Эфендиев Ильяс. Повесть о Сарыкейнек и Валехе

   "А этот мерзавец Ровшан - он сидел на два ряда впереди - обернулся, хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, отвернулся. Встал и торопливо вышел.
   Я не расплакалась даже тогда, когда на моих глазах Валеха посадили в закрытую милицейскую машину и увезли - не успели мы и словом перемолвиться, руку пожать друг другу. .. Только ночью, уже в общежитии, я дала волю слезам.
   Подружки поначалу пробовали меня успокоить, говорили какие-то утешительные слова. Но от этих слов мне делалось еще горше. Чувство безысходности овладело мною, вызвав взрыв рыданий, а когда боль немного притупилась, в душе осталась пустота.
   Напуганные моим отчаянием, подружки стали сами хлюпать носами. То ли от их слез, то ли от этого молчаливого сочувствия, мне наконец полегчало, и я постепенно успокоилась.
   .. .На следующий день утром, когда я повезла Валеху передачу, тот самый молодой парень-сержант, который конвоировал Валеха во время допроса, сказал, что сегодня Валеха отправляют в исправительно-трудовую колонию. "Так что если вы хотите его проводить..."
   Еще бы не хотела!
   Вернувшись в поселок, я быстренько приготовила Валеху смену белья, домотканый свитер из верблюжьей шерсти, правда старенький, но еще крепкий. Валех его любил... И по мелочи все самое необходимое,
   Мы поехали вместе с Сарваром. Нам разрешили свидание.
   Когда Валех вышел к нам, я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Даже попробовала улыбнуться, - не знаю, как это у меня вышло.
   Несколько минут мы стояли молча. Потом, вздохнув, я сказала первое, что пришло на ум.
   - Валех, - сказала я, - если любишь меня, то ты ни капельки не переживай! Плюнь на все.
   Чушь, конечно, - попробуй не переживать, если тебя ни за что ни про что упекли за решетку!
   - Глупенькая, - улыбнулся Валех. - Разве ты сомневаешься в моей любви? .. Ну, а что касается "не переживай". .. Постараюсь. Главное, ты обо мне не беспокойся. Не переживай так. А то на тебе лица нет. . . - И он нежно погладил меня по голове, как ребенка; мне так приятно сделалось от этой его осторожной ласки. - Повеселее, ну! Вот так. Не навсегда же мы с тобой прощаемся, черт возьми!
   - Конечно... Скоро увидимся. Я приеду к тебе. Ты сразу напиши! - говорила я отрывисто, боясь, что разрыдаюсь. Только этого ему сейчас не хватало!
   - Ай, Сарыкейнек, сестричка, успокойся, - по-дружески толкнул меня плечом Сарвар. - Валех прав. С ним ничего не случится.
   Нет, надо и вправду успокоиться, взять себя в руки. Валех должен сохранить мужество. Теперь для него это важно, как никогда прежде. И я помогу ему в этом... Ну, улыбнись ему. Улыбнись еще. Слава богу, губы слушаются, не дрожат...
   - Сарвар, вы уж там с ребятами позаботьтесь о Сарыкейнек.
   - Как тебе не стыдно!.. Само собой, - ответил Сарвар и сунул Валеху в карман деньги.
   - У меня есть, - запротестовал тот.
   - Мы знаем, - отвел его руку Сарвар. - Возьми. Пригодятся.
   Когда Валех повернулся, чтобы уходить, белый свет померк в моих глазах, я пошатнулась и что есть силы прижалась к нему. Мне казалось, что его отнимают у меня и надо его удержать во что бы то ни стало. Я чуть не закричала: "Нет! Не отдам его! Не отдам!" Запричитать, как это умеют делать только женщины. . . Но я не закричала, не запричитала. Крепко-крепко прижавшись к груди любимого, подавила в себе крик. Валеху надо сохранить присутствие духа... Пусть видит длинноволосый сынок Меджидова: есть мужчины на земле! Слава богу, не все выродились, как он, этот наглый сопляк с дряблыми мускулами и подлой душонкой. Есть, есть еще удальцы! Ты, Валех, всегда ходил с высоко поднятой головой. И ты не опустишь ее сейчас, в эту горькую минуту, правда?
