– Нет, госпожа. Она, наверное, ушла ещё с утра. Вы же знаете её привычку с утра до вечера бродить по лесам, одной, без сопровождения. Он неодобрительно покачал головой:
– Сколько раз я предупреждал её, что подобные прогулки опасны! Так нет же, она ничего не желает слушать, а вы, госпожа, ей всегда потакаете! Я каждый раз места себе не нахожу, когда девочка приходит слишком поздно. Что эта за манера - гулять до ночи в лесу!
Лидия улыбнулась:
– Но как же я могу ей запретить? Она же всё-таки эльф и поэтому любит леса и одинокие прогулки. Я не могу её в этом винить, а, тем более, запретить. Была бы она моей дочерью, тогда, конечно. - Женщина беспомощно развела руками.
Трарин воспользовался возможностью устроить себе небольшой перерыв и отложил молоток, выплюнув гвозди.
– Но вы же её воспитали, госпожа, - осторожно вмешался гном. - Было бы хорошо, что бы её кто-то сопровождал, например, я… Ну, или Сэм.
– Мне бы тоже было спокойнее, если бы с Лучиэнь был кто-то из вас, - призналась женщина. - Вы сильные, и я вам доверяю. Но… она не хочет. Я с ней неоднократно говорила. Однако… она бывает слишком упряма. Всё-таки тёмный эльф, - в её словах прозвучал какой-то подтекст. Впрочем, слухи про тёмных эльфов иногда были почти столько же ужасными, как и про чёрных магов и последователей Моргульта. Многие валили их в одну кучу, считая, что они все стоят друг друга, а Моргульт - их общий повелитель. - Впрочем, я не слишком верю во все эти басни про тёмных эльфов! - воскликнула женщина, сама себе противореча. Она рубанула мозолистой ладонью воздух:
– Ну подумаешь, живут в чёрном лесу, почти на самой границе с Мором! Так что? Кто-то же там должен жить! И… не все они поклоняются богу Зла. Многие из них убежали из чёрного леса, когда его завоевал Моргульт - это всем известно. Только некоторые фантазёры постоянно искажают реальные события, перетасовывая исторические факты, как карты бродячего ловкача.
– Может её стоит выдать замуж? - небрежным тоном предложил гном, перебивая женщину. - Возможно я бы мог подойти!
– Не смеши людей, гном! - резким тоном возразил Сэм, его лицо потемнело от гнева. - Ты гном, вот и знай своё место! Кто вам виноват, что у вас так мало женщин? Да и когда это эльфийские девы выходили замуж за гномов? Испокон веков такого не бывало! Вот если бы Мирандэль согласилась выйти за меня… Я не слишком молод, но и не стар. Я мог бы защищать её.
Лидия только усмехнулась - подобные разговоры она слышала не впервые. Ей не нравилось, что её лучшие работники и друзья были готовы сцепиться ради Лучиэнь - её приёмной дочери. Но она не могла их винить. Она вполне их понимала. Их вкусы разделяли абсолютно все мужчины в округе, и те, кто останавливался в их трактире, и кому посчастливилось кинуть один-единственный взор на прекрасную девушку.
– Руки Мирандэль неоднократно просил сам наместник, - тихонько заявила Лидия. - Для меня это была бы лучшая партия: он богат, в прошлом состоял в личной гвардии Роханского князя, у него самый красивый и высокий дом. Но… она даже слышать об этом не хочет. Боюсь, мысли этой девушки довольно далеки от брака, - с некоторым раздражением заявила женщина. - Но, - её голос потеплел, наполнился любовью и нежностью, - я буду рада видеть её рядом с собой как можно дольше. Однако мне всё равно хочется, что бы моя девочка наконец-то обрела счастье!
… Она стояла на краю леса, вглядываясь вдаль, где петляла оранжевая от песка дорога. Заслонившись изящной ладонью от яркого солнца, она застыла, прямая и неподвижная, как тонкий ствол дерева, опершись ладонью о высокую сосну. Её лицо было неподвижным, настолько лишённым эмоций, что это даже пугало. Длинные чёрные волосы развевал ветер, и, шевелясь, они казались более живыми, чем она.
Она ждала, не зная, чего именно дожидается, но чувствуя, что ожидаемое - близко. Она не знала, кто она, не знала, какая она. Душа была наглухо запертым колодцем.
Но она терпеливо дожидалась того самого момента, когда сердце раскроет свои тайны. Она была готова выполнить своё предназначение…
… Зал был полон, когда в трактир осторожной, крадущейся поступью вошла Мирандэль. По своей привычке она закуталась в плащ, скрывающий лицо и фигуру. Сэм, углядевший её, когда она только переступила порог, вздрогнул, точно очнувшись ото сна, заулыбался, и тот час же кинулся наливать в самую красивую кружку её любимый эльфийский эль. Трарин, углядевший её ещё раньше, уже бежал в кухню, находящуюся позади бара и приволок громадный яблочный пирог, накануне испечённый им лично.
Не успела девушка сесть, как они чуть не сшибли друг друга, накрывая на стол.
В зале стоял гул, клубы дыма сгустились, как мрачные дождевые тучи. Десяток наёмников, сопровождающих караван, направляющийся на ежегодную ярмарку в Дайле, громко разговаривали, неприлично хохотали, бряцали оружием и постоянно требовали пива. Три служанки уже сбились с ног. Каждый раз, когда хорошенькие девушки приносили полные подносы, кто-то из мужчин норовил ущипнуть их за попку или усадить себе на колени. Впрочем, девушки тоже были не промах - с удовольствием хохотали, визжали и пили из их кружек.
Когда девушка откинула капюшон своего темно-серого плаща, гул голосов стал мало-помалу затихать. Все посетители: и местные жители, и суровые наёмники, и купцы - замолкли, уставившись на неё, словно завороженные.
Даже в тусклом свете камина её невероятная, слишком совершенная для этого мира красота сияла, как дневное светило. Из перекосившихся кружек пролилось пиво и эль - это были единственные звуки, нарушавшие наступившую тишину.
Мирандэль медленно, вдумчиво вглядывалась в каждое лицо, словно искала знакомых. И каждый из них, будь то суровый воин или купец, гном, карлик или человек - мгновенно немел под её колдовским взором. Он не мог опустить взгляд, пока она сама не отводила взора.
– Моргульт меня возьми, вот эта красотка! - зычно возвестил, изо всех сил ударив мощным кулаком по деревянному столу, рыжебородый мужчина с притороченным к боку небольшим кинжалом. - Кто вы, госпожа? - обратился он к ней, со всей доступной ему вежливостью.
– Я дочь хозяйки, Лидии, - девушка ослепительно улыбнулась.
– Может, подсядешь ко мне? Я закажу тебе всё, что ты хочешь.
– Благодарю, но я и так могу взять всё, что захочу. Я ведь у себя дома.
Могучий наёмник встал и направился к её столику.
Сэм и Трарин заслонили её, загородив ему дорогу.
