Дружеские лапы вытолкали сопротивляющихся крыс на середину круга. Цап был не слишком-то рад такому повороту дела.
— Нет, друзья, мы не певцы, правда, Хвастопуз?
— А мне нравится петь, капитан. Может, споем «О том, как вырезали команду „Ржавой цепи»«? Это хорошая песня.
Яростные протесты Цапа мгновенно утихли, когда Том сурово объявил:
— Если ты так стесняешься петь, на кухне всегда найдутся горшки, которые надо вымыть!
Это замечание и решило дело. Крысы встали, широко расставив лапы, после чего затянули хриплыми голосами:
— Они содрали с кока шкуру -
Цап дал Хвастопузу по уху:
— Идиот, это не тот куплет! Я знаю, как дальше…
— Простите, но песня крыс совершенно ужасная! Сестра Шалфея, может, ты споешь прелестную песенку о кукушке и малиновке?
После некоторых уговоров сестра Шалфея запела. Голос ее звучал громко и ясно, несмотря на ее почтенный возраст.
Уже наступила ночь, а концерт все продолжался: выступали с песнями, танцами, читали стихи. Хвастопуз наелся вволю. Его голова клонилась, глаза закрывались, подбородок опускался на грудь. Цап ущипнул его за нос и проворчал:
— Просыпайся, сонная тетеря, мы идем за сокровищами!
Мышонок и Фертил стояли гордо держа кубок. Сакстус вопросительно взглянул на старую барсучиху.
— Мне помнится, ты всегда называла мышонка разбойником и плутом, худшим из всех малышей? Разве не так, Меллус? — спросил он.
Старая барсучиха пожала плечами:
— Это не мешает ему и Фертил петь лучше всех. Ха-ха-ха, я еще никогда так не смеялась — «Песня пиратов аббатского пруда»! Они заслужили победу. А ты что думаешь, Симеон?
Слепой травник казался озабоченным.
— Что? — переспросил он рассеянно. — А, да, очень смешно…
Меллус видела, что мысли Симеона блуждают очень далеко.
— В чем дело, друг мой, ты устал? — обратилась она к нему.
Слепой нащупал ее лапу:
— Цап и Хвастопуз ушли, а я не успел пойти за ними…
— Да зачем тебе идти за ними?
— Потому что Цап задумал нехорошее. Раньше я все время следил за ними, куда бы они ни пошли. Они думают, что их преследует черная тень, потому-то они еще и не напакостили. Но сегодня я замешкался, и они ускользнули.
Барсучиха решительно встала:
— Предоставь это мне — я их разыщу!
— Я догадываюсь, где они, — сказал Симеон и встал рядом с ней. — Они отправились выкапывать сокровища малышей у юго-восточной стены.
Мышонок и Фертил в четыре лапы удерживали свой трофей — серебряный кубок, они, как водится, слышали весь этот разговор от слова до слова.
— Хур-р, мы, это самое… покажем вам, где это! — сказала Фертил.
Цап копал украденным с кухни длинным ножом, Хвастопуз орудовал палкой, они копали и копали, пока палка Хвастопуза не провалилась в какую-то дыру.
Цап тотчас же приказал своему боцману вылезти из ямы. Через несколько минут он откопал небольшую прямоугольную коробку — в таких на кухне Рэдволла хранили соль и специи. Она была деревянной, с медной полосой и сломанным замком. Капитан отряхнул коробку от земли, обтер рукавом и, улыбаясь от уха до уха, выбрался из ямы.
— Мы нашли сокровища!
С этими словами Цап перевернул коробку кверху дном и высыпал на землю ее содержимое. С минуту оба стояли безмолвно, глядя на сокровища… Это оказались обычные сокровища малышей — горсть заплесневелых желудей, цветные стеклышки, старые ленты, два пестрых перышка и поплавок.
Хвастопуз поскреб в затылке лапой:
— Это же детские игрушки!
Цап швырнул коробку в стену так, что она разлетелась на кусочки.
— Сокровища, как же! Я покажу «сокровища» этим мерзавцам!
Потихоньку обогнав Меллус и Симеона, оба малыша вынырнули из темноты прямо перед крысами. Мышонок ткнул пальцем в Цапа и дрожащим от ярости голоском завопил:
— Вы разбили нашу коробочку с сокровищами! В лапе Цапа блеснул нож.
— Я разрежу тебя на кусочки!
— Нет, капитан, не трогай малышей! — закричал Хвастопуз и вцепился в Цапа.
Боцман отлетел назад от сильного толчка. Цап кинулся с ножом на малышей:
— Я убью вас!
Он уже замахнулся ножом, когда Меллус, как молния, бросилась на него. Они вцепились друг в друга и с рычанием рухнули на землю. Симеон, вытянув лапы, пробирался вперед и подзывал малышей:
— Уходите оттуда, идите ко мне!
Хвастопуз застыл на месте, глядя, как Цап медленно поднимается с земли. Барсучиха осталась лежать, сжав лапой нож, словно пытаясь вытащить его из груди.
Тишину ночи прорезал пронзительный визг малышей. Симеон моргал незрячими глазами и повторял:
— Что такое, Меллус? Что случилось? Хвастопуз опустился на землю у неподвижного тела:
— Капитан, ты же ее убил!
— Сама виновата! — злобно пробормотал Цап.
Малыши, не переставая визжать, прильнули к Симеону. Цап жестоко усмехнулся и начал действовать. Он схватил кубок, который от страха выронили малыши, и пинком подтолкнул Хвастопуза.
— Как бы то ни было, мы убираемся отсюда не с пустыми лапами! Пошевеливайся, а хочешь — оставайся здесь, чтоб рэдволльцы разорвали тебя на кусочки, а я позабочусь о собственной шкуре! — И он крадучись направился к невысокой восточной стене. Хвастопуз шел за ним:
— Что ты наделал, капитан? Теперь нам надо бежать, и мы никогда не сможем вернуться обратно…
Цап врезал своему хнычущему боцману по физиономии.
— Заткни пасть и топай за мной, они скоро пустятся за нами в погоню, я тебя ждать не стану!
Хвастопуз молча кивнул и пошел в глубину леса вслед за капитаном.
Отец Сакстус сидел на земле у тела матушки Меллус, ошеломленный и онемевший. Тарквин проглотил слезы:
— Том, мы выследим убийц и покончим с ними еще до рассвета!
Том крепко сжал лапу Тарквина:
— Нет! Сначала мы упокоим матушку Меллус. Эти крысы заблудятся, они не знают троп в лесу. Я пойду один и оставлю их трупы муравьям!
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
— Нет, друзья, мы не певцы, правда, Хвастопуз?
— А мне нравится петь, капитан. Может, споем «О том, как вырезали команду „Ржавой цепи»«? Это хорошая песня.
