Страница:
Сперва Питер хотел сказать «я свой выигрыш заберу», но затем решил, что все эти деньги не стоят досады от тех мрачных взоров и недружелюбных ремарок, которые были ему в таком случае на все последующие три недели железно гарантированы.
Жизнь была слишком коротка, чтобы делать из всего битву. «Это я по крайней мере усвоил», – подумал Питер.
Его галантное предложение было встречено молчанием, благодаря которому стало отчетливо слышно, как в восьми черепных коробках вовсю толкутся разные мысли. Наконец женщина, вылитая статуя из индийского храма, если бы не вытянутое лицо и бандана на голове, сурово обронила:
– Играй.
Редер снова присел и без лишних слов бросил кости. Выпало девятнадцать. Храмовая статуя собрала кости и вернула их Питеру. Он немного ими побренчал, почувствовал, как краска приливает к лицу, и бросил. Опять выпало девятнадцать, что в точности совпало с его желанием и принесло ему сто двадцать как минимум.
Все взгляды впились в него; никто не улыбался.
«Похоже, я это сборище начисто радости лишил, – подумал Питер, одновременно посмеиваясь и тем самым опровергая свою мысль. – Случалось мне в более забавные катастрофы попадать».
Вслух он сказал лишь:
– Ну мне и везет!
Какой-то момент настроение в кладовке балансировало на лезвии ножа между мрачной враждебностью и игроцким лихорадочным возбуждением. В итоге победила простая человеческая жадность, когда члены экипажа «Африки» прикинули, что смогут выиграть, если Питер сольет следующий бросок.
– Играй! – снова потребовала статуя из индийского храма. Не на шутку возбужденная, она тяжело дышала, отчего с ее комбинезоном, особенно в определенных местах, происходило нечто в высшей степени интересное.
Редер бросил и получил пять, бросил снова и повторил. Пять раз он бросал, и всякий раз прилив крови к лицу безошибочно сообщал ему, что он выиграет.
– Эта рука протезная, – сказал кто-то. – Давай другой. Питер с ухмылкой повиновался. Кости вылетели из его левой руки – и он опять выиграл.
– Эй, давай как раньше.
– Как скажете, ребята, – отозвался Питер и бросил правой. Наконец он сказал: «Это уже мистика» – и передал кости своей соседке. Затем он сделал на нее ставку и выиграл. К концу смены он обобрал их до нитки и за свою первую ставку получил четыре полных денежных ордера.
Когда они вытряхивались наружу, лопоухий волком глянул на Редера и спросил:
– Когда дашь нам шанс отыграться?
– Когда угодно, – ответил ему Питер. – И где угодно. – «В конце концов, – подумал он, – как говаривал мой папаша дядюшке Де у, на кону уже честь Космического Отряда стоит».
Лопоухий кивнул.
– Джек тебя приведет.
Когда они добрались до своих коек, Питер обсудил вопрос с Джеком.
– Да, конечно, – сказал старший механик. – Это уже в другом месте будет.
– Народ от меня, похоже, не в восторге, – заметил Редер. Джек ухмыльнулся. Впрочем, он всегда ухмылялся.
– Насчет этого не волнуйся, – сказал Вик. – Ведь это просто удача новичка. Завтра мы с тебя по всем правилам кожу сдерем. – При этой мысли его кислая физиономия посветлела почти до легкой меланхоличности.
«Проблема в том, – подумал Редер, – что если завтра я опять выиграю, они с меня в самом буквальном смысле кожу сдерут».
К тому же в следующий раз, зная, что он не новичок, они уже будут более осторожны. «Ладно, – подумал он. – Будем считать это расплатой за тех сопливых лейтенантов Космического Отряда, которых они тут как пить дать по всем правилам обули».
В конце концов, он же давал им шанс отыграться. Но даже при всем при том было очень неплохо, что база «Онтарио» находилась оттуда всего в транзитном прыжке…
Пятнадцать судовых дней спустя Редер с довольным видом лежал на своей койке, старательно избегая мрачных взоров членов команды «Африки», а пачка их денежных ордеров грозила разорвать ему задний карман брюк. То, что он стал на шестнадцать сотен богаче, делало их очевидное горе и немые укоры более сносными, хотя Питер был рад, что дядюшка Деннис не мог в этот момент его видеть. «Что я могу сказать, дядюшка? – мысленно оправдывался он. – Ведь я, как и отец, душой и телом Космическому Отряду принадлежу». Поскольку все уже вчистую разорились, предложение отыграться было бы воспринято как откровенный цинизм. Так что, несмотря на страдальческие взоры, Питер чувствовал себя вполне комфортно. Даже гул скверно заэкранированной системы жизнеобеспечения больше его не раздражал, не считая тех случаев, когда тон этого гула немного менялся, и получалось так, словно бы кто-то ножом по краю тарелки скреб.
– Знаете, Редер… – начал Вик.
«С вашей стороны это просто нечестно», – закончил за него Питер. Ну да, нечестно – но ведь он их костями и картами играл.
– Все наверх. Все наверх. – Трое мужчин разом подняли головы, когда из судовой системы общественного оповещения донесся певучий персидский акцент капитана, на сей раз с толикой хрипотцы. – Все по своим постам.
Люди в темпе задвигались – стали натягивать скафандры на случай пробоины в корпусе и расходиться по тем местам, где они могли принести наибольшую пользу, если вдруг корабль подвергнется нападению. Впрочем, вооружение у «Африки» было не ахти – всего лишь антиметеоритный лазер и несколько ракетных установок ближнего радиуса действия, поспешно установленных снаружи, да и то, скорее, просто для вида. Решив воспользоваться преимуществом своего ранга в Космическом Отряде и сравнительно неформальной атмосферой на борту грузового корабля, Питер направился к капитанскому мостику.
Конструкция мостика была вполне стандартной – три четверти круга с шахтой лифта в центре и экранами дисплеев по всему ободу. Войдя туда, Редер сразу заметил, что рядом с Виком есть свободное аварийное сиденье, скользнул туда и пристегнулся. Никто его, похоже, не заметил; изящные смуглые пальцы капитана Бетаб барабанили по подлокотнику ее сиденья, пока она что-то скупо говорила в межкорабельный интерком.
– Мы тормозим, – удивленно заметил Питер. Скверная практика; это сильно упрощало пиратам работу по наведению. – В чем дело?
– «Провинция Квебек» отделяется, – не поднимая взгляда, ответил Вик.
«Опять?» – подумал Редер.
– Почему? – спросил он.
– Проблемы с мотором, – кратко ответил Вик. «Ох-хо-хо, ну и посудина», – мысленно вздохнул Питер.
