– Да кто же в Велешу пойдет? – продолжала тем временем хозяйка. – Ручей хоть и бежит, да сам к нам не прибежит.
– Я схожу, – отозвалась Загляда. – Пока Тормод работу кончит, я как раз ворочусь.
Взяв глиняный кувшин с деревянной крышкой, Загляда вышла со двора. По пути ей встретился Ило.
– Куда ты идешь, Береза Серебра?
– Я к Велеше. – Загляда показала пустой кувшин.
– Я пойду с тобой, – объявил Ило. – Такой красивой деве не полагается ходить одной.
Загляда улыбнулась – с тех пор как Снэульв поручил Маленькому Троллю передать ей прощальный стих, Ило стал считать себя обязанным охранять и развлекать ее. Но это было совсем не плохо. Никто не умел так позабавить рассказами и меткими словечками, как Маленький Тролль.
Дальше они пошли вдвоем. Вдоль дороги вниз по берегу Волхова то и дело попадались большие валуны. У чудских племен было в обычае отмечать камнями священные места и пути к ним. За Малышевой горой кончалось ладожское поселение, теперь только отдельные дворики и избушки попадались изредка возле дороги. Вдоль священного пути длинной цепью тянулись курганы, из которых Олегова могила была самым большим. Могильные холмы указывали дорогу к святилищу Велеса, бога подземного мира и умерших. Святилище было окружено липовой рощей, а неподалеку от него из крутого обрывистого берега пробивался источник, тоже почитаемый священным, и тремя ручьями стекал в Волхов. Святилище, священная роща и источник были настолько почитаемы среди славян, чудинов и скандинавов, что князь Владимир не тронул его даже семь лет назад, когда разорил Перынь возле Новгорода, а только велел волхвам[163] выплачивать в его казну четвертую часть всех подношений, которые получало святилище.
Меж деревьев священной рощи виднелась широкая натоптанная тропа, ведущая к святилищу. Сбоку от нее отходила другая тропка, поменьше, – по ней-то Ило и повел Загляду в глубину священной рощи.
– Ты знаешь только долгий путь, – объяснил он ей. – А я знаю дорогу короче.
Загляда пошла за ним, но ей было неуютно: у нечисти свои тропы. Ило они открыты, а ей? Заходя все дальше в чащу, Загляда тревожно оглядывалась: старые липы шумели у нее над головой, ветви их покачивались на ветерке, на деревьях сидели, наблюдая за людьми, лесные духи. Загляде было страшновато – она боялась, что разгневала их своим приходом, но присутствие Ило ее успокаивало.
Ветерок посвежел, близка была вода. Деревья расступились, уже видна была опушка рощи, а за ней поблескивала внизу вода Волхова. До опушки оставалось несколько шагов, когда Ило вдруг застыл на месте, схватил Загляду за локоть и негромко произнес что-то по-своему. По голосу подростка Загляда поняла, что он призывает ее остановиться. Подчинившись, она замерла и прислушалась. Выпустив ее локоть, Ило пригнулся и, прячась за кустами, подобрался к крайним деревьям рощи. Тут и Загляда различила среди шороха листвы негромкий плеск на реке, какой производит идущая на веслах ладья. Загляда осторожно приблизилась к Ило и тронула его за плечо.
– Что там? – прошептала она. .
– Лайва, – так же ответил Ило. – Ладья – не знаю ее.
– А почему надо прятаться?
– Потому что не знаю этих людей. Могут быть дурные люди. Тут бывают разные, а наши теперь далеко. В пустом месте надо всегда беречься.
Выросший вблизи большого пути, где проходило в разные стороны множество всяких людей, Ило был научен осторожности. Загляда посмотрела на кривой шрам, пересекавший его щеку и подбородок, и подумала, что, видно, своей осторожностью этот мальчик-тролль обязан не только советам старших. Ей давно хотелось спросить, откуда этот шрам, но она не смела. Приглядевшись к реке сквозь кусты, Ило и Загляда увидели струг с пятью парами весел, шедший вниз по течению. Он приближался к берегу, направляясь к тому месту, где впадал в Волхов священный источник. На носу струга сидел человек с бочонком.
