Страница:
– Ах, мистер Уайлд… Я знаю, что прошу вас о невозможном, но… Скажите, вы не согласились бы давать Хомеру уроки игры на корнете? – Миссис Поль молитвенно сложила на груди руки и посмотрела на Чарли как на божка, с последней надеждой во взоре.
Уроки? Хомеру Полю?
Чарли ошеломленно молчал… Черт побери, ведь это было его давнишней и заветной мечтой – учить детей музыке!
Тут же воображение нарисовало ему соблазнительную картину – он, Чарли, руководит духовым оркестром города Розуэлла и каждое воскресенье дает со своими парнями концерты в парке, а в остальные дни занимается с молодежным составом, с подростками из Розуэлла и близлежащих ферм. У него нет отбоя от желающих, и ребята буквально дерутся за место в его оркестре. Всем им хочется играть, и всем им хочется покорять своей музыкой девичьи сердца.
Он представил, как будет целовать по утрам Одри, уезжая на занятия в Розуэлл. А может быть, не только на занятия – что, разве в городе не найдется еще и работы для классного плотника? А вечером, уставший, он будет возвращаться домой, и Одри выбежит навстречу вместе с кучей ребятишек…
Фантастическая картина!
Но тут реальность стукнула по его мечте своим бронированным кулаком, и мечта мгновенно лопнула, словно воздушный шарик.
О чем он размечтался? Нет, этим сладким мечтам никогда не сбыться. Сказок наяву не бывает. Нужно трезво смотреть на вещи и не впадать в искушение.
Ведь даже если им так безумно повезет, что все они найдут здесь постоянную работу… и никто не узнает о том, чем они занимались в прошлом…
А почему, собственно, нет? Кому придет в голову связать воедино появление в Розуэлле духового оркестра из Джорджии с двумя неудавшимися ограблениями в этих краях? Да мало ли их здесь случается, этих ограблений, – и удавшихся, между прочим! Пожалуй, никто до этого не додумается – во всяком случае, пока он, Чарли, не сунется грабить банк и не стащит рубины у леди Хьюлетт.
Впрочем, нет. Это тоже пустая надежда. Судьбы не избежать. Скоро кто-нибудь поумнее Фермина Смолла потянет за кончик ниточку, ведущую к попытке ограбления в Арлетте, и все закрутится – опознание, арест, суд…
Чарли обнаружил, что миссис Поль продолжает терпеливо ожидать ответа, с надеждой глядя ему в лицо. Боже, боже, ну почему все они всегда ждут от него ответа?А если у него нет ответа на их вопросы? В конце концов, кто он такой? Пророк? Маг? Да ничего подобного! Он – просто музыкант, играющий на корнете. И к тому же человек с криминальными наклонностями.
“Сказать миссис Поль всю правду? – мелькнуло в голове Чарли. Он посмотрел в ее глаза и решил: – Нет. Не поверит”.
– Видите ли, мэм, – осторожно начал он. – Я и сам не знаю, как долго еще мы здесь пробудем. Что же касается Хомера, то я… Я, пожалуй, готов давать ему уроки, пока мы остаемся в Розуэлле, а уж потом – не знаю.
Миссис Поль распрямила плечи, словно сбросила с них пудовый мешок с мукой.
– Ах, мистер Уайлд, благодарю вас. – Она схватила руку Чарли своей натруженной ладонью и пылко стиснула ее. Пожатие миссис Поль было крепким, совсем мужским. – Просто не знаю, чем вам смогу отплатить за вашу доброту!
– Не стоит благодарности, мэм, – пробормотал Чарли, освобождая свою руку и незаметно потирая ее. Тут он вспомнил нечто весьма важное и спросил: – Скажите, мэм, а у Хомера есть корнет? Дело в том, что у меня только один инструмент – тот, на котором играю я.
Миссис Поль еще раз промокнула глаза платочком и ответила:
– У нас есть корнет, мистер Уайлд, только старый, правда. Он остался еще от моего деда. Но, думаю, что для занятий сгодится.
– Будем надеяться, мэм, – ответил Чарли с некоторым сомнением.
– Благодарю вас, мистер Уайлд! Благодарю вас! Чарли испугался, что миссис Поль снова разрыдается, но на сей раз ей удалось сдержаться. Она только пару раз всхлипнула, а Чарли, в свою очередь, поспешил вернуться вместе с нею на задний двор к своим друзьям и собравшимся дамам.
11
Уроки? Хомеру Полю?
Чарли ошеломленно молчал… Черт побери, ведь это было его давнишней и заветной мечтой – учить детей музыке!
Тут же воображение нарисовало ему соблазнительную картину – он, Чарли, руководит духовым оркестром города Розуэлла и каждое воскресенье дает со своими парнями концерты в парке, а в остальные дни занимается с молодежным составом, с подростками из Розуэлла и близлежащих ферм. У него нет отбоя от желающих, и ребята буквально дерутся за место в его оркестре. Всем им хочется играть, и всем им хочется покорять своей музыкой девичьи сердца.
Он представил, как будет целовать по утрам Одри, уезжая на занятия в Розуэлл. А может быть, не только на занятия – что, разве в городе не найдется еще и работы для классного плотника? А вечером, уставший, он будет возвращаться домой, и Одри выбежит навстречу вместе с кучей ребятишек…
Фантастическая картина!
Но тут реальность стукнула по его мечте своим бронированным кулаком, и мечта мгновенно лопнула, словно воздушный шарик.
О чем он размечтался? Нет, этим сладким мечтам никогда не сбыться. Сказок наяву не бывает. Нужно трезво смотреть на вещи и не впадать в искушение.
Ведь даже если им так безумно повезет, что все они найдут здесь постоянную работу… и никто не узнает о том, чем они занимались в прошлом…
А почему, собственно, нет? Кому придет в голову связать воедино появление в Розуэлле духового оркестра из Джорджии с двумя неудавшимися ограблениями в этих краях? Да мало ли их здесь случается, этих ограблений, – и удавшихся, между прочим! Пожалуй, никто до этого не додумается – во всяком случае, пока он, Чарли, не сунется грабить банк и не стащит рубины у леди Хьюлетт.
Впрочем, нет. Это тоже пустая надежда. Судьбы не избежать. Скоро кто-нибудь поумнее Фермина Смолла потянет за кончик ниточку, ведущую к попытке ограбления в Арлетте, и все закрутится – опознание, арест, суд…
Чарли обнаружил, что миссис Поль продолжает терпеливо ожидать ответа, с надеждой глядя ему в лицо. Боже, боже, ну почему все они всегда ждут от него ответа?А если у него нет ответа на их вопросы? В конце концов, кто он такой? Пророк? Маг? Да ничего подобного! Он – просто музыкант, играющий на корнете. И к тому же человек с криминальными наклонностями.
“Сказать миссис Поль всю правду? – мелькнуло в голове Чарли. Он посмотрел в ее глаза и решил: – Нет. Не поверит”.
