Ефиминюк Марина. Как все начиналось

   Горе было личным, горе было общим; оно накрывало волной и сотрясало землю, разносилось по воздуху, летело к небесам и заслоняло собой солнце. Плач и страх затопили Фатию.
   Никто не обратил внимания на странную четвёрку в чёрных балахонах, спешащую на площадь к Дому Властителей.
   Здесь не было женщин, только мужчины. Вокруг мы видели лишь хмурые, пересечённые бедой лица, обращённые к балкону. Площадь безмолвствовала; удушающая, бьющая по барабанным перепонкам тишина давила.
   Через несколько минут на балконе началось движение, к народу вышел Неаполи, сзади толкались Сергий, гном, белобрысый Советник и Властитель Ненэлии.
   Мы с Ваней переглянулись:
   – Так вот они предатели! – едва слышно процедил сквозь зубы Арвиль.
   – Фатия! – вдруг начал Леон. Его голос разрезал тишину, заставил вздрогнуть присутствующих, приказал болезненно сжаться сердцам. – Плачь, Фатия! Великое горе посетило тебя, Фатия! Погиб твой Властитель! – он замолчал.
   Народ безмолвствовал, где-то раздался судорожный вздох, сдерживаемых рыданий. На площади находились лишь мужчины, они стыдились плакать.
   – Как вы думаете, – зашептала я в балахон, стараясь приглушить голос, – для чего решили на престол Фатии поставить Неаполи?
   – Аська, ты заткнёшься или тебя заткнуть? – толкнул меня в бок Петушков.
   – Померкло солнце над Данией! Закрылись его глаза! – продолжал распинаться Ненэлия.
   Тут Леон расставил руки, вокруг которых начал сгущаться прохладный утренний воздух; и вот – это уже не руки – это крылья, огромные, прозрачные крылья из клубящегося ветра.
   Я почувствовала, как земля качнулась под ногами. Толпа охнула.
   – Я ваш новый Властитель! – заорал Леон. – Пусть скажет тот, кто против!
   – Какого черта? – озадаченно прошептал Арвиль.
   – Что, Фатиа, – ухмыльнулась я, стараясь сдержать злорадство, – не ожидал, что под твоим боком жаждущий владычества Властитель?
   – Ты это знала? – я почувствовала вспышку гнева и едва не задохнулась.
   – Я видела, как он летает, – прокряхтела я, стараясь восстановить дыхание.
   – Почему ты мне не сказала?
   – На подходах к твоему Дому меня ударили по затылку. Встретились мы уже в подземелье.
   Фатиа молчал. Я чувствовала, как внутри него роятся недоверие и потрясение. Надо было что-то делать, на что-то решаться. Мы же не можем быть в вечных бегах!
   – Я против! – заорала я, стаскивая с головы капюшон, и тряхнула кудрями. Толпа заволновалась, загудела. Сергий от изумления подскочил к поручню балкона, растолкав всех остальных. – Я, полукровная принцесса Бертлау, дочь Властительницы Амели Бертлау и человеческого мага Прохора Вехрова, будущая невеста Властителя Арвиля Фатия против твоего властвования Леон! – заорала я, указывая пальцем на балкон. – Вот ваш Властитель! – я сдёрнула капюшон с Арвиля.
   – Хватай их! – вдруг по-бабьи завизжал Сергий.
   Вокруг нас моментально образовалась пустота, толпа окружила нас тесным кольцом. Сотни непонимающих глаза, сотни озадаченных лиц запутавшихся фатийцев. Неожиданно Виль метнулся молнией и исчез.
   – Наш главный воитель сбежал? – пролепетала я, прижимаясь к властительской спине.
   – А черт его знает, – буркнул Ваня, оголяя меч и готовясь защищаться. Толпа не двигалась, она пыталась понять действительно ли перед ними Властитель или лишь его двойник, жалкое подобие, подсунутое нами для обмана.
   – Так, Аська, – скомандовал Ваня, – Самое время появиться твоей Стрекозе.
