Страница:
– Правда? – говорит Белинда, стараясь выглядеть одновременно заинтересованной и умной. – Он там застрял?
– Ну, мне удалось напечатать двадцать слов, – говорит Хоуард, осушая свой стакан.
– Лишь бы только это были хорошие слова, – говорит Белинда с легким смешком, Дерек в этот момент передает ей ее джин-тоник.
– А потом я их все стер, – продолжает Хоуард.
– О! – говорит Белинда, делая маленький глоток. – Ну а я нахожу, что мой oeuvre 52 приходит ко мне совсем естественно. В самом деле, бывают дни, когда меня до такой степени охватывает вдохновение, что я просто не могу остановиться. Я пишу, и пишу, и пишу. – Ее рука с розовыми ноготками как будто строчит что-то в воздухе.
– Я не знал, что ты пишешь роман, – говорит Дерек, садясь на низкий край своего розового дивана, – он расставил в стороны свои стройные ноги, устраивая поудобнее живот.
– На самом деле это не совсем роман, – говорит Белинда, одергивая свой наряд, как раз подобающе артистичный.
– Ну, мой весьма ограниченный опыт говорит мне, что книга – это или роман, или нет, – замечает Хоуард. Гремя льдом в пустом стакане, он встает с места и направляется обратно на кухню.
– Полагаю, это можно назвать дневником. – Белинду невозможно смутить. – Я всего лишь записываю туда свои apergus и pensees 53.
– У кого новые шлепанцы 54? – говорит Барбара, входя в комнату с подносом оливок.
– Да нет, любовь моя, – поправляет Дерек. – Это Белинда. Она записывает свои apergus.
– А, ну хорошо, – говорит Барбара, слегка пожимая плечами в знак того, что она не в курсе разговора. – Я спрашиваю только потому, что на мне – новые шлепанцы. – Она поднимает повыше золотую тапочку: менее золотую и больше похожую на тапочку, чем та пара, что она надевала утром на рынок.
– Они хорошенькие, – говорит Мэри: у нее в руке «Спитцер», она сидит, забравшись с ногами на диван.
– Спасибо, дорогая, – говорит Барбара. – Ты тоже.
Мэри улыбается.
– Она похожа на официантку, – говорит Белинда и встряхивает рукой со стаканом.
– Нет, не похожа, – возражает Барбара.
– Этот ее черно-белый наряд, – продолжает Белинда.
– Не обращай внимания. – Дерек похлопывает Мэри по руке. – Ты выглядишь очень хорошенькой.
– Да, это мило, – говорит Барбара, нагибаясь вперед, чтобы взять бирюзовую с золотом пачку сигарет со стеклянной поверхности кофейного столика. – Дерек и я уже давно не принимали гостей, – добавляет она, потом прикуривает ментоловую «Сент-Мориц» и выдыхает дым.
– Да, любовь моя. С прошлой недели. – Дерек кивает в знак согласия.
– Не возражаете, если я?.. – спрашивает Хоуард с порога комнаты, помахивая своим пустым стаканом перед носом у остальных сидящих в гостиной.
– Нет, приятель, – говорит Дерек, одновременно закидывая в рот три оливки. – Продолжай, наливай себе.
– Так, значит, твои постояльцы завтра прибывают, Белинда? – спрашивает Барбара, слегка постукивая пальцем по сигарете.
– Дом Контессы летом полон, – заявляет Дерек; при этом кожаный диван скрипит так, будто кто-то из присутствующих пустил газы.
– Завтра к нам приезжают очень симпатичные бельгийцы, – говорит Белинда. – Они не то хирурги, не то врачи, не то юристы, – не помню точно, но они определенно профессионалы в своем деле.
– Это мило, – замечает Барбара.
– Д-да, – подтверждает Белинда, наклоняя голову набок. – Как мило будет вести какие-нибудь умные разговоры.
– Да, – соглашается Барбара. – Это всегда мило… Ну, – добавляет она и слегка хлопает в ладоши, – может, нам уже перейти в столовую и сесть за стол? Стив сказал, что, возможно, опоздает, поэтому, полагаю, мы продолжим без него.
– Стив? – говорит Белинда, поднимаясь с кожаного розового стула. – Я знаю этого Стива?
– Ты знаешь Стива, – уверяет ее Дерек. – Все знают Стива.
– Стива, дизайнера, – добавляет Барбара.
– Дизайнера? – спрашивает Белинда.
– Он, наверное, и твой дом перестраивал, – с готовностью подсказывает Барбара.
– Не думаю, – улыбается Белинда. – Моим домом занимались итальянцы.
– Ты уверена? – говорит Дерек, поднимаясь и поправляя штаны в промежности.
– Разве ты не купила свой дом уже готовым? – спрашивает Хоуард, по-прежнему стоя возле двери. – У того английского дизайнера?
– Не полностью готовым, – поправляет его Белинда.
– Ну, тогда как ты можешь быть уверена, что он не перестраивал твой дом ? – Хоуард делает еще один большой глоток.
– В любом случае сейчас он также и агент по недвижимости, – говорит Белинда. – Он всегда такой милый.
Люстра в столовой приглушена, чтобы казалось, что большая белая комната купается в огне свечей. Окна маленькие, и хоть они и открыты, но вовсе не пропускают внутрь сквозняка. На выложенном плиткой полу лежит персидский ковер, серебристый, с перемежающимися пятнами розового и персикового цвета, а на стене висит большой, в золотой рамке, семейный портрет Дерека и Барбары с детьми. Длинный стол красного дерева уставлен серебряной посудой. Ближе к середине в больших серебряных вазах лежат горы фруктов и орехов, а по бокам стоят графины с вином. Все выглядит так пышно и обильно, что можно подумать, будто на дворе Рождество.
Любители хороших вещей, Дерек и Барбара – щедрые хозяева и с удовольствием делятся с друзьями результатами своих высоких доходов. Пока Дерек наливает гостям кьянти, Барбара занята на кухне: она режет пласты фуа-гра, в большом количестве купленные во время последней поездки во Францию.
– Я знаю, вы считаете, что это надо намазывать на тонкий ломтик поджаренного хлеба, – говорит Барбара, садясь, – но мы с Дереком предпочитаем толстые ломти. Надеюсь, вы не возражаете?
– Вовсе нет, – отвечает Хоуард, его рот уже набит.
– Нет, – говорит Белинда, вытаскивая мякиш своего бутерброда ногтями. – Какой хитроумный рецепт!
Но, боюсь, я просто не смогу съесть столько крахмала.
