Джеймс Лэйна Дин. Книга камней

   Уроки. Радость путешествия угасла, едва лишь оно началось. Вдруг занавеска на двери кибитки откинулась и появился Дэви, вымокший с головы до ног. Он поднялся и снял мокрый плащ.
   — Ваше величество! — произнес он и поклонился, согнувшись под низким потолком.
   — Ваша обувь, милорд! — воскликнула королева.
   — О, простите!
   Он опустился на пол и стянул грязные сапоги, осторожно отставив их в сторону.
   — Дэви! — завопил Робин откуда-то из-за сундуков. Он пробрался вперед, чтобы влезть герцогу на колени.
   Тейн наблюдал, как молодой человек улыбается, оправившись от неожиданности, но его усталые глаза были обведены темными кругами. Наверно, он печалился из-за Келли, но это не имело значения. Старший принц все еще сердился, что друг его покинул.
   — Что ты здесь делаешь? — холодно спросил Тейн.
   — Я твой новый учитель музыки. Не могли же мы взять с собой весь двор.
   — Дэви обернулся и выглянул в щель занавески: — Но мы, кажется, все же попытались.
   Он крепко обнял Робина:
   — А как у тебя дела, мой рыжий бесенок?
   — Замечательно, — ответил малыш, встряхнув своими медными кудрями, и добавил заговорщическим шепотом: — А Лилит лысая!
   — Иногда дети такими рождаются, — сказал Тейн, более старший и опытный.
   — А волосы у них потом вырастают.
   Робин пожал плечами:
   — Надеюсь, а то она такая уродливая.
   — Робин! — резко окликнула его мать.
   — Но ведь это так, — закричал ребенок в свое оправдание. — Правда, Тейн?
   Старший принц промолчал. Лилит действительно выглядела непривлекательно на его взгляд, но он понимал, что мать воспринимает ее совсем по-другому. Герцог Госни снял Робина с колен и стал покачивать его на носке ноги.
   Колесо попало в выбоину, что снова вывело Дэви из себя.
   — Миледи, — сказал он с серьезным выражением лица, — я очень сомневаюсь, что в таких условиях возможны уроки игры на лютне. В самом деле, я не могу понять, как в таких условиях вообще можно путешествовать.
   Вагон опять подпрыгнул, и Дэви упал навзничь на жесткую скамейку.
   — Кристаль я хотя бы доверяю. Когда дождь закончится, вам стоило бы прокатиться. Если хотите, я поведу ее.
   Джессмин нахмурилась:
   — Я не сидела на лошади с восьми лет.
   — Почему, мама? — Тейн только сейчас понял, что когда придворные дамы выезжали на охоту, мать никогда не присоединялась к ним.
   — Не имеет значения. — В глазах королевы мелькнула легкая печаль и тут же исчезла. Она улыбнулась: — Все равно благодарю вас, герцог.
   — Что ж, предложение всегда остается в силе, — сказал Дэви. — Пойдем, Тейн. Посмотрим, насколько плохо мы сегодня сыграем.
 
   Путешествие в кибитках было не только утомительным, но и медленным. Джессмин обнаружила, что живет только в ожидании вечера, когда наступят сумерки и процессия остановится на отдых. Дни тянулись однообразно. Сначала, чтобы укрыться от холодного ночного ветра, разбивали шатры, потом готовили ужин. Потом слушали музыку и пели, но недолго. Усталость заставляла их ложиться рано. И, вопреки ожиданиям королевы, Дэви и Сандаал продолжали избегать друг друга.
   Ксенарские солдаты в любую погоду спали снаружи, под открытым небом, в то время как его королевское величество спал под вагоном королевы, в ее кровати не хватало места для них обоих. Герцог со своими людьми и слугами располагались под остальными вагонами.
   Прошло не так много дней, и королева наконец в отчаянии решила принять предложение Дэви и прокатиться на его серой лошадке Кристаль. Сперва ей показалось, что земля очень далеко, но скоро Джессмин почти влюбилась в кроткое животное. К ней вернулись смутные воспоминания. В детстве лошади и верховая езда много значили для нее.
