Эддингс Дэвид. Часовые Запада

   — А сам ты, Бренд, что по этому поводу думаешь? — тихо спросил Гарион.
   — Белгарион, — твердо произнес великан, — я люблю тебя так же горячо, как своих собственных сыновей, а Сенедра дорога мне, как дочь, которой у меня никогда не было. Ничто бы в целом мире так бы не порадовало меня, как если бы я увидел кучу детишек, ползающих по полу в комнате рядом с вашей спальней. Но прошло уже восемь лет. Положение такое, что пора действовать — надо как-то защитить нашу храбрую малышку, которую мы оба так любим.
   — Что же тут можно сделать? — беспомощно спросил Гарион.
   — Мы с тобой всего лишь мужчины, Гарион. Откуда нам знать, почему женщина может или не может иметь детей? А ведь в этом корень всей проблемы. Прошу тебя, Гарион, заклинаю, пошли за Полгарой. Нам нужны ее совет и помощь, немедленно.
   После того как сенешаль вышел, Гарион еще долго сидел в кресле, тупо уставившись в окно. В конце концов, он решил, что лучше всего будет ничего не сообщать Сенедре об этом разговоре. Он не хотел пугать ее упоминанием о наемных убийцах, рыщущих по темным коридорам. Заговаривать о том, что Риве нужен наследник, тоже было опасно — это могло быть неправильно понято и вызвать обсуждение вопроса о разводе. Тщательно поразмыслив, Гарион решил, что лучше всего будет держать язык за зубами и поскорее послать за тетушкой Пол. К сожалению, он упустил из виду нечто очень важное. Когда он в тот вечер появился на пороге королевской опочивальни, где в очаге весело трещал огонь, на губах его играла старательно изображаемая бодрая улыбка, призванная свидетельствовать о том, что ничего неординарного за день не произошло.
   Ледяное молчание, которым его встретили, должно было послужить предупреждением. Даже если он не обратил внимания на этот настораживающий знак, то уж трудно было не заметить царапины на двери, и осколки разбитых ваз, и фарфоровые статуэтки, разбросанные по углам, откуда их не успели вымести после поспешной уборки, последовавшей за каким-то взрывом. Ривский король, однако, не всегда отличался наблюдательностью.
   — Добрый вечер, дорогая, — бодрым голосом приветствовал он свою маленькую жену. — Как прошел день?
   Она обернулась к нему и, как кинжалом, пронзила его острым взглядом.
   — Не могу понять, как у тебя хватает хладнокровия об этом спрашивать! Гарион сдвинул брови.
   — Скажи мне только, — продолжала она, — когда же мой господин прогонит меня, чтобы иметь возможность взять в жены наседку из Алории, которая заменит меня в королевской постели и наводнит всю цитадель сопляками-алорятами? — Как?..
   — Мой господин, по-видимому, забыл, какой подарок он повесил мне на цепочку во время нашей помолвки, — сказала она. — Мой господин, по-видимому, также забыл, на что способен амулет Белдаран.
   — Ах! — Гарион вдруг все понял. — О боги всемогущие!
   — К сожалению, амулет не снимается, — с горечью продолжала Сенедра. — Ты не сможешь передать его своей следующей жене, если, конечно, не собираешься отрубить мне голову. — Прекрати, пожалуйста.
   — Как прикажешь, мой господин. Ты хотел отправить меня обратно в Толнедру — или меня просто вышвырнут за ворота под дождь и предоставят самой себе?
   — Как я понимаю, ты услышала наш с Брендом разговор?
   — Именно так.
   — Значит, ты слышала его от начала и до конца. Бренд всего лишь сообщал об опасности, которая грозит тебе от кучки бешеных фанатиков, подпавших под влияние абсурдных фантазий.
   — Ты не должен был даже слушать его!
   — В то время как он пытался предупредить меня, что на тебя, возможно, готовится покушение? Сенедра, это несерьезно.
