Эддингс Дэвид. Келльская пророчица (Маллореон - 5)

Эддингс Дэвид
Келльская пророчица (Маллореон - 5)

   Дэвид ЭДДИНГС
   МАЛЛОРЕОН - 5
   КЕЛЛЬСКАЯ ПРОРОЧИЦА
   Колдунья Зандрамас, похитившая сына Гариона и Сенедры, пребывает в Место, которого нет, где должна состояться решающая битва между силами Света и Тьмы. В поисках старинной карты Гарион, Бельгарат, Польгара и другие оказываются на острове Перивор - в вотчине достославного короля Ольдорина. Смельчакам удается преодолеть все преграды, выстраиваемые на их пути коварной Зандрамас. В битве один из героев погибает. Но Тьма побеждена. Ангараканцы обрели нового бога. Над миром занимается новый день.
   Лестеру
   Это длится вот уже добрый десяток лет. Все загаданное нами десятилетие тому назад сбылось, даже, как оказалось, мы сделали чуть больше. Знаешь, по-моему, мы воспитали славного парня. Надеюсь, ты получил удовольствие от нашего сотрудничества, и полагаю, мы оба имеем полное право гордиться тем, что за эти годы не убили друг друга, чем обязаны ангельскому терпению двух милейших дам, нежели собственной добродетели.
   Всех благ, Дэйв Эддингс
   ПРОЛОГ
   Отрывки из Книги Веков - первой книги Маллорейских проповедей
   Итак, вот века рода человеческого. В веке первом род людской был сотворен и пробудился от небытия, смущенный и изумленный, узрев мир, объемлющий его. И создатели его оценили свое творение и выбрали из числа людей тех, кто понравились им, а прочих прокляли и изгнали прочь. Некоторые отправились на поиски бога, именуемого Ул, - они покинули нас и потянулись на запад, и мы не видали их более. Иные отвергли богов и ушли далеко на север, дабы сражаться с демонами. Другие же обратились к делам земным - эти устремились на восток и выстроили там великие города.
   Но мы скорбели. Мы сели прямо на землю в тени гор Корим и в горести великой оплакивали нашу судьбу - то, что сотворены были, а затем прокляты и изгнаны.
   И случилось так, что, когда горевали мы и печалились, одна из наших женщин забилась в припадке, словно трясла ее некая могучая десница. Поднялась она с земли, на которой сидела, завязала глаза свои платком, ибо видели они то, что ни одному из смертных прежде видеть не доводилось, - и была это первая прорицательница на свете. И все еще во власти видения своего, обратилась она к нам:
   - Внемлите! Стол для пира накрыт перед теми, кто создал нас, - и пир этот станете вы отныне звать Пиром Жизни. И те, кто создали нас, избрали пришедшихся им по нраву, а не понравившиеся не были избраны.
   Теперь мы скорбим от того, что ни один из Гостей не избрал нас. Прочие Гости насытились, но Пир Жизни все еще ожидает Долгожданного Гостя. И я говорю тебе, народ мой: он - и есть тот, кто изберет нас. Будьте непоколебимы, терпеливо ожидайте его явления, ибо он придет. Забудьте скорбь свою и обратите лица к небу и земле, чтобы могли вы читать знаки, начертанные там, внемлите, ибо к каждому из вас обращены слова мои! От вас зависит, что случится, когда явится он. Услышьте и запомните: он может и не избрать вас, если вы сами не изберете его. Вот для чего были мы созданы, вот Промысел о нас! Теперь же восстаньте с земли, на которой сидите вы в праздности, предаваясь глупым жалобам! Примите на плечи свои бремя миссии вашей и приготовьте пути тому, кто непременно придет!
   Мы премного дивились этим словам и тщательно осмысливали услышанное. Мы расспрашивали прорицательницу, но ответы ее были туманны и покрыты мраком тайны. И тогда мы обратили лица к небесам и склонили слух к шепотам земли чтобы видеть, слышать и учиться. И когда научились мы читать в Книге Небес и слушать шепоты скал, стали внятны нам мириады знамений. Узнали мы, что два духа явятся нам и один из них будет воплощением добра, а другой - зла. Долго мы трудились, пытаясь распознать, который из духов - дух истины, а который лжи, но все втуне. Ибо зло приняло обличье добра даже в Книге Небес, и нет среди смертных мудреца, способного распознать их.