   Сначала Джессмин подбирала юбку так, что та превращалась в подобие брюк, но потом она потребовала у Дэви пару бриджей, которые оказались немного велики, и отыскала у солдат лишнюю пару сапог, которые были ей впору. Пока она ехала верхом. Катина следила за ребенком. Джессмин ехала впереди на Кристаль, а за ней следовал Гэйлон верхом на большом мерине Тали. Она пускала лошадь медленным галопом, наслаждаясь грациозными движениями, ощущением контроля и власти, которые она чувствовала, сжимая в руках поводья.
   Гэйлон был печален. Чем ближе они подъезжали к Морскому Проходу и границам Ксенары, тем глубже становилась его грусть. Хуже всего Джессмин переносила ночи без мужа. Иногда, когда дети крепко спали и лагерь затихал, она выскальзывала из кибитки и присоединялась к мужу, пытаясь рассеять его мрачные предчувствия. Его объятья успокаивали ее саму. Это было нелегким испытанием для них обоих.
 
   Этой ночью Дэви не спалось, и в голубом свете полной луны он бродил, подыскивая уединенное место, чтобы поиграть на лютне. Его чувства требовали выхода. Три дня назад процессия миновала Ривербенд, и впервые с окончания войны он встретился со своей матерью. Хэбби все еще содержала трактир «Веселая Речка», но оба они постарели.
   В ее длинных черных волосах прибавилось седины, и она располнела. Только ее отношение к сыну не изменилось. Она встретила его холодно, а за этой бесстрастностью он ощутил благодаря волшебному Камню ее жгучую злобу — злобу на жизнь, на судьбу, на весь мир за то, что они, подарив ей Дэрина на краткий миг, отняли его опять. Дэви чувствовал только жалость к ней и обрадовался, когда процессия двинулась дальше.
   Наконец он устроился на небольшом пригорке, поросшем травой, на берегу ручейка, сверкавшего среди лунных теней. Шум голосов и огни лагеря пропали в туманной дымке. Герцог коснулся талисмана через складки одежды на груди, взгляд его блуждал по звездному небу. За время путешествия он еще ни разу не брал уроков магии. «Книга Камней» была тщательно спрятана. Никто, абсолютно никто не мог ее обнаружить. Орим благоразумно молчал, ничем не обнаруживая своего присутствия в Камне. Дэви ненавидел ложь, но Камень Черного Короля теперь принадлежал ему, а он — Камню. Когда-нибудь, в еще неведомом будущем, он покажет себя достойным талисмана. Тогда Гэйлон узнает и все поймет.
   Он взял в руки лютню и начал играть… но тут же вспомнил, что это была любимая мелодия Келли. Музыка растаяла в ночи. Дэви хотелось излить свою боль в словах печальной баллады. Он стал наигрывать другую мелодию, которой научил его Гэйлон, затем запел низким и мягким голосом. Потом он услышал, как к его голосу присоединился другой — нежный и мягкий, доносившийся из темноты между деревьями.
   — Кто здесь? — тихо спросил он, прижав рукой струны.
   — Простите, — ответила Сандаал, возникая в лунном свете. — Я не хотела потревожить вас.
   Дэви вгляделся в ее стройный силуэт.
   — Нет, хотели, — сказал он, поднимаясь.
   — Нет, пожалуйста, — остановила она его. — Я уйду…
   Девушка пошла было прочь, но потом вернулась:
   — Но сперва примите мои извинения за тот вечер, когда мы пели вместе. Я нагрубила вам.
   — Я тоже. Забудьте об этом.
   — Мне бы хотелось, — продолжала Сандаал, — возобновить наши занятия музыкой.
   Эта внезапная перемена в ее поведении встревожила Дэви, и он стал подозрительным:
   — Это ваша идея? Или королевы?
   — Моя, но думаю, что королева не стала бы возражать. А вы?
   Она решительно уселась на траву рядом с ним, и он увидел мандолину в ее руках.