– Видите ли, мэм, – осторожно начал он. – Я и сам не знаю, как долго еще мы здесь пробудем. Что же касается Хомера, то я… Я, пожалуй, готов давать ему уроки, пока мы остаемся в Розуэлле, а уж потом – не знаю.
Миссис Поль распрямила плечи, словно сбросила с них пудовый мешок с мукой.
– Ах, мистер Уайлд, благодарю вас. – Она схватила руку Чарли своей натруженной ладонью и пылко стиснула ее. Пожатие миссис Поль было крепким, совсем мужским. – Просто не знаю, чем вам смогу отплатить за вашу доброту!
– Не стоит благодарности, мэм, – пробормотал Чарли, освобождая свою руку и незаметно потирая ее. Тут он вспомнил нечто весьма важное и спросил: – Скажите, мэм, а у Хомера есть корнет? Дело в том, что у меня только один инструмент – тот, на котором играю я.
Миссис Поль еще раз промокнула глаза платочком и ответила:
– У нас есть корнет, мистер Уайлд, только старый, правда. Он остался еще от моего деда. Но, думаю, что для занятий сгодится.
– Будем надеяться, мэм, – ответил Чарли с некоторым сомнением.
– Благодарю вас, мистер Уайлд! Благодарю вас! Чарли испугался, что миссис Поль снова разрыдается, но на сей раз ей удалось сдержаться. Она только пару раз всхлипнула, а Чарли, в свою очередь, поспешил вернуться вместе с нею на задний двор к своим друзьям и собравшимся дамам.
11
Розуэллская литературная лига двинулась в обратный путь лишь в три часа пополудни, значительно позже обычного. Сколько же было сказано при этом восторженных слов в адрес оркестра, так блистательно дополнившего своей игрой прозу выдающегося писателя!
Эвстазия Топпинг, жена преподобного Топпинга, дошла даже до того, что заявила:
– Если бы каждому преступнику дать возможность послушать такую музыку, на всей земле не стало бы больше ни насилия, ни грабежей, ни убийств.
Одри было трудно понять логику миссис Топпинг, но она тем не менее охотно согласилась с нею. Она сказала даже, что сам мистер Диккенс, возможно, сделал бы финал своей книги более жизнерадостным, если бы ему посчастливилось побывать на концерте духового оркестра из Америка-Сити.
Миссис Топпинг немного подумала и согласилась с Одри.
Что же касается самих музыкантов, то все они, включая и Чарли Уайлда, предпочитали отмалчиваться. Не слишком-то они были сильны в литературе, чтобы вступать в такие дискуссии. Чарли, если его о чем-то спрашивали, старался свернуть на более знакомую ему тему и говорил о музыке. О том, например, что хотя все и считают самым гениальным композитором всех времен и народов Моцарта, но лично ему все-таки ближе Бетховен. Розуэллские леди слушали его с благоговением и только почтительно кивали головами.
У Одри даже голова закружилась. Теперь она точно знала, что Чарли – настоящий музыкальный гений. Одри так и заявила во всеуслышание, и Чарли надолго замолчал, удивленно приоткрыв рот.
И вот теперь Одри стояла на веранде, провожая отъезжающих гостей. Одна за другой леди скрывались в просторном экипаже, принадлежавшем миссис Топпинг. Айви была уже возле распахнутых ворот фермы и, когда экипаж наконец двинулся в путь, замахала на прощание большим белоснежным платком. О, это был не простой платок. Его подарила ей Одри на прошлое Рождество, вышив на нем фамильный герб Хьюлеттов. Айви очень дорожила этим подарком и доставала свой платок только в самых торжественных случаях. Впрочем, сегодня был именно такой случай.
А музыканты? Что ж, они занимались своим делом – допивали на веранде последнюю бутылочку вина.
Одри была в восторге. Сегодняшнее собрание литературной лиги стало грандиозным, невиданным событием в здешней захолустной жизни. Такого здесь не было много лет. Или десятилетий. А еще вернее – такого здесь не было просто никогда.
Сердце Одри ликующе билось в груди, все нервы ее были напряжены и взвинчены, а когда она бросала взгляд на Чарли, у нее от восторга начинала кружиться голова.
– Одри!!!
Дикий рев тетушки Айви вернул ее на землю, на грешную землю. Одри легко сбежала вниз и вприпрыжку кинулась к Айви, чтобы обнять ее за плечи.
– Ах, тетушка Айви! Такого еще не было никогда, правда? Никогда!
– Я знаю, Одри, знаю.
Они так и направились к дому – в обнимку, с блестящими от слез глазами. Так, не разнимая рук, они поднялись и на веранду, где их поджидал Чарли, глядевший на них со странной улыбкой.
Одри счастливо улыбнулась ему в ответ и сказала:
– Мистер Уайлд, ваш оркестр имел сегодня небывалый успех. Ваша игра была просто великолепна.
– Великолепна? – закричала Айви. – Это слабо сказано, моя дорогая. Она была божественна, вот что я скажу!
Одри слегка повела бровями. Ей редко доводилось видеть свою тетушку в таком состоянии. Как же она разволновалась – это тетушка-то Айви, которая столько раз говорила ей, как важно для настоящей леди всегда сохранять спокойствие! Неужели правила хорошего тона – это одно, а реальная жизнь – совершенно другое?
Впрочем, до этого ли сейчас?
Чарли улыбнулся еще раз, осушил до дна свой стаканчик и сказал:
– Благодарю вас, мэм. Нам всем очень приятно это слышать. Ведь для нас самое большое наслаждение в жизни – играть для зрителей. Особенно для тех, что понимают толк в хорошей музыке.
Музыканты дружно кивнули. Одри вдруг показалось, что все они выглядят слишком спокойными для такой волнующей минуты. Впрочем, может быть, так и должны вести себя настоящие музыканты – тихо переживать свой успех и принимать его как нечто само собой разумеющееся?
Чарли тоже выглядел скорее задумчивым, чем возбужденным или радостным, и Одри пристально всмотрелась в его лицо. На губах Чарли блуждала улыбка, и Одри вдруг стало жарко и почему-то немного стыдно за себя, за свой щенячий восторг.
– Вы были великолепны, – совсем тихо повторила она. – Просто великолепны. Все без исключения.
– Спасибо, мэм. Я тоже думаю, что так хорошо мы еще не играли. Разве что много лет тому назад, в Джорджии, – сказал Пичи Джилберт и смущенно закашлялся. Поймал на себе взгляды своих друзей, покраснел и полез в карман за носовым платком.
– Пичи прав, мэм, – после небольшой паузы кивнул Джордж Олден.
– Музыка – это самая большая наша страсть, – поддакнул Фрэнсис Уотли с застенчивой улыбкой.
– А вино у вас просто необыкновенное, мисс Хьюллетт, – брякнул невпопад Харлан Льюис и в доказательство своих слов опрокинул вверх дном свой пустой стаканчик.