– Возвращайся на своё место, иначе будешь допивать своё пиво на улице! - зарычал Сэм, оскалив зубы не хуже волка-оборотня.
Девушка встала и подошла к нахалу. Она долго смотрела в его глаза, затем коснулась кинжала. Новая гномовская сталь мгновенно рассыпалась прахом. - Ты слишком слаб, чтобы я подошла к тебе! - улыбнувшись кончиками губ, добавила девушка. Затем спокойно уселась за свой столик и набросилась на еду.
Словно оглушённый, мужчина вернулся на своё место и был молчалив до конца вечера.
Девушка ела, глядя перед собой, словно остальных для неё не существовало. Вскоре подошла Лидия, сменив за стойкой Сэма. Он, набрав полный поднос еды и взяв два громадных жбана лучшего эля, подсел к ней вместе с гномом, тоже прихватившим поднос с ужином, и вместе они неторопливо поужинали. Мужчины всё равно продолжали таращиться на Мирандэль во все глаза, их беседы стали короткими и прерывистыми.
Больше всего на Мирандэль глазел главный купец каравана: невысокий, толстый коротышечка с горящими, как у гнома, глазищами, куцей бородкой и упитанным брюшком, заставляющим хозяина ходить, задрав голову - чтобы задница перевесила брюхо. Однако на нём болталась огромная золотая цепь с большим рубином посерёдке, облысевшую головушку украшал чуть ли не царский венец.
Их глаза встретились. Купец невольно ощутил страх, когда чёрные, невероятно красивые глаза засветились алым пламенем. Или ему показалось?
Она небрежно встала, взялась за тарелку и чашку.
– Уймись - Дара отнесёт, - улыбнулся гном, исподлобья разглядывая заезжих. Служанка с радостью умчалась от жадных рук хмельных вояк и кинулась собирать с их стола посуду.
Лучиэнь встала и подошла к Лидии. Лицо той просветлело, она радостно улыбнулась:
– Ты сегодня иди спать пораньше, доченька, не нравится мне, когда на тебя мужики эти глазеют! Ни стыда у них, ни совести! Их слишком много даже для Сэма с Трарином - проклятый караван! Пожалуй, отправлю я гнома с тобой сегодня - пускай проводит тебя к дому, а запоры и двери у нас крепкие и собаки злые!
Лидия смотрела на свою приёмную дочь с восхищением и любовью, постоянно робела перед ней, как перед принцессой. Часто хотела поклониться ей до земли, поцеловать руку, благословлять и молиться. Работать не заставляла, наоборот, запретила раз и навсегда белые рученьки пачкать. Давала полную свободу, хоть и сжималось сердце в страхе, когда гуляла такая красавица одна по лесам до самой ночи. А запретить - не смела. Лидия всегда благоговела перед ней. Ни разу голоса не повысила, ни одного упрёка или замечания не сделала.
Матери всех незамужних дочерей в деревушке завидовали ей, а матери неженатых сыновей, - пытались сдружиться, надеясь высватать дочку. В душу лезли, сыновей расхваливали: тот со стаей волков-оборотней в одиночку расправился, тот отряд орков наголо разбил, этот безоружным с тремя медведями справился. Но Лидия решила твёрдо - дочь выйдет замуж за кого пожелает и когда пожелает.
А не выйдет вообще - ей же лучше - с ней навсегда останется.
– Не стоит, обойдусь, - небрежено уронила девушка. Распахнутый плащ демонстрировал прекрасную, стройную фигурку в чёрном атласном платье, обшитом серебряной каймой. На высокой шее красовалось массивное серебряное ожерелье с крупными рубинами - подарок Трарина. Только руки её были без украшений, являя собой белоснежное совершенство. Ради подобных ручек множество знатных дам сняли бы с себя все драгоценности, даже не у каждой эльфийской девы нашлись бы такие.
– Я знаю, Лучиэнь, ты никогда ничего не боишься! Но, молю тебя, не иди одной! Подумай, что случиться со мной, если с тобой что-нибудь произойдёт!
– Пока опасности нет, да и врагов тоже, - мертвенно усмехнулась Мирандэль. А эти горе-вояки… да я справлюсь со всеми ними. Не бойся за меня, мама.
Она снова завернулась в плащ и скрылась за дверью. Во дворе её поджидал купец. Трясущейся рукой попытался взять за руку, - она отпрянула с неуловимой, змеиной ловкостью.
– Прощу тебя, прекрасная дева, не уходи! - зашептал он, благоговейно глядя на сияющий в лунном свете лик. - Я одарю тебя украшениями… Только стань моей женой!
Он упал на колени и попытался облобызать край платья, - но ткань ускользнула от его жадных губ, как живая.
– Бывало в древности, что эльфы сочетались браком с людьми, - задумчиво-язвительно заметила дева. - Но рыцари те были сильны, мудры и бесстрашны, за что и получили в награду прекраснейших эльфийских дев. Самым известным среди них был, конечно же, великий царь Альтаир, добившийся руки Аэлевры - прекраснейшей из прекрасных. Говорят, она подобна самой Этулин! Некоторые даже считают, что богиня создала свою копию, чтобы продемонстрировать этому миру настоящее совершенство. Говорят, я тоже на неё похожа. И на богиню, и на Аэлевру… Даже эльфы так думают. Что ты способен совершить ради моей руки? Завоевать Гуронскую империю? - Её насмешливый голос стал отчуждённо-жестоким, словно острый меч. - Своими дарами ты можешь купить красивую дочь людского рода, но не эльфийку! И тем более не меня!
– Убирайся от неё! - ожесточённо заревел гном, хватая купца за шиворот и швыряя в колючий кустарник. Затем низко склонился перед ней:
– Позвольте проводить вас до дому, госпожа.
– Позволяю, - раздался тихий голосок, подобный прекрасным голосам богинь.
Гном поправил огромный тесак, висевший за поясом и украдкой глянул на деву: тьма служила для неё прекрасной оправой, как тёмная рама. Во тьме её глаза полыхали, как чёрные брильянты, волосы отливали белым золотом, а губы алели. Каждое её движение казалось пируэтом эльфийского танца, околдовывающего смотрящих. Идя рядом с ней, он часто оступался, попадая в ямы, или нарывался на сучья, или пни, хотя в темноте прекрасно видел даже одним глазом. С ней рядом он всегда становился неуклюжим. Правда, не тогда, когда нужно было защитить красавицу.
– Трарин, ты когда-нибудь видел эльфов? - внезапно нарушила она долгое молчание. Её дом за высоким забором, стоявший на самом краю леса, едва виднелся. К нему вела петляющая дорога, идущая вдоль полей с одной стороны и редколесья с другой.
– Ну, да, много раз. В Гномье царство и в Дайл они часто заходили. Наши края едва ли не единственные, которые могут похвастаться такой прочной дружбой между гномами, эльфами и людьми, - с невольной гордостью заявил он, улыбаясь давним воспоминаниям. Гном сильно хромал, но она уже давно привыкла к его странной, кажущейся смешной походке.
