Но кто понесет за это ответственность? Сыновья Айлен, считавшиеся ригами до сегодняшнего дня, или чужак, желающий занять их место? Все определит исход схватки: победитель станет королем, а на побежденного падет вина за нарушение законов.
И вдруг над вершиной холма раздались дивные, неожиданные звуки. Целая стая белых птиц появилась будто из ниоткуда и закружила над холмом. Забыв обо всем, что здесь происходило, люди поднимали головы, не замечая капель дождя, текущих по лицу, и слушали пение белых птиц. Нежное, мелодичное, оно успокаивало страсти, проливало в души мир и покой. А главное – давало знать, что сейчас будет явлена высшая воля и сделает ненужными все споры.
Бьярни сжал руку Фиал. Оно начиналось, то, ради чего он водил свою дружину к башне колдуна, то, что обещала ему девушка из странствующего бруидена – Эалайд дочь Боадага.
Толпа застыла, люди, казалось, перестали дышать. Все знали, что обитатели Иного мира незримо присутствуют на каждом собрании в Старой Тетре, но едва ли хоть один человек помнил случай, чтобы они явились на глаза смертным. Но именно это и происходило: на зеленом склоне, прямо перед каменными воротами, в воздухе показались очертания дома. Просторное здание с резными косяками и порогом из белой бронзы, покрытое вместо дерна перьями белых птиц, сначала походило на видение, но с каждым мигом видение становилось все более плотным и осязаемым. И вот он уже стоял на зеленой траве – бруиден, странствующий между мирами, стоял, волшебной силой построенный за считанные мгновения, а перед ним качали ветвями на ветру ореховые кусты. Под ними сверкали хрустальными струями источники, и лососи с красным соком орехов на брюшке резвились, выпрыгивали из воды, сверкая серебряными боками.
На равнине, полной людей, стояла мертвая тишина. Затаив дыхание, жители Ивленна ждали, что же скажут им обитатели Иного мира.
Дверь открылась. На пороге из белой бронзы показалась женщина – совершенно обычная женщина, немолодая, одетая в рубаху из простого желтого льна, в плащ из зеленовато-бурой шерсти. Бьярни узнал ее – это была Гуидим, молочница, указавшая ему путь к Фиал. Но даже на миг ему не пришло в голову, что это на самом деле Гуидим.
По толпе пробежал вздох – уж очень эта женщина не походила на обитательницу Иного мира, как все хорошо представляли их по сказаниям.
Гостья из Лет-Н-Айла шагнула вперед.
– Не тебе упрекать этого достойного мужа, Этайн, дочь Кадарна! – произнесла она ясным голосом, который отчетливо услышали все, даже в самых дальних рядах толпы. – С ним придет на землю Ивил долгожданная Правда Короля, потерянная тринадцать лет назад, когда сюда явилась ты! Ты, изгнанная из Великих Равнин за то, что обольстила своего пасынка и вынудила бежать, ты, проклятая своим мужем и несущая на себе печать порока и преступления. Тринадцать лет ты скрывалась здесь, подчиняя чарами ригов и их приближенных, но землю Ивил ты не могла обмануть, и неурожаями отвечала она на нарушение Правды Короля!
Толпа содрогнулась, как вода, в которую упал камень, но не издала ни звука, боясь помешать этой речи.
– По справедливости велика твоя ненависть к этому человеку, к Бьярни, сыну Дельбхаэм, ибо благодаря ему твоя сила исчерпана и твой обман раскрыт, – продолжала женщина из странствующего бруидена. – Так пусть же сейчас все увидят твое настоящее лицо и решат, тебе ли быть королевой земли Ивленн!
Она подняла руки и сделала простое движение, будто сдергивала какой-то покров.
Несколько мгновений было тихо. А потом толпа разом закричала от ужаса и изумления.