Лестер, само собой, не сказал ничего, только преданно посмотрел на Айви, и в этом взгляде читалась его готовность идти за нею хоть на край света.
– Не вы нас, а мы вас должны благодарить, – прижала руки к груди Айви и продолжила, окидывая восхищенным взглядом сидящих перед нею музыкантов: – Какая музыка! Какая божественная музыка!
– А я хочу особенно поблагодарить вас, мистер Уайлд, – растроганно добавила Одри, – за то, что вы так любезно согласились давать уроки музыки Хомеру Полю. Мальчику очень нужен мудрый и добрый наставник. Это так благородно с вашей стороны.
Чарли засмущался, потупил взгляд.
– Ты будешь давать уроки музыки, Чарли? – Харлан Льюис просиял так, словно нашел на улице слиток золота.
– Наверное, – пробормотал Чарли.
– Отлично, отлично, – закивал Харлан. – А что, может быть, в городе найдется еще один желающий? Я бы с радостью взялся учить его.
– Как здорово было бы снова давать уроки музыки! Прямо как дома, в Джорджии, – сказал Фрэнсис. – Ты помнишь, Чарли? А ты, Джордж?
– Еще бы не помнить, – кивнул Джордж. – Это были лучшие дни в моей жизни. По выходным мы играли в парке, а вечерами учили мальчишек в школе.
– Вот бы снова так, – мечтательно протянул Фрэнсис.
Лестер молча кивнул головой. Одри же улыбнулась и сказала:
– Отлично, джентльмены. Я попрошу учительницу, чтобы она спросила у ребят, кто хочет учиться музыке. А заниматься можно будет как раз в школе после уроков. Я уверена, что мисс Пинкли будет только счастлива.
Музыканты необычайно оживились при этой мысли, а Харлан пробормотал:
– Это было бы просто великолепно, мэм. Я бы даже сказал – грандиозно.
Остальные закивали в подтверждение его слов.
Вскоре и музыканты уехали в город, ведь их ждала работа – на сей раз каждого своя. Одри поцеловала каждого из них в щеку на прощание, что было встречено не без удовольствия, хотя и с некоторым смущением. Вскоре на дороге поднялась пыль, а затем и она улеглась, и на ферме Хьюлеттов все стало как прежде.
– Незабываемый день, – вздохнула напоследок Одри.
И тут обнаружилось, что куда-то исчез Лестер. Впрочем, никто особенно не волновался – все знали, что он собирался после обеда идти чинить изгородь. Нужно сказать, что Лестер всегда мало говорил, но много делал.
– Ну что ж, – сказала Айви, – пойду-ка я, пожалуй, и напишу письмо Пэнси. Пусть узнает о том, что сегодня на собрании нашей лиги играл самый настоящий оркестр. А посуду мы вымоем потом.
– Но вы не станете слишком уж расстраивать в письме тетушку Пэнси? – спросила ее Одри.
– Боюсь, что придется, – злорадно усмехнулась Айви. Одри только покачала головой, глядя ей вслед. Айви удалилась так стремительно, что становилось ясно, как ей не терпится поскорее взять в руки перо и бумагу.
Чарли наблюдал за ними с улыбкой, и улыбка его была грустна.
Он постоял еще немного на веранде, а затем решил, что и ему довольно бездельничать, нужно приниматься за работу. На конюшне его ждут полки, которые пора подправить, да и стойла укрепить было бы неплохо.
Чарли уже двинулся было к ступенькам, но задержался еще ненадолго, поймав на себе восхищенный взгляд Одри.
– Вам понравился сегодня “Лесной квикстеп”, мисс Адриенна? – спросил он.
Глупый, конечно, вопрос, но Чарли очень хотелось задать его. Ведь сегодня он играл этот квикстеп для нее, для Одри.
– Ах, Чарли… То есть, мистер Уайлд! Я никогда не слышала ничего более прекрасного! Клянусь, я не понимаю, как это можно – дуть в трубу и при этом так быстро еще перебирать пальцами?
– Дыхание и тренировка, мисс Адриенна. Дыхание и тренировка.
– Нет, в этом есть какое-то волшебство, мистер Уайлд. Боюсь, мне этого никогда не понять.
– Я играл его для вас, Одри, – негромко произнес Чарли.
Он не хотел этого говорить, но все-таки сказал.
– Правда?
Одри улыбнулась так счастливо, что у Чарли перехватило дыхание.
– О, Чарли! – прошептала Одри. – О, Чарли…
Во взгляде ее светилась любовь. Одри подошла вплотную к Чарли, положила руки ему на плечи. Затем приподнялась на носках и нежно поцеловала его в щеку. Потом в другую. Потом заглянула Чарли в глаза и застыла, приоткрыв для поцелуя губы.
Все, это было уже слишком. Больше терпеть Чарли просто не мог. Он обнял Одри за тонкую талию, наклонился к ее губам и жадно прильнул к ним. Одри восхитительно пахла солнцем, ветром, розами и свежестью.
– О, Чарли, – еще раз прошептала она, и легкий ветерок унес ее слова на своих крыльях.
Чарли продолжал целовать ее – сначала нежно, затем – все более страстно, и Одри вдруг застонала.
– Ча-арли!
Он проник языком в глубину ее рта, прижал девушку к груди. Она была такой маленькой, такой тоненькой, что Чарли, наверное, мог бы поднять ее одной рукой. Он сжал ладонями ее талию, а потом, совершенно теряя голову, двинулся вверх, к упругой соблазнительной груди.
Одри испуганно ахнула и только еще теснее прижалась к нему. Ее грудь при этом ускользнула от ладоней Чарли, и он слегка изогнулся, стремясь все же достигнуть желаемого. Наконец грудь Одри легла ему в руки, наполнила собой горячие ладони, и Чарли впервые ощутил пальцами ее соски. Как хотелось ему припасть к ним губами! А еще он сгорал от желания подхватить Одри на руки, отнести ее в сарай, на мягкое душистое сено, и там…
Чарли снова сумел взять себя в руки, застонал и оторвался от губ Одри.
“Что это со мной?» – с недоумением подумал он.
Чарли прекрасно понимал, что не сможет навсегда остаться здесь, на этой ферме, вместе с Одри. Увезти ее с собой? Но куда, скажите на милость? Что он может вообще предложить этой наивной, молоденькой, романтической девушке? Такой еще глупенькой. И такой сладкой.
– Простите меня, Одри.
– П-п-простить?
Чарли слышал стук ее сердца, и ему нестерпимо хотелось броситься на колени и попросить ее руки. Вот так, не больше и не меньше. Ведь рядом с этой девушкой ему было хорошо и спокойно, как никогда. Может быть, только в детстве было так хорошо.
Да, она была для него всем на свете, его маленькая фея, его чудесная Одри.
“Глупый, глупый я сукин сын”, – одернул себя Чарли.
– Ч-чарли…
– Да, Одри, – вымолвил он в ответ непослушными губами.
– Пожалуйста, не нужно просить прощения.