– Весь конвой тормозит, – сказала Бетаб. – Меня эта идея не вдохновляет, но мы не можем «Квебек» так просто на произвол судьбы бросить.
«Ну, так все говорят», – подумал Редер.
– А как там с транзитными… – начал было он, но тут же смущенно осекся. Разумеется, здесь, в одной из главных прыжковых точек Солнечной системы, были транзитные сигнатуры. Именно в этом и состояла проблема; сигнатур было так много, и они так друг на друга накладывались, что ничего определенного сказать о них в результате было нельзя. Пират мог проскользнуть неделю назад и теперь с заглушенным мотором ожидать. Космос был чертовски велик.
– Вы могли бы его на буксир взять, – предложил он. – У «Африки» достаточно «дельта-вэ», чтобы оба судна как следует разогнались.
Бетаб мрачно прищурилась. В темных волосах этой невысокой и стройной женщины уже виднелись седые прожилки.
– Терпеть не могу кого-то позади оставлять, особенно когда пираты вот-вот ударят. А я определенно чувствую, что они вот-вот ударят. – Краем глаза она взглянула на Редера. – Но вы же знаете правила – наш сторожевой корабль буксировки не позволит.
– В случае атаки, да, – согласился Питер. Корвет Космического Отряда, сопровождавший конвой, в таком случае безусловно бы не хотел, чтобы они у него на пути торчали. – Но я пока не вижу, что нас атакуют. Никакой атаки нет, не правда ли?
Бетаб пронзила его огненным взором.
– На данный момент, – ледяным тоном отчеканила она. – И в любом случае в Транзит я его буксировать не могу.
Питер покачал головой.
– Разные моторы, капитан, – возразил он. – Ничего с их транзитной способностью не случится.
Бетаб нахмурилась.
– Машинное отделение, – сказала она. Перед ней на панели тут же возникло новое лицо. – Как насчет буксира?
Грубоватая физиономия Джека Айерса сделалась печальной, отчего он стал сильно смахивать на бассет-хаунда в скафандре.
– Только не на таких скоростях, капитан, – сказал он. – Малейшее несоответствие, и установки буксирного поля нам прямо в корпус войдут. Я не шучу. Вдобавок там слишком много частиц большой энергии, чтобы это можно было при помощи датчиков проделать; нам нужно точное соответствие.
– А это будет означать работу в открытом космосе, – сказала Бетаб, после чего вздохнула и покачала головой. – Нет, – сказала она наконец. – Я никого не могу на эту работу отправить. Особенно сейчас, когда нас вот-вот могут атаковать. – Редер увидел, как она с трудом сглотнула. Наверняка у нее на «Квебеке» были друзья. – Надеюсь, Космический Отряд успеет вовремя корвет выслать, – закончила она. – Хотя буксир тоже бы очень не помешал.
Питер перевел дыхание. «Ну, давай, – подстегнул он себя. – Это вполне выполнимо, и нечего тут спектакль устраивать». Даже если конвоирующий колонну корвет Космического Отряда вовремя прибудет в самый ее конец, он не сможет просто болтаться там и ждать прибытия буксира. А тридцать человек на борту «Квебека» как пить дать не заслуживали смерти за то, чтобы какой-то кровожадный бандит смог купить себе шикарные шмотки и пару ночей буйного кутежа. Особенно когда все было так легко уладить.
– Я это проделаю, – сказал Питер. «Странно, – тут же подумал он, – сам только что слышал, как я это сказал, и все равно не могу поверить».
«Звездный Крест» у него уже имелся. «Не лезь в добровольцы, не лезь в добровольцы», – эхом разносилось у него в голове, словно какой-то внутренний цензор вдруг пробудился, пытаясь бешеным повтором загладить свое прискорбное опоздание.
С другой стороны, Редер уже почти год был пассивным объектом, который все кому не лень тыкали, щупали и лечили. Летчики-истребители любили сами чем-то заниматься, быть в действии, а не испытывать чье-то действие на себе. Такая черта изначально входила в свод их личностных характеристик и профессиональных способностей.
Менее безумными его намерения от этого не становились, но Питер все же находил некоторое утешение в том, что все это находилось в согласии с его внутренней природой. Так он, по крайней мере, надеялся. А кроме того, он был убежден, что именно это и следовало предпринять. Если бы на том корабле был его дядюшка, ему бы точно хотелось, чтобы кто-то за ним прогулялся.
Капитан Бетаб качала головой.
– Нет, это невозможно. Вы приоритетный груз, коммандер. Я не хочу в дальнейшем быть вынужденной объяснять капитану Каверсу, почему я позволила вам покинуть корабль где-то между Луной и Антаресом. Вы, может быть, смерти ищете, но я вам тут не помощница.
– Да в чем проблема? – упрашивал Редер. – Мне всего-то и нужно, что протянуть кабель туда, где датчики не перекрываются корабельным выхлопом, прицелиться, отстрелить грейфер и пригнать тележку обратно к «Африке». Будь тут у вас обезьяна, даже она с этим бы справилась.
– Будь у меня на борту обезьяна, – раздраженно отозвалась Бетаб, – она бы уже имела свое задание и была бы слишком занята для подобных глупостей. А кроме того, вряд ли вы можете ожидать, что я пошлю кого-то, фактически голого, в открытый космос, где пираты кишмя кишат. Это слишком опасно!
– Вы там кого-то видите? – с вызовом бросил Питер. Она исподлобья на него посмотрела.
– Они там, коммандер. Они все время там. И пока Космический Отряд что-то с ними не сделает, они так там и будут болтаться.
– Будь я Космическим Отрядом, я бы первым делом с ними разобрался. – Почему-то сопротивление Бетаб только укрепляло его решимость.
Капитан уткнула язык в щеку и внимательно его поизучала.
– Я слышала, вы лихой истребитель. Похоже, вы твердо намерены это доказать. Как говорится, навести тут шороху.
– Так точно, мэм, – с победной ухмылкой сказал Редер. – «Камикадзе» мой позывной.
– Охотно верю, – язвительно пробормотала Бетаб. – И если с вами что-то случится, мне предлагается сообщить капитану Каверсу, что вы погибли во славу Космического Отряда. Ведь вы именно это мне предлагаете?
– Я стопроцентно гарантирую, что капитан Каверс будет способен по достоинству это оценить. – Питер привстал с сиденья и подался к ней. – Но я вовсе не собираюсь погибать, мэм. Эта миссия предельно проста, и я не вижу причины, почему она не должна пройти как по маслу.
