Эдвард пытался понять, то ли она вообще застенчива, то ли просто боится его, слишком потрясенная увиденным в дюнах. Он внутренне сжался, решив, что последнее больше похоже на правду, и ослепительно улыбнулся.
   — Вы, надо полагать, останетесь здесь до конца лета?
   — Простите?.. — Софи нервно облизнула губы.
   Эдвард повторил вопрос, стараясь отогнать нечистые мысли. Она судорожно сглотнула.
   — Не думаю.
   — А почему бы вам не остаться? — удивился Эдвард.
   — У меня занятия. В Академии. — Софи вспыхнула и гордо вскинула голову. — Я занимаюсь живописью.
   Он вспомнил ее наброски, безусловно талантливые, и у него мелькнула догадка.
   — Вы говорите это с таким чувством… — Да, теперь он понял. — А в Академии учится много молодых леди?
   — Почти четверть нашего класса — девушки, — ответила она и неожиданно улыбнулась. — Мы преданы искусству.
   Эдвард молчал, внимательно глядя на нее. Он подверг переоценке свое прежнее мнение. Софи О'Нил была воистину прекрасна, потому что стоило ей улыбнуться, и она вся освещалась изнутри нежным и горячим светом. Что-то шевельнулось в Эдварде, но на этот раз сексуальное влечение было ни при чем. На мгновение ему захотелось стать моложе, вернуть юношеские идеалы… и жениться. Но это был нелепый порыв.
   — Это замечательно, мисс О'Нил, — искренне восхитился он. И невольно остановил взгляд на ее жутком сером платье. Ему до сих пор ни разу не приходилось встречать женщин, равнодушных к нарядам, драгоценностям и изысканным безделушкам. Ей бы следовало одеваться в белый шелк, носить таинственно мерцающие жемчуга и сверкающие бриллианты, вызывая восторг молодых людей. Почему лишь он один решил поухаживать за ней? Еще раз отбросив непристойные мысли, он улыбнулся.
   — Ну, я подозреваю, что вскоре некий достойный молодой человек отвлечет часть вашего внимания от искусства.
   Девушка окаменела.
   — Я сказал что-то не то?
   Эдвард не мог понять, в чем его оплошность. Ведь действительно какому-нибудь юноше потребуется совсем немного, чтобы рассмотреть красоту Софи, невзирая на чудовищную прическу и наряд, и тогда он завоюет ее сердце, это неизбежно. Эдвард постарался не обращать внимания на острую боль сожаления, на мгновение пронзившую его.
   Но тут слишком явно напрашивалось простое сравнение… Девушка напоминала Эдварду неограненные алмазы, которые он привез в Нью-Йорк из Африки: они казались тусклыми и невыразительными — но их вид был обманчив. Стоило их огранить и отшлифовать, как даже самый невзрачный камешек превращался в искрящийся бриллиант.
   — Я намерена стать профессиональной художницей, — заявила Софи.
   — Профессиональной художницей?..
   — Да. — Она уверенно встретила его взгляд. — Я собираюсь зарабатывать на жизнь продажей своих работ.
   Не в силах совладать с изумлением, он вытаращил глаза. Леди из хороших семей не зарабатывают на жизнь, это совершенно очевидно.
   Софи снова облизнула губы.
   — Я вас удивила?
   — Даже не знаю, — честно признался Эдвард. — Но я достаточно либерален. Однако ваш будущий муж может придерживаться других взглядов.
   Она вцепилась в оборку своей юбки.
   — Не сомневаюсь, если бы я вышла замуж, муж не позволил бы мне зарабатывать на жизнь каким-либо образом, и уж меньше всего — живописью.
   Эдвард не верил собственным ушам.
   — Вы что же, хотите сказать, что не намерены выходить замуж?
   Она кивнула.