Яростные протесты Цапа мгновенно утихли, когда Том сурово объявил:
— Если ты так стесняешься петь, на кухне всегда найдутся горшки, которые надо вымыть!
Это замечание и решило дело. Крысы встали, широко расставив лапы, после чего затянули хриплыми голосами:
Послышались возмущенные вопли малышей, а Хвастопуз и Цап, перейдя к следующему куплету, заспорили:
Капитану «Ржавой цепи»
Сладко спится в глубине.
Теперь он в самом лучшем склепе
И упокоился на дне.
Теперь пусты его глазницы,
И на правах его гостей
Рыбешка мелкая резвится
Среди обглоданных костей.
На корабле был бой кровавый,
Повсюду кровь лилась рекой,
И был зарезан боцман старый,
За хвост повешен рулевой.
Когда команду утопили,
Пустив на корм морским зверям, -
Кого-то сразу проглотили,
Кого-то съели по частям.
— Они содрали с кока шкуру -
Цап дал Хвастопузу по уху:
— Идиот, это не тот куплет! Я знаю, как дальше…
— Хватит! Прекратите эту кровожадную балладу! — Раздраженная матушка Меллус бесцеремонно вытолкала крыс со сцены, пока Тарквин объявлял следующего конкурсанта:
Отрезав уши часовому,
Они ему заткнули пасть…
— Простите, но песня крыс совершенно ужасная! Сестра Шалфея, может, ты споешь прелестную песенку о кукушке и малиновке?
После некоторых уговоров сестра Шалфея запела. Голос ее звучал громко и ясно, несмотря на ее почтенный возраст.
Уже наступила ночь, а концерт все продолжался: выступали с песнями, танцами, читали стихи. Хвастопуз наелся вволю. Его голова клонилась, глаза закрывались, подбородок опускался на грудь. Цап ущипнул его за нос и проворчал:
— Просыпайся, сонная тетеря, мы идем за сокровищами!
Мышонок и Фертил стояли гордо держа кубок. Сакстус вопросительно взглянул на старую барсучиху.
— Мне помнится, ты всегда называла мышонка разбойником и плутом, худшим из всех малышей? Разве не так, Меллус? — спросил он.
Старая барсучиха пожала плечами:
— Это не мешает ему и Фертил петь лучше всех. Ха-ха-ха, я еще никогда так не смеялась — «Песня пиратов аббатского пруда»! Они заслужили победу. А ты что думаешь, Симеон?
Слепой травник казался озабоченным.
— Что? — переспросил он рассеянно. — А, да, очень смешно…
Меллус видела, что мысли Симеона блуждают очень далеко.
— В чем дело, друг мой, ты устал? — обратилась она к нему.
Слепой нащупал ее лапу:
— Цап и Хвастопуз ушли, а я не успел пойти за ними…
— Да зачем тебе идти за ними?
— Потому что Цап задумал нехорошее. Раньше я все время следил за ними, куда бы они ни пошли. Они думают, что их преследует черная тень, потому-то они еще и не напакостили. Но сегодня я замешкался, и они ускользнули.
Барсучиха решительно встала:
— Предоставь это мне — я их разыщу!
— Я догадываюсь, где они, — сказал Симеон и встал рядом с ней. — Они отправились выкапывать сокровища малышей у юго-восточной стены.
Мышонок и Фертил в четыре лапы удерживали свой трофей — серебряный кубок, они, как водится, слышали весь этот разговор от слова до слова.
— Хур-р, мы, это самое… покажем вам, где это! — сказала Фертил.
Цап копал украденным с кухни длинным ножом, Хвастопуз орудовал палкой, они копали и копали, пока палка Хвастопуза не провалилась в какую-то дыру.
Цап тотчас же приказал своему боцману вылезти из ямы. Через несколько минут он откопал небольшую прямоугольную коробку — в таких на кухне Рэдволла хранили соль и специи. Она была деревянной, с медной полосой и сломанным замком. Капитан отряхнул коробку от земли, обтер рукавом и, улыбаясь от уха до уха, выбрался из ямы.
— Мы нашли сокровища!
С этими словами Цап перевернул коробку кверху дном и высыпал на землю ее содержимое. С минуту оба стояли безмолвно, глядя на сокровища… Это оказались обычные сокровища малышей — горсть заплесневелых желудей, цветные стеклышки, старые ленты, два пестрых перышка и поплавок.
Хвастопуз поскреб в затылке лапой:
— Это же детские игрушки!
Цап швырнул коробку в стену так, что она разлетелась на кусочки.
— Сокровища, как же! Я покажу «сокровища» этим мерзавцам!
Потихоньку обогнав Меллус и Симеона, оба малыша вынырнули из темноты прямо перед крысами. Мышонок ткнул пальцем в Цапа и дрожащим от ярости голоском завопил:
— Вы разбили нашу коробочку с сокровищами! В лапе Цапа блеснул нож.
— Я разрежу тебя на кусочки!
— Нет, капитан, не трогай малышей! — закричал Хвастопуз и вцепился в Цапа.
Боцман отлетел назад от сильного толчка. Цап кинулся с ножом на малышей:
— Я убью вас!
Он уже замахнулся ножом, когда Меллус, как молния, бросилась на него. Они вцепились друг в друга и с рычанием рухнули на землю. Симеон, вытянув лапы, пробирался вперед и подзывал малышей:
— Уходите оттуда, идите ко мне!
Хвастопуз застыл на месте, глядя, как Цап медленно поднимается с земли. Барсучиха осталась лежать, сжав лапой нож, словно пытаясь вытащить его из груди.
Тишину ночи прорезал пронзительный визг малышей. Симеон моргал незрячими глазами и повторял:
— Что такое, Меллус? Что случилось? Хвастопуз опустился на землю у неподвижного тела:
— Капитан, ты же ее убил!
— Сама виновата! — злобно пробормотал Цап.
Малыши, не переставая визжать, прильнули к Симеону. Цап жестоко усмехнулся и начал действовать. Он схватил кубок, который от страха выронили малыши, и пинком подтолкнул Хвастопуза.
— Как бы то ни было, мы убираемся отсюда не с пустыми лапами! Пошевеливайся, а хочешь — оставайся здесь, чтоб рэдволльцы разорвали тебя на кусочки, а я позабочусь о собственной шкуре! — И он крадучись направился к невысокой восточной стене. Хвастопуз шел за ним:
— Что ты наделал, капитан? Теперь нам надо бежать, и мы никогда не сможем вернуться обратно…
Цап врезал своему хнычущему боцману по физиономии.
— Заткни пасть и топай за мной, они скоро пустятся за нами в погоню, я тебя ждать не стану!
Хвастопуз молча кивнул и пошел в глубину леса вслед за капитаном.