Бетаб немного пожевала нижнюю губу, затем резко кивнула.
– Ну что ж, коммандер, раз вы так твердо настроены проверить, удастся ли вам продолжить вашу знаменитую победную серию – разумеется, мне известно про игру в «динамику», ведь это мой корабль, не так ли? – то я вам такую возможность предоставлю. Лейтон, проводите коммандера и помогите ему со скафандром. – Тут она повернулась к Редеру и протянула ему руку. – Удачи, – сказала она, обмениваясь с ним рукопожатием.
Питер был страшно горд тем фактом, что в приливе энтузиазма не сломал ей ни одного пальца.
Чистый восторг от грядущего противостояния, столкновения с опасностью, которого ему все последние месяцы недоставало не меньше утраченной руки, мигом вывел Питера на все десять десятых его боевой готовности. «Ну-ну, парень, – радостно подумал он. – Это все-таки ремонтная тележка, не „спид“. Для начала пусть будут всего три десятых».
А у него за спиной капитан Бетаб словно бы в беззвучном свисте вытянула губы и потрясла сильно помятой ладонью.
Грейферная тележка хранилась в самом углу гулкого как пещера пускового бокса. Огромный бокс был рассчитан на челноки типа «поверхность-орбита», когда «Африке» приходилось доставлять грузы на планеты, не оборудованные обычными орбитальными мощностями. Резкие прожектора превращали его в ослепительную пещеру, где белые стены были исполосованы различными стыковочными принадлежностями и трубопроводами с цветной кодировкой. Сама тележка была простым универсальным механизмом без герметичной кабины. У нее были две ручки, а между ними располагался приборный щиток; Редеру она порядком напомнила виденные в далеком детстве фотографии древних мотоциклов. На внешней стороне колонки управления у нее имелся крошечный встроенный грейфер, который в неразвернутом состоянии чем-то смахивал на пупок. За колонкой находилось сиденье, с одного боку от которого имелась полка с инструментами, а с другого – лазерный сварочный аппарат. Еще ниже было шесть широких магнитных колес из мягкого пластика для езды по обширной поверхности грузового корабля. Пара небольших ракетных двигателей в самом низу, докомплектованных совсем крошечными движками корректировки в шести стратегически важных положениях, позволяла тележке перемещаться в пространстве.
Наряду с другими ее возможностями тележка была разработана с тем, чтобы доставлять грейферный кабель за пределы облака частиц большой энергии, где его можно было нацелить с той точностью, которой при управлении с капитанского мостика на корабле с работающими моторами достичь было нереально. Кабель этот, являясь сверхпроводником внутри жесткой синтетически-матричной оболочки, выглядел совсем как гигантский садовый шланг с облепленной галькой поверхностью. Сам по себе он буксир не держал; он лишь служил проводником для того незримого силового поля, которое это делало.
«Наверное, как раз для таких оказий все это и было разработано, – подумал Питер, снимая через голову рубашку. – Весь фокус теперь будет в том, чтобы с „Квебеком“ по скорости уравняться». Редеру предстояла одна из тех секундных операций, когда тебе хотелось, подобно навигаторам, воткнуться и взаимодействовать напрямую с машиной. «Вряд ли я когда-нибудь к такой операции по-настоящему буду готов, – с неловкостью подумал он. – Я люблю „спиды“, но чувствовать себя таковым мне как-то не по нутру».
– Вы бы не переключили управление под левую руку, пока я переодеваюсь? – попросил он Лейтона.
– Конечно, – отозвался тот. – Сейчас, только за набором схожу.
Стягивая с себя брюки, Питер почувствовал, как ткань обвисает от тяжести денежных ордеров в заднем кармане. Тогда он помедлил и немного поразмыслил. Ему вдруг почудилось, что, оставляя свой выигрыш на корабле, он оставляет там и свою удачу. «Чистое суеверие», – пожурил он себя.
Затем Питер принялся открывать один за другим все ближайшие шкафчики для хранения всякой всячины. Очень скоро ему повезло, и он с радостным восклицанием вытащил наружу моток изоленты. Карманным ножом он отрезал два куска и сделал из них крест, надеясь, что холод на эту ерунду не повлияет. Затем Питер, совсем как в сказке про репку, потянул из заднего кармана брюк пачку денежных ордеров, и так и сяк дергая проклятый пластик. «Ну, давай же, – умолял он. – Лейтон вот-вот вернется, и я тогда полным идиотом предстану. Вылазь оттуда, черт тебя подери!» Пачка внезапно подалась и, понятное дело, тут же рассыпалась по полу. «Вот спасибо, – мысленно пробурчал Питер. – Так уже лучше». Ползая на коленях и собирая ордера, он яростно клял себя за то, что перестать придуриваться и сдать их на хранение Лейтону просто выше его сил. Наконец он собрал все свое богатство и изолентой присобачил его к грейферной тележке чуть выше того места, куда должны были упереться его ноги.
«Ну вот, – подумал Питер, несколько раз на пробу дернув за пачку. – Похоже, годится. Надеюсь, он не заметит». Затем он с сомнением взглянул на достаточно очевидную нашлепку.
«Он как пить дать неверно меня поймет. Гм. С одной стороны, я не хочу, чтобы он ушел с мыслью о том, что я считаю его способным на воровство, а с другой, мне не по вкусу, чтобы он заподозрил, будто я в амулеты верю». Он еще немного поколебался. «Вот незадача. Вообще-то я чувствовал бы себя уверенней, если бы они со мной были. Своего рода гарантия безопасности из восьмисот пятидесяти кредиток». Остальной его выигрыш был засунут в шкафчик под койкой. «Так ты прикидываешь, одна половина другую к себе призовет? – саркастически спросил он себя. И тут вызывающе упрямая, мальчишеская его часть вдруг отозвалась: – Ну да? А что в этом такого?»
Когда Лейтон вернулся, Питер только-только успел натянуть на себя нижнюю спецодежду и был далек от готовности.
Член команды удивленно заморгал, но медлительность Питера никак не прокомментировал.
– Извините, что так долго, – лишь сказал Лейтон. – Нам редко требуются эти наборы для левшей, и никто не мог вспомнить, где они хранятся.
Лейтон взялся налаживать приборный щиток. Если он и заметил пачку ордеров под крестом изоленты, то ни словом об этом не обмолвился.
Редер с трудом подавил ухмылку, залезая в нижнюю половину объемистого скафандра, который он должен был надеть для работы в открытом космосе. Тут у него возникла мысль.
– Вы мне блокнот не одолжите? – спросил он у Лейтона.
