Дюма Александр. Графиня де Монсоро. Том 2

   – Вот как? Вы очень добры.
   – Да, извиняю, потому что у вас есть некоторые основания сердиться на меня.
   – Вы признаете это, монсеньер?
   – Да. Я обещал вам опалу для господина де Монсоро. Вы, кажется, его сильно недолюбливаете, господина де Монсоро?
   – Я? Совсем нет. Я нахожу, что у него отталкивающая физиономия, и хотел бы, чтобы он убрался подальше от двора и не мозолил бы мне глаза. Вам же, монсеньер, вам, напротив, его физиономия по душе. О вкусах не спорят.
   – Что ж, раз единственное оправдание тому, что вы дулись на меня, как избалованный, капризный ребенок, состоит в этом, я скажу вам: вы были неправы вдвойне, когда не пожелали идти со мной, а после моего ухода вышли и стали совершать никому не нужные подвиги.
   – Я совершал никому не нужные подвиги, я?! Сию минуту вы обвиняли меня в том, что… Послушайте, монсеньер, будем же последовательными. Какие это подвиги я совершил?
   – Совершили, совершили. Я понимаю, что вы не любите господина д'Эпернона и господина де Шомберга.
   Я их тоже не люблю и, более того, – не выношу, но нужно было ограничиться нелюбовью и дождаться удобного момента.
   – Ого! – сказал Бюсси. – Что вы этим хотите сказать, монсеньер?
   – Убейте их, черт побери! Убейте обоих, убейте всех четырех, я вам буду за это только признателен, но не злите их, особенно когда сами вы потом исчезаете, а они срывают свою злость на мне.
   – Ну хорошо, что же я ему сделал, этому достойному гасконцу?
   – Вы имеете в виду д'Эпернона, не так ли?
   – Да.
   – Ну так вот, по вашему наущению его побили камнями.
   – По моему наущению?!
   – И самым отменным образом, так что камзол его был превращен в лохмотья, плащ разодран на куски и он возвратился в Лувр в одних штанах.
   – Прекрасно, – сказал Бюсси, – с этим все. Перейдем к немцу, В чем я повинен перед господином де Шомбергом?
   – Надеюсь, вы не станете отрицать, что приказали выкрасить его в индиго? Когда я его увидел, через три часа после этого происшествия, он еще был лазоревого цвета. И по-вашему, это удачная шутка? Полноте!
   Тут принц, вопреки своему желанию, засмеялся, а Бюсси, вспомнив, какое лицо было у Шомберга в чане, тоже не смог удержаться от хохота.
   – Так, значит, полагают, что это я сыграл с ним такую шутку?
   – Кровь Христова! Не я же, в самом деле?
   – И вы еще можете, монсеньер, в чем-то упрекать человека, которому приходят в голову такие замечательные идеи? Ну что я вам говорил? Вы – неблагодарны.
   – Согласен. А теперь, послушай, если ты действительно вышел из дому ради этого, я тебя прощаю.
   – Правда?
   – Да, слово чести, но я еще не покончил с моими претензиями к тебе.
   – Я слушаю.
   – Поговорим немного обо мне.
   – Будь по-вашему.
   – Что сделал ты, чтобы помочь мне в беде?
   – Вы прекрасно знаете, что я сделал, – сказал Бюсси.
   – Пет, не знаю.
   – Так вот, я отправился в Анжу.
   – Иначе говоря, ты спас себя.
   – Да, потому что, спасая себя, я спасал вас.
   – Но разве ты не мог подыскать себе убежища где-нибудь в окрестностях Парижа, вместо того чтобы спасаться бегством в столь дальние края? Мне кажется, находись ты на Монмартре, мне от тебя было бы больше проку.
   – Вот тут-то мы с вами и расходимся, монсеньер; я предпочел приехать в Анжу.
   – Согласитесь, что ваша прихоть – это весьма посредственный довод.
   – Отнюдь, ибо моя прихоть была продиктована желанием завербовать вам сторонников.