   — Но он навел тебя на мысль о разводе, Гарион, — обвиняющим тоном произнесла она. — Теперь ты знаешь, что в любой момент можешь от меня избавиться. Я видела, как ты пялишься на этих пустоголовых алорийских девчонок с длинными косами и пышной грудью. Вот удобный случай, Гарион. Выбирай любую.
   — Ты закончила? Она прищурилась.
   — Понятно, — сказала она. — Теперь я не просто бесплодная, а еще и истеричка.
   — Нет, ты просто иногда бываешь неразумной, вот и все.
   — Ты хочешь сказать, я — дура?
   — Все мы время от времени совершаем глупости, — спокойно добавил он. — Это заложено в человеческой природе. Я, собственно, несколько удивлен, что ты до сих пор не бросаешься вещами.
   Сенедра бросила быстрый, виноватый взгляд на заметенные в угол осколки.
   — А, — сказал он, перехватив ее взгляд. — Понятно. Ты этим уже занималась. Я рад, что не присутствовал при этом. Очень трудно пытаться кого-то увещевать, когда в тебя летят обломки посуды и бранные слова.
   Щеки Сенедры покрылись легким румянцем.
   — Значит, это тоже было? — вкрадчивым голосом спросил он. — Интересно, где ты нахваталась всех этих выражений? Откуда ты знаешь, что они значат?
   — Ты сам все время бранишься, — пожаловалась она.
   — Я знаю, — признался он. — Это жутко несправедливо. Мне позволено браниться, а тебе — нет.
   — Хотела бы я знать, кто установил эти правила, — начала она и внезапно замолчала. — Ты пытаешься переменить тему, — пожаловалась она.
   — Нет, Сенедра, я ее уже сменил. Ту тему обсуждать не стоит. Ты не бесплодна, и я не собираюсь с тобой разводиться, какими бы длинными ни были чьи-то косы и какой бы… ладно, не важно.
   Она подняла на него глаза, полные слез.
   — Ах, Гарион, а что, если я и в самом деле? — тихо спросила она. — В смысле бесплодна?
   — Чепуха, Сенедра. Не будем это даже обсуждать.
   Однако сомнение во взгляде королевы Ривской ясно свидетельствовало о том, что, даже если не будет дальнейшего обсуждения, она все равно не перестанет волноваться по этому поводу.

Глава 12

   Море Ветров в ту осень сильно штормило, и Гариону пришлось ждать целый месяц, прежде чем он смог послать гонца в Долину Алдура. тому времени метели уже завалили тропинки в горах восточной Сендарии, и королевский посланник в буквальном смысле увяз в снегу, пробираясь по алгарийским равнинам. Когда тетушка Пол, Дарник и Эрранд высадились на заснеженный причал в Ривской гавани, уже приближалось время праздника Ирастайд. Дарник признался Гариону, что эта поездка вообще стала возможной только благодаря случайной встрече со своенравным капитаном Грелдиком, который не страшился никакого шторма. Гарион не без удивления заметил, как Полгара кратко переговорила о чем-то с моряком и Грелдик незамедлительно отшвартовал свой корабль и снова вышел в море.
   Полгара, казалось, была ничуть не обеспокоена серьезностью проблемы, которая вынудила Гариона послать за ней. Она всего лишь пару раз поговорила с ним об этом, задав несколько столь откровенных вопросов, что у него запылали уши. Ее беседы с Сенедрой были немногим более продолжительны. У Гариона сложилось отчетливое впечатление, что она ждет кого-то или чего-то.
   В том году Ирастайд в Риве праздновался как-то вяло. Хотя было очень приятно, что во время праздника к ним присоединились Полгара, Дарник и Эрранд, одолевавшее Гариона беспокойство по поводу поднятой Брендом проблемы сильно подпортило ему радость.
   Спустя несколько недель, когда снежный день близился к концу, Гарион вошел в королевские покои и увидел, что Полгара и Сенедра, уютно устроившись у огня, прихлебывают чай и тихонько о чем-то болтают. И тут любопытство, нараставшее в нем с того момента, как приехали гости, наконец вырвалось наружу.
