Джексон Лиза. Звонок с того света

   Бесполезно? Нет!
   Ее кулак попал в темные очки, и он отшатнулся, поправляя их. На мгновение она увидела его глаза, и в них метался страх. Теперь она уже знала, что обречена. Он не отпустит ее живой потому, что она сможет опознать его.
   Что ж, пусть она умрет, и малыш, который поселился в ее теле не так давно, умрет вместе с ней, зато она напугала этого выродка.
   А он поторопился затянуть потуже петлю на ее шее...

Глава 21

   – Кажется, пронесло! – громко заявила Мелани, как только спало напряжение последних минут «Полночных исповедей» и в эфир пошла реклама.
   Саманте показалось, что она вынырнула из глубокого омута и теперь может вздохнуть свободно. «Джон» не звонил, хотя она на протяжении всей передачи ожидала, что вот-вот каким-либо обманным путем в ее наушники просочится его бархатистый голос. Ведь он мог проникнуть сквозь любые преграды и даже создать иллюзию, что говорит с нею прямо из какой-нибудь пустой комнаты ее дома.
   Значит, теперь он решил затаиться, предвкушая, как наконец от ужаса, от постоянного страха перед чем-то неизвестным сломается ее психика. Так что расслабляться не стоит. Он может позвонить и после окончания передачи, может каким-то образом добраться и до внутренней, закрытой для посторонних линии связи.
   Этим вечером Саманта попыталась поймать его на наживку, затеяв в эфире беседу о любовных посланиях, памятуя о записке, подкинутой в ее машину. Слушатели горячо откликнулись и затеяли жаркую дискуссию, но «Джон» промолчал, не поддался на приманку.
   – Сегодня мы обошлись без всякой нечисти, – с облегчением заключил Тини, провожая Саманту и Мелани из студии до буфета.
   – Вроде бы так.
   У Саманты еще слегка подрагивали коленки, и ее бил озноб.
   – Держись, Саманта, – подбодрил ее коллега.
   – Держимся, – за начальницу откликнулась на его пожелание Мелани. У Тини очки съехали вниз по переносице, и он поверх стекол взглянул прямо в лицо Саманте.
   – Кажется, ты немного разочарована. Может, тебе даже чуть-чуть хотелось, чтобы он позвонил? Может, это стало уже как наркотик?
   – Не мели чепуху! – вскинулась Саманта. – И проваливай!
   Когда он обиженно отвернулся и стал удаляться по коридору, ей стало стыдно за свой взрыв эмоций. В чем-то Тини был прав. Маньяк стал целью ее охоты, он завладел ее помыслами, а это уже, возможно, первая стадия душевной болезни.
   – Пошли они все к черту! – произнесла Мелани. – Мужики стали истеричнее, чем женщины... в последние два десятилетия.
   – Ты слишком молода, чтобы делать такие выводы, – с улыбкой отозвалась Саманта.
   – Я наблюдала за ними еще из утробы матери, и папочка поражал меня своими странностями, – усмехнулась Мелани. – Мне стало любопытно, и как только я обрела возможность, я начала изучать мужчин.
   – И к каким открытиям это привело?
   – К разочарованиям... В последнее время я предпочитаю некоторым частям мужского тела эклеры с шоколадным кремом. Они есть в буфете. Хочу, чтобы ты их отведала с чашкой кофе.
   – Ты прямо-таки настоящая искусительница, Мелани.
   Мелани ткнула носком своей туфли на высоком каблуке в дверь буфета и замерла на пороге.
   – Не входи, Сэмми... – выдохнула она, но Саманта уже заглянула через ее плечо.
   На всех столиках были расставлены зажженные, уже оплывающие свечи, а посередине помещения красовался кроваво-красный клубничный торт, к которому была прислонена открытка с надписью: «С днем рождения, Анни!»
   Кровь ударила в голову Саманты, и она воскликнула, совсем как леди Макбет у Шекспира:
   – Кто?! Кто сделал это?!