Чарли глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что за словами Одри не прячется никакой намек, она была слишком чиста, чтобы такиграть словами. Она оставалась наивной, несмотря на все свое желание стать похожей на своих сверстниц из далекой Джорджии. Понимать-то он, конечно, это понимал и все же на какое-то мгновение едва не подумал об Одри хуже, чем следовало бы. Наконец Чарли собрался и ответил – почти спокойно:
– Джентльмену не пристало такцеловать девушку, мисс Адриенна.
Она с трудом сглотнула и вскинула на него глаза.
– Да, это просто подло – такцеловать вас, мисс Адриенна, – убежденно повторил он.
– Подло? Это еще почему? – удивленно спросила Одри.
– Да уж поверьте мне на слово. Джентльмен не должен целовать девушку так, как это сделал я. Не должен.
Трудно было понять, кого убеждает сейчас Чарли – Одри или самого себя.
Одри отняла голову от груди Чарли, а затем и вовсе отступила. Чарли поднял глаза и встретил ее взгляд – одновременно смущенный и огорченный.
– Но мне было так хорошо, Чарли.
– Мне тоже.
Во взгляде Одри появилось недоумение, и Чарли поспешил пояснить.
– Понимаете ли, мисс Адриенна, таковы правила, – тихо сказал он.
Чарли и самому хотелось бы поверить в эти правила, но все его тело сопротивлялось, не хотело расставаться с телом Одри.
– Правила? – растерянно переспросила Одри.
– Ну да. Правила приличия. Видите ли, как бы ни было приятно целоваться, но это в обществе считается неприличным… И я просто не имею права демонстрировать свои чувства…
– Не имеете права?
– Не имею.
– А почему?
– Потому что мы с вами не женаты, вот почему, мисс Адриенна. К тому же мы не только не женаты, но даже не обручены. И… – Он набрал в грудь побольше воздуха: – И я не могу вам предложить руку и сердце, потому что мне нужно сначала позаботиться о своих друзьях, а уж только потом думать о том, как устроить собственную жизнь. Итак, еще раз повторяю: я вел себя так, как настоящий джентльмен не должен вести себя с девушкой, и потому прошу вас простить меня.
Одри сначала улыбнулась, потом нахмурилась и сказала:
– Чушь.
– Чушь? – поразился Чарли.
– Чушь, – повторила она. – Все, о чем вы говорите, Чарли, – чушь. А о моих чувствах почему вы не подумали? Конечно, я понимаю, что такой джентльмен, как вы…
– Я вел себя вовсе не как джентльмен, Одри.
– Чушь, чушь. Я же сама поцеловала вас. Вы что, забыли? Я же сама, первая поцеловала вас.
Ситуация начинала ускользать из-под контроля, но у Чарли уже просто не оставалось сил, чтобы начать все сначала.
– Мисс Одри… – начал он, но она тут же перебила его:
– Вот что, Чарли… То есть, мистер Уайлд. Я же все понимаю. И вы все понимаете. Вы – настоящий джентльмен, в этом нет сомнений. – Улыбка сошла с лица Одри, ее тонкие брови озабоченно сдвинулись. А мне, конечно, еще далеко до настоящей леди. Ведь, чтобы стать ею, мало лишь носить туфли.
Она опустила глаза, посмотрела на кончики туфель, выглядывающие у нее из-под подола, и нахмурилась еще сильней.
– Да при чем здесь туфли, мисс Одри”? – с отчаянием возразил Чарли.
– Как это при чем? Очень даже при чем, мистер Чарли Уайлд. Стала бы я носить эти колодки, если бы они были ни при чем! Настоящая леди всегда должна быть в туфлях, –отчеканила она, словно библейскую заповедь.
– Да нет же, мисс Адриенна! Вовсе не платье и не туфли делают женщину настоящей леди!
– Чушь!
– Нет, не чушь! – Чарли начинал раздражаться так же быстро, как и Одри. – Поймите же – внешний вид ничего не решает! И что хорошего в вашем желании походить на леди из далекой Джорджии? Да ничего! Глупость это, вот и все!
Одри выпрямилась, подбоченилась и сердито посмотрела на Чарли.
– Глупость? Хорошенькое дело! Сначала вы говорите мне, что я не похожа на леди, а когда я начинаю доказывать вам это, вы утверждаете, что все это глупость! А кто хотел видеть меня похожей на настоящую леди?
– Да уж не я! Я вам такого не говорил!
– Говорил! – Нет! – Да!!!
– Нет!!!
Чарли понял, что запутался, и замолчал. Да и что толку говорить – разве ее переспоришь?
Однако ему очень не хотелось уходить, закончив разговор на этой ноте. Это было бы ошибкой – и серьезной ошибкой.
– Мисс Одри, – снова начал он, – послушайте еще раз. Я сказал только то, что на самом деле хотел сказать. Простите меня за то, что я так поцеловал вас. Я не должен был этого делать. Простите, не сдержался.
Одри какое-то время молча смотрела на него, а потом ее лицо просветлело. Еще секунда, и на губах Одри заиграла улыбка.
– Чушь! – с чувством сказала Одри. Она произнесла это словечко радостно и легко. – И я докажу вам это, мистер Уайлд, – решительно продолжила Одри. Чарли только тряхнул головой. – Конечно, вы, как джентльмен, не можете не соблюдать своих правил, потому и просите прощения, хотя никакой вины за вами нет. Извиняетесь, несмотря на то, что это я первойпоцеловала вас.
Чарли понял, что спорить с ней бесполезно.
– И должна вам заметить, что я за собой никакой вины не чувствую, – закончила Одри.
– Н-но почему, мисс Адриенна? – растерянно спросил Чарли.
– Потому, что вы мой сказочный принц, Чарли! Час от часу не легче!
– Да, вы мой сказочный принц, – убежденно повторила Одри. – А я – ваша принцесса.
Она повернулась, собираясь идти в дом, и добавила:
– И я докажу вам это, мистер Чарли Уайлд. Дайте только срок.
Прошло немало времени, пока Чарли доплелся до конюшни, – ноги совершенно не слушались его. Он прислонился к стене и протяжно, глухо застонал.
Стоявший в своем стойле мул Герцог, очевидно, был одарен музыкальным слухом. Он послушал немного, тряхнул головой и принялся вторить Чарли.
Проводив двоих джентльменов, отправившихся выполнять одно деликатное поручение, Фермин Смолл поудобнее устроился на стуле и взялся за перо. Он долго и старательно писал, а покончив с этим занятием, удовлетворенно откинулся на спинку стула. В это время мимо окон его конторы проехали музыканты из духового оркестра города Америка-Сити, и Фермин проводил их пристальным взглядом, в глубине которого затаилось злорадство.
“Давайте, давайте, голубчики, – думал он. – Веселитесь, пока у вас есть время. Да только недолго вам еще гулять на свободе!”