   — Тетушка Пол, — начал он.
   — Да, дорогой?
   — Ты здесь уже почти месяц.
   — Неужели? Время летит так быстро, когда проводишь его с людьми, которых любишь.
   — Но наша маленькая проблема еще не решена, — напомнил он ей.
   — Да, Гарион, — терпеливо ответила она. — Я помню.
   — И мы будем ее как-то решать?
   — Нет, — умиротворенно произнесла она, — пока что нет.
   — Но это вроде бы важно, тетушка Пол. Я не хочу, чтоб ты подумала, что я на тебя давлю, но… — Он беспомощно развел руками.
   Полгара поднялась со стула, подошла к окну и выглянула в маленький садик, разбитый во внутреннем дворе цитадели. Садик был засыпан снегом, и отяжелевшие ветви двух дубов, которые Сенедра посадила перед своей помолвкой с Гарионом, слегка наклонились к земле.
   — Когда ты повзрослеешь, Гарион, — серьезно сказала она, глядя на заснеженный сад, — ты, помимо всего прочего, научишься терпению. Всему свое время. Твою проблему разрешить не так уж сложно, просто время еще не пришло за нее взяться.
   — Я ничего не понимаю, тетушка Пол.
   — Тогда тебе придется мне довериться, хорошо?
   — Конечно, я доверяю тебе, тетушка. Просто…
   — Что — «просто», дорогой?
   — Ничего.
   Капитан Грелдик вернулся с юга уже в конце зимы. Во время бури разошелся один из швов на его корабле, и судно, хлюпая протекающей в трещину водой, с трудом обогнуло мыс и подошло к причалу.
   — Я уж думал, что мне придется искупаться, — осклабился бородатый черекец, выпрыгивая на берег. — Я хочу вытащить на берег свою бедную старую кобылу. Где можно ее подковать?
   — Большинство моряков делают это вон в той бухте, — махнув рукой, ответил Гарион.
   — Терпеть не могу поднимать корабль на берег зимой, — поморщился Грелдик. — Где здесь у вас можно выпить?
   — Наверху, в цитадели, — предложил Гарион.
   — Спасибо. Ах да, я же привез гостью для Полгары.
   — Гостью?
   Грелдик сделал шаг назад, оглядел корабль, чтобы определить местоположение кормовой каюты, потом, пройдя по палубе, несколько раз топнул по доскам ногой.
   — Приехали! — рявкнул он. Затем, обращаясь к Гариону, объяснил: — Терпеть не могу, когда на борту женщины. Я не суеверен, но иногда думаю, что они и в самом деле приносят несчастье. Кроме того, всегда приходится следить за своими манерами.
   — У тебя что, женщина на борту? — с любопытством спросил Гарион.
   Грелдик насупленно хмыкнул.
   — Очаровательная малышка, но, по-видимому, ожидает особого к себе отношения, а когда весь экипаж занят тем, что выкачивает воду из трюмов, на это времени не остается.
   — Здравствуй, Гарион, — раздался с палубы звонкий голос.
   — Ксера? — уставился Гарион на маленькое лицо двоюродной сестры Сенедры. — Это ты?
   — Да, Гарион, — спокойно ответила рыжеволосая дриада. Она до самых ушей была закутана в пушистый теплый мех, а изо рта ее в морозный воздух поднимался пар. — Я прибыла сюда, как только мне передали, что меня зовет госпожа Полгара. — Она наградила сладкой улыбкой стоявшего рядом с кислой физиономией Грелдика. — Капитан, — сказала она, — не пошлешь ли ты своих людей принести мои тюки?
   — Грязь, — фыркнул Грелдик. — Глухой зимой я проплыл две тысячи миль, чтобы привезти одну девчонку, две бочки воды и четыре тюка грязи.
   — Глины, капитан, — педантично поправила Ксера, — глины.
   — Я моряк, — ответил Грелдик. — Для меня грязь — это грязь и есть.