   — Никто не вправе навязывать мне, кого мне любить и за кого выходить замуж. Даже королева. Но я обнаружила, что для меня это единственная причина не любить вас. И это плохая причина. — Сандаал лениво перебирала струны мандолины. — Я думаю, мы сами должны разобраться, нравимся мы друг другу или нет.
   Герцог Госни, колеблясь, хранил молчание. До этого он никогда не встречался с Сандаал наедине, и, за исключением пения, они не обменялись и парой слов.
   — Это не значит, что мы должны стать друзьями или вроде того, — тихо произнесла она. — Я только хотела сказать, что вы лучший музыкант из всех, кого я когда-либо встречала, и мне было бы очень приятно играть с вами опять.
   — Король играет намного лучше меня, — сказал Дэви, сопротивляясь удовольствию, которое доставил ему комплимент.
   — Я никогда не слышала его.
   — У него мало свободного времени.
   Мелодия Сандаал становилась громче, сильнее. Каким-то образом она уловила его печальное настроение. К звукам мандолины присоединился ее голос. На этот раз это была не песня о любви, а баллада на ксенарском языке о тяжелой жизни бедной женщины. Дэви никогда не слышал ее раньше, но подобрал аккорды и присоединился к девушке. Слова песни тронули его, напоминая о его матери, о Келли. Его грудь стеснилась, и глаза наполнились слезами. Когда песня закончилась, он в смущении отвернулся.
   После долгого молчания Сандаал заговорила:
   — Мне очень жаль, милорд. Мне так жаль Келли и ребенка.
   Ошеломленный Дэви повернулся к ней:
   — Ребенка?
   — Я… мы… все женщины знали, — запинаясь, произнесла Сандаал. — Келли была беременна три месяца. Она так гордилась тем, что носит ребенка герцога.
   Дэви закрыл лицо руками. Почему же она ему не сказала? Жизненные обстоятельства никогда не позволили бы им пожениться, но он признал бы ребенка и хорошо позаботился бы о них обоих. Мучительно заныло сердце, и его Камень вспыхнул на груди ледяным жаром. Он уронил лютню и вскочил.
   Сандаал схватила его за руку и крепко сжала:
   — Не убегайте от меня снова, Дэви! Не пытайтесь убежать от своей боли.
   Останьтесь и расскажите мне все — все до мелочей, что вы помните о Келли.
   Расскажите мне, какая она была.
   — Я видел вас тем утром, — резко произнес он. — Я видел вас на балконе, откуда она упала. Что вы там делали?
   — Наши комнаты находились рядом, — смущенно ответила девушка. — Я услышала шум и пошла посмотреть.
   Герцог опустился на землю:
   — Почему вы так хотите знать все о моей любовнице?
   — Потому что вам нужно выговориться, милорд. Вам нужно поделиться своим горем. Так поделитесь им со мной.
   Голубоватый лунный свет коснулся ее прекрасных глаз и губ, отбросил тень на щеки. Каковы бы ни были причины этого предложения, герцог почувствовал, что нечто заставляет его остаться. Он ни с кем не говорил о Келли со дня ее смерти. Теперь воспоминания прорвались наружу. Глядя на звезды, Дэви рассказывал, и странное спокойствие снизошло на него. Келли была не только любовницей, но и другом. Между ними никогда не было страсти, а только дружеская теплота и взаимопонимание. Будучи старше его, она наблюдала, как мужает молодой герцог, шлепала его по рукам, когда он таскал печенье с кухни, и ухаживала за ним, когда он вернулся с войны, раненый и с разбитым сердцем.
   Теперь он знал, что скорбел о потере друга больше, чем о потере любовницы. Но ребенок — это было настоящей трагедией. Келли всегда хотела ребенка и думала, что она бесплодна. Что за жестокая судьба унесла ее жизнь как раз тогда, когда ее мечта вот-вот должна была исполниться?
