Страница:
Проигнорировав ряды пластиковых стаканчиков, Хоуард отыскивает на полке стакан объемом в полпинты и добавляет кубик льда.
– Скажи, когда хватит, – улыбается Белинда, наливая джин. Хоуард смотрит в другую сторону и, кажется, глубоко задумался. – Хватит! – говорит Белинда. Стакан наполовину полон.
– О, прости, хватит, – спохватывается Хоуард
Она добавляет тоника и ломтик лимона и протягивает стакан Хоуарду:
– Держи.
– Твое здоровье, – говорит Хоуард. Он прочищает горло, потом открывает рот и заливает внутрь сразу половину содержимого стакана. – Так уже лучше, – заявляет он, выходя на террасу. – Теперь что касается декораций, – говорит он, оглядываясь. – Сейчас я понимаю, что ты задумала, Белинда. Я понимаю, что ты задумала. Да, – кивает он, – очень по-деревенски. Очень по-итальянски. Умело использованы флажки. Отлично использованы продукты. Нет, в целом все очень хорошо сочетается.
– Ты думаешь? – говорит Белинда, играя своим красным гребнем. – Правда?
– Да, – снова кивает Хоуард. – Конечно. Превосходно. По-деревенски. По-итальянски. Отлично обставлено.
– Ну, если ты считаешь, что я все отлично обставила, – улыбается она, чрезвычайно довольная, – тогда я могу расслабиться.
– Хорошо, – говорит Хоуард, снова щедро отхлебывая из стакана.
– Итак, как продвигается твоя работа? – спрашивает Белинда с умным видом, скрючив указательный палец под подбородком. – Потому что, как я уже говорила тебе как-то вечером, у меня были некоторые трудности с моей. В смысле, бывают дни, когда впадаешь в такой ступор, что даже не можешь поднести ручку к бумаге. А потом… потом наступают такие дни, когда уже ничто не может остановить меня, даже электронные запросы от постояльцев!
– Ну, я вытащил своего героя из кровати. – Хоуард осушает свой стакан.
– Это хорошо, – с оптимизмом говорит Белинда. – Мне казалось, ты проделал это уже некоторое время назад.
– Да, – соглашается Хоуард, – но по крайней мере ему не удалось уползти обратно.
– А-а, – говорит Белинда, медленно кивая. – И это хорошо?
– Это очень хорошо, – говорит Хоуард, громыхая кубиком льда по стакану. Раздается громкий стук в дверь. – Я пойду, налью себе еще, – говорит он, – пока ты открываешь.
– Да, ты прав, – улыбается Белинда, труся обратно к двери. – Мэри! – шипит она, проходя мимо дочери, сидящей в кресле. – Не сиди, шевелись.
Белинда открывает дверь с приличествующей случаю улыбкой гостеприимной хозяйки.
– Здрасьте, – произносят хором четыре симпатичных женских личика, виднеющиеся в дверном проеме.
– Добрый день, – говорит Белинда, быстро делая шаг назад.
– О, выглядит здорово, – заявляет женщина с медными волосами и веснушками, входя в дом. – Джекви, – говорит она Белинде, крепко пожимая ей руку. – Мы встречались на днях у Лорен.
– А… да, – говорит Белинда. – Вы из коммуны.
– Правильно.
– А это ваш партнер, Палома, – вспоминает Белинда, пожимая той руку.
– Э-э… нет, – заявляет Джекви. – Моя девушка – Джэнет, вот. – Она указывает на изящную милую женщину, темноволосую, по-мальчишески стриженную, в кремовых льняных брюках и белой рубашке. – Палома – мой партнер по бизнесу.
– Угу, – подтверждает Палома, взмахнув длинными темными волосами и звякнув металлическими индейскими побрякушками на рубашке. – Не могу поверить, что вы решили, будто мы подружки.
Не выношу красноголовых.
– Мои волосы не красные, – возражает Джекви.
– Ну, во всяком случае, ненатуральные, – говорит стройная блондинка с яркими синими глазами.
Дюран, – представляется она, протягивая Белинде руку, – очень рада познакомиться с вами.
– Полагаю, вы выбрали себе имя сами? – замечает Белинда.
– Простите? – удивляется Дюран.
– Ну, знаете, как Палома.
– Нет, – отвечает та. – Мои родители были передовыми людьми для своего времени и дали мне это имя задолго до появления поп-группы.
– Хорошо, – отвечает Белинда, не понимая, что имеет в виду девушка. – Ну, проходите.
– О! – говорит Джекви, роясь в своей большой, шитой бисером сумке. – Мы купили австралийский рислинг. Не слишком сладкий.
– Спасибо, – улыбается Белинда, принимая бутылку вина. – Выглядит симпатично.
– Так и есть, – подтверждает Палома. – У нас в Австралии лучшие вина. Вы когда-нибудь бывали у нас ?
– Нет, – говорит Белинда.
– Там стоит побывать, – продолжает Палома. – У нас в Австралии самая лучшая еда. У нас самый лучший климат. У нас лучшие пляжи и лучшее вино.
– Звучит чудесно, – говорит Белинда.
– Так и есть, – подтверждает та с улыбкой. – Там здорово.
Когда четыре сногсшибательные молодые лесбиянки проходят в гостиную и оттуда на террасу, Хоуард бесконечно оживляется. Он следует за ними (вместе с джином) и пытается завязать разговор.
– Итак, что четыре столь прекрасные женщины делают в таком месте, как это? – шутит он.
– Простите? – говорит Джекви.
– Нас пригласили, – отвечает Дюран.
– Превосходно, – улыбается Хоуард. – Я Хоуард Оксфорд, – представляется он, протягивая руку Дюран.
– Мы встречались на днях, – говорит Джекви.
– Да, я знаю, но я не знаком с вашими двумя приятельницами, – говорит он.
– С нашими подружками, – поправляет Джекви.
– Ах да, в самом деле… подружками, – мурлычет Хоуард с ухмылкой, выдающей размах посетивших его сексуальных фантазий. – Итак, откуда вы родом?
– Из Сиднея, – отвечают они.
– Ну, вообще-то, – добавляет Дюран, – я из Перта, самого уединенного города планеты. Поэтому, как только появилась возможность, я уехала в Сидней.
– В гей-столицу мира, – вмешивается Палома. – Это действительно потрясающее место, – улыбается она. – Сидней – действительно потрясающий город. Вы там бывали?
– Гм… нет, – признается Хоуард. – Но похоже, мне там должно очень понравиться.
– Да, это так, – продолжает она. – Там самая лучшая еда, самые лучшие рестораны. Особый стиль жизни. Сидней великолепен.
– Хорошо, – говорит Хоуард. – Это замечательно. – Он делает паузу. – Кто-нибудь хочет перекусить чем-нибудь? А, Мэри, – говорит он, оборачиваясь, чтобы поздороваться с ней; у девушки в руках поднос со стаканами красного и белого вина. – Спиртное, дамы? – предлагает он. – И может, немного сыра на палочках?