– А по-моему, это очень вкусно. И очень любезно с вашей стороны, – говорит Мэри.
Дерек не способен ответить. Он набил полный рот и пытается проглотить, на глаза его наворачиваются слезы от натуги. В тот момент, когда он наконец проталкивает все это в горло, запив вином, входит Стив с бутылкой «Просекко» в каждой руке.
– Дерек! Барб! Дамы! Господа! – говорит он собравшимся, кивком и улыбкой приветствуя всех и каждого. – Извините, что я так сильно опоздал. Что я могу сказать? Мне нужно было заключить сделку возле Сан-Джимми, но я ехал сюда так быстро, как будто мне кто яйца поджег… Так что я пропустил?
– Ничего, абсолютно ничего, – говорит Барбара, перекатывая кучку еды на одну сторону рта и разговаривая другой половиной. – Садись, Стив, садись.
Маленького роста, опрятный, с коротко стриженными волосами, Стив чем-то напоминает терьера. У него яркие глаза, резкие движения, он полон энергии и чрезвычайно подвижен. От природы наделенный способностью выживать в трудных обстоятельствах, этот парень умеет унюхать выгодную сделку на расстоянии сорока шагов.
– Положить это в холодильник, Барб? – спрашивает он, размахивая двумя высоко поднятыми бутылками.
– Не говори глупостей, – говорит Барбара, хлопая его по плечу рукой. – Садись. Я сама это сделаю.
– О, как здорово – паштет! – радуется он и выдвигает стул рядом с Белиндой.
– Это фуа-гра, – поправляет Белинда.
– Хорошо, – ухмыляется Стив.
– Ты со всеми знаком? – спрашивает Дерек, прочистив горло.
– Не, вроде нет, – фыркает Стив, густым слоем намазывая фуа-гра на толстый ломоть хлеба.
– Это Хоуард, наш местный писатель, – говорит Дерек. Стив кивает, жуя свой бутерброд. – Это Мэри, дочь Белинды. – Стив снова кивает. – А это, – он делает паузу, – это Белинда, наш новый местный писатель и Контесса долины. – Дерек практически готов зааплодировать. Белинда улыбается.
– Хорошо, Линда, – говорит Стив. Он глотает свой бутерброд, щелкает языком и «стреляет» в нее правым указательным пальцем.
– Белинда.
– Да, конечно. Не важно, – говорит он. – Как бы там ни было…
Пока Стив заглатывает еду со скоростью смертельно проголодавшегося человека, разговор постепенно переключается на то, как он провел день. Прожевав очередную порцию или даже с набитым ртом, он рассказывает о сделке, которую только что заключил с парой британцев: они заплатили больше полумиллиона за виллу с бассейном в окрестностях Сан-Джиминьяно.
– Симпатичное местечко, – говорит он. – Забавно, что три года назад дом стоил вполовину меньше. Вы, народ, сидите тут на золотых рудниках. Долина не настолько интересна, чтобы о ней рассказывать в письмах домой, но зато до смешного близка к Сан-Джимми.
Все улыбаются и молча поздравляют себя с подорожанием своей собственности: приятно сознавать, как предусмотрительны они были, что завоевали себе место под солнцем во главе стада.
Пока Барбара подает свою фирменную тушеную курицу с авокадо под сметанным соусом, Стив просвещает всех собравшихся за столом: во что обойдется переложить терракотовой черепицей крышу сарая Дерека. Белинда сидит, сдвинув локти, склонив голову, с застывшей улыбкой на лице – делает вид, что слушает. Хоуард реквизировал стакан для воды, чтобы использовать его как емкость для вина, и потерял контроль над мышцами лица. Чем дольше говорит Стив, тем больше Хоуард пьет – и тем сильнее его щеки обвисают, а тело заметно соскальзывает под стол.
Барбара сопровождает рассказы и заявления Стива одобрительными взглядами и время от времени мычит в знак согласия.
Дерек кивает со знанием дела, а Мэри тем временем тихо ест закуску и считает минуты до того момента, когда сможет пойти домой.
– Вы знаете, что асфальтируют белую дорогу в соседней долине? – спрашивает Стив; ложка в его руке гордо устремлена вверх, а пудинг из паннакотты с клубникой вращается во рту, как белье в стиральной машинке.
– Да? Правда? – говорит Барбара.
– Угу. Возможно, и с вашими дорогами скоро сделают то же самое.
– И на минуту не могу допустить такой мысли, – улыбается Белинда.
– Почему? – спрашивает Стив.
– Потому что мы бы знали об этом, – отвечает Белинда, быстро отхлебнув вина. – В долине не происходит ничего такого, о чем мы, и, конечно же, я, не знали бы.
– Ты знаешь, она права, – настаивает Дерек, глаза его слезятся от вина. – Она знает все, что происходит в долине. В конце концов, она Контесса.
– Право же, Дерек, замолчи. – Белинда одергивает свой артистический костюм.
– Ты знала, что в вашу долину приезжает американец? – спрашивает Стив, отодвигая пустую вазочку из-под пудинга на середину стола.
– Боюсь, мы все знаем об этом уже давно. – Белинда тихонько и самоуверенно посмеивается.
– Знаем? – переспрашивает Хоуард, раскачиваясь всем телом от усилия, которое прилагает для поддержания разговора.
– О да, – заверяет Белинда, и глаза ее сужаются.
– Ах да. – В голосе Хоуарда звучит насмешка. – Хотелось бы вот только знать, что это за американец, который покупает практически разрушенный дом в центральной Тоскане.
– Понятия не имею, – хихикает Барбара, слегка пожимая плечами.
– Загадочный субъект, – говорит Хоуард, постукивая пальцем по носу, постепенно все более и более краснеющему.
– И богатый, – добавляет Стив. – Поскольку в доме нет никакой воды.
– Нет воды? – спрашивает Барбара.
– Ну, мне так сказали. – Стив фыркает со значением.
– Люди постоянно говорят это о домах здесь, в окрестностях, – вставляет Белинда. – Во всяком случае, так говорили и про мой.
– Так там ее и не было, – говорит Хоуард. Локоть, на который он опирается, скользит по столу, и он накреняется всем телом.
– На самом деле вода была, если ты хорошенько вспомнишь, Хоуард, – говорит Белинда жестко. – Просто она закончилась, когда я наполнила свой огромный бассейн.
– Твой бассейн не такой уж большой, – упорствует Хоуард.
– Ну, – говорит Белинда, кривя рот, – по крайней мере он у меня есть.
