Джеймс Саманта. Идеальный жених

   Она вскинула на него глаза.
   – Да, – еле-слышно выдохнула она.
   Ее неуверенность была для Джастина словно острый нож в сердце. Наверное, в таких делах слова не самое главное, решил он. Возможно, ему удастся лучше убедить ее, если...
   Джастин опустил голову.
   – А... – хрипло протянул он, – похоже, ты не очень-то веришь, что у твоего супруга самые что ни есть серьезные намерения, да? – В ответ – молчание. – Наверное, все дело в том, что мы с тобой слишком много разговариваем, когда давно пора уже перейти... хм... к делу.
   Опешив, Арабелла растерянно уставилась в сверкающие зеленые глаза мужа.
   – Ч-что?
   Руки Джастина уже ухватились за бантики, придерживающие на плечах ее пеньюар. И прежде чем Арабелла успела его остановить, ее белоснежное кружевное одеяние легким облачком утреннего тумана опустилось к ее ногам. То, что она прочла в его взгляде, заставило все ее тело вспыхнуть огнем. Арабелла поежилась – она чувствовала себя как-то странно. Что было совсем неудивительно, если учесть, что она стояла почти нагая, а Джастин в противоположность ей был полностью одет.
   – Очаровательная вещичка, – одобрительно промурлыкал он, разглядывая ее ночную рубашку. – Но вероятно, обычно ты надеваешь другую. Это новая, я угадал?
   Арабелла вдруг поймала себя на том, что кивнула.
   – Это тетя Грейс выбирала, – пролепетала она.
   Губы Джастина медленно раздвинулись в улыбке.
   – Напомни, чтобы я не забыл поблагодарить тетю Грейс, – у нее исключительный вкус. – Сильные руки Джастина легли ей на плечи. – Но сейчас, думаю, мы вполне обойдемся без нее, – с той же ленивой ухмылкой продолжал он.
   В следующее мгновение она оказалась полностью обнаженной. Легкий, какой-то птичий крик, сорвавшийся с губ Арабеллы, когда она обнаружила это, был заглушен мужскими губами, и долгий, жаркий поцелуй заставил ее задрожать. Какой-то туман вдруг окутал ее. Арабелла почти не почувствовала, как Джастин поднял ее на руки и отнес на кровать. Когда он целовал ее, весь мир вокруг Арабеллы переставал существовать. Обвив руками его шею, Арабелла крепко прижалась к нему, однако острый край пуговицы, больно царапнувший ей грудь, заставил ее отодвинуться.
   Джастин, который уже с довольным видом протянул к ней губы, почувствовав пустоту, недоумевающе нахмурился.
   – Что такое? – буркнул он.
   – Так странно... лежать здесь совершенно обнаженной, – с обиженным видом, который показачся ему донельзя забавным, проворчала Арабелла, – когда сам ты полностью одет.
   Джастин закусил губу, чтобы не расхохотаться. Нет, она действительно иной раз говорит просто невероятные вещи! Поначалу он решил, что не станет торопиться, чтобы не испугать ее. Но, Господь свидетель, стоило ему только увидеть эту ее ночную рубашку, как все его благоразумие разом рассеялось как дым. Вкус ее губ сводил Джастина с ума, аромат ее обнаженного тела кружил ему голову. Когда она, обнаженная, лежала в его объятиях, он чувствовал, что лишается последних остатков самообладания, иначе он схватил бы ее на руки, расстегнул бы бриджи и уже в следующее мгновение насадил бы ее на свое возбужденное, трепещущее от нетерпения копье и овладел бы ею прямо посреди комнаты.
   Едва ли самый подходящий способ овладеть юной девственницей, тем более своей женой.
   – Какая непростительная оплошность с моей стороны, – ехидно хмыкнул он.
   Усевшись, Джастин быстро сбросил сюртук, за ним последовали рубашка и туфли. Потом, повернувшись к ней спиной, он поднялся, быстрым движением стащил с себя бриджи, швырнул их в угол и обернулся...