Женщины собираются вокруг него и закусывают.
– Ананас с сыром, – замечает Палома, кривя хорошенькие губки. – Это очень устаревшее сочетание. Даже звучит несъедобно.
– Ничего подобного, – возражает Джэнет. – Мои родичи все время готовят это в Тэсси.
– Так то в Тэсси, – смеется Палома.
– Кто-нибудь хочет оливок? – спрашивает Белинда, балансируя на пятках. – Они местного производства.
– Правда? – спрашивает Джекви, беря блестящую черную маслину из мисочки в руках Белинды. – Как умно с вашей стороны, что вы ими запаслись.
– О, это было несложно, – говорит она. Ее местные оливки добыты в местном супермаркете, в котором все в той или иной степени местное. – Мне всегда казалось, что гораздо лучше пойти на местный рынок и поговорить с местными людьми, которые продают свои собственные продукты, чем делать закупки в супермаркете. Вы так не думаете?
– Мы пытаемся так делать, – говорит ей Джекви, – но это трудно, потому что мы все время переезжаем туда-сюда. Гораздо проще пойти в супермаркет, тем более что итальянский у меня никакой.
– Понятно… О Боже! – сочувствует ей Белинда. – Che peccato 126.
– Полагаю, вы, должно быть, говорите совсем как местная, – говорит Джекви.
– Но я и есть местная, – улыбается Белинда. – Знаете, я ведь прожила здесь уже почти пять лет. Такие вещи просто сами к тебе цепляются.
– Ага, – улыбается Джекви. – Полагаю, что так.
– Простите, – говорит Белинда, – мне нужно пойти открыть дверь.
Картина, которая предстает глазам Белинды, когда она открывает дверь, заставляет ее резко вдохнуть и уцепиться за косяк.
– Та-дам! – торжествует Барбара, извиваясь в своих тортиках и холщовом топе. -Достаточно rustica для тебя ?
– Барбара! Дерек! Лорен! Кайл! – говорит Белинда, едва сумев выдавить улыбку. – Вы приехали вместе?
– Правда, это была хорошая идея? – чирикает Барбара. – Лорен предложила, и нам показалось разумным прибыть всей шайкой. Впрочем, не важно. А ты как поживаешь? Все это выглядит здорово. Что ты думаешь о моем наряде?
– Шайкой? – спрашивает Белинда.
– Ну да, – отвечает Дерек. – Раз Лорен за рулем, мне можно пить и не вести машину. Все это выглядит здорово, Белинда, – эти маленькие флажки. Ты приложила так много усилий.
– Усилий? – восклицает она. – Нет, никаких усилий, Дерек. Это непринужденная soiree. Ужасно, ужасно непринужденная!
– Ну конечно, все это кажется мне очень итальянским, – говорит Лорен. – Добрый вечер, Белинда. Спасибо, что принимаешь нас в своем доме. – Она без необходимости нагибает голову, проходя через дверь. – Это очень мило. Где ты посадишь своих гостей?
– О, это чрезвычайно обманчивый дом, – отвечает Белинда. – Здесь комнаты за комнатами и этажи над этажами. Это настоящий лабиринт. Иногда мне самой случается в нем потеряться.
– Понятно. Уверена, что с тобой это случается.
– Ну, Кайл, – говорит Белинда, – давай входи. Ах! – добавляет она, разглядев за его спиной довольно стройную, ухоженную женщину. – Извините, я вас не заметила!
– Нет, это ты меня извини, – растягивая слова, произносит Лорен, кладя руку на грудь в облегающей белой майке. – Я привезла с собой гостью.
– А-а, – говорит Белинда.
– Простите, – вступает в разговор девушка, протягивая руку с французским маникюром на ногтях. – Я Селина, корреспондент журнала «Невесты». Мы готовим специальный выпуск о местах, где можно провести медовый месяц, и мне поручен целый разворот о доме Лорен.
– А-а, – снова говорит Белинда.
– Правда ведь, это самое романтическое место, которое когда-либо существовало? – с воодушевлением спрашивает та. – Я бы сказала, стоит выходить замуж только для того, чтобы провести там медовый месяц.
– Да, верно, – говорит Белинда, пожимая ей руку через порог. – Buon giorno, buon giorno. Проходите же. Выпейте aperitive Я должна показать вам «Casa Mia». – Она обнимает Селину за изящную талию и уводит подальше от Лорен и поближе к спиртному. – Интересно, что в этих местах некоторые дома были хорошо перестроены, а некоторые – совсем нет. Вы знаете, что у Мак-Магонов были проблемы с полицией по искусству?
– Я об этом слышала! – смеется Селина. – Кажется, какая-то старая летучая мышь позвонила и пожаловалась. Я думаю, со стороны Лорен очень великодушно ничего не сделать в ответ. Лично я бы выжила эту особу отсюда!
– Да, – соглашается Белинда, наливая Селине большой стакан джина с тоником на кухне.
– Понимаете, это же ведь не были хорошие фрески, – продолжает Селина. – А что-то вроде той самодельной мазни, какую продают на благотворительных шоу, или как в ресторанах пиццы в Фулхэме.
– Да, понятно, – говорит Белинда, опираясь о буфет. – Хватайте какую-нибудь закуску, и я быстренько устрою вам экскурсию – вы увидите кое-что ужасно итальянское, как раз подходящее для ваших страниц.
Между тем как Селина следует за Белиндой на первый этаж, в столовую для постояльцев, остальные гости начинают общаться между собой. Девушки из коммуны Устают от похотливого энтузиазма Хоуарда и Перебираются на террасу полюбоваться видом. Барбара хватает Хоуарда и зажимает его в угол, чтобы обсудить с ним достоинства своего костюма. Дерек разъясняет Лорен тонкости в деле катания сыра.
Мэри и Кайл находят укромный уголок возле балкона.
– Ты как? – шепчет он, при этом его губы касаются мочки ее уха, и он берет ее за руку. Избегая смотреть друг другу в глаза, они стоят бок о бок и смотрят в направлении террасы, делая вид, будто любуются пейзажем.
– Я скучала по тебе, – говорит она, и глаза ее блестят, краска приливает к щекам. – Я думала, ты сегодня не придешь.
– Я знаю, – отвечает он, крепче стискивая ее руку, дыхание его становится прерывистым. – Я не думал, что она мне позволит.
– Правда? – Она оборачивается к нему и тут же отводит взгляд в сторону.
– Угу, – говорит он. – Не смотри на меня так. От этого взгляда мне хочется тебя поцеловать. Уже и так тяжело просто стоять тут и делать вид, что все нормально.
– Извини.
– Да. Маме почти удалось оставить меня дома, чтобы я приглядел за тем парнем – сценаристом.
– Ах вот как?
– Но к счастью, он сидит на диете по методу Аткинса, поэтому был просто счастлив, что сможет сам приготовить для себя стейк.
– Спасибо тебе, Господи, за Аткинса, – улыбается она, сжимая его руку.
