Страница:
— Слушай, — сказала я недовольно, — что-то мне это твое Фидо все меньше и меньше нравится. Какие-то геростраты, параноидальные вовчики… У вас там нормальные люди вообще присутствуют?
— Да конечно, присутствуют, — успокоил он меня. — Я же говорю, что вполне нормальных ребят — подавляющее большинство. Как и везде. Просто я тебе постарался сразу объяснить все тонкости, чтобы ты не удивлялась.
— Да поняла я уже все, поняла. Ты меня с нормальными людьми, наконец, познакомишь? — рассердилась я. — А то все рассказываешь о каких-то отморозках, чтобы поберечь мою нежную психику. Но моя психика, между прочим, уже на грани. Еще одно общение с подобным «вовчиком», и я кому-нибудь что-нибудь оторву, начиная с тебя.
— Ладно, тебе, Ир, — забеспокоился Сергей. — Здесь полно приличных людей. Сейчас тебя познакомлю.
— Кстати, — вспомнила я, — ты говорил о каких-то фидошниках-литераторах. Вот с ними бы познакомил!
— Конечно, — оживился он. — У нас литераторов — пруд-пруди! Даже есть очень известные писатели фантасты: Лукьяненко, Перумов, Васильев.
— Да ладно тебе, — недоверчиво сказала я. — Я их читала. Солидные писатели. Неужели они тоже тратят время на это ваше Фидо?
— Еще как тратят, — Сергей обрадовался тому, что хотя бы что-то меня в его Фидо заинтересовало. — У них даже свои конференции есть, где происходит общение с читателями.
— Ваще! Серег, если ты меня вот прямо сейчас познакомишь с Лукьяненко, то я тебя поцелую много-много раз, — сказала я и стала выискивать в толпе глазами этого знаменитого писателя, хотя, если честно, ни разу не видела его в лицо.
— Ир, ну на этой тусовке Лукьяненко мы вряд ли найдем, — признался Сергей. — Он на подобные сборища не ходит. Все-таки — солидный человек.
— Вот ты сам себе противоречишь, — поймала его я. — То говоришь, что в Фидо есть всякие люди: от сопляков до солидных, а теперь утверждаешь, что солидные сюда не попадают.
— Да на эти сборища они не ходят! — заорал Сергей. — При чем тут вообще вся Сеть?
— Опять раскричался, — расстроилась я. — У тебя это Фидо что-то уж больно бурные эмоции вызывает. Может, пойдем уже отсюда?
— Ну давай я тебя хоть с кем-нибудь нормальным познакомлю, — даже как-то умоляюще сказал Сергей. — Не хочется, чтобы у тебя осталось неприятное чувство. Хочешь, с другим известным литератором познакомлю — Олегом Бочаровым?
— Я его не читала, — холодно сказала я.
— Почитаешь, — парировал Сергей. — Тебе понравится. Он очень весело пишет.
— В каком жанре? — поинтересовалась я. — Тоже фэнтези? Или просто фантастика.
— Да нет, — сказал Сергей и задумался. — Не фантастика. Он пишет… Как бы тебе сказать? Словом, почитаешь. Сейчас я тебе его приведу, — и Сергей ввинтился в толпу.
Через пару минут он действительно появился с каким-то парнем, у которого волосы были покрашены в медно-красный цвет.
— Знакомься, — гордо сказал Сергей. — Это — Олег Бочаров!
— Здорово, — произнес парень и протянул руку. — Меня зовут — Роман Габин.
Я почувствовала, что моя крыша уже не выдерживает напряга сегодняшнего дня и медленно, но верно сползает куда-то в сторону.
— Очень приятно, — пожала я руку. — Меня зовут — Изольда Кшыштопоповжецкая.
— Классное имя, — сказал медноволосый парень. — Ну, пока, — и с этими словами он исчез в толпе.
Сергей стоял рядом со мной, а на его лице догорало благоговейное выражение.
— Видала? — сказал он, с нежностью поглядывая на то место в толпе, где растворился Габин— Бочаров. — Сам Бочаров! Ты своим детям будешь рассказывать, что с ним разговаривала.
— Что-то он не такой уж и внушительный, этот твой литератор, — поджав губы, сказала я.
— Ир, — удивился он, — ты чего? Уж от тебя не ожидал такой чуши. По-твоему, если хороший писатель, так он должен быть двухметрового роста и весить двести кг?
— Нет, конечно, — согласилась я. — Но почему у него волосы красные?
— Нравится ему, вот и красные, — твердо сказал Сергей. — У творческих людей — свои причуды.
— Не спорю, — согласилась я. — Только почему он мне представился каким-то Романом Габиным?
— О-о-о-о-о, — обрадовался Сергей. — Это вообще отдельная история. «Роман Габин» — это виртуальное имя Олега Бочарова. В Сети вообще иногда встречаются виртуалы — то есть персонажи, которых в природе не существует, и которых изображают другие люди.
— Ах, — сказала я, — как это романтично. И в чем кайф?
— Кайфа много! — совсем оживился Сергей. — Представляешь, вот берешь ты, к примеру, себе имя — Андрей Петров. Под этим именем пишешь в конференции, и все тебя принимают за парня. Класс? — спросил он и затрясся в беззвучном смехе.
— Да как тебе сказать… — нерешительно произнесла я. — А что, это действительно смешно?
— Конечно! — убежденно воскликнул Сергей. — Вот я как-то взял себе женский псевдоним и почти полгода выступал под ним в нескольких конференциях. Никто так и не догадался, что я — мужчина. Мужики липли — ну просто как мухи на мед. Постоянно свидания назначали, — и он снова затрясся.
— И чего? — нехорошо прищурилась я. — Ты на эти свидания ходил? Может, этот Вовчик не так уж и не прав? Действительно — сеть извращенцев.