   Результат превзошел все его ожидания – реакция его мужского естества вполне могла бы соперничать с изумлением его юной жены.
   Впрочем, не совсем так, с горечью признался он себе. Глаза Арабеллы испуганно расширились. Взгляд, который она бросила на его восставшее мужское естество, заставил Джастина еще сильнее напрячься. От изумления она даже рот приоткрыла. А потом высунула розовый язычок и облизнула им вмиг пересохшие губы. Каким же мучением для него было видеть это...
   Вытянувшись возле нее, Джастин проговорил, постаравшись придать своему голосу ту непринужденную веселость, которой ему сейчас больше всего и недоставало:
   – Ну-с, оказывается, моя искушенная невеста отнюдь не так искушена в подобных вещах, как она меня уверяла. Никогда раньше не видела обнаженного мужчины, не так ли, дорогая, я угадал? Особенно такого, который сгорает от нетерпения как можно скорее познать сладость первой ночи со своей молодой женой.
   Пробормотав что-то невнятное, Арабелла смущенно зарылась лицом в густую поросль темных волос у него на груди. До этой минуты Джастин даже не подозревал, что существуют женщины, способные краснеть от смущения всем телом. Теперь он увидел это собственными глазами.
   Огненно-рыжие кудри языками пламени разметались по плечам и груди Арабеллы. А между ними, кокетливо раздвигая шелковистые пряди, при каждом ее вздохе вздымались нежно-розовые соски – зрелище, от которого у Джастина разом пересохло во рту.
   – В первый раз я увидел тебя с распушенными волосами в Терстон-Холле, в тот самый день, когда дуралей Макелрой набросился на тебя с поцелуями. И подумал, что в жизни своей не видел ничего прекраснее этого, – тихо проговорил он. Зажав одну шелковую прядь в кулаке, Джастин поднес ее к губам, вдохнул нежный аромат роз и лавандовой воды, потом бережно опустил на плечо хозяйки. – Они просто великолепны... – благоговейно прошептал он.
   – Спасибо, – тоненьким, дрожащим голоском отозвалась Арабелла. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не отпрыгнуть в сторону, когда рука Джастина легла на ее бедро. Но она заставила себя лежать тихо. К тому же, как вскоре выяснилось, ей пока ничто не угрожало – пальцы Джастина лишь слегка поглаживали нежную кожу, не делая ни малейших попыток двинуться дальше. И слава Богу – потому что при виде обнаженного Джастина ее бросало то в жар, то в холод. Да и неудивительно... уж слишком, так сказать, необычным оказалось его тело. Необычным и... и великолепным. Таким же изумительно совершенным, как и его лицо. Контуры его мускулистых плеч были словно высечены резцом искусного скульптора, и, хотя от них даже на расстоянии исходило ощущение грозной силы, они не казались тяжелыми. Под тонкой и гладкой кожей играли и перекатывались мускулы. Густая поросль черных волос покрывала выпуклую грудь и узким мысом сбегала к плоскому животу.
   Взгляд Арабеллы медленно двинулся вверх, от мускулистой груди к шее, которая, словно колонна, горделиво поддерживала темноволосую голову. Она не спеша ощупывала взглядом так хорошо знакомые ей чеканные черты. И снова у нее привычно заныло сердце.
   – Ты тоже очень красив, – прошептала она. Робкая улыбка тронула ее губы. – Знаешь, тетя Грейс тоже так думает...
   Брови Джастина удивленно взлетели вверх.
   – Тетя Грейс?!
   – Честное слово, – старательно закивала Арабелла, решив, что он ей не верит. – Сказала, что она, может быть, конечно, уже не слишком молода, но что ее глаза еще ни разу не подводили ее.
   Джастин рассмеялся тем самым хорошо знакомым ей чуть хрипловатым смехом, от которого у нее все переворачивалось внутри. Осмелев, Арабелла протянула руку к его лицу.