   Ни одного из этих слов я не произнесла вслух.
   А Валех, взяв мою руку, спокойно сказал:
   - Сарышка, держись. Как видишь, в жизни и такое бывает. Переживем. Выше нос!
   . . .И эта ночь была для меня так же мучительна, как и предыдущая. Я не сомкнула глаз. "Три года! . . Подумать только, целых три года!" - повторяла я про себя. Я больше ни о чем другом не могла думать. Эта злополучная цифра вертелась в голове, как я ее ни отгоняла прочь, вставала перед глазами, заслоняя собой все. Эта цифра и одни и те же навязчивые картины. Здание суда. Председатель с аккуратно зачесанными набок редкими волосами, он улыбается с притворным сочувствием... Настороженные глазки Мусы. Нахально развалившийся на скамье Ровшан...
   Я села на кровати. Наработавшиеся за день девушки спали сладким сном. В окно смотрел месяц, но свет его потускнел в серебристой дымке наступающего дня. В отдалении поблескивала речка. Я вспомнила нашу с Валехом пещеру возле скалы Амира. Пещеру, где мы укрывались от снега и дождя и где у костра мечтали о свадьбе, о дальнейшей жизни, которая представлялась нам такой радостной, такой счастливой. Кто бы мог подумать, что глупый случай так безжалостно все разрушит! ..
   Я заплакала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить девушек. Все спали, весь мир словно бы отдалился от меня, стал мне чужим. Я осталась одна... Впервые за многие годы я почувствовала острую тоску по отцу, матери. Впервые ощутила себя сиротой...
   Сжавшись клубочком на кровати, я наконец забылась. И увидела в коротком предрассветном сне нашу пещеру. Я захожу в пещеру одна, мне это так непривычно, странно. Одна. Вдруг вижу: змея приподнимает голову из сухой травы, изгибается в воздухе цифрой "3", наступает на меня, вот-вот ужалит. Но нет - я обнимаю Валеха, он улыбается мне, а я плачу, горько плачу...
   Утром никому не рассказала про свой сон. От своей бабушки я слышала, что плакать во сне - значит, радоваться наяву. И еще - если сон расскажешь, он не сбудется.
   На следующий день мы с Сарваром съездили в райцентр, где с помощью знакомого адвоката я написала подробное заявление в Верховный суд с просьбой пересмотреть дело...
   В тот день в столовой только и разговоров было-. о Валехе.
   - Не знаю, как судья вел дело, но не верю я, что Валех виновен, - говорил старый каменщик Гадим. - Не такой он парень.
   - И я не верю!
   - И я...
   - Валех ни с того ни с сего драться не станет! - заметил молодой плотник Самандар.
   - Сколько знаю Валеха, ни разу не видел, чтобы он ссорился с кем-то, заявил уста Амбарцум.
   - Ребята, - поднялся сварщик Мурадхан. - Я сам из села Меджидова, хорошо знаю и свое село, и эту семейку. До каких пор можно терпеть их самодурство? Лично я не смог работать на строительстве клуба. Ушел. Как увижу сытую морду Меджидова, так рука сама тянется к кирпичу... А сынок разве лучше? То в "Жигули" садится, то в "Волгу". Ни в чем не знает отказа. Пристает к чужим девушкам.. . Это, скажу я вам, уже не первый случай, когда он... Э-э да что там говорить. Ведь и у меня была девушка, и он перешел дорогу нашему счастью! - Голос Мурадхана дрогнул. - На все сто процентов уверен - это он во всем виноват. Валех тут ни при чем. .. Давайте от имени рабочих стройки потребуем, чтобы это дело пересмотрели!
   - Правильно! Мы поддерживаем!
   - Пусть пересмотрят! - раздались голоса.
   В это время в столовую вошел Джамал-муаллим.
   Он остановился на пороге, прислушался к нашим разговорам. Потом поднял руку, призывая всех к вниманию.
