Дункан Элис. Мой милый плут

   – Хорошо, – сказал Солнечный Глаз. – В понедельник и четверг. В пять.
   Одри протянула руку и тронула индейца за плечо.
   – Солнечный, приходи в город в это воскресенье. И сына с собой приводи. Чарли со своим оркестром будет играть для прихожан методистской церкви.
   – Это там, где мистер Топпинг? – уточнил Солнечный Глаз.
   – Верно.
   Индеец немного подумал и изрек:
   – Но ведь мистер Топпинг не играет в покер.
   – Не играет, – подтвердила Одри, а Чарли едва сдержался, чтобы не расхохотаться.
   Солнечный еще немного подумал и наконец сказал с таким видом, словно делал большое одолжение:
   – Я приду. Может быть.
   Потом они – Чарли и Одри – провожали музыкантов, и Хомера Поля, и Солнечного, и рука Чарли по-прежнему лежала на плечах Одри. Краем глаза Чарли отметил, что стоящие рядом с ними Лестер и Айви тоже держатся друг за друга Что ж, по всей видимости, настало время и им с Лестером выяснить отношения до конца.
   Если Лестер хочет остаться здесь и жениться на Айви Хьюлетт, то, наверное, нужно будет освободить его от участия в ограблении банка. Как же бедняга Лестер будет после этого смотреть в глаза Фермину Смоллу?
   Ах, да, ведь Чарли опять забыл рассказать друзьям о рубинах. Вернее, о том, что их больше нет. Но голова его настолько была забита другими проблемами, что эти камни просто вылетели из нее.
 
   С Лестером они столкнулись возле ванной.
   – Ты еще не нашел рубины, Чарли? – спросил Лестер.
   Он смотрел на Чарли хмуро и выжидательно. Чарли ответил со вздохом:
   – Рубинов больше нет, Лестер.
   Лестер поднял брови, пошевелил своим длинным носом и неопределенно фыркнул.
   – Отец Одри продал камни и заказал вместо них подделку из стекла, – пояснил Чарли. – А на вырученные деньги они и перебрались сюда из Джорджии.
   Лестер помолчал, переваривая услышанное, и по виду его было видно, что эта информация обрадовала его. Чарли молча ждал, что теперь скажет ему старый приятель. Он не торопил Лестера. Он прекрасно знал, что тому нужно время, чтобы отреагировать.
   Прошло довольно много времени, прежде чем Лестер заговорил вновь:
   – Если честно, то я рад, Чарли.
   Теперь Чарли потребовалось какое-то время, чтобы оценить ответ Лестера.
   – Если честно, то я и сам рад этому, Лестер, – сказал он наконец.
   Они вместе покинули ванную комнату и неторопливо направились в дом.
   – Мне так не хотелось бы грабить Айви, – пояснил Лестер после очередной паузы.
   – Понятно.
   – Жаль, что им пришлось их продать. Красивые были камни.
   Чарли пристально взглянул на Лестера. Давненько его друг не был таким разговорчивым. Даже болтливым, можно сказать.
   Лестер задумчиво кивнул и повторил:
   – Очень красивые.
   Чарли взял друга за руку. Лестер тут же остановился и повернулся к Чарли, словно ожидая его приказаний.
   – Скажи, Лестер, ты собираешься остаться здесь? С мисс Айви? Ну, когда оркестр двинется дальше?
   Лестер начал медленно краснеть: сначала шея, потом щеки и, наконец, все лицо. Потом он повертел головой так, словно хотел избавиться от тесного воротничка, и сказал:
   – Мне кажется, что мисс Айви очень хорошая женщина.
   – Конечно, – кивнул Чарли. – Я тоже так считаю. Лестер замолчал и ничего не говорил так долго, что Чарли начал терять терпение. Наконец не выдержал и спросил:
   – Ты женишься на ней, Лестер?
   Лестер низко опустил голову, и Чарли едва смог разобрать его невнятное бормотание:
   – Она сделала мне предложение, Чарли.
   Вот это да! Чарли едва не подпрыгнул на месте.