– Пойдемте сядем в кресла? – предлагает Барбара.
– Хорошая идея, любимая, – отвечает Дерек, кладет ладони на стол и начинает тяжело подниматься, скрежеща ножками стула по плиткам пола.
– Так, значит, вы уже знаете про американца? – спрашивает Стив, задвигая свой стул обратно под стол.
– Конечно, – говорит Белинда, стараясь, чтобы голос звучал утомленно. – Мы с Роберто только что об этом говорили. Вообще-то мы с Дереком обсуждали это только вчера, верно, Дерек?
– Разумеется, Контесса, именно вчера, – подтверждает Дерек.
– Так, значит, вы знаете, что он планирует открыть отель? – спрашивает Стив, и по его лицу разливается довольная ухмылка.
Белинда слишком шокирована, чтобы шевелиться. Эти внезапные новости парализовали ее; от известия о конкурентах кровь застыла в жилах.
– Отель? – говорит Барбара. – Это мило.
– С баром? – спрашивает Хоуард.
– Или спа-салоном? – хихикает Барбара.
– Этих подробностей я не знаю, – говорит Стив, проходя в гостиную.
– Ну, это для нас действительно новости, – соглашается Дерек. – Кто-нибудь хочет за меня подержаться, шоколадки мои? Барбара? Любовь моя? Хочешь чего-нибудь эдакого ?
– О-о-о, мистер Хьюитт! – хихикает она, толкая мужа в плечо.
Белинда остается в столовой вдвоем с Мэри.
– Гостиница? Прямо тут, в моей долине ? – медленно шепчет Белинда, держась за спинку стула, чтобы не упасть. – Мария, дорогая, – говорит она вдруг.
Мэри встает со своего места.
– Мария, дорогая, – повторяет она громко, со спокойным лицом, с натянутой улыбкой и входит в гостиную. – Барбара, милочка, у меня такое ощущение, что фуа-гра был несвежим. Я чувствую себя ужасно. Меня охватило внезапное и отчаянное желание пойти домой. – Она делает паузу, как будто собирает последние остатки энергии. – Arrivadeary!
– А, бедняжка, конечно! – восклицает Барбара, бросаясь ей навстречу. – Иди домой, arrivadeary, дорогая, arrivadeary!
– Arrivadeary, – отвечают остальные.
Sabato: суббота
Clima: fa caldo (Жарко!)
Siamo aperto! 55 Мы открылись! И да процветает мое славное гостеприимство! Я знаю, это звучит несколько странно и вовсе не по-английски, но я и вправду люблю суматошную и тяжелую работу в начале сезона. Это так весело! Это так бодрит!
Вероятно, тем, кому настолько не повезло, что приходится жить в большом городе, это тоже покажется странным, но начало гостиничного сезона – это совсем как приход нового времени года в мою долину. Это как выращивание и сбор подсолнечника, желтение и опадание листьев, как урожай пухлых, спелых, дающих масло оливок. Так и начало туристического сезона всегда возвещает для меня приход лета.
А долгие, жаркие лета в Италии так хороши! Благословенные теплые дни; небо голубое и безоблачное. Ни единое дыхание ветерка не колышет деревья, и ласточки ныряют, чтобы окунуть крылья в мой очаровательный бассейн. Вечера столь же чудесны. Нет большего удовольствия, чем сидеть на террасе, глядя вниз, в долину, со стаканчиком в руке, и наблюдать, как стрекозы красуются друг перед другом. Иногда я переполняюсь такой радостью, что меня охватывает желание надеть что-нибудь воздушное, купленное на рынке, и бегать по маковым полям возле фермы Бьянки.
Честно говоря, я не могу поверить, как мне повезло. Помню, раньше я бездарно тратила время, просматривая разделы газет, посвященные продаже собственности, или сидя у телевизора, разговаривала с друзьями о покупке недвижимости, – потеряв мужа, я постоянно жила мечтой. Теперь я все это вижу своими глазами – у меня есть собственное место под солнцем. Не помню, кто сказал, что жизнь в сорок лет только начинается (на самом деле в сорок четыре года), – но он был совершенно прав!
Как бы то ни было, сегодня прибывают мои великолепные бельгийцы. Пока я сижу тут, за столом, созерцая долину, слушая пение птиц, шум водяного насоса Бьянки и прочие звуки текущей мимо мирной жизни, Мария там, внизу, в кухне, готовит мягкий и легкий italiano прием. К счастью, она профессионал. И поверьте моему пятилетнему опыту работы в гостиничном бизнесе, именно детали и атмосфера имеют важнейшее значение. Детали и атмосфера – элю мантра хозяйки. Спагетти болоньезе и сами по себе хороши, но попробуйте подать их к столу, на котором стоит маленькая ваза с собственноручно собранными весенними подсолнухами, – и они наверняка станут вкуснее! Добавлю еще один совет для подающей надежды хозяйки – нужно придерживаться местной кухни.
Не далее как прошлым вечером моя дорогая подруга Барбара пережила кулинарную трагедию: она подала некое franglais 56 блюдо (и где только она его подцепила?). Паштет и тушеная курица – не самый лучший выбор, когда дело доходит до italiano кухни. Но по счастью, нас это не остановило. Нам снова удалось насладиться очередным ужином – плавно текущим, расслабленным, без церемоний, как у нас принято.
Знаменитый писатель Хоуард Оксфорд вылез на свет Божий. Ему удалось оторваться от письменного стола и своего будущего (наверняка) бестселлера, и он решил пройтись по долине. Он услаждал наш слух остроумными рассказами и острыми анекдотами о своей богемной жизни в Лондоне. Постоянный посетитель «Casa Mia», Хоуард – элю тот-кто-должен-присутствовать-на-обедах на социальной сцене di Toscana 57. Дерек и Барбара, как обычно, проявили щедрость и пригласили известного дизайнера интерьеров по имени Стивен. Он рассказал нам несколько замечательных историй о собственности и научил, что следует делать с занавесками в этом сезоне! Подтвердил он также то, о чем я уже знала, – в дом на другой стороне долины переезжает американец. Мы все поаплодировали его мужеству, особенно я: ведь «Casa Padronale» печально известен тем, что там совсем нет воды. Поэтому бедняге придется установить большой насос, который стоит немалых денег, и качать воду, литр за литром, капля за каплей, из низины. Все это может закончиться тем, что он и вовсе съедет! Посмотрим…
Курица «Casa Mia»
Это одно из моих особых, фирменных блюд, унаследованных от матери. Я везла его с собой весь долгий путь из Великобритании и добавила кое-какие штрихи, чтобы оно стало местным и ужасно итальянским. Я нахожу, что лучше всего подавать его к высокому столу, за которым собрались давно потерянные друзья, в один из жарких летних дней, которые следуют один за другим, – и так всегда (хотя и не в Англии, конечно).
