Страница:
Джефф видел Европу во время финального этапа полета, а также благодаря учебным компьютерным моделям, разумеется. Спутник очень сильно напоминал небольшой шарик цвета соломы со множеством перекрещивающихся длинных прямых линий более темного, красноватого цвета.
Двигатели «жука» прибавили мощи, чтобы свести транспорт с орбиты, и желудок Джеффа содрогнулся. С возникновением перегрузки невидимая огромная рука стиснула ему грудь. Потом, также внезапно, рука исчезла, и Уорхерст снова оказался в невесомости.
Висящий высоко в небе «Рузвельт» двигался вперед, продолжая свой путь по орбите, а тем временем «жук» быстро приближался к поверхности Европы, описывая длинную кривую и облетев почти половину спутника. Джеффу показалось, что теперь он сможет кое-что рассмотреть на Европе: светлые пятна неправильной формы, блестящие участки, на которые, возможно, падал звездный свет. Потом, довольно внезапно, чернота отступала, а ей на смену шли темно-серые территории, быстро становящиеся светлее по мере того, как на далеком горизонте ярким полукруглым огнем полыхало восходящее солнце.
«Жук» пронесся над терминатором, оставляя позади ночь, и оказался на территории, где уже наступил день. Джефф замигал, затем отрегулировал уровень поляризации шлема. Поверхность внизу теперь была покрыта льдом, ослепительно сверкавшим на солнце. Блестящие белые участки чередовались с коричневыми и охряными областями. Зрелище заворожило Джеффа, несмотря на то, что многочисленные компьютерные модели и видеоматериалы были переполнены изображениями Европы. Поверхность этого спутника Юпитера изобиловала длинными прямыми каналами, называемыми «линиями». Благодаря этим «линиям» Европа очень сильно напоминала планету Марс, какой она представлялась землянам давным-давно, еще в самом начале двадцатого века. Здесь имела место своего рода пластовая тектоника; ядро Европы, расплавленное благодаря приливным волнам, возникающим в результате сил притяжения со стороны Юпитера и его крупнейших спутников, не давало замерзнуть океану. Лишь на поверхности Европы лежали несколько километров льда. Поскольку приливы и отливы не могли оставить в покое этот крошечный мир, треснувший лед снова замерзал, потом опять ломался, пока поверхность планеты не стала напоминать матовый хрустальный шарик, покрытый тысячами прямых трещин и расселин. Насколько Джефф заметил, здесь почти не было кратеров. Однако местами он мог различить большие круглые участки, так называемые «пятна», напоминавшие тонкую корку льда, покрывающую ранней весной пруд в том месте, где в него бросили камень. Такая аналогия, кстати, была почти точной. Традиционные кратеры не могли быть долговечными деталями этого пейзажа из-за постоянно меняющейся формы льда. Тем не менее, время от времени в поверхность Европы врезались достаточно крупные камни, оставляя после себя след, исчезающий довольно быстро, если сравнивать срок его существования с возрастом планет и спутников.
Ледяная поверхность была на удивление плоской. Никаких гор. Никаких утесов. С такого близкого расстояния Джефф заметил не только главные прямые расселины, но и бесчисленные маленькие трещины. В конце концов, красные линии стали напоминать каскад длинных рыжих волос, покрывающих бледную поверхность спутника.
Мысль о рыжих волосах напомнила Джеффу о Карсин, оставшейся в Калифорнии. Это неуместное воспоминание как бы заслонило собой величественный образ простиравшейся внизу чужой планеты. За время полета Джеффри много думал о Карсин.
Он обещал ей, что даст ответ, когда возвратится из экспедиции, когда выполнит поставленную перед ними задачу. Да, шесть месяцев на этом ледяном шаре — достаточное время, чтобы принять такое важное решение.
Двигатели «жука» снова заработали сильнее. Спинка жесткого кресла резко толкнула Джеффа. Изгиб горизонта явно стал более плавным. Но без приборов было невозможно определить, на какой высоте они летели. Дело в том, что ландшафт не имел совсем ничего общего с тем, что хоть чуть-чуть привычно для людей, и был полностью лишен знакомых черт, позволяющих делать хотя бы приблизительные предположения. Местами поверхность была неровной и беспорядочной, а местами — абсолютно плоской. Они могли быть в десяти километрах от планеты, а могли смотреть на снежную равнину с двухметровой высоты.
С более близкого расстояния «линии», казалось, больше напоминали марсианские каналы Персиваля Лоуэлла, чем полярные горные хребты. Эти темные образования, достигающие почти стометровой высоты, были фактически возвышенностями местного ландшафта. Такой цвет появился, вероятно, благодаря тому обстоятельству, что солнечный свет отражался от склонов, а не от равнинных поверхностей. Однако порой складывалось впечатление, что подобная окраска возникла в результате некоего загрязнения льда. В данный момент существовала теория, утверждавшая, что когда отдельные участки ледяного купола Европы сталкиваются друг с другом или откалываются друг от друга, на поверхность выплескивается вода, содержащая в себе множество разнообразных органических молекул, которые застывают в ледяных горных хребтах. Мировой океан Европы был богат серой, железом и их соединениями; живые организмы, уже обнаруженные на этой планетке, усваивали серу; они были аналогами тех существ, которые были найдены восемьдесят с лишним лет назад на Земле, в жерлах океанских вулканов.
Довольно скоро стало очевидно, что безупречно гладкая на вид поверхность Европы в действительности совсем не такая. Там встречались, конечно, довольно обширные участки гладкого льда, но в большинстве своем поверхность представляла собой хаотичные и беспорядочные груды ледяных глыб, обломков и осколков, постоянно дробимых и размельчаемых, затем примерзших друг к другу, а затем снова расколовшихся. «Такая поверхность, — подумал Джефф, — напоминает бесконечное море айсбергов, собранных в единый ледяной поток». Он посмотрел на эту неразбериху с точки зрения опытного бойца морской пехоты и решил, что сражение в таком замысловатом лабиринте может считаться… вызовом.