   – Она… сделала?..
   Лестер утвердительно кивнул и опустил голову еще ниже.
   – И ты… Ты принял ее предложение?
   Теперь Лестер поднял голову, и Чарли увидел его страдальческие глаза. Лестер был похож в эту минуту на большую грустную собаку. Чарли ласково обнял друга за плечи и сказал:
   – Ты правильно поступил, старина. Я тебя понимаю. Здесь хорошо, и мисс Айви – прекрасная женщина. Настоящая леди.
   Лестер вдруг шмыгнул носом, полез в карман, выудил оттуда огромный носовой платок в красную клетку и принялся вытирать им глаза. Так сильно на памяти Чарли он еще никогда не выражал своих чувств.
   – Но ты же останешься тогда без баритона, Чарли, – дрогнувшим голосом сказал Лестер. – Пернелла убили, я останусь здесь, а как же вы?
   Чарли ответил не сразу. В душе его боролись любовь к Лестеру и чувство долга перед остальными. Перед оркестром. Перед музыкой, наконец. Потом он стиснул рукой плечо Лестера и сказал ему с улыбкой:
   – Ничего, Лестер. Мы что-нибудь придумаем. Не переживай из-за этого.
   Лиио Лестера просветлело, губы его изогнулись в некую фигуру, что, по всей видимости, должна была обозначать улыбку.
   – Мне будет жаль расставаться с тобой, Чарли. Чарли почувствовал, как глаза его наполняются слезами, и со вздохом ответил:
   – А мне – с тобой, Лестер. Сам знаешь.
   И тут Лестер – старина Лестер, который, как казалось Чарли, никогда не замечает ничего, что происходит вокруг него, буквально сразил его своими словами:
   – Мне кажется, с мисс Одри тебе будет тоже очень трудно расстаться, Чарли.
   Чарли проглотил подступивший к горлу комок и ответил:
   – Ты, как всегда, прав, старина.
 
   Одри сидела на подоконнике и смотрела на луну. До чего же непредсказуема наша жизнь, и как круто может она измениться в считанные недели! Всего лишь месяц тому назад она сидела вот на этом самом месте, смотрела на ту же самую луну и мечтала о своем сказочном принце, который явится за нею и увезет в волшебные страны. А теперь принц уже здесь и в эту минуту спит под крышей их старого дома.
   Одри улыбнулась, вспомнив о том, как пылко и нежно они любили друг друга всего лишь какой-то час тому назад. Чтобы заняться любовью, они решили сегодня вернуться на свое заветное место – к реке, где все напоминало им о самой важной и волнующей минуте в их жизни.
   Как нежен был с нею Чарли! Как он ласкал, как целовал ее! От его поцелуев у нее начинала кружиться голова, и Одри унеслась бы высоко в небеса, если бы объятия Чарли не удерживали ее на этой земле.
   Да, неузнаваемо изменилась ее жизнь за какие-то считанные недели!
   И все же, несмотря на восторг, который охватывал ее каждый раз, когда они с Чарли оставались наедине, Одри не могла не заметить, как грустен ее сказочный принц. Своим любящим сердцем Одри безошибочно чувствовала эту грусть, чувствовала невидимый груз, который постоянно лежал на душе ее любимого, и это не могло не волновать ее.
   И еще: Чарли вел себя так, словно он недостоин ее любви. Как только подобная глупость могла прийти ему в голову?
   Может быть, он мучается от того, что у него нет постоянной работы? Но это ерунда. И потом, разве Чарли не сделал столько всего полезного на ферме? Растить урожай – это еще полдела, ведь еще надо и сохранить его! Теперь, когда на ферме наведен порядок, с хранением не будет больше проблем, а это, считай, увеличит их урожай вдвое. Разве это не выгода?
   Новая мысль посетила голову Одри, заставив ее нахмурить брови. Чарли говорил ей, что он плотник. Может быть, ему не хочется становиться фермером? Может быть, в этом дело?
   Одри забыла про правила хорошего тона, предписанные для настоящих леди, и принялась грызть ноготь. Правила правилами, но зато палец во рту всегда помогал ей успокоить нервы.