   Это был один из редких моментов в жизни Эдварда, когда он был по-настоящему потрясен. Он видел классическую красоту, которую не могли скрыть безобразная прическа и нелепая одежда. Вспомнил, что Софи предпочла остаться там, на пляже, и наблюдать, как он занимается любовью с Хилари. Потом подумал о ее блестящих набросках. И вдруг понял, что никогда не встречал женщины, подобной Софи. Она была совсем не той, какой казалась с первого взгляда. Острое любопытство охватило его, такое, что Эдвард даже ощутил легкую дрожь.
   — Вы… — Она опять облизнула губы. — Вы, сэр, так глядите на меня, словно я какое-то двухголовое чудище.
   Эдвард глубоко вздохнул, но продолжал смотреть на нее.
   — Наверное, вы уже привыкли к тому, что в обществе ваши заявления о желании зарабатывать на жизнь продажей картин вызывают нечто вроде шока. Ведь от девушки, выезжающей в свет, ожидают, что она выйдет замуж.
   — Нет, не привыкла. — Она опустила темные ресницы. — Я редко посещаю приемы. И никогда не говорю о своих планах.
   Эдвард чуть не схватил ее за руку. Софи опустила голову, и он прошептал прямо в каштановую макушку:
   — Так вот почему вы так одеваетесь? Вы намеренно скрываете свою красоту, чтобы оттолкнуть нежеланных поклонников?
   Она вскинула голову, чуть не задохнувшись от возмущения.
   — Вы считаете меня дурочкой? — Она побледнела и напряглась.
   — Мисс О'Нил!..
   Софи перевела дыхание и подняла руку, словно защищаясь.
   — Почему вы так говорите? Мы оба знаем, что мне нечего скрывать.
   Вот оно что! Она и не догадывается о собственном очаровании. И Эдвард решил, что этой девушке необходима хорошая встряска, и тогда она увидит себя по-новому, по-настоящему.
   — Но это необходимо было сказать.
   Софи прижала руки к груди.
   — Вы смеетесь надо мной, — неуверенно прошептала она.
   — И не думал. Я никогда не смеюсь над чувствами людей… никогда.
   Она смотрела на него, разрываясь между надеждой и недоверием.
   — Это чистая правда, мисс О'Нил. Очень скоро и другие ваши поклонники скажут вам то же самое, их не остановят ваши профессиональные устремления.
   У нее перехватило дыхание.
   — Не думаю.
   — Почему же?
   — У меня нет поклонников. — Она шагнула было в сторону, но Эдвард схватил ее за руку. — Мама подает знак, что пора идти к столу! — воскликнула Софи.
   — Вы меня боитесь. — Он вложил в свой взгляд настойчивость и нежность — это был тот взгляд, которому не могла противиться ни одна женщина. — Не нужно меня бояться.
   — Я не боюсь. — Она вырвала руку и посмотрела ему прямо в глаза. — Разве у меня есть причины бояться вас?
   Эдвард от души устыдился.
   — Мисс О'Нил, не верьте тому, что услышите обо мне.
   Софи закусила нижнюю губу — пухлую и соблазнительную, как лишь теперь заметил Эдвард.
   — Мистер Деланца, у меня нет привычки осуждать людей, основываясь лишь на слухах и сплетнях.
   — Рад этому. — Он сверкнул улыбкой. — Возможно, вы и впредь не осудите меня, даже если случится что-либо непредвиденное?
   Она моргнула и замерла, как насторожившийся олененок, готовый в любую секунду умчаться прочь.
   Эдвард очень надеялся, что ничем не выдал себя. Софи никогда больше не станет разговаривать с ним, если поймет, что он знал о ее присутствии там, в дюнах. И что тогда ему делать?.. Она не должна этого знать.
   — Честное слово, я не такой уж безнадежный невежа, — умоляющим тоном произнес он.
   После долгой паузы Софи откликнулась:
   — Я и не думала о вас так.
   Эдвард по-настоящему удивился, и, как это ни было глупо, в нем вспыхнула надежда.
   — Тогда вы самая милосердная из женщин, — пробормотал он. И протянул ей руку: — Вы позволите проводить вас к столу?
   — Нет! Вряд ли… — Ее взгляд панически заметался по гостиной, словно она искала кого-то, кто спас бы ее от него.
