Дуэн Джеймс. Восхождение

   – Это бессмысленно, – заспорил повианин. – Сдавайся, и мы замолвим за тебя словечко. Наше слово для них закон.
   – Ты очень плохо знаешь своих союзников, приятель, если так думаешь. Пойми одну простую вещь: если нам конец, тебе тоже. Мне определенно нравится идея, чтобы мы тут все вместе за правое дело полегли. – Хаджи наклонил голову, пряча мимолетную улыбку. – Это вроде как романтично. Тебе так не кажется? Так что чем успешней мы будем себя защищать, тем дольше ты проживешь. Ты хорошо меня понял? – спросил майор.
   – Да, – сказала тварь и повернулась к двери. Четырежды она прикладывала свою странную трехпалую лапу к щели между дверью и косяком. Когда повианин закончил, дверь бесшумно скользнула в сторону.
   Десантники и их пленники поспешили войти внутрь.
   – Закрой ее, – приказал Хаджи, и повианин повиновался. Майор оглядел помещение. Других дверей там не имелось.
   Очевидно, это была какая-то лаборатория. Там даже находился большой вентилятор для всасывания дыма. Хаджи подошел к нему и заглянул под зонт. Оттуда вела приличных размеров дымовая труба. Для него, разумеется, слишком узкая.
   – Куда ведет эта труба? – спросил он у одного из повиан. Майор так и не смог понять, тот же это самый, которому он угрожал в коридоре, или нет.
   – К установке для кондиционирования воздуха, полагаю, – ответил тот. – Мы такими мелочами не интересовались.
   Хаджи мог бы поклясться, что в дрожащем голосе твари прозвучала толика обиды.
   – Бенгер! – рявкнул он. – Выйди из строя.
   – Есть, сэр! – отозвался совсем юный голос.
   – Как думаешь, сможешь там пролезть? – спросил Хаджи.
   – Так точно, сэр, – ответила девушка, и голос ее был полон незаданных вопросов.
   – Сейчас мы тебя туда запихнем. Есть воздуховод достаточно широк, мне нужно, чтобы ты по нему проползла, нашла Слейтер и ее людей и привела их к нам.
   – Но, сэр, – возразила Бенгер, – я не могу вот так уйти и вас бросить.
   – Верно, – сказал Хаджи. – Ты можешь остаться здесь и погибнуть. Короче, сержант, лезь туда и приведи нам подмогу. Имей в виду, что наша жизнь и наша честь куда менее важны в сравнении с необходимостью доставить этих пленников в контрразведку. Все ясно, Бенгер?
   – Так точно, сэр! – откликнулась девушка и поставила ботинок в сложенные чашечкой ладони капрала Дэвиса.
   Капрал подбросил ее как пушинку, и она с глухим кряхтением залезла в воздуховод.
   – Я могу пробраться, сэр, – гулко сообщила девушка. – Здесь тесно, но я пролезаю.
   – Тогда двигай! – рявкнул ей Хаджи. Ответом ему было тихое шуршание.
   Затем он посмотрел на чужаков. «Что они знают такое, чего я не знаю? – задумался майор. – Или у меня просто воображение разыгралось?» И самом деле, что можно было прочесть на физиономии паука из белогорячечного кошмара? Тем не менее он мог поклясться, что повиане думают, будто у них есть какой-то туз в рукаве. В том, как они держали свои жвалы, определенно было что-то самодовольное.
 
   – Марси подбит! – крикнул кто-то.
   – Катапультируйся!
   Редер вздрогнул, когда зеленый маячок запульсировал красным. Еще один «спид» пропал – то ли сразу превратился в облако ионизированного газа, то ли мертво закувыркался, рассыпаясь на части. «Радклиф» и повианский истребитель стремительно неслись к северному полюсу газового гиганта, кружа друг вокруг друга по бешеным спиралям и вовсю работая энергетическими орудиями. Ракеты у них давно кончились. «Метьюрин» парил невдалеке от все еще закованного в лед повианского линкора, отбиваясь от трех оставшихся вражеских истребителей; корабль терял воздух, и треть его отсеков, судя по планкам статуса, были уже задраены. Впрочем, опять-таки судя по показаниям, повианские корабли находились еще в более худшем состоянии. Один из них едва маневрировал, однако все три истребителя продолжали наседать, обращая свои орудия против «спидов».