– Скажи, а какие они? - странным голосом, в котором слышалось волнение, спросила она.
– Ну… разные. А что вас конкретно интересует?
– Они такие… как я? Я похожа на них?
– Эльфы тоже разные, есть чёрные эльфы из Чёрного леса - они живут ближе всего к Мору, за что их многие не любят, подозревая в верности Моргульту - ну это чушь, конечно же. Просто чёрные эльфы более жестокие, чем все остальные. Да и людей они очень не любят. Светлые эльфы сейчас в основном обитают в Лорине или в окрестностях Гурона. Ещё Альтаир подарил им какой-то лес. Да вы помните, госпожа, пару раз эльфы посещали наш скромный трактир! Правда, тогда вы были очень маленькой, могли и забыть.
– Я помню, - благоговейно прошептала девушка. Её дыхание превращалось в пар. - Только довольно смутно. А какая у них внешность? Они светловолосые и светлоглазые? Или бывают и брюнеты с тёмными глазами? - продолжала жадно допрашивать девушка.
Гном охотно продолжал, наслаждаясь её горящим взором:
– Лоринские обычно светловолосы и светлоглазы. Их нынешний принц - Эльве, а принцесса - Мириль. Они близкие друзья нынешнего короля Лайонелла Альтаирского. Бывал я и в замке, - с гордостью заметил гном. - Мне довелось увидеть портрет принцессы Гэллы, прекрасной златокудрой владычицы, когда-то мне очень хотелось её увидеть, ведь она гномам покровительствовала и стала матерью Аэлевры. Её отцом был чёрный эльф, а мать, Гэлла, светлой. Получилось прекрасное сочетание! Аэлевра, говорят, была упряма и своевольна, но обладала добрым сердцем и любящей душой. В её глазах полыхало пламя… Так говорят. Я видел только её портрет - живописец был из одарённых эльфийских художников. Он очень точно передал её красоту. Всё, что у неё было светлого… и тёмного. Да, говорили, что на её челе какая-то тень. Но… бред, конечно. Ещё одна выдумка глупых людишек! - презрительно добавил он. - Аэлевра никогда не поддавалась злу, никогда! Её душа всегда была чиста, как первый снег. Живописец, конечно же, не осмелился нарисовать звездную богиню Этулин, но… клялся, что прекрасноликая богиня пригрезилась ему во сне… И что Аэлевра действительно подобна ей. Некоторые даже считают, что Аэлевра - одно из воплощений богини Этулин. Действительно странно, что такая прекрасная богиня одинока и не замужем! Хотя… что мы можем знать про частную жизнь богов? - разглагольствовал гном. Гномы вообще проще относились к религии, чем люди, и могли высказать то, что люди сочли бы богохульством, и некогда не осмелились бы озвучить.
Вдохновляемый вниманием Мирандэль, он продолжал:
– И художник считал, что были они подобны, как две капли дождя. А вы… третья капля, моя госпожа! Моя жизнь прошла не напрасно, если я смог видеть вас - богиню во плоти! - голос гнома стал благоговейным, наивно-восторженным.
Она легко дотронулась до его грубой, мозолистой ладони нежной ручкой:
– Знаешь, почему я спрашиваю об эльфах?
– Небось по родне скучаете? - предположил гном.
– Нет, не то, - она покачала головой. - Эвенты меня озадачили, как-то спросив, знаю ли я, что я - не эльф. Не человек. Что я - стихия. Что ближе мне по роду - злые деревья из Зачарованного леса и они сами. Что я… существо. Что я… как злой дух.
Её голос дрогнул от печали и тоски.
– Нечего вам с ними водится, глупости всякие выслушивать! - сердито буркнул гном, сжимая кулаки. - Сами - чудища лесные!
– Я боюсь, Трарин, - её ногти впились ему в ладонь - выступили капли крови, но гном даже вида не подал, как ему больно. Одно её прикосновение сводило его с ума. - Иногда я чувствую, или мне это кажется, будто я растворяюсь, распадаюсь, как сахар в кипятке. Я часто забываю… свои мысли, чувства… Прошлое будто уплывает… навсегда, как река! Я боюсь! Ночью мне снятся разные ужасы. Я вижу полчища волков-оборотей, орков, троллей, драконов в золотой чешуе. Слышу крики побеждённых эльфов, людей. Вижу… пленного Моргульта в неизмеримой темноте, в пустоте. Вижу тень бога Зла - он смотрит на меня, сжигая мою душу!
Из ранок полились кровавые ручейки, так сильно она впивалась ногтями. - Что это? - она пришла в себя, отпустив его ладонь. - Кровь? Откуда на твоей ладони кровь? Я поранила тебя, Трарин? Прости! Я забылась. Не знаю, что на меня нашло, - каялась девушка, чуть не плача.
– Ерунда. А эвентов не слушай, больше с ними не общайся. За столетия, которые они прожили… с головой всякое случиться может. Не принимайте их слова близко к сердцу.
Они остановились перед громадными воротами. Тёмные окна встретили их неприветливым, холодным взором; собаки залаяли.
– Знаешь, - она дотронулась рукой до замка - тот открылся сам собой с глухим скрежетом, - гном сделал вид, что не заметил этого. - Иногда мне кажется, что, когда я засыпаю, то… Я исчезаю, испаряюсь, растворяюсь во тьме, становлюсь её частью. Надо бы маму попросить как-нибудь зайти ко мне в комнату ночью и проверить - есть ли я в кровати. Лучиэнь засмеялась сдавленным смехом. - Спасибо, что провёл. Спокойной ночи!
Красавица неслышно проникла во двор, блеснули серебристым отблеском дивные чёрные волосы, как чёрная, посеребренная луной тень.
Фроло, всё ещё пребывая в шоке и недоумении, напялил на себя кольчугу. Волшебная кольчужка засверкала, как алмазы под солнцем. Она оказалась тонкой и лёгкой, что удивило его. Он поддел её под верхнюю одежду, но на тёплую, плотную нижнюю рубашку.
"Эх, жаль, зеркала нет!" - огорчился карлик. Ему безумно захотелось полюбоваться на себя в сверкающей кольчуге, с Гуронским клинком в позолоченных ножнах.
Когда кольчугу скрыла тёплая рубашкой, штаны и гномовский плащом, на него навалилась тоска, как всегда, внезапная, словно вражеский удар в спину.
Тоска-воспоминание о Фиалке.
Как он хотел хоть разочек ещё раз увидеть её живой! И к чёрту все подвиги на свете, всех эльфийских красавиц и всех смелых рыцарей этого мира. Да и маги ему не нужны.
"Без Фиалки мне даже приключений не особенно хочется!" - честно признался сам себе карлик; в последний раз стал на цыпочки, поглядел на крайние домики Городка-на-Холме, защищённые высоким каменным забором - для их постройки нанимали гномов, так что теперь эту преграду не каждый таран разрушит. Заговоренные на прочность камни, а из них торчат, как грозные копья, стальные острые пруты.