   – Бабочке, – поправила я. – Я не знаю, как она появляется. Мне, наверное, надо разозлиться!
   – Так разозлись, наконец, – не выдержал Арвиль.
   – А ты взлети, орёл ощипанный! Докажи им, что ты это ты! – огрызнулась я.
   Глядя на хмурые лица фатийцев, на меня волной накатила паника, и тут я почувствовала лёгкое и несмелое пожатие властительской руки.
   Все злые мысли сами собой растаяли, и осталось лишь это лёгкое, едва заметное касание, первый шажок, рушащий стену между мной и Арвилем.
   – Пропустите! – донёсся до меня грубый голос Пантелея.
   – Я знаю, кто нас спасёт! – заявила я, а потом завизжала, что было мочи, – АЛИ!
   Горожане помнили, что случилось последний раз, когда я орала это имя и отступили на шаг. В небе появился дракон. Али быстро оценил ситуацию и пыхнул огненным облаком в сторону балкона Дома Властителей. Кто-то в толпе заорал.
   Начал давка; мужчины спешно убегали с площади, падали, старались быстрее подняться на ноги, страшась быть растоптанными беснующейся толпой. Али выпускал огненные шарики, пролетающие практически над головами данийцев. Только что поставленные леса возле здания сгоревшего казначейства вспыхнули, как прутики. Крышу Дома Властителей облизывали красные языки пламени, в голубое небо уходил столб чёрного дыма.
   Казалось, что наступил апокалипсис. Над площадью стоял вой, но его вдруг перерезал тоненький плач ребёнка. Этот диссонирующий в общем гуле, звук резанул уши, я резко обернулась и увидела маленького мальчонку, очень похожего на Анука. И больше ничего не осталось, только огромные испуганные тёмные глаза и дорожки от слез на щеках. Какой-то особенно неповоротливый даниец сбил малыша с ног, тот кувыркнулся и плюхнулся в пыль под копыта несущейся лошади. Звуки вернулись, я кинулась к малышу и подхватила его на руки, как раз в тот момент, когда сильная лошадиная нога с подкованным копытом опускалась на хрупкое худенькое тело.
   Обезумевший всадник в развивающемся дорогом плаще стремился убраться прочь от драконьего огня. Мальчик крепко прижался ко мне, дрожа всем телом. Внутри у меня пружиной скручивалась злость, готовая вырваться наружу. Я по-звериному зарычала, схватилась за плащ, затрещавший по швам, и резко дёрнула на себя. Всадник вылетел из седла, ударился о землю и затих.
   – Вехрова! – я обернулась, по-прежнему прижимая к себе ребёнка.
   За моей спиной шла целая битва. Наёмники в одеждах стражи Властителя Фатии под руководством гнома и Сергия, окружила Ваню и Арвиля, Ненэлия, обнажив меч, медленно приближался ко мне.
   – Ну, здравствуй Бабочка! – улыбнулся он.
   Он отбрасывал ярко-красное свечение, как и все данийцы, и тут я вспомнила его контуры. Тогда на поляне был именно Ненэлия.
   – Ненэлия? – я отступила на шаг, покрепче перехватывая трясущегося, словно замёрзшая шавка, малыша.
   – Кажется, ты обещала узнать мой голос из тысячи, – криво усмехнулся он. – Не узнала.
   Мир менялся; все вокруг становилось серым, фигуры превращались в серые тени с яркими цветными контурами, время остановилось, стало тягучим и ватным.
   Наёмники накинулись на Ивана и Фатиа все разом. Внезапно Арвиль высоко подпрыгнул, расставил руки, вокруг которых уже клубился белый ветер крыльев.
   – Ася! – я обернулась. С другой стороны на меня бежал гном с зажатым в руке Фурбулентусом. Над ухом тихо заплакал мальчик, все крепче обнимающий мою шею.
   В руках Сергия блеснул ярко-жёлтый шар, пахнуло жасмином. «Магия», – поняла я. Потом подпрыгнула, оттолкнувшись от земли так высоко, как смогла. Внизу шёл бой, я развернулась вокруг своей оси, в руке загорелся Фурбулентус.