— Да ты что? — разобиделся он. — Я и ходил-то всего один раз, чтобы поприкалываться.
— И как поприкалывался? — поинтересовалась я.
— Классно! — тут Сергей начал хохотать во весь голос. — Представляешь, тот парень, который пригласил меня на свидание, оказался вовсе не парень, а девчонка, которая просто хотела поднять другую девчонку (то есть — меня) на смех! Но оказалось, что эта девчонка — я!
— И как тебе тот парень, в смысле, девчонка?
— Да нормальная девчонка, — начал было Сергей, затем резко осекся, посмотрел на меня и сухо сказал: — Страшна, правда, как божий грех.
Я демонстративно отвернулась.
— Ир, — заканючил он, — ну правда! У меня ничего с ней не было.
— Надеюсь, — язвительно сказала я, — ты ребенка от нее не родил? Лучше сразу признайся.
— Ир, — продолжал канючить он, — ну что ты? Это же все приколы. Виртуалом — знаешь как весело быть? Когда Бочаров на время стал Габиным, его чуть не убили, — и Сергей снова развеселился, вспоминая то сладкое время.
— Да, уж, — сказала я. — Радости, как я вижу, полные штаны.
— А это потому, что его разоблачили, — сказал Сергей. — Точнее, он сам себя разоблачил. Но есть виртуалы, которых до сих пор не разоблачили.
— Я так и не врубилась, в чем тут радость, — призналась я.
— Еще врубишься, — утешил меня Сергей. — У тебя все впереди.
— Сомневаюсь.
— Ладно, — сказал Сергей. — Пойдем я тебя кое с кем познакомлю, после чего отправимся потихоньку домой. И так уже два часа здесь торчим.
Он меня повел в толпу и начал знакомить со своими друзьями. К счастью, это оказались вполне нормальные и даже приятные парни и девчонки, так что у меня несколько улеглось то неприятное чувство, которое возникло раньше. Всех имен и фамилий я не запомнила, потому что знакомство происходило так:
— Микель.
— Ира.
— Света.
— Ира.
— Питек.
— Ира.
— Сфай.
— Ира.
— Феда.
— Ира.
— Надя.
— Ира.
— Валька.
— Ира.
И так далее, но в этом был виноват сам Сергей, потому что ему уж больно хотелось меня познакомить сразу со всеми, поэтому толком поговорить не удалось ни с кем…
Мы уже собрались уходить, как вдруг я заметила, что на многих ребятах висит табличка, где написано только одно слово — «Exler».
— Слушай, — спросила я Сергея. — А почему у некоторых одно и то же имя?
— А, — махнул рукой он. — Это просто прикол такой. «Exler» — самый известный в Фидо виртуал. Он лет пять под этим именем скрывался и никто не знал, что это — виртуал, которого изображает пять человек. Но недавно его раскрыли. Такой скандал был — обалдеть просто. Этот виртуал даже в координаторы пролез, представляешь?
— И чего оказалось? — полюбопытствовала я. — Кто его изображал-то?
— Всякие разные пять человек, — ответил Сергей. — Я их фамилии уже и не помню. Да какая разница, раз его раскрыли? Раз раскрыли, значит уже неинтересно.
— Как у вас там все сложно, — сказала я.
— А ты думала? — обрадовался Сергей. — Все очень непросто. Это тебе не какой-то Интернет паршивый.
— Ну да, ну да, — согласилась я. — Конечно.
— А еще у нас… — начал было Сергей, но я его прервала:
— Слышь, Сереж, а поехали домой. Я уже устала от всей этой толпы — просто сил никаких нет!
Сергей надулся, но взял меня под руку и повел с выставки. По дороге мы, разумеется, говорили о Фидо и радости общения в этой сети. Точнее, говорил Сергей, периодически пафосно вскидывая руку с зажатой в ней банкой с пивом, а я только устало кивала головой.
— Слушай, Серег, — внезапно спросила я. — А ты сколько времени на эту сеть тратишь?
— Ну, — задумался он, — час-два в день.
Потом еще подумал и добавил:
— Ну, никак не больше трех-четырех часов.
Затем снова задумался, после чего честно признался:
— Пять — потолок.
— Мда-а-а-а, — сказала я. — Столько времени у тебя на это уходит — ужас просто. Интересно, что ты получаешь взамен?
— Как что? — удивился он. — Радость человеческого общения!
— А общение со мной, — ласково спросила я, — тебе радость не доставляет?
— Конечно доставляет! — возмутился он. — Кто говорит, что не доставляет?
— Серег, а вот что тебе больше радости доставляет, — провокационно поинтересовалась я, — общение со мной или общение в этом твоем Фидо?
Он надолго задумался. Я торжествующе ждала.
— Ир, — наконец спросил он. — А тебе что больше радости доставляет? Катание на лыжах или просмотр видеофильмов?
— Ну, это же сравнивать нельзя, — ответила я. — Просто разные вещи.
— Вот и в моем случае, — радостно ответил Сергей, поняв, что меня поймал, — это тоже — совершенно разные вещи.
— Кстати, — сказал он, заметив, что на следующей остановке нам выходить. — Выходи за меня замуж.
— Что-о-о-о?
— Выходи за меня замуж, — сказал он, сохраняя самое невинное выражение лица. — Я пришел к выводу, что тебя люблю. Конечно, ты еще не во все врубаешься, но под моим чутким руководством все можно исправить.
Я потрясенно молчала.
— Не обязательно прямо сейчас давать ответ, — сообщил Сергей. — Можешь подумать до следующей остановки. Но тебе со мной будет хорошо, ты не сомневайся. Потому что я — талантливый. Все мои знакомые это говорят.
Больше раздумывать времени не было.
— Конечно, — осторожно сказала я, — это несколько не та форма предложения руки и сердца, на которую я рассчитывала. Но хорошо еще, что сказано довольно искренне. Однако ответ я тебе сразу не дам.