"Правда, стража некудышняя. Спят себе дежурные на сторожевой вышке у железных ворот сном сытых младенцев, хоть процессии с факелами устраивай - не заметят. Особенно ночью, после кружки-другой пива".
Страдание, пронзившее его при воспоминании о жене, сменилось тихой, ласковой грустью. Не хотел он и думать о любимой земле, которую он покидает, быть может, навсегда. Вспомнился отец Фиалки, который обнял его на прощание.
Фроло трясущимися пальцами провёл по увлажнившимся глазам.
"Буду помнить, всегда…"
… Сгорбившись, как седой дед, карлик затопал по узкой тропинке, петляющей между кустами и высокой травой. Настоящий лес начинался дальше.
По тракту он не хотел идти - даже Городка-на-Холме достигали слухи про разбойные нападения. Фроло никак не мог понять этих разбойников: зачем на кого-то нападать, грабить и лишать жизни, если вокруг столько невозделанной земли? Сей себе, стройся. Только не в землях эвентов, конечно, да и не в Зачарованном лесу, где отродясь, кроме чёрных эльфов, да страшных могильников - ничего не было. Да ещё добрый волшебник Том с прекрасной женой. Они тоже не любили, когда по их владениям чужаки шастали. Морока одна - только спасать успевай!
Болота, опять же, злобные духи умерших в своих дворцах-могилах…
Фроло чуть не расшиб голову об первое попавшееся дерево - дикую яблоню - углубившись в воспоминания про древние легенды, так красочно описанные в Алой книге.
Задумавшись о прошлом, Фроло наткнулся на ещё одно дерево - высокую сосну, торчавшую, как коричневый, отрубленный палец.
"Мне только подвигов ратных не хватало!" - поморщился он, потирая ушибленный лоб. "Враги меня на кусочки изрежут, а я даже не замечу ничего!"
Плохое настроение усилилось, он очень ясно представлял себе своё будущее: в войско его не возьмут, тем более, в войско людей, каждый из которых раза в два превышал его ростом. Да бравые вояки только посмеются над ним, ещё и обидятся. А то, что прогонят с позором - это очевидно. Это раньше, три века назад, в эпоху написания Алой книги карлики сражались рядом с рыцарями прошлого и самим королём Альтаиром! Но… те времена давно прошли.
"Наше дело мирное", - приговаривали старики, наблюдая, как молодежь устраивает сражения на деревянных мечах или стрельбе из лука. Однако же, в состязания не вмешивались, зная с высоты своей мудрости, что это пройдёт. И вся молодая доблесть уйдёт в мирное русло: выращивание плодов и торговлю ими. Даже эльфы не гнушались закупать их мёд, отборную картошку, золотистые дыни и громадные арбузы.
Несмотря на то, что в эльфийских лесах всё росло со сказочной быстротой, эльфы за редким исключением, не возделывали земель, а питались лесными дарами; не выращивали скот, а охотились. Правда, могли снизойти до выращивания винограда и хлеба.
"Денег у меня мало", - угрюмо размышлял карлик, уходя по отчаянно петлявшей тропинке, впрочем, стараясь не слишком удалятся от тракта - всё-таки какой-никакой ориентир. Заблудиться в трёх соснах ему не хотелось. Фроло подозревал, что с его "счастьем", он и в Мор может забрести, если не будет следить за дорогой. Но невесёлые размышления о будущем не покидали его, возвращаясь снова и снова.
"Чёрную работу делать или в навозе копаться - это уж увольте! Отродясь этим не баловался! Отложим такую возможность на крайний случай. Прислуживать мы тоже не любим… Вообще работать не любим".
Фроло с грустью осознал, что является самым настоящим лежебокой-мечтателем. И когда закончатся деньги - лучше ему лечь на спинку, сложить на груди ручки - и немедленно помереть. С голоду.
С каждым шагом Фроло становился всё мрачнее, но откуда-то знал, чувствовал тайными струнами своей души, что Городок-на-Холме надолго или же навсегда остался в прошлом, ворошить которое больно и опасно, как горящие угли. Он знал, что не может смотреть на могилу Фиалки, любимой жены, с которой хотел прожить всю жизнь, а прожил лишь год. Не сможет смотреть в глаза её отца. Не может, не может… Лучше промышлять снятием шкур с давно сдохших животных или собирать навоз, чем жить в прекрасной, солнечной долине с золотым лоринским деревом.
Вина, вот что никогда не даст ему покоя! Вина, которую он всё равно уносит с собой, как незаживающую рану в сердце.
Очнувшись, Фроло сообразил, что ушёл в какие-то дебри. Где-то в глубине души он стремился в Пригорье. Всё-таки там вместе с людьми жили и карлики. Ему там понравилось. И Фиалке тоже… Они там были счастливы, хоть и недолго.
Здравая его часть понимала, что жить в каком-нибудь селении, где живут только люди, он не сможет.
"Значит, Пригорье… или лес. В лесу с голоду и без денег не умрёшь", - уныло размышлял Фроло, рассматривая стройные ели, соседствующие с угрюмыми дубами и буками. Солнечный свет пробивался между ветвями.
После Великой битвы в Чёрном лесу кто-то, быть может, сам король или прекрасные эльфы провели тропу, охраняющую путников. Если дураки сами не лезли за её пределы, то никакие злые духи не могли заманить их в своих могильники… для задушевной беседы.
В лесу было душно и жарко. Ещё чуть-чуть - и кровь из носа хлынет. Фроло бросило в жар, когда он представил, что ступил на обманную тропу, ведущую в гущу зловредного чёрного леса, граничащего как с Пригорьем, так с Городком-на-Холме. И с Мором, естественно.
"Неужели я попал из обычного леса в Чёрный? Да, удача моя - необыкновенна!" - с горечью и какой-то обречённостью решил карлик.
Деревья, как ему казалось, смотрели на него во все листья. Поглядев на тропу, Фроло ощутил, как волосы у него встают дыбом.
"Только б это оказалась нужная тропа! Только бы не сбиться с неё, только бы не сбиться!" - приговаривал он про себя, иногда шептал вслух, покрываясь холодным потом. "Я хочу в Пригорье, а не в Могильники!"
Малыш помнил из прочитанного, что добрый и могучий маг Том спасает тех, кто попадал в чёрный лес или могильники, но… Не мог же он быть в разных местах одновременно? Могли же и у него быть выходные…
Фроло шёл довольно долго и только когда солнце начало закатываться, убедился, что всё-таки, несмотря на мольбы, обращённые к богам, сбился с безопасной тропы. Тракт тоже куда-то пропал, и уже давно. Не было видно дороги, вытоптанной многими поколениями путников, а оттого твёрдой, как камень, с указательными столбами, где несмываемой, светящейся во тьме эльфийской краской были указаны ближайшие города. Особой - алой краской - были указаны запретные зоны. Например, Городок-на-Холме, Чёрный лес, эльфийские владения, земли эвентов, владения гномов.