   Мелани про Шекспира не вспомнила, но сразу же засуетилась и кинулась к телефону, чтобы вызвать полицию.
   – У нас какая-то ерунда... – торопливо говорила она в трубку, предварительно представившись как сотрудник радиостанции. – Пожалуйста, поскорее приезжайте и расследуйте по горячим следам.
   Ни она, ни Саманта не решались до приезда полиции задуть свечи, и те оплывали, а из буфета струился невыносимый жар.
   Наконец прибыли полицейские. После беглого осмотра они обратили внимание на замазанную краской дверь, ведущую на балкон второго этажа, о существовании которой вообще мало кто догадывался. Ее вскрыли простой отверткой, и, судя по свежим следам, недавно этим путем воспользовался незваный гость.
   Розыгрыш, даже со зловещим подтекстом, не мог стать поводом для возбуждения уголовного дела, а хулиганство с проникновением внутрь здания, конечно, было преступлением. И за эту статью уцепился Бентс, узнав о происшествии из утренней сводки.
   Он жалел, что не присутствовал при опросе свидетелей, не видел, как отражаются в глазах Саманты и ее ассистентки огоньки постепенно оплывающих свечей, как смотрится открытка с кроваво-красной надписью «С днем рождения, Анни!» на фоне пышного торта.
   Он хотел бы, грубо говоря, «влезть в их шкуру», почувствовать то же, что и они в эти минуты, и покопаться вместе с ними в их подноготной. Вдруг что-то и всплыло бы из самой глубины.
   Почему-то интуиция подсказывала ему, что Зло будет наносить удары не по самой цели, а вокруг нее, погружая доктора Саманту Лидс в атмосферу страха.
   Рик не знал, но мог догадываться, что доктор Сэмми уже попала в кольцо артиллерийских ударов по ее психике. Он понимал, что при этом ею завладел охотничий азарт. Она своими беседами пыталась вытащить временно затаившегося «Джона» из его убежища, спровоцировать звонок на радиостанцию, чтобы его смогли нацепить на крючок полицейские.
   Однако Бентс с удовлетворением отметил, что Саманта стала побаиваться своего слишком назойливого соседа Тая Ундлера (личность которого необходимо было срочно проверить) и даже в ответ на его ночной звонок и предложение заехать за ней и подбросить до дома, решительно ему отказала.
   Бентс узнал про Саманту многое, но пока еще не мог свести концы с концами.

Глава 22

   А тем временем Тай Уиллер мучился угрызениями совести и казнил себя за то, что, подняв волну интереса к давней истории гибели Анни Сигер, каким-то образом вовлек столь очаровательную женщину, как Саманта Лидс, в весьма неприятную ситуацию. «Неприятную» – не то слово, над ней нависла грозная опасность, и он это чувствовал.
   Эйфория от одержанной им легкой победы на любовном фронте сменилась глубокой тревогой за столь неожиданно быстро ставшее ему близким существо, трогательное и фактически беззащитное. В молодости он был настоящим мачо, привык заводить связи и рвать их без особых сожалений, но сейчас в нем пробудилась рыцарская романтика, а может быть, простая человечность.
   Несмотря на заверения Саманты, что ее доставят домой под охраной и отказ от его услуг в качестве телохранителя, Тай решил отправиться в город, не за «дамой сердца», раз уж она такая самостоятельная, а как полководец, за резервами для предстоящей военной кампании.
   В это глухое время улицы Нового Орлеана ненадолго опустели, давая время мусорщикам расчистить город для нового пришествия людей и автомобилей. Тай мчался по свободной дороге, уличные фонари вырастали впереди и исчезали, и ничто не мешало ему размышлять.
   Нехитрая стратегия – завязать отношения с доктором Лидс и выведать дотоле неизвестные детали ее бесед с покойной Анни Сигер – была скомкана психологическими атаками неизвестного «Джона». Кто первым колыхнул трясину? Он или «Джон»?