   Эдвард огляделся и увидел, что, кроме них, в гостиной почти никого не осталось и что Сюзанна Ральстон внимательно смотрит на него, стоя в дверях на противоположной стороне комнаты. Конечно, Сюзанну мог встревожить интерес Эдварда к ее дочери, она ведь не знала, что бояться ей нечего. Эдвард вздохнул.
   — Ну, тогда до следующей встречи. — Поклонившись, он улыбнулся Софи.
   Девушка лишь молча посмотрела на него. Кто-то коснулся руки Эдварда.
   — Мистер Деланца?..
   — О, миссис Стюарт… — пробормотал он, поворачиваясь к Хилари и пытаясь скрыть свое нежелание расставаться с Софи.
   Хилари улыбалась, но ее глаза были темнее, чем обычно, и в них виделся вопрос.
   — Вы можете сопровождать меня, если хотите, — весело предложила она.
   — С удовольствием.
   Хилари тут же повисла на его руке, но он все же оглянулся назад — однако Софи О'Нил уже исчезла.
   В следующие два часа Софи старательно избегала взгляда голубых глаз Эдварда Деланца.
   Слева от него сидела Хилари Стюарт. Они расположились ближе к тому концу стола, где восседал Бенджамин Ральстон. Софи с радостью подчинилась приказу матери и села рядом с ней, на противоположном конце. Ей хотелось очутиться как можно дальше от Эдварда.
   Софи была огорчена куда больше, чем следовало. Она привыкла гордиться своим самообладанием, но сегодня оно, похоже, оставило ее. Очень трудно держаться со спокойным достоинством, сидя напротив человека, которого она видела в страстном слиянии с другой женщиной. Да, Софи не могла справиться с собой, и ей становилось жарко каждый раз, когда Эдвард смотрел на нее, — а это случалось слишком часто.
   Почему он обратил на нее внимание? Он, Эдвард Деланца, неотразимый мужчина, занимающийся контрабандой алмазов — если слухи верны, — он заметил ее в тот самый момент, как только вошел в гостиную.
   Софи ничего не понимала. Он не мог найти ее интересной или хорошенькой — это полный абсурд. Почему он обратил на нее внимание?
   Она посмотрела на другой конец стола, туда, где сидел Эдвард. Он наклонился к Хилари, его черные волосы блестели в свете многочисленных свечей. Софи заметила, что у Эдварда поразительный, почти совершенный профиль, — хотя его прямой нос был чуть великоват. Он слушал Хилари, сдержанно улыбаясь.
   Наконец Эдвард усмехнулся. И тут же усмешка замерла на его губах, потому что он, быстро посмотрев на Софи, поймал ее взгляд. Девушка мгновенно опустила ресницы, наверное, в сотый раз за этот вечер, и вспыхнула. Эдвард Деланца оказался не просто интересным, как и говорила Лиза, в нем было нечто неотразимо притягательное. Они с Хилари великолепно смотрелись вместе. И могли бы стать безупречной парой. Хотя сейчас их соседка вела себя абсолютно пристойно, Софи представляла, как под столом она прижимает ногу к ноге Эдварда… Каждый раз, когда Хилари улыбалась ему, Софи думала о том, чем они занимались на пляже — и чем, без сомнения, снова займутся ночью, и ее охватывало смятение.
   Неужели это ревность? Но ведь она отдала себя искусству, решила не выходить замуж. И была счастлива своим решением. Если же иной раз ее одолевали сомнения, она вспоминала о Мэри Кассатт, прославленной художнице, оставшейся одинокой ради живописи.
   Эдвард снова посмотрел на нее, и взгляд его чуть затуманился.
   Софи тут же внутренне растаяла.
   — Ты таращишь глаза, Софи, это тебе не к лицу, — прошептала Сюзанна.
   Девушка вздрогнула и почувствовала, что заливается краской. В голубых глазах Деланца она увидела некий волнующий намек, но, конечно же, это ей только показалось. Не мог он смотреть на нее с таким тревожащим вниманием и с таким жадным интересом.