Там, где они только что видели женщину, которую тринадцать лет считали своей королевой, стояла совсем другая, меньше ростом и ничем не похожая на прежнюю. С длинными рыжими волосами, белой кожей и довольно правильными чертами лица, она могла бы быть красивой или хотя бы миловидной, если бы не два обстоятельства. На щеке ее виднелись три страшные багровые язвы, своим видом вызывающие ужас и отвращение. А выражение этого лица было жестоким и злобным, что тоже не способствует красоте.
– Тринадцать лет ты присваивала чужой облик, украв его у меня, и тринадцать лет ты занимала чужое место, побудив мужа заточить в брох настоящую наследницу королевы Айлен, – продолжала гостья. – Но теперь Правда Короля вернется на землю Ивил, а ты больше никогда не посмеешь обманывать людей и в этом мире, и в том. Я, Эалайд, дочь Боадага, говорю это!
И вдруг все увидели, что облик говорящей тоже изменился. Теперь это была молодая женщина высокого роста, с блестящими, как самый темный янтарь, волосами. Обликом и чертами лица она напоминала прежнюю Этайн, которую все знали, но даже самому темному пастуху в толпе было ясно, что это совсем другая женщина.
И никто не был потрясен этим больше, чем Бьярни. Сбылось то, о чем он так страстно мечтал. Он увидел настоящую Эалайд. И она показалась ему настолько же прекраснее прежней Этайн, насколько изящный золотой сосуд, покрытый тонкой резьбой, прекраснее грубого глиняного горшка. Уже знакомые черты ожили и задышали; теперь в них отражался ум, смелый открытый нрав, и если не доброта, то честь и справедливость. И еще их оживляла искренняя радость и торжество победы. Эалайд сияла как солнце, и никто не мог оторвать от нее восхищенных глаз.
Застывшая, будто камень, Этайн вдруг опомнилась. Прикрывая лицо руками, она метнулась к дверям бруидена, перепрыгнула через порог из белой бронзы и пропала внутри. Неизвестно, где теперь найдет приют эта женщина, но на земле Ивленна ей больше не будет места.
– Вот ваш новый король, сыны Ивил, – сказала Эалайд, повернувшись к Бьярни. – Он вернул на вашу землю Правду Короля, и я, Эалайд, дочь короля Тетры, благословляю его.
– Да будет и с тобой благословение богов, – ответил Бьярни, не в силах оторвать от нее глаз. Сейчас уже ему казалось, что он всегда видел ее именно такой, не замечая тех внешних, наведенных обликов, под которыми она была вынуждена существовать. – Я благодарю тебя за все, что ты для меня сделала.
Он хотел бы сказать больше, но не находил слов и только надеялся, что дочь Боадага, женщина из рода сидов, и сама прочитает все, что творилось у него в душе и отражалось в глазах. По крайней мере, сейчас ему казалось, что после встречи с ней никакую другую женщину он полюбить уже не сможет, никогда.
– И я благодарю тебя. – Эалайд улыбнулась. И Бьярни понял, что не за башню Кадарна она его благодарит, а именно за эти чувства, согревающие души бессмертных и приобщающие их к вечному круговороту жизни. – Я предрекаю, что удача никогда тебя не покинет. А теперь прощай.
Она вошла в бруиден и встала за порогом из белой бронзы. И бруиден стал таять прямо на глазах у изумленных жителей Ивленна. Несколько мгновений – и он исчез: пропало здание, и ореховые кусты, и источники с лососями. Бьярни не отрывал глаз от того места, где видел Эалайд – в последний раз, как ему подсказывало сердце, хотя там ничего уже не было больше, кроме зеленой травы и черного стоячего камня, свидетеля многих чудес.
– Итак, вот он, наш риг, Бьярни, сын Дельбхаэм! – первым опомнившись, произнес Мунремур. – Приветствуйте его, сыны Ивленна, – того, кто вернул нам Правду Короля!