   А «спиды» теперь сделались более легкими мишенями, поскольку их траектории были четкими и регулярными, пока их энергетические пушки палили в одни и те же точки, как можно скорее наращивая там температуру и давление. Диаграмма повианского линейного крейсера показывала, что его уже окружала раскаленная почти как солнце плазма.
   – Еще чуть-чуть, – прошептал Редер, – самую малость…
 
   Сержант-десантник Рубин Коэн пристроил изящную залепушку у себя на плече и подождал, пока компьютер выберет оптимальную мишень. Объявляя о своей готовности, компьютер издал тонкий писк, и Коэн нажал на спусковой крючок.
   – Жрите, фанатики, – пробормотал он.
   С негромким пшиком залепушка выпустила крошечную ракетку и другой конец коридора взорвался в пламени, потоках крови и густом дыму.
   Они немного подождали, чтобы посмотреть, что предпримет враг. Затем, когда воздухочистки всосали дым, а никакого отклика так и не последовало, Слейтер дала команду двигаться. Сперва она сама сделала несколько шагов, а затем жестом послала вперед сержанта Баярд, своего заместителя.
   Баярд настроила свою нашлемную камеру на полное увеличение и задала ей сканирование лежащего впереди коридора. Компьютер в ее шлеме начал интерпретировать визуальные данные, выискивая какие-либо аномалии или специфические объекты – такие, к примеру, как дистанционная камера, выглядывающая из одного из боковых коридоров. Заключение «проход свободен» оранжевыми буквами высветилось в левом верхнем квадранте ее визора. Тогда сержант размотала собственную дистанционную камеру, свернутую в виде съемной катушки под главной камерой, и аккуратно отпустила тонкий провод в конец коридора. Специальный объектив предоставил ей обзор проходов направо и налево.
   – Ничего, кроме трупов, – сообщила Баярд в интерком. Лейтенант Слейтер продвинулась вперед и встала рядом с ней.
   Оглядывая тела, она увидела, что там нет даже ни одного раненого.
   – Мокаки, – горестно пробормотала она. Бывали случаи, когда слова «идиоты» оказывалось совершенно недостаточно и даже выражение «полные кретины» не вполне подходило. В таких случаях слово «мокаки» говорило обо всем.
   Она выглянула в правый коридор, куда им предстояло идти, и увидела труп, лежащий перед закрытой дверью. Подойдя к нему, Слейтер внимательно его осмотрела. Судя по тому, что виднелось под обрывками его одежды, это был никакой не мокак. Под одеждой у этого человека имелись тончайшие нательные доспехи, тоже в лохмотьях. Примерно такие доспехи носили полицейские, однако в боевой ситуации, когда использовалось по-настоящему эффективное оружие, они были бесполезны. Носком ботинка Слейтер перевернула труп.
   Перед изящного костюма с дорогой вышивкой остался нетронут. Толстая золотая цепь окольцовывала одно запястье, а на средних пальцах обеих рук имелось по массивному золотому перстню с самоцветом. В ухоженной ладони все еще был зажат крошечный игломет.
   Люди Слейтер двинулись мимо нее по коридору. Баярд остановилась рядом с лейтенантом.
   – Что этот в пух и прах разодетый бандюган на мокакской базе забыл? – спросила сержант.
   – Не знаю, – медленно ответила Слейтер, глядя на запертую дверь, которую мертвец, очевидно, охранял. – Но если там что-то такое есть, мне бы хотелось кусочек.
   Затем Слейтер ухватила за руку одного из своих людей и что-то шепнула ему на ухо. Мужчина подошел к закрытой двери и постучал.
   – Сэр, – уважительным тоном произнес он. – Нам придется отсюда уходить.
   Дверь открылась, и Слейтер тут же сунула свой пистолет под подбородок человеку, который за ней стоял. «Хотя он скорее на медведя похож», – тут же подумала она. Одетый примерно как тот, что лежал на полу, мужчина был просто огромен. Но при этом совсем не мягок. Слейтер усилила давление на рукоятку своего пистолета.
   – Руки за голову, – скомандовала она, – и без резких движений.
   Баярд принялась обыскивать здоровяка, избавляя его от всевозможного оружия. Всю изъятую амуницию она бросала тому самому десантнику, который постучал в дверь. Затем она куском особого провода связала ему руки за спиной.
   – Извините, сэр, – бросил пленник через плечо. – Они меня захомутали.
   – Такого дуболома кто не захомутает! – ответил ему гневный голос. – Только я с этими людьми никуда не пойду.