   Замысел написать книгу и начало его расспросов об Анни опережали действия «Джона» на короткий отрезок времени. На какой? Неделя, полторы – не более. В этот период Саманта находилась в Мексике и там повредила ногу. К черту совпадения! Ее нога и отпуск в Мексике не имеют отношения к этому делу. Как она рассказывала, пьяница-капитан, виновный в досадном кораблекрушении, не мог быть замешан в сложном заговоре.
   Но кто воспользовался представившимся случаем? Отвергнутый близкий человек, завистник и конкурент, мститель из прошлого? Список все растет. Пора, как в старых фильмах, призвать подкрепление на помощь. Тай набрал на мобильнике номер, который знал на память, хотя и пользовался им исключительно редко.
   Иначе, возможно, случится новая трагедия.
 
   Телефон будил Бентса омерзительными настойчивыми звонками, а он никак не желал просыпаться.
   «Господи, ну что на этот раз? Не хочу, не хочу просыпаться...»
   Он резко повернулся на бок и взглянул на светящийся циферблат часов на столике у кровати. Два тридцать ночи. Значит, он проспал менее получаса, и, значит, его хотят «обрадовать» плохой новостью. Иначе не трезвонили бы почти сразу после того, как он покинул участок.
   Рик схватил трубку, предупреждая очередную раздражающую трель звонка.
   – Бентс слушает, – сказал он и провел запястьем по вспотевшему лбу.
   – Кажется, наш маньяк снова дал о себе знать. Еще одна шлюха задушена, – раздался бодрый голос Монтойи. И днем и ночью его напарник был одинаково свеж.
   – Черт побери! – Бентс скинул ноги с кровати, нащупывая на полу шлепанцы. Его мозги мгновенно прочистились. Он вспомнил о зловещем предупреждении, полученном накануне вечером Самантой Лидс. – Где?
   Монтойя четко продиктовал адрес без всяких комментариев, но Бентс тут же сообразил:
   – Опять тот же район!
   – Совсем рядом с Французским кварталом. Похожая клоака. К твоей радости, не надо взбираться высоко, всего лишь второй этаж.
   Бентс оставил без внимания обидный намек на свой возраст.
   – Дай мне двадцать минут на сборы и дорогу. Пусть ничего не трогают без меня.
   – О чем речь, шеф. Я встану стеной, – пообешал Монтойя.
   Некоторая горечь обиды добавилась ко всем прочим неприятностям этой ночи. Почему на место преступления вызвали его напарника, и уж Монтойя по собственной инициативе счел, что нужно известить о происшедшем старшего товарища. Может, поэтому Бентс решил хоть и второпях, но снарядиться по всей форме: побриться, надеть под куртку наплечную кобуру и проверить табельный пистолет.
   Господи, как жарко было на улице! Ночной Новый Орлеан – это сплошная влажная баня, и непонятно, что течет по твоему лицу – пот или оседающие на лице капли тумана, исходящего от великой реки Миссисипи. И это в три часа ночи!
   Машина тоже реагировала на влажность и заводилась с трудом. А вид места преступления, к которому он направлялся, возникал в мозгу Бентса. Еще одна женщина мертва. И он вполне мог упрекать себя в том, что это произошло.
   Он не должен был так погружаться в проблемы доктора Саманты. Там дело ограничивалось лишь угрозами и намеками на грядущую расправу. Это был некий фантом, а в реальности сейчас его ждет новый труп. Но почему его не оставляет мысль о том, что радиоманьяк и убийства в «веселом квартале» связаны одной цепочкой и она тянется в прошлое, во время, когда Анни Сигер покончила с собой?
   Хотелось сложить вместе все частички головоломки, но это никак не удавалось.