   Сандаал все время молчала, хотя один или два раза Дэви показалось, что она вздохнула. У него больше не осталось слез, и боль в сердце притупилась. Наконец все было сказано, кроме «Благодарю вас, миледи, за то, что выслушали меня».
   Сандаал коснулась его руки, затем взяла мандолину. Свет луны блеснул серебром на ее щеках. Не сказав ни слова, она растворилась в ночи.
 
   По мере того как они продвигались на юг, становилось все теплее. Серые горы отодвинулись на восток, и они въехали в первый из Нижних Вейлсов. Здесь в весенней траве смешались зелень и желтизна, вдоль дороги тянулись возделанные поля. Дорога расширилась и стала намного ровнее.
   Король и королева ехали впереди, на этот раз без сопровождения. Гэйлону приходилось крепко натягивать поводья. Крупный гнедой конь бодро пританцовывал, и его энергия передалась Кристаль. Джессмин только смеялась, когда ее кобыла прыгала из стороны в сторону и кусала удила. Король тоже улыбнулся, глядя на нее. Удовольствие ехать рядом с ней, видеть радость на ее лице помогло ему забыть на время о цели их путешествия. Почти две трети пути были уже пройдены.
   Перед ними лежал открытый путь, длинная дорога без поворотов. Внезапно Джессмин упустила поводья Кристаль.
   — О нет, дорогая! Подожди! — крикнул король.
   Если она и слышала его слова, она не послушалась, и кобыла припустила галопом. Гэйлон дал волю своему коню. Конь рванулся вперед, быстро нагоняя Кристаль. Прошлой ночью прошел небольшой дождик, который прибил пыль. Несмотря на длинные ноги Тали, Кристаль продолжала удаляться. Король пришпорил Тали. Безумная женщина! О чем она думает?
   Прямая длинная дорога оканчивалась резким поворотом вправо.
   Тали промчался мимо поворота, споткнулся, с трудом сохраняя равновесие.
   За поворотом стояла Кристаль без всадницы. На ее спине не было даже седла.
   — Джессмин! — крикнул Гэйлон, чувствуя подступающий страх.
   Тали внезапно дернулся и резко остановился, но Гэйлон уже соскочил с лошади. Королева лежала на земле в высокой траве у дороги, одной рукой запутавшись в поводьях.
   Женщина чуть-чуть пошевелилась и открыла глаза.
   — Оно сломалось, — пробормотала она.
   На ее губах запеклась кровь.
   — Что? — воскликнул Гэйлон, ощупывая ее руки и ноги. — Где?
   — Нет, — она отвела его руки, — седло. Седло сломалось. — Ее голос окреп: — Кристаль не виновата.
   — И тебе удавалось удержаться на лошади. Где у тебя болит?
   Джесс простонала:
   — Везде…
   Король осторожно взял ее на руки и распрямился.
   — Я могу идти сама, — запротестовала она.
   — Ни в коем случае.
   Кристаль шла вслед за ними по дороге, но Тали исчез в противоположном направлении, без сомнения, наслаждаясь свободой. Гэйлон проклинал про себя свою глупость и ее неосмотрительность.
   Через некоторое время они встретились с караваном, где немедленно поднялась тревога. Дэви верхом на лошади появился первым.
   — Позови Хэслика, — приказал король. — Приведи его в кибитку королевы.
   Дэви развернул лошадь и помчался к самой дальней повозке, где ехал Хэслик, их учитель и ученик лекаря. Гэйлон внес королеву в ее кибитку и осторожно опустил на кровать. Сандаал поднялась по ступенькам вслед за ним.
   — Что случилось?
   — Королева упала с лошади.
   Джессмин приподнялась и взяла девушку за руку:
   — Со мной все в порядке. Муж преувеличивает.
   — Пусть решает Хэслик. — Король мягко помог ей опуститься на узкую кровать.
   — Папа! — позвал Тейн снаружи.
   Сандаал приподняла занавеску. Старший принц сидел верхом на своей белой лошадке. Катина стояла рядом, держа на руках малышку, а Роза держала за руку Робина. Леди Д'Лелан попросила их соблюдать тишину. К кибитке стягивался народ — солдаты, слуги, даже сам Великий посланник. Дэви верхом на лошади прокладывал дорогу, за ним шел молодой лекарь.