Еще будучи курсантом Школы морской пехоты в Куонтико, Джефф неоднократно сталкивался с трудными задачами, будь то необходимость выполнить нужное количество подтягиваний и отжиманий, преодоление десятиметрового деревянного барьера, вертикально стоящего на учебной полосе препятствий или же решение особенно головоломной проблемы, возникшей в ходе ближнего боя. Его старший инструктор по подготовке, сержант, которого звали Мэтлок, имел привычку наклоняться и кричать Уорхерсту в ухо: «Это — вызов, морпех! Считай, что тебе брошен вызов!»
Да, это верно.
— Ну что ж, парни и девчонки, — раздался в шлеме Джеффа голос лейтенанта Уолдерса. — Мы добрались до маяка ВКГ. Остался последний рывок.
Джефф обернулся, насколько позволял тяжелый скафандр, и посмотрел на неподвижные ряды морских пехотинцев. Все они были в скафандрах. Все ждали. Без оружия солдаты больше напоминали пассажиров гиперзвукового транспортного средства, совершающего суборбитальный рейс. Однако их боевое снаряжение находилось в хвостовой части; пассажирское пространство «жука» было слишком маленьким, чтобы на нем могли разместиться все эти мужчины и женщины в скафандрах и с оружием. Но это не имело никакого значения. Сейчас они не были на учениях, и им не предстояла высадка в зоне боевых действий. Скорее это был рейс к новому месту службы. Совсем, как на Земле.
«Чертовски напоминает Ломпок, штат Калифорния», — подумал Уорхерст, пряча усмешку за темным стеклом шлема. Никаких неприятных соседей, из-за которых приходится волноваться. Просто думай об этом, как о новой морской базе в Калифорнии… без воздуха и аллей, без косметических кабинетов, где делают татуировки, без дорожного движения, без эротических шоу, но зато с высокой радиацией и полным отсутствием пальм. А самая высокая температура летом достигает сорока одного градуса мороза.
Он снова посмотрел в иллюминатор. «Жук» качнулся вправо, и теперь Джефф мог разглядеть базу, простиравшуюся под утренним солнцем. Смотреть, собственно говоря, было не на что, но небольшой горстки сооружений на поверхности было достаточно, чтобы составить хоть какое-то мнение о масштабах территории. Другого способа просто не было… Впрочем, эти сооружения вполне могли быть игрушками, валяющимися на заснеженном заднем дворе фермерской усадьбы.
Исследовательская станция ВКГ была расположена в районе Cadmus Linea, в одной из самых обрывистых красных расселин, опоясывающих Европу чуть ли не по всему периметру. Правда, с такого близкого расстояния нельзя было увидеть красную пигментацию так же отчетливо, как из космоса; на поверхности был просто лед, возможно, немного более темного цвета, чем новый, молодой лед, но все же окрашенный в матово-белые и голубоватые тона, на которых время от времени встречались яркие блики.
Станция была встроена в круглую впадину, возможно, оставшуюся от маленького древнего кратера. Однако дно этой впадины было плоским, словно кукурузное поле в штате Канзас. Видимые компоненты станции состояли из темно-серой посадочной площадки размером с футбольное поле, на которой было нарисовано огромное красное перекрестье, Двадцатиметровой радиомачты, спутниковой антенны, двух строений для хранения припасов и запчастей, а также нескольких единиц техники, в число которых входили бульдозеры, гусеничные краулеры для передвижения по поверхности и несколько хопперов, припаркованных у края посадочной площадки. Неподалеку, метрах в двухстах от края поля, была сделана черная прорубь, которая своей безупречно круглой формой напоминала вход в тоннель. Над этой прорубью клубилось облако тумана.
Это и была Яма.
Одинокое белое здание, почти невидимое на фоне льда, примыкало к тщательно отполированной отвесной стене ямы, выдолбленной в ледяном щите Европы. Большая часть станции была таким образом надежно скрыта от воздействия невидимого, но смертельного моря радиации, омывающего совершенно не защищенную поверхность спутника.
«Жук» снова развернулся, Джефф почувствовал задницей несколько тяжелых ударов, мелькнуло в иллюминаторе красное перекрестие. В следующий момент Уорхерст уже не мог видеть базу, но его взгляд засек быстро промелькнувшую тень «жука», мчащегося навстречу серо-белой поверхности. Облако ледяных кристаллов вихрем пронеслось мимо иллюминатора, а затем «жук» совершил посадку.
— Спасибо, леди и джентльмены, за то, что совершили полет на транспорте, принадлежащем Военно-морскому флоту, — послышался голос Уолдерса. — Здесь на Майами-Бич стоит ясная и солнечная погода, юго-восточного ветра не наблюдается, а температура достигает минус сто сорок шесть по Цельсию. Райский климат! Убедительно просим вас не разбрасывать личное имущество! Не оступитесь, когда будете покидать наш космический корабль. Белые лужи могут быть очень опасны!
Бодрое шуточное объявление, сделанное пилотом «жука», было встречено хором стонов, ругательств и пронзительного свиста. Джефф отстегнул ремни, затем встал и нагнулся, упираясь в низкий потолок рукой, облаченной в перчатку. Камински тем временем начал перечислять фамилии подчиненных:
— Кьюкела! Брайтон! Джелловски! Хаттон! Воттори! Гарсиа! — На выход!
Группами по шесть человек бойцы взвода поднимались со своих мест и, минуя ряды кресел, медленной шаркающей походкой направлялись в хвостовую часть корабля. Центральный проход заканчивался скатом, ведущим в тесный главный тамбур «жука». В этом отсеке места хватало только шести морским пехотинцам в скафандрах, так что требовалось довольно много времени, чтобы все успели добраться до поверхности Европы.
Джефф дождался окончания процесса высадки, а затем вместе с Фрэнком и еще тремя бойцами двинулся в выходной тамбур. В соответствии с древней традицией, старший офицер поднимался на борт первым, а высаживался последним… Однако гораздо больше, чем эти странные традиции, Джеффа волновало сейчас состояние скафандров.
Скафандры «Марк НС» были более поздней моделью, чем те, что морские пехотинцы носили на Марсе и Луне четверть века назад. Новые скафандры были чуть-чуть больше, с более толстым слоем брони, их оснастили современными компьютерами и улучшенной системой жизнеобеспечения. Раньше они могли менять расцветку в зависимости от окружающей среды. Новые скафандры были покрыты толстым и тяжелым, но гибким материалом, похожим на белый холст. Однако дело было вовсе не в маскировке. «Холщовый» материал фактически представлял собой переплетение сверхпроводящих волокон. Слабый электрический ток, проходящий по материалу, помогал отталкивать радиоактивные частицы, особенно протоны, потоком льющиеся на Европу с мощных радиационных поясов Юпитера.