   Но тут сильные пальцы кольцом сомкнулись вокруг ее тонкого запястья. У Арабеллы вдруг появилось неприятное чувство, что она сделала что-то не так, но Джастин быстро разуверил ее, – прижав губы к ее ладони, он осторожно положил ее руку к себе на грудь. На фоне курчавых почти черных волос и его смуглой кожи она выглядела удивительно хрупкой и белой, почти прозрачной. При мысли об этом легкая дрожь пробежала у нее по спине. А рука Джастина, лежавшая у нее на бедре, между тем коснулась ее талии и осторожно обвилась вокруг нее. Арабелла и глазом не успела моргнуть, как муж притянул ее к себе. Другая его рука запуталась в огненной гриве ее волос. Мгновение – и он уже целовал ее.
   Поцелую, казалось, не будет конца. Губы Джастина припали к ее губам, и от этой сладостной пытки пот выступил на спине у Арабеллы. Не в силах совладать с собой, она вцепилась в его плечи. И невольно поразилась тому, какой он твердый, словно железный... и одновременно горячий. Как солнце, почему-то подумала она. Джастин осторожно обвел кончиком языка розовую раковинку ее уха, потом осторожно пощекотал ее, и с губ Арабеллы сорвался стон.
   – Мне так нравится, когда ты целуешь меня, – выдохнула она. – Ты так здорово умеешь целоваться. Впрочем, ты ведь, наверное, и так это знаешь, – спохватилась она.
   Джастин снова припал губами к ее губам.
   – Спасибо, – прошептал он, и его горячее дыхание опалило ей губы. – Не помню, чтобы хоть кто-нибудь когда-нибудь делал мне такой изысканный комплимент. – Губы Джастина защекотали ее рот, и Арабелла догадалась, что он улыбается. – Но целовать тебя можно не только здесь... – он скользнул губами по ямочкам в уголках ее рта, – но и тут... и тут... – Он был просто неутомим, и Арабелла поймала себя на том, что начинает плавиться.
   Она беспокойно заерзала.
   – Может, ты лучше мне просто покажешь?
   – Великолепная идея, дорогая, – пророкотал Джастин, низко опустив голову. Он прижался губами к изящно выгнутой шейке Арабеллы, позволив себе легкую вольность – пощекотать кончиком языка ее горло, где как сумасшедший бился пульс.
   – М-м... как приятно, Джастин!
   Приятно? Джастин слегка опешил. Сказать по правде, он ожидал чего-то большего... а тут «приятно»!
   Отодвинувшись, он какое-то время восхищенно любовался своей молодой женой, ее обнаженным телом, раскинувшимся поверх покрывала, позволил своему взгляду ненадолго задержаться на треугольнике огненно-рыжих волос внизу ее живота, и у него перехватило дыхание. Джастин ласкал взглядом ее полные молочно-белые груди с наивными розовыми бутонами сосков, распускающимися между кудрями цвета пламени, словно бы пытающимися с бессознательной гордостью предстать его взору еще раз. Наверное, все это было ясно написано у него на лице, потому что Арабелла вспыхнула, но не сделала ни малейшей попытки прикрыться покрывалом или сбросить с себя его руку.
   По-прежнему улыбаясь, Джастин низко наклонил темноволосую голову. Ему нравилось смотреть, как расширялись глаза Арабеллы, когда его губы прокладывали цепочку поцелуев вдоль нежной линии ее шеи... или когда кончик его языка дразнящим движением обводил ее восхитительную грудь. Не выдержав, Джастин припал губами к ее груди и услышал, как участилось дыхание Арабеллы.
   Он осторожно сжал зубами ее сосок.
   Она прерывисто всхлипнула.
   Что-то всегда подсказывало ему, что за маской прямодушной, слегка наивной, отчаянной сорвиголовы скрывается сирена-искусительница. Джастин, отодвинувшись, окинул взглядом ее тело. Ни единого изъяна! Оно было поистине совершенным – ничего подобного он никогда не видел. С жадностью скупца, любующегося своими сокровищами, Джастин обхватил руками ее роскошные груди, и ладони его наполнились, а розовые напрягшиеся соски защекотали ему пальцы.