   – Это ваше законное право, сэр, – вежливо сказала Слейтер. – Но вам следует знать, что мы планируем взорвать базу, как только взломаем все компьютеры. Выбор за вами, но я рекомендую вам пойти с нами, сэр.
   – Это еще кто? – Владелец гневного голоса оттолкнул своего тяжеленного телохранителя в сторону, точно мешающую ему занавеску, и уставил огненный взор на Слейтер. Мужчина был невысокий и пузатый, с аккуратным носиком, который как-то нелепо смотрелся на его жирной физиономии. – Сейчас я тебе, девочка, кое-что объясню, – выкрикнул он, агрессивно тыча в нее пальцем. – У меня есть влияние! У меня есть друзья! Лучше со мной не связывайся!
   Застигнутая врасплох Слейтер удивленно заморгала. На мокака этот толстяк ни в малейшей степени не походил.
   – Гм… а кто вы такой, сэр? – осведомилась она.
   – Я Майк Флит, дура безмозглая!
   Медленная улыбка расползлась по лицу лейтенанта, когда она припомнила, где она уже слышала это имя. Флит был одним из главарей преступного мира. Очень большой шишкой. И по слухам у него была самая тесная связь с пиратами.
   – Ах, как замечательно, – сладким голосом протянула Слейтер. – А у нас для вас, сэр, уже и местечко приготовлено. Уверяю вас, вам там будет как дома. Не будете ли вы так любезны с нами пройти? – Затем она взяла его за руку и повела по коридору.
   – Лейтенант! – раздался вдруг у нее над головой голос. Все они тут же вскинули оружие и прижались к стенам. Слейтер резко оттолкнула пленника, закрывая его своим телом и керметной броней. Пленник был необычайно ценный.
   Флит затрепыхался у нее за спиной.
   – Сука, ты меня толкнула, – заныл он. – Вот сука…
   – Заткнитесь, сэр, – приказала ему девушка.
   За решеткой воздуховода смутно виднелось чье-то лицо.
   – Меня майор Хаджи послал, – быстро сказал голос. – Он приказал мне вас к нему проводить. Отряд заперт в комнате неподалеку отсюда. Отойдите, я себе дорогу прожгу.
   Слейтер передала пленника Баярд и жестом велела ей догонять остальных. А сама она с другим десантником отодвинулась назад, по-прежнему внимательно наблюдая за воздуховодом.
   Их лицевые пластины потемнели, когда они стали наблюдать, как лазер прорезает тонкий металл воздуховода. Затем пара маленьких рук в перчатках ухватилась за край, и девушка спрыгнула на пол.
   – Рядовой Бенгер, – отрекомендовалась миниатюрная десантница и отдала честь. – Майор Хаджи приказал мне вас к нему проводить, – повторила она.
   – А почему он свой маяк отключил? – спросила Слейтер, жестом веля ей показывать дорогу.
   – Он решил, что мокаки используют этот маяк, чтобы за нами следить, сэр. У нас там четыре повианских пленника, и мокаки, похоже, намерены сделать все, чтобы не дать нам уйти. – Бенгер перешла на трусцу. – Сюда, – сказала она, направляя их в боковой проход.
   Слейтер пришлось позвать своих людей обратно, чтобы все они последовали за молодой десантницей. После еще одного неожиданного поворота им стали попадаться мертвые тела – как мокаков, так и десантников. Затем Бенгер подняла руку, и вся колонна резко остановилась.
   – Вот в этом коридоре, – сказала Бенгер и нахмурилась. – Но здесь тихо.
   Тут, словно по команде, дальше по коридору раздался взрыв, за которым последовали легко узнаваемые вспышки лазерного оружия и пронзительное шипение сублимирующегося металла…
   Слейтер набрала код на интеркоме.
   – Полный ажур, только головы пониже, – сказала она. – Давай, – бросила она через плечо.
   Короткое, неказистое оружие кашлянуло. На таком расстоянии оно было вполне безопасно; кристаллошрапнель быстро теряла скорость… а вблизи была точно мириады миниатюрных циркулярных пил. Слейтер и ее десантники высыпали в коридор, их оружие содрогалось, ловя атакующих мокаков в ужасающем перекрестном огне, поскольку осажденные во взломанной комнате десантники тоже стреляли.
   – Бросайте оружие! – проревел Хаджи. – Сдавайтесь!
   На самом деле никто не ожидал, что они сдадутся. Хотя последний мокак все же поднял руки, словно бы собираясь сдаться.
   – Ложись! – рявкнула Слейтер, бросаясь на пол.
