Страница:
Чарли в очередной раз что-то буркнул.
Джорджия. Да, он действительно скучает по Джорджии, но только по той, старой Джорджии, от которой остались теперь лишь детские воспоминания. По той, довоенной Джорджии, которая действительно была раем земным. Но по нынешней Джорджии – разоренной, грязной, заполоненной беженцами с севера, он ничуть не тоскует.
Одри была несколько обескуражена такой реакцией Чарли и решила продолжить:
– Мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем весна в Джорджии. Цветущие сады, теплый, пропитанный их ароматом воздух, пение птиц… Я уверена, что вы мечтаете поскорее вернуться домой, Чарли. Что вам, такому прекрасному музыканту, делать в наших суровых краях? Скоро вернетесь в свою Джорджию и будете продолжать играть на своем корнете…
В голосе Одри было столько тоски, что Чарли не выдержал и вскочил на ноги.
– Черт побери, мисс Адриенна! Что вы можете знать о Джорджии? Ну хорошо, если вам так угодно – я расскажу. Весной там жарко, пыльно и полно комаров. И птицы там не поют все ночи напролет. А еще там грязно, и все запружено этими ушлыми пришельцами с севера, из-за которых нет ни жилья, ни работы. Поверьте, в любое время года здесь, в пустыне, гораздо лучше, чем в этой прекрасной Джорджии!
Он сердито уставился на Одри, а та притихла на своей жердочке. Даже ногами перестала болтать. Глаза у нее стали большими и печальными.
“Ничего, дураков учить надо!» – сердито подумал Чарли.
– О, Чарли! – сорвалось с ее губ, и этот вздох пронзил его сердце – словно одна из тех идиотских стрел с ленточками впилась в грудь. – Простите, что расстроила вас. – Одри соскочила на землю и быстро пошла к дому, не оборачиваясь. Голова ее была опущена, плечи поникли.
– Черт побери, мисс Адриенна! – крикнул ей вслед Чарли. – И вы простите меня, но у вас в голове столько романтической дури! Поймите, нет ничего хорошего ни в войне, ни в Джорджии, ни… Да откройте вы глаза, наконец, посмотрите на мир реально!
Чарли и сам услышал отчаяние, прозвучавшее в его голосе. Услышала это и Одри. Она замедлила шаги и обернулась, и Чарли увидел ее грустное лицо.
– Но, Чарли, если человек не станет стремиться к лучшему, то куда же он скатится в конце концов? – печально спросила Одри.
Он не ответил, просто остановился и протянул руки навстречу Одри. Навстречу этой глупой, романтической идиотке, навстречу несравненной, прекрасной мисс Адриенне.
– Мне очень жаль, что война так ожесточила ваше сердце, Чарли, – неожиданно мягко сказала она. – Впрочем, что в том удивительного? Ведь у вас такая тонкая душа. И вообще, вы – замечательный человек. Лучший на свете.
– Да нет же!
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой, и в эту минуту что-то свалилось с души Чарли – то ли камень, то ли толстая отмершая кожура, как на старом дубе.
Он в два прыжка нагнал Одри и подхватил ее на руки.
6
Джорджия. Да, он действительно скучает по Джорджии, но только по той, старой Джорджии, от которой остались теперь лишь детские воспоминания. По той, довоенной Джорджии, которая действительно была раем земным. Но по нынешней Джорджии – разоренной, грязной, заполоненной беженцами с севера, он ничуть не тоскует.
Одри была несколько обескуражена такой реакцией Чарли и решила продолжить:
– Мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем весна в Джорджии. Цветущие сады, теплый, пропитанный их ароматом воздух, пение птиц… Я уверена, что вы мечтаете поскорее вернуться домой, Чарли. Что вам, такому прекрасному музыканту, делать в наших суровых краях? Скоро вернетесь в свою Джорджию и будете продолжать играть на своем корнете…
В голосе Одри было столько тоски, что Чарли не выдержал и вскочил на ноги.
– Черт побери, мисс Адриенна! Что вы можете знать о Джорджии? Ну хорошо, если вам так угодно – я расскажу. Весной там жарко, пыльно и полно комаров. И птицы там не поют все ночи напролет. А еще там грязно, и все запружено этими ушлыми пришельцами с севера, из-за которых нет ни жилья, ни работы. Поверьте, в любое время года здесь, в пустыне, гораздо лучше, чем в этой прекрасной Джорджии!
Он сердито уставился на Одри, а та притихла на своей жердочке. Даже ногами перестала болтать. Глаза у нее стали большими и печальными.
“Ничего, дураков учить надо!» – сердито подумал Чарли.
– О, Чарли! – сорвалось с ее губ, и этот вздох пронзил его сердце – словно одна из тех идиотских стрел с ленточками впилась в грудь. – Простите, что расстроила вас. – Одри соскочила на землю и быстро пошла к дому, не оборачиваясь. Голова ее была опущена, плечи поникли.
– Черт побери, мисс Адриенна! – крикнул ей вслед Чарли. – И вы простите меня, но у вас в голове столько романтической дури! Поймите, нет ничего хорошего ни в войне, ни в Джорджии, ни… Да откройте вы глаза, наконец, посмотрите на мир реально!
Чарли и сам услышал отчаяние, прозвучавшее в его голосе. Услышала это и Одри. Она замедлила шаги и обернулась, и Чарли увидел ее грустное лицо.
– Но, Чарли, если человек не станет стремиться к лучшему, то куда же он скатится в конце концов? – печально спросила Одри.
Он не ответил, просто остановился и протянул руки навстречу Одри. Навстречу этой глупой, романтической идиотке, навстречу несравненной, прекрасной мисс Адриенне.
– Мне очень жаль, что война так ожесточила ваше сердце, Чарли, – неожиданно мягко сказала она. – Впрочем, что в том удивительного? Ведь у вас такая тонкая душа. И вообще, вы – замечательный человек. Лучший на свете.
– Да нет же!
Она улыбнулась и отрицательно покачала головой, и в эту минуту что-то свалилось с души Чарли – то ли камень, то ли толстая отмершая кожура, как на старом дубе.
Он в два прыжка нагнал Одри и подхватил ее на руки.
6
От Одри пахло медом и свежей травой. Она доверчиво прижалась к Чарли, и тот сразу же вспомнил юность и первые свои свидания при луне – еще такие невинные, чистые… Он и не думал, что все это может вернуться вновь. Чарли казалось, что невинность и чистота навсегда остались в других краях и временах.
Но он ошибался.
Страсть его была так сильна, что Чарли и не заметил, как Одри оказалась у него на руках. Она уютно устроилась в его объятиях, прижавшись к его широкой груди.
Еще никогда в жизни Чарли не чувствовал себя таким восторженным и романтичным. Он даже и не подозревал, что может быть – таким.