   Сюзанна обернулась к кому-то из гостей, отпустила остроумное замечание, вызвавшее смех, но тут же метнула на дочь еще один предостерегающий взгляд.
   Софи решила, что с нее довольно. Она представить не могла, как проведет здесь еще один день и ночь до конца уик-энда, прежде чем сможет вернуться в Нью-Йорк. Может быть, ей сказаться больной и остаться в своей комнате?
   Непонятное, непостижимое поведение Деланца перед обедом не выходило из головы Софи. Уж он-то в последнюю очередь мог бы заинтересоваться ею, флиртовать с ней, улыбаться и льстить. Если бы он увидел ее уродливую походку, он бы не стал и смотреть на нее, как не смотрели все остальные.
   Сюзанна встала, давая понять, что обед закончен, и гости теперь должны были перейти в соседнюю гостиную. Софи представила себе, как Эдвард снова подойдет к ней и начнет за ней ухаживать… До ее слуха донесся скрип отодвигаемых стульев — гости поднимались из-за стола. Софи строго сказала себе, что она выдумывает чепуху, что такого просто не может быть. Как только Эдвард увидит, как она ковыляет по комнате, он утратит к ней всякий интерес. Даже если до этого она и казалась ему привлекательной, хромота оттолкнет его.
   Софи не шевелилась, хотя все уже давно встали. Она чувствовала, как Эдвард смотрит на нее, явно удивленный, но сумела удержаться и отвести взгляд. Наконец он не спеша вышел из столовой в курительную комнату, где мужчин ждали бренди и сигары. Тогда Софи медленно поднялась и, чувствуя сильную душевную боль, пошла вслед за остальными дамами. Все ее чувства были в смятении.
   С одной стороны, ей хотелось ускользнуть наверх, в свою с комнату. И тогда ему не узнать, что она калека. К тому же ей хотелось рисовать, страстно хотелось. Рисовать его. С другой стороны, ей совсем не хотелось уходить.
   К ней подошла Лиза.
   — Ну, это он?
   Софи нашла в себе силы улыбнуться:
   — Да.
   Лиза взволнованно воскликнула:
   — О, ты ведь можешь написать его портрет, Софи, это же будет изумительный портрет!
   Софи промолчала — да и что она могла сказать? Она и сама намеревалась написать его портрет, и это наверняка будет отличная работа. Софи не сомневалась в этом.
   — И что ты о нем думаешь? — спросила Лиза, задержав сестру у входа в гостиную.
   — Думаю, он именно таков, каким ты его описывала, Лиза. Потрясающий, неотразимый… и опасный.
   — О, так ты тоже потрясена!
   Софи нервно сглотнула.
   — Разумеется, нет.
   Лиза откровенно удивилась:
   — А о чем вы с ним разговаривали перед обедом? Разве он не был жутко очарователен? Тебе не кажется… тебе не кажется, что между ним и Хилари кое-что происходит?
   — Лиза! — Софи была неприятно поражена тем, что сестра заговорила о предмете, постоянно занимавшем ее мысли.
   — А что? Она такая красавица, а он действительно распутник, а она вдова, и я же видела их вместе! — жарко зашептала Лиза.
   — Да откуда… ну откуда тебе знать, что вообще может происходить между распутниками и их… жертвами? — брякнула Софи.
   Лиза безмятежно улыбнулась.
   — Ну, я же не сижу взаперти или в Академии, рисуя день и ночь, как ты, Софи. У меня есть друзья. Я бываю на людях. Слышу, о чем говорят. У вдов есть опыт, и иметь дело со вдовой куда безопаснее, чем с замужней женщиной.
   Софи молча уставилась на сестру.
   — Да-да, в Ньюпорте никогда не бывало так интересно, должна признать, — со смехом сказала Лиза и поспешила в гостиную, туда, где дамам были поданы сладости и шерри.
   Софи оперлась о стену, чувствуя облегчение, когда Лиза оставила ее одну, и гадая, что может случиться дальше. Минут через двадцать или около того мужчины присоединятся к дамам. Осталось недолго ждать, если она осмелится.