   Весь отряд с заученным автоматизмом последовал ее примеру. Окровавленные куски мокака заляпали стены коридора. Что-то звякнуло по задней пластине керметных доспехов Слейтер, и она испустила тяжелый хрип…

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   На капитанском мостике началась бурная радость. Она распространялась по всему «Непобедимому», пока образ миниатюрного солнца, что расцветало на орбите газового гиганта, перескакивал с экрана на экран. По коридорам разносился волчий вой триумфа и облегчения.
   Питер Редер мгновенно ко всему этому присоединился, причем его ликование было приправлено законной гордостью. «В конце концов, это была моя идея», – с легким самодовольством думал он.
   Тут Питер вдруг понял, что расцветающее солнце может значить для «спидов», которые довели плазму вокруг линейного крейсера повиан до температуры выше критической.
   – Ведь это как рядом с бомбой «солнечный феникс» оказаться! – воскликнул он.
   Редер влетел на полетную палубу в тот самый миг, когда завыли тревожные клаксоны. Оказавшись там, он пристегнул шлем своего дезактивационного скафандра; гигантская камера за переходным шлюзом уже приобрела ту яркость и отчетливость, которая означала, что оттуда выкачан воздух. Когда громадные ворота в космос распахнулись, воздуха там хватило лишь на то, чтобы запустить несколько случайных клочков бумаги и кусочков фольги в медленное межзвездное путешествие. Безымянный газовый гигант покачивался снаружи, прекрасный и жуткий в красно-сине-зеленых тонах, а его кольцо казалось мостом через небеса. Расширяющийся шар перегретого газа, в который теперь превратился повианский корабль, для невооруженного глаза был едва различим.
   Редер и все его люди ожидали в дезактивационных скафандрах. Он провел языком по соленым от пота губам; туман частиц большой энергии расползался по всей округе от работы орудий и моторов, а также остатков боевых кораблей, что отправились в Эйнштейнов Рай. Как только последний «спид» притащился домой и громадные наружные ворота закрылись, Редер отключил предохранительный клапан, который держал бы всех в ожидании перед главной палубой до тех пор, пока не выровнялось бы давление воздуха. Системы его скафандра отозвались треском, когда поля сцепки отключились. Новая порция частиц большой энергии.
   «Впрочем, мы все в скафандрах, – подумал Редер, – так что это неважно».
   А вот что действительно было важно, так это как можно скорее вызволить пилотов из машин и доставить их в лазарет. «Спиды» могли подождать, хотя их истерзанный вид сжимал Редеру сердце. В абляционном покрытии были прожжены дорожки, которые ярко блестели в тех местах, где металл сплавился с керамикой под пульсирующими ударами плазменных разрывов или более острыми уколами лазерных лучей. Рамы были покорежены, заметно выгнуты там, где их повредили близкие промахи. Математически точные пунктирные повреждения от высокоскоростных кинетических снарядов маскировали расплавленный хаос под ними. А поверх всего шло зудящее предупреждение детекторов радиации. Тот чудовищный термоядерный взрыв выкачал в космос невероятное множество квантов большой энергии. Не остановленные на такой близкой дистанции защитными полями, они буквально исхлестали «спиды», прорываясь сквозь ткань и производя настоящую бурю вторичной радиации там, где они натыкались на металл.
   Помогать были призваны все те, кто имел хоть минимальные навыки первой помощи, включая Редера. Потребность в неотложной медицинской помощи оказалась даже выше той, что планировалась в самых пессимистичных прогнозах, и оставались большие сомнения, хватит ли всем пострадавшим регенерационных резервуаров.
   «Что ж, – подумал Редер, – не так сложно будет опознать тех, кому они больше всего потребуются. Тяжелые радиационные ожоги вроде как сами за себя говорят». Он оскалился в какой-то пародии на ухмылку, стоило ему только увидеть «спид» Гивенса. Половина правого крыла там вообще отсутствовала, и из-под растерзанного покрытия торчали детали; от правого сопла словно бы какой-то гигант зубами кусок отхватил. «Как он эту развалину вообще лететь заставил? – подивился Питер. – Этот человек – потрясающий пилот», – с глубоким уважением подумал он, запуская вперед команду обслуживания.
   Сам Гивенс, очевидно, не смог опустить трап, так что Редер набрал код у себя на пульте, а потом как можно скорее запрыгнул на борт.