Грудь Одри тесно прижалась к груди Чарли, и тот пошел на уловку – передвинул раненую руку так, чтобы та словно нечаянно оказалась на нужной высоте и словно случайно обхватила упругие полушария – совсем легонько, разумеется.
До чего же это было приятно!
И мучительно.
– Ах, Чарли, – томно выдохнули сладкие губы Одри.
– Губы, – страстно прошептал Чарли. – Дай мне твои губы… Я хочу поцеловать тебя.
Она послушно подставила губы и страстно застонала, когда Чарли сначала припал к ним, а потом, теряя контроль над самим собой, ворвался языком в медовую глубину ее рта. Одри едва не задохнулась и еще сильнее обняла Чарли за плечи.
Боже, как же он хотел ее!
И в эту минуту Чарли начал трезво соображать, что на самом деле происходит.
“Что я делаю? – промелькнула у него паническая мысль. – Что это со мной происходит?”
Он осторожно опустил Одри, и ее ноги вновь коснулись твердой почвы. На твердую почву постепенно возвращались и мысли Чарли. Он поставил Одри на землю, но не отпускал ее – на это у него еще не хватало решимости. Как, впрочем, не хватало и решимости пойти до конца – отнести Одри на руках в свою спальню… Хотя, черт, ведь это же спальня ее отца!
Ну и пусть!
Итак, отнести ее в спальню, уложить в постель и…
Все равно этим кончится. Он сделает это – не сейчас, так позже. Он еще будет ласкать губами восхитительную грудь Одри, он еще услышит ее страстные стоны, когда она будет лежать под ним…
Одри по-прежнему крепко обнимала Чарли за плечи, словно боялась упасть.
А Одри и на самом деле не чувствовала под собою ног. Они не хотели держать ее, подгибались, и поэтому она никак – ну, никак! – не могла отпустить плечи Чарли.
Первый в жизни настоящий поцелуй – до чего же восхитительным он оказался!
Одри ужасно захотелось повторить его, и она потянулась губами к губам Чарли, но, к своему удивлению, не встретила взаимопонимания. Казалось, он вовсе не хочет еще раз поцеловаться с нею.
Одри еще раз потянулась губами к его губам, но Чарли стоял выпрямившись во весь рост, и маленькой Одри было не дотянуться. Чувствуя слабость в коленях, она страстно шепнула:
– Чарли… Не отпускай меня, Чарли.
– Не хочу, чтобы ты уходила, – напряженным шепотом ответил он.
Одри начала приходить в себя, и к ней возвратилась способность анализировать происходящее. Она и не знала, что целоваться с мужчиной – такое… э-э… захватывающее занятие. От одного поцелуя в душе ее разгорелся пожар. Он перебросился в кровь, разлился пламенем по всему телу – и Одри вдруг почувствовала, как горячо и мокро стало у нее между ног.
А она прекрасно знала, что это значит, –недаром же она всю жизнь провела на ферме!
Одри резко отпрянула назад и вздохнула.
– Ах, Чарли.
– Простите меня, мисс Адриенна.
– Вы извиняетесь… за что? – недоуменно спросила она.
– Я не имел права целовать вас… такцеловать.
– Что? – рассеянно переспросила Одри. Мысли ее где-то витали, а глаза пристально рассматривали лицо Чарли.
“Какой он бледный”, – подумала Одри, а вслух сказала:
– Ах, Чарли, какой же вы милый. И воспитанный. Клянусь, таких воспитанных джентльменов я в жизни своей не встречала. Вас мучает то, что вы поцеловали меня, хотя мы еще не помолвлены? И поэтому вы извиняетесь? Успокойтесь, прошу вас. И знаете… Если вам хочется, вы можете снова поцеловать меня. – Одри повела плечами, мечтательно вздохнула и продолжила: – Да, в любое время можете меня поцеловать – я вам разрешаю. Клянусь, я и не знала, что целоваться – это так приятно. Сегодня я впервые в жизни целовалась с мужчиной.
Чарли застонал.
Одри, разумеется, поняла этот стон по-своему и смутилась. Она опустила глаза и негромко сказала:
– Вам не нравится, что я совсем не умею целоваться, да? Конечно, у меня нет никакой практики, и я не могу пока что доставить вам такое же удовольствие, какое получаю от вас.
Чарли с трудом сдержал стон.
Не поднимая головы, Одри сложила на груди руки и шепнула:
– Если бы вам снова захотелось поцеловать меня, Чарли, я бы не возражала. Это хорошая возможность поскорее научиться тому, что я должна уметь.
– О боже, – вздохнул Чарли.
– Скажите, вам хочется поцеловать меня? – дрожащим голосом спросила Одри.
– Да… Конечно, – начал Чарли, с трудом выговаривая слова непослушным языком. Одри улыбнулась и продолжала улыбаться, пока не услышала конец фразы. – Только я не могу.
Улыбка тут же сошла с ее лица, плечи Одри уныло поникли.
– А теперь идите спать, Одри.
Она подняла голову. Чарли стоял смущенный, и выражение его лица живо напомнило Одри сеттера, который жил у старого Стивенсона и выглядел точно так же, как Чарли, когда ему запрещали охотиться за домашними курами.
Смущение – как у Чарли, так и у сеттера – прикрывало одно и то же состояние души: напряженность.
– Вы и правда думаете, что мне лучше уйти, Чарли? – Да.
– В таком случае я пойду. – Одри нерешительно помолчала, а затем спросила: – Я… Я что-то сделала не так, Чарли?
– Нет.
Она подождала, но никакого продолжения не последовало. Ну что ж, в таком случае ей и впрямь лучше пойти спать. А поцелуи… Надо думать, со временем Чарли расщедрится еще хоть на пару уроков.
Одри приподнялась на цыпочки, прикоснулась губами к щеке Чарли и пожелала ему спокойной ночи. На него было больно смотреть. Бледный, несчастный – Одри ни за что не оставила бы его одного в таком состоянии, но он же сам просит…
– Спокойной ночи, Чарли, – повторила она и направилась к дому.
Поднявшись в свою спальню, Одри тут же подошла к окну, выглянула в него и увидела Чарли. Тот долго стоял на том месте, где они расстались, а затем повернулся и медленно побрел назад, под яблони. Одри подумала, что он решил вернуться за своим корнетом, который так и остался лежать на траве под изгородью.
Наконец фигура Чарли растворилась в сумерках. Одри вздохнула, отошла от окна и привалилась спиной к стене. Провела пальцами по пылающим, слегка припухшим губам.
– Святые небеса.
Одри переполняли новые, неведомые прежде чувства. Одним поцелуем Чарли сумел пробудить ее тело, и оно до сих пор пылало огнем разгоревшейся страсти. Сердце Одри гулко стучало, гнало по жилам кровь, превратившуюся в пламя.
До сегодняшнего случая Одри не только никогда не целовалась с мужчиной – она даже не думала об этом. И то сказать – с кем ей было здесь целоваться? Не с Фермином же Смоллом, прости господи!