   - Ребята, - сказал он, - я сам хотел предложить вам собраться, обсудить случай с Валехом. Но, вижу, опоздал - вы уже приняли решение. Тем лучше. Мнение У вас единодушное.- вы требуете пересмотреть предъявленное одному из лучших шоферов стройки нелепое обвинение и несправедливый приговор. Так я вас понял? . - Так! - хором ответили присутствующие.
   - В таком случае позвольте к характеристике Валеха, которую я уже подписал, присоединить письмо всего нашего коллектива в Верховный суд. Тут встал Сарвар и предложил:
   - Я думаю, вместо того чтобы посылать письмо почтой, лучше будет, если кто-то из нас сам съездит в Баку, побывает на приеме у какого-нибудь ответственного работника- Верховного суда и лично передаст письмо. Так вернее!
   Присутствующие дружно поддержали и это предложение.
   Тогда я крикнула с места:
   - Заявление я хочу отвезти сама!
   Не знаю, какое у меня при этом было выражение лица. Наверное, очень решительное.
   Во всяком случае, после короткого молчания Сарвар кивнул головой.
   - Ну что ж, - сказал он, - пусть едет Сарыкейнек. Заодно и с Валехом повидается...
   - Может, кто-нибудь из нас поедет вместе с ней? - предложил Зейнал.
   - Нет, нет, не нужно, - сказала я. - Я не маленькая. Справлюсь сама.
   - Н то верно, - подытожил наш разговор Сарвар. - Если что понадобится, Сарыкейнек позвонит из Баку или даст телеграмму.
   На том и порешили.
   . . .Наутро вместе с подружкой Гюльсум, работавшей в столовой поваром, мы поджарили баранину, - мясо накануне привез из села Эльдар. Я положила в чемодан сыр, свежие огурчики, деревенский, из грубой серой муки лаваш. После работы Сарвар отвез меня на железнодорожную станцию - к семичасовому поезду. Я решила поехать поездом, чтобы оказаться в городе рано утром и в тот же день сделать по возможности все дела...
   На маленькой станции, куда мы приехали, поезд стоял четыре минуты. Времени оставалось в обрез. Мы кинулись к кассе. Касса была закрыта, висело объявление: "Билетов нет". То было время, когда студенты после каникул возвращаются в столицу... Что делать? А тут подошел и поезд. Я бросилась к ближайшему вагону, возле которого стояла проводница средних лет, поздоровалась ней и попросилась к ней в вагон. Та покачала головой: без билета нельзя.
   - Да я бы рада купить билет, хоть без места! - воскликнула я в отчаянии. Так ведь билетов нет!
   - А что, спешное дело? - участливо спросила женщина приятным низким голосом. Она выделялась среди вокзальной суеты своим спокойствием.
   - Еще какое! Моего жениха, понимаете, оклеветали и посадили в тюрьму. Я еду в Верховный суд жаловаться... - неожиданно для себя призналась я ей.
   - А что, у парня нет брата или еще кого-нибудь, что ты едешь сама?
   - Нет у нас с ним никого. Мы сироты...
   В это время раздался звонок.
   С убитым видом я взялась за чемодан.
   - Я тут приготовила для него еду, - сказала я напоследок. - Испортится... Поезд уже трогался.
   - Влезай в вагон, - решительно сказала проводница и взяла у меня чемодан.
   - Счастливо! - услышала я голос Сарвара. - Как приедешь, дай телеграмму!
   - А это кто? - спросила проводница.
   - Товарищ жениха. Шофер на стройке. Мы вместе работаем.
   - А я подумала, жених у тебя студент, - улыбнулась женщина и повела меня в купе для проводников.
   Она села на нижнюю полку, посадила меня рядом.
   - Тебе сколько лет?
   - Восемнадцатый пошел.
   - А жениху?
   - Уже восемнадцать.
   - Совсем дети, - покачала головой женщина. - И что же это вы на стройке делаете?
   - Как что? - не поняла я. - Работаем. Я на подъем-ном кране, а Валех шофером. ,
   - Твоего жениха зовут Валех? Я кивнула.
   - А тебя?
   - Сарыкейнек. Женщина улыбнулась.
   - Странное у тебя имя, дочка. Это, кажется, что-то вроде соловья?