– Сколько раз я предупреждал её, что подобные прогулки опасны! Так нет же, она ничего не желает слушать, а вы, госпожа, ей всегда потакаете! Я каждый раз места себе не нахожу, когда девочка приходит слишком поздно. Что эта за манера - гулять до ночи в лесу!
Лидия улыбнулась:
– Но как же я могу ей запретить? Она же всё-таки эльф и поэтому любит леса и одинокие прогулки. Я не могу её в этом винить, а, тем более, запретить. Была бы она моей дочерью, тогда, конечно. - Женщина беспомощно развела руками.
Трарин воспользовался возможностью устроить себе небольшой перерыв и отложил молоток, выплюнув гвозди.
– Но вы же её воспитали, госпожа, - осторожно вмешался гном. - Было бы хорошо, что бы её кто-то сопровождал, например, я… Ну, или Сэм.
– Мне бы тоже было спокойнее, если бы с Лучиэнь был кто-то из вас, - призналась женщина. - Вы сильные, и я вам доверяю. Но… она не хочет. Я с ней неоднократно говорила. Однако… она бывает слишком упряма. Всё-таки тёмный эльф, - в её словах прозвучал какой-то подтекст. Впрочем, слухи про тёмных эльфов иногда были почти столько же ужасными, как и про чёрных магов и последователей Моргульта. Многие валили их в одну кучу, считая, что они все стоят друг друга, а Моргульт - их общий повелитель. - Впрочем, я не слишком верю во все эти басни про тёмных эльфов! - воскликнула женщина, сама себе противореча. Она рубанула мозолистой ладонью воздух:
– Ну подумаешь, живут в чёрном лесу, почти на самой границе с Мором! Так что? Кто-то же там должен жить! И… не все они поклоняются богу Зла. Многие из них убежали из чёрного леса, когда его завоевал Моргульт - это всем известно. Только некоторые фантазёры постоянно искажают реальные события, перетасовывая исторические факты, как карты бродячего ловкача.
– Может её стоит выдать замуж? - небрежным тоном предложил гном, перебивая женщину. - Возможно я бы мог подойти!
– Не смеши людей, гном! - резким тоном возразил Сэм, его лицо потемнело от гнева. - Ты гном, вот и знай своё место! Кто вам виноват, что у вас так мало женщин? Да и когда это эльфийские девы выходили замуж за гномов? Испокон веков такого не бывало! Вот если бы Мирандэль согласилась выйти за меня… Я не слишком молод, но и не стар. Я мог бы защищать её.
Лидия только усмехнулась - подобные разговоры она слышала не впервые. Ей не нравилось, что её лучшие работники и друзья были готовы сцепиться ради Лучиэнь - её приёмной дочери. Но она не могла их винить. Она вполне их понимала. Их вкусы разделяли абсолютно все мужчины в округе, и те, кто останавливался в их трактире, и кому посчастливилось кинуть один-единственный взор на прекрасную девушку.
– Руки Мирандэль неоднократно просил сам наместник, - тихонько заявила Лидия. - Для меня это была бы лучшая партия: он богат, в прошлом состоял в личной гвардии Роханского князя, у него самый красивый и высокий дом. Но… она даже слышать об этом не хочет. Боюсь, мысли этой девушки довольно далеки от брака, - с некоторым раздражением заявила женщина. - Но, - её голос потеплел, наполнился любовью и нежностью, - я буду рада видеть её рядом с собой как можно дольше. Однако мне всё равно хочется, что бы моя девочка наконец-то обрела счастье!
***
… Она стояла на краю леса, вглядываясь вдаль, где петляла оранжевая от песка дорога. Заслонившись изящной ладонью от яркого солнца, она застыла, прямая и неподвижная, как тонкий ствол дерева, опершись ладонью о высокую сосну. Её лицо было неподвижным, настолько лишённым эмоций, что это даже пугало. Длинные чёрные волосы развевал ветер, и, шевелясь, они казались более живыми, чем она.
Она ждала, не зная, чего именно дожидается, но чувствуя, что ожидаемое - близко. Она не знала, кто она, не знала, какая она. Душа была наглухо запертым колодцем.
Но она терпеливо дожидалась того самого момента, когда сердце раскроет свои тайны. Она была готова выполнить своё предназначение…
… Зал был полон, когда в трактир осторожной, крадущейся поступью вошла Мирандэль. По своей привычке она закуталась в плащ, скрывающий лицо и фигуру. Сэм, углядевший её, когда она только переступила порог, вздрогнул, точно очнувшись ото сна, заулыбался, и тот час же кинулся наливать в самую красивую кружку её любимый эльфийский эль. Трарин, углядевший её ещё раньше, уже бежал в кухню, находящуюся позади бара и приволок громадный яблочный пирог, накануне испечённый им лично.
Не успела девушка сесть, как они чуть не сшибли друг друга, накрывая на стол.
В зале стоял гул, клубы дыма сгустились, как мрачные дождевые тучи. Десяток наёмников, сопровождающих караван, направляющийся на ежегодную ярмарку в Дайле, громко разговаривали, неприлично хохотали, бряцали оружием и постоянно требовали пива. Три служанки уже сбились с ног. Каждый раз, когда хорошенькие девушки приносили полные подносы, кто-то из мужчин норовил ущипнуть их за попку или усадить себе на колени. Впрочем, девушки тоже были не промах - с удовольствием хохотали, визжали и пили из их кружек.
Когда девушка откинула капюшон своего темно-серого плаща, гул голосов стал мало-помалу затихать. Все посетители: и местные жители, и суровые наёмники, и купцы - замолкли, уставившись на неё, словно завороженные.
Даже в тусклом свете камина её невероятная, слишком совершенная для этого мира красота сияла, как дневное светило. Из перекосившихся кружек пролилось пиво и эль - это были единственные звуки, нарушавшие наступившую тишину.
Мирандэль медленно, вдумчиво вглядывалась в каждое лицо, словно искала знакомых. И каждый из них, будь то суровый воин или купец, гном, карлик или человек - мгновенно немел под её колдовским взором. Он не мог опустить взгляд, пока она сама не отводила взора.
– Моргульт меня возьми, вот эта красотка! - зычно возвестил, изо всех сил ударив мощным кулаком по деревянному столу, рыжебородый мужчина с притороченным к боку небольшим кинжалом. - Кто вы, госпожа? - обратился он к ней, со всей доступной ему вежливостью.
– Я дочь хозяйки, Лидии, - девушка ослепительно улыбнулась.
– Может, подсядешь ко мне? Я закажу тебе всё, что ты хочешь.
– Благодарю, но я и так могу взять всё, что захочу. Я ведь у себя дома.
Могучий наёмник встал и направился к её столику.
Сэм и Трарин заслонили её, загородив ему дорогу.
– Возвращайся на своё место, иначе будешь допивать своё пиво на улице! - зарычал Сэм, оскалив зубы не хуже волка-оборотня.