— Я и не требую… — начал он.
— Но и на следующей остановке не дам, — закончила я. — Мне надо подумать хотя бы пару дней. Кроме того, мы еще не так хорошо друг друга знаем…
— Не понял, — грозно сказал Сергей. — Ты что — отказываешь?
— Нет, милый, — кротко сказала я. — Но мне надо подумать.
— Хорошо, — важно сказал он. — Я тебе даю два дня времени. Хватит?
— Вполне.
— Ну и договорились.
Вот так закончился этот день. Теперь лежу и думаю — что ему ответить. Конечно, в глубине души согласие имеется. Даром, что ли, я на него столько времени потратила? Но он зря рассчитывает, что мое согласие будет без всяких условий. Условий будет — куча. Раз у нас брачных контрактов не предусмотрено, значит придется действовать на джентльменских соглашениях. И пусть попробует хотя бы одно соглашение нарушить. Он меня еще действительно плохо знает…
После недавних эпохальных событий, закончившихся совершенно неожиданным предложением руки, сердца и всего содержимого компьютера, которое мне Сергей сделал в метро после выставки Комтек и лекции о Фидо, прошла уже неделя, но больше никаких решительных действий от него не последовало.
Я надеялась, что он мне теперь будет звонить каждый день, интересуясь, когда я соблаговолю назначить день свадьбы и все такое, а я буду жеманиться и делать вид, что еще точно ничего не решила, но за это время Сергей позвонил всего пару раз, а во время разговора, который длился первый раз две минуты четыре секунды, а второй — полторы минуты, заявил, что у него после Комтека масса всяких дел, и что он скоро мне позвонит. После второго «целую, скоро тебе позвоню» я стала думать, что мне его предложение руки и сердца или приснилось, или он сам о нем наглухо забыл, потому что сделал это все под воздействием пива.
Честно говоря, я здорово разозлилась. Так порядочные молодые люди (и даже программисты) с девушками не поступают. Я что ему — бесприданница какая? Или уродина? Или вокруг меня мало поклонников вьется, включая его собственного начальника? Тоже мне, деятель! «Выходи за меня замуж», а потом — «я тебе скоро позвоню». Позвони, позвони. Как бы тебе не пришлось потом очень долго звонить, причем совсем не туда, куда ты думаешь…
Такие мысли проносились у меня в голове, пока я сидела на пуфике перед телефоном, яростно накрашивая правый глаз (родители решили меня вытащить в театр), одновременно с ненавистью поглядывая на молчащий телефонный аппарат.
Вдруг зазвонил телефон. «Если это Серега, — подумала я, — порву, как Шарик фуфайку».
— Але! — раздраженно сказала я в трубку.
— Сама «але», — раздался в ответ голос Сергея.
— Шутить изволите, — пробурчала я сквозь зубы и сквозь заколку, которую держала во рту.
— Ну да, — раздался игривый голос. — Почему бы и не пошутить, раз настроение хорошее?
— Это не страшно, — сказала я.
— Что не страшно?
— Что настроение хорошее. Это я тебе сейчас мигом исправлю, — заявила я и швырнула заколкой в мамулькиного попугая, который спросонья дернулся на жердочке и заорал на всю квартиру: «Шухер, бабка, кругом шпиены!»
— Ир, что с тобой? — забеспокоился Сергей. — Почему ты вдруг стала говорить таким скрипучим голосом? У тебя ангина?
— Во первых, — сказала я, — это не я кричу, а мамулькин попугай.
— Что-то я не помню у тебя никакого попугая.
— Это мамульке вчера папулькин партнер подарил. Папулька сказал, что это он нарочно, чтобы всю нашу семью под корень извести. Уж больно попугай говорливый.
И я показала попугаю язык. Тот прикрыл глаза, но отреагировал фразой: «Маманька, дай крупы пожрать!»
— Какой партнер? — испугался Сергей. — У тебя папулька что — ЭТОТ?
Я даже сразу не врубилась, но потом сообразила:
— Тьфу, какие ты пакости говоришь! Деловой партнер! Деловой! Понял? Знаешь, у некоторых людей (я, конечно, не о тебе) бывают всякие коммерческие предприятия, благодаря которым они зарабатывают деньги (к тебе это, конечно, не относится). Вот это и называется — дела!
— Понял, — сказал он. — Извини.
— Ничего, ничего, — ответила я. — Гони пятьдесят баксов, и я обо всем забыла.
На том конце трубке воцарилось тяжелое молчание, а потом Сергей осторожно произнес:
— Ир, у меня сейчас нет пятидесяти баксов.
— Гос-споди, — вдохнула я. — Ты сегодня в юмор совсем не въезжаешь?
«Ехала телега — четыре колеса!», — неожиданно снова заорал попугай.
— Слушай, — нервно сказал Сергей, — прекрати мучить птицу. Я из-за нее вообще ничего не слышу.
— Да он сам орет, — пояснила я. — Услышит знакомое слово и начинает орать. Этого попугая какой-то спившийся актер воспитывал. Он иногда такие словечки заворачивает — хоть стой, хоть падай. К нам теперь в гости приличных людей звать нельзя.
— И меня? — забеспокоился Сергей.
— Тебя — можно, — успокоила его я. — Нельзя только мою бабушку звать, которая по совместительству — папулькина теща, а то она даже от слова «какашка» в обморок падает. А попугайчику особо не укажешь, какие слова можно употреблять, а какие нет. Сам понимаешь, какой репертуар был у спившегося артиста.
— Я никогда не был спившимся артистом, — объяснил Сергей, — но почему-то их репертуар хорошо себе представляю.
— Зато у нас в доме теперь поселились радость и счастье, — продолжаю я. — Потому что папулька, как услышал от мамульки, что она теперь свою маму к нам в дом пригласить не может, так сразу выделил в месяц двести баксов на корм для попугая и дал ему прозвище «Спаситель отечества».