Несмотря на надежные скафандры, пребывание каждого человека на поверхности в течение следующих шести месяцев будет тщательно отслеживаться. Доктор Маккол, военврач, уже раздал специальные значки-дозиметры, которые будут регистрировать дозу облучения, полученную каждым бойцом, и предупреждать майорова адъютанта — Пуллера, если чья-нибудь дозировка превысит 30 бэр.
Джефф и Камински осмотрели скафандры друг друга, а затем покинули тамбур вместе с тремя морскими пехотинцами, оказавшимися последними в очереди на высадку.
Когда внешний люк открылся, Джефф шагнул в холодную и жуткую тишину. Грелки его скафандра работали прекрасно — он почувствовал, что обогреватели ступней включились, едва лишь нога коснулась стартовой площадки, — но окрестности выглядели холодными и суровыми, этакая Сибирь в самом разгаре зимы.
Впрочем, фактическая температура была здесь гораздо ниже, чем где-либо на Земле.
Горизонт был ограничен острым и блестящим на солнце краем кратера, выбранного для размещения базы. Матовое небо было мертвенно черным; звезды потускнели: их затмил блеск маленького солнца, едва показавшегося из-за гребня. А совсем рядом, чуть-чуть повыше…
Юпитер висел над солнцем, словно огромный полумесяц, отпрянувший от ярких лучей, нацеленных на раздувшееся ночное светило. Полумесяц занимал более двенадцати градусов в поперечнике. Диаметром он превосходил Луну в двадцать четыре раза. На какой-то жуткий момент Джеффу показалось, что Юпитер упадет на него. Он с трудом поборол эту мысль… затем глубоко вздохнул и мысленно приколотил планету к небу. Он без труда разглядел сегментацию Юпитера. Были хорошо видны бурые, охряные, красные, белые и желто-коричневые полосы. Это было зрелище беспрецедентной красоты. Но красота была слишком обильной, слишком интенсивной, чтобы выглядеть настоящей. Если считать это зрелище фоном для фотографических снимков или чрезвычайно детальной компьютерной моделью, то можно отогнать от себя смахивающее на клаустрофобию чувство, что планета вот-вот свалится с неба и раздавит тебя…
Джефф оторвал от неба пристальный взгляд и уставился в спину Фрэнка Камински. Они плелись по посадочной площадке. Остальные бойцы роты шли гуськом по тропинке, ведущей к зданию, расположенному на краю Ямы. Там кто-то стоял и махал им рукой. У незнакомца был точно такой же скафандр, как и у Джеффа, если не считать отсутствия ярко-синих полос на плечах и ногах. Эти полосы указывали на воинское звание Джеффри Уорхерста.
— Здесь ли майор Уорхерст? — спросил незнакомец. В ответ Джефф поднял облаченную в перчатку руку:
— Я майор Уорхерст, сэр. Являюсь командиром роты «Браво» и заместителем командира экспедиционных войск.
— Доктор Сигэру Исивара. Konichiwa. [9] Добро пожаловать на станцию «Кадмус»!
— Мы рады, что прибыли сюда, сэр. — Если Джефф и соврал, то сделал это из лучших побуждений.
— Позвольте проводить вас и ваших людей в жилые помещения, — сказал Исивара. — Ваши системы жизнеобеспечения не предназначены для долговременного пребывания на поверхности.
Каждый скафандр был снабжен персональной СЖО, расположенной на спине. Эта система осуществляла подачу энергии, обеспечивала отопление, а также содержала запасы воздуха и воды. Из-за тесноты на борту «жука» пришлось использовать системы жизнеобеспечения первого типа, позволявшие провести на поверхности Европы два или три часа, в зависимости от количества потребляемой энергии. Исивара носил СЖО третьего типа, такую громоздкую, что казалось, будто это она везет его на себе. Система представляла собой литой корпус белого цвета, прикрепленный к скафандру специальными крюками. С ее помощью можно было провести на поверхности Европы целые сутки, если доза облучения оставалась в пределах нормы.
— У нас отличные системы жизнеобеспечения, — ответил Джефф. — Впрочем, было бы здорово укрыться где-нибудь от «ветра».
— Вы имеете в виду плазму магнитосферы Юпитера, — рассмеялся Исивара. — Я понимаю… Вы готовы следовать за мной?
Спустившись по трапу с посадочной площадки, морские пехотинцы двинулись по проложенной во льду тропе, окаймленной тонкими перилами. Тут и там Джефф мог видеть нечто, напоминавшее лужи прозрачной талой воды, покрывавшей лед. Присмотревшись поближе, он обнаружил, что по краям некоторых луж вода слегка пенится.
— Пожалуйста, идите очень осторожно, господа, — предупредил Исивара, указывая на одну из луж. — Эти водоемы могут быть очень скользкими. Протоновая бомбардировка со стороны юпитерианской магнитосферы постоянно разрушает поверхностный лед и формирует новые соединения, особенно перекись водорода. Затем водоемы распадаются на кислород и водород, которые улетучиваются. Однако из-за таяния дорога становится скользкой.
— Нас проинформировали, — ответил Джефф.
Тем не менее его первые шаги по тропе были неуверенны, а, сделав пятый шаг, Уорхерст с тревогой почувствовал, что правый ботинок скользит. Он подался вперед и вцепился в перила. Не было никакого смысла корчить из себя крутого морпеха, который плевать хотел на средства безопасности. Лучше проявить благоразумие, чем с позором шлепнуться на задницу. Впереди несколько морских пехотинцев помогали товарищу подняться на ноги; да, некоторым нужен жесткий урок, чтобы научиться сохранять достоинство.
Впереди несколько человек в скафандрах несли большие контейнеры. Их путь лежал к одному из расположенных на дне строений.
— Вы храните оборудование на поверхности? — спросил Джефф.
— Только часть оборудования, — ответил Исивара. — В особенности вещи, подобные сейсмическим взрывателям, которые очень опасны. Мы используем их, чтобы ударные волны могли проникнуть сквозь лед. Это дает нам возможность определить его толщину, а порой и бурить отверстия во льду. Мы не хотим, чтобы наша база взлетела на воздух… А вот в том сарае мы храним баки с экскрементами. — Исивара указал на маленький сборный домик из гофрированного железа.
