Эддингс Дэвид. Создатели чуда

понимал, что должен извиниться перед тетей Пол, ведь все несправедливые
обвинения в ее адрес были вызваны чувством собственной вины и желанием
переложить на кого-нибудь ответственность за случившееся.
Но за все сделанное приходилось отвечать самому. И, придя к такому
решению, Гарион почувствовал, что выздоравливает от тяжкой болезни.
Стемнело. Душная тропическая ночь опустилась на город; из непроходимых
болот доносился удушливый запах гниющих водорослей и стоячей воды. Какое-то
злобное насекомое, пробравшееся под тунику, вгрызлось в спину между лопаток, в
том месте, куда он не мог дотянуться.
Он не успел услышать ни скрипа, ни шороха - ничего, предупреждающего об
опасности: кто-то схватил его, заломил руки назад и прижал ко рту и носу мокрую
тряпку. Гарион попытался вырваться, но безуспешно, а тяжелая ткань не давала
высвободить голову и позвать на помощь. От тряпки шел какой-то странный запах,
навязчивый, омерзительно сладкий и очень сильный. Голова его закружилась, а
ноги и руки внезапно ослабели. Гарион сделал еще одно, последнее усилие
вырваться, но тьма надвинулась, окутала его; юноша потерял сознание.

Глава 27

Они оказались в каком-то длинном коридоре. Перед глазами Гариона шпал
вымощенный брусчаткой пол. Его несли лицом вниз, голова немилосердно болталась,
во рту пересохло, в ноздрях все еще стоял густой сладковатый запах. Он чуть
повернул шею, пытаясь осмотреться.
- Приходит в себя, - заметил тащивший его за руки человек...
- Наконец-то, - пробормотал кто-то. - Ты слишком долго держал тряпку у
него на лице, Иссас.
- Я знаю, что делаю, - возразил первый. - Отпустите-ка его.
- Можешь стоять? - обратился Иссас к Гариону.
На бритой голове найсанца пробивалась щетина, ото лба к подбородку через
пустую глазницу шел рваный шрам. Одежда его была грязной, покрытой пятнами.
- Вставай! - шипящим голосом приказал он, ткнув Гариона сапогом.
Гарион попытался подняться. Колени тряслись, пришлось опереться о влажные
камни стены, покрытые плесенью.
- Несите его, - велел Иссас остальным.
Те, подхватив юношу под руки, поволокли его по сырому коридору в какое-то
помещение без окон, походившее не столько на комнату, сколько на темноватый
сводчатый погреб. Огромные колонны, покрытые резьбой, поддерживали высокий
потолок; маленькие масляные лампы, подвешенные на длинных цепях или стоявшие на
каменных полочках, вырубленных в колоннах, бросали неверные отсветы на стены и
пол. Люди в многоцветных одеяниях беспорядочно перемещались с места на место в
каком-то блаженно-бессознательном состоянии.
- Ты! - рявкнул Иссас пухлому молодому человеку с сонными глазами. - Пойди
скажи Сэйди, главному евнуху, что мы схватили мальчишку.
- Пойди и скажи сам, - тоненьким голоском проверещал толстяк. - Я не
подчиняюсь приказам таких, как ты, Иссас.
Тот, коротко размахнувшись, отвесил юноше звонкую пощечину.
- Ты ударил меня! - завопил толстяк, схватившись за щеку. - И раскроил
губу, видишь, кровь!
Он сунул окровавленную ладонь под нос Иссаса.
- Если не будешь делать что велено, перережу твое жирное горло, - не
повышая голоса, пообещал Иссас.
- Я все скажу Сэйди, вот увидишь!
- Беги скорее, да не забудь сообщить, что мы поймали мальчишку, которого
требовала королева. Пухлый юноша поспешно удалился.
- Евнухи! - презрительно сплюнул один из тех, кто держал Гариона за руку.
- Такие, как они, тоже нужны, - ответил другой с грубым смехом.
- Ведите мальчишку! - велел Иссас. - Сэйди ждать не любит.
Они потащили Гариона из залы. На полу сидело несколько оборванных грязных
мужчин с нечесаными длинными волосами и бородами, скованные длинной цепью.
- Воды! - прохрипел один из них. - Пожалуйста!
И умоляюще протянул руки.
Иссас остановился и с изумлением оглядел раба.