   Гивенс развалился в кресле, уронив облаченную в шлем голову на грудь. Питер стал аккуратно поднимать голову пилота, пока ему наконец не удалось заглянуть под лицевую пластину. И он тут же об этом пожалел. Гивенс медленно открыл глаза и секунду спустя понял, кто над ним стоит. Лейтенант охнул.
   – Убить меня хотите? – подозрительно вопросил он.
   – Нет, – сказал Редер. – Я всего лишь хочу доставить вас в лазарет. Крепитесь. Двигаться будет больно, но мы как можно скорей постараемся. – «Слава Богу, у нас теперь регенерационные резервуары имеются», – от души порадовался он. Лет тридцать тому назад человек в состоянии Гивенса неизбежно умер бы через двое мучительных суток.
   Гивенс потерял сознание раньше, чем его спустили по трапу. «Это даже к лучшему», – подумал Питер. Ведь перед тем, как погрузить Гивенса в специальную ванну для транспортировки, его еще требовалось избавить от шлема и скафандра. Страшно было подумать, что ему при этом пришлось бы перенести, будь он еще в сознании. Вопил бы для начала как резаный. Клочья кожи отходили бы вместе со скафандром, а времени на особые нежности у санитаров уже не оставалось.
   Ожоги были обширными. Редер быстро огляделся. Похоже, каждый «спид» принес в себе раненого, однако большинство из них все же были способны пусть с посторонней помощью, но идти. Они закончили с Гивенсом и закупорили емкость жизнеобеспечения, которой предстояло его поддерживать, пока пилота не перегрузят в регенерационный резервуар.
   – Удачи, лейтенант, – пробормотал Редер, когда один из санитаров покатил ванну в лазарет. А затем он целиком переключил свое внимание на следующий «спид» и следующего раненого.
 
   – В целом, – заключил капитан-лейтенант медицинской службы Голдберг, – все вышло не так скверно, как казалось вначале. Нам удалось использовать два наших подразделения для оказания помощи не столь тяжело раненным, никак не ограничивая при этом потребности тех, кто нуждался в более интенсивном уходе. У всех наблюдается нормальный прогресс. И несмотря на вполне понятную скорбь по погибшим товарищам, моральный дух в целом оказался гораздо выше, чем ожидалось. Я рассчитываю уже к концу этой недели выписать первых двоих. – Доктор сложил перед собой руки и одарил капитана лучезарной улыбкой, напоминая при этом смышленого школьника, точно знающего, что он заслуживает одобрительного хлопка по спине.
   – Блестяще, доктор Голдберг. Благодарю вас и весь ваш персонал за превосходно выполненную работу, – с теплой улыбкой сказал Каверс, оказывая медикам ту поддержку, которой они, несомненно, заслуживали. Капитан не знал, какие именно материально-технические чудеса доктор Голдберг извлек из рукава, чтобы теперь сделать столь утешительно-обнадеживающий рапорт, зато он точно знал, что они случились. Спецификации с трудом допускали то число тяжелораненых, которое им реально пришлось лечить. Менее способный корабельный врач оказался бы попросту завален работой.
   Голдберг определенно поднял настроение другим членам старшего офицерского состава. Теперь они даже выглядели не такими усталыми, включая Редера, от которого капитан ожидал получить самый малоприятный рапорт.
   Правда, было весьма прискорбно, что Голдберг не смог спасти последнего уцелевшего повианина.
   – По чужаку вы что-то можете доложить? – спросил Каверс.
   Доктор Голдберг покачал головой.
   – Мне очень жаль, сэр, – со всей серьезностью произнес, – но времени для вскрытия у нас пока не нашлось. Самой очевидной причиной смерти является рана в области грудной клетки. – Доктор указал на соответствующий участок своей груди – Мы не сумели ее заштопать, и пока что мы не знаем, какой ущерб был нанесен внутренним органам.
   – И он так ничего и не сказал, кроме… – Каверс сверился со своим блокнотом, – «вы меня убили, вам отомстят, вы за это заплатите»?
   – По крайней мере, больше мы ничего не поняли, – ответил Голдберг. – Похоже, он порой на своем языке разговаривал. Звуки, которые он издавал, для стонов или еще чего-то такого кажутся слишком упорядоченными. У нас есть запись всех звуков, которые он произвел. Передать вам копию, сэр?
   – Да, пожалуйста, – сказал капитан.
   – Они искренне ожидали, что их спасут, – медленно произнес майор Хаджи.
   Каверс бросил на него взгляд. Вообще-то майор должен был все еще оставаться в лазарете, но он настоял на том, чтобы ему позволили принять участие в совещании.