— Мда, — сказал Сергей. — Весело у вас там.
Воцарилось неловкое молчание.
— Так чего звонишь-то? — спросила я, вспомнив о своих обидах.
— Ну, — замялся он, — это…
— Мерси, — сказала я. — Очень информативно.
— Ну, узнать, как у тебя дела…
— Дела, как сажа бела. Дальше что?
— Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось — уйма, — продолжает мяться Сергей.
— Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, — холодно отвечаю я. — Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?
— Кроме того, — говорит Сергей, как будто на что-то решившись, — я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.
— Сразу у двоих? — говорю я, слегка обалдев от этой новости. — Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.
«О! Я! Я! Майн либер фрау!» — неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.
— Ир, — говорит он недовольно. — Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.
— А-а-а-а, — сказала я. — Неужели?
— Ужели.
— И что, — интересуюсь, — все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: «Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться — гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино».
На том конце трубки снова воцаряется молчание.
— Ир, — через некоторое время осторожно говорит он. — Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.
— Почему это? — удивляюсь я.
— Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.
— Тетя шутит, — говорю я. — Не обращай внимания.
«На сцену выходит тетка с толстой попой!» — объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.
— Ладно, — решительно заявил Сергей. — Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.
— Приходи, приходи, — говорю. — Только не опаздывай. И майку парадную надень.
— Ага, ага, — саркастично говорит Сергей. — Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.
— Чего?
— Дядя шутит, — быстро говорит Сергей. — Целую, любимая, — и с этими словами вешает трубку.
Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.
«Мсье Крик, дитя просится на травку», — скрипучим голосом объявляет попугай.
— Я тебе сейчас как Любка — положу локоть в рот, — обещаю я.
Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.
Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой — я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?
Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: «Шухер! Кошка! Кошка!»
— Чего это с ним? — поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. — Ты что, кошку завела?
— Кошку? — оскорбилась я. — Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.
— Мамуль, да не нервничай ты, — сказал папулька. — Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? — обратился он к попугаю.
«Кур-рдюк кретинский», — подтвердил попугай.
— Не поняла! — грозно сказала мамулька, наступая на папульку. — Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?
— А я тут при чем? — удивился папулька. — Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.
— Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! — заявила мамулька.
— Знаешь, мать, — парировал папулька, — я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это — последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она — твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.
— Ах, вот как! — совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.
«Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!» — заорал попугай.
— Слушайте, — сказала я. — Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.
— Доча, надо терпимее относиться к животным, — строго сказал мне папулька. — Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству — моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.
— Ты всегда ненавидел мою маму! — сказала мамулька со слезами на глазах. — Терпеть ее не мог!
— Это она меня терпеть не могла, — объяснил папулька. — Называла меня ЕВРЕЕМ.
— А кто ты есть на самом деле? — удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.
— Еврей, — гордо сказал папулька. — Но не ЕВРЕЙ же!
— Так, ша! — громко сказала я. — А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.
Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.
— Говори, дочь, не томи, — тихо сказал папулька. — Не скрывай от нас ничего. Кто он?
— Сережа, — сказала я тихо.
— Уже назвала? — еще тише спросил папулька.
— Ты о чем? — совсем тихо поинтересовалась я.
— О ребенке, конечно, о чем же еще, — ответил папулька. — Говорят, до родов имя давать — плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально — пупсик или дупсик…
— Ты о чем? — обалдела я. — Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!
Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.
— Ну и славненько, — сказал папулька. — Я действительно еще не готов спать с бабушкой.
Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.
— Чем же тогда ты хотела нас удивить? — поинтересовался папулька.
— Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, — объяснила я.
— А мы тут при чем? — удивился папулька. — Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?
— Да нет, — махнула рукой я. — Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.
— Какой милый мальчик, — сказала мамулька.
— Мда, — задумался папулька. — Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?
— Стол надо накрыть, — твердо сказала я. — Встретить гостя, как полагается.
— О! Коньячка выпьем! — оживился папулька.
— Конечно, — согласилась я. — Ну а дальше — видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.
— Стоп, — встряла мамулька. — А нам-то — как на это все реагировать? Отдавать твою руку или нет?
— Это вам решать! — твердо заявила я. — У меня, вон, подруга Ленка вообще на все вопросы о замужестве заявляет, что кого папа выберет, за того она замуж и пойдет.
— Какая умненькая девочка! — поразился папулька. — И где другие отцы таких детей берут?
— Ну, так я же тоже не отказываюсь выслушать твое мнение, — польстила ему я.
— Да знаю я, как ты мое мнение слушаешь, — махнул рукой папулька. — Все равно сделаешь так, как тебе надо. Короче, говори сразу — отдавать твою руку ему или нет?
— Слушайте, я вам просто поражаюсь! — возмутилась я. — Единственную дочку придет сватать какой-то программист, а вы у меня спрашиваете — отдавать меня или нет. Вы родители или зачем?
— Можно подумать, мы о нем ничего не знаем… — саркастично сказала мамулька. — Ты же нам все уши прожужжала. Парень умный, работящий. Имеет дефицитную профессию. Квартира у него своя есть, что вообще прекрасно, а то в нашей квартире с папулькой чужой человек не уживется. Лично меня этот вариант вполне устраивает. Вот завтра еще посмотрю, как он на мою коронную рыбу отреагирует, вот тогда окончательно и решу.
— При чем тут твоя рыба? — презрительно спросил папулька. — Главное — как парень отреагирует на мой плов!
— Да конечно, присутствуют, — успокоил он меня. — Я же говорю, что вполне нормальных ребят — подавляющее большинство. Как и везде. Просто я тебе постарался сразу объяснить все тонкости, чтобы ты не удивлялась.