   Гэйлон окликнул герцога:
   — Ступай, найди Тали. И принеси обратно седло Кристаль.
   Юноша кивнул, встревоженно глядя на короля, и поскакал прочь, как только Хэслик вошел в кибитку. Великий посланник вошел следом. В его глазах было не меньше тревоги, чем во взгляде Дэви, но помимо этого на лице его было заметное раздражение. Он повернулся к Сандаал:
   — Леди Д'Лелан, пожалуйста, покиньте нас.
   Она склонила голову и немедленно вышла. Хэслик преклонил колени перед королевой и длинными тонкими пальцами ощупал ее голову.
   — Я не ранена, — настаивала Джессмин.
   Пальцы лекаря начали массировать ее живот, и королева вздрогнула. Он снял с нее обувь и ощупал ноги. Когда он прикоснулся к левому бедру, королева стиснула зубы.
   — Ну? — спросили Гэйлон и Великий посланник в один голос.
   — Ее величеству повезло, милорды, — ответил молодой лекарь. — Я не нахожу ни переломов, ни ушибов черепа. Слегка повреждены мышцы живота, но внутренние органы не травмированы.
   — А кровь на ее губах? — спросил король.
   — Она всего лишь прикусила язык. Есть еще царапины и порезы, но я думаю, что повреждение бедра будет самым болезненным. Холодные примочки помогут снять опухоль и облегчат боль, — ученик лекаря улыбнулся своей пациентке. — Вашему величеству следует быть более осторожной в следующий раз.
   — Следующего раза не будет, — отрезал Эовин Д'Ар. — Миледи больше не будет ездить верхом.
   Гэйлон посмотрел на него:
   — Вы слишком много на себя берете, сир.
   — А вы рискуете жизнью вашей жены, ваше величество. От безопасности королевы зависит все. Подумайте хотя бы о детях, если вы не думаете о жене.
   Неожиданно для самого короля его Камень замерцал в кольце.
   — Остановитесь оба, — сердито сказала Джессмин. — Я понимаю вашу заботу, лорд Д'Ар, но вы ошибаетесь, если рассчитываете сделать меня пленницей в Ксенаре. Я буду ездить верхом, когда захочу, я буду делать, что захочу, и мои дети — это моя забота. Жизнь полна опасностей и безвозвратных потерь. Но я буду наслаждаться тем, что имею.
   Эовин склонил седую голову, опустив глаза.
   — Миледи, простите мои слова. Я оставлю свою тревогу при себе.
   — Хорошо, — королева повернулась на бок и застонала от боли. — Пришлите ко мне леди Сандаал, пожалуйста. Хэслик, скажите ей, что нужно делать.
   Гэйлон склонился над ней:
   — Мне остаться, любимая?
   — И смотреть, как я буду стонать и метаться? Нет, спасибо. Пойди, скажи мальчикам, что со мной все в порядке. Их, наверное, встревожили толки и пересуды.
   Все пребывали в растерянности. Почти все путешественники столпились перед главной повозкой. Король послал Хэслика объявить о состоянии королевы, но, будучи учеником Гиркана, молодой лекарь в изобилии употреблял специальные термины и цветистые обороты, чем еще больше смутил людей.
   — Она скоро поправится, — проворчал Гэйлон. — Всего лишь несколько синяков и ушибов.
   Он похлопал по колену Тейна, сидевшего верхом на Соджи. Роза подняла на руки маленького Робина и пыталась вытереть ему слезы. Пока лекарь говорил с леди Д'Лелан, Гэйлон подошел к упряжке из восьми лошадей, которая тащила королевскую кибитку. Небольшой участок дороги, видный отсюда, был пуст.
   Он уже решил поискать другую оседланную лошадь, когда появился Дэви, ведя Тали на поводу.
   — Ваше величество? — вопросительно произнес герцог, приближаясь.