   - Ага, иволга.
   - Ну, а меня зовут тоже ласково, - усмехнулась женщина. - Джейран, - и она почему-то невесело покачала головой.
   Тетушка Джейран заварила чай, достала стаканы,
   - Давайте, я налью кипятку, - вызвалась я.
   - Отдохни. Тебе завтра бегать по судам. Я сама... Ты как-никак гостья.
   - Нет, разрешите, я вам помогу.
   - Ну ладно. Раз уж на месте не сидится..,
   Вместе с тетушкой Джейран мы разнесли чай по купе. Мне, признаться, было несколько странно - ходить из одного купе в другое, неся следом за ней стаканы; меня принимали за проводницу, молодые парни пробовали со мной заговорить. Ко всему надо привыкать, думала я, в том числе и к обслуживанию незнакомых тебе людей.
   Дорожные впечатления несколько отвлекли меня от тревожных мыслей.
   Когда с чаепитием было покончено, я отобрала у тетушки Джейран стаканы и стала мыть.
   - Не могу сидеть без дела, - объяснила я.
   - Это хорошо..,
   И полотенца, и стаканы, и чайники для заварки - все у тетушки Джейран блестело чистотой, было лишено той дорожной неряшливости, которая, увы, так часто сопровождает нас в пути. И сама тетушка Джейран была опрятной, по-домашнему уютной...
   А потом мы сидели рядом на полке, подобрав ноги и накрывшись одеялом. Я рассказала все как есть. Показала коллективное письмо рабочих стройки, характеристику Валеха.
   - Ты смотри-ка, - с искренним сочувствием качала головой тетушка Джейран. - Вон ведь как бывает... Бедненькая, столько ты перетерпела! - Эта добрая женщина чем-то напомнила мне Гюллюбеим-халу.
   В ответ на мою откровенность тетушка Джейран рассказала о себе.
   Жизнь у нее сложилась несладко. Вышла замуж по любви, и муж ее вроде бы любил. Но через два года после женитьбы ушел к другой женщине.
   Меня поразило то, что тетушка Джейран вспоминает о нем без злости, даже хвалит:
   - Золотой парень. Хорошо пел. А на заводе на него просто молились. Слесарь высшего разряда...
   - Больше не пробовали выйти замуж?
   - Пробовала, - вздохнула тетушка Джейран. - Через четыре года. Но неудачно. Поняла я: после Джавада - так звали моего мужа - мне никто не будет мил. Поняла я это и угомонилась. В народе говорят: коли первая стрела попала в камень, вторая обязательно пролетит мимо...
   Тетушка Джейран закурила папироску - она много курила.
   - Терпеть не могу лицемерия, лжи, - продолжила она, затянувшись. - Надо честным быть. И прежде всего- с самим собой!.. Да. Я красивая была. Ко мне сватались. Но я сказала себе: хватит. В мои годы бабье счастье искать все равно что счастье терять... Живу, работаю. .. Вырастила дочку. Выучила ее, слава богу.
   - Где она сейчас?
   - В Дашкесане живет. Преподает английский язык в школе. Муж - горный инженер. Сынишка у них родился,- женщина довольно улыбнулась. - Так-то. Второй год как я бабушка...
   После ужина тетушка Джейран сказала мне:
   - Ты ложись. Тебе предстоит трудный день. А мне спать нельзя. Я тут сидя прикорну, - и она устроилась у меня в ногах.
   "Если первая стрела попала в камень..." Мне никогда даже в голову не приходило, что мы с Валехом можем расстаться. Но если, не приведи бог, случится такое, то... Нет, Валех стал частицей меня самой, частицей моей жизни. И в эту жизнь для посторонних вход заказан... У нас с Валехом ничего не было - ни квартиры, ни мебели, все наши вещи уместились бы в одном чемодане. Но мы никогда не чувствовали себя бедняками, нет,. Мы были самыми богатыми людьми на земле, потому что наши сердца принадлежали друг другу. А есть ли на свете что дороже любящего сердца?