— Вы имеете в виду дерьмо?
— Точно. Европа обладает собственной биосистемой, и мы любой ценой должны избегать загрязнения. Подобные ограничения, как вы, наверное, знаете, используются во время поисково-разведочных работ в Антарктике. Бытовые отходы дегидрируются, герметически упаковываются в полиэтиленовые пакеты, а затем тщательно замораживаются на поверхности. За проведенный здесь год мы накопили довольно много экскрементов. Почти десять тонн. Покидая планету, нам придется забрать их с собой.
— Чертовски забавно было бы почитать список грузов вашего корабля. Я в жизни не слышал ни о чем подобном.
— Температура морской воды, если вы помните, лишь чуть-чуть ниже нуля по Цельсию, — продолжал Исивара. — Некоторым организмам такой холод не страшен, он их не убьет. Они смогут жить и размножаться. И нам нужна стопроцентная уверенность в том, что мы не повредим здешней биосистеме.
— Майор? — раздался в шлемофоне Джеффа грубый голос генерала Пуллера. Разумеется, ПАД майора Уорхерста функционировал, хоть и был надежно спрятан внутри скафандра. Он был подключен к электронным датчикам Джеффа и коммуникационной сети роты. — На двенадцатый канал поступают важные сообщения.
— Ну что ж, давайте послушаем.
— … понятия не имею, что это такое, — донесся голос капитана Галтманна. — Оно приближается со скоростью пятьсот километров в секунду… Черт побери! Оно меняет курс…
Ландшафт вокруг стал внезапно более ярким. Джефф поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть над горизонтом, приблизительно в двадцати градусах справа от Солнца, расширяющийся диск белого света. Свет исчез, и теперь в шлемофоне Уорхерста были слышны только помехи.
— Боже мой! — воскликнул Джеффри. — Что…
— Я потерял контакт с «Рузвельтом», — сообщил ИскИн в компьютере майора.
Вторая вспышка, такая яркая, что от нее заслезились глаза, возникла в том же участке неба, что и первая. Огненный диск быстро расширялся. Яркостью он не уступал Солнцу, но постепенно исчез, растворившись в его сиянии. Из-за царящей вокруг тишины все случившееся казалось еще более жутким и нереальным.
Уорхерст был ошеломлен, но его мозг работал по-прежнему, переваривая слишком маленькое количество информации, которой он располагал.
— Тревога! — заорал майор, обращаясь по рации ко всей роте. — Тревога! Хватайтесь, кто за что может!
Он лично мог вцепиться только в перила. Схватившись за них обеими руками, Джефф инстинктивно присел на корточки. Два только что произошедших взрыва плюс недавнее предупреждение о приближении неизвестного объекта означали, что…
Белый, ослепительно яркий свет полыхнул на горизонте, на дальней стороне посадочной площадки. Мгновение спустя Джефф увидел быстро приближающуюся ударную волну, сотрясающую лед и дробящую его на куски… а затем последовал мощный толчок, и майор почувствовал, что земля выскочила у него из-под ног. Уорхерст выпустил из рук перила. Впрочем, цепляться за них не было никакого смысла, поскольку их вырвало с корнем. Джеффри покатился по залитой белым светом поверхности, словно марионетка, у которой перерезали нити.
Упав на спину, он долго смотрел в черное небо, резко перечеркнутое Юпитером, напоминавшим разукрашенный ятаган, висящий высоко-высоко…
Майор Уорхерст был невредим. Но «Рузвельт» и полковник Норден, и половина личного состава Космических экспедиционных сил морской пехоты исчезли…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Двигатели «жука» прибавили мощи, чтобы свести транспорт с орбиты, и желудок Джеффа содрогнулся. С возникновением перегрузки невидимая огромная рука стиснула ему грудь. Потом, также внезапно, рука исчезла, и Уорхерст снова оказался в невесомости.
Висящий высоко в небе «Рузвельт» двигался вперед, продолжая свой путь по орбите, а тем временем «жук» быстро приближался к поверхности Европы, описывая длинную кривую и облетев почти половину спутника. Джеффу показалось, что теперь он сможет кое-что рассмотреть на Европе: светлые пятна неправильной формы, блестящие участки, на которые, возможно, падал звездный свет. Потом, довольно внезапно, чернота отступала, а ей на смену шли темно-серые территории, быстро становящиеся светлее по мере того, как на далеком горизонте ярким полукруглым огнем полыхало восходящее солнце.
«Жук» пронесся над терминатором, оставляя позади ночь, и оказался на территории, где уже наступил день. Джефф замигал, затем отрегулировал уровень поляризации шлема. Поверхность внизу теперь была покрыта льдом, ослепительно сверкавшим на солнце. Блестящие белые участки чередовались с коричневыми и охряными областями. Зрелище заворожило Джеффа, несмотря на то, что многочисленные компьютерные модели и видеоматериалы были переполнены изображениями Европы. Поверхность этого спутника Юпитера изобиловала длинными прямыми каналами, называемыми «линиями». Благодаря этим «линиям» Европа очень сильно напоминала планету Марс, какой она представлялась землянам давным-давно, еще в самом начале двадцатого века. Здесь имела место своего рода пластовая тектоника; ядро Европы, расплавленное благодаря приливным волнам, возникающим в результате сил притяжения со стороны Юпитера и его крупнейших спутников, не давало замерзнуть океану. Лишь на поверхности Европы лежали несколько километров льда. Поскольку приливы и отливы не могли оставить в покое этот крошечный мир, треснувший лед снова замерзал, потом опять ломался, пока поверхность планеты не стала напоминать матовый хрустальный шарик, покрытый тысячами прямых трещин и расселин. Насколько Джефф заметил, здесь почти не было кратеров. Однако местами он мог различить большие круглые участки, так называемые «пятна», напоминавшие тонкую корку льда, покрывающую ранней весной пруд в том месте, где в него бросили камень. Такая аналогия, кстати, была почти точной. Традиционные кратеры не могли быть долговечными деталями этого пейзажа из-за постоянно меняющейся формы льда. Тем не менее, время от времени в поверхность Европы врезались достаточно крупные камни, оставляя после себя след, исчезающий довольно быстро, если сравнивать срок его существования с возрастом планет и спутников.