- Почему у этого язык на месте? Не успели отрезать? - обрушился он на
стоящего рядом стражника. Тот пожал плечами.
- Еще не успели? Если кто-нибудь из жрецов услышит, что они разговаривают,
тебя вызовут на допрос. Вряд ли тебе это понравится.
- Я не боюсь жрецов, - ответил стражник, нервно озираясь
- Перед ними всегда лучше жить в страхе, - посоветовал Иссас. - И не
забудь напоить этих животных, ведь за них деньги плачены.
Он было зашагал впереди державших Гариона мужчин, направляясь к
погруженному в темноту проходу между: двумя колоннами, но опять остановился и
громко приказал:
- Убирайся с дороги!
Что-то зашевелилось, зашуршало, и Гарион с отвращением увидел, как
поблескивает чешуя огромной змеи.
- Иди к остальным, - велел гадине Иссас, показывая на полуосвещенный угол,
где копошилась бесформенная зеленоватая масса, из которой время от времени
показывалась узкая треугольная голова.
Гарион услышал шорох трущихся друг о друга сухих чешуйчатых тел. Змея,
загородившая дорогу, высунула раздвоенный язык, громко зашипела и уползла в
указанном направлении.
- Когда-нибудь тебя ужалят, Иссас, - предупредил один из мужчин. - Они не
любят, когда вот так приказывают!
Иссас равнодушно пожал плечами и продолжал путь. У широкой полированной
двери их встретил давешний евнух.
- Сэйди желает поговорить с тобой, - злобно ухмыльнулся он. - Я рассказал,
как ты меня ударил. Маас тоже там.
- Прекрасно, - кивнул Иссас, толкнув створку.
- Сэйди! - громко окликнул он. - Скажи своему другу, что это я. Не желаю,
чтобы он ненароком ошибся.
- Он знает тебя, Иссас, - донесся чей-то голос. - И никогда не ошибается.
Иссас вошел, плотно притворив за собой дверь.
- Ты можешь идти, - сказал толстому евнуху один из стражников, схвативших
Гариона.
- Мне приказывает только Сэйди, - фыркнул тот.
- Ну да, если он свистнет, ты тут же танцуешь на задних лапках.
- Это наше дело - мое и Сэйди!
- Ведите его, - приказал Иссас, вновь открывая дверь. Стражники втолкнули
Гариона в комнату.
- Мы подождем снаружи, - боязливо пробормотал один из них.
Иссас хрипло расхохотался, толкнул створку ногой и потащил Гариона к
столу, на котором тускло горела единственная масляная лампа, почти не дававшая
света. За столом сидел тощий человек с мертвенными глазами, осторожно
поглаживающий длинными пальцами безволосую голову.
- Ты можешь говорить, мальчик? - спросил он Гариона необычно высоким
голосом.
Юноша заметил, что его одеяние, сшитое из плотной пунцовой ткани, совсем
не походило на полупрозрачную цветную одежду найсанцев.
- Нельзя ли хоть глоток воды? - прохрипел Гарион.
- Через минуту.
- Неплохо бы получить мои деньги, Сэйди, - вмешался Иссас.
- Как только мы убедимся, что это тот самый мальчик, - кивнул Сэйди.
- Спроси, как его зовут, - раздался из темноты свис
тящий шепот.
- Сейчас, Маас, - с некоторым раздражением ответил Сэйди. - Не в первый
раз допрашиваем.
- Слишком много времени тратишь...
- Твое имя, мальчик? - обратился Сэйди к Гариону.
- Дорун, - поспешно соврал тот. - Очень пить хочется.
- Принимаешь меня за дурака, Иссас? - ощерился Сэйди. - Думаешь, любой
мальчишка сойдет, лишь бы денежки получить?
- Это тот парень, которого велено доставить, - настаивал Иссас. - Значит,
твои шпионы ошиблись
- Говоришь, ты - Дорун? - повторил Сэйди.
- Да Юнга на корабле капитана Грелдика. Куда меня привезли?
- Здесь я задаю вопросы, мальчик, - предостерег, Сэйди.
- Он лжет, - вновь донесся свистящий шепот из-за спины Гариона.
- Знаю, Маас, - спокойно отозвался Сэйди. - Они всегда поначалу лгут.
- У нас нет времени, - донеслось из темноты. - Дай ему орит. Мне нужна
правда немедленно.