– Пожалуйста, – ответил тот, доставая из кармана блокнот и ручку.
– Я хочу, чтобы вы это капитану передали, – сказал Редер, нацарапав на листке краткую записку. – Если я не вернусь. – Записка уполномочивала Бетаб вернуть весь его выигрыш команде. «Что, Редер, еще амулетик?» – спросил он себя, получая наслаждение от собственного идиотизма. «Тебе от этого хуже не станет», – тут же откликнулась другая часть его разума. Кроме того, весело было выигрывать. А хранение и накопление денег только разрушало все веселье.
Он вручил записку Лейтону, который сложил ее и кивнул.
– Все будет в порядке, сэр, – сказал молодой матрос. Он явно хотел произнести слова ободрения, но голос его нервно дрожал.
Питер поднял руки, и Лейтон опустил ему на голову массивную верхнюю часть скафандра. Затем матрос привел в действие автоматические затворы, которые скрепляли две половинки воедино. Питер провел ряд диагностических тестов, и в верхней части его лицевой пластины, где располагался многофункциональный дисплей, вспыхнул зеленый огонек. Тогда он поднял оба больших пальца кверху. Лейтон запустил лебедку, все еще прикрепленную к верхней половине скафандра, и она помогала Питеру, пока он волок себя и свое объемистое облачение к тележке.
«Терпеть не могу скафандры», – горестно подумал Питер. Даже при нулевом «жэ» в них было неловко, но там, куда он отправлялся, особенно поблизости от моторов, высвобожденная энергия запросто могла проесть все менее солидное.
Зная, что это необходимо, он все равно ненавидел ощущение тяжести и скованности. А кроме того, тот, что использовал этот скафандр до Редера, жутко наелся чеснока.
Наконец Лейтон помог Редеру пристроить обтянутую фибросинтетикой задницу на крошечном сиденье и пристегнул его к нему. Затем они провели быструю проверку систем тележки и по всем пунктам получили зеленые сигналы.
Редер провел свое средство передвижения в переходной шлюз, такой же огромный, как и весь пусковой бокс, и прикрепил к тележке кабель, который она должна была тянуть. Лейтон нагнулся, проверил надежность соединения, после чего постучал кулаком по шлему Питера, давая ему знак, что все в порядке, и удалился, задраивая за собой люк. Питер терпеливо ждал, пока шлюз начнет свой обычный цикл, наблюдая за тем, как индикаторы над наружным люком медленно меняют свой цвет на зеленый. В шлеме он никаких звуков не слышал, но точно знал, что снаружи должны раздаваться свист и шипение, пока воздух выкачивался из камеры. По мере того, как давление падало, окружающий свет менялся с бледно-зеленого на ярко-красный.
Сердце его забилось в радостном предвкушении опасности. Ни один выход в открытый космос никогда не получался рутинным, а если здесь действительно были налетчики и если они заметили попытки «Африки» помочь своему терпящему бедствие собрату, все могло существенно отклониться от нормы.
«Отклониться от нормы, – мысленно фыркнул Питер. – Нет, ты просто псих, Редер, – сказал он себе, когда наружный люк открылся. – И как у тебя только духу на такие безумные и беспочвенные прогнозы хватает?»
Он вывел маленькую тележку наружу, за край переходного шлюза, где она свободно поплыла, связанная с кораблем относительно тонким, но невероятно прочным кабелем, который волокся позади.
Как только Редер вышел из синтетической гравитации грузового корабля в космическую невесомость, кровь прилила к его голове, пока кровяное давление по всему телу выравнивалось; это было примерно как если бы тебя вдруг с ног на голову поставили. Поначалу кожа на лице неприятно натянулась; переход к невесомости также сопровождался временным головокружением и умеренной тошнотой. Тут, к счастью, еще один зеленый огонек загорелся на приборном щитке тележки, давая Питеру добро на запуск ракетных двигателей. Пилотирование дало ему возможность немного отвлечься от постепенного преодоления тех неприятных ощущений, которые пришли вместе с переходом на нулевое «жэ».
Редер также ощутил совершенно иллюзорный холод. Этому чувству он даже поэтичное название придумал: «черный поцелуй космоса». Но он никогда о нем никому не рассказывал, поскольку считал, что вполне нормально что-то такое чувствовать, когда ты вот так запросто выплываешь из безопасного убежища корабля в великую пустоту.
«Кроме того, – думал Редер, направляя тележку вдоль обширного, отдраенного космосом борта „Африки“, – не очень-то полезно иметь в своем личном деле слишком много, так сказать, персональных пунктиков». Начальство традиционно давало летчикам-истребителям серьезную поблажку по части эксцентричности, и Питер не сомневался, что в его психологической оценке имеется солидный список всяких там вывертов. «Но теперь я бортинженер, – мрачно подумал он, – так что пусть лучше этот список длинней не становится». Это была еще одна причина, почему всякие «черные поцелуи космоса» лучше было держать при себе.
Какую-то секунду он позволил себе в очередной раз восхититься холодным, разноцветным великолепием звезд. Даже самое лучшее экранное воспроизведение и рядом не стояло с непосредственным обзором.
Другой корабль в открытом космосе представлял собой крайне необычное зрелище; расстояния были слишком велики. Имелось, правда, несколько исключений; операция, при которой ты брал другой корабль на буксир, составляла одно из них. «Провинция Квебек» как раз появилась в поле зрения, когда Питер приблизился к хвосту «Африки». Корабль представлял собой просто темное пятно на фоне пестрой массы звезд. И секунду спустя Питер уже ошибочно воспринимал его как дыру в небе. Но затем начали медленно появляться красные и янтарные ходовые огни «Квебека», а от его бортов временами стал отражаться звездный свет.
Питеру показалось, что по мере дрейфа корабль вырастает; «Африка» по-прежнему тормозила.
А затем он уже оказался в стороне от «Африки», сам по себе двигаясь к многострадальному «Квебеку». Счетчики радиации на дисплее его скафандра застучали и затикали, когда он поплыл через облако частиц большой энергии, наведенное двигателями ведущего корабля. Поверх шума статики до Питера дошли слова капитана Бетаб, которая сообщила ему, что скорости «Африки» и «Квебека» скоординированы. Он к тому времени уже вовсю примерялся к заднему кораблю, то и дело производя интуитивные корректировки положения и стараясь, чтобы грейфер постоянно был нацелен на выбранную им точку.
«Пока все в ажуре, – подумал он. – Но если бы это шло по видику, кто-то наверняка бы уже заворчал: мол, слишком гладко, так не бывает». И Питер чувствовал, как растущая неловкость ползет вверх по позвоночнику, настраивая мозг на сверхбдительность. Он резко огляделся. Вроде бы ничего.