   – А-а! Это уже другое дело. Ну поглядим, чего вы добились.
   – Я смогу рассказать вам это завтра, монсеньер, а сейчас наступило время, когда я должен вас покинуть.
   – Покинуть, зачем?
   – Чтобы повидаться и побеседовать с очень нужным человеком.
   – О! Если так, тогда не возражаю. Идите, Бюсси, но будьте осторожны.
   – Осторожен, почему? Разве мы здесь не самые сильные?
   – Все равно, не рискуй ничем. Ты уже много успел?
   – Я здесь всего два дня, как же вы хотите…
   – Но ты скрываешься хотя бы?
   – Еще бы! Клянусь смертью Христовой! Поглядите на костюм, в котором я с вами разговариваю, разве обычно я ношу камзолы цвета корицы? И в эти чудовищные штаны я влез тоже ради вас.
   – А где ты живешь?
   – О! Вот тут-то вы и оцените мою преданность. Я живу.., я живу возле крепостной стены, в жалкой лачуге с дверью на реку. Но вы, мой принц, как вы-то выбрались из Лувра? Почему я встретил вас на дорою с загнанным конем под вами и в компании господина д'Обинье?
   – Потому что у меня есть друзья, – сказал принц.
   – Друзья у вас? – воскликнул Бюсси. – Полноте!
   – Да, друзья, которых ты не знаешь.
   – В добрый час! И кто же эти друзья?
   – Король Наваррский и господин д'Обинье, ты его видел.
   – Король Наваррский… А! Верно. Вы ведь вместе участвовали в заговоре.
   – Я никогда не участвовал в заговорах, господин де Бюсси.
   – Не участвовали! Порасспросите-ка Ла Моля и Коконнаса!
   – Ла Моль, – сказал принц с мрачным видом, – совершил не то преступление, за которое, по мнению всех, его казнили.
   – Хорошо! Оставим Ла Моля и вернемся к вам, тем более что нам с вами, монсеньер, нелегко будет прийти к согласию по этому пункту. Как, черт возьми, выбрались вы из Лувра?
   – Через окно.
   – А! Действительно. А через какое?
   – Через окно моей спальни.
   – Значит, вы знали о веревочной лестнице?
   – Какой веревочной лестнице?
   – Той, которая в шкафу.
   – А! Выходит, и ты о ней знал? – сказал принц, побледнев.
   – Проклятие! – ответил Бюсси. – Вашему высочеству известно, что порой мне выпадало счастье входить в эту комнату.
   – Во времена моей сестры Марго, не правда ли? И ты входил через окно?
   – Черт побери! Вы же вышли через него! Меня удивляет только одно, как вы разыскали лестницу.
   – Я ее и не искал.
   – А кто же тогда?
   – Никто. Мне указали, где она.
   – Кто указал?
   – Король Наваррский.
   – Ах, так король Наваррский знает о лестнице! Вот уж никогда бы не поверил. Но, как бы то ни было, вы здесь, монсеньер, живой и невредимый. Мы с вами запалим Анжер, а с ним вместе запылает и Ангумуа и Беарн: это будет премилый пожарчик.
   – Но ты говорил о свидании? – сказал герцог.
   – А! Дьявол! Правда, я и позабыл за интересным разговором. Прощайте, монсеньер.
   – Ты берешь своего коня?
   – Проклятие! Если он нужен монсеньеру, ваше высочество может оставить его себе, у меня есть еще один. – В таком случае я принимаю его, потом сочтемся.
   – Хорошо, монсеньер, и дай бог, чтобы не я остался в долгу перед вами.
   – Почему?
   – Потому, что я не люблю того, кому вы обычно поручаете подбивать ваши счета.
   – Бюсси!
   – Вы правы, монсеньер, мы договорились, что не будем больше к этому возвращаться.
   Принц, который чувствовал, как нужен ему Бюсси, протянул молодому человеку руку.
   Бюсси дал ему свою, но при этом покачал головой.
   Они расстались.

Глава 17.