   – Какого черта?! – с испугом заголосил внизу гном, глядя на горящий в моих руках меч.
   Запах жасмина стал практически невыносимым, спину обожгло, вокруг все замелькало. Боль в спине. Мальчик на руках. Не задело, не плачет, молодец!
   Краски и звуки вернулись. Вокруг громыхал трехэтажный мат, звенели мечи. На помощь к нам из казарм подоспели настоящие стражи.
   Вокруг меня сама собой образовалась оболочка энергетического щита, по нему маленькими змейками пробегали голубые энергетические лучики.
   – Нормально? – обратилась я малышу. Тот кивнул. – Тебя как зовут? – вдруг спросила я.
   – Прохор, – прошептал мальчишка.
   – У тебя не данийское имя, моего отца тоже звали Прохор.
   – Сергий! – я услышала Ванин голос и осторожно повернула голову. На его руке сочился кровью порез, глаза лихорадочно блестели в жажде боя. – Ты только и способен, чтобы ударить в спину девушке?
   – Ненавижу! – прошипел Сергий и выпустил в Ванину сторону длинный голубой луч. Петушков в ответ лишь выставил вперёд руку. Удар пришёлся на невидимую стену, по воздуху, как по воде разошлись круги. Лицо Сергия исказила болезненная гримаса, когда Иван незаметно послал ответный удар. Словно деревянный болванчик Сергий рухнул на землю не в силах пошевелиться.
   Ваня подошёл к нему и ткнул носком сапога:
   – Что, книжный червь, не знал, какие тузы припрятаны в рукаве боевого мага?
   Я сидела на коленях, гладила по волосам мальчика, пытаясь успокоить его сдавленные рыдания, и следила за тем, как стража скрутила гнома, как Ненэлия сбросил всадника и, вскочив на коня, спешно покидал площадь.
   А в небе парили два Властителя, они слетались, ударялись крыльями, и снова расходились. Вокруг них клубился ветер, на их лицах чернели страшные глаза. Потом внезапно Арвиль рванул в высь и вдруг застыл, широко расставив крылья и опустив голову, от его тела засочилось бледно-жёлтое сияние. Оно становилось все ярче и ярче, пока не затмило солнце и не ослепило меня. Чёрная пелена застила глаза, и я неловко упала на камни площади.

Глава 15
Триумфальный побег

   В душной комнате пахло ладаном и воском. С трудом я приоткрыла веки и через туман застилающий глаза увидела лишь тонкие мерцающие огоньки свечей. Я попыталась пошевелиться, но неподатливое тело меня не слушалось. Усталость навалилась с утроенной силой. «Завтра, встану завтра», – через щемящую боль в голове подумала я, снова проваливаясь в сон…
   Свежий воздух охладил горячие щеки, я облизнула пересохшие губы и открыла глаза. Надо мной высилось ясное голубое небо. Рядом раздавались голоса, чей-то громкий протяжный плач резанул слух. Ложе оказалось узким ящиком, жёстким и неудобным, все тело затекло, а ноги сводило. Я пошевелилась, голоса смолкли. Я несказанно удивилась, выглянула из-за высокой деревянной стенки ящика и упёрлась взглядом в перекошенное заплаканное лицо Марфы.
   «Интересно, что она здесь делает?» – скользнула ленивая мысль. Я осторожно приподнялась на локтях и остолбенела от увиденного. Это оказался не ящик, а гроб, новенький дубовый гроб! Я испуганно огляделась. Вокруг строго и угрюмо стелилось кладбище, где мы когда-то колдовали с Ваней. Ровные ряды могил с каменными фигурами вместо надгробных плит при дневном свете выглядели ещё более устрашающими.
   Где-то закаркала ворона, я повернула голову и уставилась в скорбное лицо Арвиля Фатиа, рядом стоял Советник Леонид с отвисшей челюстью, судорожно зажавший в руке какую-то смятую бумажку.
   – Что здесь происходит? – прохрипела я, пересохшие губы треснули.