Жизнь была слишком коротка, чтобы делать из всего битву. «Это я по крайней мере усвоил», – подумал Питер.
Его галантное предложение было встречено молчанием, благодаря которому стало отчетливо слышно, как в восьми черепных коробках вовсю толкутся разные мысли. Наконец женщина, вылитая статуя из индийского храма, если бы не вытянутое лицо и бандана на голове, сурово обронила:
– Играй.
Редер снова присел и без лишних слов бросил кости. Выпало девятнадцать. Храмовая статуя собрала кости и вернула их Питеру. Он немного ими побренчал, почувствовал, как краска приливает к лицу, и бросил. Опять выпало девятнадцать, что в точности совпало с его желанием и принесло ему сто двадцать как минимум.
Все взгляды впились в него; никто не улыбался.
«Похоже, я это сборище начисто радости лишил, – подумал Питер, одновременно посмеиваясь и тем самым опровергая свою мысль. – Случалось мне в более забавные катастрофы попадать».
Вслух он сказал лишь:
– Ну мне и везет!
Какой-то момент настроение в кладовке балансировало на лезвии ножа между мрачной враждебностью и игроцким лихорадочным возбуждением. В итоге победила простая человеческая жадность, когда члены экипажа «Африки» прикинули, что смогут выиграть, если Питер сольет следующий бросок.
– Играй! – снова потребовала статуя из индийского храма. Не на шутку возбужденная, она тяжело дышала, отчего с ее комбинезоном, особенно в определенных местах, происходило нечто в высшей степени интересное.
Редер бросил и получил пять, бросил снова и повторил. Пять раз он бросал, и всякий раз прилив крови к лицу безошибочно сообщал ему, что он выиграет.
– Эта рука протезная, – сказал кто-то. – Давай другой. Питер с ухмылкой повиновался. Кости вылетели из его левой руки – и он опять выиграл.
– Эй, давай как раньше.
– Как скажете, ребята, – отозвался Питер и бросил правой. Наконец он сказал: «Это уже мистика» – и передал кости своей соседке. Затем он сделал на нее ставку и выиграл. К концу смены он обобрал их до нитки и за свою первую ставку получил четыре полных денежных ордера.
Когда они вытряхивались наружу, лопоухий волком глянул на Редера и спросил:
– Когда дашь нам шанс отыграться?
– Когда угодно, – ответил ему Питер. – И где угодно. – «В конце концов, – подумал он, – как говаривал мой папаша дядюшке Де у, на кону уже честь Космического Отряда стоит».
Лопоухий кивнул.
– Джек тебя приведет.
Когда они добрались до своих коек, Питер обсудил вопрос с Джеком.
– Да, конечно, – сказал старший механик. – Это уже в другом месте будет.
– Народ от меня, похоже, не в восторге, – заметил Редер. Джек ухмыльнулся. Впрочем, он всегда ухмылялся.
– Насчет этого не волнуйся, – сказал Вик. – Ведь это просто удача новичка. Завтра мы с тебя по всем правилам кожу сдерем. – При этой мысли его кислая физиономия посветлела почти до легкой меланхоличности.
«Проблема в том, – подумал Редер, – что если завтра я опять выиграю, они с меня в самом буквальном смысле кожу сдерут».
К тому же в следующий раз, зная, что он не новичок, они уже будут более осторожны. «Ладно, – подумал он. – Будем считать это расплатой за тех сопливых лейтенантов Космического Отряда, которых они тут как пить дать по всем правилам обули».
В конце концов, он же давал им шанс отыграться. Но даже при всем при том было очень неплохо, что база «Онтарио» находилась оттуда всего в транзитном прыжке…
Пятнадцать судовых дней спустя Редер с довольным видом лежал на своей койке, старательно избегая мрачных взоров членов команды «Африки», а пачка их денежных ордеров грозила разорвать ему задний карман брюк. То, что он стал на шестнадцать сотен богаче, делало их очевидное горе и немые укоры более сносными, хотя Питер был рад, что дядюшка Деннис не мог в этот момент его видеть. «Что я могу сказать, дядюшка? – мысленно оправдывался он. – Ведь я, как и отец, душой и телом Космическому Отряду принадлежу». Поскольку все уже вчистую разорились, предложение отыграться было бы воспринято как откровенный цинизм. Так что, несмотря на страдальческие взоры, Питер чувствовал себя вполне комфортно. Даже гул скверно заэкранированной системы жизнеобеспечения больше его не раздражал, не считая тех случаев, когда тон этого гула немного менялся, и получалось так, словно бы кто-то ножом по краю тарелки скреб.
– Знаете, Редер… – начал Вик.
«С вашей стороны это просто нечестно», – закончил за него Питер. Ну да, нечестно – но ведь он их костями и картами играл.
– Все наверх. Все наверх. – Трое мужчин разом подняли головы, когда из судовой системы общественного оповещения донесся певучий персидский акцент капитана, на сей раз с толикой хрипотцы. – Все по своим постам.
Люди в темпе задвигались – стали натягивать скафандры на случай пробоины в корпусе и расходиться по тем местам, где они могли принести наибольшую пользу, если вдруг корабль подвергнется нападению. Впрочем, вооружение у «Африки» было не ахти – всего лишь антиметеоритный лазер и несколько ракетных установок ближнего радиуса действия, поспешно установленных снаружи, да и то, скорее, просто для вида. Решив воспользоваться преимуществом своего ранга в Космическом Отряде и сравнительно неформальной атмосферой на борту грузового корабля, Питер направился к капитанскому мостику.
Конструкция мостика была вполне стандартной – три четверти круга с шахтой лифта в центре и экранами дисплеев по всему ободу. Войдя туда, Редер сразу заметил, что рядом с Виком есть свободное аварийное сиденье, скользнул туда и пристегнулся. Никто его, похоже, не заметил; изящные смуглые пальцы капитана Бетаб барабанили по подлокотнику ее сиденья, пока она что-то скупо говорила в межкорабельный интерком.
– Мы тормозим, – удивленно заметил Питер. Скверная практика; это сильно упрощало пиратам работу по наведению. – В чем дело?
– «Провинция Квебек» отделяется, – не поднимая взгляда, ответил Вик.
«Опять?» – подумал Редер.
– Почему? – спросил он.
– Проблемы с мотором, – кратко ответил Вик. «Ох-хо-хо, ну и посудина», – мысленно вздохнул Питер.