Отец Сакстус сидел на земле у тела матушки Меллус, ошеломленный и онемевший. Тарквин проглотил слезы:
— Том, мы выследим убийц и покончим с ними еще до рассвета!
Том крепко сжал лапу Тарквина:
— Нет! Сначала мы упокоим матушку Меллус. Эти крысы заблудятся, они не знают троп в лесу. Я пойду один и оставлю их трупы муравьям!
ГЛАВА 30
На самом гребне дюны стояли несколько ежей. Прикрыв лапами глаза от слепящего солнца, они смотрели на приближающуюся к ним странную процессию. Сильная ежиха опустила дубинку и повернулась к своему супругу со словами:
— Это не крысы, Годжан!
Еж, здоровенный детина, деловито покрутил в лапах дубинку.
— Может, они и не крысы, Глазодика, но кто их знает… Во всяком случае, один из них — еж. Эй, ежик! Выходи вперед да скажи своим барабанщикам прекратить этот грохот!
Колючка Шари остановил отряд новобранцев и четверых зайчат, которые только что с усердием колотили в барабаны. Он подал сигнал Ферпу, который, как знамя, нес метлу, и вместе они вышли вперед. Шари первым заговорил с предводителем ежей:
— Меня зовут Колючка Шари, я уполномочен вести переговоры!
Годжан и Глазодика встретились с Шари и Ферпом на нейтральной территории — как раз между отрядами.
— Ты за Лисоволка? — спросил Годжан.
— Нет, я — за Гаэля Белкинга! Наше знамя — метла, мы выметем Нагру и его банду из Южноземья! Я набираю армию для битвы с Лисоволком.
Еж наклонил голову и уткнулся лбом в лоб Шари, пока их иголки не соприкоснулись в старинном приветствии. Уставившись прямо в глаза Шари, он улыбнулся:
— Отряд Годжана и Глазодики пойдет с тобой, Шари!
С достоинством и без спешки Шари ответил:
— Собирай свой отряд и следуй за этим кротом к ним домой — мы собираемся там.
У Мэриел не было ни минуты отдыха — ей все время приходилось удерживать Муту и Рэба: они рвались на лестницу драться с крысами. Видимо, они не понимали, как важно было удерживать подъемный мост. Фыркая от нетерпения, они кружили по комнате, колотя в дверь сильными лапами.
И вот мышку осенило — она выглянула в окно и увидела, как выдры осыпают крысиное войско стрелами и камнями из пращей. Крысы отстреливались. Слышно было, как Лисоволк и Сильваморта командуют:
— Выше, дураки! Стреляйте выше!
— Выходите на мост, сокращайте дистанцию! Мышка дождалась, пока десятка три лучников взошли на мост, потом повернулась к своим друзьям:
— Поднимайте мост! Быстро!
Раф и Мута так долго сидели без дела, что с радостью бросились к рукояткам. Подъемный мост взлетел вверх.
Мэриел с удовлетворением увидела, как крысы с писком повалились на землю, хотя некоторые успели вцепиться в деревянный настил. Она махнула лапой:
— Опустить мост!
Рэб и Мута отпустили рукоятки и подтолкнули барабан. Раздался пронзительный скрип, рукоятки завертелись с бешеной скоростью, снаружи послышался жуткий треск — подъемный мост рухнул. Три крысы слетели в ров, остальные лежали оглушенные. Мута крутила барабан как игрушечный, легко поднимая и опуская огромный мост. Нагру был вне себя от ярости:
— Недовольник, поднимись с лучниками на южную стену — оттуда они смогут пристрелить этих негодяев через окно! Лумба, отбери пятьдесят воинов, отправляйтесь на штурм сторожки. Принеси мне головы этих троих! Сильваморта, возьми треть нашего войска на зубцы — оттуда легче всего достать этих мерзавцев.
Дандин вместе с Мельдрамом и Айрис лежал за скалой, наблюдая за тем, что происходит у открытых ворот.
— Они зашевелились, чует мое сердце, не к добру это! — произнес он.
Заяц вгляделся в фигурки, появившиеся на зубцах стены:
— Крысы, похоже, взялись за дело всерьез — они поднимаются повыше, чтобы простреливать долину. Нас пристрелят, если мы что-нибудь не придумаем.
Только они выглянули из-за скалы, как со стен посыпался град стрел. Айрис сказала:
— Нам придется остаться здесь, пока не подоспеет помощь. Думаю, Мэриел не одна у подъемного моста — сама она не смогла бы поднимать и опускать его.
Они снова пригнулись, в землю рядом с ними воткнулся добрый десяток стрел. Айрис выдернула одну, натянула тетиву и выстрелила:
— Нам придется стрелять вверх: они вне пределов досягаемости — стрела даже близко не достала.
Мимо щеки Мэриел пронеслась стрела, отскочила от стены и упала на пол. Мышка взглянула в окно и тут же бросилась на пол, под прикрытие стены.
— Мута, Рэб, они забрались на зубцы и стреляют прямо в нас!
Дверь затряслась под тяжелыми ударами.
— Они выбивают дверь! — крикнула Мэриел.
Гаэль Белкинг стоял, обняв королеву Сирину и Трюфэна, и осматривал жилище Ферпа. Бельчонок чувствовал, что лапы его отца дрожат от волнения. Повсюду стояли белки, они держали в лапах луки, пращи и копья. К королю приблизился самый старший из них, он поклонился так низко, что коснулся лбом лапы Гаэля.
— Господин, мы считали тебя мертвым, но ты жив, и в Южноземье все счастливы.
Гаэль поднял старика:
— Добродел, добрый мой друг, как ты разыскал меня?
— Молва о твоем побеге разнеслась повсюду. Я привел с собой две сотни, мы не отступим, пока ты не вернешь себе замок Флорет, а убийца Урган Нагру не свалится мертвым!
Сирина хотела ответить, но позади раздалась барабанная дробь, и шум голосов прервал белок.
— Дорогу отряду новобранцев!
Колючка Шари и его отряд важно промаршировали мимо. Ферп украсил метлу цветами и сейчас поднял ее, приветствуя королевскую семью. Сирина вышла вперед и ласково дотронулась до лапы Шари:
— Где ты был, мой юный воин? Ежик небрежно махнул лапой:
— Набирал воинов. Посмотри!
Внезапно гребень северной дюны ощетинился от множества ежей, потрясающих дубинками. Шари еще раз взмахнул лапой — и на южной дюне появились мыши с пиками. А из-за западного холма послышалось рычание и появилась толпа кротов, вооруженных булавами и цепями. Ферп взял барабан и выбил на нем короткую дробь. Между холмами шел отряд из восьмидесяти кротов с деревянными молотками.
Гаэль и его семья поблагодарили Шари, Ферпа и четверку зайчат. Белкинг взял метлу Ферпа, вскарабкался на холм над жилищем кротов и воткнул метлу в песок.