   Бентс разогнался, нарушив ограничение скорости. Он был так занят своими размышлениями, что чуть не прорвал желто-черную ленту, окружавшую место преступления. Хорошо, что он еще успел затормозить и не сбил выскочившего прямо перед его машиной полицейского. Стоянку у здания заполнили машины с мигалками, кругом сновали полицейские, и создавалась видимость бурной деятельности.
   Если он гнал сюда машину как сумасшедший, то на второй этаж взбежал как одержимый. Что гнало его вперед – ярость или приступ ненависти к самому себе? Но в жалкую квартирку, переполненную его бывшими коллегами, он вступил, предварительно отдышавшись.
   Полицейский фотограф делал снимки мертвой женщины, лежавшей на полу, уткнувшись лицом в потрепанный, истоптанный множеством ног коврик. Она была голая, а на выбритом небрежно, вероятно в спешке, черепе оставались кое-где остатки волос. Толстая черная коса и пряди волос, грубо состриженных, были зажаты в пальцах беспомощно откинутой руки.
   Сладковатый аромат смерти все равно ощущался в комнате, где дышали, курили и потели с полдюжины мужчин.
   Едва взглянув на смуглую, цвета кофе, щедро разбавленного молоком, спину распростертой на ковре женщины, Бентс понял, что им придется иметь дело с совсем другим убийцей.
   – Здесь все не так... – Он произнес это, как ему казалось, мысленно, но почему-то Монтойя его услышал.
   – Ты так думаешь?
   Монтойя неожиданно выскочил из-за спины усердного фотографа, словно чертик из коробки, и Бентс вздрогнул.
   – Надо как следует осмотреться, а потом делать выводы, – буркнул Бентс.
   Он наклонился и потрогал волосы, зажатые в руке покойной. Они были маслянистые на ощупь и резко пахли дешевыми духами. Что-то тут напоминало о любовных ароматах и эротических брошюрках. Что еще за новая нечисть тут замешана?
   Бентс усилием воли покинул замкнутое пространство своих мыслей и приступил к конкретной работе.
   – Жертву опознали? – задал он нормальный рутинный вопрос.
   – Кэти Адамс, судя по ее водительскому удостоверению, но в округе она более известна, как Сладкая Алекс, или Принцесса Александра.
   – Чем зарабатывала?
   – Частично на улице, частично экзотическими танцами в клубе «Плейленд» неподалеку, а вообще-то она студентка на заочном отделении колледжа Тускона.
   Бентсу был известен «Плейленд», танцевальный клуб, где стриптизерши раздевались догола.
   Он окинул взглядом комнату, вылавливая то, что могло показаться странным и броситься в глаза. Ничего. Все только необходимое. Скудно, почти нищенски, но аккуратно. Подержанная мебель. Несколько плакатов над изголовьем – Че Гевара, Мартин Лютер Кинг и Иисус Христос.
   – Это ее жилище?
   – Ну да. Как говорит хозяин дома, она снимала квартиру пополам с приятелем, а вернее, сутенером, но этот Марк Дюваль смылся три недели назад, после обычной шумной потасовки. Она даже звонила по 911, но, когда полицейские прибыли, девица уже остыла и отказалась от обвинений и заявила, что была не в себе. Парня все же забрали в участок – уж слишком сильно он ее измордовал, – но она настояла, чтобы его выпустили. С тех пор его след простыл. Хозяину все это не понравилось, и он предупредил ее, что таких «студенток» в доме больше терпеть не намерен. Я объявил в розыск этого Марка, но, думаю, он мог улизнуть из города и даже смыться за границу.
   Бентс слушал его рассеянно, осматривая место преступления.
   – Это не наш парень, – заявил он уверенно, чувствуя, что это Зло не похоже на то, с чем они входили в контакт раньше. Опершись руками о ковер, он склонился над трупом, словно вампир из фильма ужасов, и после осмотра убедился в своей правоте. Девчонка была задушена, но на ее шее не было цепочки кровоточащих ранок, как у других жертв.