Оркестр возвращался с фермы Хьюлеттов, где играл для Розуэллской литературной лиги. Фермин знал об этом. Ему и самому очень хотелось побывать на том концерте, да только он не решался пока что показать свой нос во дворе Хьюлеттов, опасаясь двух рассерженных фурий, живших там.
А жаль, что он не смог туда поехать.
Фермин огорченно вздохнул, воткнул перо в чернильницу и оставил его торчать там, совершенно позабыв о том, что окна в конторе раскрыты настежь и по комнате гуляет свежий ветерок. Порыв ветра опрокинул чернильницу, и по исписанному листу бумаги потекла темно-синяя струйка.
– Пр-роклятие! – в сердцах выругался Фермин Смолл. – А все из-за этого сукиного сына!
Даже в том, что ветер опрокинул чернильницу, он готов был обвинить Чарли.
– Ну ничего, ты мне и за это заплатишь! – Фермин принялся спасать письмо, но только вымазал в чернилах пальцы.
Он тяжело вздохнул, взял новый лист бумаги, положил рядом с ним испачканное письмо и принялся переписывать его, склонив голову набок и осторожно нажимая на перо. Переписывая текст, шериф негромко повторял его вслух, прикусывая после каждой фразы кончик языка, – от усердия, надо полагать.
Итак, Фермин принялся писать, аккуратно выводя каждую букву и медленно диктуя сам себе:
– Уважаемая мисс Пэнси Хьюлетт! Как мне стало известно…
Он обмакнул в чернильницу перо и повторил:
– Как мне стало известно…
Оркестр. Это было единственное, что удерживало Чарли от того, чтобы не дать отсюда деру. А бежать было пора, он чувствовал это каждой клеткой. Еще немного, и он не справится с собой, овладеет мисс Одри Хьюлетт, и тогда…
О том, что будет тогда, страшно подумать!
Да, бежать отсюда без оглядки – это было бы самым мудрым решением.
Впрочем, таким ли уж мудрым? Ведь если он сбежит один, то нет никакой гарантии, что кто-то из его парней не проболтается о том, чем они занимались в прошлом. Или в городе появится кто-нибудь из Арлетты и узнает в его друзьях налетчиков, пытавшихся ограбить заведение мисс Пэнси Хьюлетт.
Нет, все это глупости. Да и не хочется ему расставаться с Одри, начнем с этого. Но что же тогда ему делать? Вот ведь положение!
С другой стороны, ведь он так и не обнаружил фамильных рубинов Хьюлеттов, несмотря на то, что обшарил уже почти весь дом и двор. Впрочем, он почти все время находится на глазах Одри – какие при этом поиски?
Да, но пойди-ка избавься от нее! Она либо сама от него ни на шаг не отходит, а если отходит, так его самого тянет к ней как магнитом…
Обо всем этом Чарли размышлял на следующее после концерта утро. Он дожевал последний кусочек печенья и направился к двери.
– Может быть, хотите еще чашечку кофе, мистер Уайлд? – окликнула его Одри.
Его “Нет, спасибо, мисс Адриенна!» донеслось до нее уже со двора и растаяло в прозрачном утреннем небе.
Одри пожала плечами и поставила кофейник назад на стол.
– Мы с Лестером собираемся в город, Одри, – сказала в этот момент тетушка Айви.
– Вот как?
Кричать Одри не пришлось, потому что сегодня с утра Айви вновь вооружилась своим слуховым рожком. Надо сказать, что она по-прежнему стеснялась его, несмотря даже на то, что Одри украсила рожок цветными ленточками, по совету Чарли.
Айви посмотрела на Лестера, сосредоточенно жующего печенье, слегка покраснела и пояснила:
– Да. Мы едем с Лестером в магазин мистера Фиппса. Хотим подобрать искусственные розы из шелка для моей новой летней шляпки.
Лестер утвердительно кивнул и, по своему обыкновению, не промолвил ни слова.
– Отлично, тетушка Айви. Отлично, мистер Фрогг.
– Посмотрим, нет ли подходящих цветов и для тебя, Одри.
– Спасибо, тетушка.
Одри всегда считала, что такое занятие, как покупка цветов для шляпки, – дело весьма интимное, и если за ними люди едут вдвоем, это может означать только одно – они любят друг друга. Впрочем, она решила на этот раз промолчать. К тому же отъезд тетушки и Лестера означает, что они с Чарли останутся на ферме вдвоем на целый день… Замечательно! Одри принялась строить планы относительно того, как им лучше воспользоваться этим удобным случаем.
Эвстазия Топпинг, жена преподобного Топпинга, дошла даже до того, что заявила:
– Если бы каждому преступнику дать возможность послушать такую музыку, на всей земле не стало бы больше ни насилия, ни грабежей, ни убийств.
Одри было трудно понять логику миссис Топпинг, но она тем не менее охотно согласилась с нею. Она сказала даже, что сам мистер Диккенс, возможно, сделал бы финал своей книги более жизнерадостным, если бы ему посчастливилось побывать на концерте духового оркестра из Америка-Сити.
Миссис Топпинг немного подумала и согласилась с Одри.
Что же касается самих музыкантов, то все они, включая и Чарли Уайлда, предпочитали отмалчиваться. Не слишком-то они были сильны в литературе, чтобы вступать в такие дискуссии. Чарли, если его о чем-то спрашивали, старался свернуть на более знакомую ему тему и говорил о музыке. О том, например, что хотя все и считают самым гениальным композитором всех времен и народов Моцарта, но лично ему все-таки ближе Бетховен. Розуэллские леди слушали его с благоговением и только почтительно кивали головами.
У Одри даже голова закружилась. Теперь она точно знала, что Чарли – настоящий музыкальный гений. Одри так и заявила во всеуслышание, и Чарли надолго замолчал, удивленно приоткрыв рот.
И вот теперь Одри стояла на веранде, провожая отъезжающих гостей. Одна за другой леди скрывались в просторном экипаже, принадлежавшем миссис Топпинг. Айви была уже возле распахнутых ворот фермы и, когда экипаж наконец двинулся в путь, замахала на прощание большим белоснежным платком. О, это был не простой платок. Его подарила ей Одри на прошлое Рождество, вышив на нем фамильный герб Хьюлеттов. Айви очень дорожила этим подарком и доставала свой платок только в самых торжественных случаях. Впрочем, сегодня был именно такой случай.
А музыканты? Что ж, они занимались своим делом – допивали на веранде последнюю бутылочку вина.
Одри была в восторге. Сегодняшнее собрание литературной лиги стало грандиозным, невиданным событием в здешней захолустной жизни. Такого здесь не было много лет. Или десятилетий. А еще вернее – такого здесь не было просто никогда.
Сердце Одри ликующе билось в груди, все нервы ее были напряжены и взвинчены, а когда она бросала взгляд на Чарли, у нее от восторга начинала кружиться голова.
– Одри!!!
Дикий рев тетушки Айви вернул ее на землю, на грешную землю. Одри легко сбежала вниз и вприпрыжку кинулась к Айви, чтобы обнять ее за плечи.