— Друзья, благодарю вас всех за то, что вы пришли мне на помощь. Эта метла будет штандартом нашей армии. Мы очистим Южноземье от зла и возродим страну к жизни!
Холм содрогнулся от дружного крика:
— Свободу Южноземью!
Армия, словно ураган, понеслась к замку Флорет. Шари мчался впереди всех, чуть дальше бежали вожаки ежей, кротов, мышей, выдр и белок. Размахивая метлой высоко в воздухе, Шари издавал воинственный клич. Ежонок стал настоящим воином!
— Это не крысы, Годжан!
Еж, здоровенный детина, деловито покрутил в лапах дубинку.
— Может, они и не крысы, Глазодика, но кто их знает… Во всяком случае, один из них — еж. Эй, ежик! Выходи вперед да скажи своим барабанщикам прекратить этот грохот!
Колючка Шари остановил отряд новобранцев и четверых зайчат, которые только что с усердием колотили в барабаны. Он подал сигнал Ферпу, который, как знамя, нес метлу, и вместе они вышли вперед. Шари первым заговорил с предводителем ежей:
— Меня зовут Колючка Шари, я уполномочен вести переговоры!
Годжан и Глазодика встретились с Шари и Ферпом на нейтральной территории — как раз между отрядами.
— Ты за Лисоволка? — спросил Годжан.
— Нет, я — за Гаэля Белкинга! Наше знамя — метла, мы выметем Нагру и его банду из Южноземья! Я набираю армию для битвы с Лисоволком.
Еж наклонил голову и уткнулся лбом в лоб Шари, пока их иголки не соприкоснулись в старинном приветствии. Уставившись прямо в глаза Шари, он улыбнулся:
— Отряд Годжана и Глазодики пойдет с тобой, Шари!
С достоинством и без спешки Шари ответил:
— Собирай свой отряд и следуй за этим кротом к ним домой — мы собираемся там.
У Мэриел не было ни минуты отдыха — ей все время приходилось удерживать Муту и Рэба: они рвались на лестницу драться с крысами. Видимо, они не понимали, как важно было удерживать подъемный мост. Фыркая от нетерпения, они кружили по комнате, колотя в дверь сильными лапами.
И вот мышку осенило — она выглянула в окно и увидела, как выдры осыпают крысиное войско стрелами и камнями из пращей. Крысы отстреливались. Слышно было, как Лисоволк и Сильваморта командуют:
— Выше, дураки! Стреляйте выше!
— Выходите на мост, сокращайте дистанцию! Мышка дождалась, пока десятка три лучников взошли на мост, потом повернулась к своим друзьям:
— Поднимайте мост! Быстро!
Раф и Мута так долго сидели без дела, что с радостью бросились к рукояткам. Подъемный мост взлетел вверх.
Мэриел с удовлетворением увидела, как крысы с писком повалились на землю, хотя некоторые успели вцепиться в деревянный настил. Она махнула лапой:
— Опустить мост!
Рэб и Мута отпустили рукоятки и подтолкнули барабан. Раздался пронзительный скрип, рукоятки завертелись с бешеной скоростью, снаружи послышался жуткий треск — подъемный мост рухнул. Три крысы слетели в ров, остальные лежали оглушенные. Мута крутила барабан как игрушечный, легко поднимая и опуская огромный мост. Нагру был вне себя от ярости:
— Недовольник, поднимись с лучниками на южную стену — оттуда они смогут пристрелить этих негодяев через окно! Лумба, отбери пятьдесят воинов, отправляйтесь на штурм сторожки. Принеси мне головы этих троих! Сильваморта, возьми треть нашего войска на зубцы — оттуда легче всего достать этих мерзавцев.
Дандин вместе с Мельдрамом и Айрис лежал за скалой, наблюдая за тем, что происходит у открытых ворот.
— Они зашевелились, чует мое сердце, не к добру это! — произнес он.
Заяц вгляделся в фигурки, появившиеся на зубцах стены:
— Крысы, похоже, взялись за дело всерьез — они поднимаются повыше, чтобы простреливать долину. Нас пристрелят, если мы что-нибудь не придумаем.
Только они выглянули из-за скалы, как со стен посыпался град стрел. Айрис сказала:
— Нам придется остаться здесь, пока не подоспеет помощь. Думаю, Мэриел не одна у подъемного моста — сама она не смогла бы поднимать и опускать его.
Они снова пригнулись, в землю рядом с ними воткнулся добрый десяток стрел. Айрис выдернула одну, натянула тетиву и выстрелила:
— Нам придется стрелять вверх: они вне пределов досягаемости — стрела даже близко не достала.
Мимо щеки Мэриел пронеслась стрела, отскочила от стены и упала на пол. Мышка взглянула в окно и тут же бросилась на пол, под прикрытие стены.
— Мута, Рэб, они забрались на зубцы и стреляют прямо в нас!
Дверь затряслась под тяжелыми ударами.
— Они выбивают дверь! — крикнула Мэриел.
Гаэль Белкинг стоял, обняв королеву Сирину и Трюфэна, и осматривал жилище Ферпа. Бельчонок чувствовал, что лапы его отца дрожат от волнения. Повсюду стояли белки, они держали в лапах луки, пращи и копья. К королю приблизился самый старший из них, он поклонился так низко, что коснулся лбом лапы Гаэля.
— Господин, мы считали тебя мертвым, но ты жив, и в Южноземье все счастливы.
Гаэль поднял старика:
— Добродел, добрый мой друг, как ты разыскал меня?
— Молва о твоем побеге разнеслась повсюду. Я привел с собой две сотни, мы не отступим, пока ты не вернешь себе замок Флорет, а убийца Урган Нагру не свалится мертвым!
Сирина хотела ответить, но позади раздалась барабанная дробь, и шум голосов прервал белок.
— Дорогу отряду новобранцев!
Колючка Шари и его отряд важно промаршировали мимо. Ферп украсил метлу цветами и сейчас поднял ее, приветствуя королевскую семью. Сирина вышла вперед и ласково дотронулась до лапы Шари:
— Где ты был, мой юный воин? Ежик небрежно махнул лапой:
— Набирал воинов. Посмотри!
Внезапно гребень северной дюны ощетинился от множества ежей, потрясающих дубинками. Шари еще раз взмахнул лапой — и на южной дюне появились мыши с пиками. А из-за западного холма послышалось рычание и появилась толпа кротов, вооруженных булавами и цепями. Ферп взял барабан и выбил на нем короткую дробь. Между холмами шел отряд из восьмидесяти кротов с деревянными молотками.
Гаэль и его семья поблагодарили Шари, Ферпа и четверку зайчат. Белкинг взял метлу Ферпа, вскарабкался на холм над жилищем кротов и воткнул метлу в песок.