– Ага, – смеется Кайл. – Это будет первый его стейк.
Они стоят некоторое время, держась за руки, соприкасаясь бедрами. Говорить нет необходимости. Они заблудились в своей запретной близости. Напряжение так велико, так сильно; требуется вся их воля, чтобы контролировать себя.
– Что нам делать? – спрашивает Кайл, еще сильнее сжимая ее руку.
– Я не знаю.
– Ну, одно я знаю наверняка, – говорит он, поворачиваясь к ней. Смотрит на ее губы и неосознанно облизывает свои. – Не думаю, что я долго смогу это выдерживать.
– Что выдерживать? – спрашивает вдруг чей-то голос.
– Мама, – говорит Кайл, поспешно отстраняясь от Мэри и выпуская ее руку. – Я не заметил тебя.
– Что выдерживать? – повторяет Лорен, по-прежнему глядя ему в глаза.
– Ничего, – отвечает он.
– Хорошо, – улыбается Лорен. – Я ведь не помешала вам, правда?
– Нет, – говорят Кайл и Мэри хором.
– Хорошо, – повторяет Лорен. – В таком случае ты можешь проводить меня на террасу – подышать воздухом. Добрый вечер, Мэри.
– Добрый вечер, – говорит Мэри, глядя в пол. – Пожалуй, мне стоит разнести гостям волованы с креветками. Хотите? – спрашивает она, беря поднос.
– Гм… – говорит Лорен, нагибаясь, чтобы рассмотреть поближе, и тут же распрямляясь. -Пожалуй, я – пас.
– Кайл? – спрашивает Мэри, стараясь сдержать дрожь в голосе.
– С удовольствием, – откликается он, беря с подноса один волован.
– А эти австралийки, кажется, неплохо справляются, – говорит Лорен, кивком указывая, что Мэри стоит пойти туда. – Они уже съели целую тарелку.
Мэри с подносом уходит к девушкам на террасу. Кайл неосознанно провожает ее взглядом, улыбаясь тому, как заходящее солнце проникает сквозь ее белое платье.
– Пойдем, Кайл, – говорит Лорен, беря сына под руку. – Положи эту гадость с креветками и давай выйдем на улицу.
Они останавливаются на краю террасы, попивая вино и любуясь долиной.
– Я и не знала, что отсюда все видно, – говорит Лорен, разглядев свой дом, ферму Бьянки, бассейн и кипарисовую аллею Дерека и Барбары. – Как ты думаешь, она сидит тут и шпионит за нами целыми днями?
– Да, так говорят, – подтверждает Кайл, взбалтывая вино в своем стакане.
– Забавно, – замечает Лорен, качая головой. – Я уехала из Нью-Йорка, надеясь избавиться от скучных и мелочных перепалок в залах заседаний, – и все только для того, чтобы попасть в это осиное гнездо. – Она сдержанно смеется. – Жаль, что она ввязалась в бой с человеком, привыкшим сражаться не на жизнь, а на смерть.
– Ну вот, Селина, arrivati, siamo 127. – Уверенный голос Белинды, голос настоящей хозяйки доносится до них с террасы этажом ниже. – Видите теперь, что я имела в виду, говоря о традиционном тосканском сельском доме? Мне пришлось особенно потрудиться во время реставрации, чтобы сохранить все особенности дома. Поверьте моему немалому опыту, путешественникам нравится видеть традиционные тосканские особенности. Есть люди, которые думают, что можно убрать из дома все эти особенности и просто закрасить все белой краской. Они думают, что это и есть хороший вкус. Как у Мак-Магон, – шепчет она громко. – О чем она думала? – смеется она. – Между нами говоря, такое может быть совершенно нормальным где-нибудь в Америке. Но в Тоскане? Честное слово! Я считаю, это выглядит ужасной дешевкой. А я ненавижу дешевки. Вы ведь тоже, Селина? – Белинда изображает некоторую дрожь, чтобы подтвердить свою правоту. – Отвратительно. Честно говоря, странно, если читатели «Невест» заинтересуются таким местом… А-а-а-а-а! – кричит Белинда. Ее руки взмывают в воздух, глаза расширяются в шоке: теплый алкоголь льется ей на волосы, на лицо и за шиворот.
– О Боже, мне так жаль! – кричит Лорен с террасы этажом выше. – Я не видела, что ты там, внизу. Я просто хотела вылить это дешевое вино. Очень кислое, – добавляет она с таким лицом, будто только что съела лимон. – Я и понятия не имела, что ты стоишь там, внизу. Прости. Я на тебя попала?
– Боже! – говорит Белинда, встряхивая руками, и реки вина текут у нее по спине, между грудями и под мышками. Тушь расползается с глаз, словно паутина. Волосы висят безжизненно, прилипнув к коже, однако красный гребень храбро держится сбоку на голове. – Что, черт возьми… – Она ловит на себе взгляд Селины. -Что, черт возьми, за чепуха! – находится она. – Я весьма неравнодушна к стакану хорошего вина, только мне никогда его так не подавали, – говорит она, разражаясь истерическим смехом. – Пойду переоденусь.
– Я прошу прощения, – говорит Лорен снова.
– Не могу поверить, что ты это сделала, – цедит Кайл одним углом рта.
– Заткнись, – шипит Лорен сквозь улыбку. – Ты слышала, что я сказала: я прошу прощения! – кричит она снова.
– Бывает, – дребезжащим голосом отвечает Белинда.
– Мама! – доносится крик с другого конца террасы. – Тебе лучше поскорее прийти сюда!
– Мэри! – отзывается Белинда с террасы. – Я несколько не расположена сейчас.
– Мама! – снова кричит Мэри. – Это серьезно.
Мэри не лжет. Кайл и Лорен подбегают к ней и обнаруживают, что две австралийские девушки, Палома и Джэнет, согнулись пополам от боли.
– Я что-то неважно себя чувствую, – бормочет Палома, одной рукой держась за живот, а другой опираясь на терракотовый горшок с геранью. – У меня жар, я вся вспотела, и голова кружится.
– Да, верно, – говорит Джэнет. – У меня то же самое.
– Честно говоря, – заявляет Джекви, – я и сама не блестяще себя чувствую.
– Мама! – зовет Мэри.
– Иду, – отвечает Белинда, труся к гостям в красных босоножках на каблуках, с растекшимся гримом, с пропитанными вином волосами, в наряде Джины Лоллобриджиды, который теперь облепляет ее совсем не там, где надо. – Дамы, в чем проблема? Палома?
– Кажется, я сейчас… – Палома поднимает голову, и ее тошнит прямо на Белиндины красные босоножки.
Белинда застыла в шоке. Она даже не осмеливается посмотреть вниз, но чувствует, как между пальцами ее ног растекается теплая смесь волованов и вина.
– О Боже мой, я тоже! – Джэнет опрометью несется между гостями, прикрывая рукой рот; она пытается сделать так, чтобы ее вырвало в ванной, но это не удается.