ДИПЛОМАТИЯ ГОСПОДИНА ДЕ СЕН-ЛЮКА

   Бюсси вернулся домой пешком, среди непроглядной ночи, но вместо Сен-Люка, которого рассчитывал там увидеть, нашел только письмо, сообщавшее, что его друг приедет на следующий день.
   И в самом деле, около шести часов утра Сен-Люк, в сопровождении доезжачего, выехал из Меридора и поскакал к Анжеру.
   Он оказался у крепостной стены как раз к открытию ворот и, не обратив внимания на необычное волнение, которым были охвачены просыпающиеся горожане, добрался до хижины Бюсси.
   Друзья сердечно обнялись.
   – Снизойдите до моей бедной лачуги, дорогой Сен-Люк. В Анжере я расположился по-походному.
   – Да, – заметил Сен-Люк, – по обыкновению победителей: прямо на поле боя, как говорится.
   – Что вы этим хотите сказать, дорогой друг?
   – Что у моей жены нет от меня тайн, так же как у меня – от нее, мой дорогой Бюсси, и что она мне все рассказала. У нас с ней полная общность не только на имущество. Примите мои поздравления, мой учитель во всем, и раз вы за мной послали, позвольте дать вам один совет.
   – Дайте.
   – Поскорее избавьтесь от этого гнусного Монсоро, Никто при дворе не знает, в каких вы отношениях с его женой. Сейчас самый подходящий момент. Не надо упрекать его. Когда, позже, вы женитесь на вдове, ни одна душа не заподозрит, что вы сделали ее вдовой, чтобы на ней жениться.
   – Есть только одно препятствие к осуществлению этого прекрасного замысла, который пришел мне в голову прежде всего, так же как и вам.
   – Вот видите, а какое?
   – Дело в том, что я поклялся Диане щадить жизнь ее мужа, до тех пор, разумеется, пока он не нападет на меня сам.
   – Вы сделали ошибку.
   – Я!
   – – Вы сделали очень крупную ошибку.
   – Почему же?
   – Потому, что не следует давать подобные клятвы. Какого дьявола! Если вы не поторопитесь, если не опередите его, уж поверьте мне, Монсоро – да он хитер, как лисица, – раскроет вашу тайну, а если он ее раскроет, этот человек, в котором благородства ни на грош, он убьет вас.
   – Случится, как будет угодно богу, – сказал, улыбаясь, Бюсси, – но кроме того, что я нарушу клятву, которую дал Диане, если убью ее мужа…
   – Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей но муж.
   – Да, но от этого он не перестает называться мужем. Повторяю, кроме того, что я нарушу мою клятву, меня еще забросают камнями, друг мой, и тот, кого сегодня все считают чудовищем, на своем смертном ложе покажется им ангелом, которого я уложил в гроб.
   – Поэтому я и не советовал бы вам убивать его своей рукой.
   – Наемные убийцы! Ах, Сен-Люк, скверный же совет вы мне даете.
   – Полноте! Кто вам говорит об убийцах?
   – Тогда о чем же идет речь?
   – Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая У меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же основания ненавидеть его; поговорим-ка о жене, вместо того чтобы говорить о муже.
   Бюсси улыбнулся.
   – Вы верный друг, Сен-Люк, – сказал он, – можете рассчитывать и на мою дружбу. Вам уже известно, дружба моя состоит из трех вещей: моего кошелька, моей шпаги и моей жизни.
   – Благодарю, – сказал Сен-Люк, – я принимаю ее, но при условии, что расплачусь с вами тем же.
   – А теперь, что хотели вы сказать мне о Диане?
   – Я хотел спросить вас, не собираетесь ли вы заглянуть с визитом в Меридор?
   – Дорогой друг, благодарю вас за настойчивость, но вы знаете о моих сомнениях на этот счет.
   – Я знаю все. В Меридоре вы рискуете встретиться с Монсоро, хотя он пока в восьмидесяти лье от нас; вы рискуете пожать ему руку, а это нелегко – пожимать руку человеку, которого хотелось бы задушить; и, наконец, вы рискуете увидеть, как он обнимает Диану, а это еще тяжелей: глядеть, как обнимают женщину, которую ты любишь.