Ледяная поверхность была на удивление плоской. Никаких гор. Никаких утесов. С такого близкого расстояния Джефф заметил не только главные прямые расселины, но и бесчисленные маленькие трещины. В конце концов, красные линии стали напоминать каскад длинных рыжих волос, покрывающих бледную поверхность спутника.
Мысль о рыжих волосах напомнила Джеффу о Карсин, оставшейся в Калифорнии. Это неуместное воспоминание как бы заслонило собой величественный образ простиравшейся внизу чужой планеты. За время полета Джеффри много думал о Карсин.
Он обещал ей, что даст ответ, когда возвратится из экспедиции, когда выполнит поставленную перед ними задачу. Да, шесть месяцев на этом ледяном шаре — достаточное время, чтобы принять такое важное решение.
Двигатели «жука» снова заработали сильнее. Спинка жесткого кресла резко толкнула Джеффа. Изгиб горизонта явно стал более плавным. Но без приборов было невозможно определить, на какой высоте они летели. Дело в том, что ландшафт не имел совсем ничего общего с тем, что хоть чуть-чуть привычно для людей, и был полностью лишен знакомых черт, позволяющих делать хотя бы приблизительные предположения. Местами поверхность была неровной и беспорядочной, а местами — абсолютно плоской. Они могли быть в десяти километрах от планеты, а могли смотреть на снежную равнину с двухметровой высоты.
С более близкого расстояния «линии», казалось, больше напоминали марсианские каналы Персиваля Лоуэлла, чем полярные горные хребты. Эти темные образования, достигающие почти стометровой высоты, были фактически возвышенностями местного ландшафта. Такой цвет появился, вероятно, благодаря тому обстоятельству, что солнечный свет отражался от склонов, а не от равнинных поверхностей. Однако порой складывалось впечатление, что подобная окраска возникла в результате некоего загрязнения льда. В данный момент существовала теория, утверждавшая, что когда отдельные участки ледяного купола Европы сталкиваются друг с другом или откалываются друг от друга, на поверхность выплескивается вода, содержащая в себе множество разнообразных органических молекул, которые застывают в ледяных горных хребтах. Мировой океан Европы был богат серой, железом и их соединениями; живые организмы, уже обнаруженные на этой планетке, усваивали серу; они были аналогами тех существ, которые были найдены восемьдесят с лишним лет назад на Земле, в жерлах океанских вулканов.
Довольно скоро стало очевидно, что безупречно гладкая на вид поверхность Европы в действительности совсем не такая. Там встречались, конечно, довольно обширные участки гладкого льда, но в большинстве своем поверхность представляла собой хаотичные и беспорядочные груды ледяных глыб, обломков и осколков, постоянно дробимых и размельчаемых, затем примерзших друг к другу, а затем снова расколовшихся. «Такая поверхность, — подумал Джефф, — напоминает бесконечное море айсбергов, собранных в единый ледяной поток». Он посмотрел на эту неразбериху с точки зрения опытного бойца морской пехоты и решил, что сражение в таком замысловатом лабиринте может считаться… вызовом.
Еще будучи курсантом Школы морской пехоты в Куонтико, Джефф неоднократно сталкивался с трудными задачами, будь то необходимость выполнить нужное количество подтягиваний и отжиманий, преодоление десятиметрового деревянного барьера, вертикально стоящего на учебной полосе препятствий или же решение особенно головоломной проблемы, возникшей в ходе ближнего боя. Его старший инструктор по подготовке, сержант, которого звали Мэтлок, имел привычку наклоняться и кричать Уорхерсту в ухо: «Это — вызов, морпех! Считай, что тебе брошен вызов!»
Да, это верно.
— Ну что ж, парни и девчонки, — раздался в шлеме Джеффа голос лейтенанта Уолдерса. — Мы добрались до маяка ВКГ. Остался последний рывок.
Джефф обернулся, насколько позволял тяжелый скафандр, и посмотрел на неподвижные ряды морских пехотинцев. Все они были в скафандрах. Все ждали. Без оружия солдаты больше напоминали пассажиров гиперзвукового транспортного средства, совершающего суборбитальный рейс. Однако их боевое снаряжение находилось в хвостовой части; пассажирское пространство «жука» было слишком маленьким, чтобы на нем могли разместиться все эти мужчины и женщины в скафандрах и с оружием. Но это не имело никакого значения. Сейчас они не были на учениях, и им не предстояла высадка в зоне боевых действий. Скорее это был рейс к новому месту службы. Совсем, как на Земле.
«Чертовски напоминает Ломпок, штат Калифорния», — подумал Уорхерст, пряча усмешку за темным стеклом шлема. Никаких неприятных соседей, из-за которых приходится волноваться. Просто думай об этом, как о новой морской базе в Калифорнии… без воздуха и аллей, без косметических кабинетов, где делают татуировки, без дорожного движения, без эротических шоу, но зато с высокой радиацией и полным отсутствием пальм. А самая высокая температура летом достигает сорока одного градуса мороза.
Он снова посмотрел в иллюминатор. «Жук» качнулся вправо, и теперь Джефф мог разглядеть базу, простиравшуюся под утренним солнцем. Смотреть, собственно говоря, было не на что, но небольшой горстки сооружений на поверхности было достаточно, чтобы составить хоть какое-то мнение о масштабах территории. Другого способа просто не было… Впрочем, эти сооружения вполне могли быть игрушками, валяющимися на заснеженном заднем дворе фермерской усадьбы.
Исследовательская станция ВКГ была расположена в районе Cadmus Linea, в одной из самых обрывистых красных расселин, опоясывающих Европу чуть ли не по всему периметру. Правда, с такого близкого расстояния нельзя было увидеть красную пигментацию так же отчетливо, как из космоса; на поверхности был просто лед, возможно, немного более темного цвета, чем новый, молодой лед, но все же окрашенный в матово-белые и голубоватые тона, на которых время от времени встречались яркие блики.