— Друзья, благодарю вас всех за то, что вы пришли мне на помощь. Эта метла будет штандартом нашей армии. Мы очистим Южноземье от зла и возродим страну к жизни!
Холм содрогнулся от дружного крика:
— Свободу Южноземью!
Армия, словно ураган, понеслась к замку Флорет. Шари мчался впереди всех, чуть дальше бежали вожаки ежей, кротов, мышей, выдр и белок. Размахивая метлой высоко в воздухе, Шари издавал воинственный клич. Ежонок стал настоящим воином!
ГЛАВА 31
Дверь сторожки затрещала от нового удара… Мэриел кивнула на дверь и сказала: — Кто-то должен остановить их!
Отряд крыс с тараном возглавлял Лумба. Он был абсолютно уверен, что следующая попытка увенчается успехом. — Ну, еще разок!
Таран держали десять крыс, они разбежались и бросились на дверь, следом за ними мчались еще сорок бандитов.
Но не успели они достичь двери, как та распахнулась.
Не в силах остановиться, крысы влетели за порог. Там-то их и ждала Мута с неустрашимым Рэбом. Оба воина налетели на крыс, как два орла на стаю голубей. Минута — и сломанные копья отлетели в сторону, щиты были разбиты, а доспехи смяты, как осенние листья.
Крюкохвост тоже вбежал в комнату и тут же ринулся вон. Он проскользнул мимо Муты и почти добрался до двери, когда его настиг удар Чайкобоя. Бандит вывалился из окна, получил стрелу в грудь и рухнул в ров. Мышка размахивала своим оружием, поражая каждого, кто появлялся перед ней. В спину Муты вцепились две крысы, но барсучиха не замечала их: она махала лапами, как ветряная мельница, крысы так и отлетали от ее ударов.
Рэб уже сражался на лестнице, он разил врагов острием копья и концом древка. Мута стряхнула с себя вцепившихся, как клещи, крыс и схватила валявшийся на полу таран. Остатки банды запищали в паническом ужасе и прижались к стенам, а барсучиха завертела тяжеленным тараном над головой, как пушинкой. Кто мог — бежал к лестнице, на верхней ступеньке их встречал Рэб с копьем. Крысы повернулись, но от двери на них надвигалась Мута с тараном в лапах.
Выиграв сражение, измученные Мута и Рэб вернулись в сторожку, но сделать надо было еще очень много. Во время наступления дверь сорвали с петель;
втроем они поставили ее на место и соорудили баррикаду из тарана и оставшихся копий.
А на другой стороне плато из земли возле Мельдрама неожиданно высунулась голова Эгберта. С извиняющейся улыбкой крот сказал:
— Извините, но дальше мне не пробраться, потому что на пути скала. Меня зовут Эгберт Ученый. Как поживаете?
Мельдрам даже не нашелся что ответить, он сидел, молча уставившись на крота. Эгберт с досадой покачал головой и перешел на кротовый диалект:
— Бур-р, я — Эгберткрот, пришел, это… вывести вас отсюда.
Дандин с чувством пожал кроту лапу:
— Веди нас, друг!
Нагру явился к Сильваморте на зубцы — выяснить, как у нее дела. Лисица объяснила:
— Отсюда простреливается вся долина, но затея со сторожкой над мостом провалилась. Лумба и его отряд кончили свои дни во рву, а эта мерзкая мышь загородила окно, и теперь мои лучники не могут стрелять в них.
Нагру долго смотрел на загороженное окно. Наконец его глаза блеснули, он даже зажмурился от радости.
— Пусть лучники нацелятся на окно. Мингол, тащи сюда тряпки, палки и солому. И хорошенько полей их маслом!
На губах лисицы заиграла злобная улыбка.
— Ты хочешь выкурить их оттуда! — воскликнула она.
Сикант указала в долину:
— Госпожа, взгляни! Враг бежит! Улыбка Сильваморты стала еще шире:
— Они бегут домой! Смотрите, как спешат! Лучники, огонь!
Нагру тут же отменил ее приказ:
— Успокойся, побереги стрелы! Я хочу преподать им хороший урок! Оставайся здесь и займись нашими друзьями в сторожке. Я оставлю Недовольника и других возле ворот на случай засады. — Он повернулся и сбежал вниз по ступеням.
— Куда ты? — крикнула ему вслед Сильваморта.
Лисоволк на ходу отозвался:
— Собираюсь показать им, что я не боюсь атаки. Я правлю Южноземьем, и они это узнают еще до темноты!
Сильваморта ощутила вкус победы. Она откинула голову назад и завыла:
— Покончи с ними, Нагру! Убей их, чтобы ни один не ушел живым! Сикант, иди и скажи, чтобы Мингол поспешил, — я выкурю их оттуда!
Часа в четыре пополудни Бенджи высмотрел чистую речку, и Джозеф с Финбаром устроили привал на берегу. Землеройки Лог-а-Лога отправились за продовольствием в лес и вскоре принесли разных кореньев и овощей, яблок, груш, диких слив и даже несколько вишен. Все уселись, опустив лапы в холодную воду. Джозеф приглядывал за Винси и Фиггс, которые плескались под деревом.
Финбар вонзил зубы в большое красное яблоко.
— Да, Литейщик, славная тут страна — всего полно!
Финбар шутливо бросил в Джозефа яблоко.
— Да ты настоящая нянька! Перестань суетиться. Однако Джозеф не согласился:
— Фиггс еще слишком мала, она может заблудиться, если уплывет одна далеко.
Финбар сжал лапу Джозефа и подтолкнул его:
— Ну тогда пошли догонять!
И они вместе отправились вниз по течению. В солнечных лучах толклась мошкара, испуганно шарахаясь от двух пробирающихся вброд незнакомцев. Приложив лапы рупором ко рту, Джозеф громко крикнул:
— Фиггс, где ты, Фиггс?
Финбар прикоснулся к лапе Джозефа:
— Только не поворачивайся резко — она за нами. Джозеф немедленно обернулся. Фиггс сидела на плечах бурой выдры, а другие пятьдесят выдр выстроились в воде, угрожающе подняв луки. Финбар оглянулся через плечо и увидел, как внезапно появилось еще столько же воинов.
Фиггс слезла с плеч выдры и поплыла к Джозефу. Литейщик, не обращая внимания на нацеленные на него с обеих сторон копья и стрелы, недовольно пробурчал:
— Ты только взгляни на свое платьице и чепчик — они насквозь промокли!
Это успокоило выдр, и старший сказал:
— Я — Нижнеречный Быстробег. А кто вы?
— Я Джозеф Литейщик, а это Финбар Риск, выше по течению — наши друзья.
