Эддингс Дэвид. Часовые Запада

   — Я полагаю, что можно, конечно, и так понимать, но, если это основной смысл пророчества, зачем надо было Тораку портить много других отрывков? Если оно предсказывает его собственное пришествие, наверное, он был бы рад оставить текст нетронутым.
   — Ты считаешь, что старый урод действовал сознательно, — хрипло сказал Белдин, — а я что-то не замечал в нем способности к обдумыванию своих поступков.
   — О нет, — не согласился с ним Белгарат. — Все, что делал Торак, было совершенно разумно — если придерживаться его образа мыслей, — ведь он считал себя единственным венцом творения. Думаю, что этот отрывок говорит о чем-то другом.
   — А хоть что-нибудь в Маллорейских проповедях ты смог прочесть, отец? — спросила тетушка Пол.
   — Только один маленький отрывок. Там что-то говорилось о выборе между Светом и Тьмой. Белдин фыркнул.
   — Это что-то новенькое, — сказал он. — Предсказатели в Келле с самого сотворения мира никакого выбора не делают. Ни нашим, ни вашим — и так уже не одну тысячу лет.
   Позже в тот же день на западе показалась сендарийская армия. Гарион почувствовал гордость, глядя, как рослые крепкие мужчины, которых он всегда считал своими земляками, маршируют по заснеженной равнине к теперь уже обреченному городу Реону.
   — Я бы и раньше пришел, — оправдывался генерал Брендиг, подъехав к Гариону, — но по дороге нам пришлось обходить трясину, где засели драснийские копейщики.
   — У них все в порядке? — поспешно спросила его Поренн.
   — Они превосходно себя чувствуют, ваше величество, — ответил однорукий генерал. — Просто никуда не могут уйти, вот и все.
   — Сколько времени нужно твоим войскам для отдыха, прежде чем они смогут принять участие в атаке на город, Брендиг? — спросил Белгарат.
   Брендиг пожал плечами:
   — Думаю, одного дня вполне хватит, почтеннейший.
   — Тогда у нас достаточно времени, чтобы выработать план, — сказал старик. — Пусть твои люди располагаются, обедают, а Гарион коротко введет тебя в курс дела.
   В тот же вечер на совещании в шатре, украшенном с варварским великолепием, они уточнили и утвердили первоначальный план нападения. Осадные машины Мандореллена продолжат обстреливать город весь следующий день и всю ночь. Наутро будет предпринята легкая атака на южные ворота города, чтобы отвлечь как можно больше воинов культа от строительства укреплений на улицах. Еще одно подразделение выступит из укрепленного квартала в северной части Реона и начнет один за другим занимать дома, которые находятся возле оборонительного вала по периметру удерживаемого района. Третья часть, подчиняясь вдохновенной идее генерала Брендига, воспользовавшись осадными лестницами, переберется по крышам и таким образом минует новые стены, возведенные в городе поперек улиц.
   — Самое главное — взять Ульфгара живым, — предупредил Гарион. — Мне необходимо выяснить, какую роль он сыграл в похищении моего сына, и знает ли он, где Гэран сейчас.
   — А я хочу узнать, сколько предателей среди офицеров в моей армии, — прибавила королева Поренн.
   — Похоже, говорить ему придется долго, — сказал Ярблек со зловещей улыбкой. — У нас в Гар-ог-Надраке есть много разных способов развязывать людям языки.
   — Допросами займется Пол, — резко сказал ему Белгарат. — У нее это получается при помощи более щадящих методов.
   — Ты стал добрее, Белгарат? — спросил Бэрак.
   — Да нет, — ответил старик, — но, если Ярблек увлечется, он может зайти слишком далеко, а у мертвеца трудно добиться ответа.
   — Ну а потом? — заинтересованно спросил Ярблек.
   — Мне совсем неинтересно, что ты сделаешь с ним потом.