– Руотсы! – прошептал Ило. Загляда и сама теперь видела, что перед ней варяги.
– Товара совсем мало, – шептал Ило, оглядывая струг, в котором только на корме лежало несколько мешков и связок недорогих беличьих шкурок: – Плохи дела у руотсов!
Струг пристал к берегу, нос его ткнулся в песок, человек с бочонком выпрыгнул и направился к источнику. И вдруг мешки на корме зашевелились, и из-под них показалась человеческая голова. Загляда невольно ахнула – это напомнило ей злоключения Тойво. Но этот человек и не думал бросаться в воду, да и руки у него не были связаны. Русоволосая голова внимательно оглядела берег спереди и сзади, мешки зашевелились сильнее, и человек выбрался из-под мягкого груза.
– Что это он? – недоуменно прошептала Загляда.
– Может бежать от долгов, – предположил Ило. – Или от врагов. Или он вор.
– Да уж, наверное, добрый человек в мешках не поплывет!
Тем временем русоволосый убедился, что на обоих берегах вокруг никого нет, выпрыгнул со струга на берег и побежал куда-то в сторонку. Загляда отвела от него взгляд.
– Фу, бессовестный! – негодующе прошептала она. – Хоть бы от святого места подальше отошел.
Почему-то ей снова вспомнился тот день возле Гостиного Поля. Что-то знакомое было в движениях нового беглеца, когда он спрыгивал с ладьи на берег.
– А ты его не знаешь? – спросила она Ило. Она привыкла, что Маленький Тролль знает всех.
– Я его не… – начал он, наблюдая, как незнакомец возвращается к стругу, и вдруг прервал сам себя и тихо, задумчиво просвистел.
– Мне мнится – я его видела! – зашептала Загляда, щурясь, стараясь получше разглядеть издалека лицо незнакомца. – Не с его ли ладьи Тойво спрыгнул? Он с нами тогда разговаривал, сперва хотел Тойво взять назад, а потом передумал. Жаль, ты не видел.
– Я видел, – ответил Ило, не сводя глаз с русоволосого, который тем временем забрался на ладью и расталкивал мешки, чтобы снова исчезнуть под ними. – Он был у нас в поселке. И я его видел в Ладоге много раз.
– Это он, да? – в волнении шептала Загляда. – Гуннар Лось?
– Гуннар Хирви, да. Он знает – прямо идти через Ладогу ему нельзя. Увидят наши люди – ему будет плохо. Тармо обещал не пустить его живым за море – вот он теперь плывет, как украденный раб.
– И что теперь?
– Теперь? – Ило пожал плечами со взрослым равнодушием. – Гляди, они берут весла. Пока я скажу родичам, лайва будет в Нево-озере.
– Так он и уйдет? – возмущенно прошептала Загляда. После происшествий с Тойво и Сурей она немало наслушалась о торговом госте по имени Гуннар Лось. Среди варягов и чуди он пользовался дурной славой, так что мало кто хотел иметь с ним дело. Товар у него часто бывал дрянной, но недостатки его он всегда отрицал и торговался без всякой совести. Даже серебро его приходилось перевешивать по три раза, опасаясь обмана. Похищение Тойво и смерть Сури были уже свыше всякого терпения, и Загляде обидно было думать, что Гуннар так и уйдет без наказания.
– Ничего! – бодро ответил Ило. – К Белому Медведю утром прискакал человек из Новгорода. Конунг велел готовить «Коршуна» – плыть в дозор. Может быть, Гуннара еще привезут со связанными руками.
Маленький Тролль хихикнул:
– Теперь ему пристало бы другое прозвище – Гуннар Мешок. И уж я позабочусь, чтобы об этом узнали все.