Попробуйте приготовить его в достаточном количестве, так, чтобы, когда солнце садится, а вино и разговор все еще льются, оставалось несколько сочных кусочков, которые можно снимать с костей пальцами. (Не говорите маме, что я это сказала!)
курица
лимон
розмарин
чеснок
оливковое масло
Возьмите цыпленка, некогда свободно гулявшего по двору фермы вместе с друзьями. (Забавно, но в Италии их часто продают с головой, ногами и внутренностями.) Как бы то ни было, купите цыпленка, достаточно большого, чтобы накормить всех ваших друзей. Порежьте лимон, немного чеснока и несколько побегов розмарина (кажется, я могу в изобилии выращивать его в своем саду с травами) – и начините всем этим курицу. Поверх кожицы покройте ее оливками и запекайте до готовности.
Подавайте с большим количеством холодного белого вина в разгар обжигающе горячего итальянского лета.
Глава 3
– Ну, мне удалось напечатать двадцать слов, – говорит Хоуард, осушая свой стакан.
– Лишь бы только это были хорошие слова, – говорит Белинда с легким смешком, Дерек в этот момент передает ей ее джин-тоник.
– А потом я их все стер, – продолжает Хоуард.
– О! – говорит Белинда, делая маленький глоток. – Ну а я нахожу, что мой oeuvre 52 приходит ко мне совсем естественно. В самом деле, бывают дни, когда меня до такой степени охватывает вдохновение, что я просто не могу остановиться. Я пишу, и пишу, и пишу. – Ее рука с розовыми ноготками как будто строчит что-то в воздухе.
– Я не знал, что ты пишешь роман, – говорит Дерек, садясь на низкий край своего розового дивана, – он расставил в стороны свои стройные ноги, устраивая поудобнее живот.
– На самом деле это не совсем роман, – говорит Белинда, одергивая свой наряд, как раз подобающе артистичный.
– Ну, мой весьма ограниченный опыт говорит мне, что книга – это или роман, или нет, – замечает Хоуард. Гремя льдом в пустом стакане, он встает с места и направляется обратно на кухню.
– Полагаю, это можно назвать дневником. – Белинду невозможно смутить. – Я всего лишь записываю туда свои apergus и pensees 53.
– У кого новые шлепанцы 54? – говорит Барбара, входя в комнату с подносом оливок.
– Да нет, любовь моя, – поправляет Дерек. – Это Белинда. Она записывает свои apergus.
– А, ну хорошо, – говорит Барбара, слегка пожимая плечами в знак того, что она не в курсе разговора. – Я спрашиваю только потому, что на мне – новые шлепанцы. – Она поднимает повыше золотую тапочку: менее золотую и больше похожую на тапочку, чем та пара, что она надевала утром на рынок.
– Они хорошенькие, – говорит Мэри: у нее в руке «Спитцер», она сидит, забравшись с ногами на диван.
– Спасибо, дорогая, – говорит Барбара. – Ты тоже.
Мэри улыбается.
– Она похожа на официантку, – говорит Белинда и встряхивает рукой со стаканом.
– Нет, не похожа, – возражает Барбара.
– Этот ее черно-белый наряд, – продолжает Белинда.
– Не обращай внимания. – Дерек похлопывает Мэри по руке. – Ты выглядишь очень хорошенькой.
– Да, это мило, – говорит Барбара, нагибаясь вперед, чтобы взять бирюзовую с золотом пачку сигарет со стеклянной поверхности кофейного столика. – Дерек и я уже давно не принимали гостей, – добавляет она, потом прикуривает ментоловую «Сент-Мориц» и выдыхает дым.
– Да, любовь моя. С прошлой недели. – Дерек кивает в знак согласия.
– Не возражаете, если я?.. – спрашивает Хоуард с порога комнаты, помахивая своим пустым стаканом перед носом у остальных сидящих в гостиной.
– Нет, приятель, – говорит Дерек, одновременно закидывая в рот три оливки. – Продолжай, наливай себе.
– Так, значит, твои постояльцы завтра прибывают, Белинда? – спрашивает Барбара, слегка постукивая пальцем по сигарете.
– Дом Контессы летом полон, – заявляет Дерек; при этом кожаный диван скрипит так, будто кто-то из присутствующих пустил газы.
– Завтра к нам приезжают очень симпатичные бельгийцы, – говорит Белинда. – Они не то хирурги, не то врачи, не то юристы, – не помню точно, но они определенно профессионалы в своем деле.
– Это мило, – замечает Барбара.
– Д-да, – подтверждает Белинда, наклоняя голову набок. – Как мило будет вести какие-нибудь умные разговоры.
– Да, – соглашается Барбара. – Это всегда мило… Ну, – добавляет она и слегка хлопает в ладоши, – может, нам уже перейти в столовую и сесть за стол? Стив сказал, что, возможно, опоздает, поэтому, полагаю, мы продолжим без него.
– Стив? – говорит Белинда, поднимаясь с кожаного розового стула. – Я знаю этого Стива?
– Ты знаешь Стива, – уверяет ее Дерек. – Все знают Стива.
– Стива, дизайнера, – добавляет Барбара.
– Дизайнера? – спрашивает Белинда.
– Он, наверное, и твой дом перестраивал, – с готовностью подсказывает Барбара.
– Не думаю, – улыбается Белинда. – Моим домом занимались итальянцы.
– Ты уверена? – говорит Дерек, поднимаясь и поправляя штаны в промежности.
– Разве ты не купила свой дом уже готовым? – спрашивает Хоуард, по-прежнему стоя возле двери. – У того английского дизайнера?
– Не полностью готовым, – поправляет его Белинда.
– Ну, тогда как ты можешь быть уверена, что он не перестраивал твой дом ? – Хоуард делает еще один большой глоток.
– В любом случае сейчас он также и агент по недвижимости, – говорит Белинда. – Он всегда такой милый.