– Весь конвой тормозит, – сказала Бетаб. – Меня эта идея не вдохновляет, но мы не можем «Квебек» так просто на произвол судьбы бросить.
«Ну, так все говорят», – подумал Редер.
– А как там с транзитными… – начал было он, но тут же смущенно осекся. Разумеется, здесь, в одной из главных прыжковых точек Солнечной системы, были транзитные сигнатуры. Именно в этом и состояла проблема; сигнатур было так много, и они так друг на друга накладывались, что ничего определенного сказать о них в результате было нельзя. Пират мог проскользнуть неделю назад и теперь с заглушенным мотором ожидать. Космос был чертовски велик.
– Вы могли бы его на буксир взять, – предложил он. – У «Африки» достаточно «дельта-вэ», чтобы оба судна как следует разогнались.
Бетаб мрачно прищурилась. В темных волосах этой невысокой и стройной женщины уже виднелись седые прожилки.
– Терпеть не могу кого-то позади оставлять, особенно когда пираты вот-вот ударят. А я определенно чувствую, что они вот-вот ударят. – Краем глаза она взглянула на Редера. – Но вы же знаете правила – наш сторожевой корабль буксировки не позволит.
– В случае атаки, да, – согласился Питер. Корвет Космического Отряда, сопровождавший конвой, в таком случае безусловно бы не хотел, чтобы они у него на пути торчали. – Но я пока не вижу, что нас атакуют. Никакой атаки нет, не правда ли?
Бетаб пронзила его огненным взором.
– На данный момент, – ледяным тоном отчеканила она. – И в любом случае в Транзит я его буксировать не могу.
Питер покачал головой.
– Разные моторы, капитан, – возразил он. – Ничего с их транзитной способностью не случится.
Бетаб нахмурилась.
– Машинное отделение, – сказала она. Перед ней на панели тут же возникло новое лицо. – Как насчет буксира?
Грубоватая физиономия Джека Айерса сделалась печальной, отчего он стал сильно смахивать на бассет-хаунда в скафандре.
– Только не на таких скоростях, капитан, – сказал он. – Малейшее несоответствие, и установки буксирного поля нам прямо в корпус войдут. Я не шучу. Вдобавок там слишком много частиц большой энергии, чтобы это можно было при помощи датчиков проделать; нам нужно точное соответствие.
– А это будет означать работу в открытом космосе, – сказала Бетаб, после чего вздохнула и покачала головой. – Нет, – сказала она наконец. – Я никого не могу на эту работу отправить. Особенно сейчас, когда нас вот-вот могут атаковать. – Редер увидел, как она с трудом сглотнула. Наверняка у нее на «Квебеке» были друзья. – Надеюсь, Космический Отряд успеет вовремя корвет выслать, – закончила она. – Хотя буксир тоже бы очень не помешал.
Питер перевел дыхание. «Ну, давай, – подстегнул он себя. – Это вполне выполнимо, и нечего тут спектакль устраивать». Даже если конвоирующий колонну корвет Космического Отряда вовремя прибудет в самый ее конец, он не сможет просто болтаться там и ждать прибытия буксира. А тридцать человек на борту «Квебека» как пить дать не заслуживали смерти за то, чтобы какой-то кровожадный бандит смог купить себе шикарные шмотки и пару ночей буйного кутежа. Особенно когда все было так легко уладить.
– Я это проделаю, – сказал Питер. «Странно, – тут же подумал он, – сам только что слышал, как я это сказал, и все равно не могу поверить».
«Звездный Крест» у него уже имелся. «Не лезь в добровольцы, не лезь в добровольцы», – эхом разносилось у него в голове, словно какой-то внутренний цензор вдруг пробудился, пытаясь бешеным повтором загладить свое прискорбное опоздание.
С другой стороны, Редер уже почти год был пассивным объектом, который все кому не лень тыкали, щупали и лечили. Летчики-истребители любили сами чем-то заниматься, быть в действии, а не испытывать чье-то действие на себе. Такая черта изначально входила в свод их личностных характеристик и профессиональных способностей.
Менее безумными его намерения от этого не становились, но Питер все же находил некоторое утешение в том, что все это находилось в согласии с его внутренней природой. Так он, по крайней мере, надеялся. А кроме того, он был убежден, что именно это и следовало предпринять. Если бы на том корабле был его дядюшка, ему бы точно хотелось, чтобы кто-то за ним прогулялся.
Капитан Бетаб качала головой.
– Нет, это невозможно. Вы приоритетный груз, коммандер. Я не хочу в дальнейшем быть вынужденной объяснять капитану Каверсу, почему я позволила вам покинуть корабль где-то между Луной и Антаресом. Вы, может быть, смерти ищете, но я вам тут не помощница.
– Да в чем проблема? – упрашивал Редер. – Мне всего-то и нужно, что протянуть кабель туда, где датчики не перекрываются корабельным выхлопом, прицелиться, отстрелить грейфер и пригнать тележку обратно к «Африке». Будь тут у вас обезьяна, даже она с этим бы справилась.
– Будь у меня на борту обезьяна, – раздраженно отозвалась Бетаб, – она бы уже имела свое задание и была бы слишком занята для подобных глупостей. А кроме того, вряд ли вы можете ожидать, что я пошлю кого-то, фактически голого, в открытый космос, где пираты кишмя кишат. Это слишком опасно!
– Вы там кого-то видите? – с вызовом бросил Питер. Она исподлобья на него посмотрела.
– Они там, коммандер. Они все время там. И пока Космический Отряд что-то с ними не сделает, они так там и будут болтаться.
– Будь я Космическим Отрядом, я бы первым делом с ними разобрался. – Почему-то сопротивление Бетаб только укрепляло его решимость.
Капитан уткнула язык в щеку и внимательно его поизучала.
– Я слышала, вы лихой истребитель. Похоже, вы твердо намерены это доказать. Как говорится, навести тут шороху.
– Так точно, мэм, – с победной ухмылкой сказал Редер. – «Камикадзе» мой позывной.
– Охотно верю, – язвительно пробормотала Бетаб. – И если с вами что-то случится, мне предлагается сообщить капитану Каверсу, что вы погибли во славу Космического Отряда. Ведь вы именно это мне предлагаете?
– Я стопроцентно гарантирую, что капитан Каверс будет способен по достоинству это оценить. – Питер привстал с сиденья и подался к ней. – Но я вовсе не собираюсь погибать, мэм. Эта миссия предельно проста, и я не вижу причины, почему она не должна пройти как по маслу.
Бетаб немного пожевала нижнюю губу, затем резко кивнула.