   Размышляя об этом с печалью, вышли мы из тени гор Корим и отправились в низины, где и принялись ждать. И отринули мы земные заботы, и устремились всем существом своим к миссии, на нас возложенной. Колдуны наши и провидцы обращались к помощи мира духов, наши черные колдуны совещались с душами умерших, прорицательницы искали ответов у земли. Но все напрасно - никто из них не узнал больше, чем ведомо было всем нам.
   Наконец собрались мы на плодородной равнине, дабы собрать воедино все крупицы наших знаний. Вот они, те истины, которые поведали нам звезды, скалы, сердца людей и разум духов
   Узнайте же, что сквозь пучины времен пролегает черта, разделяющая все сущее, ибо разделение кроется в самом сердце творения. Некогда сказано было, что это и должно быть так и что останется так до конца дней, но сие неправда. Звезды, духи и голоса в скалах твердят о том дне, когда разделению настанет конец и мир вновь станет единым, ибо само творение знает, что день этот придет.
   Узнайте также, что два духа вступят в единоборство в самом сердце времени: и духи эти суть две стороны того, что разделило все сотворенное. В условленный час два духа эти встретятся в этом мире, и тогда настанет время выбора. И если выбор не будет сделан, то мир этот погибнет, и Долгожданный Гость, о котором говорила первая прорицательница, никогда не придет, ибо именно это разумела она, говоря: "Внемлите, он может не избрать вас, если вы сами не изберете его". И выбор, который предстоит сделать нам, - выбор между добром и злом и разделение на добро и зло. Тот мир, который явится после совершения выбора, окажется миром добра или миром зла - и уже до скончания дней.
   Узнайте также и другую истину: скалы этого мира и всех иных миров неумолчно шепчутся о двух камнях, лежащих в самом центре разделения. Некогда эти камни были единым целым, но, как и все остальное, расколоты были силой, угасившей множество солнц. Там, где камни эти вновь сойдутся, произойдет последнее сражение между двумя духами. И тогда настанет день, когда все вновь сделается единым - все, кроме этих двух камней, ибо столь велика сила, разделившая их, что им никогда не слиться воедино. В тот день, когда разделению настанет конец, один из камней сгинет навеки - и в тот же самый день навек погибнет один из духов.
   Вот истины, собранные нами по крупицам, - и это наше открытие ознаменовало конец первого века.
   Началом же второго века стали громы и землетрясения, ибо сама земля разверзлась, и воды моря хлынули в расщелины, разделяя страны, населенные людьми, подобно тому, как все в мире разделено. Горы Корим содрогнулись, застонали и зашатались - и море поглотило их. Но знали мы, что время это минует, ибо наши прорицательницы предупредили нас о том, что будет так. Поэтому шли мы своим путем и добрались в безопасное место прежде, чем мир раскололся, и море сперва отхлынуло, а затем нахлынуло вновь - и мир никогда более не разделялся.
   Во дни же, последовавшие за возмущением моря, из вод его вышли дети бога-дракона и поселились к северу от нас, по другую сторону гор. И тогда пророчицы поведали нам, что настанет день, когда дети бога-дракона придут и завоюют наши земли. Тогда мы держали совет и размышляли, как сделать нам, чтобы не оскорбить детей бога-дракона и не дать им повода прервать наши занятия. И вот порешили мы, что воинственные соседи наши не станут опасаться простых земледельцев, мирно живущих на земле и питающихся плодами ее. И мы разрушили наши города, убрали даже камни их и возвратились к земле.
   Шли годы, складываясь в века, а века слагались в тысячелетия. И вот, как и было предсказано, явились к нам дети Ангарака и воцарились над нами. И назвали они земли, в которых мы обитали, Далазией, а мы подчинились им во всем и продолжили наши занятия.
   В то же самое время с дальнего севера явился апостол бога Алдура со своими товарищами, дабы вернуть себе то, что бог-дракон похитил у Алдура. Столь велико было значение этого события, что, когда оно произошло, закончился второй век и положено было начало третьему.
   В третьем же веке жрецы Ангарака, коих люди именовали гролимами, явились к нам с речью, говоря о боге-драконе и о том, как жаждет он нашей любви. Мы внимательно выслушали и обдумали услышанное - подобно тому, как обдумывали все, что бы ни услышали от людей. Заглянули мы в Книгу Небес и узнали, что Торак - воплощение божественной сущности одного из тех духов, коим предстоит сразиться в самом центре мироздания. Но где же второй? Как могут люди совершить выбор, если перед ними предстал лишь один из двух духов? Именно тогда и ощутили мы, сколь велика ответственность, возложенная на нас. Духи станут являться нам, каждый в свой срок, и каждый объявит, что он есть добро, а другой есть воплощение зла. Но выбор сделать придется людям. И вот мы снова держали совет и порешили принять те формы богопочитания, на которых так настаивали гролимы, дабы исследовать нам природу бога-дракона и лучше подготовиться к выбору, когда перед нами предстанет и второй бог.