– Ах, тетушка Айви! Такого еще не было никогда, правда? Никогда!
– Я знаю, Одри, знаю.
Они так и направились к дому – в обнимку, с блестящими от слез глазами. Так, не разнимая рук, они поднялись и на веранду, где их поджидал Чарли, глядевший на них со странной улыбкой.
Одри счастливо улыбнулась ему в ответ и сказала:
– Мистер Уайлд, ваш оркестр имел сегодня небывалый успех. Ваша игра была просто великолепна.
– Великолепна? – закричала Айви. – Это слабо сказано, моя дорогая. Она была божественна, вот что я скажу!
Одри слегка повела бровями. Ей редко доводилось видеть свою тетушку в таком состоянии. Как же она разволновалась – это тетушка-то Айви, которая столько раз говорила ей, как важно для настоящей леди всегда сохранять спокойствие! Неужели правила хорошего тона – это одно, а реальная жизнь – совершенно другое?
Впрочем, до этого ли сейчас?
Чарли улыбнулся еще раз, осушил до дна свой стаканчик и сказал:
– Благодарю вас, мэм. Нам всем очень приятно это слышать. Ведь для нас самое большое наслаждение в жизни – играть для зрителей. Особенно для тех, что понимают толк в хорошей музыке.
Музыканты дружно кивнули. Одри вдруг показалось, что все они выглядят слишком спокойными для такой волнующей минуты. Впрочем, может быть, так и должны вести себя настоящие музыканты – тихо переживать свой успех и принимать его как нечто само собой разумеющееся?
Чарли тоже выглядел скорее задумчивым, чем возбужденным или радостным, и Одри пристально всмотрелась в его лицо. На губах Чарли блуждала улыбка, и Одри вдруг стало жарко и почему-то немного стыдно за себя, за свой щенячий восторг.
– Вы были великолепны, – совсем тихо повторила она. – Просто великолепны. Все без исключения.
– Спасибо, мэм. Я тоже думаю, что так хорошо мы еще не играли. Разве что много лет тому назад, в Джорджии, – сказал Пичи Джилберт и смущенно закашлялся. Поймал на себе взгляды своих друзей, покраснел и полез в карман за носовым платком.
– Пичи прав, мэм, – после небольшой паузы кивнул Джордж Олден.
– Музыка – это самая большая наша страсть, – поддакнул Фрэнсис Уотли с застенчивой улыбкой.
– А вино у вас просто необыкновенное, мисс Хьюллетт, – брякнул невпопад Харлан Льюис и в доказательство своих слов опрокинул вверх дном свой пустой стаканчик.
Лестер, само собой, не сказал ничего, только преданно посмотрел на Айви, и в этом взгляде читалась его готовность идти за нею хоть на край света.
– Не вы нас, а мы вас должны благодарить, – прижала руки к груди Айви и продолжила, окидывая восхищенным взглядом сидящих перед нею музыкантов: – Какая музыка! Какая божественная музыка!
– А я хочу особенно поблагодарить вас, мистер Уайлд, – растроганно добавила Одри, – за то, что вы так любезно согласились давать уроки музыки Хомеру Полю. Мальчику очень нужен мудрый и добрый наставник. Это так благородно с вашей стороны.
Чарли засмущался, потупил взгляд.
– Ты будешь давать уроки музыки, Чарли? – Харлан Льюис просиял так, словно нашел на улице слиток золота.
– Наверное, – пробормотал Чарли.
– Отлично, отлично, – закивал Харлан. – А что, может быть, в городе найдется еще один желающий? Я бы с радостью взялся учить его.
– Как здорово было бы снова давать уроки музыки! Прямо как дома, в Джорджии, – сказал Фрэнсис. – Ты помнишь, Чарли? А ты, Джордж?
– Еще бы не помнить, – кивнул Джордж. – Это были лучшие дни в моей жизни. По выходным мы играли в парке, а вечерами учили мальчишек в школе.
– Вот бы снова так, – мечтательно протянул Фрэнсис.
Лестер молча кивнул головой. Одри же улыбнулась и сказала:
– Отлично, джентльмены. Я попрошу учительницу, чтобы она спросила у ребят, кто хочет учиться музыке. А заниматься можно будет как раз в школе после уроков. Я уверена, что мисс Пинкли будет только счастлива.
Музыканты необычайно оживились при этой мысли, а Харлан пробормотал:
– Это было бы просто великолепно, мэм. Я бы даже сказал – грандиозно.
Остальные закивали в подтверждение его слов.
Вскоре и музыканты уехали в город, ведь их ждала работа – на сей раз каждого своя. Одри поцеловала каждого из них в щеку на прощание, что было встречено не без удовольствия, хотя и с некоторым смущением. Вскоре на дороге поднялась пыль, а затем и она улеглась, и на ферме Хьюлеттов все стало как прежде.
– Незабываемый день, – вздохнула напоследок Одри.
И тут обнаружилось, что куда-то исчез Лестер. Впрочем, никто особенно не волновался – все знали, что он собирался после обеда идти чинить изгородь. Нужно сказать, что Лестер всегда мало говорил, но много делал.
– Ну что ж, – сказала Айви, – пойду-ка я, пожалуй, и напишу письмо Пэнси. Пусть узнает о том, что сегодня на собрании нашей лиги играл самый настоящий оркестр. А посуду мы вымоем потом.
– Но вы не станете слишком уж расстраивать в письме тетушку Пэнси? – спросила ее Одри.
– Боюсь, что придется, – злорадно усмехнулась Айви. Одри только покачала головой, глядя ей вслед. Айви удалилась так стремительно, что становилось ясно, как ей не терпится поскорее взять в руки перо и бумагу.
Чарли наблюдал за ними с улыбкой, и улыбка его была грустна.
Он постоял еще немного на веранде, а затем решил, что и ему довольно бездельничать, нужно приниматься за работу. На конюшне его ждут полки, которые пора подправить, да и стойла укрепить было бы неплохо.
Чарли уже двинулся было к ступенькам, но задержался еще ненадолго, поймав на себе восхищенный взгляд Одри.
– Вам понравился сегодня “Лесной квикстеп”, мисс Адриенна? – спросил он.
Глупый, конечно, вопрос, но Чарли очень хотелось задать его. Ведь сегодня он играл этот квикстеп для нее, для Одри.
– Ах, Чарли… То есть, мистер Уайлд! Я никогда не слышала ничего более прекрасного! Клянусь, я не понимаю, как это можно – дуть в трубу и при этом так быстро еще перебирать пальцами?
– Дыхание и тренировка, мисс Адриенна. Дыхание и тренировка.
– Нет, в этом есть какое-то волшебство, мистер Уайлд. Боюсь, мне этого никогда не понять.
– Я играл его для вас, Одри, – негромко произнес Чарли.
Он не хотел этого говорить, но все-таки сказал.
– Правда?
Одри улыбнулась так счастливо, что у Чарли перехватило дыхание.