   Джастин поцеловал сначала одну, потом другую. После чего медленно, не спеша, слегка ленивыми движениями принялся обводить кончиком языка напрягшийся сосок, пока тот не стал влажным и твердым.
   Арабелла сдавленно ахнула.
   – Еще? – медовым голосом осведомился Джастин.
   Губы Арабеллы дрогнули. Несомненно, это было «да», однако произнесенное настолько тихо, что Джастин не услышал ни звука.
   Однако поспешил выполнить ее желание.
   Джастина невероятно возбуждало то, что он чувствовал на себе взгляд Арабеллы... видел, как губы ее удивленно и восхищенно приоткрылись, когда его рот сомкнулся вокруг потемневшего влажного соска. Зажмурившись от удовольствия, Джастин лизнул его. Потом слегка покрутил зубами. Ладонь Арабеллы бессознательным жестом обхватила его затылок, пальцы сжались, пытаясь удержать его голову у своей груди.
   Арабелла почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она не могла говорить... не могла даже дышать. То, что она испытывала сейчас, было блаженством. Настоящим блаженством. Она просто утопала в нем. Словно крохотные молнии раз за разом вспыхивали в ее мозгу, когда Джастин обводил кончиком языка ее сосок. Она плавилась, будто воск в жарких лучах солнца. Потом где-то в самом низу живота возникло какое-то странное, неведомое ей доселе томление. Ее ноги беспокойно задвигались. Ей показалось, что между ними вдруг просунулось что-то... но что это такое, она понятия не имела.
   Зато Джастин имел. Кровь его кипела, эхом отдаваясь в висках, сердце стучало так, что едва не разрывало ребра. Потеряв голову, он прижал Арабеллу к себе. Губы его вновь жадно и нетерпеливо смяли ее рот. Джастин чувствовал, что сгорает в том пламени, которое зажгла в нем Арабелла. Но как только его худощавые пальцы скользнули в расщелину у нее между ног, Арабелла, вздрогнув всем телом, моментально отодвинулась, и ее пальцы судорожно вцепились ему в руку.
   – Подожди, – неистово взмолилась она. – Подожди! Джастин поднял голову. Легкий вскрик, слетевший с ее губ, с большим трудом проник сквозь багровую пелену, застилавшую ему глаза.
   Джастин зажмурился, из последних сил стараясь притушить огонь желания.
   – Все это слишком стремительно для тебя, я угадал?
   – Немного, – созналась Арабелла. Она была ошеломлена, растеряна, ей было страшно неловко. О нет, конечно, ей было несказанно приятно то, что он делал с ней, но...
   – Мне страшно, Джастин. Я боюсь.
   Шум у него в ушах стал потихоньку стихать, Джастин, склонившись к ней, осторожно отбросил влажный локон, прилипший к ее потной щеке. И тут вдруг почувствовал, что если кто и боится, то в первую очередь он сам.
   – Не могу обещать, что ты не почувствуешь боли. Но насколько я понимаю...
   – Нет. Дело не в ней.
   – А в чем тогда? – Пораженный этим признанием, он внимательно вглядывался в ее лицо.
   Дело в том, что ты обладаешь способностью заставить любую женщину влюбиться в тебя, едва не бросила она ему в лицо. Что тебе удалось заставить и меня тоже потерять голову!
   – Я знаю, что у тебя было много женщин до меня. Я... я это знаю и мирюсь с этим. – Острая боль полоснула ее по сердцу при этих словах, но Арабелла загнала ее поглубже. – Помню, когда-то ты сам сказал, что предпочитаешь искушенных в любви женщин. А у меня... я ведь совсем неопытна в этом смысле. Ни один мужчина никогда не целовал меня до тебя, Джастин. Я чувствую себя невеждой. Точнее сказать, неумехой. Что, если я вдруг покажусь тебе недостаточно страстной? Мне страшно, что ты разочаруешься во мне. Страшно, что я не смогу доставить тебе удовольствие...