Чарли. Ах, Чарли!
Одри понимала, что сейчас ей ни за что не уснуть. К тому же сегодняшнее событие было настолько важным, что его нельзя было не вписать в историю, и Одри вытащила из-под подушек свою записную книжечку. Давно уже она ничего не заносила в свой дневник – и вот пришла пора.
Одри вытащила серебряный карандаш, прикрепленный к книжечке, перелистнула страницы, испещренные записями о ценах на пшеницу, о количестве проданных яиц, пометками о лошадиных и собачьих выставках. Но сегодня вечером она доверит этим страницам нечто новое и очень важное.
Одри улыбнулась и склонила голову над дневником.
Чарли в эту минуту тоже склонял свою голову, но, в отличие от Одри, совсем не от переживаемого счастья. По правде сказать, ему хотелось приставить к своему виску заряженный пистолет и спустить курок. Только в этом ему виделось спасение. Да, выстрелить – и положить конец всему: ответственности за судьбу своего оркестра, и разочарованиям, и страстям.
Поцелуй Одри Хьюлетт продолжал пылать у него на губах.
Чарли уселся под яблоней и спрятал лицо в ладонях.
Пальцы хранили медовый запах Одри. Нет, видно, ему никуда уже не скрыться от этой девушки.
– Нет! – твердо, даже злобно приказал себе Чарли.
Это слово прозвучало как клятва – он обещал самому себе, что не поцелует больше Одри. Никогда.
Да и что делать такому человеку, как он, рядом с невинной, романтичной девственницей – мисс Одри Хьюлетт? И никакого опыта обращения с девственницами у него нет.
“И всякой лжи должен быть предел”, – жестко подумал Чарли.
Жизнь – штука непредсказуемая, и превратностям судьбы нет конца. Разве мог он когда-то подумать, что жизнь его сложится так, что будет с каждым днем все дальше и дальше уводить от прямого и широкого пути, на который так старались вывести его бедные мать и отец?
Впрочем, каким бы запутанным ни оказался в конце концов путь Чарли, но соблазнять девственниц ему еще не доводилось. Возможно, это станет новым шагом в пропасть, дополнительным грузом ляжет на его душу.
Да, если он соблазнит Одри, это будет похлеще того ограбления в Арлетте.
“А что хуже – соблазнить Одри или украсть у нее рубины?» – мелькнуло в голове Чарли.
Хм-м-м… Пожалуй, так сразу и не скажешь.
Нет, не должен он был целовать Одри, не должен был. Нельзя быть таким бессердечным – целовать девушку, которую хочешь соблазнить, и при этом прикидывать – где же лежат ее драгоценности, которые ты намерен украсть.
Долго еще сидел Чарли под яблоней, пока не успокоился немного. Только тогда он вернулся в дом.
Он поднялся в свою спальню, разделся и лег в постель, но долго еще не мог уснуть – ему мешала мысль о том, что где-то совсем рядом в своей постели лежит пахнущая медом и свежестью мисс Одри Хьюлетт – ожидающая любви и горячая как пламя.
Наступило утро, пришло время завтрака. Чарли сидел за столом, потупив взор, а Одри хлопотала вокруг, и с лица ее не сходила счастливая улыбка. Чарли старался не замечать этой улыбки, но не мог не видеть ее, и от этого чувствовал себя еще паршивее.
Вором, вот кем он себя чувствовал.
Найти бы ему эти рубины, да прочь отсюда – и поскорей, пока он не натворил чего похуже! Стащить камешки – и ко всем чертям!
Ах, да, еще этот банк с его вкладчиками, которые положат в него свои денежки перед тем, как уйти со скотом на новые пастбища…
Чарли поднял голову, увидел заговорщицкие лица Айви и Лестера, и эта картина еще больше испортила ему настроение. Он снова опустил голову и тяжело вздохнул.
После завтрака Одри снова принялась за раненую руку Чарли, и он снова оказался в том же кресле, с тем же видом на тот же двор. И так же, как вчера, под самым его носом оказалась полуобнаженная грудь Одри.
Чтобы отвлечься, Чарли начал прикидывать в уме аранжировку “Фейерверка” для духового оркестра, но это не помогло.
Он с трудом дождался конца перевязки и тут же сбежал на конюшню. Схватил метлу и взялся за уборку – яростно, быстро, желая работой заглушить свою страсть, заставить себя забыть о прелестях Одри Хьюлетт.
– Батюшки, Чарли! Конюшню просто не узнать! Одри стояла в дверном проеме, и солнце светило ей в спину, золотом горело в ее волосах. Улыбка играла на пухлых губах Одри, и Чарли как завороженный смотрел на них, не в силах отвести взгляд.
Какой каприз судьбы занес его на эту ферму? Он наверняка проехал бы мимо – если бы не пуля, выпущенная, кстати, тетушкой мисс Адриенны Хьюлетт.
– Спасибо, – сказал он.
– Нет, это вамспасибо, – поправила Одри. Он смущенно опустил голову.
– А теперь довольно, Чарли. Вам надо немного отдохнуть, пока мы с тетушкой Айви не сообразим что-нибудь на обед. Боюсь, что вам с Лестером придется обойтись сегодня сандвичами – мы с тетушкой все утро занимались генеральной уборкой, так что…
Чарли быстро вскинул голову и сказал:
– Нет, не стоит волноваться, мисс Адриенна. Тем более, что я… я собираюсь поехать в город. Мне надо повидаться со своими оркестрантами.
Одри была страшно разочарована, но не стала возражать.
Чарли стоял и проклинал себя за то, что снова солгал. Сумеет ли он теперь когда-нибудь отучиться лгать?
– Да, конечно, Чарли, – сказала Одри. – Я заверну вам сандвичей для музыкантов.
– Нет!
Чарли сглотнул и попытался начать еще раз – уже спокойнее:
– Я хотел сказать – не стоит беспокоиться, мисс Адриенна. Готовить сандвичи, упаковывать их…
– Не говорите глупости, Чарли, – улыбнулась Одри. – Я все равно упакую сандвичи для ваших друзей. Кстати, насколько мне известно, Лестер тоже собирается в город. У него есть поручения от тетушки Айви.
– А я с удовольствием куплю все, о чем попросите вы, мисс Адриенна. Буду рад выполнить в Розуэлле ваши поручения.
От улыбки Одри в конюшне стало светлее.
– Спасибо, Чарли. Вот что значит – настоящий джентльмен! Я сейчас напишу список.
Одри выскочила за дверь и побежала к дому. Чарли… А что Чарли? Он только тяжело вздохнул, глядя ей вслед.
Спустя полчаса они с Лестером выехали за ворота фермы, снабженные листками со списком вещей, которые необходимо купить в Розуэлле. Кроме того, к седлу Чарли была приторочена корзинка с сандвичами для “голодных музыкантов”.