Народ, как разбуженный, закричал при этих словах. Бьярни огляделся: Лет-Н-Айл все еще не отпускал его, и ему казалось, что, хотя он больше не видит Эалайд, ее глаза цвета ореха все еще смотрят на него из небытия.
Бывший риг Фиаха, более всех прочих потрясенный превращением той, кого он считал своей женой и прекраснейшей из женщин, сидел на траве, привалившись спиной к камню, и на лице его застыло полубезумное выражение. Его младший брат, который все тринадцать лет ему завидовал и мечтал привлечь к себе любовь Этайн, все время подававшей ему на это надежды, теперь вдруг оказался в выигрыше и потому сумел быстрее взять себя в руки.
– И каков же будет твой первый приказ, о наш король? – обратился к Бьярни Фиахна, как-то странно криво усмехаясь.
– Я прикажу собирать войско, чтобы защитить землю Ивленн от опасных заморских врагов, – ответил Бьярни.
– И это исключительно верный приказ, который мы выполним с усердием! – Фиахна издевательски поклонился. – Ибо сегодня утром, уже по дороге сюда, получили мы весть, что возле острова Фаир замечены боевые корабли Лохланна! Мы не успели сказать об этом людям, ибо стали свидетелями великих чудес! Но теперь Иной мир нас покинул, и нам надо позаботиться о себе по эту сторону порогов из белой бронзы. Веди же нас в бой, о наш король.
Да, удача не совсем покинула сыновей Айлен, ибо сняла с их плеч груз забот по управлению страной именно в то время, когда этот груз мог стать непосильным. Теперь Бьярни – король острова, на который напал Торвард конунг, и он за все отвечает. Он пойдет воевать в первых рядах, он, возможно, будет убит в бою. И тогда сыновья Айлен, объявив его неудачливым королем, могут постараться как-нибудь вернуть себе трон.
– И поведу! – уверенно отозвался Бьярни. Ради этого он все и затеял. – У нас достаточно сил, чтобы отстоять нашу цветущую землю. И да благословят боги наши мечи!
Одобрительный рев толпы почти заглушал его речь: мигом проникнувшись восхищением и преданностью к своему новому королю, которого благословила на их глазах женщина из Иного мира, пылкие сыны Ивленна просто жаждали идти за ним куда угодно.
– И я буду просить богов о благословении моему мужу и вашему королю! – воскликнула Фиал, торжественно подняв обе руки к небу.
Народ у подножия холма отвечал ей восторженным криком. Бьярни благодарно взял свою жену за руку. Ведь истинной госпожой, наследницей богини Ивил, была именно она, Фиал, дочь Айлен. А он, муж, при ней был кем-то вроде ярла, военного вождя. Но Фиал выступала за войну – отчасти назло братьям, которые так долго держали ее взаперти, отчасти потому, что в неволе она только и мечтала о будущих славных делах, которые не уступят деяниям ее знаменитой матери. И вот такая возможность представилась прямо сейчас! Как Бьярни был благодарен Фиал за то, что она дала ему власть над целым островом, так и она была благодарна ему за то, что с его появлением все ее самые заветные мечты начали сбываться.
Теперь предстояло собирать войско, и как можно скорее. Вражеские корабли действительно были замечены возле острова Фаир – маленького островка у восточного побережья Ивленна. Наблюдатели насчитали их пять или шесть, причем уверяли, что все это крупные боевые корабли. Бьярни помнил, что под началом у Торварда имелось шесть лангскипов, среди которых самым большим был его собственный, «Ушастый Дракон», на двадцать восемь весел по каждому борту.
В ближайшие несколько дней держалась плохая погода: постоянно шли дожди и дул сильный ветер. И жители Ивленна благодарили богов, видя в этом самое яркое подтверждение удачи нового короля: на море этот ветер наверняка вызовет сильное волнение, которое не позволит вражеским кораблям подойти к острову.