Он не знал, что другой любимец духов – Вальбранд Попутный Ветер – уже дал Гуннару новое прозвище.
– Пусть он теперь плывет. Другое я хочу знать – почему он так плывет мимо Ладоги? – продолжал Ило. – В Варяжское море есть другие пути.
Загляда могла только пожать плечами в ответ. Русоволосая голова скрылась под мешками, весла дружно ударили по воде, струг вышел на середину реки, и быстрое течение понесло его к Нево-озеру.
– Они не будут останавливаться возле Велеса, – предсказал Ило, проницательно глядя вслед стругу прозрачными узкими глазами. – Боги не дадут им удачи. Да возьмут тролли Гуннара Мешка!
– А почему он украл твоего брата? – решилась, наконец, спросить Загляда. – Что Тойво ему сделал?
– Что сделал? – Ило оглянулся на нее, и девушке снова стало неуютно под взглядом его прозрачных глаз. – Ты хочешь знать? Хорошо, я тебе скажу, хотя Кетиль и говорил: что знает женщина, знают все. Ты знаешь старое варяжское святилище?
– Да кто же его не знает? – Загляда вспомнила заросшую бурьяном кучу обгорелых бревен и кольев, вспомнила и Догаду с братьями, которые собирались сегодня сходить туда.
– Пока ты с отцом была в Новгороде, Тойво видел однажды, как Гуннар ночью лазил по святилищу, как будто хотел что-то искать. Там потом нашли лопату. Тойво созвал людей, и Гуннар ушёл мало не бит. Не знаю, чего он там хотел, но люди никому не дадут обижать богов.
– И поделом! – проворчала Загляда.
Ило одобрительно хмыкнул.
– А на другую ночь Тойво пропал. Гуннар застал его вечером на вымоле, где было мало людей, и забрал. Хотел продать в рабы. Правда; за Тойво не дадут больше марки серебра – это четыре гривны, ты знаешь? Но зато Гуннар отомстил бы.
Загляда вспомнила первое утро Тойво в их доме, когда он обронил, что видел Гуннара «там». Теперь она знала, где это «там».
Тем временем струг исчез с глаз. Загляда и Ило спустились с высокого берега к источнику. Вокруг него возле валунов были разложены приношения: еда в горшочках, бараньи черепа в дар Укко, клочки черной и белой шерсти – для Туони и Рауни. Загляда тоже принесла из дома лепешку в дар Велесу, хозяину здешних мест и самого священного источника, и бережно положила её на ближайший камень.
– Возьми угощение наше, Велесе-боже, и дай здоровия и крепости Горюшке, сыну Середы-корабельщика! – попросила она, кланяясь легочнику, а потом подставила кувшин под струю одного из трех ручьев.
– Нехорошая вода! – возразил Ило. – Это – ручей Туони. Эту воду берут, когда хотят наслать порчу.
– Вот как? – Загляда обернулась к нему. – А какая же хорошая?
– В середине – ручей Рауни, а тот – Укко, – пояснил Ило, показывая на два других ручья.
– Стало быть, это – Перунов ручей, это – Макошин, а первый – Велесов, – рассудила Загляда. – А ведь Велес-бог здоровье дает и зверям лесным, и скотине домашней, и людям тоже. Верно я ручей выбрала!
– Нет, тот ручей – Туони, а он не дает ничего хорошего, – упрямо возражал Ило. – Здоровье только от Рауни и Укко.
– Что же нам делать? Идем в Велешу, у волхвов спросим, – предложила Загляда. – А то еще не той воды принесем, и Горюшко от нее пуще прежнего расхворается.
Загляда вылила воду из кувшина в Волхов и снова стала следом за Ило подниматься к роще. Скоро мальчик вывел ее на тропу, ведущую к святилищу. Она была широкой, хорошо утоптанной, по обочинам ее лежали большие камни. Несколько раз навстречу попадались люди, возвращавшиеся из Велеши. Здешнее святилище было крайним на веем великом пути из варяг в греки, последним перед Варяжским морем, и все проезжающие мимо обязательно заворачивали в него.