Как ни отказывался от этой корзинки Чарли, взять ее ему все же пришлось. Да и то сказать, разве ему удалось бы когда-нибудь убедить Одри не нагружать его едой? Напрасный труд. Одри была уверена, что молодым джентльменам нужно есть много и часто, и никто не мог бы поколебать этой уверенности.
Чарли тоже нужно хорошо питаться, и об этом Одри подумала тогда, когда перевязывала ему раненую руку, исподтишка любуясь при этом его обнаженными мускулистыми плечами и мощной грудью. Она не в первый раз видела Чарли обнаженным сверху до пояса, но сегодня эта картина рождала в ней какое-то новое чувство – томительное и страстное одновременно.
Чарли Уайлд был красив, в этом Одри не сомневалась. Но только теперь она по-настоящему поняла, насколькоон красив. Чарли вполне мог дать фору этим знаменитым парням из Древней Греции, чьи мраморные фигуры Одри видела в отцовских книгах. И, разумеется, Чарли ни в чем не уступал тем благородным рыцарям, о которых столько рассказывала ей тетушка Айви. Одри легко было представить Чарли в блестящих доспехах, с копьем и щитом едущим на верном коне сражаться с ужасным драконом.
При мысли о драконе Одри вздрогнула и почему-то подумала о том, что, когда Чарли вернется, нужно будет попробовать уговорить его еще на один урок поцелуев.
Одри улыбнулась, махнула в последний раз полотенцем, зажатым в руке, вслед уезжающим рыцарям и вернулась к тетушке Айви на кухню.
– Подадим это варенье сегодня к чаю, – сказала Айви, доставая с полки слегка запылившуюся банку. – Это абрикосовое. Я думаю, оно понравится нашим мужчинам.
– Прекрасная мысль, тетушка! – крикнула Одри и добавила: – Только, мне кажется, вам не следует так сильно давить на Лестера. Я посмотрела на него сегодня за завтраком – он же сидел совсем зеленый! По-моему, он вас побаивается.
Айви расплылась в улыбке, как полная луна.
– Я знаю, что он меня боится, Одри, но поверь, это скоро пройдет. Я научу его, как вести себя с дамами, вот увидишь. – Она мечтательно вздохнула и повторила: – Вот увидишь.
Одри присмотрелась к тетушке, и внезапная догадка озарила ее.
– Как, тетушка?! – закричала Одри, прижимая руки к груди. – Неужели вы решили, что Лестер и есть тот самый, единственный?
Слово “единственный” Одри произнесла так, словно речь шла по меньшей мере о святом чудотворце.
Тетушка торжественно кивнула и прокричала, улыбаясь во весь рот:
– Да, Одри. Именно так я и думаю!
– Ах, тетушка…
Глаза Одри наполнились слезами. Подумать только – тетушка Айви после стольких лет бесплодных поисков, после стольких лет прозябания в этой пустыне на краю земли наконец-то нашла своего единственного!
Слезы потекли по щекам, и Одри принялась вытирать их кухонным полотенцем.
Айви прекратила улыбаться и внимательно посмотрела на Одри.
– Ну а ты что скажешь, Одри? – спросила она. – Что ты думаешь о мистере Чарли Уайлде?
Одри глубоко вздохнула и прижала к груди влажное полотенце.
Мистер Чарли Уайлд. Какое славное имя! А как замечательно звучит: Адриенна Евангелика Уайлд! Просто превосходно!
– Ах, тетушка, – театрально вздохнула Одри.
К сожалению, Айви не сумела по достоинству оценить актерский талант Одри, и все ее усилия пошли прахом. Тетушка просто приставила к уху раскрытую ладонь и гаркнула:
– Что? Что ты сказала?
Одри снова вздохнула и дала себе клятву сегодня же украсить лентами и цветами слуховой рожок тетушки Айви. Затем набрала в грудь побольше воздуха и заорала в ответ:
– Мне кажется, что мистер Чарли Уайлд – самый лучший мужчина на нашей планете, тетушка Айви!
– Отлично. В таком случае пойди в сад, Одри, и нарви цветов. Мы украсим ими стол к сегодняшнему ужину – получится очень романтично. Еще немного, и наши мужчины останутся с нами навсегда, можешь мне поверить.
– Отличная мысль, тетушка! – крикнула Одри и направилась за цветами.
Чтобы поддержать легенду о том, что они якобы отправились в город по делам оркестра, Чарли и Лестер не поленились приторочить к седлам свои инструменты. Чарли при этом не забыл, разумеется, в очередной раз укорить себя за ложь.
Сейчас, сидя в седле, он вытащил из кармана исписанный лист с поручениями от мисс Хьюлетт. Список был внушительным.
– На покупку всего этого никакого времени не хватит, – процедил сквозь зубы самый элегантный джентльмен планеты.
Лестер вопросительно посмотрел на него, и Чарли вздохнул. Он уже въезжал в Розуэлл. Чарли почесал в затылке и сказал:
– Оставайся здесь и постереги лошадей, Лестер, а я по-быстрому слетаю в лавку, куплю хоть что-нибудь из этого списка, который нам навьючили эти милые леди Хьюлетт.
При упоминании имени Хьюлеттов Лестер тут же побледнел.
“Бедняга Лестер! – подумал Чарли. – Ему, пожалуй, еще трудней, чем мне!”
Он подъехал вплотную, дружески хлопнул Лестера по спине и сказал, соскакивая с седла:
– Не переживай, старина! Просто мисс Айви очень общительная леди, вот и все.
Лестер нервно передернул плечами и побледнел еще больше. Чарли оставил его приходить в себя, а сам направился к самому крупному магазину Розуэлла, над которым красовалась гордая надпись: “Вещи и Продукты”.
Войдя в магазин, Чарли услышал негромкий стук и какой-то писк, но никого не увидел. Он оглянулся, внимательно осмотрелся по сторонам… Нет, никого. Ни одной живой души. Похоже, он оказался один в магазине, и это совершенно не понравилось Чарли. Черт знает, чем это может обернуться.
– Есть здесь кто-нибудь?! – громко крикнул Чарли. Тишина.
Чарли крикнул еще раз, но результат оказался прежним.
Он нахмурился.
– Эй! – сделал он еще одну попытку, помня о том, что бог троицу любит. – Есть здесь кто-нибудь? Я хотел кое-что купить!
Тут его уши уловили какой-то странный шорох. Чарли недаром был музыкантом – он сумел не только услышать едва заметный шум, но и уловить, откуда он донесся. А донесся он из-за прилавка.
Чарли прищурил глаза, всмотрелся в пустоту за прилавком, но, как ни старался, не увидел никого. Тогда он подошел ближе и только теперь заметил роскошную вещь, сиявшую никелем на углу прилавка. Это был новехонький кассовый аппарат – такие только-только начинали появляться в крупных американских городах, а тут – подумать только! – и в глуши нашелся человек, который не поленился выписать для себя эту отнюдь не дешевую игрушку.