– Дерек. – Барбара хватает Хоуарда под руку, пошатываясь в своих туфлях на платформе и в шортиках. -Мне не по себе.
– Что? – говорит Белинда, все еще стоя на одном месте, как прилипшая, не в состоянии двигаться и смотреть. Ее руки крепко сжаты в кулаки, глаза полузакрыты, она пытается не вдыхать сладковатый запах обволакивающей ее ноги блевотины.
– Креветки? – спрашивает Дерек. – Как думаешь, может, они просрочены?
– Мэри? – спрашивает Белинда, и голос ее становится резким и твердым.
– Ты же сама готовила начинку для волованов, мама, – тихо отвечает Мэри. – Я только начинила их.
– Так, – говорит Белинда, и плечи ее начинают сутулиться.
Компакт-диск с записью «Трех теноров» орет на полную мощность, а гости замерли в молчании. Все смотрят на облитую вином хозяйку, стоящую в луже бледно-розовой блевотины, и ожидают каких-либо объяснений.
– Они были просрочены всего на пару дней, – говорит Белинда, как будто рассуждает сама с собой. – Я, правда, думала, что это не важно. Всего на пару дней – и все, – бормочет она. – Они всегда выставляют там более раннюю дату. Здоровье и безопасность…
– О Господи! – Джекви хватается за живот и сбегает по ступенькам террасы в сад; ее рвет на ходу.
– Дерек, мне нужно домой, пока я еще могу, – заявляет Барбара, обмахивая лицо коричневой рукой. – Я чувствую, начинается.
– Да, дорогая, – говорит он. – Я тоже как-то не особо хорошо себя чувствую.
– Понятно, – говорит Лорен, выходя на середину. – Кто не ел эти креветки, не считая меня и Кайла? – Она обводит взглядом террасу. – Хоуард?
– Боюсь, я не помню, – отвечает он, снова отхлебывая из своего стакана с джином. – Я не имею обыкновения закусывать на вечеринках, так что, может, и не ел.
– Кто еще? – снова спрашивает Лорен.
– Я съела только одну, – говорит Селина, поднимаясь по ступенькам террасы. – Но вынуждена признаться, я чувствую себя не слишком здорово.
– О'кей, – кивает Лорен. – Мы с Кайлом Разделимся и отвезем всех домой.
– Буэээ. – Из-за розмаринового куста раздается звук, от которого крутить кишки начинает уже у всех.
– Нам нужно много пластиковых пакетов, – продолжает Лорен. – Белинда?
– Мм?
– Мэри, – говорит Лорен, – ты можешь этим заняться?
– Да, конечно, – говорит Мэри, бросаясь на кухню, чтобы перерыть все шкафы в поисках пакетов.
– Итак, господа, – Лорен хлопает в ладоши, – следуйте за мной. Разделитесь на группы. Дерек, Барбара, вы едете со мной. Джекви! – кричит она в сторону сада.
– Буэээээ.
– Кайл отвезет тебя домой, если сможешь добраться до машины.
– О'кей! – Джекви удается даже крикнуть в ответ. – Я сейчас подойду.
– Хорошо, – говорит Лорен. – Стало быть, мы уезжаем. Спасибо, Мэри, – добавляет она, забирая пачку пластиковых пакетов. – Мы все готовы?
– Да, – говорит Хоуард, медленно двигаясь навстречу Лорен и держась за живот. – Кажется, я все-таки съел один волован.
– Ладно, это не страшно. Мы уедем прежде, чем тебя начнет тошнить, Хоуард. Идите все сюда. Селина, иди сюда, – зовет она. – Ах да, Белинда, спокойной ночи, – добавляет она, выходя из дома и забирая с собой отравленных гостей, в разной степени скрюченных. – Спасибо за вечеринку. Это был отличный вечер, – говорит она. – Надо будет как-нибудь повторить.
– Мм… – говорит Белинда, поднимая голову. – А-а, – улыбается она. – Arrivadeary, – добавляет она очень тихо.
Clima: fa caldo (Жарко)
Простите меня, дорогой читатель, зато, что я задаю вам этот вопрос. Я знаю, основной смысл моих записок – делиться с вами своими мыслями, идеями и наблюдениями, но иногда даже я не все знаю. Скажите мне, в какой момент развития нескладывающихся отношений человек может убрать протянутую с добрыми намерениями руку дружбы?
Тогда, когда кое-кто приезжает в вашу долину на безвкусной полноприводной машине и покупает дом, который вы некоторым образом присмотрели для себя? Или когда, перепахав всю долину своей тяжелой техникой и замазав фрески, имеющие мировое культурное значение, этот человек открывает конкурирующий бизнес? Или когда обуреваемый гормонами сын этого человека преследует по пятам вашу дочь? Или когда этому человеку удается узурпировать ваше место в комитете – должность, которой вы отдавали всю свою душу почти пять лет? Или, наконец, когда он обливает вас спиртным на вашей собственной вечеринке, а потом уезжает, забрав с собой всех ваших гостей? В какой момент, дорогой читатель, следует отдернуть протянутую руку? Потому что теперь я считаю, что пора уже раз и навсегда убрать за спину эту простертую длань!
И ведь я не то чтобы не делала попыток по-хорошему принять ее в своей долине. Я первая была готова радушно приветствовать ее, я познакомила ее со всеми влиятельными людьми в долине. Я даже посетила ее прием. Я посылала ей постояльцев, когда, как это часто случается, мой собственный дом был полон. Я также помогала ее постояльцам добраться до ее дома. Затем я великодушно пригласила ее к себе и развлекала какую-то противную журналистку, которую она нахально притащила на мою soiree, снизив тем самым тон всего происходящего, и так далее. Не могу вспомнить, когда еще в жизни я была так радушна и simpatico! Все, что могу сказать, – скоро она действительно почувствует, какой холодной и жалкой может быть жизнь без моей поддержки. Я – Контесса долины. Это моя долина, и ей, также как ее белозубому сыну, здесь больше в самом деле не рады.
Простите. Не знаю, почему во мне сегодня так много отрицательных эмоций. Сегодня – день большого праздника. Это Festa di Formaggio, на которой каждый год собирается все сообщество экспатов, включая некоторых заблудших путников из соседних долин, отпраздновать катание сыра pecorino вниз по склону холма. Каждая группа ставит свой собственный стол и устраивает огромный пикник, который длится весь день. Существуют разные виды состязаний – детский конкурс, соревнование пожилых людей и открытая гонка, для которой каждая группа выбирает своего чемпиона. Конечно же, я катала этот сыр от команды экспатов каждый год в течение последних пяти лет. До сих пор.
И откровенно признаться, сейчас я не сказала бы, что сильно угнетена тем, что не занимаю эту должность в нынешнем году. Так, в конце концов, происходит со всеми старыми праздниками, так, боюсь, случится и с этим: уверена, он будет уже не так хорош, как в прошлом году. Тогда я приготовила пир горой и катала свой сыр, как шаманка, так что все признали, что это был лучший день в году.