Станция была встроена в круглую впадину, возможно, оставшуюся от маленького древнего кратера. Однако дно этой впадины было плоским, словно кукурузное поле в штате Канзас. Видимые компоненты станции состояли из темно-серой посадочной площадки размером с футбольное поле, на которой было нарисовано огромное красное перекрестье, Двадцатиметровой радиомачты, спутниковой антенны, двух строений для хранения припасов и запчастей, а также нескольких единиц техники, в число которых входили бульдозеры, гусеничные краулеры для передвижения по поверхности и несколько хопперов, припаркованных у края посадочной площадки. Неподалеку, метрах в двухстах от края поля, была сделана черная прорубь, которая своей безупречно круглой формой напоминала вход в тоннель. Над этой прорубью клубилось облако тумана.
Это и была Яма.
Одинокое белое здание, почти невидимое на фоне льда, примыкало к тщательно отполированной отвесной стене ямы, выдолбленной в ледяном щите Европы. Большая часть станции была таким образом надежно скрыта от воздействия невидимого, но смертельного моря радиации, омывающего совершенно не защищенную поверхность спутника.
«Жук» снова развернулся, Джефф почувствовал задницей несколько тяжелых ударов, мелькнуло в иллюминаторе красное перекрестие. В следующий момент Уорхерст уже не мог видеть базу, но его взгляд засек быстро промелькнувшую тень «жука», мчащегося навстречу серо-белой поверхности. Облако ледяных кристаллов вихрем пронеслось мимо иллюминатора, а затем «жук» совершил посадку.
— Спасибо, леди и джентльмены, за то, что совершили полет на транспорте, принадлежащем Военно-морскому флоту, — послышался голос Уолдерса. — Здесь на Майами-Бич стоит ясная и солнечная погода, юго-восточного ветра не наблюдается, а температура достигает минус сто сорок шесть по Цельсию. Райский климат! Убедительно просим вас не разбрасывать личное имущество! Не оступитесь, когда будете покидать наш космический корабль. Белые лужи могут быть очень опасны!
Бодрое шуточное объявление, сделанное пилотом «жука», было встречено хором стонов, ругательств и пронзительного свиста. Джефф отстегнул ремни, затем встал и нагнулся, упираясь в низкий потолок рукой, облаченной в перчатку. Камински тем временем начал перечислять фамилии подчиненных:
— Кьюкела! Брайтон! Джелловски! Хаттон! Воттори! Гарсиа! — На выход!
Группами по шесть человек бойцы взвода поднимались со своих мест и, минуя ряды кресел, медленной шаркающей походкой направлялись в хвостовую часть корабля. Центральный проход заканчивался скатом, ведущим в тесный главный тамбур «жука». В этом отсеке места хватало только шести морским пехотинцам в скафандрах, так что требовалось довольно много времени, чтобы все успели добраться до поверхности Европы.
Джефф дождался окончания процесса высадки, а затем вместе с Фрэнком и еще тремя бойцами двинулся в выходной тамбур. В соответствии с древней традицией, старший офицер поднимался на борт первым, а высаживался последним… Однако гораздо больше, чем эти странные традиции, Джеффа волновало сейчас состояние скафандров.
Скафандры «Марк НС» были более поздней моделью, чем те, что морские пехотинцы носили на Марсе и Луне четверть века назад. Новые скафандры были чуть-чуть больше, с более толстым слоем брони, их оснастили современными компьютерами и улучшенной системой жизнеобеспечения. Раньше они могли менять расцветку в зависимости от окружающей среды. Новые скафандры были покрыты толстым и тяжелым, но гибким материалом, похожим на белый холст. Однако дело было вовсе не в маскировке. «Холщовый» материал фактически представлял собой переплетение сверхпроводящих волокон. Слабый электрический ток, проходящий по материалу, помогал отталкивать радиоактивные частицы, особенно протоны, потоком льющиеся на Европу с мощных радиационных поясов Юпитера.
Несмотря на надежные скафандры, пребывание каждого человека на поверхности в течение следующих шести месяцев будет тщательно отслеживаться. Доктор Маккол, военврач, уже раздал специальные значки-дозиметры, которые будут регистрировать дозу облучения, полученную каждым бойцом, и предупреждать майорова адъютанта — Пуллера, если чья-нибудь дозировка превысит 30 бэр.
Джефф и Камински осмотрели скафандры друг друга, а затем покинули тамбур вместе с тремя морскими пехотинцами, оказавшимися последними в очереди на высадку.
Когда внешний люк открылся, Джефф шагнул в холодную и жуткую тишину. Грелки его скафандра работали прекрасно — он почувствовал, что обогреватели ступней включились, едва лишь нога коснулась стартовой площадки, — но окрестности выглядели холодными и суровыми, этакая Сибирь в самом разгаре зимы.
Впрочем, фактическая температура была здесь гораздо ниже, чем где-либо на Земле.
Горизонт был ограничен острым и блестящим на солнце краем кратера, выбранного для размещения базы. Матовое небо было мертвенно черным; звезды потускнели: их затмил блеск маленького солнца, едва показавшегося из-за гребня. А совсем рядом, чуть-чуть повыше…
Юпитер висел над солнцем, словно огромный полумесяц, отпрянувший от ярких лучей, нацеленных на раздувшееся ночное светило. Полумесяц занимал более двенадцати градусов в поперечнике. Диаметром он превосходил Луну в двадцать четыре раза. На какой-то жуткий момент Джеффу показалось, что Юпитер упадет на него. Он с трудом поборол эту мысль… затем глубоко вздохнул и мысленно приколотил планету к небу. Он без труда разглядел сегментацию Юпитера. Были хорошо видны бурые, охряные, красные, белые и желто-коричневые полосы. Это было зрелище беспрецедентной красоты. Но красота была слишком обильной, слишком интенсивной, чтобы выглядеть настоящей. Если считать это зрелище фоном для фотографических снимков или чрезвычайно детальной компьютерной моделью, то можно отогнать от себя смахивающее на клаустрофобию чувство, что планета вот-вот свалится с неба и раздавит тебя…
Джефф оторвал от неба пристальный взгляд и уставился в спину Фрэнка Камински. Они плелись по посадочной площадке. Остальные бойцы роты шли гуськом по тропинке, ведущей к зданию, расположенному на краю Ямы. Там кто-то стоял и махал им рукой. У незнакомца был точно такой же скафандр, как и у Джеффа, если не считать отсутствия ярко-синих полос на плечах и ногах. Эти полосы указывали на воинское звание Джеффри Уорхерста.