Люстра в столовой приглушена, чтобы казалось, что большая белая комната купается в огне свечей. Окна маленькие, и хоть они и открыты, но вовсе не пропускают внутрь сквозняка. На выложенном плиткой полу лежит персидский ковер, серебристый, с перемежающимися пятнами розового и персикового цвета, а на стене висит большой, в золотой рамке, семейный портрет Дерека и Барбары с детьми. Длинный стол красного дерева уставлен серебряной посудой. Ближе к середине в больших серебряных вазах лежат горы фруктов и орехов, а по бокам стоят графины с вином. Все выглядит так пышно и обильно, что можно подумать, будто на дворе Рождество.
Любители хороших вещей, Дерек и Барбара – щедрые хозяева и с удовольствием делятся с друзьями результатами своих высоких доходов. Пока Дерек наливает гостям кьянти, Барбара занята на кухне: она режет пласты фуа-гра, в большом количестве купленные во время последней поездки во Францию.
– Я знаю, вы считаете, что это надо намазывать на тонкий ломтик поджаренного хлеба, – говорит Барбара, садясь, – но мы с Дереком предпочитаем толстые ломти. Надеюсь, вы не возражаете?
– Вовсе нет, – отвечает Хоуард, его рот уже набит.
– Нет, – говорит Белинда, вытаскивая мякиш своего бутерброда ногтями. – Какой хитроумный рецепт!
Но, боюсь, я просто не смогу съесть столько крахмала.
– А по-моему, это очень вкусно. И очень любезно с вашей стороны, – говорит Мэри.
Дерек не способен ответить. Он набил полный рот и пытается проглотить, на глаза его наворачиваются слезы от натуги. В тот момент, когда он наконец проталкивает все это в горло, запив вином, входит Стив с бутылкой «Просекко» в каждой руке.
– Дерек! Барб! Дамы! Господа! – говорит он собравшимся, кивком и улыбкой приветствуя всех и каждого. – Извините, что я так сильно опоздал. Что я могу сказать? Мне нужно было заключить сделку возле Сан-Джимми, но я ехал сюда так быстро, как будто мне кто яйца поджег… Так что я пропустил?
– Ничего, абсолютно ничего, – говорит Барбара, перекатывая кучку еды на одну сторону рта и разговаривая другой половиной. – Садись, Стив, садись.
Маленького роста, опрятный, с коротко стриженными волосами, Стив чем-то напоминает терьера. У него яркие глаза, резкие движения, он полон энергии и чрезвычайно подвижен. От природы наделенный способностью выживать в трудных обстоятельствах, этот парень умеет унюхать выгодную сделку на расстоянии сорока шагов.
– Положить это в холодильник, Барб? – спрашивает он, размахивая двумя высоко поднятыми бутылками.
– Не говори глупостей, – говорит Барбара, хлопая его по плечу рукой. – Садись. Я сама это сделаю.
– О, как здорово – паштет! – радуется он и выдвигает стул рядом с Белиндой.
– Это фуа-гра, – поправляет Белинда.
– Хорошо, – ухмыляется Стив.
– Ты со всеми знаком? – спрашивает Дерек, прочистив горло.
– Не, вроде нет, – фыркает Стив, густым слоем намазывая фуа-гра на толстый ломоть хлеба.
– Это Хоуард, наш местный писатель, – говорит Дерек. Стив кивает, жуя свой бутерброд. – Это Мэри, дочь Белинды. – Стив снова кивает. – А это, – он делает паузу, – это Белинда, наш новый местный писатель и Контесса долины. – Дерек практически готов зааплодировать. Белинда улыбается.
– Хорошо, Линда, – говорит Стив. Он глотает свой бутерброд, щелкает языком и «стреляет» в нее правым указательным пальцем.
– Белинда.
– Да, конечно. Не важно, – говорит он. – Как бы там ни было…
Пока Стив заглатывает еду со скоростью смертельно проголодавшегося человека, разговор постепенно переключается на то, как он провел день. Прожевав очередную порцию или даже с набитым ртом, он рассказывает о сделке, которую только что заключил с парой британцев: они заплатили больше полумиллиона за виллу с бассейном в окрестностях Сан-Джиминьяно.
– Симпатичное местечко, – говорит он. – Забавно, что три года назад дом стоил вполовину меньше. Вы, народ, сидите тут на золотых рудниках. Долина не настолько интересна, чтобы о ней рассказывать в письмах домой, но зато до смешного близка к Сан-Джимми.
Все улыбаются и молча поздравляют себя с подорожанием своей собственности: приятно сознавать, как предусмотрительны они были, что завоевали себе место под солнцем во главе стада.
Пока Барбара подает свою фирменную тушеную курицу с авокадо под сметанным соусом, Стив просвещает всех собравшихся за столом: во что обойдется переложить терракотовой черепицей крышу сарая Дерека. Белинда сидит, сдвинув локти, склонив голову, с застывшей улыбкой на лице – делает вид, что слушает. Хоуард реквизировал стакан для воды, чтобы использовать его как емкость для вина, и потерял контроль над мышцами лица. Чем дольше говорит Стив, тем больше Хоуард пьет – и тем сильнее его щеки обвисают, а тело заметно соскальзывает под стол.
Барбара сопровождает рассказы и заявления Стива одобрительными взглядами и время от времени мычит в знак согласия.
Дерек кивает со знанием дела, а Мэри тем временем тихо ест закуску и считает минуты до того момента, когда сможет пойти домой.
– Вы знаете, что асфальтируют белую дорогу в соседней долине? – спрашивает Стив; ложка в его руке гордо устремлена вверх, а пудинг из паннакотты с клубникой вращается во рту, как белье в стиральной машинке.
– Да? Правда? – говорит Барбара.
– Угу. Возможно, и с вашими дорогами скоро сделают то же самое.
– И на минуту не могу допустить такой мысли, – улыбается Белинда.
– Почему? – спрашивает Стив.
– Потому что мы бы знали об этом, – отвечает Белинда, быстро отхлебнув вина. – В долине не происходит ничего такого, о чем мы, и, конечно же, я, не знали бы.
– Ты знаешь, она права, – настаивает Дерек, глаза его слезятся от вина. – Она знает все, что происходит в долине. В конце концов, она Контесса.
– Право же, Дерек, замолчи. – Белинда одергивает свой артистический костюм.
– Ты знала, что в вашу долину приезжает американец? – спрашивает Стив, отодвигая пустую вазочку из-под пудинга на середину стола.
– Боюсь, мы все знаем об этом уже давно. – Белинда тихонько и самоуверенно посмеивается.
– Знаем? – переспрашивает Хоуард, раскачиваясь всем телом от усилия, которое прилагает для поддержания разговора.
– О да, – заверяет Белинда, и глаза ее сужаются.