– Да пошлют нам боги еще более сильный ветер, да породит он бурю! – говорили они.
Бьярни понимал их: чем дольше будет продолжаться непогода, тем больше времени останется на сбор войска.
Королева Фиал сразу после знаменательного собрания в Старой Тетре обосновалась в бруге Мис-Бенн, заняв бывшую спальню своей матери в грианане, где перед этим тринадцать лет хозяйничала обманщица Этайн. К услугам Бьярни теперь были королевский трон в нижнем покое, на котором он теперь сидел вместе со своей супругой, и роскошное королевское ложе ночью. Но и в то короткое время, которое молодая королева оставляла ему на отдых, он не столько спал, сколько раздумывал, как ему лучше поступить. Вызывать Торварда конунга на поединок еще раз он не считал хорошим решением. Если бы сам Торвард вызвал его, он не отказался бы – и будь что будет. Но, помня прошлый опыт и зная, насколько Торвард как боец опытнее и сильнее его, он не слишком высоко оценивал собственные надежды на победу. Чего же хотеть – Торвард был старше, крупнее, сильнее и во много раз опытнее. Его ведь с пятилетнего возраста учили сражаться, и ему никогда не приходилось тратить время на возню по хозяйству. В поединке с ним Бьярни мог рассчитывать не столько на свои силу и умение, сколько на удачу и благословение богинь Зеленых островов. Правда, и это немало.
Но раз уж судьба вручила ему целое королевство, нужно было пользоваться всеми возможностями, и Бьярни предпочитал собрать войско. У Торварда, когда тот высаживался на острове Клионн, имелось не больше пяти сотен человек, но в той битве, где Бьярни попал в плен, и фьялли ведь сколько-то потеряли. С другой стороны, Торварда поддерживает риг острова Банбы, и на покоренных Снатхе и Клионне он тоже мог собрать какое-то войско. Но в шесть кораблей больше тысячи человек не поместится никак, а скорее и меньше, потому что прочие дреки уступают «Ушастому Дракону» размерами и вместимостью. А на Ивленне, как уверяли королевские братья, тысячу воинов набрать можно, хотя честно признавались, что из этой тысячи разве что сотни три будут вооружены и обучены надлежащим образом. Рог Сбора местной фианны уже прозвучал, и быстроногие и неутомимые, как олени, фении-гонцы уже мчались вдоль побережья, собирая своих. Фении же, кстати, и заметили вражеские корабли первыми, они-то и послали весть братьям-королям.
Если бы удалось оттянуть срок битвы на то время, которое нужно для сбора войска, то ее очень даже можно выиграть. И люди собирались: вся долина перед Старой Тетрой была заполнена шалашами и шатрами, и во всех окрестных деревеньках каждая хижина была битком набита постояльцами-воинами. То же самое творилось и в самом королевском бруге.
Одним из первых поприветствовать нового короля явился уже знакомый старик, Эадха мак Селах.
– Вот, риг, посмотри – это мои сыновья! – Он с гордостью показал на трех молодых мужчин, в возрасте где-то между двадцатью и тридцатью годами. – Фраех, Эйсин, Аилим. Все они отличные воины и с радостью пойдут в бой за нашу землю.
– Приветствую вас, герои земли Ивленн, – Бьярни улыбнулся. – Я очень хотел бы, Эадха, чтобы у каждого мужа на Ивленне было не меньше троих сыновей, таких же сильных и доблестных, как твои.
– Если ты этого истинно желаешь, то уже вскоре каждый женатый мужчина будет иметь троих сыновей! – Старик кивнул. – Ибо слово, сказанное королем, богиня Ивил принимает в свое сердце и исполняет его желание. И первым из тех мужей, что приобретут от жены своей троих сыновей, будешь ты сам!