– А дела в этой лавочке, надо думать, идут неплохо, – негромко сделал вывод Чарли. Он набрал в грудь воздуха и что есть сил заорал: – Да отзовитесь же хоть кто-нибудь!
Под прилавком опять чуть слышно зашуршало, словно там возилась мышь. Чарли прислушался и разобрал негромкое сопение. Ну, нет, мышь здесь ни при чем! Так сопеть может только человек!
Но если это человек, то какого черта он залез под прилавок?
У Чарли мелькнула тревожная мысль – а что, если там, под прилавком, лежит связанный хозяин магазина? Пойди тогда докажи, что это не он, не Чарли, напал на него с целью ограбления. Черт побери. А что, если там затаился сам грабитель?
Чарли нахмурился и осторожно приблизился к углу прилавка. Рука его потянулась к висящей на поясе кобуре.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Я все положу на место! Я не хотел!
Чарли посмотрел на кричавшего и увидел маленькую фигурку, свернувшуюся калачиком под прилавком. Руками человек прикрывал голову, словно он надеялся защитить ее от пули. По высокому тембру голоса и маленькому росту Чарли догадался, что перед ним мальчишка, подросток. Несостоявшийся грабитель медленно опустил руки, и Чарли убедился в своей правоте. Парню было лет четырнадцать, не больше.
– Я не буду стрелять, приятель, – сказал Чарли и презрительно сплюнул. – Какого черта ты здесь делаешь, хотел бы я знать!
Паренек испуганно икнул и молча опустил голову, так что его лицо вновь скрылось под полями нелепой шляпы, косо сидевшей на его вихрах. Чарли посмотрел на руки паренька – грязные, покрытые царапинами, – и в душе его шевельнулась жалость.
– Эй, приятель, да ты никак собирался грабануть эту лавочку?
Паренек поднял голову и снова смущенно опустил ее.
“Хорошая смена у нас подрастает, – подумал Чарли. – Я-то свой первый магазин ограбил, когда мне было далеко за двадцать, а эти-то чуть не с пеленок начинают”.
Паренек стащил с головы шляпу и сказал ломким голосом, комкая ее в пальцах:
– Я… Я не хотел. Честное слово.
– В самом деле не хотел, сынок? Подросток энергично кивнул.
“Пожалуй, и в самом деле не хотел, – подумал Чарли. – Вон он как испугался”.
Однако пареньку нужно было дать хороший урок, и Чарли прекрасно понимал это. Пусть у него навсегда пропадет желание нарушать закон. Должны же на земле остаться и честные люди!
И Чарли уставился на паренька, выбирая слова, с которых ему начать. Паренек тоже смотрел на него – молча, не отрываясь. – своими круглыми, как монетки, глазами.
– Ты живешь здесь, в Розуэлле, сынок? Мальчишка кивнул.
– А как тебя зовут?
– Хомер Хомер Поль.
– Ты знаешь, что ждет тех людей, которые промышляют воровством, Хомер?
Хомер кивнул.
– Неужели тебе хочется всю жизнь оглядываться через плечо: нет ли поблизости полицейского?
Но он ошибался.
Страсть его была так сильна, что Чарли и не заметил, как Одри оказалась у него на руках. Она уютно устроилась в его объятиях, прижавшись к его широкой груди.
Еще никогда в жизни Чарли не чувствовал себя таким восторженным и романтичным. Он даже и не подозревал, что может быть – таким.
Грудь Одри тесно прижалась к груди Чарли, и тот пошел на уловку – передвинул раненую руку так, чтобы та словно нечаянно оказалась на нужной высоте и словно случайно обхватила упругие полушария – совсем легонько, разумеется.
До чего же это было приятно!
И мучительно.
– Ах, Чарли, – томно выдохнули сладкие губы Одри.
– Губы, – страстно прошептал Чарли. – Дай мне твои губы… Я хочу поцеловать тебя.
Она послушно подставила губы и страстно застонала, когда Чарли сначала припал к ним, а потом, теряя контроль над самим собой, ворвался языком в медовую глубину ее рта. Одри едва не задохнулась и еще сильнее обняла Чарли за плечи.
Боже, как же он хотел ее!
И в эту минуту Чарли начал трезво соображать, что на самом деле происходит.
“Что я делаю? – промелькнула у него паническая мысль. – Что это со мной происходит?”
Он осторожно опустил Одри, и ее ноги вновь коснулись твердой почвы. На твердую почву постепенно возвращались и мысли Чарли. Он поставил Одри на землю, но не отпускал ее – на это у него еще не хватало решимости. Как, впрочем, не хватало и решимости пойти до конца – отнести Одри на руках в свою спальню… Хотя, черт, ведь это же спальня ее отца!
Ну и пусть!
Итак, отнести ее в спальню, уложить в постель и…
Все равно этим кончится. Он сделает это – не сейчас, так позже. Он еще будет ласкать губами восхитительную грудь Одри, он еще услышит ее страстные стоны, когда она будет лежать под ним…
Одри по-прежнему крепко обнимала Чарли за плечи, словно боялась упасть.
А Одри и на самом деле не чувствовала под собою ног. Они не хотели держать ее, подгибались, и поэтому она никак – ну, никак! – не могла отпустить плечи Чарли.
Первый в жизни настоящий поцелуй – до чего же восхитительным он оказался!
Одри ужасно захотелось повторить его, и она потянулась губами к губам Чарли, но, к своему удивлению, не встретила взаимопонимания. Казалось, он вовсе не хочет еще раз поцеловаться с нею.
Одри еще раз потянулась губами к его губам, но Чарли стоял выпрямившись во весь рост, и маленькой Одри было не дотянуться. Чувствуя слабость в коленях, она страстно шепнула:
– Чарли… Не отпускай меня, Чарли.
– Не хочу, чтобы ты уходила, – напряженным шепотом ответил он.
Одри начала приходить в себя, и к ней возвратилась способность анализировать происходящее. Она и не знала, что целоваться с мужчиной – такое… э-э… захватывающее занятие. От одного поцелуя в душе ее разгорелся пожар. Он перебросился в кровь, разлился пламенем по всему телу – и Одри вдруг почувствовала, как горячо и мокро стало у нее между ног.
А она прекрасно знала, что это значит, –недаром же она всю жизнь провела на ферме!
Одри резко отпрянула назад и вздохнула.
– Ах, Чарли.
– Простите меня, мисс Адриенна.
– Вы извиняетесь… за что? – недоуменно спросила она.
– Я не имел права целовать вас… такцеловать.
– Что? – рассеянно переспросила Одри. Мысли ее где-то витали, а глаза пристально рассматривали лицо Чарли.