- Как скажешь, Маас, - кивнул Сэйди и, поднявшись из-за стола, исчез во
тьме. Послышался звон стекла и шум льющейся жидкости. - Только помни, это ты
приказал. Если Она рассердится, я не желаю отвечать за мальчишку.
- Она поймет, Сэйди.
- Возьми, мальчик, пей, - предложил Сэйди, выходя на свет и протягивая
коричневую обливную чашку.
- Да... нет, пожалуй, спасибо, - отказался Гарион. - Не так уж я хочу
пить.
- Хочешь или не хочешь, придется выпить, - прищурился Сэйди. - Не
послушаешь, Иссас будет тебя держать, а я волью это тебе в горло. Не бойся,
больно не будет.
- Пей! - скомандовал шипящий голос.
- Лучше делай как велено, - посоветовал Иссас.
Гарион безвольно взял чашку. У воды оказался неприятно-горький привкус,
язык и гортань заболели, будто обожженные.
- Ну вот, уже лучше, - кивнул Сэйди, вновь усаживаясь за стол.
- Говоришь, тебя зовут Дорун?
- Да.
- Ты откуда?
- Из Сендарии.
- Из какого места?
- Недалеко от Дарины на северном побережье.
- Что ты делаешь на чирекском судне?
- Капитан Грелдик - друг моего отца, - начал Гарион, желая по какой-то
причине все объяснить подробно. - Отец хотел, чтобы я стал моряком, говорил,
что такое занятие лучше, чем гнуть спину на ферме. Капитан Грелдик согласился
взять меня в ученики, потому что я крепкий, никогда не страдаю от морской
болезни, не боюсь взбираться по вантам на мачту и скоро смогу грести и...
- Как, говоришь, тебя зовут?
- Гарион... то есть, Дорун. Да, Дорун, и...
- Сколько тебе лет, Гарион?
- На прошлый Эрастайд исполнилось пятнадцать Тетя Пол говорит, что люди,
родившиеся на Эрастайд, всегда счастливы в жизни, только пока я этого не
заметил...
- Кто это - тетя Пол?
- Моя тетка. Когда-то мы жили на ферме Фолдора, но пришел господин Волк
и...
- Как называют ее другие люди?
- Король Фулрах обращался к ней "леди Полгара" - это когда капитан Брендиг
привез нас в Сендар во дворец. Потом мы отправились к королю Энхегу в Вэл Олорн
и...
- Кто такой господин Волк?
- Мой дедушка. Его имя - Белгарат. Раньше я этому не верил, но потом
убедился, потому что он как-то раз...
- Почему вы покинули ферму Фолдора?
- Сначала я не знал, но потом услышал, что все произошло из-за Зидара,
который похитил Око Олдура с рукоятки меча в тронном зале райвенского короля, и
мы должны возвратить Око, пока Зидар не успел доставить его Тораку и разбудить
его и...
- Это тот мальчик, который нам нужен, - просвистело сзади.
Гарион медленно повернулся. В комнате, казалось, чуть посветлело, словно
крошечное пламя стало немного повыше. В углу, лениво свивая и развивая кольца,
шевелилась огромная змея с чересчур плоской шеей и красными мерцающими глазами.
- Теперь можно вести его к Солмиссре, - прошипело чудовище и поползло к
Гариону. Сухой холодный нос ткнулся в ногу. Внутри мальчика все задрожало, но
он заставил себя стоять неподвижно, пока гадина медленно обвивала тело.
Треугольная голова закачалась перед глазами; дрожащий раздвоенный язык облизал
лицо.
- Будь хорошим мальчиком, - просвистела рептилия, - очень-очень послушным.
Чешуйчатое тело всей тяжестью повисло на юноше, обдавая ледяным холодом.
- Сюда, мальчик, - велел Сэйди, поднимаясь.
- Мои деньги! - потребовал Иссас.
- А, это! - полупрезрительно бросил Сэйди. - Там на столе кошелек! Возьми!
И, повернувшись, повел Гариона из комнаты.
- ГАРИОН! - раздался внезапно холодный голос, постоянно живший в душе
юноши. - СЛУШАЙ ВНИМАТЕЛЬНО. МОЛЧИ И ПОСТАРАЙСЯ НЕ ВЫКАЗЫВАТЬ УДИВЛЕНИЯ. ТОЛЬКО
СЛУШАЙ, ЧТО Я СКАЖУ.