— Здесь ли майор Уорхерст? — спросил незнакомец. В ответ Джефф поднял облаченную в перчатку руку:
— Я майор Уорхерст, сэр. Являюсь командиром роты «Браво» и заместителем командира экспедиционных войск.
— Доктор Сигэру Исивара. Konichiwa. [9] Добро пожаловать на станцию «Кадмус»!
— Мы рады, что прибыли сюда, сэр. — Если Джефф и соврал, то сделал это из лучших побуждений.
— Позвольте проводить вас и ваших людей в жилые помещения, — сказал Исивара. — Ваши системы жизнеобеспечения не предназначены для долговременного пребывания на поверхности.
Каждый скафандр был снабжен персональной СЖО, расположенной на спине. Эта система осуществляла подачу энергии, обеспечивала отопление, а также содержала запасы воздуха и воды. Из-за тесноты на борту «жука» пришлось использовать системы жизнеобеспечения первого типа, позволявшие провести на поверхности Европы два или три часа, в зависимости от количества потребляемой энергии. Исивара носил СЖО третьего типа, такую громоздкую, что казалось, будто это она везет его на себе. Система представляла собой литой корпус белого цвета, прикрепленный к скафандру специальными крюками. С ее помощью можно было провести на поверхности Европы целые сутки, если доза облучения оставалась в пределах нормы.
— У нас отличные системы жизнеобеспечения, — ответил Джефф. — Впрочем, было бы здорово укрыться где-нибудь от «ветра».
— Вы имеете в виду плазму магнитосферы Юпитера, — рассмеялся Исивара. — Я понимаю… Вы готовы следовать за мной?
Спустившись по трапу с посадочной площадки, морские пехотинцы двинулись по проложенной во льду тропе, окаймленной тонкими перилами. Тут и там Джефф мог видеть нечто, напоминавшее лужи прозрачной талой воды, покрывавшей лед. Присмотревшись поближе, он обнаружил, что по краям некоторых луж вода слегка пенится.
— Пожалуйста, идите очень осторожно, господа, — предупредил Исивара, указывая на одну из луж. — Эти водоемы могут быть очень скользкими. Протоновая бомбардировка со стороны юпитерианской магнитосферы постоянно разрушает поверхностный лед и формирует новые соединения, особенно перекись водорода. Затем водоемы распадаются на кислород и водород, которые улетучиваются. Однако из-за таяния дорога становится скользкой.
— Нас проинформировали, — ответил Джефф.
Тем не менее его первые шаги по тропе были неуверенны, а, сделав пятый шаг, Уорхерст с тревогой почувствовал, что правый ботинок скользит. Он подался вперед и вцепился в перила. Не было никакого смысла корчить из себя крутого морпеха, который плевать хотел на средства безопасности. Лучше проявить благоразумие, чем с позором шлепнуться на задницу. Впереди несколько морских пехотинцев помогали товарищу подняться на ноги; да, некоторым нужен жесткий урок, чтобы научиться сохранять достоинство.
Впереди несколько человек в скафандрах несли большие контейнеры. Их путь лежал к одному из расположенных на дне строений.
— Вы храните оборудование на поверхности? — спросил Джефф.
— Только часть оборудования, — ответил Исивара. — В особенности вещи, подобные сейсмическим взрывателям, которые очень опасны. Мы используем их, чтобы ударные волны могли проникнуть сквозь лед. Это дает нам возможность определить его толщину, а порой и бурить отверстия во льду. Мы не хотим, чтобы наша база взлетела на воздух… А вот в том сарае мы храним баки с экскрементами. — Исивара указал на маленький сборный домик из гофрированного железа.
— Вы имеете в виду дерьмо?
— Точно. Европа обладает собственной биосистемой, и мы любой ценой должны избегать загрязнения. Подобные ограничения, как вы, наверное, знаете, используются во время поисково-разведочных работ в Антарктике. Бытовые отходы дегидрируются, герметически упаковываются в полиэтиленовые пакеты, а затем тщательно замораживаются на поверхности. За проведенный здесь год мы накопили довольно много экскрементов. Почти десять тонн. Покидая планету, нам придется забрать их с собой.
— Чертовски забавно было бы почитать список грузов вашего корабля. Я в жизни не слышал ни о чем подобном.
— Температура морской воды, если вы помните, лишь чуть-чуть ниже нуля по Цельсию, — продолжал Исивара. — Некоторым организмам такой холод не страшен, он их не убьет. Они смогут жить и размножаться. И нам нужна стопроцентная уверенность в том, что мы не повредим здешней биосистеме.
— Майор? — раздался в шлемофоне Джеффа грубый голос генерала Пуллера. Разумеется, ПАД майора Уорхерста функционировал, хоть и был надежно спрятан внутри скафандра. Он был подключен к электронным датчикам Джеффа и коммуникационной сети роты. — На двенадцатый канал поступают важные сообщения.
— Ну что ж, давайте послушаем.
— … понятия не имею, что это такое, — донесся голос капитана Галтманна. — Оно приближается со скоростью пятьсот километров в секунду… Черт побери! Оно меняет курс…
Ландшафт вокруг стал внезапно более ярким. Джефф поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть над горизонтом, приблизительно в двадцати градусах справа от Солнца, расширяющийся диск белого света. Свет исчез, и теперь в шлемофоне Уорхерста были слышны только помехи.
— Боже мой! — воскликнул Джеффри. — Что…
— Я потерял контакт с «Рузвельтом», — сообщил ИскИн в компьютере майора.
Вторая вспышка, такая яркая, что от нее заслезились глаза, возникла в том же участке неба, что и первая. Огненный диск быстро расширялся. Яркостью он не уступал Солнцу, но постепенно исчез, растворившись в его сиянии. Из-за царящей вокруг тишины все случившееся казалось еще более жутким и нереальным.
Уорхерст был ошеломлен, но его мозг работал по-прежнему, переваривая слишком маленькое количество информации, которой он располагал.
— Тревога! — заорал майор, обращаясь по рации ко всей роте. — Тревога! Хватайтесь, кто за что может!