Священная липовая роща кончилась, впереди на открытом пространстве показался высокий бревенчатый тын. На кольях тына висели рогатые черепа тхоров и быков, ранее принесенных в жертву, а часть кольев оставалась свободной, напоминая о том, что богу подземного мира потребуются и новые жертвы, чтобы он согласился поделиться с людьми своими неисчислимыми богатствами. Ворота святилища были раскрыты, перед ними толпились люди, стояли лошади под седлами или запряженные в волокуши. Над тыном были видны серые клубы дыма, поднимавшиеся со двора. Загляда и Ило подошли поближе.
– День вам добрый, Велес-бог помочь! – сказала Загляда сразу всем, кто стоял подле ворот.
– И вам день добрый! – охотно отозвался стоявший поближе. Говорил он быстро, как уроженец полуденных земель, в ухе его была киевская серьга с тремя золотыми бусинами. – Что деется-то, слыхали? И без того десятый день в Ладоге стоим, в море не идем – все из-за Ёрика проклятого, разрази его гром! А теперь еще кудесник тутошний беды всем пророчит!
– Какой кудесник?
– Темный, – пояснил другой купец, по выговору и платью из бодричей, с варяжской гривной на шее, на которой позванивали бронзовые подвески в виде топориков.
– Какой-такой Темный? – спросил киевлянин.
– Мудрейший, наш волхв! – с уважением пояснила Загляда. – Будущее предрекает, тайное раскрывает. Он слепой – сего мира не видит, зато иной мир ему ясен, как зрячему светлый день.
– Вот-вот, истинно! – подхватил бодрич. – Мы сюда из Вилеграда всякий год плаваем, и всякий год нам Темный предрекает, в какой день в дорогу пускаться да какой дорогой плыть. А теперь вещает чего-то такое – нам и не понять. Волхвы и то в кружок рядом сидят да растолковать пытаются.
– Идем? – Загляда обернулась к Ило.
– Нет, иди ты сама. Я —нет. – Ило покачал головой и отступил назад, на лице его было смущение.
Видно, Маленькому Троллю так же неуютно в святилище, как ей было неуютно в священной роще, обиталище духов чудской земли. А впрочем, как теперь разобрать, где здесь славянское, где чудское, где варяжское? За столетия общей жизни три народа так перемешались на этой земле, так вросли друг в друга их дома, курганы и священные места, что сами боги не смогут отделить одно от другого.
Оставив Ило за воротами, Загляда вошла во двор святилища. От ворот в глаза бросалась высокая постройка напротив, покрытая двускатной крышей. Передней стены в ней вовсе не было, что позволяло всякому входящему во двор сразу увидеть огромный рогатый идол Велеса, держащий в руке большой турий рог, окованный серебром. Позади него полукругом стояли идолы других богов, поменьше. По бокам Велеса помещались Перун и Макошь, которых почитали не только славяне, но и чудские племена, хотя и называвшие их другими именами.
Вдоль внутренней стороны тына стояли длинные постройки-клети, в которых во время жертвенных пиров могли разместиться сотни гостей, а посередине двора перед идолами располагался жертвенник – большой плоский камень. Возле него был сложен из глины и камней широкий очаг. Сейчас на нем слегка тлело пламя на кучке углей, расплывался запах сожженной волшебной травы. Вокруг очага сидело несколько волхвов в темных плащах, с ожерельями из звериных зубов на шеях и с оберегами на поясах. Лица волхвов и толпившихся на дворе ладожан и проезжих гостей были обращены к одному из кудесников, человеку средних лет с длинными темными волосами и бородой, закутанному в широкий плащ из серого, с беловатыми прядями шерсти волчьего меха. Веки его были опущены – это и был Темный. В руках его был турий рог, окованный чеканным серебром, похожий на тот, что держал Велес, но поменьше. Должно быть, в этом роге был налит волшебный отвар красного мухомора, который открывает волхвам глаза божественной мудрости.