   Общее остолбенение сменилось паникой. Окружающие бухнули заправским визгом, Марфа мягко осела на траву, Арвиль и Леонид схватились друг за друга и шарахнулись в сторону подальше от меня. Остальные, вопя, словно увидели ожившего призрака, спешно покидали скорбное место.
   Тут я все поняла!
   – Вы меня хороните? – заорала я и, схватившись за деревянные стенки ящика, попыталась подняться.
   – Живой мертвец! – завизжал Ванин голос. Я повернулась всем корпусом и увидела тычущего в меня пальцем белого, словно простыня, приятеля.
   – Петушков, – рыкнула я, – я поживее тебя буду!
   Ваня, тут же последовав тёткиному примеру, мешком рухнул на чью-то могилу.
   Арвиль, догадавшись, что я жива и здорова, кинулся к гробу.
   – Асенька! Девочка моя!
   Я бросила на него гневный взгляд:
   – Да, как ты мог! Вы меня всей артелью едва живую не похоронили! Какому идиоту это в голову пришло?
   Раздался деликатный кашель.
   – Мне, – я уставилась на сконфуженного Магистра Леонида, красного как варёный рак. От кого, от кого, а от него такой глупости никак не ожидала.
   – Мы тебя попытались лечить, раны затянулись, но ты не приходила в себя, а потом перестала дышать, – сбивчиво пояснил он, нервное комкая и без того растерзанную бумажку.
   – Я перестала дышать?! – завопила я, тыча себе в грудь. – А что я, по-вашему, сейчас делаю? Я не могу поверить! – я упала на бархатную подушку и сразу вскочила.
   – Немедленно, слышите, немедленно вытащите меня отсюда!
   В порыве раскаянья Фатиа схватил меня на руки, поскользнулся и уронил обратно. От удара гроб, стоящий на четырех подпорах, пошатнулся. Ещё мгновение, и я оказалась в трехаршинной яме в деревянном ящике. Сверху посыпалась земля, внизу было холодно и страшно.
   – Идиоты! – заорала я, едва сдерживая слезы и заходясь сухим кашлем. От отчаянья я сняла с ноги белый тапочек и со всей силы метнула на поверхность. Раздался чей-то сдавленный стон, от злой радости я стянула второй и тоже запустила вверх. Он подлетел, а потом вернулся, словно бумеранг, хлопнув меня по лбу. Я рухнула обратно в гроб и заскулила от обиды и боли. Сверху свесилась Марфина голова с опухшими от слез глазами.
   – Деточка, ты как там?
   – Как, как? – завизжала я, брызжа слюной. – Как в могиле! Вытащите меня отсюда!
   Кто-то протянул мне лопату, которой, очевидно, собирались засыпать землю.
   – Вы бы мне ещё грабли скинули! – рявкнула я. – Лестницу у могильщика возьмите!
   В этот момент я услышала голос очнувшегося Петушкова:
   – Она упырь! Кол ей в сердце! Тащите кол! Не дам лестницу поставить, она нас всей перекусает!
   – Ваня, ты идиот! – уже рыдала я. – Прыгай сюда, я тебе клыки покажу!
   Когда меня, наконец, вытащили на поверхность, то я потеряла последние силы и могла лишь тихо поскуливать, костеря на разные имена окружающих.
   Поминки превратились в празднование моего счастливого оживления. За столом велись жаркие споры, отчего я так и не скончалась, в конце концов, после многочасового разглагольствования окосевший Виль квалифицированно заявил, что «я не захотела уходить на тот свет, окончательно не истрепав всем нервы».
   Марфа напилась в грабли, начисто забыла о моем оживлении и решила пойти на кладбище пореветь над свеженьким могильным холмиком. Когда она обнаружила вместо могилки глубокую двухаршинную яму, то подняла крик на весь город, мол, моё тело вместе с новеньким дубовым гробиком утащили. Вся невменяемая толпа во главе с Иваном Питримычем Петушковым бросилась разыскивать вандала.