   Вот оно! Наконец! Затаив дыхание, Арабелла молча ждала, что скажет Джастин.
   А он внезапно жутко разозлился. Не на Арабеллу, нет – на себя самого. Все, что он когда-то сделал или сказал, теперь рикошетом било по нему же!
   Он взглянул на нее, заметил, как дрожат у нее губы, какая боль застыла в ее широко распахнутых голубых глазах, с какой мольбой она смотрит на него, и сердце его бешено заколотилось. Волна новых, могучих, неведомых доселе чувств поднималась в нем. А при мысли о каком-то другом мужчине, который мог до него целовать Арабеллу, ярость ударила ему в голову с такой силой, что он даже слегка испугался. Никогда прежде он не чувствовал ничего подобного. Мысль о том, чтобы ревновать женщину, всегда казалась ему смешной и даже абсурдной. И вот сейчас он вдруг поймал себя на том, что ревнует. Да что там – он просто ослеп от ревности и бешенства! Неужели все мужья испытывают подобные чувства? Но как ни странно... ему это даже нравилось. Ему приятно было думать, что она принадлежит ему одному. Он осторожно коснулся губами ее губ.
   – Тебе нечего бояться, Арабелла.
   – Неужели? Мне... м-м... приятно то, что ты делаешь со мной. Честное слово, приятно. Но мне очень хотелось бы доставить удовольствие и тебе.
   Приложив кончик пальца к ее губам, Джастин заставил ее умолкнуть.
   – Так и будет. То есть так оно и есть.
   – Но как ты можешь заранее это знать?
   Легкая улыбка пробежала по его губам.
   – Любовь моя, потому что я чувствую это... здесь. – Схватив ее руку, Джастин потянул ее вниз, заставив коснуться холодными пальчиками его дрожащего от нетерпения жезла и слегка обхватить его, удерживая ее руку своей. Глаза Арабеллы расширились, и губы Джастина расползлись в улыбке.
   Но она почти сразу же пропала, и взгляд его впился в ее смущенное лицо.
   – Но сильнее всего, – проговорил он голосом, от которого дрожь пробежала у нее по спине, – сильнее всего я чувствую это здесь. – Коснувшись поцелуем ее ладони, он приложил ее к своей груди, где как загнанное стучало его сердце. – Я буду честен с тобой, любовь моя. Такого со мной еще не было никогда. Ни с одной женщиной.
   Слезы повисли у нее на ресницах.
   – Джастин... – прерывающимся голосом прошептала она. – О, Джастин! – Нежные руки обвились вокруг его шеи. И Арабелла поцеловала его со всей невинной страстью, которую до сих пор так старательно прятала в самой глубине своего девственного сердца.
   Когда она наконец отпустила его, он ласково провел рукой по ее растрепавшимся кудрям. Странная кривая улыбка тронула губы Джастина.
   – Мне тоже следует кое в чем признаться...
   – И в чем же?
   – Видишь ли, я тоже боюсь.
   – Ты?! – с сомнением в голосе воскликнула она. – Вот уж никогда не поверю!
   – Представь себе, – серьезно кивнул он. – Видишь ли, штука в том, что до сих пор я никогда не имел дело с девственницей. И я хочу, чтобы эта ночь стала незабываемой для нас с тобой. Для нас обоих.
   Арабелла молча смотрела на нею, завороженная проникновенной нежностью, которой дышали его слова. Ей вдруг пришло в голову, что она будет помнить их до самой своей смерти.
   – Джастин, – дрожащим голосом проговорила она, почувствовав, как ее сердце сладкой болью откликнулось на эти его слова, – благодаря тебе я чувствую себя…, особенной.
   – А ты и есть особенная. Необыкновенная и... я еще никогда не знал такой женщины, как ты, дорогая моя Арабелла.