С этими словами старик повернулся и поклонился королеве Фиал. Бьярни тоже улыбнулся своей супруге. Ему все еще не удавалось как следует осознать, что эта молодая темноволосая женщина – его жена. Уж слишком быстро, неожиданно все произошло, и слишком важные мысли отвлекали его – даже сейчас он думал о Торварде конунге гораздо больше и напряженнее, чем о своей молодой супруге. Он еще не понял, что она за человек, не разобрался даже, нравится ли она ему и сможет ли он со временем полюбить ее всем сердцем, как в мечтах своих всегда хотел любить жену. Как он будет строить свою жизнь с Фиал, как примется управлять островом – он не знал, да и не хотелось сейчас об этом думать. Сейчас главное – разбить и отбросить Торварда конунга, который стоял уже на пороге. Надо отучить фьяллей раз и навсегда искать поживы на Зеленых островах. Отомстить за Арнвида и Вемунда. Вернуть кольцо Дельбхаэм. Найти Элит. Все желания и цели Бьярни сейчас ограничивались этим. А все остальное – как-нибудь потом.
И хотя как женщина она ему нравилась, обнимая Фиал, Бьярни не мог отделаться от мыслей об Эалайд. О той, которая и устроила, по сути, его брак с Фиал и которая настолько глубоко поразила его, что для других женщин в душе просто не оставалось места. «Я надеюсь, когда мы встретимся в другой раз, твой ответ будет иным!» – когда-то сказала она ему. Бьярни уже не рассчитывал, что еще когда-то увидит Эалайд, но невольно продолжал мечтать о ней. Привыкнув к переменчивости ее облика, которая уже казалась ему неотделимым качеством дочери Боадага, он готов был узнать ее в любом обличии и с тайной надеждой вглядывался в каждую встречную женщину, была она молода или стара, красива или уродлива, и с замиранием сердца ожидал найти в ней свою удивительную возлюбленную. Предостережения стариков и сказителей сбылись: дева Иного мира принесла ему и благо, и печаль, она вложила в его сердце любовь к себе и исчезла в своих недостижимых далях, сделав его мужем другой женщины. Но Бьярни вспоминал Эалайд только с благодарностью и тайной нежностью, не держа зла на ту сладкую отраву, которую она влила в его кровь. Эта тоска казалась ему дороже и желаннее покоя – в те недолгие мгновения, когда ему удавалось обо всем этом подумать.
Прошло еще несколько дней. К Старой Тетре стекались вооруженные люди. Бьярни целыми сутками был на ногах: разговаривал со всеми прибывающими, осматривал их оружие. Боевой дух был на высоте, да иного он и не ожидал от пылких и бесстрашных уладов, для которых сама смерть была не ужасом и тьмой, а лишь переходом в счастливую Страну Блаженных. Но от вида их оружия ему порой хотелось плакать. Иные заявлялись с бронзовыми мечами, твердо уверенные, что оружие, принесшее славу в веках их далеким предкам, ничуть не хуже послужит и им.
– Эти люди не заметили, что со времен Ки Хилаинна прошло примерно девять веков! – говорил Бьярни Ивару хёльду, бессильно привалившись спиной к холодной и мокрой каменной плите, ибо ветер и дождь все не утихали. – Такое впечатление, что их всех волшебная женщина увозила на хрустальной ладье в Иной мир, где они не замечали, как бежит время, и вот только сейчас вернулись обратно. О боги! Знаешь, я король всего неделю, а уже думаю: хорошо ли это?