   И если все время сидеть, он так и не увидит сегодня ее хромоты. Софи понимала, что ведет себя нелепо, но весь ее здравый смысл куда-то улетучился после событий сегодняшнего дня, ее охватило недозволенное желание еще раз встретиться с Эдвардом Деланца. И еще раз испытать на себе его неотразимое обаяние.
   — Почему ты здесь стоишь? — спросила Сюзанна, останавливаясь возле нее.
   — Думаю, не лучше ли мне уйти наверх и лечь в постель.
   Сюзанна подняла брови.
   — Вряд ли ты можешь уйти сейчас, Софи.
   Девушка посмотрела на мать и заметила, что та раздражена.
   — Я не хотела бы показаться твоим гостям грубой.
   — Но уйти так рано как раз и значит проявить грубость. Точно такой же грубостью я считаю одинокую прогулку в течение целого дня, когда в доме полно гостей.
   Софи побледнела.
   — Мама, мне очень жаль.
   — Не сомневаюсь. Я знаю, ты не хотела ничего дурного. Но, Софи… — Сюзанна коснулась руки дочери. — Сегодня я слышала, как кое-кто говорил о тебе. Тебя назвали затворницей! Это совсем ни к чему, тебя и так считают чересчур эксцентричной.
   Софи была задета, но постаралась не показать этого.
   — Но, мама, что же мне делать? Разве я могу одновременно работать и бывать на приемах, чаях, верховых прогулках? Если твоим друзьям нравится считать меня эксцентричной, пусть считают… возможно, они и правы. Им я кажусь странной.
   — Можешь быть эксцентричной, если тебе хочется, но нужно все-таки соблюдать кое-какие условности. Ты целых два месяца провела в Нью-Йорке в полном одиночестве, занимаясь своим искусством. А во время уик-энда ты должна заниматься гостями. Ну в самом деле, Софи, неужели я прошу слишком многого?
   — Конечно, ты права, — покачала головой Софи, — и это совсем не много.
   — Возможно, мне не стоило позволять тебе оставаться одной в городе, я должна была настоять, чтобы ты провела лето в Ньюпорте, с семьей.
   Софи заволновалась.
   — Да-да, я все понимаю. — Сюзанна колебалась, глядя на дочь. — Я видела, как ты разговаривала с Эдвардом Деланца, Софи. И мне показалось, что это не первая ваша встреча.
   Девушка задохнулась, медленно заливаясь краской. Да, это была не первая их встреча — по крайней мере для нее, — но ни за какие блага на свете она не призналась бы матери, что оказалась настолько бесстыдной и развратной, что позволила себе подглядывать за своей соседкой и ее любовником.
   — Я не ошиблась! — воскликнула Сюзанна, с тревогой глядя на дочь.
   — Не совсем так, — сказала Софи. — Не совсем. Я видела его раньше, но мы тогда не разговаривали с ним.
   Сюзанна угрожающе подняла палец:
   — Я хочу, чтобы ты держалась подальше от него, понимаешь? Если даже по каким-то непонятным причинам он начнет преследовать тебя, держись подальше!
   Софи судорожно вздохнула:
   — Я и сама намерена держаться подальше. Я не дура.
   — Но такие мужчины слишком опытны, им ничего не стоит вскружить голову зеленой девчонке.
   — Только не мне. К тому же я вряд ли девочка, мама. Двадцать — это не слишком юный возраст. — Софи пристально посмотрела на мать. — Он и вправду контрабандист?
   — Да, похоже, и если тебе этого недостаточно, могу добавить, что он закоренелый, законченный распутник.
   Софи не могла с такой же легкостью, как ее мать, осудить Эдварда и признать его вечным грешником, несмотря на то что ей довелось увидеть. Она вспомнила его слова, вспомнила, как он просил не верить тому, что она может услышать о нем.
   — Но если он так ужасен, почему он здесь?