   На следующий день Гарион сидел в закутке, выгороженном занавесями в главном шатре, изучая карты и планы, пытаясь выяснить, не упустил ли он чего-нибудь. В последнее время у него появилось ощущение, будто вся армия держится на его плечах.
   — Гарион, — проговорила Сенедра, входя в его кабинетик, — приехали друзья.
   Он поднял взгляд от карт, разложенных на столе.
   — Три сына Бренда, — сказала она ему, — и с ними стеклодув Джоран. Гарион нахмурился.
   — Что они здесь делают? — спросил он. — Я же всем им велел оставаться в Риве.
   — Они сказали, что должны сообщить тебе что-то очень важное.
   — Ну, тогда веди их сюда.
   Вошли и поклонились три сына Бренда в серых плащах и Джоран. Одежда у всех была забрызгана грязью, а на лицах была написана усталость.
   — Не сочти нас намеренно неповинующимися твоим приказаниям, Белгарион, — быстро заговорил Кейл. — Мы обнаружили нечто очень важное, и тебе необходимо знать об этом.
   — Да? Что же?
   — После того как ваше величество вышли из Ривы во главе армии, — начал старший брат Кейла Вердан, — мы решили обойти весь западный берег — дюйм за дюймом. Мы подумали — а вдруг найдем что-нибудь, что проглядели во время наших тогдашних торопливых поисков.
   — Кроме того, — прибавил Брин, — нам просто нечего было больше делать.
   — Ну вот, — продолжал Вердан, — таким образом мы нашли наконец корабль, на котором эти черекцы прибыли на Остров.
   — Корабль? — переспросил Гарион, едва не подпрыгнув на стуле. — Я думал, что тот, кто похитил моего сына, воспользовался им, чтобы бежать с Острова.
   Вердан покачал головой:
   — Корабль был намеренно потоплен, ваше величество. Его набили камнями и прорубили дыры в днище. Мы пять раз проплывали прямо над ним, пока однажды не вышли в море в тихий день, когда стоял полный штиль. Он лежал на дне, на глубине футов тридцати.
   — Как же тогда похититель исчез с Острова?
   — И мы подумали о том же, Белгарион, — сказал Джоран. — Нам показалось, что, может быть, похититель остался все же где-то на Острове. Мы начали поиски. Тогда и нашли этого пастуха.
   — Пастуха?
   — Он в одиночестве пас овец на высокогорных лугах в западной части Острова, — пояснил Кейл. — И совершенно не знал о том, что случилось в городе. Тем не менее мы спросили, не заметил ли он что-нибудь необычное примерно в то время, когда был похищен принц Гэран, и он сказал, что видел, как примерно в то время в уединенную бухту на западном берегу Острова вошел корабль, и на борт взошел человек, держа в руках какой-то сверток. Затем корабль вышел в море, оставив остальных на берегу. Белгарион, эта была та самая бухта, куда нас привел Шар.
   — Куда пошел корабль?
   — На юг.
   — Вот еще что, Белгарион, — прибавил Джоран. — Пастух сказал, что это найсанский корабль.
   — Найсанский?
   — Он в этом совершенно уверен. Он даже описал знамя со змеей, которое развевалось на корабле. Гарион вскочил на ноги.
   — Ждите здесь, — велел он им и вышел в проход между занавесями. — Дедушка, тетушка Пол, вы можете подойти ко мне на минутку?
   — Что такое, мой дорогой? — спросила Полгара, входя вместе со старым волшебником во временный кабинет Гариона; любопытный Шелк увязался следом.
   — Расскажи им, — сказал Гарион Кейлу. Тот быстро повторил все, что они только что рассказали Гариону.
   — Салмиссра? — спросила Полгара у отца.
   — Не обязательно, Пол. В Найсе всегда полно интриг, а королева замешана далеко не во всех, особенно после того, что ты с ней сотворила. — Он нахмурился. — С чего бы черекец бросил собственную лодку и пересел на найсанскую шаланду? В этом нет никакого смысла.