   Шло время, и вот дела мирские потревожили нашу мирную жизнь. Ангараканцы породнились с великими градостроителями востока, именовавшими себя мельсенцами, и вместе с ними создали великую империю, которая раскинулась на весь континент. Отныне ангараканцы стали теми, кто совершает поступки, а мельсенцы - теми, кто выполняет миссии. Ибо поступок совершается раз и навсегда, а миссия всякий раз обновляется. Мельсенцы явились к нам и стали искать среди нас тех, кто помог бы им в выполнении их бесконечных миссий. Случилось так, что один из нас, пособляя мельсенцам, получил возможность отправиться на север для того, чтобы выполнить их задание. И прибыл он на место, именуемое Ашаба, и там нашел укрытие от внезапно налетевшего шторма. Хозяин же дома, в котором укрылся наш родич, не был ни гролимом, ни ангараканцем - он вообще не принадлежал ни к одному из известных нам народов. Родич наш, сам того не подозревая, попал в дом Торака. Тораку же любопытны были людские обычаи, и он послал за путником. Наш родич вошел под его кров и узрел бога-дракона. И в тот самый миг, когда взглянул он в лицо Торака, закончился третий век и начался четвертый, ибо бог-дракон Ангарака не был одним из тех богов, которых мы ожидали, - знаки на челе его свидетельствовали, что он не бессмертен, и родич наш тотчас же увидел: Торак обречен, и все, что есть он, сгинет без следа в момент его смерти.
   И тогда поняли мы ошибку нашу, и восхитились тому, что узнали, - даже бог может быть всего-навсего орудием судьбы. И стало ясно нам, что Торак был частью одного из двух жребиев - но лишь частью, а не целым.
   Случилось так, что на другом краю земли умерщвлен был король со всеми его родичами, кроме одного-единственного. Погибший король обладал одним из камней власти. И когда известие об этом дошло до Торака, он возликовал, ибо решил, что давнего недруга его нет более в живых. Тогда и начал он готовиться пойти войной на королевства Запада. Но знаки на небесах и шепоты скал сказали нам, что все на самом деле не так, как думает Торак. Камень в надежных руках, и род властелинов его не прервался. И открылось нам, что война, затеянная Тораком, приведет его к гибели.
   Бог-дракон долго готовился к войне, и миссии, которые возлагал он на свой народ, были длиною не в одну человеческую жизнь. Подобно нам, Торак глядел в небеса, ожидая знамений, которые скажут ему, что настало время двигаться на запад. Но Торак искал в небесах лишь того, что сам хотел видеть, не читая всей Книги Небес. И вот двинул он силы свои на запад в самый что ни на есть неблагоприятный день.
   Как и гласило предсказание, армия Торака полегла бесславно на широкой равнине подле города Во-Мимбр, далеко на западе. Бога-дракона сковал мертвый сон, и в сне том предстояло пребывать ему, дожидаясь явления своего противника.
   И тогда чуткий слух наш уловил в шепоте скал новое имя. Шепот делался все отчетливее, громче и вот превратился в громогласный вопль в тот самый день, когда на свет родился тот, кто получил это имя. Бельгарион Богоубийца явился наконец в этот мир.
   С этого времени события ускорились, и мир устремился к страшному противостоянию столь стремительно, что страницы Книги Небес замелькали и слились в туманное облако. В тот самый день, когда люди празднуют годовщину сотворения мира, камень власти попал в руки Бельгариона, и едва рука его коснулась камня, Книга Небес засияла ярким светом и имя Бельгариона донеслось с самой далекой звезды.
   Мы почувствовали, что Бельгарион движется по направлению к Маллорее и что камень власти при нем, и ощутили, как Торак все беспокойнее ворочается во сне. И вот наконец настала эта ужасная ночь. Мы беспомощно глядели, как огромные страницы Книги Небес перелистываются столь стремительно, что ничего нельзя прочесть. Наконец мелькание страниц прекратилось, и мы прочли лишь одну строку, но строка эта была ужасна: "Торак убит". Книга Небес содрогнулась, и все мироздание погрузилось во мрак. Именно в этот ужасающий миг тьмы и тишины закончился четвертый век и начался пятый.