   В это время компания добрых молодцев устроила веселье на берегу реки, наши герои, завидев их, набросились на мальчишек с кулаками и криками, обвиняя в похищении дубового гроба и некой умершей девицы. Завязалась шумная свара, продолжающаяся до того момента, пока ни появился сам Арвиль Фатиа и ни остановил безобразия, доходчиво объяснив всем, что я жива, относительно здорова и отсыпаюсь в своей комнате на постоялом дворе.
   К рассвету все уснули на пляжу, а на утро никто не помнив с чего началось и чем закончилось веселье.
   Через пару дней, немного придя в себя от пережитого, я с трясущимися руками изучала странную книгу с названием «Приключения ведьмы», пытаясь узнать, чем же закончился переворот.
   "… Ему казалось, что вспышка ослепила даже его. Далеко внизу маленькие светящиеся фигурки с чёрными контурами, со страхом прикрывались от невыносимо яркого света. Жёлтый обруч ударил волной, ушёл за горизонт и потух. Он почувствовал: это случилось, вокруг больше нет магии. Его бывший друг, его нынешний враг с ужасом смотрел на летящий вокруг прозрачный, едва различимый пух. У него больше не было крыльев, они растаяли вместе со вспышкой. Он смотрел в лицо Властителя с всепоглощающей ненавистью. Властитель вдруг улыбнулся: глупец или смельчак, не знающий об истинной природе Властителей, посмевший сразиться с ним, с Арвилем Фатиа?
   Леон падал, обрезанные крылья больше не могли ловить лёгкие струи воздуха, ужас охватил его. Чтобы не обещали ему прислужники Асхирь, он оказался слишком слаб, чтобы идти против Фатиа. Земля совсем близко, он видел, как приближались тёмные кирпичи площади. Он испытывает сожаление? Никогда. Удар. Боль. Темнота.
   Арвиль плавно опускался. Бой прекратился, окружающие упали на колени перед их Властителем. А он не видел ничего, кроме хрупкой маленькой фигурки, лежащей в странной неестественной позе, и мальчика, рыдающего рядом с ней и пытающегося разбудить её. Сердце замерло, боль казалась практически физической, а перед глазами лишь её бледное лицо с посиневшими губами.
   Где-то далеко ему что-то кричали, где-то далеко происходило движение. Он даже не понял, что кто-то сзади попытался ударить его ножом. Он не заметил, как плавно подлетел дракон, и обезглавленный нападающий рухнул на камни, а под мёртвым телом растекалась огромная лужа крови.
   Кровь в висках стучала в такт словам: она не дышала, она умерла, её больше нет!.."
   Я резко захлопнула книгу. Меня трясло. Что это была за вспышка? Что значит «истинная природа Властителей»?
   Значит, Неаполи лишился своих крыльев и разбился, упав с высоты, а Сергию откусил голову Али. Я вдруг бешено захохотала: волку – волчью смерть!
   Властитель приходил каждое утро. Обессиленная я не могла спрятаться от него, поэтому сворачивалась комочком на лежаке на веранде и, поминутно краснея, поглядывала на Фатиа. Тот испытывал странные чувства: с одной стороны ему было неловко, с другой стороны он хотел остаться, а потому садился за стол напротив меня, смотрел долгим задумчивым взглядом и все время молчал.
   Его стража, усилившая после провалившегося переворота свои охранные потуги, маялась за воротами, никого не пропуская по дороге и вызывая большой переполох у соседей.
   Развязка случилась позже.
   Я преспокойно почивала, когда услышала странный скрип, словно открывающихся ставен, резко подняла голову и упёрлась взглядом в заляпанную глиной кожаную подошву сапога. От неожиданности я завизжала и, демонстрируя не дюжую резвость, вскочила с кровати. В этот момент в окне появилась филейная часть и спина Властителя. Он неловко встал грязным сапогом на чистую простынь, уронив горшочек с цветком и рассыпав землю по подушке. От изумления я онемела, и, хлопая ресницами, следила за Арвилем.
   – Фатиа, – тихо позвала я, – ты, часом, окна не перепутал?