Но приступы слабости с ним случались не часто, и у Бьярни хватало твердости успешно скрывать их от всех, кроме Ивара. Зная, что времени очень мало, он прилагал все силы, чтобы исправить положение. На собственном опыте он убедился, что мечи уладов, более короткие, делают их легкой добычей сэвейгов, вооруженных длинными клинками. Других мечей взять было негде, но у героев Зеленых островов имелись очень неплохие топоры. Бьярни велел насадить их на рукояти подлиннее и покрепче и старался обучить уладов действовать этим оружием так, чтобы пробить защиту сэвейгов. Постараться разбить щит, зацепить его край, вырвать из рук. Пытался он и заставить уладов взять щиты вроде тех, какими прикрывались сэвейги, то есть большими и круглыми, закрывающими воина от бедра до глаз. Наготовить досок и собрать щиты, имея много рабочих рук, не так трудно, но нужны были умбоны. Улады не имели своего железа и покупали за морем в обмен на шерсть, соль и лен: взять его много и сразу было негде. Появись нужда, золотые умбоны наготовить было бы легче, но от золота в бою очень мало проку! Да и не хотели улады взваливать на себя тяжелое снаряжение, которое помешало бы им совершать геройские прыжки и прочие приемы. Кое-чего Бьярни все же удавалось добиться, но домой, в бруг Мис-Бенн, он приползал глухой ночью и совсем без сил. Королева Фиал, никогда не ложившаяся, не дождавшись мужа, встречала его в дверях, приносила горячее питье, подавала еду – потом вела наверх, в грианан, где уже пылал огонь в каменном очаге, сама стаскивала с него влажную одежду и укладывала в постель. И даже не очень обижалась, если измотанный супруг засыпал еще по пути к подушке.
Каждый день к Бьярни прибывали гонцы-фении с восточного побережья. Корабли сэвейгов за это время еще несколько раз показывались среди туманной пелены, окутавшей море, но сильное волнение не давало им подойти к берегу.
– Они уже четверо суток, если не больше, болтаются в море, – говорил Бьярни своим людям, стараясь наполнить их уверенностью в превосходстве над врагом. Правда, здесь он приписывал подданным свою собственную тревогу, ибо пылкие улады и так не имели привычки сомневаться в себе. – Они обессилены от борьбы с волнами, они продрогли и промокли насквозь, поскольку там даже огня нельзя развести, они изголодались. Именно таких противников нам и надо! А мы уже почти готовы. Через день я поведу войско к восточному побережью, и тогда пусть фьялли высаживаются. Мы разобьем их, едва стоящих на ногах от усталости, и победа достанется нам недорого.
– Ой! – Фиахна сморщился, будто учуял вонь. Брат его в эти дни от стыда где-то прятался, но темноволосый бард постоянно обретался возле Бьярни, стараясь на всякий случай приобрести расположение нового родича и нынешнего короля. – О риг! – Он огляделся, словно хотел убедиться, что за ними не подсматривают. – Неловко мне слышать такие речи от мужа нашей дорогой сестры, наследницы нашей матери, королевы Айлен! Только трусы ищут противника послабее, только негодяи жаждут побед, не оплаченных кровью и ранами!
– Ты пел совсем иные песни, пока был ригом сам, дорогой мой брат! – Улыбнувшись, Бьярни положил руку на плечо новоявленного родича, который по-прежнему не вызывал у него никакой родственной любви. – Ты и Фиаха, который хоть и доблестный воин, но тоже совершенно не собирался дорого платить за победы. Не вы ли мечтали, чтобы все ваши враги и соперники перебили друг друга, а вам осталось пожинать плоды чужих трудов, собирать урожай с поля, вспаханного чужими мечами, засеянного чужими костями, политого чужой кровью? Так не упрекай теперь меня за то, что я хочу сберечь кровь и жизни наших людей. Ведь это ваши люди, ваши соплеменники.
– Это были не наши мысли! – обиженно ответил Фиахна. – Нам внушала их та злая женщина, которая опутала нас своими чарами и держала в плену нашу доблесть.
Бьярни только усмехался. Право же, за тринадцать лет можно разобраться, что и с тобой, и со всей страной творится что-то не то!
Наконец Бьярни решил, что пришла пора выступать – возле Старой Тетры собралось уже более тысячи человек. Ждать было больше некого, и Бьярни повел войско на восток.