- К-кто ты? - пролепетал про себя Гарион, борясь с обволакивающим мозг
туманом.
- ТЫ МЕНЯ ЗНАЕШЬ, - продолжал холодный голос. - ПОЙМИ, ОНИ ДАЛИ ТЕБЕ
КАКОЕ-ТО ЗЕЛЬЕ, ЧТОБЫ ЗАСТАВИТЬ ГОВОРИТЬ. НЕ ПЫТАЙСЯ ПРОТЕСТОВАТЬ. РАССЛАБЬСЯ И
ВЕДИ СЕБЯ СПОКОЙНО.
- Но... я сказал то, что не должен был открывать. Я...
- ЭТО УЖЕ НЕВАЖНО. ГЛАВНОЕ, ДЕЛАЙ ТО, ЧТО Я СКАЖУ. ЕСЛИ ЧТО-НИБУДЬ
ПРОИЗОЙДЕТ И ПОЯВИТСЯ ОПАСНОСТЬ, НЕ ПЫТАЙСЯ НИЧЕГО ПРЕДПРИНИМАТЬ САМ. Я ОБО
ВСЕМ ПОЗАБОЧУСЬ, НО НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ БОРОТЬСЯ. ПОЭТОМУ НЕ
НАПРЯГАЙСЯ, НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ И ВСЕ ПРЕДОСТАВЬ МНЕ. ЕСЛИ ОБНАРУЖИШЬ ВНЕЗАПНО,
ЧТО СОВЕРШАЕШЬ СТРАННЫЕ ПОСТУПКИ ИЛИ ГОВОРИШЬ ВЕЩИ, КОТОРЫХ НЕ ПОНИМАЕШЬ, НЕ
БОЙСЯ И НЕ УДИВЛЯЙСЯ. ЭТО МОИХ РУК ДЕЛО.
Немного успокоенный безмолвным приказом, Гарион послушно последовал за
евнухом Сэйди, с трудом вынося тяжесть обвившегося вокруг талии и плеч Мааса,
голова которого прижималась к его щеке, словно в нежном поцелуе.
Они вошли в большую комнату, где все стены были завешаны плотной тканью, а
с потолка на сверкающих серебряных цепях свисали хрустальные масляные лампы.
Исполинская каменная статуя, верх которой терялся в темноте, возвышалась,
насколько мог видеть глаз, в одном углу комнаты; прямо перед ней стоял низкий
каменный помост, покрытый коврами и заваленный подушками, а на нем
располагалось что-то вроде полукресла-полудивана, очень тяжелого на вид.
На диване сидела женщина с волосами цвета воронова крыла, спускавшимися
крупными кольцами на плечи и спину. Голову женщины украшала золотая корона
тонкой работы, усыпанная драгоценностями. Белое платье, сшитое из прозрачного
газа, совершенно не скрывало тела и, казалось, служило только для того, чтобы
было куда прикалывать и нашивать бесчисленные украшения и сверкающие каменья.
Кожа под платьем казалась белой как мел, но лицо было необыкновенно прекрасно.
Бледные, почти бесцветные глаза глядели в большое зеркало в золотой раме,
укрепленное сбоку от дивана, чтобы лениво растянувшаяся на подушках женщина
могла беспрепятственно любоваться собой.
Дюжины две бритоголовых евнухов в пунцовых одеяниях стояли на коленях
рядом с возвышением, с неприкрытым обожанием глядя на женщину и статую позади
нее.
На разбросанных по помосту подушках, лежал молодой человек с
капризно-высокомерным лицом. В отличие от других голова его не была выбрита,
наоборот, длинные волосы были завиты в букли, щеки нарумянены, а глаза жирно
подведены. Никакой одежды, кроме короткой набедренной повязки, на нем не было.
Глаза со скукой и раздражением смотрели в пространство. Женщина рассеянно
гладила его по голове, не отрываясь от зеркала.
- Посетители к королеве! - поющим голосом объявил один из евнухов.
- Да-да, - подхватили евнухи, - посетители к королеве.
- Приветствую тебя, о Вечноживущая Солмиссра! - падая ниц перед троном,
воскликнул Сэйди.
- Что тебе, Сэйди? - глубоким вибрирующим голосом спросила женщина.