   — Это еще один вопрос, который мы зададим Ульфгару, когда он попадет в наши руки, — сказал Шелк.
   На рассвете следующего утра большой объединенный отряд начал свой путь через долину, расстилавшуюся у подножия крутого южного склона холма, на котором стоял Реон. Солдаты на глазах у городских стражников несли приставные лестницы и стенобитные орудия, чтобы сразу стало понятно — готовится главная атака.
   В то же время в квартале города, занятом войсками Гариона, Шелк в предрассветном сумраке повел по крышам другой отряд, чтобы убрать лучников противника и людей с кипящими смоляными горшками.
   Гарион стоял вместе с Бэраком и Мандорелленом на заснеженной улице неподалеку от границы занятого квартала.
   — Больше всего ненавижу, — сказал он напряженно, — когда приходится ждать.
   — Должен признаться тебе, господин мой, что и сам нахожу сие затишье перед битвой неприятственным, — ответил Мандореллен.
   — А я думал — арендийцы любят воевать, — улыбнулся Бэрак другу.
   — Это наше любимое времяпрепровождение, — признал могучий рыцарь, поправляя пряжку на амуниции. — Однако, томительные часы до встречи с врагом изрядно тяжелы для меня. Грустные, даже меланхоличные мысли отвлекают тогда рассудок от главной цели, лежащей впереди.
   — Мандореллен, — сказал Бэрак, смеясь, — я соскучился по тебе.
   Из темноты улицы возникла туманная фигура, в которой все узнали Ярблека. Он снял свою куртку из шкур; теперь на нем была тяжелая стальная кираса, а в руке он держал угрожающего вида топор.
   — Все готово, — сказал он им тихо. — Как только маленький воришка подаст сигнал, можно начинать.
   — Ты уверен, что твои люди смогут свалить эти стены? — спросил его Бэрак. Ярблек кивнул.
   — У горожан не было времени, чтобы класть камни на скрепляющем растворе, — сказал он, — так что наши крючья за несколько минут растащат эти стены на части.
   — Кажется, ты очень любишь это приспособление, — заметил Бэрак. Ярблек пожал плечами:
   — Я всегда считал, что лучший способ перебраться через стену — это свалить ее.
   — В Арендии мы предпочитаем стенобитные орудия, — сказал Мандореллен.
   — У них есть свои преимущества, — согласился Ярблек, — но таран плох тем, что, когда стена падает, ты оказываешься прямо под ней. Мне никогда не нравилось получать по макушке строительным блоком.
   Они подождали еще.
   — Кто-нибудь видел Лелдорина? — спросил Гарион.
   — Он пошел с Шелком, — ответил Бэрак. — Вероятно, решил, что с конька крыши найдет больше удобных мишеней.
   — Мой отважный друг всегда горячо любил стрельбу, — улыбнулся Мандореллен. — Я должен признать, однако, что не знаю равных ему стрелков из большого лука.
   — Вот, — сказал Бэрак, указывая на горящую стрелу, взлетевшую высоко над крышами, — вот и сигнал.
   Гарион вдохнул полной грудью и расправил плечи.
   — Хорошо. Труби в свой рог, Мандореллен. Начинаем.
   Звук медного рога Мандореллена разбил тишину. Из каждой улицы и переулка хлынули солдаты армии Гариона на последний штурм Реона. Риванцы, алгарийцы, надракийцы и крепыши из Сендарии, изготовив оружие к бою, в плотном строю шагали по снегу в сторону незанятой части города. Три дюжины наемников Ярблека в меховых куртках бежали впереди, раскручивая над головами абордажные крючья.
   Гарион с Бэраком взбирались по предательски осыпающейся куче мусора, оставшейся после разрушения дома, перелезая через замерзшие трупы воинов культа, погибших в предыдущих атаках. Несколько воинов — немного, правда, — избежали нападения Шелка и его людей, прочесывавших прилегающие к укрепленному периметру здания; теперь эта горстка фанатиков отчаянно обстреливала из луков наступающие войска. После отрывистой команды Брендига подразделения сендарийцев резко повернули и бросились в дома, чтобы окончательно нейтрализовать оставшихся защитников.