   Я почувствовала, как у Властителя ёкнуло сердце от моего спокойного тихого голоса. Не долго думая, практически бесшумно он полез обратно в окно.
   – Ты куда собрался? – рявкнула я, подскочила к нему и со всей силы дёрнула за ноги.
   Арвиль мешком рухнул вниз, приложившись головой о спинку кровати. Потом с виноватым видом уселся, опустив на пол ноги, и жалобно посмотрел мне в глаза. Таким Властителя я видела в первый раз, и отчаянно надеялась, что последний.
   – Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.
   Фатиа молчал, я тяжело вздохнула и уселась рядом на перепачканную кровать.
   – Ну, скажи хоть что-нибудь! – отчаялась я.
   Властитель окончательно сконфузился и выдохнул скрипучим голосом:
   – Да, я рядом проходил. Дай, думаю, загляну поздороваться!
   – Фатиа, – устало вздохнула я, – сейчас три часа ночи. Ты лезешь в моё окно, разбиваешь мой цветок, пугаешь меня. Как ты думаешь, я рада тебя видеть?
   «Черт возьми, рада! Рада! Слышите, рада!» – пел внутренний голос, захлёбываясь от восторга.
   Мы надолго замолчали. Я думала о том, что, наверное, всё-таки отвороты тоже лишают мужиков мозгов. Никогда бы не подумала, что Арвиль способен совершать такие глупые, ничем не объяснимые и никому ненужные поступки. Нет, мне, безусловно, приятно его внимание. Но как бы было хорошо, если бы он был в меня просто влюблён, а не околдован.
   – Погода хорошая! – вдруг произнёс Фатиа, когда пауза стала просто неприличной.
   – Да, – тем же будничным тоном отозвалась я, – завтра, наверное, тоже будет солнце.
   Мы одновременно повернулись к окну, рассматривая звёздное небо и яркую убывающую луну.
   – А вчера было прохладно…
   Я кивнула. Тема погоды быстро себя исчерпала, и обсуждать вдруг стало нечего.
   – Ну, я пойду? – спросил он.
   – Иди, – сердце у меня отчего-то заныло, а на глаза навернулись слезы. Властитель полез обратно в окно, раздались его тихие шаги по гравиевой дорожке. Я столкнула на пол испачканную землёй подушку и заревела в голос, перебудив весь дом.

* * *

   С тех пор, как Властитель стал радовать нас своими утренними посещениями, соседи, страдающие любопытством и детской непосредственностью, толпились у нашего забора, как у входа в невиданный аттракцион. Тризорка до хрипоты заходился бешеным лаем, распугивая нежданных зрителей, но уже совсем скоро его перестали бояться, и паломничество продолжалось. Я же, уставшая от постоянно внимания, целыми днями пряталась в доме и практически не выходила на веранду.
   В одно такое распрекрасное утро я сидела в маленькой, заново отремонтированной после набега Петушкова кухне, поглощала горячие пирожки, и запивала их парным молоком, хлюпая и обливаясь. В тот момент, когда я довольно икнула и вытерла рукавом рубахи белые молочные усики над губой, в дверях появился Фатиа.
   В трясущихся руках он держал огромный букет алых роз, выглядел он осунувшимся и помятым, и кроме волнения ничего не чувствовал. За время нашего знакомства я видела его разным: весёлым, задумчивым, злым, ироничным, даже смущённым тоже видела! Но такой глупой улыбки и бессмысленного взгляда в бегающих глазах, проявившиеся у него с недавнего времени, я не встречала! Он переминался на пороге с ноги на ногу и не решался войти.
   – Фатиа, – процедила я сквозь зубы, – прекрати! Мне это не нравится, я нервничаю!
   У Арвиля стала дёргаться щека, а сжимающие букет пальцы так просто посинели:
   – Я к тебе пришёл, – едва слышно пробормотал он.
   Арвиль осторожно вошёл, с силой захлопнул за собой дверь кухни, прищемив букет. Он яростно рванул его на себя, и в его руках остались стебельки с шипами, но на одном все же болтался помятый цветочек.