   — Переломов нет, — кратко ответил Гэйлон. — Где был Тали?
   — Неподалеку. Но, боюсь, он уничтожил часть ячменного поля у какого-то бедного фермера. Что он не съел, то вытоптал.
   Дэви спешился и протянул своему господину поводья Тали, на котором было седло королевы. Он легко стащил седло с лошади.
   — Все дело в ремнях подпруги, милорд. Здесь кожа сгнила.
   — Но каким образом? Все остальное цело.
   — Наверное, кто-то забыл смазать их, и они отсырели. Я не знаю…
   — Все же это непростительно. — Гэйлон ощутил вспышку гнева и ответ своего Камня. — Отыщи слугу, который седлал лошадь. Он заслуживает наказания.
   Герцог Госни посмотрел ему в глаза:
   — Лошадь седлал я, сир.
   — Ты? О Боже, Дэви, как ты мог допустить это?!
   — Мне нет прощения, милорд, — уныло произнес юноша.
   — Она могла разбиться насмерть…
   Дэви отвел глаза:
   — Я знаю.
   — Достаточным ли наказанием будет это знание?
   — Это вам решать, сир, — ответил герцог, чувствуя себя несчастным.
   — Я думаю, что да. Отведи лошадей конюхам. Нам с тобой надо сейчас побыть с детьми. Они перепуганы. Потом, когда королева выздоровеет, у тебя будет возможность извиниться перед ней за свою беспечность.
   — Слушаюсь, милорд.
   Король резко повернулся и пошел прочь, уверенный, что герцог последует за ним.
 
   Когда наступили сумерки, Роза принесла ему ужин на подносе. Герцог в поисках одиночества забрался под деревья в восточной части лагеря. Его не интересовали ни еда, ни вино, ни компания, но Роза Д'Ял каким-то образом выследила его. На протяжении путешествия она все время оказывала ему знаки внимания, и Дэви не знал, как отделаться от этого, не обидев ее.
   Теперь она уселась рядом с ним, протянув ему тарелку.
   — Спасибо, — пробормотал он и поставил ужин на землю.
   — Муравьи заползут, милорд.
   — Может быть.
   Роза взглянула на него, ее хорошенькое личико выразило беспокойство:
   — Могу ли я узнать, что тревожит вас, лорд Госни?
   Король никому не сказал об оплошности Дэви, и никто не хотел искать виноватого. Пусть это останется ошибкой, несчастным случаем, если его величество так решил. Но ощущение своей вины заставило герцога заговорить:
   — Королева упала с лошади по моей вине.
   — Не может быть, милорд! — испуганно сказала Роза. — Зачем вам проверять старые подпруги? Они были неисправны.
   Когда Дэви удивленно взглянул на нее, она продолжила:
   — Король сказал, что кожа на ремнях подпруги прогнила и что никто в этом не виноват.
   — Это была моя лошадь, и я должен был все проверить, — проворчал герцог.
   — Неужели герцогу не позволено ошибаться?
   — Нет, когда дело касается королевы.
   — Ну что ж, — Роза поставила флягу с вином к его ногам и поднялась, — его сиятельство предпочитает предаваться самобичеванию. Я предоставляю вас самому себе.
   Он удержал ее за руку — не такую тонкую и изящную, как у Сандаал, но мягкую.
   — Прошу вас. Я ценю вашу заботу, но мне нужно время, чтобы разобраться в этом самому. Обещаю, что съем ужин прежде, чем это сделают муравьи. Благодарю вас.
   Младшая Д'Ял улыбнулась, польщенная.
   — Не за что, сир, — она повернулась и легко зашагала прочь в сумерки.
   Жаркий день сменился прохладой, и на него опустилась ночь, наполненная пением птиц, цикад и лягушек. Дэви повернулся к стволу миртового дерева и вздохнул.
   — Она любит вас, вы знаете, — сказал голос из-за деревьев.
   Это была Сандаал.
   — Вы имеете в виду Розу? — герцог опять вздохнул. — Я именно этого и опасался.