   Одри задумчиво посмотрела на полную луну, сиявшую над домом. Ну что ж, в конце концов, Чарли может найти себе и работу плотника. В Розуэлле хороший плотник без дела никогда не останется.
   Одри решила оставить вопрос о работе до утра и принялась думать дальше. Что же еще может так расстраивать Чарли?
   Или Розуэлл кажется ему слишком маленьким и захолустным городишком для него самого и его оркестра? Конечно, здесь нет ни концертного зала, ни настоящей публики.
   Скрепя сердце Одри мысленно согласилась с тем, что такой город, как Альбукерке, конечно, гораздо больше подошел бы для оркестра, чем Розуэлл.
   Тут в голову Одри пришла новая мысль, еще более неприятная и тревожная, чем все предыдущие.
   Да, Чарли настоящий джентльмен, а потому старается никогда и никому не доставлять неприятностей. В том числе и ей, Одри. Да, он никогда не спорит с нею, но, с другой стороны, разве он когда-нибудь говорил о том, что хочет остаться в Розуэлле? Никогда. Это она, Одри, хочет, чтобы он остался. А когда она говорит об этом, он просто отмалчивается. Из деликатности.
   И то сказать, что ему делать в такой дыре, как Розуэлл?
   А хочет ли он вообще жениться на ней? Говорил ли он когда-нибудь об этом?
   Одри быстро прокрутила в голове все их разговоры с Чарли, и сердце ее похолодело. Нет. Он никогда не говорил о том, что хочет жениться на ней.
   А что, если дома, в Джорджии, у него осталась девушка? Невеста? Или, сохрани боже, жена?
   С чего это она вбила себе в голову, что Чарли женится на ней? А если это не так?
   – Но мы же с ним… – тихо прошептала Одри, глядя в ночное небо.
   В ответ ей пришла в голову мысль, заставившая Одри цинично усмехнуться. Еще бы! Ведь ее Чарли – действительно настоящий джентльмен. А это значит, что он считает себя обязанным жениться на соблазненной девушке, даже если не любит ее. Да, он может жениться на ней, но сердце его останется холодным, вот так.
   Получается, что она, Одри, просто вынуждает его жениться на себе?
   Одри до боли впилась ногтями в ладони и принялась мучительно вспоминать.
   Помолвка… Кто сказал преподобному о помолвке? Она сказала, правильно. А что сказал при этом Чарли?.. Верно, он промолчал. Тогда, выходит, она просто не оставила ему выбора?
   Час от часу не легче!
   Говорил ли он ей, что любит? Нет, никогда, ни разу.
   Сердце Одри упало в груди, как падает на землю желтый кленовый лист, сорвавшись с ветки под порывом студеного ветра.
   Нет, она не станет удерживать Чарли Уайлда помимо его воли. Иначе сначала он начнет ненавидеть ее, а потом и она сама начнет ненавидеть себя. Кому это нужно? Если он хочет остаться свободным, пусть идет на все четыре стороны. Мужчина всегда должен чувствовать себя свободным и иметь право выбора – это было еще одним из правил поведения для настоящих леди, будь они неладны!
   Решение, конечно, было правильным, но при мысли о расставании на глазах Одри заблестели слезы.
   А если представить, что у Чарли, с одной стороны, нет любимой девушки в Джорджии, но, с другой стороны, ему тесен маленький Розуэлл и он захочет перебраться в какой-нибудь большой город, – интересно, предложит ли он Одри поехать вместе с ним? А если предложит, то решится ли она бросить все и уехать из этих краев, расстаться с Айви?
   Проблемы, проблемы… Сколько их! И как их решать?
   Одри погрустила минуту-другую, а потом внезапно решила махнуть рукой на все приличия и откровенно поговорить с Чарли. Прямо сейчас. Почему бы и нет?
   Одри пожала плечами и негромко повторила, глядя на луну:
   – А почему бы и нет? Тетушка Айви не проснется – она и пушку не услышит. Лестер спит в гостиной, это далеко от спальни Чарли. Так что никто ничего не узнает.