   А за периметром царило полнейшее смятение. Неся перед собой заслон из сомкнутых щитов, солдаты Гариона очищали улицы от сопротивлявшихся воинов культа. Воздух был густым от стрел и проклятий, а в нескольких домах пламя уже пробивалось сквозь крышу.
   Как и предсказывал Ярблек, поспешно возведенные стены, загораживающие улицы, легко рассыпались под действием дюжин абордажных крючьев, которые, перелетев через головы солдат, цеплялись за противоположную сторону стены.
   Наступление продолжалось, и в воздухе стоял стальной звон ударов мечей. В общей свалке Гарион отдалился от Бэрака и обнаружил, что сражается в узком переулке плечом к плечу с Дарником. У кузнеца не было ни меча, ни топора, вместо этого он бился большой тяжелой дубинкой.
   — Не люблю рубить людей на куски, — оправдывался он, сшибая дородного противника наземь одним ударом. — Если стукнешь кого дубинкой, всегда есть вероятность, что он останется жив, да и крови этой нет.
   Они занимали все новые кварталы города, гоня перед собой деморализованных горожан. Звуки жестокой битвы, доносившиеся из южного района, показали, что Шелк со своими подручными добрались до южной стены и открыли ворота, чтобы впустить основные войска, чья отвлекающая атака роковым образом разделила силы воинов культа.
   Внезапно Гарион с Дарником выскочили из узкого переулка на широкую заснеженную центральную площадь Реона. На площади шел рукопашный бой, но на одной стороне плотная группа воинов культа окружила какую-то повозку. На повозке стоял чернобородый человек в парчовом камзоле цвета ржавчины.
   Тощий надракиец с копьем в руке замахнулся, прицелился и метнул свое оружие прямо в человека на повозке. Чернобородый особым жестом вскинул руку, и копье надракийца, внезапно отклонившись вправо, упало, никого не задев, на покрытую снегом мостовую. Гарион почувствовал знакомый всплеск энергии, который мог означать только одно.
   — Дарник! — крикнул он. — Человек в повозке! Это Ульфгар!
   Глаза Дарника сузились.
   — Давай возьмем его, Гарион, — сказал он.
   Гнев Гариона на этого чужака, который принес столько несчастий — войну, жестокую резню, разрушения, — стал невыносимым и, выплеснувшись, передался Шару на рукояти меча. Шар вспыхнул, и Ривский меч внезапно запылал слепящим голубым огнем.
   — Вон он! Это ривский король! — завизжал чернобородый человек на повозке. — Убейте его!
   В тот же момент Гарион встретился взглядом с этим человеком. Во взгляде чернобородого читалась ненависть, а вместе с тем — благоговение и страх. Но, слепо повинуясь команде своего вожака, дюжина воинов культа побежала по слякоти к Гариону, обнажив мечи. Внезапно они, спотыкаясь, стали падать прямо в отсыревший снег на площади — стрелы, посланные меткой рукой, пробивали бреши в их рядах.
   — Эй, Гарион! — ликующе закричал Лелдорин с ближайшей крыши.
   — Эй, Лелдорин! — крикнул Гарион в ответ; он уже пробивался сквозь строй одетых в меховые куртки мужчин, направо и налево размахивая сияющим мечом.
   Люди, стоявшие вокруг повозки, воззрились на ужасающее зрелище: разгневанный король Ривский с легендарным мечом в руке. Поэтому они не заметили кузнеца Дарника, пробиравшегося вдоль стены близлежащего дома.
   Человек в повозке поднял руку, выпустил огненный шар и метнул его в Гариона. Гарион отбил пылающим мечом шар в сторону и продолжал свой мрачный путь, нанося смертельные удары людям в одежде из медвежьих шкур, по-прежнему не отрывая взгляда от побледневшего как полотно человека с черной бородой. На лице Ульфгара отразилась паника, он еще раз поднял руку, но тотчас же покачнулся, опасно накренившись над залитой коричневой жижей мостовой, — это дубинка Дарника тяжело стукнула его по затылку.