   – А! – воскликнул в ярости Бюсси. – Как хорошо вы понимаете, почему я не показываюсь в Меридоре! А теперь, дорогой друг…
   – Вы меня выпроваживаете, – сказал Сен-Люк, неверно понявший намерение Бюсси.
   – Отнюдь нет, напротив, – возразил тот, – я прошу вас остаться, потому что настал мой черед задавать вопросы.
   – Сделайте милость.
   – Разве вы не слышали этой ночью колокольный звон и выстрелы?
   – Слышали и спрашивали себя, что случилось. – Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
   – Что-то вроде необычного волнения, вы это имеете в виду?
   – Да.
   – Я как раз собирался вал спросить, чем оно вызвано.
   – Оно вызвано тем, дорогой друг, что вчера сюда прибыл его высочество герцог Анжуйский.
   Сен-Люк так и подскочил на стуле, словно ему объявили о появлении дьявола.
   – Герцог в Анжере? Говорили, что он под арестом в Лувре.
   – Именно потому, что он был под арестом в Лувре, он и находится сейчас в Анжере. Он ухитрился бежать через окно и приехал сюда искать убежища.
   – Ну а дальше? – спросил Сен-Люк.
   – А дальше, дорогой друг, – ответил Бюсси, – вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем тут небольшую, но славную гражданскую войну.
   – О! – воскликнул Сен-Люк.
   – Я рассчитываю, что вы поработаете шпагой вместе со мной.
   – Против короля? – спросил Сен-Люк с внезапным холодком в голосе.
   – Я не говорю, что именно против короля, – сказал Бюсси, – я говорю: против тех, кто обнажит шпагу против нас.
   – Дорогой Бюсси, – сказал Сен-Люк, – я приехал в Анжу подышать свежим воздухом, но не для того, чтобы сражаться против его величества.
   – Однако позвольте мне все же представить вас монсеньеру.
   – Ни к чему, дорогой Бюсси. Мне не нравится Анжер, и я собирался в ближайшее время отсюда уехать. Это мрачный, скучный город, камни здесь мягкие, как сыр, а сыр твердый, словно камень.
   – Дорогой Сен-Люк, вы мне окажете большую услугу, согласившись выполнить мою просьбу. Герцог поинтересовался, зачем я здесь; не имея возможности сказать ему правду, так как он сам был влюблен в Диану и ничего не добился, я его убедил, что приехал сюда с целью привлечь на его сторону всех дворян округа. Я даже прибавил, что этим утром у меня свидание с одним из них.
   – Ну и что же? Вы скажете, что виделись с этим дворянином и он просит шесть месяцев на размышление.
   – Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, – ваша логика хромает не меньше моей.
   – Послушайте, в этом мире я дорожу только своей женой, а вы – только вашей возлюбленной, условимся же об одном: что бы ни случилось – я защищаю Диану, что бы ни случилось – вы защищаете госпожу де Сен-Люк. Соглашение по делам любви – это мне подходит, но никаких политических соглашений. Только так мы с вами можем договориться.
   – Я вижу, мне придется уступить вам, Сен-Люк, – сказал Бюсси, – потому что сейчас преимущество на вашей стороне; я нуждаюсь в вас, а вы, вы можете обойтись и без меня.
   – Ничего подобного, напротив, это я прошу вашего покровительства.
   – Как вас понять?
   – Представьте себе, что анжуйцы, а мятежники будут называться анжуйцами, явятся в Меридор, чтобы осадить его и разграбить.
   – А! Черт возьми! Вы правы, – сказал Бюсси, – вы не хотите, чтобы обитатели замка пострадали от последствий взятия его штурмом.
   Друзья расхохотались, и так как над городом прогремел пушечный выстрел и слуга Бюсси пришел с известием, что принц уже трижды справлялся о его господине, они вновь поклялись в своем внеполитическом союзе и расстались, весьма довольные друг другом.