– Ах да. – В голосе Хоуарда звучит насмешка. – Хотелось бы вот только знать, что это за американец, который покупает практически разрушенный дом в центральной Тоскане.
– Понятия не имею, – хихикает Барбара, слегка пожимая плечами.
– Загадочный субъект, – говорит Хоуард, постукивая пальцем по носу, постепенно все более и более краснеющему.
– И богатый, – добавляет Стив. – Поскольку в доме нет никакой воды.
– Нет воды? – спрашивает Барбара.
– Ну, мне так сказали. – Стив фыркает со значением.
– Люди постоянно говорят это о домах здесь, в окрестностях, – вставляет Белинда. – Во всяком случае, так говорили и про мой.
– Так там ее и не было, – говорит Хоуард. Локоть, на который он опирается, скользит по столу, и он накреняется всем телом.
– На самом деле вода была, если ты хорошенько вспомнишь, Хоуард, – говорит Белинда жестко. – Просто она закончилась, когда я наполнила свой огромный бассейн.
– Твой бассейн не такой уж большой, – упорствует Хоуард.
– Ну, – говорит Белинда, кривя рот, – по крайней мере он у меня есть.
– Пойдемте сядем в кресла? – предлагает Барбара.
– Хорошая идея, любимая, – отвечает Дерек, кладет ладони на стол и начинает тяжело подниматься, скрежеща ножками стула по плиткам пола.
– Так, значит, вы уже знаете про американца? – спрашивает Стив, задвигая свой стул обратно под стол.
– Конечно, – говорит Белинда, стараясь, чтобы голос звучал утомленно. – Мы с Роберто только что об этом говорили. Вообще-то мы с Дереком обсуждали это только вчера, верно, Дерек?
– Разумеется, Контесса, именно вчера, – подтверждает Дерек.
– Так, значит, вы знаете, что он планирует открыть отель? – спрашивает Стив, и по его лицу разливается довольная ухмылка.
Белинда слишком шокирована, чтобы шевелиться. Эти внезапные новости парализовали ее; от известия о конкурентах кровь застыла в жилах.
– Отель? – говорит Барбара. – Это мило.
– С баром? – спрашивает Хоуард.
– Или спа-салоном? – хихикает Барбара.
– Этих подробностей я не знаю, – говорит Стив, проходя в гостиную.
– Ну, это для нас действительно новости, – соглашается Дерек. – Кто-нибудь хочет за меня подержаться, шоколадки мои? Барбара? Любовь моя? Хочешь чего-нибудь эдакого ?
– О-о-о, мистер Хьюитт! – хихикает она, толкая мужа в плечо.
Белинда остается в столовой вдвоем с Мэри.
– Гостиница? Прямо тут, в моей долине ? – медленно шепчет Белинда, держась за спинку стула, чтобы не упасть. – Мария, дорогая, – говорит она вдруг.
Мэри встает со своего места.
– Мария, дорогая, – повторяет она громко, со спокойным лицом, с натянутой улыбкой и входит в гостиную. – Барбара, милочка, у меня такое ощущение, что фуа-гра был несвежим. Я чувствую себя ужасно. Меня охватило внезапное и отчаянное желание пойти домой. – Она делает паузу, как будто собирает последние остатки энергии. – Arrivadeary!
– А, бедняжка, конечно! – восклицает Барбара, бросаясь ей навстречу. – Иди домой, arrivadeary, дорогая, arrivadeary!
– Arrivadeary, – отвечают остальные.
Sabato: суббота
Clima: fa caldo (Жарко!)
Siamo aperto! 55 Мы открылись! И да процветает мое славное гостеприимство! Я знаю, это звучит несколько странно и вовсе не по-английски, но я и вправду люблю суматошную и тяжелую работу в начале сезона. Это так весело! Это так бодрит!
Вероятно, тем, кому настолько не повезло, что приходится жить в большом городе, это тоже покажется странным, но начало гостиничного сезона – это совсем как приход нового времени года в мою долину. Это как выращивание и сбор подсолнечника, желтение и опадание листьев, как урожай пухлых, спелых, дающих масло оливок. Так и начало туристического сезона всегда возвещает для меня приход лета.
А долгие, жаркие лета в Италии так хороши! Благословенные теплые дни; небо голубое и безоблачное. Ни единое дыхание ветерка не колышет деревья, и ласточки ныряют, чтобы окунуть крылья в мой очаровательный бассейн. Вечера столь же чудесны. Нет большего удовольствия, чем сидеть на террасе, глядя вниз, в долину, со стаканчиком в руке, и наблюдать, как стрекозы красуются друг перед другом. Иногда я переполняюсь такой радостью, что меня охватывает желание надеть что-нибудь воздушное, купленное на рынке, и бегать по маковым полям возле фермы Бьянки.
Честно говоря, я не могу поверить, как мне повезло. Помню, раньше я бездарно тратила время, просматривая разделы газет, посвященные продаже собственности, или сидя у телевизора, разговаривала с друзьями о покупке недвижимости, – потеряв мужа, я постоянно жила мечтой. Теперь я все это вижу своими глазами – у меня есть собственное место под солнцем. Не помню, кто сказал, что жизнь в сорок лет только начинается (на самом деле в сорок четыре года), – но он был совершенно прав!
Как бы то ни было, сегодня прибывают мои великолепные бельгийцы. Пока я сижу тут, за столом, созерцая долину, слушая пение птиц, шум водяного насоса Бьянки и прочие звуки текущей мимо мирной жизни, Мария там, внизу, в кухне, готовит мягкий и легкий italiano прием. К счастью, она профессионал. И поверьте моему пятилетнему опыту работы в гостиничном бизнесе, именно детали и атмосфера имеют важнейшее значение. Детали и атмосфера – элю мантра хозяйки. Спагетти болоньезе и сами по себе хороши, но попробуйте подать их к столу, на котором стоит маленькая ваза с собственноручно собранными весенними подсолнухами, – и они наверняка станут вкуснее! Добавлю еще один совет для подающей надежды хозяйки – нужно придерживаться местной кухни.
Не далее как прошлым вечером моя дорогая подруга Барбара пережила кулинарную трагедию: она подала некое franglais 56 блюдо (и где только она его подцепила?). Паштет и тушеная курица – не самый лучший выбор, когда дело доходит до italiano кухни. Но по счастью, нас это не остановило. Нам снова удалось насладиться очередным ужином – плавно текущим, расслабленным, без церемоний, как у нас принято.