   — Он служит украшением вечера, — вздохнула Сюзанна. — Интересные холостяки всегда украшают компанию. А мистер Деланца интересен именно тем, что у него подозрительное прошлое, к тому же он обладает изумительной внешностью и обаянием. Как ты думаешь, о ком сейчас сплетничают все дамы? Конечно, о нем. Благодаря Деланца у меня получился отличный прием. — Сюзанна шагнула ближе к дочери и продолжила, понизив голос: — Ты уже вышла из невинного возраста, Софи, так что слушай внимательно. Если Хилари или кто-то еще решит воспользоваться случаем и уступит ему — это их проблемы. Они знают, на что идут. Но ты — другое дело. Ты не обладаешь ни большим богатством, ни красотой и, несмотря на твой возраст, излишне невинна. Ты вела себя очень глупо сегодня, ты позволила ему флиртовать с тобой и поощряла его. Повторяю: ради твоей же пользы держись от него подальше.
   Софи сжалась от душевной боли. Но почему?.. Она всегда знала, что при ее хромоте и непривлекательности ей не на что рассчитывать… И все же она далеко не сразу смогла ответить.
   — Я вовсе не так глупа, как ты думаешь, мама. Я не заигрывала с ним и не поощряла его, и никогда не стану этого делать.
   Сюзанна вдруг улыбнулась и обняла дочь:
   — Я не хочу, чтобы ты попала в беду, Софи, милая… уверена, ты это понимаешь. А уж я лучше других знаю этот тип мужчин, и знаю, каково их любить. Я хочу лишь защитить тебя.
   — Я понимаю, мама, — тихо сказала Софи. Она догадалась, что Сюзанна имеет в виду ее отца, но ей не хотелось сегодня говорить на эту тему. — Тебе ведь известно, меня не интересуют мужчины.
   Сюзанна посмотрела ей в глаза:
   — Таких мужчин все женщины находят интересными, Софи. И вряд ли ты окажешься исключением.

Глава 3

   В гостиной было достаточно свободных кресел, но Хилари Стюарт встала навстречу Софи, одарив ее мягкой улыбкой. Девушка быстро села на ее место. Ее не удивил добрый жест Хилари, миссис Стюарт всегда была добра и ласкова с ней, и Софи ее тоже любила. Большинство друзей Сюзанны искренне жалели Софи и не слишком стремились это скрыть. Софи, в свою очередь, не обращала внимания на их снисходительность. Но в отношении к ней Хилари не сквозила жалость. Не то чтобы она делала вид, будто не замечает хромоты девушки, нет. Просто Хилари всегда держалась легко и добродушно и ничуть не менялась в ее присутствии. Но теперь Софи никак не могла выбросить из головы мысль, что ее милая соседка — тайная обольстительница. И не могла держаться с Хилари так же легко и непринужденно, как всегда, хотя ее саму это пугало и смущало.
   Софи вдруг заметила, что многие женщины смотрят в ее сторону. Ей стало неловко. Она вспомнила недавние слова матери. Неужели и гостьи тоже считают, что она поощряла Эдварда Деланца?
   Все видели, как он флиртовал с ней, разве они могли этого не заметить?! И теперь все леди разглядывали ее с искренним удивлением, с едва скрытым любопытством, и их внимание не имело никакого отношения к ее хромоте. Софи была уверена в этом. Даже Хилари несколько раз весьма странно посмотрела на нее.
   Внезапно Софи рассердилась. Сегодня все идет не так, как надо. Она невероятно устала, невероятно переволновалась. Она видела то, чего видеть не следовало, испытала совершенно ненужные чувства, вообразила то, что для нее невозможно. Эдвард Деланца случайно пошатнул ее тщательно выстроенный, уравновешенный мир, а сам об этом даже не догадывался.
   И все же она, хромая, чудаковатая и некрасивая, ждала, когда он вернется в гостиную, надеясь, что он снова примется ухаживать за ней. Следовало бы уйти наверх и приняться за работу. Ее жизнью было искусство, а это жизнь серьезная, наполненная трудом. И Софи казалось несправедливым, что сегодня в ее мир ворвался Эдвард Деланца, заставив ее ощутить себя женщиной, заставив почувствовать опасность, исходящую от мужчины… Да, это слишком несправедливо!