   — Как пожелаешь, капитан, — с ослепительной улыбкой произнесла Ксера. — А теперь будь добр, прикажи отнести тюки наверх в цитадель — и бочки мне тоже понадобятся.
   Капитан Грелдик, ворча, отдал распоряжения.
   Сенедра пришла в восторг, когда узнала, что в Риву прибыла ее двоюродная сестра. Они кинулись друг другу в объятия, расцеловались и немедленно кинулись на поиски Полгары.
   — Они друг друга обожают, — заметил Дарник. Кузнец закутался в меховую шубу, а на ногах у него были хорошо просмоленные сапоги. Вскоре по прибытии, несмотря на скрипучие морозы, Дарник обнаружил на реке, что брала начало в горах и текла к северу, большой омут с водоворотами. Он с потрясающим самообладанием добрых десять минут разглядывал окаймленный ледяной корочкой омут, прежде чем пошел искать удочку. Теперь он по полдня сидел на берегу, водя по темной бурлящей воде промасленной бечевкой с насаженной на нее яркой наживкой, стараясь поймать одного из серебристых лососей, притаившихся в глубине. Даже всегда спокойная и улыбчивая Полгара однажды не выдержала и высказала ему все, что думает о его страсти к рыбалке, когда перехватила его на пути из цитадели, беззаботно насвистывающего, с удочкой на плече, под дикие завывания сильнейшего снежного бурана. Это был единственный раз, когда Гарион видел, чтобы тетушка Пол бранила своего мужа.
   — И что мне делать с этим добром? — спросил Грелдик, указывая на шестерых крепких матросов, несущих тюки и бочки Ксеры вверх по лестнице к нависавшей над городом мрачной крепости.
   — Ну, — сказал Гарион, — поставь их вон туда. — Он указал на дверь темной комнаты рядом со входом. — Я потом выясню, что дамы хотят с ними сделать.
   Грелдик хмыкнул.
   — Хорошо. — Потом потер ладони. — Ну, как насчет выпивки?..
   Гарион не имел ни малейшего понятия о том, чем занимается его жена с Ксерой и Полгарой. Как правило, они замолкали, едва он появлялся на пороге комнаты. К его изумлению, четыре тюка с глиной и две бочки с водой были в итоге принесены в королевскую опочивальню. Сенедра наотрез отказывалась объяснить, в чем дело, но взгляд, который она бросила на него, когда он спросил, почему они стоят так близко от кровати, был не только загадочным, но и слегка шаловливым.
   Недели через две после приезда Ксеры погода вдруг переменилась, выглянуло солнце, и температура поднялась почти до точки замерзания. Гарион принимал у себя драснийского посланника, когда в кабинет неуверенно вошел слуга.
   — Прошу вас, ваше величество, — запинаясь, произнес он, — прошу вас извинить мое вторжение, но госпожа Полгара приказала мне немедленно привести вас к ней, я попытался объяснить, что вас не принято беспокоить, когда вы заняты, но она… она так настаивала.
   — Вам лучше сходить узнать, что ей угодно, — предложил Гариону драснийский посланник. — Если бы госпожа Полгара вызвала меня, я бы уже бежал к двери.
   — He надо ее бояться, маркграф, — ответил Гарион. — Она вам больно не сделает.
   — Я бы предпочел это не выяснять, ваше величество. Наши дела мы можем обсудить в другой раз.
   Гарион, хмурясь, прошел по коридору к комнате тетушки Пол. Он мягко постучал и вошел.
   — А, вот и ты, — радостно произнесла Полгара. — Я уже собиралась снова за тобой послать. — На ней была отороченная мехом накидка с глубоким капюшоном, накинутым на голову. Позади нее стояли точно так же одетые Сенедра и Ксера. — Сначала разыщи Дарника, — сказала она. — Он, вероятно, рыбачит. Достань где-нибудь кирку и лопату, потом захвати Дарника и вместе с инструментами приходите в садик, тот, что прямо под твоими окнами.