Весь день они шли под дождем. И когда к вечеру дождь утих, а потом и совсем прекратился, небо прояснилось и закат пообещал назавтра ясный день, измученные, промокшие и продрогшие улады восприняли это с не меньшей радостью, чем сэвейги, болтавшиеся в море. Ночью было еще ветрено, но без дождя, и наутро выглянуло солнце. Войско пошло дальше, и на суровых усатых лицах уладских героев появились улыбки. Бьярни и сам чувствовал, как устал от мрака, сырости и холода. Ведь лето еще в разгаре – хотелось света, тепла, приволья. И они были уже совсем рядом. Свежая зелень, омытая дождями, сверкала на солнце, волновались мокрые колосья на полях, обещая богатый урожай. И каждый невольно проникался твердой убежденностью, что вскоре будет одержана победа и никакой враг уже не осквернит и не разрушит этот прекрасный, зеленый, дружелюбный мир.
Незадолго до вечера войско прибыло в долину Фаир, откуда открывался вид на одноименный островок. Еще на подступах к ней Бьярни встретили гонцы и предупредили, что сэвейги высадились около полудня. Прояснившееся небо и улегшееся волнение наконец позволили им это сделать, но Бьярни оказался прав: после пятисуточного пребывания в бурном море сэвейги были измотаны до предела. Выбравшись на берег и из последних сил вытащив корабли, они едва сумели развести огонь и повесить котлы, и большинство из них просто лежали на песке и на траве, стараясь прийти в себя.
Бьярни, наблюдая с пригорка за долиной, вскоре сам все это увидел. Он насчитал шесть боевых кораблей, из которых два еще оставались в воде, увидел сотни и сотни человеческих тел, лежащих и сидящих по всему берегу. Если бы улады сейчас набросились на них, то победа была бы делом решенным. Но уладам тоже требовался отдых после перехода.
Он оглядывал стан противника, выискивая вождя. И впервые насторожился, осмотрев корабли, – «Ушастого Дракона» среди них не было.
Бьярни разглядывал их снова и снова, но напрасно. Он отлично помнил «Ушастого Дракона», тот самый лангскип на двадцать восемь весел по борту, с драконьей головой на переднем штевне, чьи резные уши напоминали скорее крылья. Он видел этот корабль трижды: дома, в Камбифьорде, пока дреки еще принадлежал первому хозяину, граннландскому конунгу Асмунду, потом там же, когда им уже владел Торвард, и в третий раз совсем недавно, когда «Ушастый Дракон» возглавлял стаю других «драконов», плывущих к берегам Клионна. Бьярни не мог бы ошибиться и не узнать его. Однако «Ушастого» тут не было. Было шесть кораблей без него. Сначала Бьярни подумал, что «Ушастый» просто отбился от стаи – буря разметала корабли, унесла его куда-то. Тогда следует напасть немедленно, пока войско лишено предводителя. Но и другие корабли выглядели незнакомыми, и того «Единорога», на котором шел кто-то из ближайших Торвардовых ярлов, Бьярни тоже не видел – а уж голову единорога на переднем штевне, изготовленную руками неведомого мастера с Эриу, уж точно нельзя было спутать с другими или не заметить!
На штевнях четырех из шести кораблей в долине Фаир виднелись плоские змеиные головы, на двух – волк и медведь. И чем больше Бьярни смотрел, тем сильнее крепло в его душе убеждение, что это просто не те корабли.
Это не то войско! Это не тот вождь! Это не Торвард!
Впервые допустив эту мысль, Бьярни не знал, радоваться своему открытию или ужасаться. Вспомнились рассказы Эадхи о том, как два года назад остров был спасен от разорения благодаря тому, что два вождя из Морского Пути встретились здесь и столкнулись, сражаясь между собой за право грабить зеленые долины. А потом Торвард, взяв богатую добычу, предпочел не рисковать, ввязываясь в сражение с уладами, у которых было время подготовиться.