   — Дорогая, о чем ты задумалась?
   Софи только-только решила наконец покинуть гостиную — до того как вернется Эдвард Деланца и она снова публично выставит себя дурочкой или, того хуже, чувства ее достигнут такой силы, что ей уже не удастся справиться с ними… Но вопрос Кармин остановил ее.
   Кармин Вандербильт была некрасивой и тощей — Софи без труда оценила ее взглядом художницы, — но ее недостатки заметить было нелегко, поскольку изумительные французские туалеты, скрывающие изъяны фигуры, драгоценности, которыми она всегда увешивалась, ошеломляли даже искушенное светское общество, а ее парикмахер творил чудеса, используя единственное природное достоинство Кармин — роскошные иссиня-черные волосы. Более того, Кармин Вандербильт считалась самой богатой наследницей в Нью-Йорке, если не во всей Америке. Все знали, что она собирается замуж за обнищавшего британского аристократа. В последние годы в среде богатых невест стало модным выбирать женихов с титулами, и один такой титулованный холостяк ухаживал сейчас за Кармин — это был весьма пожилой герцог.
   Наследница миллионов улыбалась, но в ее черных глазах таилась злоба.
   — Боюсь, я не расслышала вопроса, — неуверенно произнесла Софи. Ей редко приходилось сталкиваться с этой особой, но сейчас она явственно почувствовала исходящую от Кармин враждебность.
   — Что ты думаешь о мистере Деланца? Вы так долго беседовали перед обедом, наедине, наверное, у тебя сложилось о нем какое-то мнение?
   Гостиная внезапно погрузилась в молчание, более дюжины дам, изумительно одетых и украшенных драгоценностями, уставились на Софи. Она почувствовала, как на ее лице вспыхнул обжигающий румянец.
   — Мы… мы просто болтали, — пробормотала она внезапно осипшим голосом. — Он… кажется, он… очень мил.
   Кармин рассмеялась. Остальные дамы захихикали на разные голоса. Кармин повернулась к Хилари.
   — Думаю, мистер Деланца одержал очередную победу, — сказала она и разразилась самым настоящим ржанием.
   Софи вцепилась в подлокотники кресла. Она хотела ответить как можно мягче, но тут вдруг ей пришло в голову, что Кармин просто завидует.
   Ясно было, что богатой наследнице хотелось быть на месте Софи, внимание Эдварда Деланца немало польстило бы ей. Софи смотрела на Кармин широко раскрытыми глазами, видя за роскошным платьем, дорогими украшениями и огромным состоянием тощую, мелочную старую деву. Задумалась Софи и о другом. Так ли это приятно и радостно — ждать, когда тебе предложит руку и сердце потасканный старый герцог, сознавая при этом, что ему нужны лишь деньги?
   И Софи понимала, что, если она решит выйти замуж, ее ждет то же самое. Ее отчиму придется выложить немалые денежки, чтобы подыскать ей мужа.
   — Думаю, все мы очарованы мистером Деланца, — услышала Софи слова Хилари, решившей прийти ей на выручку.
   Софи уже собралась заговорить, потому что ей неприятно было заступничество Хилари. Но Кармин, язвительно усмехнувшись, продолжала:
   — Но ведь не все мы калеки, дорогая Хилари. Мистер Деланца вполне мог найти привлекательной кого-то из нас, вам не кажется? Но никак уж не бедняжку Софи!
   — Это непорядочно и жестоко, Кармин! — возмутилась Хилари, тут же придвигаясь к Софи и обнимая ее за плечи.
   — Моя дочь прекрасно знает ограниченность своих возможностей, дорогая Кармин, — холодно вмешалась подошедшая Сюзанна. — Не так ли, милая?
   — Разумеется, это так, — ответила Софи, сдерживаясь из последних сил. — Я слишком хорошо знаю свои возможности. И меня не интересует ни мистер Деланца, ни другие мужчины. Разве ты забыла, что я даже не выезжаю в свет?