   И когда начался пятый век, явилась нам тайна в Книге Небес. Прежде все мироздание ожидало встречи Бельгариона и Торака, теперь же оно стремилось к иной встрече. Знаки и знамения открыли нам, что два Жребия выбрали иные сущности для последнего единоборства, но не знали, кто они или что они есть, ибо страницы великой книги были темны, а письмена - невнятны. Но мы ощущали, что близится некая сущность, окутанная туманом и мраком, и оставляет печать на судьбах людских, и яснее всего говорила о ней луна, шепча нам, что сущность эта - женская.
   Одно мы ясно видели, взирая на окутанную тайной Книгу Небес: века рода человеческого делались все короче, и великие вехи - встречи между двумя Жребиями - стали появляться все чаще. Время неторопливого созерцания миновало, и теперь должны были мы торопиться, дабы последняя встреча не застала нас врасплох.
   И послали мы воплощение той, которая должна сделать выбор, к таинственной сущности, сокрытой во мраке, и к Бельгариону Богоубийце, и она направила обоих на тропу, ведущую к месту битвы, нами избранному.
   И тогда занялись мы приготовлениями, ведь было ведомо нам, что встреча эта станет последней. Разделение мироздания продлилось слишком долго, а встреча эта положит конец разделению, и все вновь станет единым.
   Часть первая
   КЕЛЛЬ
   Глава 1
   Холодный прозрачный воздух благоухал смолистым ароматом вечнозеленых деревьев. Яркое солнце над головами путников щедро проливало свет на снежные равнины, а в их ушах неумолчно звенели голоса ручьев, бегущих по каменистым руслам и питающих реки низин Даршивы и Гандахара. И аккомпанементом журчанию вод, стремящихся к назначенной судьбою встрече с великой рекой Маган, звучало тихое и печальное пение неутомимого ветра, блуждающего по смолистым зарослям сосен, пихт и елей, венчавшим горы, тянущиеся к небу в вечном томлении. Караванный путь, по которому ехали Гарион и его друзья, все выше и выше поднимался в горы, петляя вдоль звонких потоков по склонам горных хребтов. С гребня каждого хребта виден был следующий, а над всем этим каменным нагромождением главенствовали вершины такой немыслимой высоты, что они, казалось, подпирали небесный свод. Девственные пики эти окутывала королевская мантия вечных снегов. Гарион и прежде много времени проводил в горах, но никогда не приходилось ему видеть столь величественных вершин. Он знал, что до этих остроконечных колоссов много лиг пути, но горный воздух был так чист и прозрачен, что ему казалось, будто достаточно протянуть руку - и можно коснуться вечных снегов.
   Здесь царил вечный покой, заставлявший позабыть о суматохе и суете равнин, которых они вкусили сполна, и безмятежность эта умиротворяла, отгоняя прочь все тревожные мысли. За каждым поворотом открывалась новая изумительная картина, всякий раз прекраснее прежней, и все ехали в полнейшем молчании, преисполненные изумления. Здесь лучшие творения рук человеческих казались незначительными и жалкими. Да, вовек рукам смертных не касаться этих вечных гор...
   Солнечные летние дни были нескончаемо длинны. С ветвей деревьев, стоявших по обе стороны тропы, доносилось пение птиц, а к аромату хвои примешивался тонкий и нежный запах диких цветов, приносимый ветром с горных лугов. Изредка откуда-то из скал долетал пронзительный крик орла, усиленный горным эхом.
   - Ты никогда не подумывал перенести сюда свою столицу? - спросил Гарион императора Маллореи, ехавшего бок о бок с ним.
   Он говорил тихо. Ему казалось, что громкий человеческий голос может осквернить окружающее великолепие.
   - Всерьез, разумеется, нет, Гарион, - ответил Закет. - Мое правительство не смогло бы тут работать. Чиновники мои в основном мельсенцы. А хотя мельсенцы и снискали репутацию людей в высшей степени прозаичных, на самом деле это далеко не так. Боюсь, мои министры дни напролет любовались бы пейзажем, а устав от созерцания, принялись сочинять дурные вирши. Кстати, ты ведь и понятия не имеешь о том, каково тут зимой.
   - Снежно? Закет кивнул.
   - Местные жители никогда не измеряют толщину снежного покрова в дюймах здесь это делается только в футах.
   - Неужели в этих краях кто-нибудь живет? Я никого не вижу.
   - Да лишь добытчики пушнины, золотоискатели и прочие авантюристы. - Закет слабо улыбнулся. - Впрочем, думаю, это лишь повод. Есть люди, предпочитающие одиночество.