Знаменитый писатель Хоуард Оксфорд вылез на свет Божий. Ему удалось оторваться от письменного стола и своего будущего (наверняка) бестселлера, и он решил пройтись по долине. Он услаждал наш слух остроумными рассказами и острыми анекдотами о своей богемной жизни в Лондоне. Постоянный посетитель «Casa Mia», Хоуард – элю тот-кто-должен-присутствовать-на-обедах на социальной сцене di Toscana 57. Дерек и Барбара, как обычно, проявили щедрость и пригласили известного дизайнера интерьеров по имени Стивен. Он рассказал нам несколько замечательных историй о собственности и научил, что следует делать с занавесками в этом сезоне! Подтвердил он также то, о чем я уже знала, – в дом на другой стороне долины переезжает американец. Мы все поаплодировали его мужеству, особенно я: ведь «Casa Padronale» печально известен тем, что там совсем нет воды. Поэтому бедняге придется установить большой насос, который стоит немалых денег, и качать воду, литр за литром, капля за каплей, из низины. Все это может закончиться тем, что он и вовсе съедет! Посмотрим…
Курица «Casa Mia»
Это одно из моих особых, фирменных блюд, унаследованных от матери. Я везла его с собой весь долгий путь из Великобритании и добавила кое-какие штрихи, чтобы оно стало местным и ужасно итальянским. Я нахожу, что лучше всего подавать его к высокому столу, за которым собрались давно потерянные друзья, в один из жарких летних дней, которые следуют один за другим, – и так всегда (хотя и не в Англии, конечно).
Попробуйте приготовить его в достаточном количестве, так, чтобы, когда солнце садится, а вино и разговор все еще льются, оставалось несколько сочных кусочков, которые можно снимать с костей пальцами. (Не говорите маме, что я это сказала!)
курица
лимон
розмарин
чеснок
оливковое масло
Возьмите цыпленка, некогда свободно гулявшего по двору фермы вместе с друзьями. (Забавно, но в Италии их часто продают с головой, ногами и внутренностями.) Как бы то ни было, купите цыпленка, достаточно большого, чтобы накормить всех ваших друзей. Порежьте лимон, немного чеснока и несколько побегов розмарина (кажется, я могу в изобилии выращивать его в своем саду с травами) – и начините всем этим курицу. Поверх кожицы покройте ее оливками и запекайте до готовности.
Подавайте с большим количеством холодного белого вина в разгар обжигающе горячего итальянского лета.
Глава 3
Белинда на ногах с того момента, как забрезжил рассвет. Выпив на ходу три чашки кофе с заменителем сахара Hermesetas, теперь она выводит из организма излишек кофеина, меряя шагами террасу. На шее висит бинокль. Последние десять минут она занята одним и тем же. В свободных темно-синих брюках с эластичной талией и блузке в цветочек с короткими рукавами, с прической, как у гения накануне великого открытия, она марширует в конец террасы, встает там возле горшка с розовой геранью и громко вздыхает. Потом она дергает нижней губой, пристально смотрит в бинокль на «Casa Padronale», резко поворачивается на босой подошве и возвращается к комфорту и удобству шезлонга. В течение чрезвычайно краткого времени занимает сидячую позицию и вновь повторяет весь процесс сначала.
– Мам? – спрашивает Мэри, появляясь на террасе; на ней только широкая майка и маленькие трусики. Стройные ноги едва начали темнеть от загара. – Что, черт возьми, ты делаешь? – спрашивает она, протирая глаза, все еще припухшие ото сна. Белинда как будто не слышит. – Мам? – повторяет Мэри. – Что ты делаешь?
– Что? – Белинда наконец с трудом останавливается.
– Что ты делаешь?
– А? – говорит Белинда, руки ее висят вдоль тела. – А-а, – повторяет она. – Я просто беспокоюсь… Думаю, что так.
– А-а, – говорит Мэри. – О ком бы ты там ни думала, уверена: от того, что ты шпионишь за ними, ничего не изменится.
– Я не шпионю, – протестует Белинда.
– А что ты тогда делаешь ?
– Смотрю.
– Ты делаешь гораздо больше.
– Ну, тогда смотрю с близкого расстояния, – допускает Белинда.
– Ага. Но для меня это, несомненно, выглядит как шпионство, – говорит Мэри, поворачиваясь, чтобы вернуться в кухню. – Хочешь кофе? – спрашивает она.
– Нет, – отвечает Белинда, снова направляясь в конец террасы и вертя в руках свой бинокль. – А вообще да, давай, – добавляет она, махнув рукой. – Я все равно могу от чего-нибудь умереть, и отравление кофеином – не худший способ для этого.
– Ну, что ты выяснила? – интересуется Мэри через плечо.
– Что? – рассеянно переспрашивает Белинда.
– Что ты увидела?
– Ну, – начинает Белинда. Ее глаза напряженно вглядываются во что-то через линзы, кончик языка высовывается изо рта: она осматривает лежащую внизу долину. – Не много, не много. – Она замирает, заметив что-то. Будто хищник из семейства кошачьих, напрягшийся перед прыжком, она делает пробный шаг вперед. – Но там определенно что-то происходит, – говорит она. – Я видела по меньшей мере троих: они там ходят вокруг. Вот один из них.
– Ты видишь американца? – Мэри возвращается на террасу, руки в боки: она ждет, пока вскипит чайник.
– Не глупи, я и понятия не имею, как он выглядит.
– Ну, скажем, кого-нибудь, кто похож на американца?
– Если ты имеешь в виду кого-нибудь в кричащих шортах, размером с пляжный мяч, то нет, таких я не видела, – говорит Белинда. Ее язычок высовывается наружу и снова исчезает от напряжения: она старается уследить за малюсенькой фигуркой, движущейся внизу.
– Можно посмотреть?
– Нет, – отрезает Белинда, крепко вцепившись в свой бинокль. – Ты понятия не имеешь, на что надо смотреть. Чайник еще не вскипел?
– Пойду погляжу, – отвечает Мэри и плетется обратно на кухню.
Миниатюрная фигурка в джинсах и белой майке возвращается в «Casa Padronale», но обратно не материализуется. Подобно снайперу с винтовкой, нацеленной на вражеские колонны, Белинда неподвижна. Она держит свою позицию. На самом деле она даже подвинулась на шаг ближе. Локти в стороны, глаза не мигают – она проглядывает долину в поисках других целей. Она прочесывает глазами землю вокруг «Casa Padronale». Рыщет взглядом по высокой, неухоженной траве между тремя фиговыми деревьями, растущими перед домом, и между девятью или десятью оливковыми деревьями справа. Ничего. Дорога, ведущая от дома к белому шоссе, также пуста.