   Монтойя охотно согласился с его выводом.
   – Нет и продырявленной стодолларовой банкноты, и радио было выключено.
   – Кроме того, прежние жертвы были белыми женщинами, – добавил Бентс.
   – Но она занималась проституцией, убили ее в своей квартире и уложили в позу кающейся перед ликом Иисуса. Разве тут нет сходства? – усомнился Монтойя.
   Во многом он был прав. Никто не умирает так – лицом в пол, с раскинутыми в стороны руками, обрившись предварительно наголо и бесстыдно раздвинув ноги. Это была созданная воображением маньяка картинка, претворенная в реальность. Тело женщины явно передвигали после удушения и укладывали согласно замыслу убийцы.
   – Да, здесь есть над чем подумать, – кивнул головой Бентс, а мысли его крутились, словно лошадки детской игрушечной карусели.
   Она – светлокожая мулатка, у нее был постоянный друг, исчезнувший незадолго до смерти. А кто ее родители? Они живы? Есть ли у нее братья или сестры? Надо копать глубоко и вширь, но можно ли докопаться до чего-то существенного? Где искать след убийцы?
   – Проверить всех... – начал было Бентс, но Монтойя тут же прервал его:
   – Конечно, шеф, проверим.
   В его тоне слышалась легкая ирония. Неужели старик думает, что хоть малейшая ниточка будет упущена?
   – Срочно поговори с девочками из клуба и с его владельцем. Узнай насчет друзей и подружек со стороны.
   Монтойя послушно кивал, а в паузе вторгся со своей гипотезой:
   – А что, если он изменил свой почерк?
   – Зачем?
   – Кто знает?.. Мало ли, что ему взбредет в голову. Хуже всего, если у нашего маньяка появился подражатель.
   – А что, если так?
   – Значит, будем гоняться за двумя зайцами, и за обоими в темноте.
   Монтойя вытряхнул из пачки «Мальборо» две сигареты. Одну предложил. Бентсу, другую прикурил сам и поднес огонек зажигалки к лицу напарника.
   – Популяция серийных убийц в Новом Орлеане удваивается. Придется скоро вызывать кавалерию.
   Шутка не прошла. Бентс не усмехнулся, хоть и старался.
   Больше всего ему хотелось избавиться от запаха этих крепких духов, смешанного с ароматом смерти и предсмертных страданий убитой женщины. Он шагнул в ванную, примитивную, но аккуратно убранную тесную каморку, заполненную обычными женскими вещицами – флакончиками с шампунями и лосьонами, баночками с кремами. Пластиковая занавеска на бамбуковой палке была идеально чистой – хозяйка заботилась о своем жилище.
   Теперь ее дом осиротел. Обмотав руку платком, Бентс осторожно раскрыл дверцы туалетного шкафчика возле раковины. Тот же традиционный набор. О приработке студентки католического колледжа свидетельствовал лишь большой запас презервативов. Никакой наркоты. Ведро для грязных полотенец под раковиной пустовало, а достаточный запас чистых он обнаружил в другом шкафчике. Эта мулатка была чистюлей!
   Бентс, удовлетворенный осмотром, спустился по двум пролетам лестницы в вестибюль и вышел из парадной двери прямо навстречу толпе, удерживаемой парой раздраженных полицейских.
   Как он догадался, это были люди, живущие здесь, или прислуга, явившаяся на рассвете, чтобы убирать освободившиеся после ночных случек комнаты. Бентс постарался, чтобы его голос прозвучал авторитетно, когда он обратился к женщине-сержанту:
   – Никого внутрь не пропускать до моего личного распоряжения.
   – Но нам давно уже пора забрать тело. Два часа, как закончилась наша смена. – В голосе девушки ощущалась усталость.
   – Простите, – посочувствовал ей Бентс, – но чем скорее мы управимся, тем больше у вас останется времени для отдыха. Еще раз повторяю, что вход в здание должен быть закрыт, пока я не отдам приказ лично вам.