Девушка встала и подошла к нахалу. Она долго смотрела в его глаза, затем коснулась кинжала. Новая гномовская сталь мгновенно рассыпалась прахом. - Ты слишком слаб, чтобы я подошла к тебе! - улыбнувшись кончиками губ, добавила девушка. Затем спокойно уселась за свой столик и набросилась на еду.
Словно оглушённый, мужчина вернулся на своё место и был молчалив до конца вечера.
Девушка ела, глядя перед собой, словно остальных для неё не существовало. Вскоре подошла Лидия, сменив за стойкой Сэма. Он, набрав полный поднос еды и взяв два громадных жбана лучшего эля, подсел к ней вместе с гномом, тоже прихватившим поднос с ужином, и вместе они неторопливо поужинали. Мужчины всё равно продолжали таращиться на Мирандэль во все глаза, их беседы стали короткими и прерывистыми.
Больше всего на Мирандэль глазел главный купец каравана: невысокий, толстый коротышечка с горящими, как у гнома, глазищами, куцей бородкой и упитанным брюшком, заставляющим хозяина ходить, задрав голову - чтобы задница перевесила брюхо. Однако на нём болталась огромная золотая цепь с большим рубином посерёдке, облысевшую головушку украшал чуть ли не царский венец.
Их глаза встретились. Купец невольно ощутил страх, когда чёрные, невероятно красивые глаза засветились алым пламенем. Или ему показалось?
Она небрежно встала, взялась за тарелку и чашку.
– Уймись - Дара отнесёт, - улыбнулся гном, исподлобья разглядывая заезжих. Служанка с радостью умчалась от жадных рук хмельных вояк и кинулась собирать с их стола посуду.
Лучиэнь встала и подошла к Лидии. Лицо той просветлело, она радостно улыбнулась:
– Ты сегодня иди спать пораньше, доченька, не нравится мне, когда на тебя мужики эти глазеют! Ни стыда у них, ни совести! Их слишком много даже для Сэма с Трарином - проклятый караван! Пожалуй, отправлю я гнома с тобой сегодня - пускай проводит тебя к дому, а запоры и двери у нас крепкие и собаки злые!
Лидия смотрела на свою приёмную дочь с восхищением и любовью, постоянно робела перед ней, как перед принцессой. Часто хотела поклониться ей до земли, поцеловать руку, благословлять и молиться. Работать не заставляла, наоборот, запретила раз и навсегда белые рученьки пачкать. Давала полную свободу, хоть и сжималось сердце в страхе, когда гуляла такая красавица одна по лесам до самой ночи. А запретить - не смела. Лидия всегда благоговела перед ней. Ни разу голоса не повысила, ни одного упрёка или замечания не сделала.
Матери всех незамужних дочерей в деревушке завидовали ей, а матери неженатых сыновей, - пытались сдружиться, надеясь высватать дочку. В душу лезли, сыновей расхваливали: тот со стаей волков-оборотней в одиночку расправился, тот отряд орков наголо разбил, этот безоружным с тремя медведями справился. Но Лидия решила твёрдо - дочь выйдет замуж за кого пожелает и когда пожелает.
А не выйдет вообще - ей же лучше - с ней навсегда останется.
– Не стоит, обойдусь, - небрежено уронила девушка. Распахнутый плащ демонстрировал прекрасную, стройную фигурку в чёрном атласном платье, обшитом серебряной каймой. На высокой шее красовалось массивное серебряное ожерелье с крупными рубинами - подарок Трарина. Только руки её были без украшений, являя собой белоснежное совершенство. Ради подобных ручек множество знатных дам сняли бы с себя все драгоценности, даже не у каждой эльфийской девы нашлись бы такие.
– Я знаю, Лучиэнь, ты никогда ничего не боишься! Но, молю тебя, не иди одной! Подумай, что случиться со мной, если с тобой что-нибудь произойдёт!
– Пока опасности нет, да и врагов тоже, - мертвенно усмехнулась Мирандэль. А эти горе-вояки… да я справлюсь со всеми ними. Не бойся за меня, мама.
Она снова завернулась в плащ и скрылась за дверью. Во дворе её поджидал купец. Трясущейся рукой попытался взять за руку, - она отпрянула с неуловимой, змеиной ловкостью.
– Прощу тебя, прекрасная дева, не уходи! - зашептал он, благоговейно глядя на сияющий в лунном свете лик. - Я одарю тебя украшениями… Только стань моей женой!
Он упал на колени и попытался облобызать край платья, - но ткань ускользнула от его жадных губ, как живая.
– Бывало в древности, что эльфы сочетались браком с людьми, - задумчиво-язвительно заметила дева. - Но рыцари те были сильны, мудры и бесстрашны, за что и получили в награду прекраснейших эльфийских дев. Самым известным среди них был, конечно же, великий царь Альтаир, добившийся руки Аэлевры - прекраснейшей из прекрасных. Говорят, она подобна самой Этулин! Некоторые даже считают, что богиня создала свою копию, чтобы продемонстрировать этому миру настоящее совершенство. Говорят, я тоже на неё похожа. И на богиню, и на Аэлевру… Даже эльфы так думают. Что ты способен совершить ради моей руки? Завоевать Гуронскую империю? - Её насмешливый голос стал отчуждённо-жестоким, словно острый меч. - Своими дарами ты можешь купить красивую дочь людского рода, но не эльфийку! И тем более не меня!
– Убирайся от неё! - ожесточённо заревел гном, хватая купца за шиворот и швыряя в колючий кустарник. Затем низко склонился перед ней:
– Позвольте проводить вас до дому, госпожа.
– Позволяю, - раздался тихий голосок, подобный прекрасным голосам богинь.
Гном поправил огромный тесак, висевший за поясом и украдкой глянул на деву: тьма служила для неё прекрасной оправой, как тёмная рама. Во тьме её глаза полыхали, как чёрные брильянты, волосы отливали белым золотом, а губы алели. Каждое её движение казалось пируэтом эльфийского танца, околдовывающего смотрящих. Идя рядом с ней, он часто оступался, попадая в ямы, или нарывался на сучья, или пни, хотя в темноте прекрасно видел даже одним глазом. С ней рядом он всегда становился неуклюжим. Правда, не тогда, когда нужно было защитить красавицу.
– Трарин, ты когда-нибудь видел эльфов? - внезапно нарушила она долгое молчание. Её дом за высоким забором, стоявший на самом краю леса, едва виднелся. К нему вела петляющая дорога, идущая вдоль полей с одной стороны и редколесья с другой.
– Ну, да, много раз. В Гномье царство и в Дайл они часто заходили. Наши края едва ли не единственные, которые могут похвастаться такой прочной дружбой между гномами, эльфами и людьми, - с невольной гордостью заявил он, улыбаясь давним воспоминаниям. Гном сильно хромал, но она уже давно привыкла к его странной, кажущейся смешной походке.