Когда Загляда вошла, Темный сидел спокойно, но потом он вдруг быстро поднял лицо и стал торопливо втягивать носом воздух, будто ловил ускользающий запах. Люди в испуге попятились от него, а Загляде стало жутко: казалось, весь воздух вокруг наполнен невидимыми духами, обнаружить которых может только слепой кудесник.
– Снова вижу! – хрипло, резко, с тревожной поспешностью вдруг заговорил Темный. – Он идет! Идет железный змей с моря! Идет на нас, хочет крови нашей, хочет взять дома наши и детей наших! Боги мне открывают его – велят затворить ворота змею!
Темный замолчал и уронил голову, словно эта речь утомила его. Люди во дворе тревожно перешептывались, а Загляда удивилась: чего же тут не понять? С Варяжского моря приближается опасность. А Снэульв с дружиной Ингольва уплыл прямо ей навстречу.
Тревога наполнила душу Загляды и загудела, как пожарное било. Забыв о своем деле, забыв обо всем, она бросилась из ворот святилища.
– Темный железного змея с моря ждет, велит ворота затворять! – торопливо воскликнула она, найдя глазами Ило.
– Про кого это он? – спросил киевский купец.
– Вестимо, про кого, – покачивая головой, отозвался вилеградец. – Надобно к князю новгородскому, Вышеславу Владимировичу, посылать за воями. Как бы викинги свейские и норманнские снова не пошли на нас.
– Так это заморские варяги – змей с моря?
– Да кто ж еще? Не в первый раз – уж не первый век они сюда ходят за добычей.
А Ило уже тянул Загляду прочь от святилища. За возвышенностью, на которой стояла Велеша, начиналось обширное низменное пространство, называемое Подолом, не пригодное ни для жилья, ни для посевов, и тянулось до самого берега Нево-озера. С гребня возвышенности довольно далеко был виден Волхов, текущий к озеру. Найдя самое высокое место, Ило стал вглядываться в серую ленту реки.
– Чего ты там углядеть хочешь? – Загляда даже рассердилась на него за несвоевременное любопытство. – Дальше Темного все равно не увидишь! Лучше пойдем в город скорее, людям расскажем! Видно, одного «Коршуна» мало будет!
Бросив взгляд на север вдоль реки, она вдруг замерла – вдалеке на Волхове ей почудилось какое-то движение, мелькнуло крыло полосатого, красного с белым яркого паруса.
– Посмотри, что там? – окликнула она Ило. – Вроде корабль, да большой! А говорят, теперь купцы со страху через море не ходят…
Не договорив, Загляда запнулась и даже не ахнула, а умолкла, потрясенная. Даже отсюда она разглядела, что к ним идет вовсе не торговый корабль.
А корабль приближался. Против течения он не мог идти очень быстро, но поблескивали на взмахах мокрые весла, в несколько десятков пар толкавшие ладью вперед, помогая слабому ветру. Жители верхних земель не знали больших морских кораблей, поскольку их слишком трудно было бы провести через пороги Волхова и волоки перед Днепром. Но в Ладогу они изредка заходили. Загляда больше привыкла к небольшим, широким торговым кнеррам, но и боевые корабли ей несколько раз случалось видеть. А это был боевой морской корабль – «дрэки». Но одна черта отличала его от других. На высоко поднятом носу сияла позолотой огромная голова дракона. Носовые украшения снимают в чужих странах, чтобы не разгневать чужих богов. Этот же корабль никого не уважал и никого не боялся; И вид огромного боевого корабля с драконьей головой потряс Загляду так, что она не верила своим глазам. Это было похоже на видение – должно быть, она слишком близко подходила к костру в святилище и вдохнула запаха чародейной травы.