“Какой он бледный”, – подумала Одри, а вслух сказала:
– Ах, Чарли, какой же вы милый. И воспитанный. Клянусь, таких воспитанных джентльменов я в жизни своей не встречала. Вас мучает то, что вы поцеловали меня, хотя мы еще не помолвлены? И поэтому вы извиняетесь? Успокойтесь, прошу вас. И знаете… Если вам хочется, вы можете снова поцеловать меня. – Одри повела плечами, мечтательно вздохнула и продолжила: – Да, в любое время можете меня поцеловать – я вам разрешаю. Клянусь, я и не знала, что целоваться – это так приятно. Сегодня я впервые в жизни целовалась с мужчиной.
Чарли застонал.
Одри, разумеется, поняла этот стон по-своему и смутилась. Она опустила глаза и негромко сказала:
– Вам не нравится, что я совсем не умею целоваться, да? Конечно, у меня нет никакой практики, и я не могу пока что доставить вам такое же удовольствие, какое получаю от вас.
Чарли с трудом сдержал стон.
Не поднимая головы, Одри сложила на груди руки и шепнула:
– Если бы вам снова захотелось поцеловать меня, Чарли, я бы не возражала. Это хорошая возможность поскорее научиться тому, что я должна уметь.
– О боже, – вздохнул Чарли.
– Скажите, вам хочется поцеловать меня? – дрожащим голосом спросила Одри.
– Да… Конечно, – начал Чарли, с трудом выговаривая слова непослушным языком. Одри улыбнулась и продолжала улыбаться, пока не услышала конец фразы. – Только я не могу.
Улыбка тут же сошла с ее лица, плечи Одри уныло поникли.
– А теперь идите спать, Одри.
Она подняла голову. Чарли стоял смущенный, и выражение его лица живо напомнило Одри сеттера, который жил у старого Стивенсона и выглядел точно так же, как Чарли, когда ему запрещали охотиться за домашними курами.
Смущение – как у Чарли, так и у сеттера – прикрывало одно и то же состояние души: напряженность.
– Вы и правда думаете, что мне лучше уйти, Чарли? – Да.
– В таком случае я пойду. – Одри нерешительно помолчала, а затем спросила: – Я… Я что-то сделала не так, Чарли?
– Нет.
Она подождала, но никакого продолжения не последовало. Ну что ж, в таком случае ей и впрямь лучше пойти спать. А поцелуи… Надо думать, со временем Чарли расщедрится еще хоть на пару уроков.
Одри приподнялась на цыпочки, прикоснулась губами к щеке Чарли и пожелала ему спокойной ночи. На него было больно смотреть. Бледный, несчастный – Одри ни за что не оставила бы его одного в таком состоянии, но он же сам просит…
– Спокойной ночи, Чарли, – повторила она и направилась к дому.
Поднявшись в свою спальню, Одри тут же подошла к окну, выглянула в него и увидела Чарли. Тот долго стоял на том месте, где они расстались, а затем повернулся и медленно побрел назад, под яблони. Одри подумала, что он решил вернуться за своим корнетом, который так и остался лежать на траве под изгородью.
Наконец фигура Чарли растворилась в сумерках. Одри вздохнула, отошла от окна и привалилась спиной к стене. Провела пальцами по пылающим, слегка припухшим губам.
– Святые небеса.
Одри переполняли новые, неведомые прежде чувства. Одним поцелуем Чарли сумел пробудить ее тело, и оно до сих пор пылало огнем разгоревшейся страсти. Сердце Одри гулко стучало, гнало по жилам кровь, превратившуюся в пламя.
До сегодняшнего случая Одри не только никогда не целовалась с мужчиной – она даже не думала об этом. И то сказать – с кем ей было здесь целоваться? Не с Фермином же Смоллом, прости господи!
Чарли. Ах, Чарли!
Одри понимала, что сейчас ей ни за что не уснуть. К тому же сегодняшнее событие было настолько важным, что его нельзя было не вписать в историю, и Одри вытащила из-под подушек свою записную книжечку. Давно уже она ничего не заносила в свой дневник – и вот пришла пора.
Одри вытащила серебряный карандаш, прикрепленный к книжечке, перелистнула страницы, испещренные записями о ценах на пшеницу, о количестве проданных яиц, пометками о лошадиных и собачьих выставках. Но сегодня вечером она доверит этим страницам нечто новое и очень важное.
Одри улыбнулась и склонила голову над дневником.
Чарли в эту минуту тоже склонял свою голову, но, в отличие от Одри, совсем не от переживаемого счастья. По правде сказать, ему хотелось приставить к своему виску заряженный пистолет и спустить курок. Только в этом ему виделось спасение. Да, выстрелить – и положить конец всему: ответственности за судьбу своего оркестра, и разочарованиям, и страстям.
Поцелуй Одри Хьюлетт продолжал пылать у него на губах.
Чарли уселся под яблоней и спрятал лицо в ладонях.
Пальцы хранили медовый запах Одри. Нет, видно, ему никуда уже не скрыться от этой девушки.
– Нет! – твердо, даже злобно приказал себе Чарли.
Это слово прозвучало как клятва – он обещал самому себе, что не поцелует больше Одри. Никогда.
Да и что делать такому человеку, как он, рядом с невинной, романтичной девственницей – мисс Одри Хьюлетт? И никакого опыта обращения с девственницами у него нет.
“И всякой лжи должен быть предел”, – жестко подумал Чарли.
Жизнь – штука непредсказуемая, и превратностям судьбы нет конца. Разве мог он когда-то подумать, что жизнь его сложится так, что будет с каждым днем все дальше и дальше уводить от прямого и широкого пути, на который так старались вывести его бедные мать и отец?
Впрочем, каким бы запутанным ни оказался в конце концов путь Чарли, но соблазнять девственниц ему еще не доводилось. Возможно, это станет новым шагом в пропасть, дополнительным грузом ляжет на его душу.
Да, если он соблазнит Одри, это будет похлеще того ограбления в Арлетте.
“А что хуже – соблазнить Одри или украсть у нее рубины?» – мелькнуло в голове Чарли.
Хм-м-м… Пожалуй, так сразу и не скажешь.
Нет, не должен он был целовать Одри, не должен был. Нельзя быть таким бессердечным – целовать девушку, которую хочешь соблазнить, и при этом прикидывать – где же лежат ее драгоценности, которые ты намерен украсть.
Долго еще сидел Чарли под яблоней, пока не успокоился немного. Только тогда он вернулся в дом.
Он поднялся в свою спальню, разделся и лег в постель, но долго еще не мог уснуть – ему мешала мысль о том, что где-то совсем рядом в своей постели лежит пахнущая медом и свежестью мисс Одри Хьюлетт – ожидающая любви и горячая как пламя.
Наступило утро, пришло время завтрака. Чарли сидел за столом, потупив взор, а Одри хлопотала вокруг, и с лица ее не сходила счастливая улыбка. Чарли старался не замечать этой улыбки, но не мог не видеть ее, и от этого чувствовал себя еще паршивее.