   Одри сунула ноги в шлепанцы, запахнула на груди халат и тихонько выскользнула в коридор. В спальне Чарли горел свет: Одри видела желтую полоску, пробивающуюся под дверью. Она помедлила немного, а потом протянула руку и осторожно постучала.
   Чарли тоже смотрел в окно, на луну, и мысли его тоже были невеселыми, хотя проблемы, над которыми он размышлял, вовсе не были похожи на те, которые пыталась разрешить для себя Одри. Думал же он о банке, который ему предстоит ограбить в Розуэлле, и о скором бегстве в далекий Альбукерке. Взять банк – непростая задача, тем более что делать это придется без участия Лестера.
   Неужели им в самом деле предстоит разлучиться навсегда? Как же они смогут жить друг без друга – это после тридцати лет, проведенных вместе?
   И Одри. Как ему найти силы, чтобы покинуть Одри – и тоже навсегда? После всего, что у них было. После того, как он нарушил данное самому себе слово и снова занимался с нею любовью?
   Кроме того, ферма. Только-только он начал приводить здесь все в порядок: полки, полы, окна – и теперь все это надо будет бросить?
   Нет, он не перенесет разлуки с Одри.
   Однако и оставаться здесь нет никакой возможности. В любой момент им грозит разоблачение. Или Пэнси Хьюлетт заявится в Розуэлл, или кто-то из парней нечаянно проболтается. Не нарочно, разумеется, а просто по неосторожности.
   Да, за все в жизни нужно платить, и за украденные бобы тоже. По нему, по Чарли, давно уже плачет решетка. Но куда страшнее то, что об этом узнает Одри. Что она подумает тогда о своем принце, да и о рыцарях вообще.
   В это время и раздался негромкий стук в дверь.
   Чарли подумал, что это, должно быть, Лестер, которому тоже не спится, а потому спокойно взял со стола подсвечник, поправил на себе халат и, тяжело шагая, направился к двери. Когда же он увидел в дверном проеме бледное, заплаканное лицо Одри, то едва не уронил горящую свечу на пол.
   – Можно мне зайти, Чарли? – робко спросила Одри. Чарли дернул шеей и смущенно пробормотал:
   – Войти? Конечно, Одри, заходи.
   Он отступил в сторону, и Одри проскользнула внутрь спальни. Полы ее халата мелькнули в воздухе словно крылья, отчего она показалась Чарли ангелом, спустившимся с небес для того, чтобы навестить заблудшего грешника. Одри подошла к окну и уселась в кресло, в котором только что сидел сам Чарли.
   Что и говорить, у Чарли появилось нестерпимое желание подхватить Одри на руки и немедленно улечься вместе с нею в постель, но одна мысль мучила его – ведь это же была постель ее отца! Не слишком ли много бессовестных поступков даже для такого закоренелого преступника, как он? Впрочем, велика ли разница, где совершать грех – на лужайке возле реки или в семейной постели?
   – Ты чем-то обеспокоена, Одри? – сказал он. – Что случилось?
   Она подняла на него свои заплаканные глаза и торжественно заявила:
   – Нам надо поговорить, Чарли.
   Многообещающее начало, что и говорить. Чего же хорошего можно ожидать от разговора, если он начинается с таких слов.
   Чарли молча отошел к окну и уселся на подоконник.
   – О чем ты хочешь поговорить со мной, Одри?
   Тут он обнаружил, что по-прежнему держит в руке подсвечник, и рука его при этом заметно дрожит. Чарли поспешил поставить свечу на столик, пока не наделал пожара. При этом, наклонившись, он уловил запах розы, донесшийся с кресла, в котором сидела Одри.
   Когда-нибудь, когда он станет дряхлым стариком, доживающим свой век в тюрьме, он еще вспомнит этот аромат, и яблони в цвету, и милое лицо Одри, и…
   И Чарли едва не заплакал от жалости к самому себе.
   Одри старалась не смотреть ему в глаза. Она опустила взгляд и принялась теребить кисточку на поясе халата. Выглядела она такой смущенной и несчастной, что Чарли нестерпимо захотелось расцеловать и успокоить ее.