   Бюсси помчался в герцогский замок, куда уже стекались дворяне со всех концов провинции. Весть о появлении герцога Анжуйского распространилась, словно эхо от пушечного выстрела, и все города и деревни на три-четыре лье вокруг Анжера были взбудоражены этой новостью.
   Молодой человек поспешил организовать официальный прием, обед, торжественные речи. Он полагал, что, пока принц будет принимать посетителей, обедать и в особенности выступать с речами, сам он улучит хотя бы минутку, чтобы повидаться с Дианой. После того как он на несколько часов обеспечил герцога всякими занятиями, Бюсси возвратился к себе, вскочил на коня и галопом поскакал по дороге, ведущей к Меридору.
   Предоставленный самому себе, герцог произнес великолепные речи и произвел большое впечатление своим рассказом о Лиге. Он осторожно обходил все относящееся к его связи с Гизами и изображал себя несчастным принцем, который за доверие, оказанное ему парижанами, подвергся гонениям со стороны короля.
   Во время ответных речей и целования руки герцог Анжуйский делал смотр своим дворянам, тщательно запоминая тех, кто уже явился, и, с еще большим тщанием, тех, кто пока отсутствовал.
   Когда Бюсси возвратился, было четыре часа пополудни. Он соскочил с коня и предстал перед герцогом, весь в поту и пыли.
   – А! Мой славный Бюсси, – сказал герцог, – ты, кажется, не теряешь времени даром.
   – Как видите, монсеньер.
   – Тебе жарко?
   – Я очень гнал.
   – Смотри не заболей, ты, должно быть, еще не совсем поправился.
   – Ничего со мной не случится.
   – Где ты был?
   – Тут по соседству. Ваше высочество довольны? Было много пароду?
   – Да, Бюсси, я, в общем, удовлетворен, но кое-кто не явился.
   – Кто же?
   – Твой протеже.
   – Мой протеже?
   – Да, барон де Меридор.
   – А! – сказал Бюсси, изменившись в лице.
   – Но тем не менее не следует пренебрегать им, хотя он и пренебрегает мной. Барон пользуется в Анжу влиянием.
   – Вы думаете?
   – Я уверен. Он представитель Лиги в Анжере. Его выбрал господин де Гиз, а господа де Гизы, как правило, хорошо выбирают себе людей. Надо, чтобы он приехал, Бюсси.
   – Но если он все же не приедет, монсеньер?
   – Если он не приедет ко мне, я сделаю первый шаг и сам отправлюсь к нему.
   – В Меридор?
   – А почему бы и нет?
   Бюсси не смог удержать испепеляющей молнии ревности, сверкнувшей в его глазах.
   – В самом деле, почему бы и нет? Вы принц, вам все дозволено.
   – Ах, вот что! Так ты думаешь, что он до сих пор на меня сердится?
   – Не знаю. Откуда мне знать?
   – Ты с ним не виделся?
   – Нет.
   – Однако, когда ты вел переговоры со знатью провинции, ты мог бы иметь дело и с ним.
   – Не преминул бы, если бы до этого он не имел дела со мной.
   – То есть?
   – То есть, – сказал Бюсси, – мне не так уж повезло с выполнением обещаний, которые я надавал ему, и потому мне незачем спешить свидеться с ним.
   – Разве он не получил того, что желал?
   – Что вы имеете в виду?
   – Он хотел, чтобы его дочь вышла замуж за графа, – граф женился на ней.
   – Не будем больше говорить об этом, монсеньер, – сказал Бюсси.
   И повернулся к принцу спиной.
   В эту минуту вошли новые дворяне; герцог направился к ним, Бюсси остался в одиночестве.
   Слова принца заставили его глубоко задуматься.
   Каковы могли быть действительные намерения Франсуа по отношению к барону де Меридор?
   Были ли они такими, как изложил их принц? В самом ли деле старый барон был нужен ему только как уважаемый и могущественный сеньор, способный оказать поддержку его делу, или же хитроумные планы принца являлись всего лишь средством приблизиться к Диане?