– О, Чарли! – прошептала Одри. – О, Чарли…
Во взгляде ее светилась любовь. Одри подошла вплотную к Чарли, положила руки ему на плечи. Затем приподнялась на носках и нежно поцеловала его в щеку. Потом в другую. Потом заглянула Чарли в глаза и застыла, приоткрыв для поцелуя губы.
Все, это было уже слишком. Больше терпеть Чарли просто не мог. Он обнял Одри за тонкую талию, наклонился к ее губам и жадно прильнул к ним. Одри восхитительно пахла солнцем, ветром, розами и свежестью.
– О, Чарли, – еще раз прошептала она, и легкий ветерок унес ее слова на своих крыльях.
Чарли продолжал целовать ее – сначала нежно, затем – все более страстно, и Одри вдруг застонала.
– Ча-арли!
Он проник языком в глубину ее рта, прижал девушку к груди. Она была такой маленькой, такой тоненькой, что Чарли, наверное, мог бы поднять ее одной рукой. Он сжал ладонями ее талию, а потом, совершенно теряя голову, двинулся вверх, к упругой соблазнительной груди.
Одри испуганно ахнула и только еще теснее прижалась к нему. Ее грудь при этом ускользнула от ладоней Чарли, и он слегка изогнулся, стремясь все же достигнуть желаемого. Наконец грудь Одри легла ему в руки, наполнила собой горячие ладони, и Чарли впервые ощутил пальцами ее соски. Как хотелось ему припасть к ним губами! А еще он сгорал от желания подхватить Одри на руки, отнести ее в сарай, на мягкое душистое сено, и там…
Чарли снова сумел взять себя в руки, застонал и оторвался от губ Одри.
“Что это со мной?» – с недоумением подумал он.
Чарли прекрасно понимал, что не сможет навсегда остаться здесь, на этой ферме, вместе с Одри. Увезти ее с собой? Но куда, скажите на милость? Что он может вообще предложить этой наивной, молоденькой, романтической девушке? Такой еще глупенькой. И такой сладкой.
– Простите меня, Одри.
– П-п-простить?
Чарли слышал стук ее сердца, и ему нестерпимо хотелось броситься на колени и попросить ее руки. Вот так, не больше и не меньше. Ведь рядом с этой девушкой ему было хорошо и спокойно, как никогда. Может быть, только в детстве было так хорошо.
Да, она была для него всем на свете, его маленькая фея, его чудесная Одри.
“Глупый, глупый я сукин сын”, – одернул себя Чарли.
– Ч-чарли…
– Да, Одри, – вымолвил он в ответ непослушными губами.
– Пожалуйста, не нужно просить прощения.
Чарли глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что за словами Одри не прячется никакой намек, она была слишком чиста, чтобы такиграть словами. Она оставалась наивной, несмотря на все свое желание стать похожей на своих сверстниц из далекой Джорджии. Понимать-то он, конечно, это понимал и все же на какое-то мгновение едва не подумал об Одри хуже, чем следовало бы. Наконец Чарли собрался и ответил – почти спокойно:
– Джентльмену не пристало такцеловать девушку, мисс Адриенна.
Она с трудом сглотнула и вскинула на него глаза.
– Да, это просто подло – такцеловать вас, мисс Адриенна, – убежденно повторил он.
– Подло? Это еще почему? – удивленно спросила Одри.
– Да уж поверьте мне на слово. Джентльмен не должен целовать девушку так, как это сделал я. Не должен.
Трудно было понять, кого убеждает сейчас Чарли – Одри или самого себя.
Одри отняла голову от груди Чарли, а затем и вовсе отступила. Чарли поднял глаза и встретил ее взгляд – одновременно смущенный и огорченный.
– Но мне было так хорошо, Чарли.
– Мне тоже.
Во взгляде Одри появилось недоумение, и Чарли поспешил пояснить.
– Понимаете ли, мисс Адриенна, таковы правила, – тихо сказал он.
Чарли и самому хотелось бы поверить в эти правила, но все его тело сопротивлялось, не хотело расставаться с телом Одри.
– Правила? – растерянно переспросила Одри.
– Ну да. Правила приличия. Видите ли, как бы ни было приятно целоваться, но это в обществе считается неприличным… И я просто не имею права демонстрировать свои чувства…
– Не имеете права?
– Не имею.
– А почему?
– Потому что мы с вами не женаты, вот почему, мисс Адриенна. К тому же мы не только не женаты, но даже не обручены. И… – Он набрал в грудь побольше воздуха: – И я не могу вам предложить руку и сердце, потому что мне нужно сначала позаботиться о своих друзьях, а уж только потом думать о том, как устроить собственную жизнь. Итак, еще раз повторяю: я вел себя так, как настоящий джентльмен не должен вести себя с девушкой, и потому прошу вас простить меня.
Одри сначала улыбнулась, потом нахмурилась и сказала:
– Чушь.
– Чушь? – поразился Чарли.
– Чушь, – повторила она. – Все, о чем вы говорите, Чарли, – чушь. А о моих чувствах почему вы не подумали? Конечно, я понимаю, что такой джентльмен, как вы…
– Я вел себя вовсе не как джентльмен, Одри.
– Чушь, чушь. Я же сама поцеловала вас. Вы что, забыли? Я же сама, первая поцеловала вас.
Ситуация начинала ускользать из-под контроля, но у Чарли уже просто не оставалось сил, чтобы начать все сначала.
– Мисс Одри… – начал он, но она тут же перебила его:
– Вот что, Чарли… То есть, мистер Уайлд. Я же все понимаю. И вы все понимаете. Вы – настоящий джентльмен, в этом нет сомнений. – Улыбка сошла с лица Одри, ее тонкие брови озабоченно сдвинулись. А мне, конечно, еще далеко до настоящей леди. Ведь, чтобы стать ею, мало лишь носить туфли.
Она опустила глаза, посмотрела на кончики туфель, выглядывающие у нее из-под подола, и нахмурилась еще сильней.
– Да при чем здесь туфли, мисс Одри”? – с отчаянием возразил Чарли.
– Как это при чем? Очень даже при чем, мистер Чарли Уайлд. Стала бы я носить эти колодки, если бы они были ни при чем! Настоящая леди всегда должна быть в туфлях, –отчеканила она, словно библейскую заповедь.
– Да нет же, мисс Адриенна! Вовсе не платье и не туфли делают женщину настоящей леди!
– Чушь!
– Нет, не чушь! – Чарли начинал раздражаться так же быстро, как и Одри. – Поймите же – внешний вид ничего не решает! И что хорошего в вашем желании походить на леди из далекой Джорджии? Да ничего! Глупость это, вот и все!
Одри выпрямилась, подбоченилась и сердито посмотрела на Чарли.
– Глупость? Хорошенькое дело! Сначала вы говорите мне, что я не похожа на леди, а когда я начинаю доказывать вам это, вы утверждаете, что все это глупость! А кто хотел видеть меня похожей на настоящую леди?
– Да уж не я! Я вам такого не говорил!