– Скажи, а какие они? - странным голосом, в котором слышалось волнение, спросила она.
– Ну… разные. А что вас конкретно интересует?
– Они такие… как я? Я похожа на них?
– Эльфы тоже разные, есть чёрные эльфы из Чёрного леса - они живут ближе всего к Мору, за что их многие не любят, подозревая в верности Моргульту - ну это чушь, конечно же. Просто чёрные эльфы более жестокие, чем все остальные. Да и людей они очень не любят. Светлые эльфы сейчас в основном обитают в Лорине или в окрестностях Гурона. Ещё Альтаир подарил им какой-то лес. Да вы помните, госпожа, пару раз эльфы посещали наш скромный трактир! Правда, тогда вы были очень маленькой, могли и забыть.
– Я помню, - благоговейно прошептала девушка. Её дыхание превращалось в пар. - Только довольно смутно. А какая у них внешность? Они светловолосые и светлоглазые? Или бывают и брюнеты с тёмными глазами? - продолжала жадно допрашивать девушка.
Гном охотно продолжал, наслаждаясь её горящим взором:
– Лоринские обычно светловолосы и светлоглазы. Их нынешний принц - Эльве, а принцесса - Мириль. Они близкие друзья нынешнего короля Лайонелла Альтаирского. Бывал я и в замке, - с гордостью заметил гном. - Мне довелось увидеть портрет принцессы Гэллы, прекрасной златокудрой владычицы, когда-то мне очень хотелось её увидеть, ведь она гномам покровительствовала и стала матерью Аэлевры. Её отцом был чёрный эльф, а мать, Гэлла, светлой. Получилось прекрасное сочетание! Аэлевра, говорят, была упряма и своевольна, но обладала добрым сердцем и любящей душой. В её глазах полыхало пламя… Так говорят. Я видел только её портрет - живописец был из одарённых эльфийских художников. Он очень точно передал её красоту. Всё, что у неё было светлого… и тёмного. Да, говорили, что на её челе какая-то тень. Но… бред, конечно. Ещё одна выдумка глупых людишек! - презрительно добавил он. - Аэлевра никогда не поддавалась злу, никогда! Её душа всегда была чиста, как первый снег. Живописец, конечно же, не осмелился нарисовать звездную богиню Этулин, но… клялся, что прекрасноликая богиня пригрезилась ему во сне… И что Аэлевра действительно подобна ей. Некоторые даже считают, что Аэлевра - одно из воплощений богини Этулин. Действительно странно, что такая прекрасная богиня одинока и не замужем! Хотя… что мы можем знать про частную жизнь богов? - разглагольствовал гном. Гномы вообще проще относились к религии, чем люди, и могли высказать то, что люди сочли бы богохульством, и некогда не осмелились бы озвучить.
Вдохновляемый вниманием Мирандэль, он продолжал:
– И художник считал, что были они подобны, как две капли дождя. А вы… третья капля, моя госпожа! Моя жизнь прошла не напрасно, если я смог видеть вас - богиню во плоти! - голос гнома стал благоговейным, наивно-восторженным.
Она легко дотронулась до его грубой, мозолистой ладони нежной ручкой:
– Знаешь, почему я спрашиваю об эльфах?
– Небось по родне скучаете? - предположил гном.
– Нет, не то, - она покачала головой. - Эвенты меня озадачили, как-то спросив, знаю ли я, что я - не эльф. Не человек. Что я - стихия. Что ближе мне по роду - злые деревья из Зачарованного леса и они сами. Что я… существо. Что я… как злой дух.
Её голос дрогнул от печали и тоски.
– Нечего вам с ними водится, глупости всякие выслушивать! - сердито буркнул гном, сжимая кулаки. - Сами - чудища лесные!
– Я боюсь, Трарин, - её ногти впились ему в ладонь - выступили капли крови, но гном даже вида не подал, как ему больно. Одно её прикосновение сводило его с ума. - Иногда я чувствую, или мне это кажется, будто я растворяюсь, распадаюсь, как сахар в кипятке. Я часто забываю… свои мысли, чувства… Прошлое будто уплывает… навсегда, как река! Я боюсь! Ночью мне снятся разные ужасы. Я вижу полчища волков-оборотей, орков, троллей, драконов в золотой чешуе. Слышу крики побеждённых эльфов, людей. Вижу… пленного Моргульта в неизмеримой темноте, в пустоте. Вижу тень бога Зла - он смотрит на меня, сжигая мою душу!
Из ранок полились кровавые ручейки, так сильно она впивалась ногтями. - Что это? - она пришла в себя, отпустив его ладонь. - Кровь? Откуда на твоей ладони кровь? Я поранила тебя, Трарин? Прости! Я забылась. Не знаю, что на меня нашло, - каялась девушка, чуть не плача.
– Ерунда. А эвентов не слушай, больше с ними не общайся. За столетия, которые они прожили… с головой всякое случиться может. Не принимайте их слова близко к сердцу.
Они остановились перед громадными воротами. Тёмные окна встретили их неприветливым, холодным взором; собаки залаяли.
– Знаешь, - она дотронулась рукой до замка - тот открылся сам собой с глухим скрежетом, - гном сделал вид, что не заметил этого. - Иногда мне кажется, что, когда я засыпаю, то… Я исчезаю, испаряюсь, растворяюсь во тьме, становлюсь её частью. Надо бы маму попросить как-нибудь зайти ко мне в комнату ночью и проверить - есть ли я в кровати. Лучиэнь засмеялась сдавленным смехом. - Спасибо, что провёл. Спокойной ночи!
Красавица неслышно проникла во двор, блеснули серебристым отблеском дивные чёрные волосы, как чёрная, посеребренная луной тень.
***
Фроло, всё ещё пребывая в шоке и недоумении, напялил на себя кольчугу. Волшебная кольчужка засверкала, как алмазы под солнцем. Она оказалась тонкой и лёгкой, что удивило его. Он поддел её под верхнюю одежду, но на тёплую, плотную нижнюю рубашку.
"Эх, жаль, зеркала нет!" - огорчился карлик. Ему безумно захотелось полюбоваться на себя в сверкающей кольчуге, с Гуронским клинком в позолоченных ножнах.
Когда кольчугу скрыла тёплая рубашкой, штаны и гномовский плащом, на него навалилась тоска, как всегда, внезапная, словно вражеский удар в спину.
Тоска-воспоминание о Фиалке.
Как он хотел хоть разочек ещё раз увидеть её живой! И к чёрту все подвиги на свете, всех эльфийских красавиц и всех смелых рыцарей этого мира. Да и маги ему не нужны.
"Без Фиалки мне даже приключений не особенно хочется!" - честно признался сам себе карлик; в последний раз стал на цыпочки, поглядел на крайние домики Городка-на-Холме, защищённые высоким каменным забором - для их постройки нанимали гномов, так что теперь эту преграду не каждый таран разрушит. Заговоренные на прочность камни, а из них торчат, как грозные копья, стальные острые пруты.