- Мальчик, моя королева! - объявил тот, не поднимая головы.
- На колени перед королевой Змей! - прошипела змея в ухо Гариона, сжимая
кольца все туже, лишая силы и воздуха.
Гарион, как подкошенный, опустился на пол.
- Сюда, Маас, - велела Солмиссра.
- Королева зовет свою любимую змею! - пропел евнух.
Омерзительная рептилия соскользнула с тела юноши и, извиваясь, поползла к
дивану, поднялась на мгновение над полулежащей женщиной, но тут же
зеленовато-серой пружиной окутала ее плечи, грудь, ноги... Треугольная голова
закачалась на уровне глаз Солмиссры, та нежно поцеловала ее. В пасти мелькнул
раздвоенный язык, коснулся щек и губ королевы, и Маас начал с присвистом
нашептывать что-то в ухо Солмиссры. Та лежала в объятиях змеи, вслушиваясь в
шипение и оглядывая Гариона из-под тяжелых полуприоткрытых век.
Потом, оттолкнув гадину, королева, поднялась и встала над юношей.
- Добро пожаловать в страну змеиного народа, Белгарион, - промурлыкала
она.
Имя, слышанное раньше только от тети Пол, настолько потрясло Гариона, что
тот попытался выбраться из густого тумана, окутывавшего голову.
- ЕЩЕ НЕ ВРЕМЯ, - предостерег знакомый бесстрастный голос в душе.
Солмиссра сошла с возвышения; тело под прозрачным одеянием грациозно
изгибалось, ноги бесшумно скользили по полу. Взяв Гариона за руку, она
осторожно подняла его и нежно коснулась лица ледяной рукой.
- Красивый юноша, - выдохнула она еле слышно, - такой молодой... такой
теплый.
Глаза зажглись голодным огнем. Странное смущение охватило Гариона. Горькое
зелье, поднесенное ему евнухом, все еще дурманило, отнимало волю, но где-то в
глубине души он чувствовал совсем другое - королева и пугала, и чем-то
притягивала его.
Молочно-белая кожа и мертвенные глаза вызывали отвращение, но манящая
улыбка обещала не испытанные доселе наслаждения. Гарион, сам того не сознавая,
сделал шаг назад.
- Не бойся, мой Белгарион, - промурлыкала королева, - я не причиню тебе
боли - разве только ты сам захочешь этого. Служба твоя будет легкой и
необременительной, а я научу тебя таким вещам, которые Полгаре и в голову не
могут прийти.
- Отойди от него, Солмиссра, - нетерпеливо приказал молодой человек. -
Знаешь, ведь я не люблю, когда ты обращаешь на кого-то внимание.
В глазах королевы промелькнуло раздражение. Обернувшись, она холодно
оглядела юношу.
- Мне совершенно безразлично, нравится тебе это или нет, Эссайя.
- Что!? - не веря ушам, воскликнул Эссайя. - Немедленно делай как тебе
велено.
- Нет, Эссайя, - покачала головой королева.
- Я накажу тебя, - пригрозил он.
- Ошибаешься. Подобные вещи не доставляют мне больше удовольствия, а твои
капризы и истерики начинают надоедать. Уходи, и побыстрее.
- Уйти? - ошеломленно повторил Эссайя, вытаращив глаза.
- Ты мне больше не нужен.
- Не нужен? Но ты не можешь жить без меня, сама сколько раз говорила
- Не всегда слова отражают истинные чувства. Все высокомерие мигом
испарилось, словно снег на солнце. Юноша побелел и задрожал.
- Когда прикажешь вернуться? - захныкал он.
- Никогда, Эссайя.
- Никогда? - охнул юноша.
- Я не желаю тебя видеть. Теперь убирайся и прекрати устраивать сцены.
- Но что будет со мной?! - завопил Эссайя; по щекам черно-красными
ручейками покатились смешанные с румянами и тушью слезы.
- Не надоедай мне, Эссайя! - приказала Солмиссра. - Собери вещи и уходи. У
меня теперь новый муж. И она вновь ступила на возвышение.
- Королева избрала супруга! - объявил евнух.
- Слушайте! - подхватили остальные. - Будь славен супруг Вечноживущей
Солмиссры, счастливейший из мужчин!