   – Чарли… – медленно начала Одри. – Знаешь, Чарли, ты вовсе не обязан жениться на мне, если тебе этого не хочется.
   Сердце Чарли тревожно сжалось. Как? Неужели она уже раскусила его? Так быстро?
   – Что… – ответил Чарли пересохшим ртом. – Что ты имеешь в виду, Одри?
   Только теперь она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Прекрасные серые глаза Одри были полны слез, и голос дрожал, когда она ответила:
   – Я поступила нечестно, Чарли. Не спросила тебя и не оставила тебе выбора. Я… Да, я люблю тебя, но это не значит, что и ты обязан любить меня. Я не выйду за тебя замуж, если ты этого не захочешь. Кроме того, может быть, у тебя в Джорджии осталась девушка, тогда тем более – зачем тебе связывать жизнь с такой простой деревенской девчонкой, как я?
   Тут она не сдержалась, и слезы хлынули у нее из глаз.
   Одри снова опустила голову и всхлипнула, но говорить при этом не перестала:
   – Я знаю, что ты талантливый музыкант, Чарли, и тебе нужна сцена, зрители… Я не смею ни женить тебя на себе, ни насильно удерживать в этой глуши. Я знаю, ты достоин большего. А я тебя недостойна.
   Чарли облизнул сухие губы и выдохнул:
   – Одри!
   И в эту минуту ему вдруг показались незначительными все проблемы, которые мучили его совсем недавно. Какие, к черту, проблемы, когда перед ним самая лучшая девушка на свете!
   – Прости меня, Чарли, – тоненько и жалобно сказала Одри.
   И в эту секунду сердце Чарли разорвали невидимые, сковывавшие его путы. Чувства его хлынули наружу, ничем больше не сдерживаемые, и Чарли неожиданно почувствовал себя свободным. Свободным, как птица, свободным от всего на свете.
   – Господи, Одри, – прошептал он. – Я люблю тебя. Люблю всем сердцем.
   Краем глаза Чарли успел заметить выражение восторга, промелькнувшее на лице Одри, пока он приближался к ней, чтобы прижать ее к своей груди. Она прерывисто вздохнула и уткнулась головой в его плечо.

16

   – Ты… Ты правда любишь меня? – недоверчиво переспросила Одри.
   – Больше собственной жизни.
   – Правда?
   Чарли не мог проглотить комок в горле и потому только кивнул.
   Минуты две или три они сидели молча, тесно прижавшись друг к другу. Сердце бешено стучало в груди Чарли, словно неслось вприпрыжку куда-то вдаль. Нет, он скорее умрет, чем расстанется с Одри. Теперь Чарли знал это наверняка.
   На Одри снизошел покой. Ей было сейчас так хорошо, как никогда в жизни. Наверное, даже лучше, чем в тот первый день – там, на лужайке возле реки. Господи, он любит ее! Любит! Быть любимой – это… это лучше даже, чем жить в Джорджии!
   Одри положила руку на шею Чарли, наслаждаясь теплом его тела, нежно гладя его кожу. Потом подняла ладонь выше и зарылась пальцами в его густые волосы.
   Он любит ее! Какая волшебная сегодня ночь! Самая счастливая ночь в ее жизни!
   Потом радость постепенно отхлынула от сердца Одри, сменяясь тревогой. Она немного откинулась назад и внимательно всмотрелась в темные блестящие глаза Чарли, похожие на спелые вишни. Господи, до чего же он красив! Но почему же все-таки грусть затаилась в этих прекрасных глазах?
   – И все-таки что-то заботит тебя, Чарли, – сказала Одри и сильнее прижалась к нему, словно боясь потерять. – Скажи, что с тобой?
   Чарли вздохнул тяжело-тяжело, словно тащил на своих плечах непомерный груз, однако теперь Одри была уверена в том, что вместе они сумеют решить любую проблему.
   – Это от того, что тебе не хочется оставаться здесь, Чарли? – принялась допытываться Одри. – Розуэлл – слишком маленький городок для тебя?