   «Дорогая моя Арабелла». Ей было безумно приятно слышать это... и то, как он это сказал.
   – Мне приятно слышать, что я был первым мужчиной, который тебя поцеловал, – продолжал Джастин низким, чувственным голосом, от которого у нее все переворачивалось внутри. – Приятно, что ни один мужчина до меня не видел тебя обнаженной. Приятно, что я первый, с кем ты легла в постель. – На какое-то время в комнате воцарилось молчание. – А теперь, думаю, пришло время продолжить... с того места, где мы остановились. Надеюсь, ты не возражаешь, моя дорогая жена?
   Глаза Арабеллы вспыхнули и засияли.
   – Нет, милорд. Нисколько.
   Эти ее слова вдруг словно прорвали плотину, удерживающую тот ураган чувств, который бушевал в его душе. Джастин прижал ее губы к своим и задохнулся от наслаждения, когда водопад шелковых кудрей цвета пламени заструился у него по плечам. Он терзал ее губы с жадной настойчивостью, говорившей о том чувственном голоде, который мучил его своими безжалостными когтями. Его жаркое дыхание заполнило ее рот... как очень скоро он заполнит и ее тело, промелькнуло у нее в голове.
   Он играл с сосками ее грудей, заставив ее стонать от наслаждения. Рука Джастина скользнула по ее бедрам, его ладонь властным движением накрыла огненно-рыжий холмик кудрявых волос, и будто молния вдруг пронизала Арабеллу с головы до ног. Она ахнуло от неожиданности, но не отстранилась. Это ощущение было прекрасно. Бедра ее беспомощно раздвинулись сами собой.
   А впереди ее ждало большее... то, чего она еще не знала. Умелые пальцы Джастина снова и снова касались того места, где скрывалось средоточие ее женственности. Жаркое пламя охватило ее, когда Джастин, осторожно сжав пальцами нежный кусочек ее набухшей плоти, принялся ласкать его. Она поразилась, каким необыкновенно чувствительным он оказался. Дрожь сотрясала все ее тело, перед глазами все плыло. Огненные сполохи вспыхивали и гасли у нее перед глазами, судороги наслаждения пробегали по ее телу от того места, которое ласкали его пальцы. Она невольно ахнула, почувствовав, как его палец дразняще медленно скользнул в ее тело и задвигался там, имитируя то, что должно было вскоре произойти. Арабелла сама не понимала, что с ней происходит... но она вдруг, изогнувшись дугой, задвигалась ему навстречу, словно умоляя о большем... о чем? Она и сама не знала... догадывалась только, что это совсем близко. И когда это произошло, когда взрыв ослепительного наслаждения сотряс ее тело, долгий пронзительный крик вырвался из ее груди.
   Затуманенные глаза Арабеллы распахнулись, но взгляд ее слепо блуждал где-то, не видя ничего вокруг. Потом перед глазами у нее вдруг выплыло лицо Джастина. Завороженная его ищущим взглядом, ошеломленная выражением безумного голода, написанным на его лице, Арабелла онемела. Она и не думала возражать, когда Джастин одним движением развел ей бедра и тяжело рухнул на нее. Придерживая и направляя одной рукой свое копье, он лихорадочно протискивался между чуть влажных рыжих кудрей, которые прикрывали ее женский холмик. Потрясенная Арабелла не могла оторвать от него глаз. Его мужское естество предстало перед ней во всем своем великолепии. Ей вдруг представился вставший на дыбы могучий жеребец. Но не успела эта мысль промелькнуть в ее мозгу, как он уже был внутри ее.
   Арабелла сдавленно ахнула.
   От этого звука Джастин замер. Дрожащим острием своего копья он чувствовал ее девственную плеву, хрупкую преграду, скрывающую ее девственность, и весь трепетал от едва сдерживаемого нетерпения. Хриплый стон вырвался из его груди, мысль о том, что пик наслаждения уже так близко, разрывала его на части. Он сгорал от желания ворваться в нее, до отказа погрузить свое пылающее копье в ее влажную глубину. Но это и было то самое испытание, которого он так боялся. Он понимал, что должен быть очень осторожен, что сейчас нельзя торопиться, не знал только, удастся ли ему это...