А позади первого корабля появились очертания парусов еще одного, потом еще, и еще… Передняя ладья была еще далеко, но Загляда уже ясно видела, что нос ее обит железными листами, доходящими до самой воды. Вдоль бортов висели длинные ряды круглых красных щитов. И красный цвет резанул ей глаза острее пожара – никогда за свою недолгую жизнь ей не приходилось видеть боевого корабля, идущего на битву.
На лице Ило с широко раскрытыми глазами застыло выражение растерянности и ужаса. Никто и никогда не видел его таким. И этот ужас на лице бесстрашного Маленького Тролля убедил Загляду, что этот корабль – не видение, а страшная явь, и нужно теперь одно – бежать, бежать изо всех сил, спасаться, как от стаи бешеных волков.
– «Барди»! – выдохнул Ило так, словно что-то сжимало ему горло. – Эйрик ярл сын Хакона! Это его корабль! Красные щиты – знак войны!
Загляда плохо помнила, как они добежали до Околоградья, как расстались с Ило, спешившим в Чудской конец к родичам. Кувшин она бросила еще там, возле Велеши, и не заметила этого. От бега она задыхалась, в горле у нее пересохло, в боку кололо, а под грудь как будто всунули какую-то деревянную пробку. Никогда раньше ей не приходилось так бегать, она думала, что не выдержит и сейчас упадет замертво прямо на улице, но не падала – страх и тревога оказались сильнее всего.
Город уже полнился тревожными криками, на вершине Олеговой могилы вспыхнул огромный костер, и высокий столб темного дыма предупреждал всю округу о близкой опасности. Но не поздно ли? Когда-то давно сторожевые вежи, дозоры которых должны были зажигать такие огни, располагались вдоль всего пути до самого Нево-озера. Но за последние десятилетия, живя в покое, Ладога забыла об этой предосторожности.
На пристани царила суета, воздух рвали голоса и скрип весел: торговые гости надеялись уплыть вверх по Волхову, чтобы спасти свои ладьи и товары от разбоя, но не могли собрать гребцов. Жители Околоградья едва могли поверить, что на них идут варяжские лиходеи – никому из ныне живущих не приходилось видеть разбойничьего набега. В лихорадочной спешке ладожане собирали пожитки, выгоняли скотину из хлевов, звали детей, надеясь укрыться в Олеговой крепости. Давно они качали головами, слушая рассказы о лихих делах Эйрика ярла, но не думали, что он придет прямо в их дома! Княжеский город в начале долгого торгового пути уже больше века, со времен Олега и Рюрика, привык считать себя в безопасности. Неожиданное появление боевых кораблей с красными щитами на бортах было для Ладоги хуже грома средь ясного неба. Это была молния, которая неслась прямо на их жилища, грозя смести и сжечь на своем пути все живое, обратить в прах все накопленное долгим трудом добро, развеять дымом родные дома дедов и прадедов.
В Корабельном конце кипела та же испуганная суматоха, что и по всему городу, с трудом пробиваясь через поток перепуганных насмерть горожан, стремящихся под защиту крепостных стен, Загляда бежала ко двору Середы. О своем дворе она почти не думала – челядь, уж верно, догадается спастись, а много ли из добра она сама сумеет унести? Зато на дворе Середы были люди, от которых она совсем недавно ушла. Братья-корабельщики едва успели прибежать с пристани и теперь тащили из домов на двор к волокуше съестные припасы и самое ценное из нажитого добра.
– А где Тормод? – крикнула Загляда, бросившись к Середе.
– А! – воскликнул корабельщик, бегло оглянувшись и увидев ее. – Ты здесь! А он к вам на двор побежал, тебя искать.
Загляда остановилась, прижав руки у груди, стараясь отдышаться и сообразить, что же ей теперь делать – бежать то ли домой, то ли в крепость? Жена Починка истошно звала детей – она не знала, куда исчезли вместе с Догадой двое ее сыновей. Их не видели с самого утра, и теперь, среди всеобщей суматохи и криков, они не появлялись.
