу, когда буду уверен, что окончательно разрулили.
   Ночь прошла на удивление спокойно, без телефонных звонков.
   Наступило и потянулось утро. Андрей, положив на подушку мобильный телефон, дремал. Услышав, как вскрикнула Дженни, мгновенно слетел с кровати, бросился в соседнюю комнату. По телеку крутили очередную мочиловку: на экране огромный пассажирский самолёт медленно влетал в небоскрёб, через мгновение самолёт исчез в огненном облаке.
   — Ты чего? — спросил Андрей и вдруг понял, что это не кино.