Быстробег оперся на копье и кивнул:
— Знаю, мы следили за вами с тех пор, как вы устроили привал. Вы служите Ургану Нагру — Лисоволку?
Не успел Быстробег дотронуться до копья, как обе сабли Финбара сверкнули в воздухе. Он чуть присел на задние лапы и приготовился к бою.
— Нет, приятель, мы пришли с ним сражаться, и если вы на его стороне, лучше начать битву прямо сейчас!
Быстробег так и не вытащил воткнутое в землю копье, он протянул лапу Джозефу и Финбару:
— Ваш враг — наш враг. Мы будем сражаться вместе, Финбар Риск!
Вот так для команды «'Жемчужной королевы» начался последний переход к замку Флорет.
Отряд крыс с тараном возглавлял Лумба. Он был абсолютно уверен, что следующая попытка увенчается успехом. — Ну, еще разок!
Таран держали десять крыс, они разбежались и бросились на дверь, следом за ними мчались еще сорок бандитов.
Но не успели они достичь двери, как та распахнулась.
Не в силах остановиться, крысы влетели за порог. Там-то их и ждала Мута с неустрашимым Рэбом. Оба воина налетели на крыс, как два орла на стаю голубей. Минута — и сломанные копья отлетели в сторону, щиты были разбиты, а доспехи смяты, как осенние листья.
Крюкохвост тоже вбежал в комнату и тут же ринулся вон. Он проскользнул мимо Муты и почти добрался до двери, когда его настиг удар Чайкобоя. Бандит вывалился из окна, получил стрелу в грудь и рухнул в ров. Мышка размахивала своим оружием, поражая каждого, кто появлялся перед ней. В спину Муты вцепились две крысы, но барсучиха не замечала их: она махала лапами, как ветряная мельница, крысы так и отлетали от ее ударов.
Рэб уже сражался на лестнице, он разил врагов острием копья и концом древка. Мута стряхнула с себя вцепившихся, как клещи, крыс и схватила валявшийся на полу таран. Остатки банды запищали в паническом ужасе и прижались к стенам, а барсучиха завертела тяжеленным тараном над головой, как пушинкой. Кто мог — бежал к лестнице, на верхней ступеньке их встречал Рэб с копьем. Крысы повернулись, но от двери на них надвигалась Мута с тараном в лапах.
Выиграв сражение, измученные Мута и Рэб вернулись в сторожку, но сделать надо было еще очень много. Во время наступления дверь сорвали с петель;
втроем они поставили ее на место и соорудили баррикаду из тарана и оставшихся копий.
А на другой стороне плато из земли возле Мельдрама неожиданно высунулась голова Эгберта. С извиняющейся улыбкой крот сказал:
— Извините, но дальше мне не пробраться, потому что на пути скала. Меня зовут Эгберт Ученый. Как поживаете?
Мельдрам даже не нашелся что ответить, он сидел, молча уставившись на крота. Эгберт с досадой покачал головой и перешел на кротовый диалект:
— Бур-р, я — Эгберткрот, пришел, это… вывести вас отсюда.
Дандин с чувством пожал кроту лапу:
— Веди нас, друг!
Нагру явился к Сильваморте на зубцы — выяснить, как у нее дела. Лисица объяснила:
— Отсюда простреливается вся долина, но затея со сторожкой над мостом провалилась. Лумба и его отряд кончили свои дни во рву, а эта мерзкая мышь загородила окно, и теперь мои лучники не могут стрелять в них.
Нагру долго смотрел на загороженное окно. Наконец его глаза блеснули, он даже зажмурился от радости.
— Пусть лучники нацелятся на окно. Мингол, тащи сюда тряпки, палки и солому. И хорошенько полей их маслом!
На губах лисицы заиграла злобная улыбка.
— Ты хочешь выкурить их оттуда! — воскликнула она.
Сикант указала в долину:
— Госпожа, взгляни! Враг бежит! Улыбка Сильваморты стала еще шире:
— Они бегут домой! Смотрите, как спешат! Лучники, огонь!
Нагру тут же отменил ее приказ:
— Успокойся, побереги стрелы! Я хочу преподать им хороший урок! Оставайся здесь и займись нашими друзьями в сторожке. Я оставлю Недовольника и других возле ворот на случай засады. — Он повернулся и сбежал вниз по ступеням.
— Куда ты? — крикнула ему вслед Сильваморта.
Лисоволк на ходу отозвался:
— Собираюсь показать им, что я не боюсь атаки. Я правлю Южноземьем, и они это узнают еще до темноты!
Сильваморта ощутила вкус победы. Она откинула голову назад и завыла:
— Покончи с ними, Нагру! Убей их, чтобы ни один не ушел живым! Сикант, иди и скажи, чтобы Мингол поспешил, — я выкурю их оттуда!
Часа в четыре пополудни Бенджи высмотрел чистую речку, и Джозеф с Финбаром устроили привал на берегу. Землеройки Лог-а-Лога отправились за продовольствием в лес и вскоре принесли разных кореньев и овощей, яблок, груш, диких слив и даже несколько вишен. Все уселись, опустив лапы в холодную воду. Джозеф приглядывал за Винси и Фиггс, которые плескались под деревом.
Финбар вонзил зубы в большое красное яблоко.
— Да, Литейщик, славная тут страна — всего полно!
Финбар шутливо бросил в Джозефа яблоко.
— Да ты настоящая нянька! Перестань суетиться. Однако Джозеф не согласился:
— Фиггс еще слишком мала, она может заблудиться, если уплывет одна далеко.
Финбар сжал лапу Джозефа и подтолкнул его:
— Ну тогда пошли догонять!
И они вместе отправились вниз по течению. В солнечных лучах толклась мошкара, испуганно шарахаясь от двух пробирающихся вброд незнакомцев. Приложив лапы рупором ко рту, Джозеф громко крикнул:
— Фиггс, где ты, Фиггс?
Финбар прикоснулся к лапе Джозефа:
— Только не поворачивайся резко — она за нами. Джозеф немедленно обернулся. Фиггс сидела на плечах бурой выдры, а другие пятьдесят выдр выстроились в воде, угрожающе подняв луки. Финбар оглянулся через плечо и увидел, как внезапно появилось еще столько же воинов.
Фиггс слезла с плеч выдры и поплыла к Джозефу. Литейщик, не обращая внимания на нацеленные на него с обеих сторон копья и стрелы, недовольно пробурчал:
— Ты только взгляни на свое платьице и чепчик — они насквозь промокли!
Это успокоило выдр, и старший сказал:
— Я — Нижнеречный Быстробег. А кто вы?
— Я Джозеф Литейщик, а это Финбар Риск, выше по течению — наши друзья.
Быстробег оперся на копье и кивнул:
— Знаю, мы следили за вами с тех пор, как вы устроили привал. Вы служите Ургану Нагру — Лисоволку?