   Проведенные с Валехом дни мне казались теперь сном. Неужели они не вернутся больше? Я думала об этом со страхом. И мне больше всего на свете хотелось посидеть с Валехом, обнявшись, у догорающего костра под скалой Амира. И мечталось, что мы с Валехом свободны, как прежде. Свободны! Свободны!.. Как те лесные птицы, которые вились над нами, когда мы шли после окончания работы к реке, к нашей милой скале... Имей мы крылья как те птицы, улетели бы теперь куда-нибудь подальше. В дикий лес, на отвесные скалы, похожие на древние крепости, за которыми наши предки скрывались от врага... Там бы мы скрылись от Меджидова, и этот мерзавец не смог бы засадить Валеха за решетку.
   "Три года, три года", - в такт постукиванию колес звучало у меня в ушах. Будто кто-то твердил это с механическим упорством.
   "Три года. Три года"... Казалось, в жизни не осталось' ничего, кроме этого холодного железного стука колес, И одиночества. Мне все чудилось, то не Валеха - меня посадили в тюрьму, и я, как Хаджар, подруга отважного Гачага Наби, взываю к любимому:
   Ох, как душно, я уснуть не могу.
   В окруженье врагов я вздохнуть не могу.
   Тяжесть ржавых оков я стряхнуть не могу.
   Ты на помощь ко мне подоспей, мой Наби,
   И тюремные стены разбей, мой Наби.
   А колеса все стучали. За окном время от времени мелькали огни пустых в этот поздний час станций и полустанков; в открытую дверь доносились голоса пассажиров- сходящих и только что севших, спешащих по своим делам по узкому тряскому вагонному коридору. Холодные огни, никому не светящие во мраке ночи в этот поздний час, когда все спят. Холодные голоса. Посторонних, чужих людей, роняющих, проходя, какие-то нелепые отрывистые фразы. Где ты теперь, Валех? Спишь или, как я сейчас, видишь горящий где-то попусту в ночи холодный свет, слышишь чужие голоса?! Если спишь, то спи, Валех... Спи, родной! Вот я приеду, свидимся, я постараюсь тебя отогреть своим взглядом, своим голосом. Не думай, что ты одинок. Слава богу, у тебя есть я. Есть Сарвар. Есть Зейнал. Есть Эльдар. Есть... Многие, очень многие ребята просили тебе кланяться и передают гостинцы. Хотя мы с тобой и сироты, нет у нас с тобой никого из родных на всем белом свете, мы не одиноки. Спи, Валех! Пусть все неприятное - тяжкие думы, подавленное настроение - перейдут от тебя ко мне. Я выдержу. Не думай, что я слабая. Я постараюсь спасти тебя, защитить. Я смогу! Я добьюсь своего, не думай!.. Есть на этом свете справедливость. Надо не отчаиваться, бороться за нее. Надо верить...
   Когда поезд прибыл в Баку и я, горячо поблагодарив тетушку Джейран за все, собралась сходить, та спросила:
   - А есть ли у тебя, дочка, где остановиться? Если нет, можешь остановиться у меня.
   Я заверила ее, что она напрасно беспокоится, еще раз поблагодарила, но она на всякий случай дала мне свой адрес, просила, даже если все будет в порядке, обязательно зайти к ней и рассказать, как там у Валеха дела.
   - Большое спасибо, непременно навещу вас! - сказала я.
   - Я буду ждать. Не грусти, все уладится, - успокоила меня добрая женщина.
   Несколько приободрившись, я села в такси, назвала -шоферу гостиницу "Азербайджан". Когда мы бывали с Валехом в Баку, останавливались именно в этой гостинице. Как мне казалось, без особых трудностей. Но на этот раз...
   - Мест нет, - не поднимая головы, сказала дежурная.
   - Но я, знаете ли... Я из дальнего района. Приехала по делу своего жениха, которого... Словом... - Я несколько растерялась и теперь, задним числом, поняла, насколько предусмотрительной была тетушка Джейран, интересуясь, где я остановлюсь. Я пробовала что-то еще сказать, чтобы женщина за стойкой вникла в мое положение. Но та грубо оборвала меня:
   - Ты что, человеческого языка не понимаешь? Сказано: мест нет.