   Слегка опешив, он не двигался с места, переваривая данные ему указания и пытаясь угадать их смысл.
   Она нетерпеливо махнула рукой.
   — Быстрей, быстрей, Гарион, — сказала она. — День проходит.
   — Да, тетушка Пол, — машинально ответил он, повернулся и выбежал из комнаты. Только в самом конце коридора ему вдруг пришло на ум, что это он здесь король и, вероятно, его не должны гонять, как мальчишку, по поручениям.
   Дарник, разумеется, немедленно откликнулся на зов своей супруги — ну, почти немедленно. Он все-таки забросил удочку в последний раз, перед тем как тщательно смотать бечевку и последовать за Гарионом. Когда они пришли в сад, тетушка Пол, Сенедра и Ксера уже стояли под переплетенными ветвями двух дубов.
   — Вот что мы сейчас сделаем, — деловым тоном произнесла тетушка Пол. — Мне бы хотелось убрать вокpyг этих деревьев слой земли толщиной в два фута.
   — M-м, тетушка Пол, — вмешался Гарион. — Земля здесь проморожена. Копать будет трудновато.
   — На это тебе и кирка, дорогой, — терпеливо объяснила она.
   — Не проще ли подождать, пока земля оттает?
   — Возможно, проще, но это надо сделать сейчас. Копай, Гарион.
   — У нас есть садовники, тетушка Пол. Мы могли бы за ними послать. — Он неловко покосился на кирку и лопату.
   — Это наше семейное дело, дорогой. Можешь начать прямо отсюда, — показала она.
   Гарион вздохнул и взялся за кирку.
   То, что последовало за этим, вообще было бессмыслицей. Гарион и Дарник работали до позднего вечера, убирая землю с указанного тетушкой Пол места. Потом сбросили в образовавшуюся яму заранее приготовленные четыре тюка глины, утоптали почву и обильно полили ее водой из четырех бочек. После этого тетушка Пол приказала им снова все прикрыть снегом.
   — Ты что-нибудь понял? — спросил Гарион у Дарника, когда они убирали инструменты обратно в сарай.
   — Нет, — признался Дарник, — но я уверен, что Полгара знает, что делает. — Он взглянул на вечернее небо и вздохнул. — Наверное, уже поздно возвращаться на реку, — с сожалением произнес он.
   Тетушка Пол, Ксера и Сенедра ежедневно наведывались в сад, но Гарион никак в точности не мог выяснить, чем же они занимаются, а на следующей неделе его внимание отвлек внезапный приезд его деда, Белгарата-волшебника. Он сидел в своем кабинете с Эррандом, который увлеченно рассказывал о том, как дрессирует жеребца, подаренного ему Гарионом несколько лет назад. Дверь распахнулась от бесцеремонного толчка, и на пороге появился Белгарат со следами долгого путешествия на одежде и лицом мрачнее тучи.
   — Дедушка! — воскликнул Гарион, вскакивая на ноги. — Что ты…
   — Заткнись и сядь! — рявкнул на него Белгарат.
   — Что?
   — Делай, что тебе говорят. Мы с тобой сейчас поговорим, Гарион. То есть говорить буду я, а ты слушай! — Он остановился, чтобы перевести шумное от гнева дыхание. — Ты соображаешь, что ты наделал? — вымолвил он наконец.
   — Я? О чем ты, дед? — спросил Гарион.
   — Я о небольшом пиротехническом шоу, которое ты устроил в долине Мимбра, — ледяным тоном ответил Белгарат. — Об этой твоей импровизированной буре.
   — Дедушка, — как можно мягче попытался объяснить Гарион, — они были на грани войны. В нее, возможно, была бы вовлечена вся Арендия! Ты сам говорил, что этого допускать нельзя. Я должен был их остановить.
   — Мы говорили не о твоих побуждениях, Гарион. Мы говорили о способах действия. Зачем ты устроил эту бурю? Что вдруг на тебя нашло?