Не успел Быстробег дотронуться до копья, как обе сабли Финбара сверкнули в воздухе. Он чуть присел на задние лапы и приготовился к бою.
— Нет, приятель, мы пришли с ним сражаться, и если вы на его стороне, лучше начать битву прямо сейчас!
Быстробег так и не вытащил воткнутое в землю копье, он протянул лапу Джозефу и Финбару:
— Ваш враг — наш враг. Мы будем сражаться вместе, Финбар Риск!
Вот так для команды «'Жемчужной королевы» начался последний переход к замку Флорет.
ГЛАВА 32
Утреннее солнце залило лучами рощицу на северо-востоке Леса Цветущих Мхов. На листьях и лепестках цветов сверкали капли росы, а из глаз бывшего боцмана «Жемчужной королевы» катились сверкающие слезы. Цап устал всю ночь продираться через лесные заросли, но едва он задремал, как его разбудили вздохи и рыдания приятеля. Злой и невыспавшийся капитан схватил украденный кубок барсучихи и прорычал:
— Подбери сопли!
Но Хвастопуз словно не слышал капитана, он вздрагивал всем телом, а слезы лились и лились на землю.
— За что ты убил старую барсучиху, капитан? Цап ходил вокруг Хвастопуза и говорил сквозь зубы:
— Я ее убил, потому что она хотела убить меня. Ты что, не понял? Чего ж теперь, сидеть здесь и реветь, пока нас не поймают?
Как всегда, Цап сопровождал свои слова пинками, но Хвастопуз сидел неподвижно, уронив голову на лапы.
Цап яростно затряс Хвастопуза:
— Слушай, ты, идиот! Я все еще твой капитан, и если я приказываю тебе идти, ты пойдешь!
Но стоило Цапу отпустить его, как Хвастопуз снова рухнул на землю в рыданиях. Цап схватил толстый сук и набросился на Хвастопуза.
— Поднимайся!
Хвастопуз встал. Он подошел к Цапу, глаза его странно блестели, лапы тянулись к горлу капитана, зубы были оскалены, он не замечал сыпавшихся на него градом ударов. Цап попятился, сук в его лапе сломался, он споткнулся и упал, а Хвастопуз вцепился в его шею. Он сжимал горло своего бывшего капитана все крепче. Последний хрип — и все было кончено. Тяжело дыша, Хвастопуз отбросил Цапа в сторону, как тряпичную куклу.
Полдень. Присутствующие на похоронах стояли вокруг засыпанного цветами холмика у юго-восточной стены аббатства. Взрослые и малыши одинаково печально смотрели на место последнего упокоения матушки Меллус. Симеон опирался на лапу аббата, который уже собрался с силами, — в начале дня он двигался словно в трансе, машинально выполняя все, что от него требовалось. В конце концов он вспомнил о своих обязанностях и сейчас, ободряюще похлопав Симеона по лапе, обратился к обитателям аббатства:
— Друзья мои, все стихи и молитвы прочитаны, матушка Меллус теперь в солнечных лугах, в стране тихих закатов, но она навсегда останется жить в наших сердцах. Мудрые слова матушки Меллус всегда помогали мне — и когда я был несмышленым малышом, и когда меня выбрали аббатом. Вот и сейчас я слышу, как она говорит мне, что жизнь в Рэдволле продолжается. Помните о ней и во время работы, и во время отдыха!
В лучах солнца что-то блеснуло, и, описав в воздухе дугу, на могилу матушки Меллус упал какой-то предмет.
Мышонок оказался самым проворным — он первым подбежал и поднял его.
— Фертил, смотри, это же чашка, которую мы выиграли!
— Возьмите ее и живите в мире!
Все подняли глаза и увидели, что на стене стоит Хвастопуз и с несчастным видом смотрит вниз, на могилу барсучихи. Лапа Тома потянулась к кинжалу, и он направился к стене. Сакстус крикнул Тарквину:
— Останови его!
Тарквин перехватил Тома, когда тот уже начал карабкаться на стену.
— Успокойся, старина! Давай послушаем, что он скажет.
Хвастопуз обошел вокруг, спустился по ступенькам в южной стене и остановился на последней. Хриплым от горя голосом он сказал:
— Сегодня утром я убил своего капитана. Ваша барсучиха была хорошей, и он напрасно убил ее… Я должен был остановить его, но все случилось так быстро… Как бы там ни было, я вернул малышам чашку, и теперь вы можете убить меня.
Сакстус взял из лапы Тома кинжал, спрятал его в широком рукаве и повернулся к мышонку:
— Ты видел, что случилось. Я оставляю тебе решать, заслуживает ли он смерти или будет жить.
Настало минутное молчание, все рэдволльцы с тревогой смотрели на мышонка, который серым клубочком подкатился к стене и взял Хвастопуза за лапу.
— Хвастопуз хороший, он не убийца, он делает лодки.
К ним присоединилась Фертил, она доверчиво прижалась к другой лапе Хвастопуза.
— Хур-р, правда, он хороший, и я его, это самое… люблю.
Сакстус улыбнулся:
— Иногда малыши видят все иначе, чем взрослые.
Фертил умоляюще взглянул на аббата:
— Скажите, что он может, это самое… остаться. Я позабочусь о нем.
Хвастопуз улыбнулся в первый раз со вчерашней ночи:
— Нет, малышка, позаботься лучше о себе, расти большая и будь умницей. Я бы и хотел остаться в аббатстве, но вряд ли смогу после всего, что случилось. В одном только я уверен — я больше не пират! На побережье, где я высадился, есть уютная бухточка — помню, как там красиво: родничок, всякие ягоды, и море рядом. Вот туда-то и направится старина Хвастопуз, там я и останусь жить.
Сакстус согласился с таким решением, хотя счел необходимым спросить:
— А что ты там будешь делать? Хвастопуз встал и гордо задрал нос:
— Я буду делать лодки. Я хорошо делаю лодки, хоть и не знал об этом, пока не пришел сюда.
К концу дня Хвастопуз был готов отправиться — сердобольные рэдволльцы собрали ему еды и всяких инструментов. Сакстус снарядил небольшой отряд во главе с Томом и Тарквином, чтобы помочь Хвастопузу обосноваться в выбранном им месте. Хвастопуз стоял у могилы матушки Меллус, неловко переминаясь с лапы на лапу.
— До свидания, матушка. Прости. Обещаю, что постараюсь стать таким же добрым и помогать другим, как ты.
Фертил и мышонок безутешно рыдали — ведь их друг уезжал. Хвастопуз сунул им в лапы по засахаренному ореху и пробормотал:
— Не плачьте, мы же еще увидимся! Вы можете навестить меня следующим летом, если, конечно, перестанете плакать и будете хорошо себя вести. Слышите колокол — пора пить чай. Бегите, а то опоздаете!