   Раздался громкий крик досады, и грозный глава Медвежьего культа упал. Несколько его людей пытались поднять неподвижное тело, но дубинка Дарника, со свистом рассекая воздух, с глухим стуком наносила удары, и воины падали на месте. Остальные попытались встать стеной, чтобы не дать Гариону пройти к лежащему вниз лицом телу, но дождь из посылаемых Лелдорином стрел быстро размыл центр стены из медвежьего меха. Гарион, не встречая сопротивления, прошел через самую гущу еще остававшихся в живых защитников, широко размахивая огромным мечом. Он почти не слышал страшного звука, с каким меч рассекал живую плоть и кости. После того как он зарубил с полдюжины человек, остальные дрогнули и побежали.
   — Он еще жив? — тяжело дыша, спросил Гарион кузнеца.
   Дарник перевернул неподвижное тело и привычным движением завернул веко, чтобы взглянуть на зрачок.
   — Да что с ним станется, — сказал Дарник. — Я очень аккуратно его стукнул.
   — Хорошо, — проговорил Гарион. — Найди веревку, его надо скрутить и завязать глаза.
   — Зачем завязывать глаза?
   — Мы с тобой видели, как он воспользовался волшебством, а мне кажется, что такие вещи трудно практиковать, если не видишь, куда целишься.
   Дарник раздумывал над этим, связывая руки Ульфгара.
   — Да, знаешь, пожалуй, ты прав. С завязанными глазами трудновато, наверное.

Глава 25

   С захватом Ульфгара сопротивление сил культа было сломлено. Хотя некоторые из наиболее фанатичных его приверженцев еще продолжали сражаться, большинство воинов сложили оружие и сдались в плен. Армия Гариона мрачно окружила их и толпой погнала по заснеженным и залитым кровью улицам прямо на центральную площадь.
   Шелк и Дротик быстро допросили угрюмого пленника с кровоточащей повязкой на голове, а потом подошли к Гариону и Дарнику, которые стояли над своим пленником, все еще пребывавшим без сознания.
   — Это он? — с любопытством спросил Шелк, рассеянно протирая одно из своих колец полой серого камзола.
   Гарион кивнул.
   — Особого впечатления не производит, правда?
   — Вон тот большой каменный дом принадлежит ему, — сказал Дротик, указывая на большое квадратное здание под черепичной крышей.
   — Уже не принадлежит, — ответил Гарион. — Теперь он будет моим. Дротик улыбнулся.
   — Надо будет тщательно его обыскать, — сказал он. — Иногда люди забывают уничтожить важные вещи.
   — Можем и Ульфгара туда занести, — предложил Гарион. — Нам надо его допросить, а этот дом ничуть не хуже любого другого.
   — Пойду позову остальных, — сказал Дарник, снимая свой шлем, похожий на горшок. — Как вы думаете, теперь можно привести в город Пол и остальных дам?
   — Вполне, — ответил Дротик. — Бои идут только в южной части города.
   Дарник кивнул и пошел по площади прочь; его кольчуга позвякивала при каждом шаге.
   Гарион, Шелк и Дротик подняли поверженное тело чернобородого и понесли его к дому, перед которым на укрепленном флагштоке развевалось красное знамя. Когда они начали подниматься по ступенькам, Гарион взглянул на ривского солдата, охранявшего павших духом пленников, сбившихся в кучу на грязном снегу.
   — Сделаешь мне одолжение? — спросил он солдата в сером плаще с капюшоном.
   — Конечно, ваше величество, — ответил солдат, салютуя Гариону.
   — Убери это. — И Гарион кивком подбородка указал на флагшток.
   — Сейчас, ваше величество. — Солдат усмехнулся. — Я и сам должен был об этом подумать.