— Да поняла я уже все, поняла. Ты меня с нормальными людьми, наконец, познакомишь? — рассердилась я. — А то все рассказываешь о каких-то отморозках, чтобы поберечь мою нежную психику. Но моя психика, между прочим, уже на грани. Еще одно общение с подобным «вовчиком», и я кому-нибудь что-нибудь оторву, начиная с тебя.
— Ладно, тебе, Ир, — забеспокоился Сергей. — Здесь полно приличных людей. Сейчас тебя познакомлю.
— Кстати, — вспомнила я, — ты говорил о каких-то фидошниках-литераторах. Вот с ними бы познакомил!
— Конечно, — оживился он. — У нас литераторов — пруд-пруди! Даже есть очень известные писатели фантасты: Лукьяненко, Перумов, Васильев.
— Да ладно тебе, — недоверчиво сказала я. — Я их читала. Солидные писатели. Неужели они тоже тратят время на это ваше Фидо?
— Еще как тратят, — Сергей обрадовался тому, что хотя бы что-то меня в его Фидо заинтересовало. — У них даже свои конференции есть, где происходит общение с читателями.
— Ваще! Серег, если ты меня вот прямо сейчас познакомишь с Лукьяненко, то я тебя поцелую много-много раз, — сказала я и стала выискивать в толпе глазами этого знаменитого писателя, хотя, если честно, ни разу не видела его в лицо.
— Ир, ну на этой тусовке Лукьяненко мы вряд ли найдем, — признался Сергей. — Он на подобные сборища не ходит. Все-таки — солидный человек.
— Вот ты сам себе противоречишь, — поймала его я. — То говоришь, что в Фидо есть всякие люди: от сопляков до солидных, а теперь утверждаешь, что солидные сюда не попадают.
— Да на эти сборища они не ходят! — заорал Сергей. — При чем тут вообще вся Сеть?
— Опять раскричался, — расстроилась я. — У тебя это Фидо что-то уж больно бурные эмоции вызывает. Может, пойдем уже отсюда?
— Ну давай я тебя хоть с кем-нибудь нормальным познакомлю, — даже как-то умоляюще сказал Сергей. — Не хочется, чтобы у тебя осталось неприятное чувство. Хочешь, с другим известным литератором познакомлю — Олегом Бочаровым?
— Я его не читала, — холодно сказала я.
— Почитаешь, — парировал Сергей. — Тебе понравится. Он очень весело пишет.
— В каком жанре? — поинтересовалась я. — Тоже фэнтези? Или просто фантастика.
— Да нет, — сказал Сергей и задумался. — Не фантастика. Он пишет… Как бы тебе сказать? Словом, почитаешь. Сейчас я тебе его приведу, — и Сергей ввинтился в толпу.
Через пару минут он действительно появился с каким-то парнем, у которого волосы были покрашены в медно-красный цвет.
— Знакомься, — гордо сказал Сергей. — Это — Олег Бочаров!
— Здорово, — произнес парень и протянул руку. — Меня зовут — Роман Габин.
Я почувствовала, что моя крыша уже не выдерживает напряга сегодняшнего дня и медленно, но верно сползает куда-то в сторону.
— Очень приятно, — пожала я руку. — Меня зовут — Изольда Кшыштопоповжецкая.
— Классное имя, — сказал медноволосый парень. — Ну, пока, — и с этими словами он исчез в толпе.
Сергей стоял рядом со мной, а на его лице догорало благоговейное выражение.
— Видала? — сказал он, с нежностью поглядывая на то место в толпе, где растворился Габин— Бочаров. — Сам Бочаров! Ты своим детям будешь рассказывать, что с ним разговаривала.
— Что-то он не такой уж и внушительный, этот твой литератор, — поджав губы, сказала я.
— Ир, — удивился он, — ты чего? Уж от тебя не ожидал такой чуши. По-твоему, если хороший писатель, так он должен быть двухметрового роста и весить двести кг?
— Нет, конечно, — согласилась я. — Но почему у него волосы красные?
— Нравится ему, вот и красные, — твердо сказал Сергей. — У творческих людей — свои причуды.
— Не спорю, — согласилась я. — Только почему он мне представился каким-то Романом Габиным?
— О-о-о-о-о, — обрадовался Сергей. — Это вообще отдельная история. «Роман Габин» — это виртуальное имя Олега Бочарова. В Сети вообще иногда встречаются виртуалы — то есть персонажи, которых в природе не существует, и которых изображают другие люди.
— Ах, — сказала я, — как это романтично. И в чем кайф?
— Кайфа много! — совсем оживился Сергей. — Представляешь, вот берешь ты, к примеру, себе имя — Андрей Петров. Под этим именем пишешь в конференции, и все тебя принимают за парня. Класс? — спросил он и затрясся в беззвучном смехе.
— Да как тебе сказать… — нерешительно произнесла я. — А что, это действительно смешно?
— Конечно! — убежденно воскликнул Сергей. — Вот я как-то взял себе женский псевдоним и почти полгода выступал под ним в нескольких конференциях. Никто так и не догадался, что я — мужчина. Мужики липли — ну просто как мухи на мед. Постоянно свидания назначали, — и он снова затрясся.
— И чего? — нехорошо прищурилась я. — Ты на эти свидания ходил? Может, этот Вовчик не так уж и не прав? Действительно — сеть извращенцев.
— Да ты что? — разобиделся он. — Я и ходил-то всего один раз, чтобы поприкалываться.
— И как поприкалывался? — поинтересовалась я.
— Классно! — тут Сергей начал хохотать во весь голос. — Представляешь, тот парень, который пригласил меня на свидание, оказался вовсе не парень, а девчонка, которая просто хотела поднять другую девчонку (то есть — меня) на смех! Но оказалось, что эта девчонка — я!
— И как тебе тот парень, в смысле, девчонка?