   — Мне казалось, что это лучший способ привлечь их внимание.
   — А больше ничего нельзя было придумать?
   — Они уже вступили в единоборство, дед. У меня не было времени размышлять.
   — Я же тебе тысячу раз говорил, чтобы ты не связывался с погодой.
   — Ну, это же был исключительный случай!
   — Если, по-твоему, это был исключительный случай, то тебе бы следовало посмотреть на снежный буран, который по твоей глупости поднялся в Долине, или на ураганы, разбушевавшиеся в Восточном море, не говоря уже о засухах и смерчах, которые ты пустил по всему свету. Ты что, не чувствуешь никакой ответственности?
   — Я не знал о таких последствиях! — в ужасе воскликнул Гарион.
   — Ты обязан был знать! — прорычал ему в лицо Белгарат, побагровев от гнева. — Нам с Белдином понадобилось полгода непрерывных разъездов и бог знает каких усилий, чтобы все более-менее утихомирилось. Ты представляешь, что этой своей безмозглой бурей ты чуть было не изменил климат на всей земле? И что такая перемена явилась бы всемирной катастрофой?
   — Одна крошечная бурька?
   — Да, одна крошечная бурька, — передразнил Белгарат. — Твоя крошечная бурька в нужное время в нужном месте чуть было не изменила климат на последующие несколько эр во всем мире, голова садовая!
   — Дедушка, — попытался возразить Гарион.
   — Ты знаешь, что такое ледниковый период? Гарион, бледный как полотно, покачал головой.
   — Это когда температура опускается — чуть-чуть, почти неощутимо. Но из-за этого на крайнем севере снег летом не тает. Он накапливается год за годом. Так образуются ледники, которые начинают продвигаться все дальше и дальше на юг. Всего лишь через несколько веков в результате твоего небольшого представления на драснийские болота надвигалась бы стена льда высотой в два фута. Ты бы похоронил Боктор и Вал-Алорн под куском льда, идиот. Ты этого хотел?
   — Конечно нет, дедушка, я правда не знал. Если бы я знал, не стал бы этого делать.
   — Большое утешение для миллионов людей, которых ты чуть было не уложил в ледяную могилу, — с сарказмом отпарировал Белгарат. — Никогда больше не смей этого делать! Никогда не смей даже думать о каких-то действиях, пока всего досконально не изучишь. И даже тогда лучше не рисковать.
   — Но ведь вы с тетушкой Пол вызвали тогда грозу в Лесу Дриад, — защищаясь, вспомнил Гарион.
   — Мы знали, что делаем, — завопил Белгарат. — Там не было опасности. — Старик с большим усилием взял себя в руки. — Никогда не смей баловаться с погодой, Гарион. По крайней мере, пока у тебя за плечами не будет как минимум тысячелетнего опыта.
   — Ждать тысячу лет?
   — Не меньше. А в твоем случае, может, и две тысячи. Тебе просто на редкость везет. Ты со своей инициативой всегда оказываешься в самом неудачном месте в самое неудачное время.
   — Я больше не буду, дедушка, — горячо пообещал Гарион, содрогаясь при мысли о том, как на землю неумолимо надвигаются ледяные глыбы.
   Белгарат наградил его долгим взглядом исподлобья и больше об этом не говорил. Потом, снова обретя спокойствие, он развалился в кресле у огня с кружкой эля в руке. Гарион достаточно хорошо знал своего деда, поэтому, чтобы привести его в приятное расположение духа, предусмотрительно послал за хмельным напитком, как только буря слегка поутихла.
   — Как твои занятия, мой мальчик? — спросил старый волшебник.
   — Да у меня все как-то времени не хватает, — виновато ответил Гарион.
   Белгарат пронзил его ледяным взглядом, и по проступившему у него на шее пятнышку Гарион догадался, что у старика внутри опять все вскипает.
   — Я очень виноват, дедушка, — поспешно извинился он. — С сегодняшнего дня я что-нибудь придумаю, чтобы найти время.