   И тут я увидела, как сидевший неподалеку в мягком кресле, очевидно поджидавший кого-то, пожилой мужчина поднялся и решительно подошел к стойке.
   - А ну, устрой эту девушку, любезная!
   - Мест нет! - механически повторила дежурная, не поднимая головы.
   - Мест нет? - спокойно переспросил мужчина. -- В таком случае почему же вы только что устроили мужчину в шляпе? Не потому ли, что он передал вам кое-что в паспорте?
   - А вы докажите! - вскинулась дежурная. - Что это вы шпионите тут? Чего пристали?!
   Дежурная явно настроилась на скандал. Видно, засиделась и теперь даже обрадовалась возможности слегка поразмяться. Но, подняв голову, вдруг изменилась в лице и пролепетала:
   - Извините... Я не в духе сегодня... Простите!
   Такая перемена произошла в ней оттого, что мужчина молча извлек из нагрудного кармана пиджака красную книжицу депутата Верховного Совета СССР.
   - Ладно. Я вас извиняю, хотя, запомните: ваше настроение никогда не должно мешать вам быть вежливой. .. А насчет того, что вам передают в паспорте, я поговорю с директором... Сейчас же.
   - Не надо. Я вас прошу, не надо, - заволновалась
   дежурная. - Это... это в последний раз. Не повторится больше. Поверьте мне... А эту девушку я мигом устрою.
   Тут одно место освобождается как раз... Вы понимаете, я не для себя, для детей, у меня их четверо... - И женщина расплакалась.
   - Ладно, - коротко повторил мужчина и направился к выходу.
   Женщина молча выписала мне бумажку с указанием этажа и номера.
   Когда я повернулась уходить, она закрыла лицо руками, и послышался сдавленный плач. Мне стало жалко ее. Я хотела остановиться, сказать ей что-нибудь утешительное, но постеснялась.
   В номере я переоделась, умылась, извлекла из чемодана привезенную для Валеха еду, аккуратно разложила ее в два больших пакета и отправилась по адресу, который мне сообщил Валех. Со. свиданием не получилось, но передачу приняли. Я подождала немного, и мне принесли торопливо написанную записку: "Спасибо. Обо мне не беспокойся. Чувствую себя хорошо. Береги себя. Не скучай! Крепко целую! Твой Валех".
   .. .Я ехала в троллейбусе, люди на остановках садились и выходили, торопясь по своим делам. И меня снова пронзила мысль: а ведь Валех заключен в стенах, откуда не выйти по своей воле!
   Доехав до. центра, я спросила, как пройти в Верховный суд. Вскоре я оказалась в большой комнате, и сидящий за большим полированным столом седовласый мужчина внимательно слушал меня, время от времени устало потирая виски. Он задал несколько уточняющих вопросов - очень коротких, по существу дела, а потом сказал:
   - Хорошо, дочка, ты возвращайся на стройку. Мы разберемся, ответим...
   Но я не сдвинулась с места. При всем том, что мужчина держался очень доброжелательно, неопределенность в его словах резанула меня по сердцу.
   - Я прошу, очень прошу вас, чтобы наше заявление было поскорее рассмотрено. Я не могу уехать, не получив ответа.
   Посмотрев на меня пытливо, мужчина задал тот же вопрос, что и тетушка Джейран:
   - Почему по делу этого парня приехали именно вы? Разве нет у него отца, брата, какого-нибудь родственника?
   - Нет. Кроме меня, у него никого нет. Мужчина понимающе кивнул.
   - Сколько дней вы можете ждать?
   - Со стройки меня отпустили на четыре дня...
   - Ладно. Через два-три дня приходите, поговорим.., И не беспокойтесь, если ваш жених не виновен, ему ничто не угрожает.
   Мягкий голос мужчины, особенно его последние слова, взволновали меня, и мне захотелось что-то еще сказать ему, что-то душевное, убедительное, чтобы он окончательно поверил в невиновность Валеха.
   - Знаете, этот товарищ Меджидов, он... - Мне не удалось докончить фразу. Я расплакалась. Но мужчина понял, что я хотела сказать.