– Да где ж они, шальные! Вот напасть! Куда ж их кикиморы унесли? Ой, Мати Макоше, Велесе-боже, спасите нас, боги великие! – наперебой причитали обе хозяйки, то кидаясь за ворота, то устремляясь назад в дом, к пожиткам.
– Да живее! Не копайтесь! Перебьют нас тут всех! – покрикивали мужчины, но среди несмолкающих воплей с улицы, топота сотен ног по деревянной мостовой, коровьего мычанья и лая собак люди внутри двора почти не слышали друг друга.
– Где они? – накинулись женщины на Загляду, едва увидев ее. – Не с тобой?
– Кто?
По ее растерянному лицу женщины и сами увидели, что о детях Загляда ничего не знает, и снова заметались между улицей и двором. Горюшко уже сидел в коробе волокуши, закутанный в козью шкуру, служившую ему одеялом, и вопил без передышки, увеличивая тем всеобщий переполох.
– Я знаю, где они! – вдруг воскликнула Загляда, сообразив, о чем речь. Догада говорила ей, что собирается к варяжскому святилищу – верно, и оба брата с ней! —Я их приведу!
Мигом повернувшись, она бросилась прочь со двора. Уворачиваясь от лошадей, запряженных в волокуши, от мычащих коров и торопящихся людей с узлами и коробами, она бежала к Варяжской улице. Торопливо скользя взглядом по толпам ладожан, Загляда пыталась отыскать среди них русую головку Догады с красным лоскутком в косичке и белые головы Починковых сыновей. Что с ними случилось, почему они не слышат тысячи голосов общего испуга и не спешат домой? Что с ними сделается в такой давке? Их затопчут, они потеряются, попадут под копыта какой-нибудь обезумевшей лошади!
Загляда увидела их на полпути к Варяжской улице и сразу поняла, отчего они задержались. Догада не могла идти, а поджимала одну ногу и пыталась прыгать на второй, опираясь на обломок жерди, который братья выдернули для нее из чьего-то тына. Заревко и Вересько старались поддержать ее с двух сторон и помочь идти, но от испуга и растерянности все трое только мешали друг другу.
– Что с вами? – закричала Загляда, устремляясь к ним, но голос ее тонул в общем шуме. – Родичи там с ног сбились, или не видите – варяги на нас разбоем идут!
– Она в мосте[164] ногу зашибла! Ступить не может! Меж бревен вступила – подвернула! – наперебой принялись объяснять братья.
Сама Догада только хмурилась и кусала губы от боли и досады, с трудом сдерживая слезы. И надо же было ей попасть ногой меж бревен мостовой именно теперь!
Загляда видела, что Догада не может идти сама. Неразборчиво причитая, она в смятении подхватила девочку на руки и понесла к Корабельному концу. Ни в какое другое время она не смогла бы поднять рослую и крепкую восьмилетнюю девочку, но теперь Загляда и сама не заметила, откуда и как взялись у нее силы. Едва уворачиваясь от беспорядочного потока беглецов, стараясь не споткнуться и беспокоясь только, как бы в толчее не потерять Починковых сыновей, Загляда добежала до двора Середы, где женщины уже голосили в полном отчаянии, едва надеясь дозваться детей.
Увидев Загляду, все кинулись к ней, Середа выхватил у нее из рук девочку, и Загляда чуть не упала. Руки и ноги ее от недавнего напряжения вдруг так ослабели, что она едва могла двинуться. Крики вокруг звоном отдавались у нее в ушах. От волнения, испуга и усталости Загляда почувствовала себя совсем разбитой. Время как будто замерло: Загляда и знала, что нужно сейчас же куда-то бежать, что-то делать, искать спасения, но не могла пошевелиться и стояла, бессильно прислонившись к тыну.