Рыдающий молодой человек, схватив розовую мантию и богато украшенную
шкатулку для драгоценностей, спотыкаясь, спустился с возвышения и ткнул пальцем
в Гариона:
- Это все из-за тебя! Ты виноват! И неожиданно вытащил из складок
перекинутой через руку мантии маленький кинжал.
- Сейчас я с тобой разделаюсь! - завопил он, поднимая клинок для удара.
Юноша не успел ни собраться с мыслями, ни сосредоточить волю: просто
взявшаяся неизвестно откуда волна воздуха с силой откинула Эссайю, так что тот
пошатнулся, беспомощно тыча кинжалом в пустоту. И тут же все стихло!
Но Эссайя вновь ринулся вперед; глаза блестели, нож был высоко поднят.
Новая волна, еще более сильная, ударила его в грудь. Он упал; кинжал, звеня,
покатился по полу. В глазах Солмиссры полыхнул гнев. Показав на лежащего ничком
Эссайю, она дважды щелкнула пальцами, и маленькая зеленая змейка с быстротой
выпущенной из лука стрелы метнулась из-за дивана, шипя и разевая пасть. Ударила
всего один раз в бедро Эссайи, отползла подальше и уставилась на него
мертвенными глазами.
Эссайя, охнув, смертельно побледнел и попытался встать, но ноги
подогнулись, и он распластался на полированных камнях, широко раскинув руки.
Пятки выбивали быструю дробь, пустые глаза бессмысленно уставились в
пространство, изо рта фонтаном брызнула зеленая пена Голова откинулась назад,
Эссайя судорожно забился, дернулся, тело изогнулось дугой, но тут же обмякло.
Эссайя был мертв.
Солмиссра бесстрастно наблюдала за муками молодого человека, не выказывая
ни гнева, ни любопытства, ни сожаления.
- Правосудие свершилось! - провозгласил евнух.
- Королева змеиного народа вершит суд быстрый, но справедливый, - вторили
остальные.

Глава 28

Они заставили его пить и другие снадобья - то горькие, то омерзительно
сладкие, и с каждой подносимой к губам чашкой разум его, похоже, все больше
слабел, а глазам нельзя было доверять: казалось, весь мир неожиданно утонул и
теперь все происходило под толщей воды. Стены колебались, а фигуры
коленопреклоненных евнухов качались, изгибаясь из стороны в сторону, словно
водоросли на длинных стеблях, влекомые течением. Лампы сверкали, подобно
драгоценностям, отбрасывая снопы многоцветных искр.
Очарованный Гарион скорчился на помосте у подножия дивана, любуясь
переливами красок. В голове не осталось ни одной мысли. Он потерял
представление о времени, ничего не хотел, ни к чему не стремился, лишь иногда
коротко, смутно вспоминал друзей, но сознание того, что никогда больше не
придется увидеться с ними, вызывало в Гарионе лишь минутное сожаление, легкую
печаль, скорее приятную, чем горькую. Он даже пролил несколько слезинок, но
упавшая на запястье соленая капля засверкала бриллиантом такой необыкновенной
красоты, что Гарион тут же забыл обо всем.
- Как он сделал это? - раздался позади голос королевы, столь мелодичный и
глубокий, что звук его пронзил душу Гариона.
- Обладает могуществом, - ответил Маас свистящим шепотом, ударившим
Гариона по нервам, как по натянутым струнам лютни. - Силой еще неосознанной,
неуправляемой, но великой и неукротимой. Берегись, Солмиссра. Он может
уничтожить тебя, сам того не желая.
- Я смогу держать его в руках, - заверила королева.
- Может быть... - просвистела змея.
- Чародейство требует воли, а я лишу его даже мыслей. Кровь твоя холодна,
Маас, и ты никогда не ощутишь в себе огня, бушующего в жилах от действия орета,
этала или колдисса. И страсти жгучей не узнаешь, и не понять тебе, как можно
использовать тело для того, чтобы поработить волю.
- Любовь, Солмиссра? - с еле заметной насмешкой спросила змея.
- Это слово ничуть не хуже всех остальных, - пожала плечами королева. -
Назови, если хочешь, голодом или жаждой.
- Вот это я могу понять, - согласился Маас. - Все же не стоит
недооценивать это создание - или переоценивать собственные силы. Он обладает
необыкновенным умом, есть в нем что-то странное, чего я не могу понять.