– Ну что ж, коммандер, раз вы так твердо настроены проверить, удастся ли вам продолжить вашу знаменитую победную серию – разумеется, мне известно про игру в «динамику», ведь это мой корабль, не так ли? – то я вам такую возможность предоставлю. Лейтон, проводите коммандера и помогите ему со скафандром. – Тут она повернулась к Редеру и протянула ему руку. – Удачи, – сказала она, обмениваясь с ним рукопожатием.
Питер был страшно горд тем фактом, что в приливе энтузиазма не сломал ей ни одного пальца.
Чистый восторг от грядущего противостояния, столкновения с опасностью, которого ему все последние месяцы недоставало не меньше утраченной руки, мигом вывел Питера на все десять десятых его боевой готовности. «Ну-ну, парень, – радостно подумал он. – Это все-таки ремонтная тележка, не „спид“. Для начала пусть будут всего три десятых».
А у него за спиной капитан Бетаб словно бы в беззвучном свисте вытянула губы и потрясла сильно помятой ладонью.
Грейферная тележка хранилась в самом углу гулкого как пещера пускового бокса. Огромный бокс был рассчитан на челноки типа «поверхность-орбита», когда «Африке» приходилось доставлять грузы на планеты, не оборудованные обычными орбитальными мощностями. Резкие прожектора превращали его в ослепительную пещеру, где белые стены были исполосованы различными стыковочными принадлежностями и трубопроводами с цветной кодировкой. Сама тележка была простым универсальным механизмом без герметичной кабины. У нее были две ручки, а между ними располагался приборный щиток; Редеру она порядком напомнила виденные в далеком детстве фотографии древних мотоциклов. На внешней стороне колонки управления у нее имелся крошечный встроенный грейфер, который в неразвернутом состоянии чем-то смахивал на пупок. За колонкой находилось сиденье, с одного боку от которого имелась полка с инструментами, а с другого – лазерный сварочный аппарат. Еще ниже было шесть широких магнитных колес из мягкого пластика для езды по обширной поверхности грузового корабля. Пара небольших ракетных двигателей в самом низу, докомплектованных совсем крошечными движками корректировки в шести стратегически важных положениях, позволяла тележке перемещаться в пространстве.
Наряду с другими ее возможностями тележка была разработана с тем, чтобы доставлять грейферный кабель за пределы облака частиц большой энергии, где его можно было нацелить с той точностью, которой при управлении с капитанского мостика на корабле с работающими моторами достичь было нереально. Кабель этот, являясь сверхпроводником внутри жесткой синтетически-матричной оболочки, выглядел совсем как гигантский садовый шланг с облепленной галькой поверхностью. Сам по себе он буксир не держал; он лишь служил проводником для того незримого силового поля, которое это делало.
«Наверное, как раз для таких оказий все это и было разработано, – подумал Питер, снимая через голову рубашку. – Весь фокус теперь будет в том, чтобы с „Квебеком“ по скорости уравняться». Редеру предстояла одна из тех секундных операций, когда тебе хотелось, подобно навигаторам, воткнуться и взаимодействовать напрямую с машиной. «Вряд ли я когда-нибудь к такой операции по-настоящему буду готов, – с неловкостью подумал он. – Я люблю „спиды“, но чувствовать себя таковым мне как-то не по нутру».
– Вы бы не переключили управление под левую руку, пока я переодеваюсь? – попросил он Лейтона.
– Конечно, – отозвался тот. – Сейчас, только за набором схожу.
Стягивая с себя брюки, Питер почувствовал, как ткань обвисает от тяжести денежных ордеров в заднем кармане. Тогда он помедлил и немного поразмыслил. Ему вдруг почудилось, что, оставляя свой выигрыш на корабле, он оставляет там и свою удачу. «Чистое суеверие», – пожурил он себя.
Затем Питер принялся открывать один за другим все ближайшие шкафчики для хранения всякой всячины. Очень скоро ему повезло, и он с радостным восклицанием вытащил наружу моток изоленты. Карманным ножом он отрезал два куска и сделал из них крест, надеясь, что холод на эту ерунду не повлияет. Затем Питер, совсем как в сказке про репку, потянул из заднего кармана брюк пачку денежных ордеров, и так и сяк дергая проклятый пластик. «Ну, давай же, – умолял он. – Лейтон вот-вот вернется, и я тогда полным идиотом предстану. Вылазь оттуда, черт тебя подери!» Пачка внезапно подалась и, понятное дело, тут же рассыпалась по полу. «Вот спасибо, – мысленно пробурчал Питер. – Так уже лучше». Ползая на коленях и собирая ордера, он яростно клял себя за то, что перестать придуриваться и сдать их на хранение Лейтону просто выше его сил. Наконец он собрал все свое богатство и изолентой присобачил его к грейферной тележке чуть выше того места, куда должны были упереться его ноги.
«Ну вот, – подумал Питер, несколько раз на пробу дернув за пачку. – Похоже, годится. Надеюсь, он не заметит». Затем он с сомнением взглянул на достаточно очевидную нашлепку.
«Он как пить дать неверно меня поймет. Гм. С одной стороны, я не хочу, чтобы он ушел с мыслью о том, что я считаю его способным на воровство, а с другой, мне не по вкусу, чтобы он заподозрил, будто я в амулеты верю». Он еще немного поколебался. «Вот незадача. Вообще-то я чувствовал бы себя уверенней, если бы они со мной были. Своего рода гарантия безопасности из восьмисот пятидесяти кредиток». Остальной его выигрыш был засунут в шкафчик под койкой. «Так ты прикидываешь, одна половина другую к себе призовет? – саркастически спросил он себя. И тут вызывающе упрямая, мальчишеская его часть вдруг отозвалась: – Ну да? А что в этом такого?»
Когда Лейтон вернулся, Питер только-только успел натянуть на себя нижнюю спецодежду и был далек от готовности.
Член команды удивленно заморгал, но медлительность Питера никак не прокомментировал.
– Извините, что так долго, – лишь сказал Лейтон. – Нам редко требуются эти наборы для левшей, и никто не мог вспомнить, где они хранятся.
Лейтон взялся налаживать приборный щиток. Если он и заметил пачку ордеров под крестом изоленты, то ни словом об этом не обмолвился.
Редер с трудом подавил ухмылку, залезая в нижнюю половину объемистого скафандра, который он должен был надеть для работы в открытом космосе. Тут у него возникла мысль.
– Вы мне блокнот не одолжите? – спросил он у Лейтона.
– Пожалуйста, – ответил тот, доставая из кармана блокнот и ручку.