   Бюсси рассмотрел положение принца со всех сторон;
   Франсуа находится в ссоре с братом, покинул Лувр, стоит во главе мятежа в провинции.
   Бюсси положил на весы насущные интересы принца и его любовную прихоть.
   Последняя весила значительно меньше первых.
   Молодой человек готов был простить герцогу все его остальные грехи, только бы он отказался от этой прихоти.
   Всю ночь Бюсси пировал с его королевским высочеством и анжуйскими дворянами и сначала ухаживал за анжуйскими дамами, а потом, когда позвали скрипачей, принялся обучать этих дам новейшим танцам.
   Само собой разумеется, он привел в восторг дам и в отчаяние их супругов, а когда кое-кто из последних стал поглядывать на Бюсси не так, как ему хотелось бы, ваш герой покрутил раз десять свой ус и спросил у двух-трех ревнивцев, не окажут ли они ему честь прогуляться с ним при лунном свете на лужайке.
   Но репутация Бюсси была хорошо известна анжуйцам еще до его появления в Анжере, и поэтому на его любезные приглашения никто не откликнулся.

Глава 18.
ДИПЛОМАТИЯ ГОСПОДИНА ДЕ БЮССИ

   Выйдя из герцогского дворца, Бюсси увидел у порога открытую, честную и улыбающуюся физиономию человека, которого он полагал в восьмидесяти лье от себя.
   – А! – воскликнул Бюсси с чувством живейшей радости. – Это ты, Реми!
   – Боже мой, конечно я, монсеньер.
   – А я собирался написать, чтобы ты сюда приехал.
   – Правда?
   – Честное слово.
   – Тогда чудесно: я боялся, что вы меня будете бранить.
   – За что же?
   – Да за то, что я явился без разрешения. Но посудите сами: до меня дошли слухи, что монсеньер герцог Анжуйский бежал из Лувра и отправился в свою провинцию; я вспомнил, что вы находитесь поблизости от Анжера, подумал, что предстоит гражданская война, шпаги будут в работе и на телесной оболочке одного моего ближнего появится немало дыр. И, поелику я люблю этого своего ближнего, как самого себя и даже больше, чем самого себя, я и приехал сюда.
   – Ты прекрасно поступил, Реми. По чести, мне тебя не хватало.
   – Как поживает Гертруда, монсеньер? Бюсси улыбнулся.
   – Обещаю тебе справиться об этом у Дианы, как только увижу ее, – ответил он.
   – А я, в благодарность за это, тотчас, как увижу Гертруду, уж будьте спокойны, в свою очередь, расспрошу у нее о госпоже де Монсоро.
   – Ты славный товарищ; а как ты разыскал меня?
   – Велика трудность, черт возьми! Я расспросил, как пройти к герцогскому дворцу, и ждал вас у дверей, но сначала отвел свою лошадь в конюшни принца, где, прости меня боже, признал вашего коня.
   – Да, принц загнал своего, и я одолжил ему Роланда, а так как у него пет другого коня, он оставил себе этого.
   – Узнаю вас, это вы – принц, а принц – ваш слуга.
   – Не спеши возносить меня так высоко, Реми, ты еще увидишь, где обитает мое высочество.
   И с этими словами он ввел Одуэна в свой домишко у крепостной стены.
   – Клянусь честью, – сказал Бюсси, – дворец – перед тобой. Устраивайся, где хочешь и как сможешь.
   – Это будет нетрудно сделать, как вы знаете, мне много места не нужно, могу и стоя спать, коли понадобится: я достаточно устал для этого.
   Друзья, ибо Бюсси обращался с Одуэном скорее как с другом, чем как со слугой, разошлись, и Бюсси, испытывая двойное удовлетворение оттого, что он снова находится возле Дианы и Реми, в одно мгновение погрузился в сон.
   Правда, герцог, дабы спать спокойно, попросил прекратить стрельбу из пушки и мушкетов, что до колоколов, то они замолкли сами собой, так как звонари натерли себе волдыри на ладонях.