– Скажи, когда хватит, – улыбается Белинда, наливая джин. Хоуард смотрит в другую сторону и, кажется, глубоко задумался. – Хватит! – говорит Белинда. Стакан наполовину полон.
– О, прости, хватит, – спохватывается Хоуард
Она добавляет тоника и ломтик лимона и протягивает стакан Хоуарду:
– Держи.
– Твое здоровье, – говорит Хоуард. Он прочищает горло, потом открывает рот и заливает внутрь сразу половину содержимого стакана. – Так уже лучше, – заявляет он, выходя на террасу. – Теперь что касается декораций, – говорит он, оглядываясь. – Сейчас я понимаю, что ты задумала, Белинда. Я понимаю, что ты задумала. Да, – кивает он, – очень по-деревенски. Очень по-итальянски. Умело использованы флажки. Отлично использованы продукты. Нет, в целом все очень хорошо сочетается.
– Ты думаешь? – говорит Белинда, играя своим красным гребнем. – Правда?
– Да, – снова кивает Хоуард. – Конечно. Превосходно. По-деревенски. По-итальянски. Отлично обставлено.
– Ну, если ты считаешь, что я все отлично обставила, – улыбается она, чрезвычайно довольная, – тогда я могу расслабиться.
– Хорошо, – говорит Хоуард, снова щедро отхлебывая из стакана.
– Итак, как продвигается твоя работа? – спрашивает Белинда с умным видом, скрючив указательный палец под подбородком. – Потому что, как я уже говорила тебе как-то вечером, у меня были некоторые трудности с моей. В смысле, бывают дни, когда впадаешь в такой ступор, что даже не можешь поднести ручку к бумаге. А потом… потом наступают такие дни, когда уже ничто не может остановить меня, даже электронные запросы от постояльцев!
– Ну, я вытащил своего героя из кровати. – Хоуард осушает свой стакан.
– Это хорошо, – с оптимизмом говорит Белинда. – Мне казалось, ты проделал это уже некоторое время назад.
– Да, – соглашается Хоуард, – но по крайней мере ему не удалось уползти обратно.
– А-а, – говорит Белинда, медленно кивая. – И это хорошо?
– Это очень хорошо, – говорит Хоуард, громыхая кубиком льда по стакану. Раздается громкий стук в дверь. – Я пойду, налью себе еще, – говорит он, – пока ты открываешь.
– Да, ты прав, – улыбается Белинда, труся обратно к двери. – Мэри! – шипит она, проходя мимо дочери, сидящей в кресле. – Не сиди, шевелись.
Белинда открывает дверь с приличествующей случаю улыбкой гостеприимной хозяйки.
– Здрасьте, – произносят хором четыре симпатичных женских личика, виднеющиеся в дверном проеме.
– Добрый день, – говорит Белинда, быстро делая шаг назад.
– О, выглядит здорово, – заявляет женщина с медными волосами и веснушками, входя в дом. – Джекви, – говорит она Белинде, крепко пожимая ей руку. – Мы встречались на днях у Лорен.
– А… да, – говорит Белинда. – Вы из коммуны.
– Правильно.
– А это ваш партнер, Палома, – вспоминает Белинда, пожимая той руку.
– Э-э… нет, – заявляет Джекви. – Моя девушка – Джэнет, вот. – Она указывает на изящную милую женщину, темноволосую, по-мальчишески стриженную, в кремовых льняных брюках и белой рубашке. – Палома – мой партнер по бизнесу.
– Угу, – подтверждает Палома, взмахнув длинными темными волосами и звякнув металлическими индейскими побрякушками на рубашке. – Не могу поверить, что вы решили, будто мы подружки.
Не выношу красноголовых.
– Мои волосы не красные, – возражает Джекви.
– Ну, во всяком случае, ненатуральные, – говорит стройная блондинка с яркими синими глазами.
Дюран, – представляется она, протягивая Белинде руку, – очень рада познакомиться с вами.
– Полагаю, вы выбрали себе имя сами? – замечает Белинда.
– Простите? – удивляется Дюран.
– Ну, знаете, как Палома.
– Нет, – отвечает та. – Мои родители были передовыми людьми для своего времени и дали мне это имя задолго до появления поп-группы.
– Хорошо, – отвечает Белинда, не понимая, что имеет в виду девушка. – Ну, проходите.
– О! – говорит Джекви, роясь в своей большой, шитой бисером сумке. – Мы купили австралийский рислинг. Не слишком сладкий.
– Спасибо, – улыбается Белинда, принимая бутылку вина. – Выглядит симпатично.
– Так и есть, – подтверждает Палома. – У нас в Австралии лучшие вина. Вы когда-нибудь бывали у нас ?
– Нет, – говорит Белинда.
– Там стоит побывать, – продолжает Палома. – У нас в Австралии самая лучшая еда. У нас самый лучший климат. У нас лучшие пляжи и лучшее вино.
– Звучит чудесно, – говорит Белинда.
– Так и есть, – подтверждает та с улыбкой. – Там здорово.
Когда четыре сногсшибательные молодые лесбиянки проходят в гостиную и оттуда на террасу, Хоуард бесконечно оживляется. Он следует за ними (вместе с джином) и пытается завязать разговор.
– Итак, что четыре столь прекрасные женщины делают в таком месте, как это? – шутит он.
– Простите? – говорит Джекви.
– Нас пригласили, – отвечает Дюран.
– Превосходно, – улыбается Хоуард. – Я Хоуард Оксфорд, – представляется он, протягивая руку Дюран.
– Мы встречались на днях, – говорит Джекви.
– Да, я знаю, но я не знаком с вашими двумя приятельницами, – говорит он.
– С нашими подружками, – поправляет Джекви.
– Ах да, в самом деле… подружками, – мурлычет Хоуард с ухмылкой, выдающей размах посетивших его сексуальных фантазий. – Итак, откуда вы родом?
– Из Сиднея, – отвечают они.
– Ну, вообще-то, – добавляет Дюран, – я из Перта, самого уединенного города планеты. Поэтому, как только появилась возможность, я уехала в Сидней.
– В гей-столицу мира, – вмешивается Палома. – Это действительно потрясающее место, – улыбается она. – Сидней – действительно потрясающий город. Вы там бывали?
– Гм… нет, – признается Хоуард. – Но похоже, мне там должно очень понравиться.
– Да, это так, – продолжает она. – Там самая лучшая еда, самые лучшие рестораны. Особый стиль жизни. Сидней великолепен.
– Хорошо, – говорит Хоуард. – Это замечательно. – Он делает паузу. – Кто-нибудь хочет перекусить чем-нибудь? А, Мэри, – говорит он, оборачиваясь, чтобы поздороваться с ней; у девушки в руках поднос со стаканами красного и белого вина. – Спиртное, дамы? – предлагает он. – И может, немного сыра на палочках?
Женщины собираются вокруг него и закусывают.