– Я хочу, чтобы вы это капитану передали, – сказал Редер, нацарапав на листке краткую записку. – Если я не вернусь. – Записка уполномочивала Бетаб вернуть весь его выигрыш команде. «Что, Редер, еще амулетик?» – спросил он себя, получая наслаждение от собственного идиотизма. «Тебе от этого хуже не станет», – тут же откликнулась другая часть его разума. Кроме того, весело было выигрывать. А хранение и накопление денег только разрушало все веселье.
Он вручил записку Лейтону, который сложил ее и кивнул.
– Все будет в порядке, сэр, – сказал молодой матрос. Он явно хотел произнести слова ободрения, но голос его нервно дрожал.
Питер поднял руки, и Лейтон опустил ему на голову массивную верхнюю часть скафандра. Затем матрос привел в действие автоматические затворы, которые скрепляли две половинки воедино. Питер провел ряд диагностических тестов, и в верхней части его лицевой пластины, где располагался многофункциональный дисплей, вспыхнул зеленый огонек. Тогда он поднял оба больших пальца кверху. Лейтон запустил лебедку, все еще прикрепленную к верхней половине скафандра, и она помогала Питеру, пока он волок себя и свое объемистое облачение к тележке.
«Терпеть не могу скафандры», – горестно подумал Питер. Даже при нулевом «жэ» в них было неловко, но там, куда он отправлялся, особенно поблизости от моторов, высвобожденная энергия запросто могла проесть все менее солидное.
Зная, что это необходимо, он все равно ненавидел ощущение тяжести и скованности. А кроме того, тот, что использовал этот скафандр до Редера, жутко наелся чеснока.
Наконец Лейтон помог Редеру пристроить обтянутую фибросинтетикой задницу на крошечном сиденье и пристегнул его к нему. Затем они провели быструю проверку систем тележки и по всем пунктам получили зеленые сигналы.
Редер провел свое средство передвижения в переходной шлюз, такой же огромный, как и весь пусковой бокс, и прикрепил к тележке кабель, который она должна была тянуть. Лейтон нагнулся, проверил надежность соединения, после чего постучал кулаком по шлему Питера, давая ему знак, что все в порядке, и удалился, задраивая за собой люк. Питер терпеливо ждал, пока шлюз начнет свой обычный цикл, наблюдая за тем, как индикаторы над наружным люком медленно меняют свой цвет на зеленый. В шлеме он никаких звуков не слышал, но точно знал, что снаружи должны раздаваться свист и шипение, пока воздух выкачивался из камеры. По мере того, как давление падало, окружающий свет менялся с бледно-зеленого на ярко-красный.
Сердце его забилось в радостном предвкушении опасности. Ни один выход в открытый космос никогда не получался рутинным, а если здесь действительно были налетчики и если они заметили попытки «Африки» помочь своему терпящему бедствие собрату, все могло существенно отклониться от нормы.
«Отклониться от нормы, – мысленно фыркнул Питер. – Нет, ты просто псих, Редер, – сказал он себе, когда наружный люк открылся. – И как у тебя только духу на такие безумные и беспочвенные прогнозы хватает?»
Он вывел маленькую тележку наружу, за край переходного шлюза, где она свободно поплыла, связанная с кораблем относительно тонким, но невероятно прочным кабелем, который волокся позади.
Как только Редер вышел из синтетической гравитации грузового корабля в космическую невесомость, кровь прилила к его голове, пока кровяное давление по всему телу выравнивалось; это было примерно как если бы тебя вдруг с ног на голову поставили. Поначалу кожа на лице неприятно натянулась; переход к невесомости также сопровождался временным головокружением и умеренной тошнотой. Тут, к счастью, еще один зеленый огонек загорелся на приборном щитке тележки, давая Питеру добро на запуск ракетных двигателей. Пилотирование дало ему возможность немного отвлечься от постепенного преодоления тех неприятных ощущений, которые пришли вместе с переходом на нулевое «жэ».
Редер также ощутил совершенно иллюзорный холод. Этому чувству он даже поэтичное название придумал: «черный поцелуй космоса». Но он никогда о нем никому не рассказывал, поскольку считал, что вполне нормально что-то такое чувствовать, когда ты вот так запросто выплываешь из безопасного убежища корабля в великую пустоту.
«Кроме того, – думал Редер, направляя тележку вдоль обширного, отдраенного космосом борта „Африки“, – не очень-то полезно иметь в своем личном деле слишком много, так сказать, персональных пунктиков». Начальство традиционно давало летчикам-истребителям серьезную поблажку по части эксцентричности, и Питер не сомневался, что в его психологической оценке имеется солидный список всяких там вывертов. «Но теперь я бортинженер, – мрачно подумал он, – так что пусть лучше этот список длинней не становится». Это была еще одна причина, почему всякие «черные поцелуи космоса» лучше было держать при себе.
Какую-то секунду он позволил себе в очередной раз восхититься холодным, разноцветным великолепием звезд. Даже самое лучшее экранное воспроизведение и рядом не стояло с непосредственным обзором.
Другой корабль в открытом космосе представлял собой крайне необычное зрелище; расстояния были слишком велики. Имелось, правда, несколько исключений; операция, при которой ты брал другой корабль на буксир, составляла одно из них. «Провинция Квебек» как раз появилась в поле зрения, когда Питер приблизился к хвосту «Африки». Корабль представлял собой просто темное пятно на фоне пестрой массы звезд. И секунду спустя Питер уже ошибочно воспринимал его как дыру в небе. Но затем начали медленно появляться красные и янтарные ходовые огни «Квебека», а от его бортов временами стал отражаться звездный свет.
Питеру показалось, что по мере дрейфа корабль вырастает; «Африка» по-прежнему тормозила.
А затем он уже оказался в стороне от «Африки», сам по себе двигаясь к многострадальному «Квебеку». Счетчики радиации на дисплее его скафандра застучали и затикали, когда он поплыл через облако частиц большой энергии, наведенное двигателями ведущего корабля. Поверх шума статики до Питера дошли слова капитана Бетаб, которая сообщила ему, что скорости «Африки» и «Квебека» скоординированы. Он к тому времени уже вовсю примерялся к заднему кораблю, то и дело производя интуитивные корректировки положения и стараясь, чтобы грейфер постоянно был нацелен на выбранную им точку.
«Пока все в ажуре, – подумал он. – Но если бы это шло по видику, кто-то наверняка бы уже заворчал: мол, слишком гладко, так не бывает». И Питер чувствовал, как растущая неловкость ползет вверх по позвоночнику, настраивая мозг на сверхбдительность. Он резко огляделся. Вроде бы ничего.