   Белгарат выпучил глаза.
   — Не надо, — быстро сказал он. — Ты и так уже такую кашу заварил с погодой. А если ты начнешь баловаться со временем, даже боги не предскажут, что из этого получится.
   — Я не это имел в виду, дедушка.
   — Тогда точнее выражайся. Недомолвки нам ни к чему. — Он перевел взгляд на Эрранда. — А ты что здесь делаешь, малыш? — спросил он.
   — Я здесь с Дарником и Полгарой, — ответил тот. — Они решили взять меня с собой.
   — Полгара здесь? — удивился Белгарат.
   — Я попросил ее приехать, — объяснил Гарион. — Она помогает мне разрешить одну небольшую проблему — по крайней мере, мне кажется, что она ее решает. Я в ее действиях ничего не понимаю.
   — Она иногда увлекается сценическими эффектами. Какой именно проблемой она занимается?
   — M-м… — Гарион бросил быстрый взгляд на Эрранда, который сидел, с вежливым интересом наблюдая за ними. Гарион замялся. — Это… м-м… связано с… м-м… наследником Ривского трона.
   — В чем тогда проблема? — недоуменно спросил Белгарат. — Ты и есть наследник Ривского трона.
   — Нет, я имею в виду следующего.
   — Я все равно не вижу, в чем здесь проблема.
   — Дедушка, в том, что наследника нет — пока, по крайней мере.
   — Нет? Так чем же ты занимался, мой мальчик?
   Гарион не нашелся, что ему ответить, и счел за благо переменить тему.
   С наступлением весны Полгара все свое внимание стала уделять двум сплетенным друг с другом дубкам. Она раз по десять на дню бегала в сад и скрупулезно осматривала каждый прутик, выискивая почки. Когда же наконец побеги стали разбухать, на лице ее появилось явное удовлетворение. И снова она и обе молодые дамы, Сенедра и Ксера, стали пропадать в саду с утра до вечера. Гариона же это ботаническое увлечение обескураживало и даже несколько раздражало. В конце концов, он пригласил тетушку Пол в Риву по гораздо более серьезному поводу.
   Когда вернулись перелетные птицы, Ксера отбыла к себе домой, в Лес Дриад. Вскоре Полгара невозмутимо объявила, что и они с Дарником и Эррандом вскоре поедут.
   — И отца мы тоже с собой заберем, — заявила она, неодобрительно поглядывая на старого волшебника, который, держа в руке кружку эля, бесцеремонно заигрывал с племянницей Бренда, покрасневшей от смущения Арелл.
   — Тетушка Пол, — возразил Гарион, — а как же быть с маленьким… м-м… затруднением, что возникло у нас с Сенедрой? Ты собираешься что-нибудь предпринять?
   — Я уже предприняла, Гарион, — с нежной улыбкой отвечала она.
   — Тетушка Пол, ты же все время провела в саду.
   — Да, дорогой, я знаю.
   Гарион еще несколько недель после того, как они уехали, не находил себе места. Ему даже пришло в голову, что либо он не сумел все толком объяснить, либо тетушка Пол чего-то не поняла.
   В самый разгар весны, когда луга, покрывавшие крутые склоны за городом, превратились в ярко-зеленый ковер, по которому здесь и там были разбросаны пестрые полевые цветы, Сенедра начала себя вести довольно странно. Гарион то и дело видел ее в саду, где она с необычайно нежным выражением лица созерцала свои дубки, а очень часто она вообще уходила из цитадели и возвращалась в сопровождении Арелл, с ног до головы усыпанная полевыми цветами. Перед каждой трапезой она выпивала глоток из серебряного флакончика и при этом страшно морщилась.
   — Что это ты пьешь? — полюбопытствовал он однажды утром.
   — Это для бодрости, — содрогаясь, ответила она. — Настойка на дубовых почках — совершенно отвратительная.
   — Это тетушка Пол тебе приготовила?
   — Откуда ты знаешь?