Вором, вот кем он себя чувствовал.
Найти бы ему эти рубины, да прочь отсюда – и поскорей, пока он не натворил чего похуже! Стащить камешки – и ко всем чертям!
Ах, да, еще этот банк с его вкладчиками, которые положат в него свои денежки перед тем, как уйти со скотом на новые пастбища…
Чарли поднял голову, увидел заговорщицкие лица Айви и Лестера, и эта картина еще больше испортила ему настроение. Он снова опустил голову и тяжело вздохнул.
После завтрака Одри снова принялась за раненую руку Чарли, и он снова оказался в том же кресле, с тем же видом на тот же двор. И так же, как вчера, под самым его носом оказалась полуобнаженная грудь Одри.
Чтобы отвлечься, Чарли начал прикидывать в уме аранжировку “Фейерверка” для духового оркестра, но это не помогло.
Он с трудом дождался конца перевязки и тут же сбежал на конюшню. Схватил метлу и взялся за уборку – яростно, быстро, желая работой заглушить свою страсть, заставить себя забыть о прелестях Одри Хьюлетт.
– Батюшки, Чарли! Конюшню просто не узнать! Одри стояла в дверном проеме, и солнце светило ей в спину, золотом горело в ее волосах. Улыбка играла на пухлых губах Одри, и Чарли как завороженный смотрел на них, не в силах отвести взгляд.
Какой каприз судьбы занес его на эту ферму? Он наверняка проехал бы мимо – если бы не пуля, выпущенная, кстати, тетушкой мисс Адриенны Хьюлетт.
– Спасибо, – сказал он.
– Нет, это вамспасибо, – поправила Одри. Он смущенно опустил голову.
– А теперь довольно, Чарли. Вам надо немного отдохнуть, пока мы с тетушкой Айви не сообразим что-нибудь на обед. Боюсь, что вам с Лестером придется обойтись сегодня сандвичами – мы с тетушкой все утро занимались генеральной уборкой, так что…
Чарли быстро вскинул голову и сказал:
– Нет, не стоит волноваться, мисс Адриенна. Тем более, что я… я собираюсь поехать в город. Мне надо повидаться со своими оркестрантами.
Одри была страшно разочарована, но не стала возражать.
Чарли стоял и проклинал себя за то, что снова солгал. Сумеет ли он теперь когда-нибудь отучиться лгать?
– Да, конечно, Чарли, – сказала Одри. – Я заверну вам сандвичей для музыкантов.
– Нет!
Чарли сглотнул и попытался начать еще раз – уже спокойнее:
– Я хотел сказать – не стоит беспокоиться, мисс Адриенна. Готовить сандвичи, упаковывать их…
– Не говорите глупости, Чарли, – улыбнулась Одри. – Я все равно упакую сандвичи для ваших друзей. Кстати, насколько мне известно, Лестер тоже собирается в город. У него есть поручения от тетушки Айви.
– А я с удовольствием куплю все, о чем попросите вы, мисс Адриенна. Буду рад выполнить в Розуэлле ваши поручения.
От улыбки Одри в конюшне стало светлее.
– Спасибо, Чарли. Вот что значит – настоящий джентльмен! Я сейчас напишу список.
Одри выскочила за дверь и побежала к дому. Чарли… А что Чарли? Он только тяжело вздохнул, глядя ей вслед.
Спустя полчаса они с Лестером выехали за ворота фермы, снабженные листками со списком вещей, которые необходимо купить в Розуэлле. Кроме того, к седлу Чарли была приторочена корзинка с сандвичами для “голодных музыкантов”.
Как ни отказывался от этой корзинки Чарли, взять ее ему все же пришлось. Да и то сказать, разве ему удалось бы когда-нибудь убедить Одри не нагружать его едой? Напрасный труд. Одри была уверена, что молодым джентльменам нужно есть много и часто, и никто не мог бы поколебать этой уверенности.
Чарли тоже нужно хорошо питаться, и об этом Одри подумала тогда, когда перевязывала ему раненую руку, исподтишка любуясь при этом его обнаженными мускулистыми плечами и мощной грудью. Она не в первый раз видела Чарли обнаженным сверху до пояса, но сегодня эта картина рождала в ней какое-то новое чувство – томительное и страстное одновременно.
Чарли Уайлд был красив, в этом Одри не сомневалась. Но только теперь она по-настоящему поняла, насколькоон красив. Чарли вполне мог дать фору этим знаменитым парням из Древней Греции, чьи мраморные фигуры Одри видела в отцовских книгах. И, разумеется, Чарли ни в чем не уступал тем благородным рыцарям, о которых столько рассказывала ей тетушка Айви. Одри легко было представить Чарли в блестящих доспехах, с копьем и щитом едущим на верном коне сражаться с ужасным драконом.
При мысли о драконе Одри вздрогнула и почему-то подумала о том, что, когда Чарли вернется, нужно будет попробовать уговорить его еще на один урок поцелуев.
Одри улыбнулась, махнула в последний раз полотенцем, зажатым в руке, вслед уезжающим рыцарям и вернулась к тетушке Айви на кухню.
– Подадим это варенье сегодня к чаю, – сказала Айви, доставая с полки слегка запылившуюся банку. – Это абрикосовое. Я думаю, оно понравится нашим мужчинам.
– Прекрасная мысль, тетушка! – крикнула Одри и добавила: – Только, мне кажется, вам не следует так сильно давить на Лестера. Я посмотрела на него сегодня за завтраком – он же сидел совсем зеленый! По-моему, он вас побаивается.
Айви расплылась в улыбке, как полная луна.
– Я знаю, что он меня боится, Одри, но поверь, это скоро пройдет. Я научу его, как вести себя с дамами, вот увидишь. – Она мечтательно вздохнула и повторила: – Вот увидишь.
Одри присмотрелась к тетушке, и внезапная догадка озарила ее.
– Как, тетушка?! – закричала Одри, прижимая руки к груди. – Неужели вы решили, что Лестер и есть тот самый, единственный?
Слово “единственный” Одри произнесла так, словно речь шла по меньшей мере о святом чудотворце.
Тетушка торжественно кивнула и прокричала, улыбаясь во весь рот:
– Да, Одри. Именно так я и думаю!
– Ах, тетушка…
Глаза Одри наполнились слезами. Подумать только – тетушка Айви после стольких лет бесплодных поисков, после стольких лет прозябания в этой пустыне на краю земли наконец-то нашла своего единственного!
Слезы потекли по щекам, и Одри принялась вытирать их кухонным полотенцем.
Айви прекратила улыбаться и внимательно посмотрела на Одри.
– Ну а ты что скажешь, Одри? – спросила она. – Что ты думаешь о мистере Чарли Уайлде?