— Да нормальная девчонка, — начал было Сергей, затем резко осекся, посмотрел на меня и сухо сказал: — Страшна, правда, как божий грех.
Я демонстративно отвернулась.
— Ир, — заканючил он, — ну правда! У меня ничего с ней не было.
— Надеюсь, — язвительно сказала я, — ты ребенка от нее не родил? Лучше сразу признайся.
— Ир, — продолжал канючить он, — ну что ты? Это же все приколы. Виртуалом — знаешь как весело быть? Когда Бочаров на время стал Габиным, его чуть не убили, — и Сергей снова развеселился, вспоминая то сладкое время.
— Да, уж, — сказала я. — Радости, как я вижу, полные штаны.
— А это потому, что его разоблачили, — сказал Сергей. — Точнее, он сам себя разоблачил. Но есть виртуалы, которых до сих пор не разоблачили.
— Я так и не врубилась, в чем тут радость, — призналась я.
— Еще врубишься, — утешил меня Сергей. — У тебя все впереди.
— Сомневаюсь.
— Ладно, — сказал Сергей. — Пойдем я тебя кое с кем познакомлю, после чего отправимся потихоньку домой. И так уже два часа здесь торчим.
Он меня повел в толпу и начал знакомить со своими друзьями. К счастью, это оказались вполне нормальные и даже приятные парни и девчонки, так что у меня несколько улеглось то неприятное чувство, которое возникло раньше. Всех имен и фамилий я не запомнила, потому что знакомство происходило так:
— Микель.
— Ира.
— Света.
— Ира.
— Питек.
— Ира.
— Сфай.
— Ира.
— Феда.
— Ира.
— Надя.
— Ира.
— Валька.
— Ира.
И так далее, но в этом был виноват сам Сергей, потому что ему уж больно хотелось меня познакомить сразу со всеми, поэтому толком поговорить не удалось ни с кем…
Мы уже собрались уходить, как вдруг я заметила, что на многих ребятах висит табличка, где написано только одно слово — «Exler».
— Слушай, — спросила я Сергея. — А почему у некоторых одно и то же имя?
— А, — махнул рукой он. — Это просто прикол такой. «Exler» — самый известный в Фидо виртуал. Он лет пять под этим именем скрывался и никто не знал, что это — виртуал, которого изображает пять человек. Но недавно его раскрыли. Такой скандал был — обалдеть просто. Этот виртуал даже в координаторы пролез, представляешь?
— И чего оказалось? — полюбопытствовала я. — Кто его изображал-то?
— Всякие разные пять человек, — ответил Сергей. — Я их фамилии уже и не помню. Да какая разница, раз его раскрыли? Раз раскрыли, значит уже неинтересно.
— Как у вас там все сложно, — сказала я.
— А ты думала? — обрадовался Сергей. — Все очень непросто. Это тебе не какой-то Интернет паршивый.
— Ну да, ну да, — согласилась я. — Конечно.
— А еще у нас… — начал было Сергей, но я его прервала:
— Слышь, Сереж, а поехали домой. Я уже устала от всей этой толпы — просто сил никаких нет!
Сергей надулся, но взял меня под руку и повел с выставки. По дороге мы, разумеется, говорили о Фидо и радости общения в этой сети. Точнее, говорил Сергей, периодически пафосно вскидывая руку с зажатой в ней банкой с пивом, а я только устало кивала головой.
— Слушай, Серег, — внезапно спросила я. — А ты сколько времени на эту сеть тратишь?
— Ну, — задумался он, — час-два в день.
Потом еще подумал и добавил:
— Ну, никак не больше трех-четырех часов.
Затем снова задумался, после чего честно признался:
— Пять — потолок.
— Мда-а-а-а, — сказала я. — Столько времени у тебя на это уходит — ужас просто. Интересно, что ты получаешь взамен?
— Как что? — удивился он. — Радость человеческого общения!
— А общение со мной, — ласково спросила я, — тебе радость не доставляет?
— Конечно доставляет! — возмутился он. — Кто говорит, что не доставляет?
— Серег, а вот что тебе больше радости доставляет, — провокационно поинтересовалась я, — общение со мной или общение в этом твоем Фидо?
Он надолго задумался. Я торжествующе ждала.
— Ир, — наконец спросил он. — А тебе что больше радости доставляет? Катание на лыжах или просмотр видеофильмов?
— Ну, это же сравнивать нельзя, — ответила я. — Просто разные вещи.
— Вот и в моем случае, — радостно ответил Сергей, поняв, что меня поймал, — это тоже — совершенно разные вещи.
— Кстати, — сказал он, заметив, что на следующей остановке нам выходить. — Выходи за меня замуж.
— Что-о-о-о?
— Выходи за меня замуж, — сказал он, сохраняя самое невинное выражение лица. — Я пришел к выводу, что тебя люблю. Конечно, ты еще не во все врубаешься, но под моим чутким руководством все можно исправить.
Я потрясенно молчала.
— Не обязательно прямо сейчас давать ответ, — сообщил Сергей. — Можешь подумать до следующей остановки. Но тебе со мной будет хорошо, ты не сомневайся. Потому что я — талантливый. Все мои знакомые это говорят.
Больше раздумывать времени не было.
— Конечно, — осторожно сказала я, — это несколько не та форма предложения руки и сердца, на которую я рассчитывала. Но хорошо еще, что сказано довольно искренне. Однако ответ я тебе сразу не дам.
— Я и не требую… — начал он.
— Но и на следующей остановке не дам, — закончила я. — Мне надо подумать хотя бы пару дней. Кроме того, мы еще не так хорошо друг друга знаем…
— Не понял, — грозно сказал Сергей. — Ты что — отказываешь?
— Нет, милый, — кротко сказала я. — Но мне надо подумать.
— Хорошо, — важно сказал он. — Я тебе даю два дня времени. Хватит?