- Посмотрим, - кивнула королева. - Сэйди?!
- Что, моя повелительница?
- Возьми юношу, вели вымыть и надушить. От него несет дегтем и соленой
водой. Ненавижу этот запах олорнов.
- Повинуюсь, о Вечноживущая Солмиссра.
Гариона увели туда, где было много теплой воды. Одежду забрали, кто-то
тщательно вымыл его с головы до ног и растер душистыми маслами, надел
набедренную повязку.
Жесткие руки цепко ухватили подбородок, наложили румяна на щеки. Только
тут Гарион сообразил, что над ним хлопочет женщина, и медленно, без особого
любопытства обвел глазами комнату. Все присутствующие, за исключением Сэйди,
оказались женщинами. Гарион смутно сообразил, что совершенно обнажен, и это
почему-то должно было его беспокоить, но он так и не припомнил, в чем дело.
Окончив накладывать румяна, женщина отпустила Гариона, а Сэйди, взяв его
за руку, вновь повел через бесконечные коридоры в залу, где полулежала на
диване Солмиссра, любуясь своим отражением в зеркале.
- Вот теперь гораздо лучше! - кивнула она, оценивающе оглядывая Гариона. -
Он гораздо мужественнее, чем я думала. Веди же его сюда.
Сэйди подтолкнул Гариона к дивану, мягко надавив на плечи, заставил
опуститься на подушки. Солмиссра, медленно протянув руку, пробежала холодными
пальцами по лицу и груди. Глаза, казалось, загорелись, губы слегка
приоткрылись. Гарион не сводил глаз с мертвенно-бледной руки. На молочной коже
ни одного волоска.
- Гладкая, - пролепетал он, пытаясь собрать в одну точку разбегающиеся
зрачки.
- Конечно, мой Белгарион, - прошептала Солмиссра. - Змеи всегда
безволосые, а я - королева змей.
Гарион, сбитый с толку, медленно поднял глаза, показывая на блестящие
черные пряди, валившиеся на плечи густой массой.
- Только это, - кивнула она, с чувственным движением удовлетворения
коснувшись локонов.
- Но как?
- Это секрет, - засмеялась Солмиссра. - Кто знает, может, я тебе и покажу
когда-нибудь. Хочешь?
- Наверное...
- Скажи мне, Белгарион, я прекрасна?
- Наверное...
- Как думаешь, сколько мне лет? Солмиссра подняла руки и выгнулась, так
что под прозрачной материей ясно обрисовалось тело.
- Не знаю. Старше меня, но ненамного.
По лицу королевы пробежала раздраженная гримаска
- Угадай! - резко приказала она.
- Может, тридцать? - смущенно предположил Гарион.
- Тридцать? - упавшим голосом повторила королева и, быстро повернувшись к
зеркалу, впилась в него глазами. - Ты, слепой глупец! - фыркнула она, не сводя
взгляда с отражения. - Разве это лицо тридцатилетней женщины?! Двадцать три,
самое большее двадцать пять.
- Как ты скажешь, - согласился Гарион.
- Двадцать три, - твердо повторила королева, - и ни днем больше.
- Конечно, - с готовностью кивнул юноша.
- Веришь ли, ведь мне почти шестьдесят! - прошипела она неожиданно, жестко
сузив глаза.
- Нет, - замотал головой Гарион, - только не это.
- Ну что ты за очаровательный мальчик, Белгарион, - выдохнула она, снова
нежно глядя на него. Пальцы опять коснулись лица, притрагиваясь, гладя, лаская.
Очень медленно под бледной кожей обнаженных плеч и горла начали появляться
странные пятна, нездорового зелено-пурпурного оттенка, которые, казалось,
двигались, пульсировали, выцветали и вновь появлялись. Губы вновь приоткрылись,
дыхание участилось.
Маас подкрался ближе, мертвенные глаза неожиданно засверкали обожанием.
Рисунок на чешуйчатой коже настолько напоминал непонятные узоры на теле
королевы змей, что, когда тяжелые петли любовно обвились вокруг тела, почему-то
невозможно было сказать, где змея, а где женщина - оба сплелись в омерзительно
страстном объятии.
Не будь Гарион так одурманен, он с ужасом отпрянул бы от королевы.
Бесцветные глаза и испещренная пятнами кожа, похоже, принадлежали не человеку,