– Ананас с сыром, – замечает Палома, кривя хорошенькие губки. – Это очень устаревшее сочетание. Даже звучит несъедобно.
– Ничего подобного, – возражает Джэнет. – Мои родичи все время готовят это в Тэсси.
– Так то в Тэсси, – смеется Палома.
– Кто-нибудь хочет оливок? – спрашивает Белинда, балансируя на пятках. – Они местного производства.
– Правда? – спрашивает Джекви, беря блестящую черную маслину из мисочки в руках Белинды. – Как умно с вашей стороны, что вы ими запаслись.
– О, это было несложно, – говорит она. Ее местные оливки добыты в местном супермаркете, в котором все в той или иной степени местное. – Мне всегда казалось, что гораздо лучше пойти на местный рынок и поговорить с местными людьми, которые продают свои собственные продукты, чем делать закупки в супермаркете. Вы так не думаете?
– Мы пытаемся так делать, – говорит ей Джекви, – но это трудно, потому что мы все время переезжаем туда-сюда. Гораздо проще пойти в супермаркет, тем более что итальянский у меня никакой.
– Понятно… О Боже! – сочувствует ей Белинда. – Che peccato 126.
– Полагаю, вы, должно быть, говорите совсем как местная, – говорит Джекви.
– Но я и есть местная, – улыбается Белинда. – Знаете, я ведь прожила здесь уже почти пять лет. Такие вещи просто сами к тебе цепляются.
– Ага, – улыбается Джекви. – Полагаю, что так.
– Простите, – говорит Белинда, – мне нужно пойти открыть дверь.
Картина, которая предстает глазам Белинды, когда она открывает дверь, заставляет ее резко вдохнуть и уцепиться за косяк.
– Та-дам! – торжествует Барбара, извиваясь в своих тортиках и холщовом топе. -Достаточно rustica для тебя ?
– Барбара! Дерек! Лорен! Кайл! – говорит Белинда, едва сумев выдавить улыбку. – Вы приехали вместе?
– Правда, это была хорошая идея? – чирикает Барбара. – Лорен предложила, и нам показалось разумным прибыть всей шайкой. Впрочем, не важно. А ты как поживаешь? Все это выглядит здорово. Что ты думаешь о моем наряде?
– Шайкой? – спрашивает Белинда.
– Ну да, – отвечает Дерек. – Раз Лорен за рулем, мне можно пить и не вести машину. Все это выглядит здорово, Белинда, – эти маленькие флажки. Ты приложила так много усилий.
– Усилий? – восклицает она. – Нет, никаких усилий, Дерек. Это непринужденная soiree. Ужасно, ужасно непринужденная!
– Ну конечно, все это кажется мне очень итальянским, – говорит Лорен. – Добрый вечер, Белинда. Спасибо, что принимаешь нас в своем доме. – Она без необходимости нагибает голову, проходя через дверь. – Это очень мило. Где ты посадишь своих гостей?
– О, это чрезвычайно обманчивый дом, – отвечает Белинда. – Здесь комнаты за комнатами и этажи над этажами. Это настоящий лабиринт. Иногда мне самой случается в нем потеряться.
– Понятно. Уверена, что с тобой это случается.
– Ну, Кайл, – говорит Белинда, – давай входи. Ах! – добавляет она, разглядев за его спиной довольно стройную, ухоженную женщину. – Извините, я вас не заметила!
– Нет, это ты меня извини, – растягивая слова, произносит Лорен, кладя руку на грудь в облегающей белой майке. – Я привезла с собой гостью.
– А-а, – говорит Белинда.
– Простите, – вступает в разговор девушка, протягивая руку с французским маникюром на ногтях. – Я Селина, корреспондент журнала «Невесты». Мы готовим специальный выпуск о местах, где можно провести медовый месяц, и мне поручен целый разворот о доме Лорен.
– А-а, – снова говорит Белинда.
– Правда ведь, это самое романтическое место, которое когда-либо существовало? – с воодушевлением спрашивает та. – Я бы сказала, стоит выходить замуж только для того, чтобы провести там медовый месяц.
– Да, верно, – говорит Белинда, пожимая ей руку через порог. – Buon giorno, buon giorno. Проходите же. Выпейте aperitive Я должна показать вам «Casa Mia». – Она обнимает Селину за изящную талию и уводит подальше от Лорен и поближе к спиртному. – Интересно, что в этих местах некоторые дома были хорошо перестроены, а некоторые – совсем нет. Вы знаете, что у Мак-Магонов были проблемы с полицией по искусству?
– Я об этом слышала! – смеется Селина. – Кажется, какая-то старая летучая мышь позвонила и пожаловалась. Я думаю, со стороны Лорен очень великодушно ничего не сделать в ответ. Лично я бы выжила эту особу отсюда!
– Да, – соглашается Белинда, наливая Селине большой стакан джина с тоником на кухне.
– Понимаете, это же ведь не были хорошие фрески, – продолжает Селина. – А что-то вроде той самодельной мазни, какую продают на благотворительных шоу, или как в ресторанах пиццы в Фулхэме.
– Да, понятно, – говорит Белинда, опираясь о буфет. – Хватайте какую-нибудь закуску, и я быстренько устрою вам экскурсию – вы увидите кое-что ужасно итальянское, как раз подходящее для ваших страниц.
Между тем как Селина следует за Белиндой на первый этаж, в столовую для постояльцев, остальные гости начинают общаться между собой. Девушки из коммуны Устают от похотливого энтузиазма Хоуарда и Перебираются на террасу полюбоваться видом. Барбара хватает Хоуарда и зажимает его в угол, чтобы обсудить с ним достоинства своего костюма. Дерек разъясняет Лорен тонкости в деле катания сыра.
Мэри и Кайл находят укромный уголок возле балкона.
– Ты как? – шепчет он, при этом его губы касаются мочки ее уха, и он берет ее за руку. Избегая смотреть друг другу в глаза, они стоят бок о бок и смотрят в направлении террасы, делая вид, будто любуются пейзажем.
– Я скучала по тебе, – говорит она, и глаза ее блестят, краска приливает к щекам. – Я думала, ты сегодня не придешь.
– Я знаю, – отвечает он, крепче стискивая ее руку, дыхание его становится прерывистым. – Я не думал, что она мне позволит.
– Правда? – Она оборачивается к нему и тут же отводит взгляд в сторону.
– Угу, – говорит он. – Не смотри на меня так. От этого взгляда мне хочется тебя поцеловать. Уже и так тяжело просто стоять тут и делать вид, что все нормально.
– Извини.
– Да. Маме почти удалось оставить меня дома, чтобы я приглядел за тем парнем – сценаристом.
– Ах вот как?
– Но к счастью, он сидит на диете по методу Аткинса, поэтому был просто счастлив, что сможет сам приготовить для себя стейк.
– Спасибо тебе, Господи, за Аткинса, – улыбается она, сжимая его руку.
– Ага, – смеется Кайл. – Это будет первый его стейк.