— Вполне.
— Ну и договорились.
Вот так закончился этот день. Теперь лежу и думаю — что ему ответить. Конечно, в глубине души согласие имеется. Даром, что ли, я на него столько времени потратила? Но он зря рассчитывает, что мое согласие будет без всяких условий. Условий будет — куча. Раз у нас брачных контрактов не предусмотрено, значит придется действовать на джентльменских соглашениях. И пусть попробует хотя бы одно соглашение нарушить. Он меня еще действительно плохо знает…
Сватовство гусара
Я надеялась, что он мне теперь будет звонить каждый день, интересуясь, когда я соблаговолю назначить день свадьбы и все такое, а я буду жеманиться и делать вид, что еще точно ничего не решила, но за это время Сергей позвонил всего пару раз, а во время разговора, который длился первый раз две минуты четыре секунды, а второй — полторы минуты, заявил, что у него после Комтека масса всяких дел, и что он скоро мне позвонит. После второго «целую, скоро тебе позвоню» я стала думать, что мне его предложение руки и сердца или приснилось, или он сам о нем наглухо забыл, потому что сделал это все под воздействием пива.
Честно говоря, я здорово разозлилась. Так порядочные молодые люди (и даже программисты) с девушками не поступают. Я что ему — бесприданница какая? Или уродина? Или вокруг меня мало поклонников вьется, включая его собственного начальника? Тоже мне, деятель! «Выходи за меня замуж», а потом — «я тебе скоро позвоню». Позвони, позвони. Как бы тебе не пришлось потом очень долго звонить, причем совсем не туда, куда ты думаешь…
Такие мысли проносились у меня в голове, пока я сидела на пуфике перед телефоном, яростно накрашивая правый глаз (родители решили меня вытащить в театр), одновременно с ненавистью поглядывая на молчащий телефонный аппарат.
Вдруг зазвонил телефон. «Если это Серега, — подумала я, — порву, как Шарик фуфайку».
— Але! — раздраженно сказала я в трубку.
— Сама «але», — раздался в ответ голос Сергея.
— Шутить изволите, — пробурчала я сквозь зубы и сквозь заколку, которую держала во рту.
— Ну да, — раздался игривый голос. — Почему бы и не пошутить, раз настроение хорошее?
— Это не страшно, — сказала я.
— Что не страшно?
— Что настроение хорошее. Это я тебе сейчас мигом исправлю, — заявила я и швырнула заколкой в мамулькиного попугая, который спросонья дернулся на жердочке и заорал на всю квартиру: «Шухер, бабка, кругом шпиены!»
— Ир, что с тобой? — забеспокоился Сергей. — Почему ты вдруг стала говорить таким скрипучим голосом? У тебя ангина?
— Во первых, — сказала я, — это не я кричу, а мамулькин попугай.
— Что-то я не помню у тебя никакого попугая.
— Это мамульке вчера папулькин партнер подарил. Папулька сказал, что это он нарочно, чтобы всю нашу семью под корень извести. Уж больно попугай говорливый.
И я показала попугаю язык. Тот прикрыл глаза, но отреагировал фразой: «Маманька, дай крупы пожрать!»
— Какой партнер? — испугался Сергей. — У тебя папулька что — ЭТОТ?
Я даже сразу не врубилась, но потом сообразила:
— Тьфу, какие ты пакости говоришь! Деловой партнер! Деловой! Понял? Знаешь, у некоторых людей (я, конечно, не о тебе) бывают всякие коммерческие предприятия, благодаря которым они зарабатывают деньги (к тебе это, конечно, не относится). Вот это и называется — дела!
— Понял, — сказал он. — Извини.
— Ничего, ничего, — ответила я. — Гони пятьдесят баксов, и я обо всем забыла.
На том конце трубке воцарилось тяжелое молчание, а потом Сергей осторожно произнес:
— Ир, у меня сейчас нет пятидесяти баксов.
— Гос-споди, — вдохнула я. — Ты сегодня в юмор совсем не въезжаешь?
«Ехала телега — четыре колеса!», — неожиданно снова заорал попугай.
— Слушай, — нервно сказал Сергей, — прекрати мучить птицу. Я из-за нее вообще ничего не слышу.
— Да он сам орет, — пояснила я. — Услышит знакомое слово и начинает орать. Этого попугая какой-то спившийся актер воспитывал. Он иногда такие словечки заворачивает — хоть стой, хоть падай. К нам теперь в гости приличных людей звать нельзя.
— И меня? — забеспокоился Сергей.
— Тебя — можно, — успокоила его я. — Нельзя только мою бабушку звать, которая по совместительству — папулькина теща, а то она даже от слова «какашка» в обморок падает. А попугайчику особо не укажешь, какие слова можно употреблять, а какие нет. Сам понимаешь, какой репертуар был у спившегося артиста.
— Я никогда не был спившимся артистом, — объяснил Сергей, — но почему-то их репертуар хорошо себе представляю.
— Зато у нас в доме теперь поселились радость и счастье, — продолжаю я. — Потому что папулька, как услышал от мамульки, что она теперь свою маму к нам в дом пригласить не может, так сразу выделил в месяц двести баксов на корм для попугая и дал ему прозвище «Спаситель отечества».
— Мда, — сказал Сергей. — Весело у вас там.
Воцарилось неловкое молчание.
— Так чего звонишь-то? — спросила я, вспомнив о своих обидах.
— Ну, — замялся он, — это…
— Мерси, — сказала я. — Очень информативно.
— Ну, узнать, как у тебя дела…
— Дела, как сажа бела. Дальше что?
— Хотел сказать, что на меня сейчас работы навалилось — уйма, — продолжает мяться Сергей.