   Стиснув зубы, он заставил себя отстраниться, хотя это усилие едва не убило его. Дребезжащий смех сорвался с его губ при взгляде на его невинную юную жену – такой у нее был странный, полуиспуганный-полузачарованный вид. Следом за ней Джастин опустил глаза вниз и застонал. Вынырнувшее наружу его копье влажно поблескивало в темноте, и эта влага без лишних слов напомнила ему, как близко он был оттого, чтобы одержать желанную победу. Кровь ударила ему в голову.
   Овладев собой, Джастин опустился на локти и коснулся поцелуем припухших губ Арабеллы.
   – Скажи мне, если я сделаю тебе больно, – пробормотал он чуть хрипло, от чего это вдруг прозвучало неожиданно сурово. И снова двинулся вперед, понемногу, продвигаясь легкими толчками, пока перед ним вновь не встала преграда ее девственности. Господи, как сладко... какое наслаждение, промелькнуло у него в голове, когда тугие складки обхватили его копье, усилив его возбуждение.
   – Хорошо, – серьезно пообещала Арабелла. Потом легкая улыбка скользнула по ее губам. – Прошу тебя, Джастин, возьми меня. Сделай меня своей женой... Сделай меня своей!
   Джастин хрипло застонал. Спасения не было. В ее взгляде он прочел такое доверие, такое откровенное, нетерпеливое, неприкрытое желание, что сейчас он не смог бы отодвинуться, даже если бы захотел. Ослепнув и оглохнув, он одним сильным толчком ворвался в нее. И застыл, чувствуя, что заполнил ее до конца.
   – О Боже! – вырвалось у нее.
   Дыхание Джастина внезапно стало резким и прерывистым.
   – Не смей так говорить! – с силой выдохнул он.
   И за этими словами ей почудился целый мир... страсти, разочарования... целый океан чувств. Спрятав голову у нее на плече, Джастин нетерпеливо ждал, когда успокоится его бешено колотившееся сердце, наслаждаясь тем, что он глубоко внутри нее, ощущением исходившего от нее тепла. Все это было так неожиданно ново для него, что он в этот момент был всего лишь на волосок от того, чтобы выплеснуть в нее свое семя.
   – Я не хотела... – Арабелла потрясла головой. – Джастин, прости. Все это было так... так...
   Нежно поцеловав ее в шею, он поднял голову и заглянул в ее затуманенные глаза.
   – Я не сделал тебе больно? – Чудо, что он вообще нашел в себе силы заговорить, решил он.
   Нежность, с которой она улыбнулась ему, ослепила Джастина.
   – Нет, – едва слышно прошептала Арабелла. – Конечно, нет...
   Улыбка его вмиг пропала. Но Арабелла, ничего не заметив, притянула его к себе и целомудренно коснулась поцелуем его губ, заставив его окончательно потерять голову.
   Снова и снова Джастин врывался в нее, изнемогая от страсти, а когда он почувствовал, как ее ноги кольцом сжались на его талии, то понял, что еще немного и он просто взорвется.
   Запрокинув голову, он взглянул ей в глаза. Пот выступил у него на лбу, когда он почувствовал, как крепко она сжимает его, даже внутри.
   – Арабелла, – прохрипел он. – Арабелла!
   В каком-то дальнем уголке его сознания промелькнуло воспоминание о той ночи в Воксхолл-Гарденз, когда он в первый раз поцеловал ее... Он напомнил себе, как подумал тогда, что чувство, влекущее его к Арабелле, было похотью. Чувственной страстью. Что она была единственной женщиной, оттолкнувшей его, – стало быть, единственной женщиной, которую он пожелал... единственной, которую во что бы то ни стало должен был заполучить.