Он лично мог вцепиться только в перила. Схватившись за них обеими руками, Джефф инстинктивно присел на корточки. Два только что произошедших взрыва плюс недавнее предупреждение о приближении неизвестного объекта означали, что…
Белый, ослепительно яркий свет полыхнул на горизонте, на дальней стороне посадочной площадки. Мгновение спустя Джефф увидел быстро приближающуюся ударную волну, сотрясающую лед и дробящую его на куски… а затем последовал мощный толчок, и майор почувствовал, что земля выскочила у него из-под ног. Уорхерст выпустил из рук перила. Впрочем, цепляться за них не было никакого смысла, поскольку их вырвало с корнем. Джеффри покатился по залитой белым светом поверхности, словно марионетка, у которой перерезали нити.
Упав на спину, он долго смотрел в черное небо, резко перечеркнутое Юпитером, напоминавшим разукрашенный ятаган, висящий высоко-высоко…
Майор Уорхерст был невредим. Но «Рузвельт» и полковник Норден, и половина личного состава Космических экспедиционных сил морской пехоты исчезли…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
18 октября 2067 года.
Дом семьи Гарроуэй-Ли;
Куонтико, Вирджиния;
16:35 по восточному поясному времени.
Рена Мур спустилась по лестнице в комнату, где находился компьютер, потому что уже настало время заняться детьми. Камела и Алан сидели перед большим экраном, расположенным на стене, и смотрели программу по истории. Этот видеоматериал секретарь Рены Мур специально отыскал в Сети неделю назад. Передача целиком была посвящена поиску внеземной жизни, начиная с гипотез, возникших в те времена, когда люди еще не летали в космос. Сперва рассказали о попытках найти внеземные цивилизации, а потом пошла речь о жизни, обнаруженной в океане на Европе, о множестве новых религий и верований, постоянно возникающих в результате открытий, сделанных на Луне и Марсе.
Во всем, что касалось способов воспроизведения и восприятия визуальной информации, Рена была немного старомодна. Она знала, что имеется множество полностью интерактивных моделей, используя которые, дети могут посетить практически любую страну или увидеть интересующее их историческое событие. Мисс Мур считала разумным применять иногда такие модели, но все-таки отдавала предпочтение плоскоэкранным документальным фильмам и обзорным видеоматериалам. Она получила образование с помощью компьютера, а учебными пособиями ей служили всевозможные видеоматериалы, добытые в Сети. По мнению Рены, это был прекрасный способ приобретения знаний. Она с большим недоверием относилась к мысли о том, что видеоматериалы и компьютерные модели подаются сразу в мозг, а естественные органы восприятия остаются незадействованными. Ведь у каждого человека есть глаза и уши, чтобы воспринимать поступающую информацию!
К чести мисс Мур, следовало сказать, что она знала о своем предубеждении. Родители рассказали ей о телевидении, о временах, когда образование, развлечения и общение не были неразрывно связаны с Сетью, когда не существовало искусственных интеллектов, сетевых демонов или секретарей, чтобы выискивать в обширном электронном море мельчайшие крупицы интересующей тебя информации. С наступлением двадцать первого столетия очень многое изменилось, и Рена понимала, что в будущем тоже следует ожидать перемен. Возможно, дети Кэм и Алана будут ходить в школу с помощью ВР-моделей, создаваемых специальными компьютерами. Однако вполне вероятны и более диковинные вещи: люди научатся загружать знания прямо в память, создадут нанороботов, имплантируемых в мозг, и вообще черт знает что…
Но это принадлежит будущему. А пока Рена сделает все возможное, чтобы Кэм и Алан Гарроуэй-Ли получили с ее помощью хорошее образование. Она считала, что добьется своей цели с помощью частых дискуссий, постоянного личного общения с детьми и большого количества почерпнутых в Сети видеоматериалов.
Дом семьи Гарроуэй-Ли;
Куонтико, Вирджиния;
16:35 по восточному поясному времени.
Рена Мур спустилась по лестнице в комнату, где находился компьютер, потому что уже настало время заняться детьми. Камела и Алан сидели перед большим экраном, расположенным на стене, и смотрели программу по истории. Этот видеоматериал секретарь Рены Мур специально отыскал в Сети неделю назад. Передача целиком была посвящена поиску внеземной жизни, начиная с гипотез, возникших в те времена, когда люди еще не летали в космос. Сперва рассказали о попытках найти внеземные цивилизации, а потом пошла речь о жизни, обнаруженной в океане на Европе, о множестве новых религий и верований, постоянно возникающих в результате открытий, сделанных на Луне и Марсе.
Во всем, что касалось способов воспроизведения и восприятия визуальной информации, Рена была немного старомодна. Она знала, что имеется множество полностью интерактивных моделей, используя которые, дети могут посетить практически любую страну или увидеть интересующее их историческое событие. Мисс Мур считала разумным применять иногда такие модели, но все-таки отдавала предпочтение плоскоэкранным документальным фильмам и обзорным видеоматериалам. Она получила образование с помощью компьютера, а учебными пособиями ей служили всевозможные видеоматериалы, добытые в Сети. По мнению Рены, это был прекрасный способ приобретения знаний. Она с большим недоверием относилась к мысли о том, что видеоматериалы и компьютерные модели подаются сразу в мозг, а естественные органы восприятия остаются незадействованными. Ведь у каждого человека есть глаза и уши, чтобы воспринимать поступающую информацию!
К чести мисс Мур, следовало сказать, что она знала о своем предубеждении. Родители рассказали ей о телевидении, о временах, когда образование, развлечения и общение не были неразрывно связаны с Сетью, когда не существовало искусственных интеллектов, сетевых демонов или секретарей, чтобы выискивать в обширном электронном море мельчайшие крупицы интересующей тебя информации. С наступлением двадцать первого столетия очень многое изменилось, и Рена понимала, что в будущем тоже следует ожидать перемен. Возможно, дети Кэм и Алана будут ходить в школу с помощью ВР-моделей, создаваемых специальными компьютерами. Однако вполне вероятны и более диковинные вещи: люди научатся загружать знания прямо в память, создадут нанороботов, имплантируемых в мозг, и вообще черт знает что…
Но это принадлежит будущему. А пока Рена сделает все возможное, чтобы Кэм и Алан Гарроуэй-Ли получили с ее помощью хорошее образование. Она считала, что добьется своей цели с помощью частых дискуссий, постоянного личного общения с детьми и большого количества почерпнутых в Сети видеоматериалов.