   Через тяжелую дверь они внесли Ульфгара в дом. В роскошно обставленной комнате почти все кресла были перевернуты и повсюду валялись листы пергамента. Куча рваных пергаментов лежала в большом камине, но огонь там не был зажжен.
   — Хорошо, — пробормотал Дротик. — Он не успел ничего сжечь.
   Шелк оглядел комнату. Стены закрывали темные гобелены, на полу лежал толстый мягкий зеленый ковер. Кресла были обиты алым бархатом, а вдоль стены стояли незажженные свечи в серебряных канделябрах.
   — Уютное гнездышко… — пробормотал маленький человечек, когда они, особо не церемонясь, забросили пленника в рыжем камзоле в угол комнаты.
   — Давайте соберем документы, — сказал Дротик. — Я хочу их просмотреть.
   Гарион отвязал меч, бросил на пол шлем, стянул тяжелую кольчугу и устало опустился на мягкий диван.
   — Я совсем вымотался, — произнес он, — словно не спал целую неделю. Шелк пожал плечами:
   — Это — одна из привилегий командования. Открылась дверь, и в комнату вошел Белгарат.
   — Дарник сказал, что я найду вас здесь, — проговорил он, сдвигая на затылок капюшон своего старого потрепанного плаща. Он пересек комнату и толкнул неподвижное тело в углу. — Он не умер?
   — Нет, — ответил Гарион, — просто Дарник усыпил его ударом дубинки.
   — Зачем завязали ему глаза? — спросил старик, « указывая на полоску голубой материи на лице пленника.
   — Прежде чем мы поймали его, он воспользовался волшебными чарами. Я решил, что, если он посидит в темноте, нам будет спокойнее.
   — Все зависит от того, насколько он силен в магии. Дарник отправил солдат собрать остальных, а сам пошел в лагерь за Полгарой и остальными дамами.
   — Ты можешь привести его в чувство? — спросил Шелк.
   — Пусть Пол это сделает. Ее прикосновения немного легче моих — я не хочу что-нибудь повредить.
   Только примерно через три четверти часа они снова собрались в комнате с зеленым ковром. Белгарат посмотрел вокруг и подтащил к пленнику стул с прямой спинкой.
   — Давай, Пол, — сказал он мрачно, — разбуди-ка его.
   Полгара расстегнула голубой плащ, встала на колени возле пленника и положила руки ему на виски. Гарион услышал шелестящий звук и почувствовал легкий толчок. Ульфгар застонал.
   — Подождите несколько минут, — сказала Полгара, поднимаясь на ноги, — а потом можно будет его допрашивать.
   — Он, наверное, не захочет говорить, — предположил Брин, широко улыбаясь.
   — Я очень расстроюсь, если он окажется таким невежей, — сказал Шелк, шаря по ящикам в большом полированном шкафу.
   — Вы, варвары, ослепили меня? — раздался слабый голос Ульфгара. Пленник сел.
   — Нет, — ответила Полгара. — Ваши глаза прикрыты, чтобы уберечь вас от непредвиденных поступков.
   — Значит, меня пленили женщины? — с самодовольной ноткой в голосе спросил чернобородый.
   — И женщины тоже, — сказала Сенедра, распахивая темно-зеленый плащ.
   Какая-то нота в ее голосе насторожила Гариона и спасла жизнь пленнику. Сенедра с пылающим взором выхватила один из кинжалов из-за пояса Веллы и бросилась к ничего не видящему пленнику. В последнее мгновение Гарион перехватил ее поднятую руку и вырвал у нее нож.
   — Дай! — закричала Сенедра.
   — Нет, Сенедра.
   — Он украл моего малыша! — кричала она. — Я убью его!
   — Нет, Сенедра. Мы ничего от него не узнаем, если ты перережешь ему горло. — Удерживая ее одной рукой, Гарион вернул кинжал Велле.
   — Мы должны спросить тебя кое о чем, Ульфгар, — сказал Белгарат пленнику.