   Бюсси поднялся чуть свет и поспешил в замок, распорядившись передать Реми, чтобы и он туда пришел.
   Граф хотел быть у постели его высочества в тот момент, когда принц откроет глаза, и, если удастся, прочесть его мысли по выражению лица, обычно весьма красноречивому у пробуждающегося человека.
   Герцог проснулся, но было похоже, что он, как его брат Генрих, надевал на ночь маску.
   Напрасно Бюсси встал так рано!
   У молодого человека был подготовлен целый список дел, одно важнее другого.
   Сначала прогулка за стенами города с целью изучения городских укреплений.
   Затем смотр горожанам и их вооружению.
   Посещение арсенала и заказ различных боевых припасов.
   Тщательное изучение выплачиваемых провинцией податей, дабы осчастливить добрых и верных вассалов принца небольшим дополнительным налогом, предназначенным для внутреннего украшения его сундуков.
   И, наконец, корреспонденция, Но Бюсси знал наперед, что ему не следует слишком полагаться на этот последний пункт; герцог Анжуйский старался писать поменьше, с недавних пор он придерживался поговорки: «Написанное пером не вырубишь топором».
   Итак, вооруженный до зубов против дурных мыслей, которые могли прийти в голову герцогу, Бюсси увидел, что тот открыл глаза, но, как мы уже сказали, не смог ничего прочесть в этих глазах.
   – А-а! – сказал герцог. – Ты уже здесь!
   – Разумеется, монсеньер: я не спал всю ночь, меня преследовали мысли о делах вашего высочества. Чем мы займемся нынче утром? Постойте, а не отправиться ли нам на охоту?
   «Превосходно! – сказал себе Бюсси. – Вот еще одно занятие, о котором я позабыл».
   – Как! – возмутился герцог. – Ты заявляешь, что думал о моих делах всю ночь, и после бессонницы и неустанных размышлений являешься ко мне с предложением отправиться на охоту; ну знаешь ли!
   – Вы правы, – согласился Бюсси. – К тому же у пас и своры нет.
   – И главного ловчего, – подхватил принц.
   – Сказать по чести, охота без него для меня будет только приятнее.
   – Нет, я с тобой не согласен, мне его недостает. Герцог произнес это со странным выражением лица, что не ускользнуло от Бюсси.
   – Этот достойный человек, – сказал он, – этот ваш друг, как будто бы тоже не приложил руки к вашему спасению?
   Герцог улыбнулся.
   «Так, – сказал себе Бюсси, – я знаю эту улыбку; улыбка скверная, берегись, граф Монсоро».
   – Значит, ты на него сердит? – спросил принц.
   – На Монсоро?
   – Да.
   – А за что мне на него сердиться?
   – За то, что он мой друг.
   – Напротив, поэтому я его очень жалею.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Что чем выше вы ему позволите взобраться, тем с большей высоты он упадет, когда будет падать.
   – Ты, однако, в хорошем настроении, как я вижу, – Я?
   – Да, такое ты мне говоришь, только когда ты в хорошем настроении. Как бы то ни было, – продолжал герцог, – я стою на своем: Монсоро может нам очень пригодиться в этих краях.
   – Почему?
   – Потому, что он имеет здесь владения.
   – Он?
   – Он или его жена.
   Бюсси закусил губу: герцог сводил разговор к тому предмету, от которого Бюсси вчера с таким трудом его отвлек.
   – Вы так думаете?
   – Разумеется. Меридор в трех лье от Анжера, разве тебе не известно? Ведь это ты привез ко мне старого барона.
   Бюсси понял, как важно ему не выдать себя.
   – Проклятие! – воскликнул он. – Я привез его к вам, потому что он вцепился в меня, и, чтобы не оставить у него в пальцах добрую половину моего плаща, как это случилось со святым Мартином, я был вынужден привезти его к вам… К тому же моя протекция не очень-то ему помогла.
   – Послушай, – сказал герцог, – у меня есть идея.