   Как ни старалась Одри, голос ее дрожал. Чарли покачал головой и ответил:
   – Мне нравится здесь, Одри. С самого первого дня.
   Одри потянулась губами к губам Чарли, желая поцелуем снять напряжение, которое чувствовалось в нем. Она нежно поцеловала его и вновь отклонилась назад, чтобы не увлечься восхитительной любовной игрой раньше времени.
   – Тогда что, Чарли? Природа? Ну конечно, ты же вырос в Джорджии, где всегда тепло и зелено. А здесь что? Пыль, да кактусы, да прерия, куда ни кинь взгляд. Наши края, наверное, кажутся тебе ужасно унылыми.
   Чарли немедленно возразил ей:
   – Одри, перестань говорить ерунду. При чем тут природа? Здесь прекрасное местечко. Мне очень нравится прерия. И кактусы тоже. Мне кажется, здесь очень красиво.
   Одри удивленно подняла брови и спросила:
   – Так что же тогда?
   Она подождала немного, но Чарли молчал, и ей пришлось продолжить самой:
   – Может быть, ферма, Чарли? Но если ты не захочешь стать фермером, ты всегда можешь найти себе работу в городе. Я уверена, что и мистер Фиппс, и мистер Топпинг будут только рады помочь тебе. У тебя будет любимая работа.
   Одри надеялась, что Чарли не сочтет ее излишне навязчивой. К тому же, если верить тетушке Айви, мужчинам нравится думать, что все идеи исходят только от них, но ни в коем случае не от женщин. Впрочем, сегодня, пожалуй, не тот случай. О том, чтобы любое решение выглядело как решение, принятое самим Чарли, она позаботится потом, чуть позже.
   Чарли ответил, к большой радости Одри:
   – Дело не в ферме. Мне нравится работать на ней, Одри.
   Ну что же тогда еще может быть? Одри просто терялась в догадках.
   Пожалуй, только последнее, самое страшное. Неужели он все-таки солгал, когда говорил о том, что у него никого нет?
   – Тогда я не понимаю, Чарли. Признайся, это все-таки… девушка? У тебя остался кто-то в Джорджии?
   – Что? – возмутился Чарли и сердито уставился на Одри.
   – Нет? – смущенно сказала она. – Тогда я не понимаю. Но я же вижу, что тебя что-то мучает. Если это девушка, то…
   Чарли не дал ей договорить. Он наклонился и поцеловал Одри в губы.
   – У меня нет никакой девушки, Одри, – сказал он, оторвавшись. – И знай, что я никогда никого не любил до тебя.
   Одри счастливо улыбнулась и вздохнула. Потом снова принялась за расспросы:
   – Что тебя мучает, Чарли? Поделись. Прошу тебя. Чарли обнял Одри за плечи, подошел вместе с ней к окну и молча уставился на луну. Одри терпеливо ждала, пока он заговорит.
   – Ах, Одри, я просто не знаю, с чего мне начать.
   – Начни с главного, Чарли, – тихо ответила она. – Или, еще лучше, с самого начала.
   Он еще немного помолчал. Вид у Чарли был такой растерянный, такой несчастный, что Одри захотелось немедленно узнать обо всех его бедах и помочь. Помочь всем, что в ее силах.
   Чарли тяжело вздохнул, набираясь решимости, и наконец начал:
   – Понимаешь, Одри, это очень трудно объяснить… Одри ждала, нахмурив от напряжения лоб. Рука Чарли неожиданно скользнула вниз и прижала голову Одри к его груди.
   – Говори же, Чарли, – прощептала Одри. – Говори.
   Вместо ответа он поднял ее личико, нежно взяв пальцами за подбородок, и принялся целовать губы. Одри отвечала на его поцелуи со страстью, думая при этом о том, что нарушает тем самым еще одну из заповедей тетушки Айви: никогда не показывай мужчине, как сильно ты любишь его.
   Плевать на заповеди!