Они стоят некоторое время, держась за руки, соприкасаясь бедрами. Говорить нет необходимости. Они заблудились в своей запретной близости. Напряжение так велико, так сильно; требуется вся их воля, чтобы контролировать себя.
– Что нам делать? – спрашивает Кайл, еще сильнее сжимая ее руку.
– Я не знаю.
– Ну, одно я знаю наверняка, – говорит он, поворачиваясь к ней. Смотрит на ее губы и неосознанно облизывает свои. – Не думаю, что я долго смогу это выдерживать.
– Что выдерживать? – спрашивает вдруг чей-то голос.
– Мама, – говорит Кайл, поспешно отстраняясь от Мэри и выпуская ее руку. – Я не заметил тебя.
– Что выдерживать? – повторяет Лорен, по-прежнему глядя ему в глаза.
– Ничего, – отвечает он.
– Хорошо, – улыбается Лорен. – Я ведь не помешала вам, правда?
– Нет, – говорят Кайл и Мэри хором.
– Хорошо, – повторяет Лорен. – В таком случае ты можешь проводить меня на террасу – подышать воздухом. Добрый вечер, Мэри.
– Добрый вечер, – говорит Мэри, глядя в пол. – Пожалуй, мне стоит разнести гостям волованы с креветками. Хотите? – спрашивает она, беря поднос.
– Гм… – говорит Лорен, нагибаясь, чтобы рассмотреть поближе, и тут же распрямляясь. -Пожалуй, я – пас.
– Кайл? – спрашивает Мэри, стараясь сдержать дрожь в голосе.
– С удовольствием, – откликается он, беря с подноса один волован.
– А эти австралийки, кажется, неплохо справляются, – говорит Лорен, кивком указывая, что Мэри стоит пойти туда. – Они уже съели целую тарелку.
Мэри с подносом уходит к девушкам на террасу. Кайл неосознанно провожает ее взглядом, улыбаясь тому, как заходящее солнце проникает сквозь ее белое платье.
– Пойдем, Кайл, – говорит Лорен, беря сына под руку. – Положи эту гадость с креветками и давай выйдем на улицу.
Они останавливаются на краю террасы, попивая вино и любуясь долиной.
– Я и не знала, что отсюда все видно, – говорит Лорен, разглядев свой дом, ферму Бьянки, бассейн и кипарисовую аллею Дерека и Барбары. – Как ты думаешь, она сидит тут и шпионит за нами целыми днями?
– Да, так говорят, – подтверждает Кайл, взбалтывая вино в своем стакане.
– Забавно, – замечает Лорен, качая головой. – Я уехала из Нью-Йорка, надеясь избавиться от скучных и мелочных перепалок в залах заседаний, – и все только для того, чтобы попасть в это осиное гнездо. – Она сдержанно смеется. – Жаль, что она ввязалась в бой с человеком, привыкшим сражаться не на жизнь, а на смерть.
– Ну вот, Селина, arrivati, siamo 127. – Уверенный голос Белинды, голос настоящей хозяйки доносится до них с террасы этажом ниже. – Видите теперь, что я имела в виду, говоря о традиционном тосканском сельском доме? Мне пришлось особенно потрудиться во время реставрации, чтобы сохранить все особенности дома. Поверьте моему немалому опыту, путешественникам нравится видеть традиционные тосканские особенности. Есть люди, которые думают, что можно убрать из дома все эти особенности и просто закрасить все белой краской. Они думают, что это и есть хороший вкус. Как у Мак-Магон, – шепчет она громко. – О чем она думала? – смеется она. – Между нами говоря, такое может быть совершенно нормальным где-нибудь в Америке. Но в Тоскане? Честное слово! Я считаю, это выглядит ужасной дешевкой. А я ненавижу дешевки. Вы ведь тоже, Селина? – Белинда изображает некоторую дрожь, чтобы подтвердить свою правоту. – Отвратительно. Честно говоря, странно, если читатели «Невест» заинтересуются таким местом… А-а-а-а-а! – кричит Белинда. Ее руки взмывают в воздух, глаза расширяются в шоке: теплый алкоголь льется ей на волосы, на лицо и за шиворот.
– О Боже, мне так жаль! – кричит Лорен с террасы этажом выше. – Я не видела, что ты там, внизу. Я просто хотела вылить это дешевое вино. Очень кислое, – добавляет она с таким лицом, будто только что съела лимон. – Я и понятия не имела, что ты стоишь там, внизу. Прости. Я на тебя попала?
– Боже! – говорит Белинда, встряхивая руками, и реки вина текут у нее по спине, между грудями и под мышками. Тушь расползается с глаз, словно паутина. Волосы висят безжизненно, прилипнув к коже, однако красный гребень храбро держится сбоку на голове. – Что, черт возьми… – Она ловит на себе взгляд Селины. -Что, черт возьми, за чепуха! – находится она. – Я весьма неравнодушна к стакану хорошего вина, только мне никогда его так не подавали, – говорит она, разражаясь истерическим смехом. – Пойду переоденусь.
– Я прошу прощения, – говорит Лорен снова.
– Не могу поверить, что ты это сделала, – цедит Кайл одним углом рта.
– Заткнись, – шипит Лорен сквозь улыбку. – Ты слышала, что я сказала: я прошу прощения! – кричит она снова.
– Бывает, – дребезжащим голосом отвечает Белинда.
– Мама! – доносится крик с другого конца террасы. – Тебе лучше поскорее прийти сюда!
– Мэри! – отзывается Белинда с террасы. – Я несколько не расположена сейчас.
– Мама! – снова кричит Мэри. – Это серьезно.
Мэри не лжет. Кайл и Лорен подбегают к ней и обнаруживают, что две австралийские девушки, Палома и Джэнет, согнулись пополам от боли.
– Я что-то неважно себя чувствую, – бормочет Палома, одной рукой держась за живот, а другой опираясь на терракотовый горшок с геранью. – У меня жар, я вся вспотела, и голова кружится.
– Да, верно, – говорит Джэнет. – У меня то же самое.
– Честно говоря, – заявляет Джекви, – я и сама не блестяще себя чувствую.
– Мама! – зовет Мэри.
– Иду, – отвечает Белинда, труся к гостям в красных босоножках на каблуках, с растекшимся гримом, с пропитанными вином волосами, в наряде Джины Лоллобриджиды, который теперь облепляет ее совсем не там, где надо. – Дамы, в чем проблема? Палома?
– Кажется, я сейчас… – Палома поднимает голову, и ее тошнит прямо на Белиндины красные босоножки.
Белинда застыла в шоке. Она даже не осмеливается посмотреть вниз, но чувствует, как между пальцами ее ног растекается теплая смесь волованов и вина.
– О Боже мой, я тоже! – Джэнет опрометью несется между гостями, прикрывая рукой рот; она пытается сделать так, чтобы ее вырвало в ванной, но это не удается.
– Дерек. – Барбара хватает Хоуарда под руку, пошатываясь в своих туфлях на платформе и в шортиках. -Мне не по себе.