   – Э-э-э, – глубокомысленно произнёс он, – это, собственно, тебе.
   Я машинально взяла протянутое цветочное безобразие. Фатиа сел на краешек стула, ощущая себя так плохо, что хуже уже некуда. Он с тоской покосился в окно, на его лице написалось торжество победившего неловкость влюблённого.
   – Сегодня замечательная погода! – широко улыбнулся он.
   – Арвиль, мы ночью обсудили погоду! -прошипела я. От его сумбурных ощущений у меня заболела голова, кроме того, хотелось продолжить трапезу.
   – Да? – он снова сконфузился и надолго замолчал. – А как ты себя чувствуешь?
   – Замечательно! – процедила я. – Мне кажется, что у тебя не все в порядке.
   – Почему ты так решила?
   – Не знаю! Ты такой странный!
   В это время на кухню вышел заспанный, взлохмаченный Петушков. Завидев Властителя, он едва не обомлел от брошенного в его сторону злобного взгляда, потом испуганно посмотрел на меня и, заикаясь, выдохнул:
   – Я за-за-забыл!
   Они оба выскочили из кухни и о чём-то долго шептались на веранде. Я злилась и не могла понять развернувшуюся передо мной комедию ошибок. Арвиль вернулся на кухню ещё более взвинченный, чем был до их с Ваней разговора. Он стал мерить комнатку шагами, оставляя грязные следы на домотканом половичке, потом сел, встал, подошёл к окну; я неотрывно следила за ним.
   – Ась, ты не находишь, что здесь душно?
   – Нет, не нахожу, – окончательно разозлилась я.
   – А мне что-то жарко.
   Арвиль открыл створки окна, в комнату полил прохладный утренний воздух. Властитель откашлялся и серьёзно посмотрел в мою сторону:
   – Я к тебе по делу пришёл.
   Я изобразила на лице живейшую заинтересованность и, подперев рукой подбородок, приготовилась слушать.
   – Ася, наше знакомство не долгое, – начал он.
   – Но плодотворное, – съязвила я.
   – Не перебивай меня! – едва не рявкнул он. От неожиданности я моргнула и замолчала, надув губы.
   – Так вот, наше знакомство не долгое, но очень плодотворное! – он сделал круглые глаза, догадавшись, что повторил мои слова. Потом откашлялся и процедил сквозь зубы громким шёпотом, – Ваня!
   Из сада донеслось едва слышимое шелестение голоса адепта:
   – На колени, руку вперёд.
   Меня охватило бесшабашное веселье, на лицо полезла наглая улыбка, подавленная с огромным трудом. Я сидела с каменным лицом, стараясь не расхохотаться.
   Фатиа рухнул на колени, протянул вперёд руку, появилось впечатление, что он просит милостыню на паперти.
   – Ася – ты свет моих очей, – раздалось за окном.
   – Ася – ты свет мой очень, – повторил запинающимся голосом Властитель, пальцы его подрагивали, а щека задёргалась с удвоенной силой.
   – Очей, – поправил Ваня за окном.
   – Очей.
   – Ты моя радость, моё солнце, я страдаю по тебе, – зашептали с улицы.
   – Ты моя радость, моё солнце, я страдаю по тебе, – повторил Фатиа, неотрывно глядя мне в глаза.
   – От твоих глаз я просто млею, ты не даёшь мне покоя…
   – Слушай, Ась, а ведь ты действительно не даёшь мне покоя. Как ты появилась, обязательно что-нибудь случается. Мне иногда становиться странно, как ты с твоим талантом влипать в истории дожила до своих лет, – выдал Арвиль вполне нормальную фразу.
   Ваня кашлянул и горячо зашептал:
   – Не отвлекайся!
   Я поняла, что больше сдерживаться не могу, и широко ухмыльнулась, уставившись на жалкие зеленые стебельки букета.
   – Когда я тебя увидел в первый раз, моё сердце застучало быстрее, – подал голос адепт.
   – Чистая ложь, – прокомментировал Арвиль, – я подумал: откуда эта дура, извини, выползла.