Одри глубоко вздохнула и прижала к груди влажное полотенце.
Мистер Чарли Уайлд. Какое славное имя! А как замечательно звучит: Адриенна Евангелика Уайлд! Просто превосходно!
– Ах, тетушка, – театрально вздохнула Одри.
К сожалению, Айви не сумела по достоинству оценить актерский талант Одри, и все ее усилия пошли прахом. Тетушка просто приставила к уху раскрытую ладонь и гаркнула:
– Что? Что ты сказала?
Одри снова вздохнула и дала себе клятву сегодня же украсить лентами и цветами слуховой рожок тетушки Айви. Затем набрала в грудь побольше воздуха и заорала в ответ:
– Мне кажется, что мистер Чарли Уайлд – самый лучший мужчина на нашей планете, тетушка Айви!
– Отлично. В таком случае пойди в сад, Одри, и нарви цветов. Мы украсим ими стол к сегодняшнему ужину – получится очень романтично. Еще немного, и наши мужчины останутся с нами навсегда, можешь мне поверить.
– Отличная мысль, тетушка! – крикнула Одри и направилась за цветами.
Чтобы поддержать легенду о том, что они якобы отправились в город по делам оркестра, Чарли и Лестер не поленились приторочить к седлам свои инструменты. Чарли при этом не забыл, разумеется, в очередной раз укорить себя за ложь.
Сейчас, сидя в седле, он вытащил из кармана исписанный лист с поручениями от мисс Хьюлетт. Список был внушительным.
– На покупку всего этого никакого времени не хватит, – процедил сквозь зубы самый элегантный джентльмен планеты.
Лестер вопросительно посмотрел на него, и Чарли вздохнул. Он уже въезжал в Розуэлл. Чарли почесал в затылке и сказал:
– Оставайся здесь и постереги лошадей, Лестер, а я по-быстрому слетаю в лавку, куплю хоть что-нибудь из этого списка, который нам навьючили эти милые леди Хьюлетт.
При упоминании имени Хьюлеттов Лестер тут же побледнел.
“Бедняга Лестер! – подумал Чарли. – Ему, пожалуй, еще трудней, чем мне!”
Он подъехал вплотную, дружески хлопнул Лестера по спине и сказал, соскакивая с седла:
– Не переживай, старина! Просто мисс Айви очень общительная леди, вот и все.
Лестер нервно передернул плечами и побледнел еще больше. Чарли оставил его приходить в себя, а сам направился к самому крупному магазину Розуэлла, над которым красовалась гордая надпись: “Вещи и Продукты”.
Войдя в магазин, Чарли услышал негромкий стук и какой-то писк, но никого не увидел. Он оглянулся, внимательно осмотрелся по сторонам… Нет, никого. Ни одной живой души. Похоже, он оказался один в магазине, и это совершенно не понравилось Чарли. Черт знает, чем это может обернуться.
– Есть здесь кто-нибудь?! – громко крикнул Чарли. Тишина.
Чарли крикнул еще раз, но результат оказался прежним.
Он нахмурился.
– Эй! – сделал он еще одну попытку, помня о том, что бог троицу любит. – Есть здесь кто-нибудь? Я хотел кое-что купить!
Тут его уши уловили какой-то странный шорох. Чарли недаром был музыкантом – он сумел не только услышать едва заметный шум, но и уловить, откуда он донесся. А донесся он из-за прилавка.
Чарли прищурил глаза, всмотрелся в пустоту за прилавком, но, как ни старался, не увидел никого. Тогда он подошел ближе и только теперь заметил роскошную вещь, сиявшую никелем на углу прилавка. Это был новехонький кассовый аппарат – такие только-только начинали появляться в крупных американских городах, а тут – подумать только! – и в глуши нашелся человек, который не поленился выписать для себя эту отнюдь не дешевую игрушку.
– А дела в этой лавочке, надо думать, идут неплохо, – негромко сделал вывод Чарли. Он набрал в грудь воздуха и что есть сил заорал: – Да отзовитесь же хоть кто-нибудь!
Под прилавком опять чуть слышно зашуршало, словно там возилась мышь. Чарли прислушался и разобрал негромкое сопение. Ну, нет, мышь здесь ни при чем! Так сопеть может только человек!
Но если это человек, то какого черта он залез под прилавок?
У Чарли мелькнула тревожная мысль – а что, если там, под прилавком, лежит связанный хозяин магазина? Пойди тогда докажи, что это не он, не Чарли, напал на него с целью ограбления. Черт побери. А что, если там затаился сам грабитель?
Чарли нахмурился и осторожно приблизился к углу прилавка. Рука его потянулась к висящей на поясе кобуре.
– Не стреляйте! Не стреляйте! Я все положу на место! Я не хотел!
Чарли посмотрел на кричавшего и увидел маленькую фигурку, свернувшуюся калачиком под прилавком. Руками человек прикрывал голову, словно он надеялся защитить ее от пули. По высокому тембру голоса и маленькому росту Чарли догадался, что перед ним мальчишка, подросток. Несостоявшийся грабитель медленно опустил руки, и Чарли убедился в своей правоте. Парню было лет четырнадцать, не больше.
– Я не буду стрелять, приятель, – сказал Чарли и презрительно сплюнул. – Какого черта ты здесь делаешь, хотел бы я знать!
Паренек испуганно икнул и молча опустил голову, так что его лицо вновь скрылось под полями нелепой шляпы, косо сидевшей на его вихрах. Чарли посмотрел на руки паренька – грязные, покрытые царапинами, – и в душе его шевельнулась жалость.
– Эй, приятель, да ты никак собирался грабануть эту лавочку?
Паренек поднял голову и снова смущенно опустил ее.
“Хорошая смена у нас подрастает, – подумал Чарли. – Я-то свой первый магазин ограбил, когда мне было далеко за двадцать, а эти-то чуть не с пеленок начинают”.
Паренек стащил с головы шляпу и сказал ломким голосом, комкая ее в пальцах:
– Я… Я не хотел. Честное слово.
– В самом деле не хотел, сынок? Подросток энергично кивнул.
“Пожалуй, и в самом деле не хотел, – подумал Чарли. – Вон он как испугался”.
Однако пареньку нужно было дать хороший урок, и Чарли прекрасно понимал это. Пусть у него навсегда пропадет желание нарушать закон. Должны же на земле остаться и честные люди!
И Чарли уставился на паренька, выбирая слова, с которых ему начать. Паренек тоже смотрел на него – молча, не отрываясь. – своими круглыми, как монетки, глазами.
– Ты живешь здесь, в Розуэлле, сынок? Мальчишка кивнул.
– А как тебя зовут?
– Хомер Хомер Поль.
– Ты знаешь, что ждет тех людей, которые промышляют воровством, Хомер?
Хомер кивнул.
– Неужели тебе хочется всю жизнь оглядываться через плечо: нет ли поблизости полицейского?