Он стоял, глядя им вслед, пока они не исчезли за дверью. Стерев со щеки слезинку, бывший боцман «Жемчужной королевы» взвалил на плечи мешок и пошел вместе с Томом и Тарквином.
— Подбери сопли!
Но Хвастопуз словно не слышал капитана, он вздрагивал всем телом, а слезы лились и лились на землю.
— За что ты убил старую барсучиху, капитан? Цап ходил вокруг Хвастопуза и говорил сквозь зубы:
— Я ее убил, потому что она хотела убить меня. Ты что, не понял? Чего ж теперь, сидеть здесь и реветь, пока нас не поймают?
Как всегда, Цап сопровождал свои слова пинками, но Хвастопуз сидел неподвижно, уронив голову на лапы.
Цап яростно затряс Хвастопуза:
— Слушай, ты, идиот! Я все еще твой капитан, и если я приказываю тебе идти, ты пойдешь!
Но стоило Цапу отпустить его, как Хвастопуз снова рухнул на землю в рыданиях. Цап схватил толстый сук и набросился на Хвастопуза.
— Поднимайся!
Хвастопуз встал. Он подошел к Цапу, глаза его странно блестели, лапы тянулись к горлу капитана, зубы были оскалены, он не замечал сыпавшихся на него градом ударов. Цап попятился, сук в его лапе сломался, он споткнулся и упал, а Хвастопуз вцепился в его шею. Он сжимал горло своего бывшего капитана все крепче. Последний хрип — и все было кончено. Тяжело дыша, Хвастопуз отбросил Цапа в сторону, как тряпичную куклу.
Полдень. Присутствующие на похоронах стояли вокруг засыпанного цветами холмика у юго-восточной стены аббатства. Взрослые и малыши одинаково печально смотрели на место последнего упокоения матушки Меллус. Симеон опирался на лапу аббата, который уже собрался с силами, — в начале дня он двигался словно в трансе, машинально выполняя все, что от него требовалось. В конце концов он вспомнил о своих обязанностях и сейчас, ободряюще похлопав Симеона по лапе, обратился к обитателям аббатства:
— Друзья мои, все стихи и молитвы прочитаны, матушка Меллус теперь в солнечных лугах, в стране тихих закатов, но она навсегда останется жить в наших сердцах. Мудрые слова матушки Меллус всегда помогали мне — и когда я был несмышленым малышом, и когда меня выбрали аббатом. Вот и сейчас я слышу, как она говорит мне, что жизнь в Рэдволле продолжается. Помните о ней и во время работы, и во время отдыха!
В лучах солнца что-то блеснуло, и, описав в воздухе дугу, на могилу матушки Меллус упал какой-то предмет.
Мышонок оказался самым проворным — он первым подбежал и поднял его.
— Фертил, смотри, это же чашка, которую мы выиграли!
— Возьмите ее и живите в мире!
Все подняли глаза и увидели, что на стене стоит Хвастопуз и с несчастным видом смотрит вниз, на могилу барсучихи. Лапа Тома потянулась к кинжалу, и он направился к стене. Сакстус крикнул Тарквину:
— Останови его!
Тарквин перехватил Тома, когда тот уже начал карабкаться на стену.
— Успокойся, старина! Давай послушаем, что он скажет.
Хвастопуз обошел вокруг, спустился по ступенькам в южной стене и остановился на последней. Хриплым от горя голосом он сказал:
— Сегодня утром я убил своего капитана. Ваша барсучиха была хорошей, и он напрасно убил ее… Я должен был остановить его, но все случилось так быстро… Как бы там ни было, я вернул малышам чашку, и теперь вы можете убить меня.
Сакстус взял из лапы Тома кинжал, спрятал его в широком рукаве и повернулся к мышонку:
— Ты видел, что случилось. Я оставляю тебе решать, заслуживает ли он смерти или будет жить.
Настало минутное молчание, все рэдволльцы с тревогой смотрели на мышонка, который серым клубочком подкатился к стене и взял Хвастопуза за лапу.
— Хвастопуз хороший, он не убийца, он делает лодки.
К ним присоединилась Фертил, она доверчиво прижалась к другой лапе Хвастопуза.
— Хур-р, правда, он хороший, и я его, это самое… люблю.
Сакстус улыбнулся:
— Иногда малыши видят все иначе, чем взрослые.
Фертил умоляюще взглянул на аббата:
— Скажите, что он может, это самое… остаться. Я позабочусь о нем.
Хвастопуз улыбнулся в первый раз со вчерашней ночи:
— Нет, малышка, позаботься лучше о себе, расти большая и будь умницей. Я бы и хотел остаться в аббатстве, но вряд ли смогу после всего, что случилось. В одном только я уверен — я больше не пират! На побережье, где я высадился, есть уютная бухточка — помню, как там красиво: родничок, всякие ягоды, и море рядом. Вот туда-то и направится старина Хвастопуз, там я и останусь жить.
Сакстус согласился с таким решением, хотя счел необходимым спросить:
— А что ты там будешь делать? Хвастопуз встал и гордо задрал нос:
— Я буду делать лодки. Я хорошо делаю лодки, хоть и не знал об этом, пока не пришел сюда.
К концу дня Хвастопуз был готов отправиться — сердобольные рэдволльцы собрали ему еды и всяких инструментов. Сакстус снарядил небольшой отряд во главе с Томом и Тарквином, чтобы помочь Хвастопузу обосноваться в выбранном им месте. Хвастопуз стоял у могилы матушки Меллус, неловко переминаясь с лапы на лапу.
— До свидания, матушка. Прости. Обещаю, что постараюсь стать таким же добрым и помогать другим, как ты.
Фертил и мышонок безутешно рыдали — ведь их друг уезжал. Хвастопуз сунул им в лапы по засахаренному ореху и пробормотал:
— Не плачьте, мы же еще увидимся! Вы можете навестить меня следующим летом, если, конечно, перестанете плакать и будете хорошо себя вести. Слышите колокол — пора пить чай. Бегите, а то опоздаете!
Он стоял, глядя им вслед, пока они не исчезли за дверью. Стерев со щеки слезинку, бывший боцман «Жемчужной королевы» взвалил на плечи мешок и пошел вместе с Томом и Тарквином.
ГЛАВА 33
Урган Нагру перетянул волчью шкуру поясом с мечом и кинжалом и неспешно направился во внутренний двор, где и ожидала его прихода серая армия. Крысы держали знамена, копья, пики, они стояли молча, устремив глаза на своего господина, и эта тишина казалась затишьем перед бурей. Выхватив из ножен меч, Лисоволк издал леденящий душу вопль и бросился по мосту в долину. — Оу-у-у!