– Говорил! – Нет! – Да!!!
– Нет!!!
Чарли понял, что запутался, и замолчал. Да и что толку говорить – разве ее переспоришь?
Однако ему очень не хотелось уходить, закончив разговор на этой ноте. Это было бы ошибкой – и серьезной ошибкой.
– Мисс Одри, – снова начал он, – послушайте еще раз. Я сказал только то, что на самом деле хотел сказать. Простите меня за то, что я так поцеловал вас. Я не должен был этого делать. Простите, не сдержался.
Одри какое-то время молча смотрела на него, а потом ее лицо просветлело. Еще секунда, и на губах Одри заиграла улыбка.
– Чушь! – с чувством сказала Одри. Она произнесла это словечко радостно и легко. – И я докажу вам это, мистер Уайлд, – решительно продолжила Одри. Чарли только тряхнул головой. – Конечно, вы, как джентльмен, не можете не соблюдать своих правил, потому и просите прощения, хотя никакой вины за вами нет. Извиняетесь, несмотря на то, что это я первойпоцеловала вас.
Чарли понял, что спорить с ней бесполезно.
– И должна вам заметить, что я за собой никакой вины не чувствую, – закончила Одри.
– Н-но почему, мисс Адриенна? – растерянно спросил Чарли.
– Потому, что вы мой сказочный принц, Чарли! Час от часу не легче!
– Да, вы мой сказочный принц, – убежденно повторила Одри. – А я – ваша принцесса.
Она повернулась, собираясь идти в дом, и добавила:
– И я докажу вам это, мистер Чарли Уайлд. Дайте только срок.
Прошло немало времени, пока Чарли доплелся до конюшни, – ноги совершенно не слушались его. Он прислонился к стене и протяжно, глухо застонал.
Стоявший в своем стойле мул Герцог, очевидно, был одарен музыкальным слухом. Он послушал немного, тряхнул головой и принялся вторить Чарли.
Проводив двоих джентльменов, отправившихся выполнять одно деликатное поручение, Фермин Смолл поудобнее устроился на стуле и взялся за перо. Он долго и старательно писал, а покончив с этим занятием, удовлетворенно откинулся на спинку стула. В это время мимо окон его конторы проехали музыканты из духового оркестра города Америка-Сити, и Фермин проводил их пристальным взглядом, в глубине которого затаилось злорадство.
“Давайте, давайте, голубчики, – думал он. – Веселитесь, пока у вас есть время. Да только недолго вам еще гулять на свободе!”
Оркестр возвращался с фермы Хьюлеттов, где играл для Розуэллской литературной лиги. Фермин знал об этом. Ему и самому очень хотелось побывать на том концерте, да только он не решался пока что показать свой нос во дворе Хьюлеттов, опасаясь двух рассерженных фурий, живших там.
А жаль, что он не смог туда поехать.
Фермин огорченно вздохнул, воткнул перо в чернильницу и оставил его торчать там, совершенно позабыв о том, что окна в конторе раскрыты настежь и по комнате гуляет свежий ветерок. Порыв ветра опрокинул чернильницу, и по исписанному листу бумаги потекла темно-синяя струйка.
– Пр-роклятие! – в сердцах выругался Фермин Смолл. – А все из-за этого сукиного сына!
Даже в том, что ветер опрокинул чернильницу, он готов был обвинить Чарли.
– Ну ничего, ты мне и за это заплатишь! – Фермин принялся спасать письмо, но только вымазал в чернилах пальцы.
Он тяжело вздохнул, взял новый лист бумаги, положил рядом с ним испачканное письмо и принялся переписывать его, склонив голову набок и осторожно нажимая на перо. Переписывая текст, шериф негромко повторял его вслух, прикусывая после каждой фразы кончик языка, – от усердия, надо полагать.
Итак, Фермин принялся писать, аккуратно выводя каждую букву и медленно диктуя сам себе:
– Уважаемая мисс Пэнси Хьюлетт! Как мне стало известно…
Он обмакнул в чернильницу перо и повторил:
– Как мне стало известно…
Оркестр. Это было единственное, что удерживало Чарли от того, чтобы не дать отсюда деру. А бежать было пора, он чувствовал это каждой клеткой. Еще немного, и он не справится с собой, овладеет мисс Одри Хьюлетт, и тогда…
О том, что будет тогда, страшно подумать!
Да, бежать отсюда без оглядки – это было бы самым мудрым решением.
Впрочем, таким ли уж мудрым? Ведь если он сбежит один, то нет никакой гарантии, что кто-то из его парней не проболтается о том, чем они занимались в прошлом. Или в городе появится кто-нибудь из Арлетты и узнает в его друзьях налетчиков, пытавшихся ограбить заведение мисс Пэнси Хьюлетт.
Нет, все это глупости. Да и не хочется ему расставаться с Одри, начнем с этого. Но что же тогда ему делать? Вот ведь положение!
С другой стороны, ведь он так и не обнаружил фамильных рубинов Хьюлеттов, несмотря на то, что обшарил уже почти весь дом и двор. Впрочем, он почти все время находится на глазах Одри – какие при этом поиски?
Да, но пойди-ка избавься от нее! Она либо сама от него ни на шаг не отходит, а если отходит, так его самого тянет к ней как магнитом…
Обо всем этом Чарли размышлял на следующее после концерта утро. Он дожевал последний кусочек печенья и направился к двери.
– Может быть, хотите еще чашечку кофе, мистер Уайлд? – окликнула его Одри.
Его “Нет, спасибо, мисс Адриенна!» донеслось до нее уже со двора и растаяло в прозрачном утреннем небе.
Одри пожала плечами и поставила кофейник назад на стол.
– Мы с Лестером собираемся в город, Одри, – сказала в этот момент тетушка Айви.
– Вот как?
Кричать Одри не пришлось, потому что сегодня с утра Айви вновь вооружилась своим слуховым рожком. Надо сказать, что она по-прежнему стеснялась его, несмотря даже на то, что Одри украсила рожок цветными ленточками, по совету Чарли.
Айви посмотрела на Лестера, сосредоточенно жующего печенье, слегка покраснела и пояснила:
– Да. Мы едем с Лестером в магазин мистера Фиппса. Хотим подобрать искусственные розы из шелка для моей новой летней шляпки.
Лестер утвердительно кивнул и, по своему обыкновению, не промолвил ни слова.
– Отлично, тетушка Айви. Отлично, мистер Фрогг.
– Посмотрим, нет ли подходящих цветов и для тебя, Одри.
– Спасибо, тетушка.
Одри всегда считала, что такое занятие, как покупка цветов для шляпки, – дело весьма интимное, и если за ними люди едут вдвоем, это может означать только одно – они любят друг друга. Впрочем, она решила на этот раз промолчать. К тому же отъезд тетушки и Лестера означает, что они с Чарли останутся на ферме вдвоем на целый день… Замечательно! Одри принялась строить планы относительно того, как им лучше воспользоваться этим удобным случаем.