   - Здесь для этого самое подходящее место.
   Император Маллореи заметно переменился с тех пор, как они покинули территорию генерала Атески на берегах реки Маган. Он приосанился, а в глазах появился живой блеск. Подобно Гариону и остальным, он ехал настороже, пристально всматриваясь и чутко вслушиваясь в происходящее вокруг. Но перемены в нем отнюдь не были исключительно внешними. Закет всегда был человеком мечтательным, даже меланхоличным, порой страдал приступами черной депрессии, но в то же время обладал холодным честолюбием. Гариону часто приходило на ум, что типично маллорейское честолюбие и неутолимая жажда власти, характерные для императора, не столько качества природные, сколько средства постоянной проверки самого себя на прочность, и, возможно, происходят от глубоко скрытой потребности в самоуничтожении. Прежде и впрямь казалось, что Закет устремляется сам и бросает все военные силы империи в неравный бой, втайне лелея надежду, что встретит противника, который одолеет его, тем самым освободив от бремени жизни, которое ему столь тяжко нести.
   Но теперь и это было уже не так. Встреча Закета с Цирадис на берегах Магана навсегда преобразила императора. Мир, казавшийся ему прежде серым и скучным, похоже, засиял для него новыми красками. Порой Гариону казалось, что лицо друга озаряется светом надежды, что прежде было вовсе нехарактерным для Закета.
   За крутым поворотом тропы Гарион увидел волчицу - ту самую, которую нашел он раненной в мертвом лесу, в Даршиве. Она спокойно сидела, поджидая их. Поведение зверя все сильнее озадачивало Гариона. Теперь, когда лапа у волчицы зажила, она рыскала по лесам в поисках своей стаи, но всегда возвращалась, ничуть не опечаленная тем, что ей не удалось разыскать своих. Казалось, волчица преисполнена решимости не покидать путешественников и стать полноправным членом их и без того необычного отряда. Покуда они странствовали по диким местам, причуда волчицы не вызывала особых проблем. Но ведь не могли же они вечно оставаться в лесах и пустынных горах, а появление дикой и, возможно, агрессивной волчицы на оживленных городских улицах, по меньшей мере, привлекло бы к ним нежелательное внимание.
   - Как твои дела, сестренка? - вежливо спросил у нее Гарион на языке волков.
   - Хорошо, - ответила она.
   - Ты нашла следы сородичей?
   - В здешнем краю много волков, но мне они не родня. Волчица еще немного побудет с вами. А где мой волчонок?
   Гарион оглянулся через плечо на маленький двухколесный фургончик.
   - Он с моей волчицей в этой штуке с круглыми лапами.
   Волчица вздохнула.
   - Если он слишком долго просидит там, то не сможет потом ни бегать, ни охотиться, - неодобрительно сказала она. - А если твоя волчица станет и дальше его перекармливать, то у малыша растянется желудок и он не переживет бескормицы.
   - Волк поговорит с нею об этом.
   - Но послушается ли она?
   - Возможно, и нет, но волк все равно поговорит с нею. Она слишком любит твоего волчонка, и ей приятно держать его рядом с собою.
   - Скоро волку надо будет начать учить его охотиться.
   - Да, волк знает об этом. Волк все объяснит своей волчице.
   - Сестренка благодарит тебя. - Волчица помолчала, настороженно озираясь. Будьте осторожны, - предупредила она. - Здесь живет какое-то существо. Волчица несколько раз почуяла его запах и, хотя ни разу не видела его, знает, что существо это очень велико.
   - А каких оно размеров?
   - Больше, чем животное, на спине которого ты сидишь.
   Волчица оценивающе поглядела на Кретьена. Огромный серый жеребец уже попривык к зверю, отметил Гарион, однако он был бы благодарен волчице, если бы она не подходила к коню так близко.
   - Волк передаст твои слова вожаку нашей стаи, - пообещал Гарион.
   По неизвестной причине волчица явно избегала Бельгарата. Гарион предполагал, что такое поведение диктует ей таинственный волчий этикет, правил которого сам он не знал.
   - А теперь сестренка продолжит свои поиски, - сказала волчица, вставая. Возможно, мой брат встретится с неизвестным зверем, и тогда мы узнаем, кто это. - Она помолчала. - Но если судить по запаху, он очень опасен. Он ест все подряд - даже тех животных, которых мы опасаемся.
   И волчица побежала в чащу, двигаясь легко и бесшумно.