   – Что заставляет вас так думать, майор? – спросил Редер.
   – Когда мокаки взорвали дверь, повиане попытались сбежать. В конце концов они отбились от охранников и бросились к своим союзникам. Но мокаки их просто покрошили. По сути, я бы даже сказал, что именно за этим они там так долго и оставались. Им хотелось любой ценой убить повиан. – Хаджи покачал головой. – Они на них весь огонь сосредоточили. Наверно, только из-за этого я до сих пор жив.
   Капитан задумчиво кивнул.
   – А повиане это поняли?
   – Тот, которого мы пытались спасти, понял, – уверенно ответил майор. Он слегка изменил позу, но больше никаких признаков неудобства себе не позволил.
   – Раньше я склонен был считать сообщения о том, что толкователи отдают «предателей Конгрегации» на корм повианам простой пропагандой, – сказал Редер. – Но если это правда, то очень в духе мокаков восставать по этому поводу против повиан, а не против своих вождей.
   Было очевидно, что все сидящие за столом с этим согласны, и, судя по задумчивым выражениям их лиц, они прикидывали, как этот инцидент может отразиться на отношениях мокаков с повианами.
   Каверс сжал губы.
   – Если повиане каким-то образом узнают, что произошло с их собратьями, – заметил он, – вполне вероятно, что они это одобрят. Вряд ли им хочется, чтобы мы кого-то из них в плен захватили.
   – Но это действительно в духе мокаков, как верно заметил коммандер Редер, бояться этих тварей и одновременно их презирать, – сказал доктор. – Меня с самого начала удивляло, как мокаки вообще смогли с повианами в союз войти.
   – Я к ним тоже любовью не проникся, – пробормотал майор Хаджи.
   – Коммандер Редер, – произнес капитан. – Ваш рапорт, пожалуйста.
   – Дезактивационные процедуры уже завершены, – объявил Питер. – И я рад доложить, что все прошло очень гладко. Никаких несчастных случаев, никто из моих людей не пострадал, все зараженные материалы надежно запечатаны и ожидают удаления. Мы с лейтенантом Роббинс разработали план, благодаря которому мы сможем спасти семь из одиннадцати наиболее тяжело поврежденных «спидов» путем утилизации четырех, которые ремонту не подлежат. Таким образом, в целом у нас остается двадцать шесть более или менее функционирующих машин, хотя наш резерв запчастей едва ли не исчерпан. – Редер сжал губы. – Эта победа дорого нам обошлась, сэр.
   – И все же я убежден, – сказал Каверс, оглядывая сидящих за столом, – что начальство будет удовлетворено проведенной операцией. – Тут он улыбнулся майору Хаджи. – А в особенности его маленький триумф лейтенанта Слейтер порадует. Майк Флит имеет для нас ценность еще более непосредственную, чем могли бы иметь повиане.
   «Ага, – подумал Питер. – Потому что он „бизнесмен“. А с „бизнесменами“ всегда можно договориться».
   – Далее, сэр, – продолжил Редер. – Мокакские «спиды», захваченные десантниками, имеют несколько незнакомых компонентов. Мне нужно ваше разрешение на то, чтобы я или лейтенант Роббинс допросили взятых нами в плен инженеров.
   – Разрешение дано, – сказал капитан. – Мистер Бут, вам предписано обеспечить коммандеру и лейтенанту приемлемый доступ к пленным.
   – Есть, сэр, – отозвался Бут. Глаза его сверкнули, когда он взглянул на Редера.
   – Еще вопросы имеются? – спросил Каверс. Все дружно помотали головами. – Тогда совещание можно считать закрытым.
 
   Колени Комптона Духовидца вовсю дрожали, и он благодарил Духа Судьбы за то, что роскошная серая ряса скрывала их столь унизительное предательство. Впрочем, насколько он знал, жалкие повианские выродки могли видеть все его голое тело под одеждой. Духовидец аж передернулся. Последняя казнь, на которой он присутствовал, была слишком свежа в его памяти, и в пищеварительных сумках повиан тогда что-то такое было. Он очень старался слишком пристально на них не смотреть.
   Впрочем, для мокакских охранников, что стояли у входа в апартаменты повианского посла, лицо Толкователя несло на себе выражение надменного спокойствия, и весь его облик был для них совершенно непроницаем. Так что они распахнули для него двери, даже не удосужившись постучать. Все двери должны были открываться перед Толкователями Праведного Пути.