   Леди Д'Лелан появилась из тени.
   — Вы бы хотели, чтобы я тоже ушла?
   — Конечно, нет. Садитесь сюда. Хотите есть? У меня что-то нет аппетита сегодня.
   — Я уже поела, спасибо, — она уселась рядом с ним, уткнув подбородок в колени, раскинув по земле оборки юбки. — Знаете ли вы, что происходит в Ксенаре с такими неосторожными герцогами?
   — Страшно подумать.
   — Им отрубают голову. Или еще похуже.
   — Куда же хуже? Тогда мне в Занкосе придется следить за своей головой.
   — Я думаю, что ваш король гораздо более милосерден, чем наш.
   Сандаал сидела совсем близко, плечом касаясь Дэви. От ее близости сердце герцога забилось чаще. За прошедшие две недели они стали добрыми друзьями, хотя днем леди избегала его. Теперь он понял, почему. Она не меньше его боялась ранить сердце Розы. Но молодой герцог не знал, сколько еще он сможет скрывать свои чувства от Сандаал. Она очаровала его. Хотя казалось, что она ищет только его дружбы, и инстинктивно он чувствовал, что этого достаточно.
   Их взгляды были похожи. Они читали одни и те же книги, и поздно ночью, когда все засыпали, они могли увлеченно беседовать на протяжении долгих часов. Заниматься музыкой можно было, только если отойти подальше от лагеря.
   — Как, по-вашему, она отреагирует на все это богатство и роскошь? — девушка нарушила теплое, уютное молчание.
   — Королева?
   — Вы жили в Виннамире очень бедно, даже королевская семья. Ваша королева никогда не обладала полнотой власти. Ксенара в десять раз больше Виннамира… Я даже не могу представить ту огромную власть, которую она скоро обретет.
   — Она гораздо сильнее, чем кажется.
   Сандаал повернулась к нему:
   — Да, я заметила.
   — Что беспокоит меня, — сказал Дэви, — так это Великий посланник.
   Джессмин — всего лишь часть его игры. Я не смог даже предотвратить ее падение с лошади. Как же я смогу защитить ее от купеческих семей и знати, которые будут против ее восхождения на престол?
   — Занкос — опасное место, даже сейчас, когда он был заново отстроен.
   Хотя в стенах дворца королевская семья будет в безопасности. За триста пятьдесят лет не было ни одного убийства членов королевской семьи во дворце.
   — Это очень удобно, — сухо сказал герцог. — Такая засушливая, безжизненная страна. Я буду скучать по моим деревьям, моим зеленым горам.
   Сандаал засмеялась:
   — Нет, вам будет некогда скучать. Портовые города в Ксенаре никогда не засыпают. Вам столько нужно сделать и увидеть, — она положила руку на грудь Дэви, прямо на Камень. — У вас сердце придворного. Вы сможете танцевать до рассвета и спать весь день.
   — Только если вы будете танцевать и спать со мной!
   Едва произнеся эти слова, герцог сразу же пожалел о них.
   Леди Д'Лелан стояла в развевающихся юбках, отбросив на плечи свои
   длинные черные волосы. «Дурак!»— подумал он. В один день две ужасные ошибки. Девушка смотрела на него сверху вниз, и в темноте он ясно представил себе презрительное выражение ее лица. Но она только засмеялась в ответ:
   — Возможно. Там видно будет.
   Дэви снова остался один, но теперь с ним была надежда.

8

   Дэви смотрел, как Сандаал движется среди лунных теней, ее иссиня-черные волосы рассыпались по плечам. Уже почти рассвело, ночь завершала свой долгий путь, и Сандаал устраивалась в песке под дамской повозкой. Роза и Катина пошли проводить детей к матери.
   — Миледи, — мягко произнес Дэви, сидевший на корточках у огромного колеса.
   Сандаал застыла, держа в руках одеяла.
   — Дэви?
   — Да, — он подкрался поближе, все его благоразумные мысли смешались, он был смущен. — Мне нужно поговорить с вами.