— Желаю тебе не согнуться и не разорваться от такого непосильного груза, — холодно отвечаю я. — Кроме того, я еще на прошлой неделе слышала о твоих непосильных заботах. Сочувствую. Чего от меня еще требуется? Сварить тебе кашку-рататуй?
— Кроме того, — говорит Сергей, как будто на что-то решившись, — я хотел завтра прийти к тебе домой, чтобы попросить руки у твоего отца и матери.
— Сразу у двоих? — говорю я, слегка обалдев от этой новости. — Ты учти, что мамулька свою руку папульке уже давно отдала. Есть даже живое воплощение данного действа. Это я.
«О! Я! Я! Майн либер фрау!» — неожиданно грянул попугай, и я снова швырнула в него заколкой.
— Ир, — говорит он недовольно. — Ты что, сегодня плохо выспалась? Я твоей руки собираюсь просить, а не чьей-нибудь еще.
— А-а-а-а, — сказала я. — Неужели?
— Ужели.
— И что, — интересуюсь, — все будет так, как полагается? Ты придешь в гусарской форме, с саблей, принесешь дюжину шампанского, картинно встанешь на колено и заявишь папульке: «Сударь. Имею честь попросить руки вашей дочери. Позвольте отрекомендоваться — гусар Вольдемар. Обладаю маленьким, но независимым состоянием, и готов составить счастье вашей дочери, поселившись с ней навеки в деревню Переплюйкино».
На том конце трубки снова воцаряется молчание.
— Ир, — через некоторое время осторожно говорит он. — Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.
— Почему это? — удивляюсь я.
— Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.
— Тетя шутит, — говорю я. — Не обращай внимания.
«На сцену выходит тетка с толстой попой!» — объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.
— Ладно, — решительно заявил Сергей. — Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.
— Приходи, приходи, — говорю. — Только не опаздывай. И майку парадную надень.
— Ага, ага, — саркастично говорит Сергей. — Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.
— Чего?
— Дядя шутит, — быстро говорит Сергей. — Целую, любимая, — и с этими словами вешает трубку.
Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.
«Мсье Крик, дитя просится на травку», — скрипучим голосом объявляет попугай.
— Я тебе сейчас как Любка — положу локоть в рот, — обещаю я.
Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.
Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: «Шухер! Кошка! Кошка!»
— Чего это с ним? — поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. — Ты что, кошку завела?
— Кошку? — оскорбилась я. — Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.
— Мамуль, да не нервничай ты, — сказал папулька. — Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? — обратился он к попугаю.
«Кур-рдюк кретинский», — подтвердил попугай.
— Не поняла! — грозно сказала мамулька, наступая на папульку. — Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?
— А я тут при чем? — удивился папулька. — Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.
— Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! — заявила мамулька.
— Знаешь, мать, — парировал папулька, — я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это — последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она — твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.
— Ах, вот как! — совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.
«Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!» — заорал попугай.
— Слушайте, — сказала я. — Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.
— Доча, надо терпимее относиться к животным, — строго сказал мне папулька. — Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству — моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.
— Ты всегда ненавидел мою маму! — сказала мамулька со слезами на глазах. — Терпеть ее не мог!
— Это она меня терпеть не могла, — объяснил папулька. — Называла меня ЕВРЕЕМ.
— А кто ты есть на самом деле? — удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.
— Еврей, — гордо сказал папулька. — Но не ЕВРЕЙ же!
— Так, ша! — громко сказала я. — А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.
Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.
— Говори, дочь, не томи, — тихо сказал папулька. — Не скрывай от нас ничего. Кто он?
— Сережа, — сказала я тихо.
— Уже назвала? — еще тише спросил папулька.
— Ты о чем? — совсем тихо поинтересовалась я.
— О ребенке, конечно, о чем же еще, — ответил папулька. — Говорят, до родов имя давать — плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально — пупсик или дупсик…
— Ты о чем? — обалдела я. — Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!
Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.
— Ну и славненько, — сказал папулька. — Я действительно еще не готов спать с бабушкой.
Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.
— Чем же тогда ты хотела нас удивить? — поинтересовался папулька.
— Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, — объяснила я.
— А мы тут при чем? — удивился папулька. — Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?
— Да нет, — махнула рукой я. — Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.
— Какой милый мальчик, — сказала мамулька.
— Мда, — задумался папулька. — Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?
— Стол надо накрыть, — твердо сказала я. — Встретить гостя, как полагается.
— О! Коньячка выпьем! — оживился папулька.
— Конечно, — согласилась я. — Ну а дальше — видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.
— Стоп, — встряла мамулька. — А нам-то — как на это все реагировать? Отдавать твою руку или нет?
— Это вам решать! — твердо заявила я. — У меня, вон, подруга Ленка вообще на все вопросы о замужестве заявляет, что кого папа выберет, за того она замуж и пойдет.
— Какая умненькая девочка! — поразился папулька. — И где другие отцы таких детей берут?
— Ну, так я же тоже не отказываюсь выслушать твое мнение, — польстила ему я.
— Да знаю я, как ты мое мнение слушаешь, — махнул рукой папулька. — Все равно сделаешь так, как тебе надо. Короче, говори сразу — отдавать твою руку ему или нет?
— Слушайте, я вам просто поражаюсь! — возмутилась я. — Единственную дочку придет сватать какой-то программист, а вы у меня спрашиваете — отдавать меня или нет. Вы родители или зачем?
— Можно подумать, мы о нем ничего не знаем… — саркастично сказала мамулька. — Ты же нам все уши прожужжала. Парень умный, работящий. Имеет дефицитную профессию. Квартира у него своя есть, что вообще прекрасно, а то в нашей квартире с папулькой чужой человек не уживется. Лично меня этот вариант вполне устраивает. Вот завтра еще посмотрю, как он на мою коронную рыбу отреагирует, вот тогда окончательно и решу.
— При чем тут твоя рыба? — презрительно спросил папулька. — Главное — как парень отреагирует на мой плов!