– Что? – говорит Белинда, все еще стоя на одном месте, как прилипшая, не в состоянии двигаться и смотреть. Ее руки крепко сжаты в кулаки, глаза полузакрыты, она пытается не вдыхать сладковатый запах обволакивающей ее ноги блевотины.
– Креветки? – спрашивает Дерек. – Как думаешь, может, они просрочены?
– Мэри? – спрашивает Белинда, и голос ее становится резким и твердым.
– Ты же сама готовила начинку для волованов, мама, – тихо отвечает Мэри. – Я только начинила их.
– Так, – говорит Белинда, и плечи ее начинают сутулиться.
Компакт-диск с записью «Трех теноров» орет на полную мощность, а гости замерли в молчании. Все смотрят на облитую вином хозяйку, стоящую в луже бледно-розовой блевотины, и ожидают каких-либо объяснений.
– Они были просрочены всего на пару дней, – говорит Белинда, как будто рассуждает сама с собой. – Я, правда, думала, что это не важно. Всего на пару дней – и все, – бормочет она. – Они всегда выставляют там более раннюю дату. Здоровье и безопасность…
– О Господи! – Джекви хватается за живот и сбегает по ступенькам террасы в сад; ее рвет на ходу.
– Дерек, мне нужно домой, пока я еще могу, – заявляет Барбара, обмахивая лицо коричневой рукой. – Я чувствую, начинается.
– Да, дорогая, – говорит он. – Я тоже как-то не особо хорошо себя чувствую.
– Понятно, – говорит Лорен, выходя на середину. – Кто не ел эти креветки, не считая меня и Кайла? – Она обводит взглядом террасу. – Хоуард?
– Боюсь, я не помню, – отвечает он, снова отхлебывая из своего стакана с джином. – Я не имею обыкновения закусывать на вечеринках, так что, может, и не ел.
– Кто еще? – снова спрашивает Лорен.
– Я съела только одну, – говорит Селина, поднимаясь по ступенькам террасы. – Но вынуждена признаться, я чувствую себя не слишком здорово.
– О'кей, – кивает Лорен. – Мы с Кайлом Разделимся и отвезем всех домой.
– Буэээ. – Из-за розмаринового куста раздается звук, от которого крутить кишки начинает уже у всех.
– Нам нужно много пластиковых пакетов, – продолжает Лорен. – Белинда?
– Мм?
– Мэри, – говорит Лорен, – ты можешь этим заняться?
– Да, конечно, – говорит Мэри, бросаясь на кухню, чтобы перерыть все шкафы в поисках пакетов.
– Итак, господа, – Лорен хлопает в ладоши, – следуйте за мной. Разделитесь на группы. Дерек, Барбара, вы едете со мной. Джекви! – кричит она в сторону сада.
– Буэээээ.
– Кайл отвезет тебя домой, если сможешь добраться до машины.
– О'кей! – Джекви удается даже крикнуть в ответ. – Я сейчас подойду.
– Хорошо, – говорит Лорен. – Стало быть, мы уезжаем. Спасибо, Мэри, – добавляет она, забирая пачку пластиковых пакетов. – Мы все готовы?
– Да, – говорит Хоуард, медленно двигаясь навстречу Лорен и держась за живот. – Кажется, я все-таки съел один волован.
– Ладно, это не страшно. Мы уедем прежде, чем тебя начнет тошнить, Хоуард. Идите все сюда. Селина, иди сюда, – зовет она. – Ах да, Белинда, спокойной ночи, – добавляет она, выходя из дома и забирая с собой отравленных гостей, в разной степени скрюченных. – Спасибо за вечеринку. Это был отличный вечер, – говорит она. – Надо будет как-нибудь повторить.
– Мм… – говорит Белинда, поднимая голову. – А-а, – улыбается она. – Arrivadeary, – добавляет она очень тихо.
***
Domenica: воскресеньеClima: fa caldo (Жарко)
Простите меня, дорогой читатель, зато, что я задаю вам этот вопрос. Я знаю, основной смысл моих записок – делиться с вами своими мыслями, идеями и наблюдениями, но иногда даже я не все знаю. Скажите мне, в какой момент развития нескладывающихся отношений человек может убрать протянутую с добрыми намерениями руку дружбы?
Тогда, когда кое-кто приезжает в вашу долину на безвкусной полноприводной машине и покупает дом, который вы некоторым образом присмотрели для себя? Или когда, перепахав всю долину своей тяжелой техникой и замазав фрески, имеющие мировое культурное значение, этот человек открывает конкурирующий бизнес? Или когда обуреваемый гормонами сын этого человека преследует по пятам вашу дочь? Или когда этому человеку удается узурпировать ваше место в комитете – должность, которой вы отдавали всю свою душу почти пять лет? Или, наконец, когда он обливает вас спиртным на вашей собственной вечеринке, а потом уезжает, забрав с собой всех ваших гостей? В какой момент, дорогой читатель, следует отдернуть протянутую руку? Потому что теперь я считаю, что пора уже раз и навсегда убрать за спину эту простертую длань!
И ведь я не то чтобы не делала попыток по-хорошему принять ее в своей долине. Я первая была готова радушно приветствовать ее, я познакомила ее со всеми влиятельными людьми в долине. Я даже посетила ее прием. Я посылала ей постояльцев, когда, как это часто случается, мой собственный дом был полон. Я также помогала ее постояльцам добраться до ее дома. Затем я великодушно пригласила ее к себе и развлекала какую-то противную журналистку, которую она нахально притащила на мою soiree, снизив тем самым тон всего происходящего, и так далее. Не могу вспомнить, когда еще в жизни я была так радушна и simpatico! Все, что могу сказать, – скоро она действительно почувствует, какой холодной и жалкой может быть жизнь без моей поддержки. Я – Контесса долины. Это моя долина, и ей, также как ее белозубому сыну, здесь больше в самом деле не рады.
Простите. Не знаю, почему во мне сегодня так много отрицательных эмоций. Сегодня – день большого праздника. Это Festa di Formaggio, на которой каждый год собирается все сообщество экспатов, включая некоторых заблудших путников из соседних долин, отпраздновать катание сыра pecorino вниз по склону холма. Каждая группа ставит свой собственный стол и устраивает огромный пикник, который длится весь день. Существуют разные виды состязаний – детский конкурс, соревнование пожилых людей и открытая гонка, для которой каждая группа выбирает своего чемпиона. Конечно же, я катала этот сыр от команды экспатов каждый год в течение последних пяти лет. До сих пор.
И откровенно признаться, сейчас я не сказала бы, что сильно угнетена тем, что не занимаю эту должность в нынешнем году. Так, в конце концов, происходит со всеми старыми праздниками, так, боюсь, случится и с этим: уверена, он будет уже не так хорош, как в прошлом году. Тогда я приготовила пир горой и катала свой сыр, как шаманка, так что все признали, что это был лучший день в году.