– Там как будто нет никакой машины, – бормочет она себе под нос. – Либо они пришли пешком, либо их высадили тут еще до рассвета.
– Ты сидишь тут с рассвета? – спрашивает Мэри. Она держит в руках две кружки кофе.
– Довольно давно…
– О Боже! – вздыхает дочь, садясь на крыльцо в конце террасы и сонно уставившись в пространство. Потом дует на свою кружку и делает попытку отхлебнуть глоток. – Тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь на происходящее ?
– Слишком бурно реагирую? – Белинда оборачивается на сто восемьдесят градусов. Ее бинокль следует за ней, но опаздывает на целую секунду и бьет ее по груди. – Слишком бурно реагирую? Ты обвиняешь меня в том, что я слишком бурно реагирую? У тебя есть хоть малейшее представление о том, чем все это может обернуться для нас? Для меня. Для тебя и меня. Для моего бизнеса. Для твоих средств на проживание. Для твоего будущего наследства.
Мэри замирает с открытым ртом.
– Американец может уничтожить нас. Его приезд– в мою долину! – может стать концом света! Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? – Теперь Белинда, похоже, впала в истерику. Сочетание изрядного количества вина, выпитого прошлым вечером, слишком большой порции кофе, выпитой сегодня утром, и запора, вызванного фуа-гра, сделало ее нервной и раздражительной. – Понимаешь? – повторяет она. – Или мои слова звучат неубедительно?
– Мам? – спрашивает Мэри, появляясь на террасе; на ней только широкая майка и маленькие трусики. Стройные ноги едва начали темнеть от загара. – Что, черт возьми, ты делаешь? – спрашивает она, протирая глаза, все еще припухшие ото сна. Белинда как будто не слышит. – Мам? – повторяет Мэри. – Что ты делаешь?
– Что? – Белинда наконец с трудом останавливается.
– Что ты делаешь?
– А? – говорит Белинда, руки ее висят вдоль тела. – А-а, – повторяет она. – Я просто беспокоюсь… Думаю, что так.
– А-а, – говорит Мэри. – О ком бы ты там ни думала, уверена: от того, что ты шпионишь за ними, ничего не изменится.
– Я не шпионю, – протестует Белинда.
– А что ты тогда делаешь ?
– Смотрю.
– Ты делаешь гораздо больше.
– Ну, тогда смотрю с близкого расстояния, – допускает Белинда.
– Ага. Но для меня это, несомненно, выглядит как шпионство, – говорит Мэри, поворачиваясь, чтобы вернуться в кухню. – Хочешь кофе? – спрашивает она.
– Нет, – отвечает Белинда, снова направляясь в конец террасы и вертя в руках свой бинокль. – А вообще да, давай, – добавляет она, махнув рукой. – Я все равно могу от чего-нибудь умереть, и отравление кофеином – не худший способ для этого.
– Ну, что ты выяснила? – интересуется Мэри через плечо.
– Что? – рассеянно переспрашивает Белинда.
– Что ты увидела?
– Ну, – начинает Белинда. Ее глаза напряженно вглядываются во что-то через линзы, кончик языка высовывается изо рта: она осматривает лежащую внизу долину. – Не много, не много. – Она замирает, заметив что-то. Будто хищник из семейства кошачьих, напрягшийся перед прыжком, она делает пробный шаг вперед. – Но там определенно что-то происходит, – говорит она. – Я видела по меньшей мере троих: они там ходят вокруг. Вот один из них.
– Ты видишь американца? – Мэри возвращается на террасу, руки в боки: она ждет, пока вскипит чайник.
– Не глупи, я и понятия не имею, как он выглядит.
– Ну, скажем, кого-нибудь, кто похож на американца?
– Если ты имеешь в виду кого-нибудь в кричащих шортах, размером с пляжный мяч, то нет, таких я не видела, – говорит Белинда. Ее язычок высовывается наружу и снова исчезает от напряжения: она старается уследить за малюсенькой фигуркой, движущейся внизу.
– Можно посмотреть?
– Нет, – отрезает Белинда, крепко вцепившись в свой бинокль. – Ты понятия не имеешь, на что надо смотреть. Чайник еще не вскипел?
– Пойду погляжу, – отвечает Мэри и плетется обратно на кухню.
Миниатюрная фигурка в джинсах и белой майке возвращается в «Casa Padronale», но обратно не материализуется. Подобно снайперу с винтовкой, нацеленной на вражеские колонны, Белинда неподвижна. Она держит свою позицию. На самом деле она даже подвинулась на шаг ближе. Локти в стороны, глаза не мигают – она проглядывает долину в поисках других целей. Она прочесывает глазами землю вокруг «Casa Padronale». Рыщет взглядом по высокой, неухоженной траве между тремя фиговыми деревьями, растущими перед домом, и между девятью или десятью оливковыми деревьями справа. Ничего. Дорога, ведущая от дома к белому шоссе, также пуста.
– Там как будто нет никакой машины, – бормочет она себе под нос. – Либо они пришли пешком, либо их высадили тут еще до рассвета.
– Ты сидишь тут с рассвета? – спрашивает Мэри. Она держит в руках две кружки кофе.
– Довольно давно…
– О Боже! – вздыхает дочь, садясь на крыльцо в конце террасы и сонно уставившись в пространство. Потом дует на свою кружку и делает попытку отхлебнуть глоток. – Тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь на происходящее ?
– Слишком бурно реагирую? – Белинда оборачивается на сто восемьдесят градусов. Ее бинокль следует за ней, но опаздывает на целую секунду и бьет ее по груди. – Слишком бурно реагирую? Ты обвиняешь меня в том, что я слишком бурно реагирую? У тебя есть хоть малейшее представление о том, чем все это может обернуться для нас? Для меня. Для тебя и меня. Для моего бизнеса. Для твоих средств на проживание. Для твоего будущего наследства.
Мэри замирает с открытым ртом.
– Американец может уничтожить нас. Его приезд– в мою долину! – может стать концом света! Ты понимаешь, что это значит? Понимаешь? – Теперь Белинда, похоже, впала в истерику. Сочетание изрядного количества вина, выпитого прошлым вечером, слишком большой порции кофе, выпитой сегодня утром, и запора, вызванного фуа-гра, сделало ее нервной и раздражительной. – Понимаешь? – повторяет она. – Или мои слова звучат неубедительно?