"Правда, стража некудышняя. Спят себе дежурные на сторожевой вышке у железных ворот сном сытых младенцев, хоть процессии с факелами устраивай - не заметят. Особенно ночью, после кружки-другой пива".
Страдание, пронзившее его при воспоминании о жене, сменилось тихой, ласковой грустью. Не хотел он и думать о любимой земле, которую он покидает, быть может, навсегда. Вспомнился отец Фиалки, который обнял его на прощание.
Фроло трясущимися пальцами провёл по увлажнившимся глазам.
"Буду помнить, всегда…"
… Сгорбившись, как седой дед, карлик затопал по узкой тропинке, петляющей между кустами и высокой травой. Настоящий лес начинался дальше.
По тракту он не хотел идти - даже Городка-на-Холме достигали слухи про разбойные нападения. Фроло никак не мог понять этих разбойников: зачем на кого-то нападать, грабить и лишать жизни, если вокруг столько невозделанной земли? Сей себе, стройся. Только не в землях эвентов, конечно, да и не в Зачарованном лесу, где отродясь, кроме чёрных эльфов, да страшных могильников - ничего не было. Да ещё добрый волшебник Том с прекрасной женой. Они тоже не любили, когда по их владениям чужаки шастали. Морока одна - только спасать успевай!
Болота, опять же, злобные духи умерших в своих дворцах-могилах…
Фроло чуть не расшиб голову об первое попавшееся дерево - дикую яблоню - углубившись в воспоминания про древние легенды, так красочно описанные в Алой книге.
Задумавшись о прошлом, Фроло наткнулся на ещё одно дерево - высокую сосну, торчавшую, как коричневый, отрубленный палец.
"Мне только подвигов ратных не хватало!" - поморщился он, потирая ушибленный лоб. "Враги меня на кусочки изрежут, а я даже не замечу ничего!"
Плохое настроение усилилось, он очень ясно представлял себе своё будущее: в войско его не возьмут, тем более, в войско людей, каждый из которых раза в два превышал его ростом. Да бравые вояки только посмеются над ним, ещё и обидятся. А то, что прогонят с позором - это очевидно. Это раньше, три века назад, в эпоху написания Алой книги карлики сражались рядом с рыцарями прошлого и самим королём Альтаиром! Но… те времена давно прошли.
"Наше дело мирное", - приговаривали старики, наблюдая, как молодежь устраивает сражения на деревянных мечах или стрельбе из лука. Однако же, в состязания не вмешивались, зная с высоты своей мудрости, что это пройдёт. И вся молодая доблесть уйдёт в мирное русло: выращивание плодов и торговлю ими. Даже эльфы не гнушались закупать их мёд, отборную картошку, золотистые дыни и громадные арбузы.
Несмотря на то, что в эльфийских лесах всё росло со сказочной быстротой, эльфы за редким исключением, не возделывали земель, а питались лесными дарами; не выращивали скот, а охотились. Правда, могли снизойти до выращивания винограда и хлеба.
"Денег у меня мало", - угрюмо размышлял карлик, уходя по отчаянно петлявшей тропинке, впрочем, стараясь не слишком удалятся от тракта - всё-таки какой-никакой ориентир. Заблудиться в трёх соснах ему не хотелось. Фроло подозревал, что с его "счастьем", он и в Мор может забрести, если не будет следить за дорогой. Но невесёлые размышления о будущем не покидали его, возвращаясь снова и снова.
"Чёрную работу делать или в навозе копаться - это уж увольте! Отродясь этим не баловался! Отложим такую возможность на крайний случай. Прислуживать мы тоже не любим… Вообще работать не любим".
Фроло с грустью осознал, что является самым настоящим лежебокой-мечтателем. И когда закончатся деньги - лучше ему лечь на спинку, сложить на груди ручки - и немедленно помереть. С голоду.
С каждым шагом Фроло становился всё мрачнее, но откуда-то знал, чувствовал тайными струнами своей души, что Городок-на-Холме надолго или же навсегда остался в прошлом, ворошить которое больно и опасно, как горящие угли. Он знал, что не может смотреть на могилу Фиалки, любимой жены, с которой хотел прожить всю жизнь, а прожил лишь год. Не сможет смотреть в глаза её отца. Не может, не может… Лучше промышлять снятием шкур с давно сдохших животных или собирать навоз, чем жить в прекрасной, солнечной долине с золотым лоринским деревом.
Вина, вот что никогда не даст ему покоя! Вина, которую он всё равно уносит с собой, как незаживающую рану в сердце.
Очнувшись, Фроло сообразил, что ушёл в какие-то дебри. Где-то в глубине души он стремился в Пригорье. Всё-таки там вместе с людьми жили и карлики. Ему там понравилось. И Фиалке тоже… Они там были счастливы, хоть и недолго.
Здравая его часть понимала, что жить в каком-нибудь селении, где живут только люди, он не сможет.
"Значит, Пригорье… или лес. В лесу с голоду и без денег не умрёшь", - уныло размышлял Фроло, рассматривая стройные ели, соседствующие с угрюмыми дубами и буками. Солнечный свет пробивался между ветвями.
После Великой битвы в Чёрном лесу кто-то, быть может, сам король или прекрасные эльфы провели тропу, охраняющую путников. Если дураки сами не лезли за её пределы, то никакие злые духи не могли заманить их в своих могильники… для задушевной беседы.
В лесу было душно и жарко. Ещё чуть-чуть - и кровь из носа хлынет. Фроло бросило в жар, когда он представил, что ступил на обманную тропу, ведущую в гущу зловредного чёрного леса, граничащего как с Пригорьем, так с Городком-на-Холме. И с Мором, естественно.
"Неужели я попал из обычного леса в Чёрный? Да, удача моя - необыкновенна!" - с горечью и какой-то обречённостью решил карлик.
Деревья, как ему казалось, смотрели на него во все листья. Поглядев на тропу, Фроло ощутил, как волосы у него встают дыбом.
"Только б это оказалась нужная тропа! Только бы не сбиться с неё, только бы не сбиться!" - приговаривал он про себя, иногда шептал вслух, покрываясь холодным потом. "Я хочу в Пригорье, а не в Могильники!"
Малыш помнил из прочитанного, что добрый и могучий маг Том спасает тех, кто попадал в чёрный лес или могильники, но… Не мог же он быть в разных местах одновременно? Могли же и у него быть выходные…
***
Фроло шёл довольно долго и только когда солнце начало закатываться, убедился, что всё-таки, несмотря на мольбы, обращённые к богам, сбился с безопасной тропы. Тракт тоже куда-то пропал, и уже давно. Не было видно дороги, вытоптанной многими поколениями путников, а оттого твёрдой, как камень, с указательными столбами, где несмываемой, светящейся во тьме эльфийской краской были указаны ближайшие города. Особой - алой краской - были указаны запретные зоны. Например, Городок-на-Холме, Чёрный лес, эльфийские владения, земли эвентов, владения гномов.