   — Вам придется долго ждать ответа.
   — Я так рад, что он это сказал, — пробормотал Хеттар. — Ну, кто начнет его резать?
   — Делайте что хотите, — глумливо проговорил Ульфгар, — я не дорожу своим телом.
   — Мы постараемся, чтобы ты изменил свое мнение, — сказала Велла леденяще сладким голосом, пробуя большим пальцем острие своего кинжала.
   — А что ты хотел узнать, Белгарат? — спросил Эрранд, отвлекаясь от разглядывания бронзовой статуэтки в углу комнаты. — Если надо, я могу сказать вам все.
   Белгарат внимательно посмотрел на белокурого мальчика.
   — Ты читаешь его мысли? — спросил он с большим удивлением.
   — Более или менее.
   — Где мой сын? — быстро спросил Гарион.
   — Этого он не знает, — ответил Эрранд. — Он ничего общего с похищением не имеет.
   — Кто же тогда это сделал?
   — Он не уверен, но думает, что это Зандрамас.
   — Зандрамас?
   — Опять это имя, — сказал Шелк.
   — А он знает, кто такой Зандрамас?
   — Не совсем. Это просто имя, которое он слышал от своего повелителя.
   — А кто его повелитель?
   — Он даже думать об этом боится, — сказал Эрранд. — Это какой-то человек с пятнистым лицом.
   Пленник отчаянно бился, пытаясь освободиться от опутавших его веревок.
   — Ложь! — заверещал он. — Это все ложь!
   — Этот человек был послан сюда хозяином, он должен был сделать так, чтобы у вас с Сенедрой не было детей, — продолжал Эрранд, не обращая внимания на выкрики пленника, — или, если дети у вас все же есть, позаботиться, чтобы они не зажились на этом свете. Он не мог организовать похищение, Белгарион. Если бы он или кто-то из его подручных пробрался в детскую в Риве, он бы убил твоего сына, а не унес бы его прочь.
   — Откуда он? — с любопытством спросила Лизелль, снимая алый плащ. — Никак не могу понять, что у него за акцент.
   — Это, наверное, потому, что он не настоящий человек, — сказал ей Эрранд. — То есть не совсем человек. Он помнит, как был каким-то животным.
   Они молча посмотрели сначала на мальчика, а потом на пленника.
   В этот момент дверь опять открылась, и в комнату вошел горбатый Белдин. Он хотел что-то сказать, но остановился, глядя на связанного человека с завязанными глазами. Белдин, тяжело ступая, подошел к нему, наклонился, сорвал голубую повязку с его лица и уставился пленнику прямо в глаза.
   — Ну, пес, — сказал он, — что выгнало тебя из твоей конуры?
   — Ты! — ахнул Ульфгар, внезапно побледнев.
   — Урвон съест твое сердце на завтрак, когда узнает, что ты все испортил, — любезно сказал Белдин.
   — Ты знаешь этого человека? — резко спросил Гарион.
   — Мы с ним давно друг друга знаем, правда, Харакан?
   Пленник плюнул в него.
   — Вижу, ты изрядно рассердился, — усмехнулся Белдин.
   — Кто он? — требовательно спросил Гарион.
   — Его зовут Харакан. Он — маллорейский гролим, один из псов Урвона. Последний раз, когда я видел его, он скулил и махал хвостом у ног Урвона.
   И вдруг пленник исчез.
   Белдин разразился потоком грязных ругательств. Потом и он пропал из комнаты.
   — Что случилось? — ахнула Сенедра. — Куда они делись?
   — Может быть, Белдин не так ловок, как я думал, — сказал Белгарат. — Ему не надо было трогать эту повязку. Наш пленник перенес себя за пределы дома.
   — А ты так можешь? — недоверчиво спросил Гарион. — Не видя, что ты делаешь?
   — Это очень, очень опасно, но кажется, Харакан от отчаяния готов на все. Белдин бросился за ним.