   Бентс не имел права распоряжаться оцеплением, он вообще не имел здесь никаких прав, но блефовал и надеялся, что его блеф удастся.
   – Опросили всех, кто был в здании? – обратился он к Монтойе.
   – Конечно. Но никто ничего не видел. Вернее, не обратил внимания.
   – Срочно в лабораторию волосы на анализ, пусть проведут сравнение с прежними случаями, когда на убитую надевали парик, и порыщут в компьютере – нет ли сходства хотя бы за последние пять лет.
   – Ты многого хочешь, и все сразу, – сказал Монтойя. – Убийств и изнасилований за последние пять лет было чуть ли не миллион.
   – Мы с тобой для того и работаем, чтобы стереть все нули с этой цифры.
   – Ценю твой юмор, шеф, но такое нам не по силам.
   – А федералы вызваны?
   – А надо ли?
   Бентсу не понравилась ухмылка Монтойи.
   – Не медли.
   – Я не медлю, но и не тороплюсь. Это наш парень, а если их два, то, значит, два «наших парня», и мы их словим, шлепнем или посадим в тюрягу без всяким там федералов.
   Взгляд Бентса был настолько угрожающим, что Монтойя мгновенно сник.
   – Я дам им знать, как только в их конторе начнется рабочий день, – пообещал он.
   Бентс, равно как и Монтойя, не терпел вмешательства ФБР в полицейские дела, но не мог не признать того, что такая охота без содействия ФБР с его возможностями сродни охоте в темноте на кроликов, опустошающих твой огород, – много израсходованных патронов и мало толку.
   К тому же вряд ли можно было отрицать, что среди агентов ФБР попадались и приличные люди. Взять, к примеру, Норма Стоуэлла, с которым Бентс успешно сотрудничал в бытность того спецагентом ФБР в Лос-Анджелесе.
   В сутолоке, сопровождающей начало любого расследования, Бентсу требовалось хотя бы несколько минут отрешенности, чтобы запечатлеть в уме первое, самое свежее впечатление от увиденного. Он выбрал подходящее кресло в темном углу холла и собрался там уединиться, но от напарника не так-то просто было отделаться.
   – Если бы не эта история, я бы обрадовал тебя подарочком, – сообщил Монтойя, вытряхнул из распечатанной пачки новую сигарету и ловко закинул ее между губ. – Маленький сюрприз, – добавил он и закурил.
   – Заранее благодарен. В чем же сюрприз?
   – Я по твоему поручению возился с архивными документами по хьюстонскому делу. Вот почему меня застали на работе в неурочное время, когда нашли эту...
   Слава богу, у Монтойи хватило такта не закончить фразу грубо, а просто указать жестом наверх.
   – Ну и?.. – подогнал его Бентс.
   – Кто первым из полиции прибыл на место преступления и занимался расследованием смерти той девчонки?
   – Ты об Анни Сигер? – уточнил Рик.
   – Конечно. А о ком же еще я толкую? Угадал, кто?
   – Кто-то, кого я знаю?
   – Мы оба знаем... – Глаза Монтойи горели азартом, словно у игрока на скачках, узнавшего по секрету, какая лошадь придет в заезде первой.
   – Не тяни... – Бентс потер лоб, убирая с лица липкую паутину усталости.
   – Новый сосед нашей очаровательной Саманты Лидс! Офицер в отставке.
   Бентс воспринял это известие внешне спокойно, чем еще больше раззадорил Монтойю.
   – Если ты не склонен досыпать эту ночь в своей берлоге, то загляни в участок. В кабинете на столе лежит распечатка всего, что я откопал. Это наверняка освежит твои мозги.