   - Знаешь, даже жуть берет, - сказал Закет. - Я и прежде слышал, как люди разговаривают с животными, но не на их языке, как ты.
   - Это фамильная способность, - улыбнулся Гарион. - Поначалу я тоже в это не верил. К Польгаре все время прилетают поболтать разные птички - обычно они судачат о яйцах. Птицы больше всего на свете любят поболтать о яйцах. Иногда их глупость просто потрясает. Волки - существа куда более достойные. - Он помолчал и прибавил: - Знаешь, вовсе не обязательно передавать Польгаре эти мои слова...
   - Неужто это трусость, Гарион? - рассмеялся Закет.
   - Нет, благоразумие, - поправил его Гарион. - А теперь я должен поговорить с Бельгаратом. Гляди вокруг во все глаза. Волчица сказала, что где-то неподалеку обитает некий зверь. Говорит, он больше лошади и очень опасен. Она даже вскользь намекнула, будто бы этот зверь - людоед.
   - А как он выглядит?
   - Она его не видела, только учуяла, а еще набрела на его следы.
   - Я буду внимателен.
   - Неплохая мысль. - И Гарион, поворотив коня, поскакал к Бельгарату и Польгаре, увлеченным беседой.
   - Дарнику нужна башня где-нибудь в Вейле, - говорил дочери Бельгарат.
   - Не пойму, зачем ему она? - отвечала Польгара.
   - У каждого апостола Алдура есть своя башня, Пол. Таков обычай.
   - Да, старые обычаи живучи - они сохраняются, даже если давно утратили смысл.
   - Ему придется много учиться, Пол. Ну посуди сама, как сможет он заниматься, если ты будешь постоянно путаться у него под ногами?
   Польгара ответила отцу долгим ледяным взором.
   - Ну, может, я неловко выразился...
   - Поступай как знаешь, отец. Я подожду его сколько потребуется.
   - Дедушка, - Гарион натянул поводья, - я только что говорил с волчицей, и она сказала мне, что в здешнем лесу обитает какое-то очень крупное животное.
   - Может, медведь?
   - Не думаю. Волчица несколько раз почуяла его запах, но ведь запах медведя она наверняка узнала бы, правда?
   - Полагаю, ты прав.
   - Она не говорила напрямик, но из ее слов я заключил, что зверь этот не слишком-то разборчив в еде. - Гарион помолчал. - Либо это плод моего воображения, либо она - необычная волчица...
   - Не говорила напрямик? Что ты имеешь в виду?
   - Вроде бы говорит все как есть, но остается ощущение, будто многого недоговаривает.
   - Она умна - вот и все. Это качество нечасто, встретишь у самок, но тем не менее такое случается.
   - Какой забавный поворот принял ваш разговор! - едко заметила Польгара.
   - Ах, ты еще здесь, Пол? - ласково спросил Бельгарат. - А я думал, ты давным-давно занялась делами...
   Ответом ему был ледяной взор, но Бельгарата это нимало не смутило.
   - Поезжай и предупреди остальных, - сказал он Гариону. - Такая волчица и словом не удостоила бы обычного зверя. Как бы там ни было, но это таинственное существо безусловно необычно, а значит, опасно. Вели Сенедре держаться поближе к остальным. Одна в своем возке она чересчур уязвима. - Он минутку поразмыслил. - Не говори ничего такого, что могло бы ее встревожить, - просто пусть Лизелль едет вместе с нею в возке.
   - Лизелль?
   - Блондинка. Девушка с ямочками на щеках.
   - Я прекрасно знаю, кто она такая, дедушка. Но, может быть, пусть лучше с Сенедрой поедет Дарник... или Тоф?
   - Нет. Если кто-нибудь из них появится в возке, Сенедра тотчас же заподозрит неладное и испугается. А зверь, который охотится неподалеку, почует запах страха. Не следует подвергать ее такой опасности. Лизелль прекрасно натренирована, и под одеждой у нее наверняка припрятано по меньшей мере три кинжала. - Он тихонько хмыкнул и прибавил: - Полагаю, Шелк может точно сказать тебе, где именно...
   - Отец! - укоризненно воскликнула Польгара.
   - Хочешь сказать, что ты ни о чем не подозревала, Пол? Какая ненаблюдательность!
   - Прекрасный удар! - оценил Гарион.
   - Рад, что тебе понравилось, - довольно улыбнулся Бельгарат, глядя на Польгару.
   Гарион вынужден был пришпорить Кретьена, чтобы Польгара не смогла увидеть в этот момент его лица.