   - Иди, дочка, - сказал он по-отечески ласково.- Если в этом деле есть хоть капля вины Меджидова, он ответит. Не беспокойся. Закон для всех один...
   - Большое спасибо, - поднялась я.
   - У тебя есть где остановиться?
   - Да, есть.
   - Хорошо, иди. И ни о чем не беспокойся.
   Только оказавшись на улице, я почувствовала, как хочу есть. Последний раз я ела в поезде вместе с тетушкой Джейран.
   Я зашла в первое попавшееся кафе, поела и выпила кофе.
   Я так устала, что мне никуда не хотелось идти. Ни в театр, ни в кино, ни на бульвар, который мы так любили с Валехом. Поев, я зашагала в гостиницу. Спать.
   . . .Разумеется, у меня не хватило терпения - ждать два дня. Целых два дня! На следующий же день утром я помчалась в Верховный суд, узнала в канцелярии, что дело Валеха передано в республиканскую прокуратуру. Узнав это, я помчалась туда. Долго бегала по коридорам, прежде чем мне сказали, что дело находится у следователя Юсифова. Потом я стала искать Юсифова, долго ждала, пока он вернется с перерыва.
   И вот полный розовощекий мужчина с бойкими, развинченными движениями прошел по коридору и, бросив на меня короткий, оценивающий взгляд, открыл нужную мне дверь. Я подождала для приличия несколько минут и постучалась.
   - Войдите! - услышала я властный голос. Я вошла. И сразу наткнулась на тот же откровенно оценивающий взгляд голубых навыкате глаз.
   - Вы ко мне? - широко улыбнулся мужчина, и в дальнейшем на протяжении всего разговора его голубые глаза не переставали улыбаться мне. И вообще наш разговор сразу же принял совсем другой оборот, чем это было вчера в Верховном суде.
   - Вы давно обручены с этим... вашим парнем?
   - С шестнадцати лет.
   - А не рано ли?
   Я пожала плечами, не найдя что ответить.
   - Вы утверждаете, что у вас нет отца-матери, нет родственников, кто же вас обручил? - через несколько минут вернулся он к этому снова.
   - Вы что, не верите, что мы сироты? - вопросом на вопрос ответила я. Наведите справки...
   - Нет-нет, - прервал он меня, и на какой-то миг перестал улыбаться. В этот миг в глубине его глаз проглянуло что-то холодное, жесткое. - Я просто хочу уточнить некоторые детали ваших отношений с... - он сделал паузу, обвиняемым.
   - Так что же, по-вашему, если у людей нет родственников, значит, они и обручиться не могут? Он ухмыльнулся.
   - А ты того... задиристая, - перешел он на "ты". И непонятно было - то ли он осуждает это обнаруженное во мне качество, то ли, напротив, считает его похвальным.
   - Вот что, - продолжал он, - я дело получил только-только, еще не успел его просмотреть. Приходи завтра. Ладно? Возможно, у меня возникнут вопросы. Договорились?
   - Пожалуйста. Только, прошу, рассмотрите это дело поскорее...
   - Да-да, мне это дело и передали с такой резолюцией. Вы девушка красивая, разве вам можно отказать?
   Я опять пожала плечами и повторила:
   - Рассмотрите, пожалуйста, дело поскорее.
   - Соскучилась по жениху?
   - Я отпросилась с работы на три-четыре дня.
   - На этот счет не беспокойтесь. На сколько бы вы ни задержались, мы дадим справку... Вы где остановились?
   На сей раз этот вопрос прозвучал совсем не так, как прежде, в устах тетушки Джейран и работника приемной Верховного суда. Я это сразу почувствовала.
   - В гостинице.
   - В какой?
   - "Азербайджан".
   - А с кем приехали?
   - Одна.
   - Ив номере одна?
   - Да.
   Вопросы эти звучали несколько странно. Но мало ли что, подумала я, выходя, - быть может, следователю нужно знать все;.. Раз он спрашивает, значит, нужно.
   .. .Когда на следующий день я вошла в его кабинет, то в нос мне ударил крепкий запах мужского одеколона- будто я вошла в парикмахерскую. Не люблю, когда мужчины душатся.