 
   Выбраться из здания оказалось нелегко. Люди из прессы и телевидения, слетевшиеся на пахнущую сенсацией смерть, как мотыльки на свет лампы, атаковали Бентса и Монтойю с отчаянной решимостью. К ним, как обычно, добавилась праздношатающаяся публика, любопытствующие обитатели соседних домов, а возможно, в толпе был и главный герой пьесы и наблюдал, как разворачивается действие на сцене.
   Серийные убийцы, как правило, хотят воочию видеть, к какому результату и смятению умов приведет совершенное ими деяние. Сделать свое дело и спрятаться в нору – это скучно, а вот смотреть, как суетится полиция, как безуспешно ищет улики и вынюхивает следы – большое развлечение. Никакой наркотик так не взбадривает. У некоторых, как они потом сами признавались на допросах, это вызывало мощную эрекцию. Кое-кому хватало наглости даже предложить свою помощь в расследовании, выйти вперед из толпы и заявить, что он ценный свидетель.
   Безумие многообразно. Оно лезет из всех щелей подземного ада, и «мозгоправы» не успевают заткнуть одну-две, как появляются новые. Так думал Бентс.
   Фургон телевизионщиков припарковался вплотную к желтому ограждению, и одетая ярко, как колибри, ведущая программы новостей торопливо выкрикивала в общем шуме какие-то указания мужчине с камерой. Уловив краем глаза приближение Бентса, она тут же обратила свою энергию на него. Ее полет был стремителен, как у пчелы, учуявшей медоносный цветок. Парень с камерой на плече летел у нее на хвосте. Огонек включенной камеры хищно светился.
   – Вот нас и пригвоздят сейчас к стене, – вздохнул Монтойя, но его расстройство было явно притворным. Ему всегда нравилось, что на него смотрят, тем более через телеглазок, ведь это означало, что его видят многие – родственники, а также бывшие и будущие подружки.
   – Прошу прощения, детектив, за то, что я вторгаюсь в вашу работу, – начала свой монолог телевизионная колибри. – Я Барбара Литвуд с канала ВБК, а вы, насколько мне известно, инспектор Бентс. Чем мы порадуем или огорчим нашу аудиторию? Убийца будет пойман?
   Бентс ничего не ответил.
   – Я слышала от собравшейся здесь публики, что убитая женщина занималась проституцией и что над всеми, кто причастен к такому виду деятельности, нависла угроза. Серийный убийца задумал очистить Новый Орлеан от бедняжек, вынужденных зарабатывать себе на жизнь торговлей собственным телом.
   Она не спрашивала, а утверждала. В ее голове уже сложилась целая история, и от Бентса лишь требовалось, чтобы он согласно покивал головой, а если повезет, еще и что-то промямлил.
   Рик просто стоял и смотрел на нее, не желая ни говорить, ни кивать, как китайский божок, но она напирала на него со своей профессиональной журналистской агрессией. Волосы ее разметались под предрассветным ветром, и отсутствие аккуратной прически ей очень даже шло. По крайней мере создавало впечатление, что она находится в центре событий, но испытывает при этом определенные трудности.
   – В нашем распоряжении пока только труп, а трупы, как известно, молчат. Мы лишь приступили к расследованию. Считаю, что этой информации достаточно для вашего канала, – с трудом выдавил Бентс несколько фраз.
   Бесспорно обладая журналистским чутьем, ведущая мгновенно сориентировалась и переключила свое внимание на Монтойю, который всем своим видом демонстрировал готовность к общению.
   – А каково ваше мнение? Бродит ли очередное чудовище по нашим улицам, или это тот прежний маньяк? Нет ли опасности, что у него появились подражатели, пожелавшие искоренить пороки в нашем городе?
   Бентс быстро вышел из поля зрения телекамеры и направился через толпу любопытствующих к своей машине. Перед ним расступались, и это спасало его от прикосновений разгоряченных потных тел. По дороге он один раз оглянулся и увидел на расстоянии, как безостановочно шевелятся губы Монтойи перед направленным на него объективом. Парень дождался своего звездного часа.