   Поцелуи их стали такими страстными, что, пожалуй, влюбленным не оставалось ничего, кроме как немедленно улечься в постель, но тут Чарли вдруг откинул голову назад и прикрыл глаза ладонью.
   – Что с тобой, Чарли? – умоляющим тоном спросила Одри.
   – Не знаю, Одри. Сам не знаю.
   Каким же грустным был его голос! Одри нежно погладила руку Чарли, ощущая при этом под пальцами бархат халата. Потом она решительно распахнула халат и приложила ладони к обнаженной груди Чарли, покрытой густыми темными волосками.
   Наконец Чарли решился и со вздохом признался:
   – Дело в оркестре, Одри.
   После короткой паузы, во время которой Одри лихорадочно соображала, что же такого страшного могло случиться с оркестром, она переспросила, так ничего и не надумав:
   – В оркестре?
   Чарли удрученно кивнул:
   – Да. Я обязан заботиться о своих ребятах. Так у нас всегда было заведено.
   Наступило молчание. Одри спешно подыскивала нужные слова, но ничего разумного в голову не приходило. Наконец она прошептала, желая подбодрить Чарли:
   – Да, я понимаю. Оркестр требует больших забот.
   Чарли кивнул, и снова наступила тишина. Одри положила голову на плечо Чарли, чтобы он не заметил ее погрустневшего лица.
   Оркестр. Чем она может в этом помочь своему любимому?
   – О, Чарли. Мне так жаль… Скажи, а что изменится для оркестра, если ты женишься?
   – Многое. Видишь ли, – продолжил Чарли, – я обещал ребятам, что мы всегда останемся вместе. Если я женюсь на тебе, то нарушу нашу клятву. Представь себе. Я женился и решил остаться здесь. А как же они? Ведь прежде всего всем нужна работа. Постоянная работа. У нас ее нет. Кроме того, мы же музыканты, а это значит, что мы хотим играть. Хотим хоть изредка давать концерты. Конечно, музыкой деньги не заработаешь. Для этого нужно устроиться по меньшей мере в большой симфонический оркестр, а где его взять? Потом, если я останусь здесь, а они уедут, то каково мне будет после того, как мы уже пятнадцать лет провели вместе? Одри, ты только подумай: ведь мы прошли с ними плечом к плечу через войну, потеряли в бою половину наших друзей. Нет, я не могу бросить своих друзей, не могу.
   – Но разве у них нет сейчас работы в городе, Чарли? – осторожно поинтересовалась Одри.
   – Работа есть, но она временная.
   – Подожди. Если мистеру Льюису нравится его нынешняя работа, я попрошу мистера Вулрича принять его на постоянную. Дел у него на кузнице хватит на двоих. Я думаю, что мне удастся уговорить его.
   “Особенно если подкачу к нему с большой бутылкой бренди из запасов тетушки Айви”, – подумала Одри, но вслух об этом говорить не стала.
   – Ты думаешь, это возможно?
   – Разумеется. Теперь дальше. Мистер Олден и мистер Уотли. Им, по-моему, нравится работать в газете. С ее владельцем, мистером Стедлоу, я думаю, проблем тоже не возникнет.
   “Тем более что мистер Стедлоу полностью зависит от тех объявлений, за которые ему платит деньги литературная лига, возглавляемая тетушкой Айви”, – прикинула про себя Одри.
   Чарли прикрыл глаза и поморщился, словно от боли.
   – Что с тобой, Чарли? – встрепенулась Одри.
   – Прости, Одри. Я просто подумал о Фрэнсисе Уотли. Газета – это, конечно, хорошо, но… Знаешь, ведь он дома был помощником шерифа. Ему очень нравится эта работа А в Розуэлле уже есть шериф – Фермин Смолл.
   – Мистер Уотли хотел бы стать шерифом? Замечательно, просто замечательно, Чарли!
   – Что же в том замечательного? – непонимающе посмотрел на нее Чарли. – Ведь в Розуэлле есть шериф.
   – Пока, Чарли, пока. Поверь мне, что это ненадолго! – оживленно воскликнула Одри. Ей и самой очень хотелось бы в это поверить.